ВМ. Глава 9. Единство. Параграфы 7-10

Елена Грушковская
9.7. Могила


Странное Аврора отдала распоряжение: спрятать сундук с жуками в озёрно-пещерной глухомани на севере нашей необъятной матушки-России. В группу сопровождения включили меня и Конрада.

Приземлились мы километрах в двухстах от места назначения и целый день петляли в лесах и болотах, тщательно запутывая следы. Группа разделилась пополам и шла по сложному двойному маршруту, в точках пересечения частей которого сундук передавался от одной половины группы к другой. Таких встреч с передачей было семь. И, конечно же, – видно, по закону подлости, не иначе! – мы с Конрадом оказались в разных группах.

Перед заданием мы все хорошо подкрепились на дорогу, так как сил предстояло потратить немереное количество. Двигаться приходилось полулётом-полупешком. В лесу не особенно разлетаешься, маневрировать между близко растущими деревьями сложно, так что крыльями мы пользовались нечасто, в основном передвигались бегом. Для справки: передвигаясь с использованием ног, хищник может развивать скорость до ста десяти километров в час, разгон до восьмидесяти – за полторы секунды. Ага, почти как гепард, даже побыстрее в разгоне. Но сто десять километров – это верхний предел, в среднем же мы пробегали за час семьдесят пять – восемьдесят. Ну, и короткие перелёты значительно ускоряли процесс, хотя подлетать над верхушками деревьев в соответствии с инструкцией нам следовало как можно реже.

Это петляние преследовало определённую цель – запутать того, кому вздумается разыскать сундук. Места вокруг были хоть и красивые, но странные: эти леса вызывали какое-то гнетущее чувство, которое даже временами сбивало с толку чутьё. То ли здесь была какая-то аномальная зона, вроде Бермудского треугольника, то ли... В общем, мы сами чуть не заплутали, хоть у нас имелась с собой и точная карта, и техника на всякий случай. Но техника то и дело барахлила, да и чутьё, как я уже сказала, тоже работало со сбоями в этом суровом, красивом и загадочном краю. Мы пробирались нехожеными тропами по местам, в которые не ступала нога даже здешних охотников... Местам опасным, пронизанным грозной силой и какой-то древней скорбью, отголоски которой эхом отдавались из-за деревьев. Мне было очень не по себе, да ещё и необъяснимым образом тянуло в сторону от нашего маршрута, и моя группа уже начала сомневаться, правильно ли мы идём. Я была единственной достойной на всю группу, и ко мне прислушивались и доверяли мне даже больше, чем технике и карте, но, кажется, меня начало уводить не в ту степь, и ребята уже поглядывали на меня, как поляки на Ивана Сусанина.

Мы должны были встретиться с группой Конрада, чтобы в очередной раз принять у него груз; до места встречи оставалось, если верить приборам, километров десять, не больше, и путь наш лежал на северо-северо-восток, но какое-то странное чувство охватило меня в этом месте. Я на протяжение всего пребывания в этих лесах чувствовала себя странно то в большей, то в меньшей степени, но на сей раз ощущение усилилось многократно. Это было из разряда «тепло – ещё теплее – горячо».

Как бы описать это чувство? Если у вас когда-нибудь были проблески воспоминаний из прошлой жизни, то вам оно, наверно, должно быть знакомо. Именно ощущение чего-то знакомого стрункой запело во мне и вывело из равновесия, и я заметалась, припадая то к одному стволу дерева, то к другому.

– Вика, ты чего? – недоумевая, спрашивали меня ребята.

Со стороны казалось, будто я пытаюсь расслышать что-то в глубине стволов. На сердце давила тоска, я не находила себе места от беспричинного беспокойства, которое опутывало меня душным коконом. Я пыталась его разорвать, но только ещё глубже увязала.

– Да что с тобой, скажешь ты или нет? – воскликнул Деррен, «волк» из моей группы, хватая меня за плечи.

– Погодите, ребята, – пробормотала я, садясь на корточки и прислоняясь к стволу дерева. – Погодите... Сейчас.

