Гл 17 и 18

… в Понте по смерти Парисада, царя Киммерийского Боспора {309 г. до н.э.}, сыновья его Эвмел, Сатир и Притан подняли между собою войну из-за власти. Старший из них, Сатир, получил власть от отца, царствовавшего тридцать восемь лет; но Эвмел, вступив в дружеские отношения с некоторыми из соседних варварских народов и собрав значительные военные силы, стал оспаривать у брата власть. Сатир, узнав об этом, двинулся против него со значительным войском; перейдя через реку Фат и, приблизившись к неприятелям, он окружил свой лагерь телегами, на которых привез огромное количество провианта, затем выстроил войско и сам по скифскому обычаю стал в центре боевого строя. Союзниками Сатира в этом походе были греческие наемники в числе не более двух тысяч и столько же фракийцев, а все остальное войско состояло из союзников-скифов в количестве двадцати с лишком тысяч пехоты и не менее десяти тысяч всадников. На стороне Эвмела был царь фатеев Арифарн с двадцатью тысячами конницы и двадцатью двумя тысячами пехоты…
(историк Диодор.)
***

Фат.


Автор не является историком и потому оставляет за собой право писать по своему усмотрению, используя факт сражения. 

р.Большая Лаба – приток р Кубань.
309г до р Х.
   Поток пенился и шумел, скатываясь брызгами водопадов с одного из склонов отрога главного кавказского хребта. Горная речушка ворочала и сбрасывала камни, преграждающие её бег; прорезала своё ложе, с незапамятных времён, отшлифовывая и полируя гранит и сглаживая острые грани камней. Глыбы побольше, надолго становились помехой течению, но проходило время и они, глухо урча в жерновах узкого ложа, скатывались, поднимая мириады брызг и заглушая окружающие звуки и шум листвы деревьев и кустарников. Хрустально–чистая вода верховий  горной речушки приятно освежала и придавала сил. Прямо под последним каскадом водопада, на небольшой, поросшей редкими соснами площадке, расположилось стадо священных туров.  Вожак, семидесятикилограммовый крупный самец, приводил сюда стадо каждое утро. Горные туры грелись здесь под солнцем, устраивая ненадолго лежбища, пили воду и освежались водяной пылью водопада, в которой часто играла радуга. Началось это с тех пор, когда самец стал вожаком. Стаду понравилось место, показанное им. У водопада  пролесина, а само место  со всех сторон защищали,  вознёсшиеся в небо ойкумены, утёсы и скалы. Края маленького мира отдыха туров круто обрывались вниз, в сосновые леса, переходящие в  буковую чащу, а на открытых склонах, поросли кизила и барбариса. Ещё ниже по ущелью, речушка сливалась с десятком похожих на нее и вливалась в мощную р.Фат, берущую начало из ледников двуглавого Эльбруса.  Хищники не добрались сюда покудова, а об охотниках не могло быть и речи. Кто захочет карабкаться по отвесным скалам, царапаясь об острые колючки кустарника в надежде добыть тура, и рискуя сломать себе шею. На горных туров охотиться не просто, разве что из засады. Острое обоняние позволяет этим красивым и умным животным чувствовать чужаков на больших расстояниях.   
  Вот и сейчас, пока самки и молодняк утоляли жажду и отдыхали, развалившись у берега, их вожак и ещё двое «помощников» были на страже. Вдруг вожак почуяв неладное, прислушался и принюхавшись, поднял гордую голову. Стадо насторожилось и притихло. Высоко над их головами беззвучно пролетела большая не похожая ни на какую из известных, большая птица без крыльев и начала опускаться в том месте, где начинается водопад. Вожак не почувствовал угрозы от странной бескрылой птицы, но на всякий случай засвистал и повёл своих соплеменников и соплеменниц подальше от водопада и большой птицы. Если бы он мог заглянуть на площадку над водопадом? А там  действительно происходили невиданные вещи.
   В нижней части прилетевшей с неба серебристой полусферы, размером с юрту, беззвучно отошла в сторону створа, выдвинулась лесенка и показался высокий мужчина с белыми волосами, в длинном зелёном плаще с откинутым капюшоном. Пружинистым шагом он легко сбежал вниз и вдохнул, на полную грудь, воздух кавказских гор. – Напугал я вас, ребята – засмеялся он, поднимающимся по утёсу животным. Мужчина огляделся по сторонам и удовлетворённо констатировал: – Нормальное место, люди не станут карабкаться сюда. Пару часов на отдых, а потом – вперёд. - Он вернулся в «шатёр» и спустя минуту-две показался снова. Будучи обнажённым, нёс в руках продолговатой формы мешок, а на плече, свёрнутую в кольца верёвку. С нависшей над площадкой скалы за его действиями наблюдали три десятка пар любопытных глаз  стада туров.
  Человек  искупался, кряхтя с наслаждением, и вынул содержимое мешка. Это была обыкновенная полотняная одежда и пояс с луком. Турам приходилось видеть такую одежду и не раз. Удивление она не вызвала, а вот лук животным не понравился. Снаряжение и одежду незнакомец разложил на траве и проверил, всё ли на месте, а потом расстелил плащ и, громко зевая, заснул…. Стадо в это время уже находилось далеко; туры следовали за вожаком по отрогу хребта.   
***
Лагерь Сантора:
- ..и последнее - подытожил советник Ватон. - В твоём распоряжении и под твоим командованием Сантор, двадцать тысяч конницы, в том числе две тысячи тяжёлой и двадцать две тысячи пеших воинов. Это последний подсчёт мой царь.   
- Гм, так ты говоришь Ватон, что скифский царь Агасар решил не вмешиваться в мою усобицу с Сатиром. Это хорошо гм, для меня, а ты как считаешь мой брат Евмел. – Сантор покосился на прищурившегося младшего брата. Евмел слащаво улыбнулся и пригубил чашу: – Ты ведь знаешь, мой брат Сантор, я не претендую на корону царя Боспора. Ты наш будущий царь. – с едва заметным ехидством ответил он, сделав ударение на «будущий». – Ты обещал мне земли к западу от Пантикапея. Я уговорил Агасара и пообещал помочь ему подчинить таврийских скифов. Взамен он сказал, что сделает всё, зависящее от него, дабы не дать воинов Зиммелиху. Он сдержал слово, выставив скифам  всего триста всадников, когда мог четыре с половиной тысячи.
  - Я не забываю добра брат, - зло ответил Сантор, - и ты не забывай, отсиживаться в тылу я не позволю никому. Ты примешь участие в предстоящей битве. Пойдёшь со мной  в резерве, когда придёт час.
  - Не ссорьтесь, прошу вас – взмолился Ватон, – не время сейчас. Жаль, Сантор что нет твоей жены. Она всегда могла примирить вас. Давайте решим вот что: – кто поведёт левый фланг, пока ты Сантор не собрал военачальников фатеев, алан, махдийцев и вождя одного из сарматских племён. По данным от моего разведчика и перебежчиков, Сатир разместит на правом фланге наёмников. Я считаю это самым уязвимым местом войска Сатира.
  - Да, - вздохнул с грустью Сантор, – жаль, с нами нет моей умной жены. Ты говоришь о наёмниках и считаешь Ватон, что Зиммелих так глуп? – взорвался вдруг он. – У Сатира нет такого опыта, но Ассей, - вскричал  Сантор, - Ассей форсировал Тану, успокоил сарматов и по пути сюда отрезал путь двум аланским племенам. А Зиммелих, кто о том из нас мог подумать – переправился в короткое через пролив Пантикапея. И за всем этим стоял один человек. – Сантор зло посмотрел на Ватона. – Твои люди прозевали этого проклятого колдуна. – Ватон опустил голову, но не смолчал: – Я не мог догадаться, что Архон так опасен. Да и кто бы заподозрил именитого грека, кто? Но не будем спорить и ругаться Сантор, не время.
