ГЛАВА 7. ГОРНАЯ ЦИТАДЕЛЬ
7.1. Чутьё
Мама озадачила меня странным звонком: спросила, какое действие могут оказывать пивные дрожжи на организм хищника. Что-то там, кажется, случилось, я почувствовала это в её голосе. Наверно, у меня уже развилось какое-то чутьё... сродни вампирскому.
...Где-то с шестого месяца я начала чувствовать извращения аппетита, причём весьма характерные. От пищи исходил неприятный запах, а на вкус... В общем, нельзя взять в рот.
В первый раз это случилось утром: я готовила себе завтрак, а Алекс собирался на службу. Он брился в ванной, а я разбила на сковородку два яйца. Да, немного странная у нас семья: мы едим отдельно друг от друга, не сидим за одним столом, не желаем друг другу приятного аппетита, и поговорка относительно пути к сердцу через желудок в случае с моим мужчиной не работает. Я поначалу не придала большого значения странному запаху, поднимавшемуся от сковородки, только глянула – не пригорело ли? Да вроде нет.
Сделав на соковыжималке апельсиновый фреш, я отрезала три ломтика батона и переложила яичницу на тарелку. Немного грустно завтракать в одиночестве... Но что-то я пока никак не решусь на обращение, хотя мой муж – хищник, и ребёнок, судя по всему, будет им тоже. Алекс вышел из ванной, вытирая полотенцем свежевыбритые лицо и голову, а я отправила в рот кусочек яйца...
Фу, гадость какая!.. Яйца протухшие?.. Одной рукой поддерживая живот, а другой прикрывая рот, я метнулась к кухонной мойке, выплюнула всё и прополоскала рот.
– Пушиночка, что с тобой? – Меня обняли руки Алекса. – Тебе нехорошо?
– Да кажется, яйцо плохое попалось, – пробормотала я.
– Бывает, – сказал он, а сам посмотрел на меня внимательно.
Я взяла стакан с соком, чтобы запить. Но вместо привычного кисловато-сладкого вкуса я ощутила нечто настолько отвратительное, что и слов не подобрать, чтобы описать, на что это было похоже.
– Что, и апельсины плохие оказались? – спросил Алекс, когда я выпрямилась над мойкой, в которую вылился из моего рта сок.
– Кажется, да...
Он взял стакан, понюхал, сморщился.
– И правда, гадость.
– Это для тебя – гадость, а я... – начала я и осеклась. Холодок догадки коснулся моих плеч и волос.
И Алекс смотрел на меня с пониманием во взгляде. Но в ужас он не пришёл, а обнял меня и ласково, щекотно прошептал на ухо:
– Всё хорошо. Я с тобой, мячик.
Мячик – это намёк на мой живот, круглый, как будто я проглотила мяч. Меня обычно коробило это прозвище, а он специально, чтобы поддразнить, называл меня так: его забавлял мой обиженный вид. «Ты такая уморительная, когда дуешься, – признался он. – У тебя так мило губки оттопыриваются, и нос смешно шевелится!» Но говорил он это с такой нежностью во взгляде, что долго обижаться было просто невозможно. Сейчас мне было тоже не до обид... Но по другой причине.
– Ты сейчас подумал то же, что и я? – пробормотала я.
Он помолчал, тихонько касаясь губами моего лба и виска.
– Думаю, мы с тобой оба знаем, что это значит, – ответил он.
– Я бы не стала торопиться с выводами, – сказала я, а у самой колени дрожали. – Сегодня поеду в центр, посоветуюсь с Гермионой, попробуем выяснить, что это на самом деле такое.
Алекс смотрел на меня с ласковыми морщинками в уголках глаз.
– В этом есть и плюс, родная. Теперь можно целоваться без опасений, что это испортит тебе аппетит.
Его губы мягко и властно накрыли мой рот. Хоть и прохладные, но всё равно их нежность заставила что-то глубоко в моей груди сладко ёкнуть. Ребёнок вдруг толкнулся, и Алекс засмеялся.
– Что, кроха, приревновал? Сейчас, и тебя поцелую.
Он погладил и поцеловал мне живот, а я сказала:
– Вообще-то, у нас будет девочка. На УЗИ уже видно.
Пришлось ехать в центр без завтрака. Я описала Гермионе ситуацию, и она сразу предложила меня обследовать. Я и сама хотела поскорее во всём разобраться, и мы приступили к обследованию безотлагательно.