Я помассировала виски, пытаясь успокоиться, а все стояли и смотрели на меня с тревогой. Деррен присел передо мной и осторожно взял за руки.

– Вика, тебе плохо? Если ты плохо себя чувствуешь, может, отдохнём?

Я замотала головой. В ушах звенело, руки и ноги похолодели. Усилием воли я заставила себя подняться.

– Нет... Не будем останавливаться, а то выбьемся из графика движения...

Приборы снова забарахлили, даже с компасом что-то случилось, и пришлось ориентироваться по чутью. Струнка тревожной тоски звенела всё громче и невыносимее, земля качнулась под ногами, и я остановилась, обняв дерево.

– Ну, что опять? – спросил Деррен.

– У меня такое чувство, будто мне знакомы эти места, – пробормотала я.

Деррен усмехнулся.

– Ещё бы... Мы тут уже столько петляем, что мне тоже кажется, что я вижу знакомые деревья и кочки. Но это только так кажется, Вика.

– Нет, это другое, – сказала я. – Мне кажется, я была здесь когда-то... давно. Много лет или даже... веков назад.

– Ну и ну, – присвистнул Деррен озадаченно.

Моя струнка привела нас в очень странное место... Похоже, здесь находилось когда-то что-то вроде языческого капища. Всё было похоронено под толстым слоем земли, но передо мной вдруг вспыхнула картинка: каменные глыбы и вырезанные из цельных брёвен идолы... похожие на крылатых людей. Крылья сложены за спиной, а в руках какие-то странные предметы... Я моргнула, и картинка исчезла.

От невыносимой тоски хотелось плакать. Щупая ладонями землю, я чувствовала ИХ... Они были здесь. Точнее, их тела. Зарываясь пальцами в траву, я помертвела от волны скорби, накрывшей меня с головой. Я... Я ТОЖЕ ЛЕЖАЛА ЗДЕСЬ. Что-то горестно отзывалось во мне, как будто я пришла домой, но вместо дома нашла пожарище – то, что осталось от дома... Вот почему меня так сюда тянуло, вот почему мне было так странно, тоскливо и страшно здесь.

– Вик... Да что опять такое! – Деррен стирал слёзы с моих щёк. – Сейчас-то что случилось?

Я пробормотала:

– Кажется, я... Я похоронена здесь.

Да, это прозвучало более чем странно, учитывая то, что я, произнося эти слова, находилась не под землёй, а на ней – на коленях, с пальцами, вплетёнными в траву. Слёзы капали из глаз безостановочно.

– Да ты что, Вика! Ты же – вот она, живая!

Сквозь застилающую глаза пелену слёз я взглянула на группу. Они смотрели на меня так, будто я была не в себе. А я и впрямь находилась сейчас где-то в другом месте... или времени.

– Нет, не в том смысле... – Было очень трудно подбирать слова: моя душа будто перестроилась на иной, древний язык, и настала странная растерянность и неуверенность в том, правильно ли я говорю. – Не я, а мой крылатый... Тот, чью силу я в себе ношу, лежит здесь. Это... могила последних из них. А древние племена, жившие здесь когда-то, видимо, обожествляли их... или считали какими-то духами... Поклонялись им... Не знаю.

– Гм, – промычал Деррен озадаченно. – И как ты это узнала?

– Она – достойная, этим всё сказано, – перебил его другой «волк», Вальтер. – Они чувствуют больше, чем мы.

– А при чём тут древние племена? – спросил Деррен.

– Здесь было место поклонения.

Это было последнее, что я смогла из себя выдавить. Сев под деревом и прислонившись спиной к стволу, я полностью отдалась тоске. А что бы почувствовали вы, если бы вдруг нашли собственную могилу?

Все мои чувства пришли в полное расстройство, я не могла сейчас ни ориентироваться, ни отвечать на вопросы. Группа топталась на месте, а я уносилась душой в скорбные дали, сквозь время, к своим истокам, к истокам другого мира...