  - Не время, не время, - забурчал, скрыв превосходство над братом и главным советником, Сантор. - Не сделай ты ошибки с жрецом, на нашей стороне было бы пятьдесят тысяч воинов, а не сорок. Ладно, покончим с  этим. О наших настоящих планах не должно знать другим вождям. Пусть эти глупцы помечтают о своей свободе. Это все известия Ватон? – Брат пожал плечами: – Нам известно о армии Сатира многое. Не знаю, стоит ли говорить тебе Сантор.
  - Говори, - смягчился будущий царь Боспора. – я слушаю тебя мой верный Ватон. - Младший брат – Евмел  спрятал лицо, отвернувшись, и криво ухмыльнулся. – Мой царь,  у нас в тылу был лазутчик. Он сумел обезоружить половину отряда дозорных и скрыться по пути к Фату.
  - Ну и что из того. Лазутчики всегда присутствуют в войнах – удивился сказанному и развеселился Сантор. – Чт ты хочешь сказать?
 - А вот что мой царь - озвался Ватон. - Один из дозорных утверждает – он видел раньше этого человека при битве на Тире, стоящим поверх щитов греков в тиаре Атоная. – Сантор  развеселился вконец и захохотал: – «Скифа» давно нет. По «путнику»  Зиммелих справил тризну. Я был там. Кхе-хе-хе. –  Вдоволь насмеявшись, вытер выступившие от смеха слёзы и продолжил. – Я собираю Совет моих военачальников и союзников. Ватон и ты  Евмел - распорядитесь. Вовсе не всё, сказанное мною им, будет правдой. В особенности, вопросы касательно  будущего устройства моих земель. Мы победим, пусть их воины погибают. Больше всех меня интересуют сарматы и царь Агасар, остальные – мясо… Пригласите вождей и не задерживайтесь, а ты – Сантор подозвал одного из слуг – телохранителя. - Ты передай мой приказ слугам. Пусть накрывают столы в моём шатре. Вина и мяса не жалеть. – Слуга, низко отвесив поклон, удалился. Дождавшись ухода, сын Перисада опустился на ковёр и  предался воспоминаниям  о покойной жене. Слова Ватона всколыхнули воспоминания, да и что юлить: - Магиры и впрямь очень не хватало Сантору, тем более, когда решается судьба трона. А более всего мучила мысль об отсутствии наследника… Дальнейшую судьбу Евмела он решил; во время сражения с Сатиром, брата убьют его же слуги. Потом убийцы будут публично наказаны.   Сантор закрыл глаза и как наяву увидел Магиру. Она танцевала и медленно обнажала, дразня Сантора, свои прелести А Он владыка - сидел на троне отца в пустынном зале дворца Пантикапея и радовался свершившемуся событию… «Сантор – царь Боспора»! - скандировала в исступлении и хмельном упоении толпа подданных у стен.. «Покажись нам Сантор, покажись! Мы желаем видеть тебя и самую красивейшую из женщин, царицу Магиру»!  Сантор поднялся с трона и приблизился к жене и обнял её бёдра, став на колени. – А ну их, пойдём любимая в моё ложе – горячо зашептал царь. -  Ты обещала мне родить ребёнка. - Жена остановилась и погладила голову царя, а потом,  прикрыв лицо  газовой тканью, исчезла. Царь огорчился. Он остался один в пустынных стенах тронного зала, а потом, словно из небытия, проявилось воспоминание того дня.. Гадкий шёпот испуганного слуги, которого Сантор приказал потом казнить: – Мой господин, боги не простят нам убийство верховного жреца. Скифы придут и убьют нас всех мой господин. А если об том узнают твои подданные? - Напуганный слуга с безумными глазами стоял на коленях. Это и решило судьбу несчастного и тех, кто видел происшедшее. Этот паршивый и гадкий шипящий голос, время от времени будоражил Сантора, когда он оставался один и наполнял душу ужасом. Поэтому  эти дни он не любил оставаться в одиночестве, беспрестанно требуя рабынь - красавиц… Сантор отвлёкся от дум, поднял голову и что есть силы, ударил кулаком по столу. Кубки опрокинулись, а вино запачкало белую скатерть и разлилось. Несколько красных капель попало на платье, вызвав ярость и злость будущего правителя Боспорского царства.               

Стан Сатира:
     Сатир беспокойно ходил вокруг круглого стола, за которым, на совет собрались скифские цари, их высокие командиры и царь будинов, с тысячным. Здесь же находился младший брат Сатира – Нритан и два пожилых полководца Перисада, отказавшихся встать на сторону Сантора.
   Боспорское царство раскололось на два клокочущих ненавистью и враждой лагеря. Мирные пастухи, малоимущие земледельцы и ремесленники боялись принять, чью либо сторону, опасаясь за свою жизнь и будущее своих детей. Знать Боспорского царства, большей частью, выступила на стороне второго по старшинству сына, подкупленная подношениями и сдобренная интригами  Сантора и Магиры. Купцы в страхе разъезжались кто куда, под разными и всевозможными предлогами, переждать лихое время. За последний год опустела, более чем вполовину, казна царя… Впереди зима, на дорогах стало больше грабителей. Грабили не только едущих на рынки Пантикапея купцов, но и мирные жилища земледельцев. Двоевластие породило безвластие, чем незамедлительно воспользовались Сантор и Магира. Их слуги, рассказывая на площадях и в селениях «басни» о казнокрадстве и отравление Перисада Сатиром. Хорошо, что хоть царь Агасар дал приют и спрятал.
  - Я хочу услышать от вас – начал Сатир, - мои братья всё, о чём вы думаете. Начинай ты Зиммелихе, царь всей Скифии. Ты упрекал меня в доброте, да царь не должен быть добр, я знаю это. За моей спиной плели интриги мои братья и эта тварь, Магира. Я не ожидал такого. Да, да, не ожидал!
  - Успокойся Сатире и присядь – успокоил его Ассей. – Мы здесь, не для того, чтобы предавться воспоминаниям об ошибках. Не ошибаются только мёртвые Сатире. Присядь, прошу тебя и успокойся. Сначала мы выслушаем твои соображения. Последнее слово на совете останется за тобой, ибо ты станешь царём Боспора. Мы все – твои союзники. – Зиммелих одобрительно кивнул Асею: – Да, я согласен с тем как сказал мой брат. Я пришёл не для того, чтобы мстить за смерть Крона. Этот долг будет оплачен. Он подарил нам время. Врагов могло быть намного больше и ситуация хуже. Да, Мы сейчас слабы. Тира нам, скифам, дорого далась. Большой ценой. Поэтому, сейчас, спокойно решим вопросы предстоящей битвы, а пока я предлагаю выпить за – голос Зиммелиха задрожал, - за верховного жреца Крона! – он поднялся…
    ***
     Отряд из десяти дозорных расположился у высоких и раскидистых деревьев ореха в сотне локтей от реки. Пока дозорные травили байки, тихо переговариваясь, смотрящий Ассея, удобно устроившись меж двух толстых ветвей и желтеющей листвы, зорко наблюдал за тем, что происходит за рекой.
 – Что там? Почему молчишь Сорок, заснул? – спросил старший дозорный.
 – Тихо, - ответил наблюдающий, - но к реке крадётся кто-то. Он в нашей одежде.
  - Где он?– почти неслышно спросил десятник. – Смотрите правее, да нет же, ещё правее. Хитёр гад. Он сейчас по ту сторону реки, осматривается. Он вошёл в воду. Что будем делать сколе?