Что же оно выявило? Оказалось, что я не превращаюсь в хищника, я по-прежнему человек, а крови требует не мой организм, а маленький вампирчик у меня в животе, у которого проснулась жажда крови. Но как ему её получить? Сам он её пить не может, остаётся действовать только через маму. А его мама была в шоке, оттого что теперь не могла взять в рот человеческую еду.
– Значит, «Плацента» работает, – сказала я. – А я уже было подумала, что начинаю превращаться...
– Она работает и пока что прекрасно справляется со своей задачей, – кивнула Гермиона. – Но всё-таки не следует забывать, что существует вероятность заражения во время родов, и даже кесаревым сечением её не исключить. Скорее, оно даже увеличит риск.
– А что если ввести перед родами повышенную дозу? – предположила я.
– Не факт, что это сработает, – ответила она. – Надо думать. Это серьёзное препятствие, которое может свести на нет весь смысл «Плаценты».
Я вздохнула. Шансы – пятьдесят на пятьдесят. Или я останусь человеком, или стану хищником...
– А с другой стороны, – сказала Гермиона, чуть улыбнувшись, – почему бы тебе всё-таки не перейти к нам? В твоей семье все хищники – мама, муж, дочка. И только ты – человек. Подумай... Зачем тебе стоять особняком от них?
Подобный разговор был у меня и с Алексом где-то через полгода после свадьбы. Я здорово напряглась: ведь перед свадьбой он обещал, что не будет настаивать на моём обращении в хищника, а теперь начал мягко подводить к тому, чтобы мне всё-таки превратиться. Теперь ещё добавилась малютка-хищница, что растёт внутри меня, да ещё Гермиона. Все смотрят на меня и ждут...
– Ладно, не напрягайся, – улыбнулась Гермиона. – Я бы сказала, что это неизбежно, но коли всё же есть шанс, то... решать, конечно, тебе.
Я ужасно не хотела пить кровь. Хоть значительную часть своей жизни я провела среди вампиров, но представить себе, что я тоже стану питаться, как они... Мне становилось от этой мысли неуютно. Я старалась не думать о том, как Алекс питается – представляла, будто он ест... скажем, в кафе. Но сколько ни пытайся что-то воображать, от реальности не уйти, и эта реальность под вечер заявила о себе тоскливым чувством в животе. Надвигался голод. Я забилась в кресло и закрыла глаза, обречённо прислушиваясь к нему.
– Это не ты хочешь крови, а твой ребёнок, – сказала Гермиона, видя моё состояние. – Так что нервы придётся отставить – дочку надо кормить. А как ты хотела, дорогуша?
У меня к горлу подступил ком. В самом деле, о чём я думаю! Эгоистка... Я приложила руку к животу и погладила. Она маленькая, беспомощная, она зависит от меня. Я должна думать в первую очередь о ней.
– Я сейчас как раз собираюсь в пункт питания, – сказала Гермиона. – Пойдём вместе, а то если ты придёшь туда одна и попросишь крови, это будет выглядеть странно, учитывая то, что ты человек.
Это выглядело странно в любом случае: взгляд девушки из обслуживающего персонала хранилища, куда мы пришли для утоления голода, выразил недоумение, когда Гермиона попросила два пакета крови – для себя и для меня. Мы устроились на удобном кожаном диванчике, и Гермиона сделала первый глоток.
– Давай, – сказала она мне, кивая на пакет в моих руках. И добавила с усмешкой: – Приятного аппетита.
Я бы предпочла, чтобы она не шутила так: мне и без того было не по себе. Это не для меня, это для малышки, убеждала я себя, откручивая пластиковую белую пробочку пакета. Это нужно моей девочке, повторяла я, поднося пакет ко рту. И тут я ощутила запах...
Манящий, дразнящий, соблазнительный, ВКУСНЫЙ! Я не знаю, с чем его сравнить: нет, пожалуй, ни одного блюда, аромат которого хотя бы отдалённо напоминал его.
И я сделала глоток.
А потом принялась пить – жадно, безостановочно, с наслаждением! У Гермионы оставалось ещё полпакета, а мой был уже пуст.
– Ну вот, и совсем не страшно, – улыбнулась Гермиона.
...И всё-таки, что там с дрожжами?.. Мама спрашивала явно не из праздного любопытства. Алекса что-то долго нет – уже одиннадцатый час. Хотя бывает, что он возвращается и среди ночи, и утром – служба такая, что поделаешь.