– Вик... А Вик! Ну, давай... Приходи в себя как-то, – прорезался сквозь века голос Деррена. – Мы должны двигаться.

Я открыла глаза. Моя крылатая душа рвалась к небу над верхушками деревьев, а тоска держала её у земли...

– Ну, оживай давай...

Я даже не отреагировала, когда рука Деррена обняла меня за плечи, но вздрогнула, услышав грозный голос:

– А ну-ка, убрал от неё руки!

Нас нашла группа Конрада.



9.8. У ручья


– Да я что... Я – ничего, – сказал Деррен, встав и отойдя в сторону.

Надо мной склонилось лицо Конрада с нахмуренными бровями. Ревность... Какое неуместное здесь и сейчас чувство. Мелкое и смешное.

Но уже через секунду её заглушило беспокойство.

– Вика... Козочка, ты что как неживая?

Он взял мои безжизненно повисшие руки в свои, окинул остальных хмурым и тревожным взглядом.

– Что случилось? Что с ней?

– Да не знаю, она вдруг начала странно вести себя, беспокоиться... Сказала, что здесь, – Деррен обвёл рукой место, – могила крылатых.

Конрад закрыл глаза, приложил руку к земле. Снова открыв глаза, он сказал:

– Да, похоже на правду. – И, склонившись ко мне, стал щекотно целовать меня в нос, в глаза и брови. – Козлёночек мой... Ну давай, приходи в себя. Всё хорошо, я с тобой.

Его живительные поцелуи пробудили во мне – меня саму, отделили меня от крылатого и от тоски. Он положил руки мне на плечи, и мне в солнечное сплетение вошло тёплое и мягкое: «Мы – достойные. Мы – одно целое». А ещё он сказал: «Я люблю тебя». Мои ожившие руки поднялись и обвили его шею.

– Кон... Здесь лежит мой крылатый... – прошептала я ему в шею.

Секунда – и я уже стояла на ногах, поддерживаемая Конрадом. Он тоже был достойным, и он один понимал меня, а остальные могли только смотреть с удивлением и беспокойством.

– Тридцатиминутный привал, – распорядился он. – Мы скоро вернёмся.

Теперь, в его присутствии, мне стало гораздо легче: он подставил мне плечо во всех смыслах этого выражения. Пока встретившиеся группы располагались для передышки, мы с ним отошли в лес, чтобы скрыться от их взглядов.

По круглым камням, усыпанным жёлтыми листьями, журчал ручей. Конрад, присев, подставил под серебристую струю руку, набрал пригоршню воды и умыл лицо. Я последовала его примеру: после многокилометровой эстафеты по лесам с сундуком это было очень кстати. Холодная вода освежала и бодрила, а грустное осеннее солнышко, пробивавшееся сквозь лесной шатёр, блестело на ресницах радужными пятнами.

– Странные здесь места, – сказала я. – Мне здесь не по себе.

– Да, есть немного. – Конрад снял куртку, постелил на землю и похлопал по ней, приглашая меня присесть.

Мы уселись рядом и с минуту, как зачарованные, смотрели на ручей, не произнося ни слова. Воистину, можно бесконечно смотреть на текущую воду... Иногда с дерева срывался золотой лист, падал в ручей и лодочкой уносился прочь. Конрад, обняв меня, щекотал губами моё ухо и щёку.

– Ну, как ты, козлёночек? Тебе лучше?

Я поёжилась от уютных мурашек, пробежавших по телу от его голоса, и прильнула к нему.

– Да... – И отправила ему по каналу солнечного сплетения: «Я тебя люблю».

– Козочка моя... Я соскучился по тебе.

От его слов у меня что-то сладко сжалось в низу живота. Они были правдивыми и светлыми, как солнце, устало гладившее наши макушки, простыми и древними, как деревянная статуя на земляничной поляне. Не размыкая губ и рук, мы опустились на траву. Это было нужно нам как глоток горячего чая в зимнюю стужу, как островок покоя и нежности среди враждебного океана – слиться хоть на полчаса, хоть на пять минут. Земля подо мной плыла, небо кружилось... Вода журчала, изливалась, врываясь в меня горячими струями... Мать-сыра-земля... дай нам сил... пройти через это...