  - Держи лук наизготовку, а мы встретим его. Без моей команды не стрелять. Сейчас он переплывёт реку и направиться сюда. Здесь удобнее идти. – Десятник указал воинам в сторону возвышенности и приказал: – вы двое – туда. А ты  - Велхис с пятью воинами тихо переберитесь влево. Всё. Тихо. А ты старик иди к лошадям. Приготовиться всем и слушать мои команды!            
   Чужак преодолел бурное течение реки, держа, горит над головой, чем немало удивил дозорных; выбрался на берег и отряхнулся. – Холодно, Папай забери. – услышали его бурчание стражи и заулыбались: – Наш! – шепнул Велхису Сорок. – Тссс - приложил палец к губам десятник и зашептал: - Он направляется прямо к нам. - И, правда, перебежчик, бросив взгляд на орех, направился к деревьям. По пути он дважды споткнулся и коротко выругался. У большого дерева, присел и снял сапожки. – Ёлки, полные сапоги воды – громко сказал он и отбросил подальше от себя горит, а потом неожиданно крикнул: – Эй парень, да, да – ты, - поднял он голову к глазастому - опусти лук и не делай глупостей. – Сорок разинул рот и чуть не свалился с бука, а Велхис не удержался и загоготал лошадью. Дозорные поднялись из травы, и окружили незнакомца. Чужак не обращая внимания на воинов выжимал одежду.
 – У тебя хорошие сапожки, кто ты?- натянул тетиву Велхис.
– Они не по твоей ноге парень - спокойно ответил чужак и медленно поднялся.
 - Лазутчиков приказали убивать. Кто ты? Говори! – Хмурые воины сузили кольцо. Перебежчик улыбнулся. – Мужики. Я вас «срисовал» ещё на том берегу. Там, - показал рукой чужак усмехнулся, -  у холма прячутся ещё трое воинов. Они могут выйти. Я – свой – сказал незнакомец, надевая сапоги. – Мне нужно к царю Боспора – Сатиру, царям – Зиммелиху и Ассею. Проведите меня, да поживее.
 - Ишь ты прыткий какой – хмыкнул Велхис. Кто тебя послал незнакомец? Почему не отвечаешь?
– Ребята, я вам всё понятно сказал? – вопросом на вопрос ответил незнакомец. Дозорные насторожились. Зашуршали ветки;  на землю спрыгнул Сорок и неожиданно для всех скомандовал: – Велхис прикажи опустить луки! - Сын каменотёса, не опасаясь подошёл и, подняв горит чужака, вынул лук.
 - Ого! – присвистнул Велхиз, и разинул рот.
– А может, убьём его, сапоги то, впору мне - прищурился долговязый скиф. – Нет сколе, - возразил Велхис. -  Убить всегда успеем. Убрать всем оружие, Сорок прав. Мне приходилось видеть этот лук и не единожды. А ты – обратился он к незнакомцу – протяни руки, мы свяжем тебя, да не вздумай шутить. – В грудь чужаку упёрлось копьё.
***
Ассей выпил вино и вытер губы: – Говори Сатире, мы слушаем тебя.
  - Хорошо, я скажу. – снова поднялся сын Перисада. – меня тревожит левый фланг нашей армии. На нём стоят наёмники. Если они дрогнут, что тогда? У моего брата число воинов превышает моё – Сатир осёкся на слове «моё». Зиммелих кивнул ему. – Продолжай мой брат, - «твоё» войско – да твоё и, ты, наш командующий и больше не спотыкайся на словах. Это твоя война, мы лишь помогаем тебе. - Цари одобрительно загудели: – Да, да Сатире. Продолжай, мы слушаем тебя. – Сатир несколько успокоился.
   -  Я думаю мои братья, всю битву решит левый фланг. Нужно усилить его. Поверьте мне, я не боюсь уйти в мир духов, но, ... именно – левый фланг беспокоит меня больше всего. Там находятся наёмники, а вы, мои братья знаете, наёмников интересует одно – деньги. И ещё одно. Тактика ведения военных действий схожи; у фатеев с сарматами и нас.
  - И что с того Сатире? – осведомился как всегда невозмутимый Тертей. – Ты имеешь в виду число воинов. Это не показатель. Мы одерживали победы и при худшем для нас положении.
  - Да это верно Тертее, - согласился Токсарид, - но и Сатир прав. Если левый фланг падёт, нам придётся туго. Нужно усилить его и выделить резерв в две-три тысячи, как это было под Тирой.
  - Я согласен с тобой. – Сатир потёр воспаленные от недосыпания глаза. – Да, но кого? Наёмников, я полагаю поведёт Тертей и Волк. Они привёли их сюда. А вот кого в помощь, а кого в резерв?.. Я боюсь, что на резерв у нас нет воинов. Как ты думаешь Ассее, я хотел выслушать твоё мнение.
   - Я против резерва. – спокойно ответил царь Меотиды. – Предлагаю я вот что. На рассвете мы переправляем всю армию через реку и обрубаем все концы к нашему отступлению. Это поднимет боевой дух воинов и даст нам некоторые преимущества. Сантор и его полководцы поймут своё преимущество и бросятся на нас. Позади и справа армии Сантора находятся скальные горы. Слева – свободное пространство и далее лес. Мы заставим их кинуть много сил на наш левый фланг. Всё решится там. Тем временем мы обратим в бегство центр армии Сантора.
  - Но это очень опасно Ассее! – возразил Сатир. - Если мы не сможем прорубить центр и прижать пехоту к горам, потеряем всех наших воинов. Но мне нравиться твоя уверенность. Твои слова говорят..
  - Ассей говорит о том, что в центре будут находиться. – Зиммелих на мгновенье приумолк и торжествующе оглядел всех присутствующих.
  - Кто!? – нетерпеливо спросил до толе молчавший Дрон. – Царь всех Скифов улыбнулся Сатиру и продолжил, – Войско поведёт Сатир, а вместе с ним царь Меотиды и… я – не обращая внимания на удивлённые возгласы.
– Тогда мы рискуем потерять всех царей. Зиммелихе о чём ты говоришь – не смолчал Токсарид. - Мы не воюем так!
  - Через пролив мы тоже раньше не переправлялись, как давеча, – сузил глаза Зиммелих. – Это ещё не всё братья. На рассвете перед началом сражения, я попрошу тебя, Сатире объявить нашим воинам следующее. «Воины, сегодня вы будете ложить свои головы за будущее Скифии и Боспора и сражаться против убийц верховного жреца семи народов». - В шатре настало тихо. Довод Зиммелиха сразил царей и воинов наповал. Многие из них побледнели и схватились за рукояти мечей. Зиммелих усмехнулся: - Вот почему я запретил сообщать о смерти Крона воинам. Убийство верховного жреца не может оставить равнодушным никого. В сражение нас поведёт мёртвый Крон. Я не завидую Сантору и фатеям. А задача у нас одна – сохранить как можно больше наших жизней, не правда ли Сатире? – Сын Перисада кивнул, восхищенный прозорливостью царя всех скифов. – Я согласен, для меня  большая честь сражаться рядом с тобою Зиммелихе и с тобой Ассее. Буду откровенен. Я обсуждал мысль о Кроне со своими тысячными, но без согласия скифов, будинов и фракийцев, не мог самостоятельно принять такое решение. – Сатир опустил голову и, подавив, подступивший к горлу ком, тихо сказал. – Пусть Крон поведёт всех нас. Моя семья и я обязаны  нашей жизнью верховному жрецу. Теперь пойдём далее. Я считаю – на левом фланге нужно сосредоточить наёмников и обмануть Сантора их количеством.