В полночь я всё-таки легла в постель, хотя сразу заснуть не получилось. Сегодня вечером я не зашла в хранилище – забыла, потому что есть абсолютно не хотелось, а сейчас уже начал просыпаться голод. Не ехать же сейчас, хотя пункты питания работают круглосуточно... Ну, где же Алекс?
Я ещё не спала, когда в час ночи он наконец открыл дверь и вошёл. Приближение его я почувствовала за несколько секунд до этого – лёгкое волнение и прохладные мурашки. Приближение Гермионы я тоже чувствовала, но немного по-другому – в виде лёгкого покалывания вдоль позвоночника, а маму я угадывала по замиранию сердца и какой-то звонкой напряжённости окружающего пространства.
Он сложил своё оружие в сейф, мечи – на подставку. С некоторого времени я не могу без содрогания ходить мимо них: мне чудится, что от них веет чем-то жутким, каким-то замогильным ужасом... Наверно, потому, что эти мечи многих убили.
Сегодня он вернулся какой-то другой, я прямо чувствовала волну чего-то недоброго, катившуюся впереди него. Нет, не у него изнутри она исходила, это было что-то внешнее, постороннее – энергетика произошедших с ним событий, как запах зимнего вечера и снега от одежды, когда кто-то заходит в тёплую квартиру с мороза. Отчего-то сразу вспомнились дрожжи. Это как-то взаимосвязано?
– Пушиночка, привет. Прости, что так допоздна задержался. Дела были кое-какие.
Он сказал это, ещё не зайдя в спальню. Ведь откуда-то он знал, что я не сплю? Раньше я поражалась таким вещам, а теперь сама начала чувствовать намного больше. Вот почему я сейчас чувствую, будто что-то случилось?
Знакомая широкоплечая и круглоголовая фигура заслонила дверной проём. Я включила лампу, и свет отразился в его глазах колючими искорками, заблестел на его черепе. В руке у него была пластиковая сумка.
– Конечно же, голодная, – усмехнулся он, доставая из неё пакет с кровью. – Опять постеснялась зайти в хранилище?
Вот, и так – во многих отношениях. Иногда даже жутковато делалось от его предупредительности, хотя пакет был сейчас как нельзя кстати. Пока я насыщалась, а точнее – кормила малышку, Алекс раздевался.
– Что-то случилось? – спросила я, хотя уже и так сама знала: да, случилось.
– С чего ты взяла? – Он повесил форму и стоял возле шкафа в плавках, великолепный и устрашающе могучий.
– Чувствую, – ответила я.
– Чувствуешь? Гм... – Он подошёл и взял меня за подбородок, заглянул в глаза – совсем как тогда, в первую нашу встречу, когда он сказал: «Я найду того, кто это сделал, и принесу тебе перо из его крыла». – Ладно, я в душ.
Через десять минут он вернулся, пахнущий гелем для душа, забрался под одеяло и притянул меня к себе. Захватывающий дух поцелуй – и новость:
– Да ерунда какая-то происходит. Юлия объявила Аврору вне Общества. И запретила называть её как-то иначе, чем Великий Магистр. А ещё Оскара исключили. Он ушёл в Орден.
Гром среди ясного неба!.. Во мне порвалась какая-то натянутая струнка.
– И что это... значит? – пробормотала я.
– Хорошего мало, – сказал Алекс, поглаживая мне живот. – Но ты погоди переживать, может, ещё устаканится...
В его голосе было мало уверенности.
– Думаешь, назревает... что-то? – Я заглянула ему в глаза.
Он чмокнул меня в нос.
– Не думай об этом. Тебе родить надо спокойно.
7.2. Час «икс»
Ну, вот и началось.
Канат, который держали мои наэлектризованные пальцы, просто стонал от напряжения. Всё пространство корёжилось, скручивалось в воронку, и нас в неё затягивало...
Пришло два официальных извещения: первое – о том, что Общество «Аврора» разрывает все отношения с Орденом Железного Когтя, а второе – о том, что пятьюдесятью двумя процентами голосов было принято решение о снятии меня с поста главы «Авроры». Другие сорок восемь были за меня, но кто их слушал?