Вода журчала, унося жёлтые листья-кораблики, лес молчал – слушал лепет наших чувств. Ничего нового в них не было – всё то же, что и века, и тысячелетия назад.

– Я люблю тебя... Очень, очень...

– И я тебя, козочка. Я не могу без тебя.

Поймав жёлтый кораблик, я привязала его травинкой к палочке. Конрад сказал:

– Не поплывёт. Дай сюда.

Он ловко связал из палочек нечто вроде катамарана, даже с мачтой, к которой приладил листик-парус.

– Всё-таки достойные – немножко как белые вороны, – сказала я. – Остальные нас не понимают. Вот и ребята на меня смотрели, как на...

Я не договорила: Конрад скользнул по мне обжигающе нежным взглядом.

– Остальным надо выдавать только то, что им нужно знать, – сказал он. – Ну что ж, спуск судна на воду...

Катамаран поплыл!

– Ура! – Я захлопала в ладоши.

Но проплыло «судно» до первого порога: там оно перевернулось, и его затянуло в бурный водоворот.

– Но хоть немножко-то всё-таки проплыла наша лодочка, – сказал Конрад. – Хоть чуть-чуть порадовалась тому, что она есть, что она плывёт...

Как мы, подумалось мне.

– Слушай, я вот что... хотел спросить, – вдруг начал Конрад. – Когда всё это кончится... и если мы останемся живы... Ты выйдешь за меня замуж?

Обжигающее счастье пролилось вниз по моему нутру. Пусть мы – лодочки из хвороста в бурном море, но какое-то время мы можем плыть борт о борт и быть счастливыми. Надолго ли? Неважно. Наверно, до первого водоворота... А может быть, вдвоём мы и сумеем удержаться на плаву – кто знает?

– Уж прости, что я вот так просто и неромантично, – виновато улыбнулся Конрад. – Даже кольца не дарю... Хотя...

Он сорвал цветочек и обвязал вокруг моего пальца.

– Вот... Сойдёт?

– Большего и не нужно, – сказала я.

От его взгляда дрожь волнения пробежала по моему телу.

– Это значит «да»?

Ответ я послала ему в солнечное сплетение. Да! Он почувствовал, и это отразилось частично в его взгляде, частично – в жарком поцелуе, которым он приник к моим губам.

Как не хотелось отсюда уходить! Но мы должны были двигаться дальше, а потому вернулись на место привала. Держа меня за руку, Конрад прочистил горло и сказал:

– Прошу секунду внимания! У нас важная новость. Мы с Викой объявляем о нашей помолвке.

Что тут началось! На нас обрушился просто шквал поздравлений и объятий, кто-то даже предложил качать нас, но Конрад решил, что затея – не очень. Когда шквал немного поулёгся, он добавил:

– Всех парней прошу отныне иметь в виду – эта девушка ЗАНЯТА! Я заявляю свои права на неё!

Я ткнула его кулаком в бок:

– Ты, собственник! Права он заявляет...

– А как ты хотела? – нахмурился Конрад, привлекая меня к себе. – Всё серьёзно, назад дороги нет. Или ты склонна передумать?

– Нет! Не склонна, – заверила я от души.

– Ну что ж, эта встреча оказалась судьбоносной, – заметил кто-то.

– Жаль только, что снова приходится расставаться, – проговорил Конрад, прижимая меня к себе крепче. – Впрочем, надеюсь, что ненадолго.

И под шум аплодисментов и весёлые выкрики мы обменялись поцелуем.



9.9. Пещера


Дальше сундук несла моя группа. Мы оставили в этих лесах уже столько следов, что распутать их было крайне затруднительно, если не сказать невозможно. Под конец это начало сбивать с толку нас самих: мы то и дело натыкались на следы недавно прошедшей другой группы или даже собственные. А сколько километров мы намотали в этом походе, даже представить трудно.