  - Я не понял тебя Сатире. Количеством кого? – поднялся Дрон, но продолжить не смог – в шатёр вошёл высокий бородач,  и поклонился Сатиру.
  - В чем дело? - разъярился Сатир. – Я велел никому не входить. Что у тебя, говори. Что, язык проглотил. – Бородач снова поклонился. –  Сатире, дозорный отряд царя Ассея задержал перебежчика.
  - Я ведь приказал не брать перебежчиков – взорвался Сатир. - Мне рабы не нужны. Это может быть хитростью Сантора.
  - Мой царе! – взмолился воин. – Я не тревожил бы тебя и царей без видимой причины. Перебежчик сказал, что несёт важные известия тебе, мой царе, царю Зиммелиху, царю Ассею, царю Токсариду, царю Дрону и воину по имени Тертей. Воины хотели убить его, но передумали. Это не простой человек. У него….
  - Мне не нужны пленные и рабы – взорвавшись, перебил стражника Сатир. - Убить его и немедленно! Цари одобрено кивнули, за исключением Тертея. Он с сомнением покачал головой и возразил: – Я бы не торопился на вашем месте цари. Перебежчик назвал имена царей, и не только.. А что у пленника было с собой, воине? – осведомился он, не спросив на то разрешения, чем немало озадачил Сатира. Сын Перисада пожал плечами и несколько смягчился: – Ладно, показывай – приказал он.
   На стол лёг горит. Едва Сатир вынул лук, как цари вскочили со своих мест. – О Папае! – вскричал Асей. Опрокинулись блюда и кинфары с вином. Вино разлилось по столу. – О Папае! – вскричал Тертей. - Зиммелихе, мой царе ведь это лук, который ты.. - Тертей осёкся на полуслове. Сатир увидел, как побледнел царь всех скифов. В первый раз он видел Зиммелиха таким растерянным и не похожим на себя. - Что с ним? – тронул Сатир за плечо Ассея. Тот не отвечал. Тогда он посмотрел на бородача. Испуганный не на шутку охранник пролепетал: - Яяя ничего не знаю мой царе. Перебежчика сейчас доставят сюда… Сорок, воин царя Ассея  запретил поднимать руку на пленника. Он сказал, что это лук царя всех скифов. Дозорный, прискакавший только что, сказал, что пленник сказал несколько слов.               
  - Что он сказал? – тихо спросил Зиммелих. Охранник поклонился и кивнул к входу. В шатер вошёл встревоженный Сорок и поклонился: – Говори Сорок, я приказываю - сказал Ассей. Все напряглись. Сатир догадался о чём речь. Лук, лежащий на столе, царь всех скифов подарил своему брату по крови. О том рассказывал ему сам Зиммелих весной на тризне по «путнику».
   Сорок справился с собой: – Я не знаю того человека, но лук. Чужак сказал, что несёт известие о сыне степей - Степане. - Зиммелих заметно вздрогнул. Это имя сказал ему «скиф» под Таной, когда они стали братьями. Это настоящее имя «скифа». – И он не обезоружил вас. – удивился Сатир. С его то силой. Что-то здесь не так. Пусть приведут пленника.
  - Ты не понял Сатире - не смог удержаться Тертей. – «путника» нет в живых. Известие принесли. – Зиммелих стал ещё бледнее. Он покачнулся, но устоял.
   Полог снова раскрылся. – Введите! – нетерпеливо и неожиданно для всех закричал Зиммелих. Сорок и бородач откланялись и вышли. В шатёр ввели босого пленника с мешком на голове. Ассей и Зиммелих напряглись. Пленник был высокого роста. Его руки были связаны впереди кожаной бечевой. – А мешок то зачем? – удивился Сатир.
– Таков был приказ царя Ассея. Пленники не должны видеть лагерь – ответил один из воинов. Ассей утвердительно кивнул и подался вперёд, а Зиммелих застыл, как изваяние в степи. Сатир понял – сейчас что-то произойдёт и, на всякий случай опустил руку на рукоять меча. – Развязать перебежчика – приказал он. В ответ из под мешка раздался смех пленника: - Не нужно, я сам. - Охранники мгновенно среагировали на слова, но вонзить мечи не успели. Пленник молниеносным движением разорвал верёвки и сорвал мешок. Кисти рук телохранителей оказались зажатыми тисками пальцев пленника. Мечи упали на землю, а воины взвыли от боли. В это мгновение Зиммелих перемахнул через стол, а за ним и Тертей.
  - Я знаю кто ты – восхищённо произнёс один из стражей потирая руку. – Ты вёл нас под Тирой.
  - Тсс. – приложил к губам палец Степан. – пока об этом никому ни слова.
   - Здравствуй брате! – тихо проронил Зиммелих. Степан, Зиммелих и Ассей обнялись. – Я чувствовал – ты жив! Я знал это! – зашептал царь всех скифов.
  – Твои волосы стали белы, «скифе». Мы искали тебя. Здравствуй «Скифе», мой царе – не удержался Тертей и поклонился. К своему удивлению не сдержался и Сатир. Их всех остановил жестом  Степан и поклонился всем: – Мужики, я проголодался, с утра не ел. – Сатир расхохотался. – За этим не станет! – Он громко хлопнул в ладоши. В шатёр вошёл слуга. Сатир кивнул на стол. – Моему гостю подать лучшие блюда. Да, по быстрее. – Ждать долго не пришлось…

  - Ха-ха-ха. – смеялся Тертей, поглядывая на соседа по столу, с жадностью уплетающего мясо. Степан не стеснялся голода. Цари и воины молчали, ожидая когда гость утолит голод. По подбородку Степана стекал жир в вперемешку с вином. Тертей разглядывал лицо «путника». – Ты постарел на несколько лет воин. Я горжусь находиться рядом с тобой царь царей, воин воинов, мудрец мудрецов. Скажи мне «скифе», как ты смог тогда выжить.
  - Да, скажи мой  брате, сын великой Степи – тихо спросил Зиммелих. На тризне по тебе я собрал пятнадцать царей. Я рад твоему возвращению, мой брате.
  - Да, скажи, я прошу тебя – улыбнулся сухощавый царь Меотиды.
  - Расскажи нам человек–легенда – не удержался и Сатир. - Вопросы битвы подождут. Подайте нашему гостю «утиральник». – Степан вытер лицо и обнял Тертея. Видавший виды воин вздрогнул и обнял «скифа». Степан запнулся, а потом поднял кинфару. – Сегодня моему сыну исполнилось 28 лет, как и тебе Зиммелихе. – Присутствующие растерялись. Царь скифов поднялся и подошёл к брату. К удивлению царей Зиммелих вынул булаву и протянул брату. – Это мой подарок твоему сыну. Скажи брат, каков твой сын, он воин и царь?
  - Нет мой брате, он не царь – на глазах Степана блеснули слёзы благодарности. – Это слишком дорогой подарок Зиме.
  – Возьми брате. Я всегда ношу её с собой, хотя надеваю булаву отца. Не отказывайся. 
Степан принял дар и положил на стол: – Я расскажу сыну о тебе Зиммелихе и о вас цари своих народов. О Тертее, о Кроне, о боспорском царстве. О дружбе Ассея и Зиммелиха. О Накре. О моей и Нашей Скифии. Мой, - Степан запнулся, - нет наш сын, он построил большой дом из камня, и стали для людей. По своим размерам этот дом не уступает тем строениям, которые вы видели в земле южной, в царстве Египта. В этот дом приходят все. Мой сын не воин, он – строитель. Спасибо тебе за подарок, брате. А сейчас….            
  - А «волосатый»? – не сдержался Дрон. – Это правда, что говорили фатеи?