В зале собраний висела тяжёлая тишина. Положив перед собой два извещения, я сказала:
– Собратья, Общество «Аврора» разорвало с Орденом все отношения. Думаю, вы понимаете, что это значит, и что за этим может последовать. Я объявляю в Ордене военное положение.
Тишину нарушил нарастающий гул голосов. Перекрывая его, я продолжала:
– Мы должны быть готовы к чему угодно. Все, кто способен сражаться, получат оружие. Всех детей и всех, кто не может драться, надлежит разместить в моём замке. В его подземелье в максимально краткие сроки будет оборудовано в дополнение к уже имеющемуся хранилищу ещё одно, на четыреста пятьдесят донорских мест. Также я отдаю распоряжение о расконсервировании Горной Цитадели.
О Горной Цитадели помнили только самые старые хищники Ордена, а многие более молодые собратья вообще впервые слышали это сочетание слов. В очередном видении я услышала его из уст Леледы. Окружённая колышущимся заревом, она сказала: «Открыть Горную Цитадель».
Повисло молчание. Его нарушил Оскар:
– Гм, гм... Туда не ступала ничья нога с незапамятных времён. Считается, что на Горную Цитадель наложено проклятие. Нам было завещано не открывать её, чтобы не выпустить наружу запертое в ней древнее зло.
Пронизывавшие пространство тончайшие струнки, сотканные из волос Леледы, вибрировали и пели, и из них мои пальцы вили новый канат, началом своим уходивший в бездну тысячелетий.
– «Проклятие» и «древнее зло» – это лишь печати запрета, призванные держать любопытных подальше от Цитадели, – сказала я. – Есть вещи, которые до поры до времени лучше не трогать, но в час «икс» они могут оказаться единственным спасением.
– Или обернуться гибелью, – тихо добавил Оскар.
– Нет, – твёрдо возразила я. – Я чувствую... Гибель они несут, но не для всех.
– Откуда ты знаешь о Цитадели, Госпожа? – спросил Оскар. – Ты... гм, весьма молода для такого знания.
– Если знание хочет кому-то открыться, оно не всегда выбирает стариков, – вздохнула я. – Леледа подсказала мне.
Благоговейный шёпот прошелестел по залу.
– Нам не известно её точное местоположение, – сказал Оскар. – Только регион – Перуанские Анды.
– Вот и поищем, – улыбнулась я.
7.3. Мой дом – моя крепость
– Мамочка, почему мне нельзя остаться с тобой? – всхлипывала девочка.
Мать гладила её по волосам обеими ладонями.
– Это распоряжение Госпожи Великого Магистра, моя милая. Здесь ты будешь в безопасности.
Девочка перевела полные слёз глаза на отца. Тот промолчал, просто поцеловал её. Я подошла, и родители поклонились.
– Мы благодарны вам, Госпожа.
Девочка бросила на меня робкий взгляд и застыла, не зная, что говорить или делать. Я взяла её за руку и сказала:
– Пойдём. Ничего не бойся, тебя здесь никто не обидит.
Оглянувшись на родителей, она сделала шаг и встала, готовая рвануться обратно. Я обняла её за плечи.
– Пошли, пошли.
В замок прибыло двести восемьдесят детей разных возрастов; с совсем маленькими было позволено остаться матерям. Их защиту было поручено осуществлять отряду из двухсот бойцов, снабжённых таким количеством оружия и боеприпасов, которого хватило бы на целую дивизию.
Вика рвалась вместе со мной в экспедицию на поиски Горной Цитадели, но я велела ей и Конраду остаться на защите замка. Оскара на время своего отсутствия я назначила главным.
Перед отбытием я приняла Вику в Орден. Было не до торжественных церемоний, и всё прошло по сильно урезанному сценарию: в присутствии десятерых свидетелей Вика, встав на колени, поцеловала меч Великого Магистра, получила коготь и имя Мелисса Люций.
– Извини, пышных церемоний устраивать нет времени, – сказала я, обнимая её. – Поздравляю тебя, Мелисса Люций, отныне ты наша сестра.
Вика растерянно улыбнулась.
– Клятва в верности, – шепнул ей Оскар.
– До последнего вздоха и последнего удара сердца, – скороговоркой выпалила Вика.
– Ну вот и прекрасно, – сказала я.
Свидетели поднесли ей чашу крови, и она выпила её, а в остатки я макнула кропило и обрызгала её раскрытые крылья.
продолжение http://www.proza.ru/2010/07/19/6