Наконец настал завершающий этап. С места последней, седьмой встречи мы разошлись группами по двое-трое в разные стороны, а сундук понесли я и Конрад.

Тайником для сундука стала природная подземная пустота, уходившая вглубь на несколько десятков метров. Снаружи вход имел вид узкой расселины, в которую предстояло спускаться на верёвке. Уже стемнело, но нам это не особенно мешало: в темноте мы видели почти так же, как днём, и, хоть картинка была и тускловата, нам и такой вполне хватало. Конрад собирался спускать сундук сам, а мне сказал ждать на поверхности.

– Ну вот, самое интересное пропущу! – запротестовала я. – Я тоже хочу в пещеру!

– Нет, милая, ты останешься здесь, – сказал Конрад ласково, но решительно. – Жди меня, а если я не вернусь через час, зови на помощь. Ребята хоть и разбрелись, но не покинули регион. Они ждут от нас сигнала.

– Что значит – если не вернёшься? – встревожилась я.

Он взял меня за плечи и чмокнул в нос.

– Не волнуйся, козочка, я надеюсь, что всё пройдёт нормально. Но на всякий случай наверху должен кто-то остаться, только и всего. Ну, всё... Я пошёл.

И я осталась ждать его возвращения – одна в тёмном лесу. Не хочу сказать, что я боялась: я сама была такой Красной Шапочкой, от которой Серый Волк не ушёл бы живым, но внутри опять тревожно звенела струнка. Время ползло с улиточной скоростью. Я то и дело поглядывала на часы, думая, что уже прошло минут тридцать, тогда как на самом деле оказывалось всего пять.

На тридцатой минуте отсутствия Конрада зазвонил мой телефон.

– Вика, здравствуй, это Галина Ивановна из сорок третьей квартиры, соседка ваша с тётей Ларой.

– Здравствуйте, Галина Ивановна, – ответила я, уже чувствуя холодок.

И – удар...

– Тётю Лару сегодня увезли в больницу, Викуля. Инфаркт... Ты сейчас где – в Москве?

Тёте Ларе я сказала, что живу и работаю в Москве. Она ничего не знала о том, кем я стала.

– Д-да, – ответила я с запинкой.

– Если можешь, приезжай. Нужны деньги на лекарства, и так далее... Приедешь?

– Постараюсь...

– Уж постарайся, будь добра. А то укатила в свою Москву, а о тёте даже не вспоминаешь!..

Я хотела прорычать: «Откуда вам знать, вспоминаю я или нет?!» – но сдержалась. Сказала только:

– Большое вам спасибо, что позвонили.

От этой новости я чуть не впала в прострацию. Первый мой порыв был – домой! Но тут же меня остановило: а как же Конрад? Где он там? Почему его до сих пор нет? Час истекал, тревога нарастала – и за него, и за тётю. С ума сойти... Я металась, не находя себе места.

И тут я услышала – даже не услышала, а почувствовала ногами глубинный грохот и гул... Гул, от которого все мои волосы встали дыбом. Приглушённый слоем земли, человеческому уху он мог быть и не слышен, но моё ухо хищника уловило его. Обвал? Там же Конрад!! Меня затрясло. Звать на помощь? Но пока ребята доберутся, пройдёт слишком много времени. Следы мы так запутали, что сами заблудились бы. Выход один – лезть в пещеру самой.