  - Да – тихо ответил Степан. – Он  служит одному из племен фатеев. Мы говорим не о том братья. – Цари вздрогнули и «обратились в слух». – Ты ведь всё решил Сатире. Не правда ли?
  - Да мой брат, решил – разволновался сын Перисада. - Мы решили идти под знаменем Крона. Я предлагаю тебе вестьи нас, как это было под Тирой! Веди нас «скифе», мы пойдём за тобой.
  - Да, да, веди нас «скифе». Твоё имя и имя Крона. Веди! – вскричал Дрон.
  - Нет, завтра я не поведу вас братья - ответил Степан. – Я пойду с вами и за вами. Немножко я подустал за эти луны. Имя именем, но армию останавливают армии, а не имена. Завтра я буду сражаться под началом – Степан усмехнулся, - под командованием Тертея, пешим воином. – Старый воин неожиданно задрожал. – Царь пойдёт за мной. Такого не бывало. Армии ведут цари, а не рядовые воины. Почему, сколе?
  - Потому что на таких воинах как ты Тертее и держится ойкумена. Я пойду за тобой, отважный воин, за твоей рукой, воин, отказавшийся от имени царя. Я горжусь тем, что ты находишься рядом Тертее. Самый обыкновенный воин, дающий другим… жизнь. Ты не сеешь и не пасёшь стад в твоей матери – степи. Твой удел другой. Ты строишь дороги нашим детям. Дороги жизни. Ты поднимаешь меч не для забав и игр, нет – разволновался Степан. – Нет, брате. Убиенные тобою враги – насильники не вопиют к богам. Они молчат. На твоих перекрёстках кипит и волнуется жизнь! Твоих детей называют варварами, ничего не смыслящие в жизни люди. Приходится идти по колено в крови моих творений. Почему это, кто, знает? Боги, духи. Кто знает? Кто!? – У Степана лились слёзы, он не стеснялся их. Цари вдруг поняли о ком говорит скиф.  Тертей поднялся в волнении и пошёл к выходу из шатра. Ассей не заметил того, что серебряный кубок сжался в его пальцах, а Зиммелих обнял брата и утёр ему слёзы. – Не надо, пожалуйста, не надо.
  - Нет, надо брате – успокоился Степан. – Придёт время и,  снова - ты и Ассей вернётесь и наденете боевые пояса. Вы не узнаете брат брата и .. так-же, да да - будете прокладывать дороги в будущие ойкумены. – Зиммелих поднял на руки, сопротивляющегося Степана и понёс. – Я скоро приду – сказал он. - Подождите. Пусть мой брат отдохнёт в моём шатре. Он просто устал. – Сопротивлявшийся Степан умолк и опустив голову, забылся сном. Царь всех скифов забрал со стола булаву и сунул её за пазуху Степана. У входа появился Тертей: – Я помогу. – Долго молчавший Токсарид не удержался. – Он устал, а может быть болен. Наверное ему здорово досталось. – Сатир сжал зубы до скрипа, а Ассей ударил кулаком по столу. – Всё, хватит болтать! Моё предложение, вот какое….

   Степан зашевелился и попытался встать. – Не поднимайся мой царе – услышал он голос Тертея. Старый воин укрыл «скифа» шкурами. – Отдохни мой царе, я постерегу твой сон.
  - Где я? – спросил Степан.
  - Спи, ты много выпил. Цари разберутся сами, без тебя. Отдыхай мой брате. Ты  устал.
  - Нет. – попытался подняться Степан, но сильная рука Тертея остановила его.

    За полночь полог шатра открылся. Тихо вошли Зиммелих и Ассей. Дремавший до толе Тертей поднял голову. – Тихо он только заснул. – Цари молча присели у изголовья.- Как он? – зашептал Ассей. «Путник» заворочался и забредил на непонятном языке. – Костя, Костя, скифы не исчезали никогда…..я расскажу тебе….о …Зиммелихе. - Тертей приложил палец к губам: – Тссс. У Степана жар. Не тревожьте. Он разговаривает, наверное, с сыном. Я натёр ему грудь мёдом. О Папае!
  - Тихо Тертее. Что ты увидел.- Тертей осторожно откинул шкуры и поднёс мерцающий светильник.. Обнажённый Степан снова заворочался. – О Папае, да на теле нет живого места – выдохнул Ассей и сжал до хруста пальцы. – А это что такое? – зашептал Зиммелих и коснулся бедра.
  На внешней стороне бедра находился след большого ожога в виде треугольника. – Так тавруют лошадей и скот. – прошептал  Тертей.  - .. И … рабов. – добавил Ассей.
  - У твоего брата плохо бьётся сердце. Может лучше позовём вещуна, мой царе? – Зиммелих покачал головой. Степан снова зашевелился и застонал. – Ммм. Ммм.
  - Что будем делать завтра? – Ассей кивнул на «скифа» - Он болен. Помнишь брате слова о том, что мы с тобой вернёмся в мир и наденем боевые пояса. Что это означают те слова?
  - Я не знаю брате, но ты видел его глаза. В них сквозила боль. Он не был пьян и, это поняли все цари. Я не понял, о чём говорил наш брат. Пусть он отдыхает. Утром будет видно. – Зиммелих как-то странно посмотрел на Ассея: – Крон сказал мне следующее. «Приход его не случаен». А полоумная вдова моего отца произнесла вовсе странные слова о нашем брате. «С неба опуститься на землю летающий шатёр».
  - А я знаю вот что, мой ученик. – голос Тертея дрогнул. – «скиф» любит тебя, словно ты его сын и брат одновременно. Что произойдёт утром, когда наши воины увидят твоего брата. Ведь он уже – легенда. Некоторые называют путника воскресшим богом. Пусть он отдыхает.
  - Ассее и ты Тертее. Идите, отдохните. Я останусь здесь рядом с братом. Идите.
  - Хорошо брате мы пойдём. – выдохнул Ассей. – О доспехах и одежде для нашего брата я распорядился. Пойдём Тертее.
   Зиммелих снял одежду и прилёг рядом с братом. Степан снова заворочался и улыбнулся во сне.
   Тертей прилёг у входа к немалому удивлению воинов охраны. Недвижно и долго он смотрел на дорогу  Млечного Пути и мигающие звёзды с огрызком яблока луны. Уже засыпая, он увидел, а может, старому воину показалось: – На пути к звёздам стояла, Вара с сыновьями-близнецами на руках, а на краю Млечного Пути ехала кибитка. Возница, старик - каменотёс громко кричал на волов. Волы не хотели поворачивать. Старик, кряхтя, слез с воза и обернулся к Тертею, а потом замахал рукой….
  Охранники накрыли Тертея шкурой. Скоро он захрапел.               
***
   Дальние хребты гор подёрнулись светло–серой мглистой дымкой и заалели. Мир снова просыпался к заботам текущего дня. Дым от костров смешивался с волнами тумана и разбивал остатки сна. Некоторые воины давно уже проснулись и придвинувшись к огню, грели руки и ёжились. Костровые слипающимися глазами глядели на отблески костра и молчали. Фракиец зашевелился и протёр глаза, отгоняя остатки сна, потом нехотя поднялся, чтобы размять закоченевшие от сырости члены. Он привстал на кончики сапожков и потянулся, громко зазевав, а потом отвёл далеко назад руки и напряг мускулы. Приятная дрожь пошла по телу и окончательно прогнала сон. После этого тысяченачальник круговыми вращениями рук, восстановил кровообращение и запрыгал на месте, радуясь своей молодости и силе.
   Туман стлался по обе стороны реки. Он уходил к лагерю Сантора и поднимался по ущелью, обнимая лесистые склоны гор. В вышине, туман таял, разделяясь на островки, а затем исчезал и вовсе.
  – Эй парень, я не ошибся. – Фракиец обернулся. Рядом стоял высокий и безбородый, с белыми короткими волосами незнакомец. Тысячный подозрительно окинул того. Незнакомец добродушно улыбался. Легкая конопляная рубаха и такие же штаны. Ноги незнакомца были босы, но больше всего удивило то, что незнакомец не дрожал от холода. Воины, сидевшие у костра переключили своё внимание на него. – Я не ошибся, парень – повторил безбородый, - здесь расположение воинов Тертея?
  - Здесь. – недовольно буркнул в ответ фракиец. - Почему без боевого пояса и не одет? Ты нарушаешь приказ Сатира. Кто ты?
***
   Зиммелих зашевелился и резко вскочил. Шатёр был пуст. Откинутые шкуры лежали рядом. Брат исчез. Царь скифов рванулся к выходу и столкнулся лоб-в-лоб с входящим Ассем. Оба потёрли лбы и дружно засмеялись. – Где он?
  - Кто? – удивился Ассей. – Кто-кто,  - мой брат. Он исчез.- Ассей недоумённо пожал плечами. Они оба вышли из шатра. Охранники выпрямились, а Тертей засопел ещё громче. – Ха-ха-ха. Проспишь всю войну Тертее - захохотал Ассей и спросил у воинов охраны: – Сколоты, из шатра кто-нибудь выходил? – Стражи дружно закивали в ответ: – Да Ассее, выходил тот человек, которого наш царь принёс вчера на руках. Он спросил, где находится расположение Тертея, а потом сказал, что идёт купаться. И охота ему. – Зиммелих и Ассей переглянулись, а Тертей резко поднялся, протирая глаза. – Что случилось? – встревоженным и хриплым голосом спросил он. – Что, что – передразнил Тертея Ассей. – Проспал ты и проворонил. Мало того, что тебя среди твоего войска нет, так ещё и проспал.
  - Я оставил за себя фракийца – начал оправдываться ещё не оторвавшийся от сна Тертей. – Что я проспал, мой царе?
  - Степан пошёл осматривать твоё расположение и купаться, а полководец спит. Пошли к нему.
 -  Так у него же был жар – пришёл в себя Тертей. Ошарашенные услышанным, охранники превратились в «изваяния». – Это был «путник»? – не веря услышанному, спросил один из них. – Да сколоты, это он – смеясь ответил Зиммелих. – Если нас спросят посланцы Сатира, скажите – мы у реки, скоро будем. Понятно? – стражи кивнули Зиммелиху и с нетерпением дождались, пока цари и Тертей удаляться.
      Та-ти-ти, та-ти-ти, взорвал тишину утра рожок общей побудки. Ему завторили другие рожки. Звук отразился от гор, звонко зазвучав в рассеивающемся тумане. На противоположной стороне реки, в лагере Сантора произошло то же самое. Армии просыпались. Послышался гомон и громкие разговоры, всхрапы лошадей и бряцанье оружия. Сотники перепроверяли своих солдат. Конные воины вели  скакунов к реке, чтоб разогреть их  и испить из шеломов воды. – А ну прекращай жевать. Гляди получишь плети, глупый вол. – кричал на молодых воинов фракиец. – Нельзя есть! Это приказ.
  - Не переубедишь ты их – раздалось у него под ухом. – Вот как надо. – Послышался свист плети и оханье. И снова свист плети. – Ха-ха-ха. Тертей, ты думаешь, что это поможет. - Волк резко обернулся на голос и застыл. Зиммелих и Ассей хохотали, а плеть Тертея продолжала свою работу. – Я который раз говорю им: – нельзя есть перед сражением, а они за своё, – оправдывался тысячный. – Что им сделаешь. С вечера понажрались, а всё равно мало.
  - Их не переубедить Волк. Я это вижу перед каждым сражением. Плеть не помогает – улыбнулся Ассей. - Скажи вот что.. а ты, Тертее перестань тратить силы. Скажи тысячный, здесь был высокий человек без бороды, босой?
  - Был – ответил испуганно фракиец. – Я хотел его огреть плетью за отсутствие боевого пояса, но он сказал, что так ходить ему разрешил ты, Зиммелихе, мой царе. Он пошёл вон туда, к речке.
  - Ха-ха-ха. Ха-ха-ха – грохнул хохот. - Хотел огреть плетью. – Ха-ха. Вот была бы потеха, вытирая выступившие слёзы, сказал Асей. Царей окружили любопытные воины – скифы, фракийцы, греки. Фракиец замялся: - Безбородый так и не ответил, как его зовут. Кто он?
  - Скоро узнаешь. Он будет сражаться рядом с тобой и вами, наёмники. Если покажете доблесть, плата будет увеличена, ясно? – Обрадованные новостью воины закивали в ответ. Из сгрудившихся воинов выглянул старый сколот. – Я здесь не из-за денег мой царе, хотя и они не помешают. Тертей заботился о старике моей жены много лет, а ты мой царе помог моей семье. Жена сказала, «если не пойдёшь за Зиммелихом и Тертеем, можешь забыть про меня». – Наёмники засмеялись. – Брось ты её, девок что ли мало.
  - Дурни вы. Девок хватает, но моя жена – сколот покосился на молодых воинов, - лучше ихних девок.               
  - Не темни дед, признавайся – притворно взорвался гневом Тертей. – Чего хотела твоя жинка? – скиф хитро прищурился, а воины затихли. – Она хочет…хочет…побывать в гостях у царя всех скифов. – выпалил он скороговоркой, брызгая слюной.
  – Всего-то. Ну и аппетит у твоей бвбы. – захохотал Тертей. – А царицей она не хочет стать по случаю? – сдерживая смех, спросил Ассей.
 – А я не возражаю сколоте. – удивился Зиммелих. – Крепость ты уже взял без боя. Осталось показать сегодня искусство лучника и воина, тогда и приходи с женой.
  - У него большое искусство – нарочито спокойно сказал фракиец. – Он стрелами своей слюны забрызгает весь левый фланг армии. Мои доспехи уже забрызганы. Правда дед? – Старик в ответ погрозил пальцем тысячному и покрутил ус. – Ты молод и не видел меня в бою.
  - С кем, с твоей бабой. Интересно посмотреть, что ты вытворяешь с ней, старый пьяница. Вон и усы не держутся. Намажь их лошадиным дерьмом.
   – Ха-ха-ха, кхе- кхе, пфху на тебя фракиец.
  - Ладно хватит языки чесать – оборвал всех Ассей. – Где путник? В какую сторону он пошёл?
  - Какой путник царе? Ты сказал путник? – прозрел Волк. Солдаты затихли. – Ноо?
  - Он вернулся и жив, сегодня он пойдёт с вами, на левом фланге и будет сражаться пешим. Понятно всем? – посерьёзнел Зиммелих. - Готовьтесь к переправе через реку. Все обозы оставить здесь. Да да, без всякой охраны. Останутся рабыни и слуги. Готовьтесь к переправе, да поживее, пока туман.  К вам прибудет пополнение – пятьсот лёгких всадников. Тертее распоряжайся, а мы с Зиммелихом спустимся  к реке.
  - Вы меня искали, братья? – раздался голос. Из тумана оказалась фигура Степана. – Надо переправляться. Туман идёт на убыль.
 – Да - Цари одновременно кивнули. – Встретимся позже, за рекой брате. Как ты?
  – Жар спал – усмехнулся Степан.
 - Хорошо брате, – усмехнулся и Асей и тут затрубил зычный рог Сатира, поддерживаемый множеством рожков.
 - Пора – сказал Зиммелих.