На помощь я всё-таки позвала, но дожидаться группу не стала. По верёвке я спустилась в каменное «горло», первые метры которого были прямыми, а потом начинался весьма неудобный уклон. Обдирая о камни колени и руки, я спускалась всё глубже, пока не оказалась в небольшом гроте, от которого ответвлялись два прохода. След Конрада вёл в правый. Я ринулась туда... и чуть не сорвалась в провал. В полу прохода зияла дыра, по-видимому, только что образовавшаяся, в которую – я чувствовала – провалился Конрад. Как туда спуститься? Прыгать? Можно, но опасно: могу угодить на голову Конраду или спровоцировать ещё какой-нибудь обвал. Нужно осторожно... На непредвиденный случай все члены группы, и я в том числе, имели при себе разнообразные нужные вещи, такие, как верёвка, например. У меня был целый моток. На одном конце я сделала петлю и закинула на надёжный каменный выступ, похожий по форме на гриб, а свободный конец бросила в провал. Двадцать секунд – и я была внизу.

Это был ледяной грот потрясающей красоты. Впрочем, любоваться сталактитами и причудливым ледяным рельефом мне было некогда: следовало как можно скорее найти Конрада. И я нашла его быстро...

Он лежал на залитой кровью груде камней, насквозь пронзённый огромной сосулькой. От этого зрелища я чуть не лишилась рассудка.

– Кон, родненький, солнышко моё! – закричала я, бросаясь к нему.

Он открыл глаза и посмотрел на меня... Жив, слава Богу! Я смеялась и плакала, гладя его по лицу, а потом вдруг увидела, как в его взгляде мелькнула какая-то тень...

– В сторону! – прохрипел он.

Я была так охвачена чувствами, что, кажется, моя реакция слегка замедлилась. Когда я подняла голову и увидела зависшую в воздухе здоровенную сосульку, до меня молниеносно дошло, что если бы Конрад не остановил её на лету, меня бы тоже пригвоздило. Движением руки Конрад отбросил сосульку, а я, ослабев, уткнулась ему в плечо. Его рука легла мне на голову.

– Всё хорошо, маленькая, – услышала я его усталый, слабый голос. – Помоги мне вытащить эту ледышку.

Руки соскальзывали с окровавленного льда, и я никак не могла крепко ухватиться за торчащий из груди Конрада конец сосульки, которая была не одиночной, а представляла собой несколько сросшихся сосулек общим весом в несколько килограммов. Наконец мне удалось... Кровь из раны полилась рекой, Конрад захрипел, а я вся сжалась от ужаса.

– Ничего, малыш... Ты что, забыла, что мы регенерируем мгновенно? – улыбнулся он, и голос его прозвучал уже совсем иначе – почти как обычно.

Пара секунд – и раны как не бывало, а меня успокоительно целовали губы Конрада.

– Всё хорошо... Давай выбираться из этого грота Падающих сосулек.

Мы выбрались на поверхность. Группа ещё не подоспела. Я стиснула Конрада и уткнулась в его куртку, а он гладил меня по голове, по плечам и спине. Испуг меня постепенно отпускал, сменяясь облегчением, а губы Конрада довершили курс лечения.



9.10. Мама


Задание мы выполнили – спрятали сундук с жуками, о чём Конрад и доложил Авроре. Несчастный случай с ним произошёл уже после того, как он спрятал его, и не нужно было быть спелеологом, чтобы прийти к выводу: пещера опасна.

Я отпросилась у Авроры на пару дней. Как же давно я не была дома... Сердце ёкнуло и сжалось при виде родных мест, а на глаза навернулись слёзы. Мне не составило труда найти больницу, в которой лежала тётя, даже не спрашивая об этом у позвонившей мне соседки.

Дежурная сестра, когда я назвала имя, отчество и фамилию тёти, как-то замялась... И в её глазах я прочла одно слово: УМЕРЛА.

Я не успела.

Я сидела в холле на диванчике, когда подошёл врач и стал что-то говорить. Я слышала, но не понимала.

Мама, прости меня. Прости меня, мама...

Я хотела назвать тебя так, я думала об этом... Но так и не назвала.

Не знаю, Господи, услышишь ли Ты молитву такого существа, как я? Имею ли я право обращаться к Тебе? Но я не за себя прошу, а за моего самого родного человека. Прими её душу и позаботься о ней так, как она того заслуживает... Ибо она заслуживает самого лучшего места в Твоём Царствии.



ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2010/07/28/841