  - Приготовить верёвки для переправы. Тысячные, ко мне! – зычно закричал Тертей.
  - Твои доспехи брате сейчас принесут – задержался Зиммелих. Всё как ты просил. Нам пора. Тертее. – поманил он полководца. Бородач приблизился к царю и поклонился: – Каковы будут приказы, мой царе?
  - Сбереги моего брата. Любой ценой. И ещё, не торопись вводить в бой конницу. И… останься живым мой учитель. Тебе придётся жарко сегодня. По сигналу моего рожка отводи воинов в отступление к реке – зашептал Зиммелих. Тертей молча кивнул и прищурился: – Береги и ты себя, мой ученик. Пусть не устанут твои руки. До вечера. Сегодня будет жарче, чем под Тирой. – Зиммелих обнял Тертея и, отвернувшись, крикнул: – Коня!    
Лагерь Сантора:
  - Да! Да! Я приказываю построить всю армию! Немедленно!  Приказ не обсуждать – закричал во весь дух Сантор. – Но к чему такая спешка, брат, - встревожился Нритан. Вожди фатеев недоумённо переглянулись: аланский воитель промолчал, а предводитель полков сарматов догадался: – Армия Сатира переправляется через реку. Ты это хотел сказать Сантор?
  - Да мои воины, именно это. Настал момент. Сатир порет горячку. Он отрубил все пути к отступлению. Я не знаю, на что он надеется. Ночью ко мне привели перебежчика, моего разведчика. Он подтвердил численность армии моего брата и сообщил, что Сатир был напуган, до тех пор – Сантор сделал паузу, - пока в стане не объявился тот, которого называют «путник». Этот человек говорят, восстал из мёртвых, но я в такие сказы не верю. – Полководцы напряглись и загудели, перебивая друг-друга: – Ерунда всё это. Сатир хочет воспользоваться именем «путника», для поднятия духа своих воинов.
  - То, что я сказал вам – правда – оборвал своих полководцев Сантор. – Пусть он жив, я готов допустить это. Но!.. Один человек не может остановить армию. Сегодня к вечеру я стану царём Боспора. На шесте я вывешу голову Сатира. Тот, из вас, кто принесёт головы Зиммелиха, Ассея и голову Тертея, будёт осыпан большими почестями и наградами. Даю слово. Но всё это не означает, что перед нами слабый соперник. Бой будет тяжёлым – военачальники утвердительно заговорили в один голос: – Мы знаем это наш царь. Победа будет за нами.
  - Да, за нами! – воскликнул Сантор. – Смерть Зиммелиха и Ассея будет означать конец господства и самоуправства скифов на наших землях. Стройте мою армию. Я сейчас облачусь в доспехи и выйду к к вам и моим воинам. – Полководцы, выслушав Сантора, устремились к выходу из шатра. В проходе, словно невзначай Нритан столкнулся с вождём сарматского племени и тот больно наступил на ногу.
 – Ослеп ты, что ли!? – разъярился и гневно выкрикнул Нритан, привлекая к себе внимание Сантора. Незаметно для всех они перемигнулись. Нритан зашептал длинноголовому: – Не упусти его. Тогда все земли – наши с тобой. – Сармат наигранно извинился перед Нританом, чтобы не вызвать подозрения Сантора: – Прости меня брат царя, я не хотел тебя задеть – извинился вождь сармат. Нритан высокомерно посмотрел на сармата. – Прощаю тебя вождь. Не будем ссориться, скоро сражение. – Сантор заслышав такое и увидав скрытно-злобное лицо вождя степняков, расцвёл. Ему показалось сармат готов зарубить Нритана. Откуда ему знать, что ночью его брат и вождь сарматов скрепили союз кровью. Знай, он это, голова брата украсила бы  шест у его шатра. Сантор ядовито усмехнулся своим мыслям. «Теперь у Нритана есть враг, а это просто здорово - подумал Сантор. «Это упростит задачу».    
   Сармат всё громко извинялся, когда они вышли из шатра. Едва они остались одни, произнёс: – Сантор клюнул на приманку. Я получил известия – он готовит на тебя брате, покушение. Отравленная стрела. Твой слуга сознался под пыткой. Будь осторожен. – Нритан побледнел от такой новости и благодарно сжал локоть «брата».
Войско Сатира:
    - Нет Евмел, ты не будешь участвовать. Ты молод ещё. Если так случится, что я погибну, а сражение будет проиграно, у пролива будет ждать корабль. Возьмёшь моих близких и отправишься в северные земли скифов.
  - Царе, армия выстроилась и ждёт тебя! – подъехал к сыновьям Перисада посланник Зиммелиха. Сатир вздыбил коня и направил белогривого к центру войска. Вслед ему Евмел зашептал слова молитв: – Пусть помогут тебе Зевс и Аполлон, мой брат. Отомсти за нашего отца.
   Впереди и в центре Сатира нетерпеливо ожидали Зиммелих и Ассей, усмиряя своих лошадей. Сатир подъехал к царям. – Что так долго Сатире? – спросил Ассей.
 – Простите цари, - ответил Сатир, - брат мой переволновался. Я не разрешил ему участвовать в сражении.
  - Правильно ты решил - сказал Зиммелих. - Молод он. Успеет навоеваться.  Я объявил воинам, что ты хочешь говорить и сказать важное. Твоя речь может многое решить Сатире.
  - Хорошо, я объеду всё войско, а потом буду говорить. – Продолжать сын Перисада не стал. Он пустил вскачь коня к правому флангу. Воины восторженно закричали приветствия и застучали копьями о щиты: – Да здравствует царь Боспора. Веди нас.
  Ассей и Зиммелих терпеливо ожидали, поглядывая в сторону армии Сантора. – Сатир ночью сказал, что вызовет на поединок брата. Как ты думаешь брате Зиммелихе? - Царь всех скифов покачал головой. - Было бы неплохо, но я сомневаюсь в том. Они оба хорошие воины, но Сантор не согласится. Зачем рисковать, имея такое количественное преимущество.
Войско Сантора:
    Претендент на трон объехал центр и фланги и остался доволен смотром войска. Волны воинов колыхались и приветствовали своего лидера. Где-то впереди маячила, незримая пока корона царя боспорского царства, а  будущёё опьяняло. Хотелось быстрее покончить с братом и скифами. Для этого он подготовил речь для воинов. Все воины восторженно приветствовали будущего царя, но Сантор не спешил, зная наверняка – в бой первым бросится нетерпеливый Сатир. Продовольствие у его войска на исходе, до ближайших селений не близко. Сантор приказал перегнать подальше отсюда стада скота и перебраться в горы, племена фатеев. Сатира он ненавидел с самого детства. Отец прощал старшему брату шалости и откровенно не любил его-Сантора. Однажды во время охоты, конь под Сатиром споткнулся, и всадник полетел на землю. В то мгновение Сантор почувствовал несказанную радость и счастье... Подраненный огромный вепрь в мгновенье обернулся и разъярённо бросился на лежащего брата. Свита Перисада растерялась. Стрелять с расстояния в шестьдесят локтей, в подвижные «мишени» опасно. Дважды Сатир смог чудом ускользнуть от клыков кабана. Четырнадцатилетний царевич понял – в этот раз, не увернуться, а Сантор в предвкушении неминуемой гибели брата, едва скрыл злорадную ухмылку… Сатир выставил перед собой нож. Одна из стрел Горкоса лишь оцарапала голову вепря и ещё больше разозлила зверя. Он бросился на Сатира и в этот момент стрела Перисада глубоко  вошла в глаз зверю. Кабан отбросил царевича, разорвав грудь, и завертелся на месте. Второй хладнокровный выстрел Перисада покончил с вепрем. Сатир остался жив. После лечения Сатир перестал испытывать страх, а Сантор затаил злобу на брата, а спустя пять лет после этого случая, Сатир вернулся с охоты и предложил отцу и братьям посмотреть на добычу. Сантор затрясся, завидев огромную тушу дикого вепря. Клыки зверя внушали благоговейный трепет и ужас… В глазнице кабана глубоко засела стрела. – Отец, я убил его сам – сообщил торжествуя Сатир. - Без помощников. – Перисад удовлетворённо цокнул языком. – Я рад за тебя сын. Теперь я не страшусь умереть. У меня появился настоящий наследник и будущий царь Боспора.
  С тех пор Сантор поклялся себе при первой же  возможности убить брата.

  -  Мои воины, - потрясая мечок закричал Сантор. - Сегодня мы покончим с господством скифов на наших землях. Скифы называют вас: - сарматы, фатеи, аланы, детьми своих рабов и значит – своими рабами! Сегодня у нас есть шанс, и мы используем его. Не бойтесь умереть! Завтра ваши дети станут свободными! Я уверен в вас, мои воины. Сатир, мой брат отравил моего отца. Скифы пришли защищать убийцу царя Боспора. Я отомщу за смерть моего отца - Перисада! Мы победим мои друзья! – Поле битвы огласил восторженный рёв. Довольный Сантор придержал разгорячённого коня и окинул торжествующим взором свою армию. Реакция на слова не заставила долго ждать.
  - Месть! – ухнуло глотками войско. – Месть и свобода! Слава Сантору! – Вождь сарматов, сдерживая возбуждённую кобылицу, наклонился к рядом находящемуся Нритану: – Твой брат прирождённый оратор. Вон как повернул. Пусть говорит, это хорошо. – Нритан кивнул сармату. – Да, ловко он повернул подлец. Братик ловко приставил меня к т твоему полку в надежде, что ты убьёшь меня. Хорошо мы разыграли его. Теперь главное для нас двоих – остаться в живых.
  - Я об этом позабочусь Нритан – осклабился сармат. - Приказ своим воинам я отдал. Они будут следить в бою за твоей безопасностью. Помоги нам Папай. А с нами ничего не случится.
 
   Сантор хотел продолжить, когда со стороны войска скифов раздался рёв воинов. От войска отделились трое всадников с стягом переговорщиков и направились к ним: – К нам послы мой царь – тронул за плечо Сантора Ватон. – Да, я вижу. Впереди мой брат и двое сопровождающих. Поедем к ним. Возьми двух надёжных воинов.
 Сантор хлестнул коня по крупу, а вслед - Ватон и двое дюжих алан… В центре, меж двух армий переговорщики остановились. Сантор презрительно посмотрел на Сатира. – Чего ты хочешь брат? Пришёл просить пощады и попрощаться?
  - Нет, брат – ответил улыбнувшись Сатир. - Я предлагаю тебе сразиться. Давай вдвоём решим наш давнишний спор. Победитель станет царём. Я не хочу стольких жертв. Каков твой ответ отцеубийца.
  - Я не убивал отца Сатир. Вся моя армия говорит, – захохотал Сантор, - убийца Перисада – ты! Ха-ха-ха. Я не вижу смысла сражаться с тобой. Тебя я не боюсь и тебе это известно. У меня воинов на шесть с половиной тысяч больше. Ни у тебя, ни у скифов нет, ни одного шанса на победу! – выкрикнул зло Сантор. – Моё предложение таково. Я отрублю тебе и Евмелу головы и отпущу твоих детей.
- А я тебе предлагаю убраться подальше от Боспора. Ты  знаешь, кто поведёт моё войско?
- Конечно ты Сатир. Ты поведёшь войско по скифскому обычаю - догадался Сантор.
 - Ошибаешься. Нас поведёт убитый тобой Крон, - верховный жрец. Ты не сказал случаем о том убийстве своим воинам? – торжествующе засмеялся, уверенный в себе Сатир. Сантор помрачнел, но ответил: – Я не хотел его смерти. Он сам виноват, а мёртвых я не боюсь.  Присылай своего богатыря Сатир, померяться силой. Пусть войска потешатся. Больше нам говорить не о чём. Прощай брат. Я ненавидел тебя с самого детства. Твоё тело похоронят с почестями – вот это я обещаю тебе.
 - Хорошо. Я рад за тебя отцеубийца. Обещаю то же – твоё тело предадут огню и развеют пепел. Богатыря я найду. Прощай.
***
   - Кто выйдет сражаться, мои храбрые воины? – спросил у тысячных Сантор. - Победителю поединка обещаю место начальника моей охраны и дом в Пантикапее. – Шеренги расступились. К Сантору подошли с десяток молчаливых воинов. Взгляд Сантора задержался на одном из них, двухметрового роста и широкоплечего детины. Он поиграл, вздувшимися буграми мускулов и уверенно заявил: – Пошли меня на поединок царь. Моей силы хватает пригнуть голову быку. – Сантор одобрительно кивнул силачу, и хотел дать согласие, когда из рядов выехал один из аланских вождей. – Пойдёт мой воин – неожиданно предложил алан. – Моего воина не одолеть ни одному силачу, даже десятку силачей и воинов таких как он. – алан указал на «детину», вызвав озлоблённость и ненависть последнего.
  - Аланы хорошие воины, но кто ж он такой, твой богатырь? – удивился Сантор. – Пусть выходит, я посмотрю на твоего удальца. – Вождь аланского племени вложил пальцы в рот и пронзительно свистнул. – Я усыновил его, когда умерла его мать. А вы разойдитесь – гикнул он шеренгам. Алан торжествующе обвёл всех взглядом и громко крикнул, вызвав замешательство и страх у многих. - Я не выпускал его из шатра и никому не показывал. – Мой воин – «волосатый». Ему нет равных! – неизъяснимый страх объял воинов и самого Сантора. Воины выхватили луки, но алан успокоил их: – Не бойтесь. Я научил его исполнять мои приказы. Он не тронет никого. – Последние слова вождя заглушил рёв. Шеренги в страхе расступились. В сопровождении двух аланских воинов шёл полузверь – получеловек, огромного роста. Руки свисали ниже колен, а свирепое выражение лица вгоняла людей в неописуемое выражение страха и ужаса. Содрогнулся и Сантор. Он ожидал чего угодно, но не этого. «Волосатый» прошёл мимо силача. Детина втянул голову в плечи и сразу стал пониже ростом. Когда зверь-получеловек заглянул в глаза Сантору, того прошиб холодный пот, а по спине пробежало предательская дрожь. Конь вздыбился, как и соседние боевые лошади. Сантор едва удержался в седле. На него смотрели мутно-красные глаза, в которых светился разум и ненависть ко всему живому. Претендент справился с собой и одобрительно кивнул вождю алан: – Я согласен – выдавил он из себя, предательски задрожавшим голосом. - По правилам поединка, у богатыря  должно быть двое сопровождающих. Никто, – Сантор наконец справился с собой, - никто не имеет права вмешиваться в поединок. Никто не начинает сражения до возвращения победителя. Это закон обязателен для всех. Отправляйтесь к месту поединка. – Закончить ему не дала упавшая рядом стрела. «Волосатый» поднял её и понюхал. Рёв огласил всю округу. Сантор обернулся в сторону войск брата и покачал головой. Далеко, в трёх полётах стрелы, на правом фланге неприятеля едва заметный глазу лучник опустил лук и впрыгнул в седло. За ним устремился ещё один всадник, а из центра неприятеля к месту поединка, пустил вскачь коня воин в золотой тиаре царя скифов. В обеих армиях настала тишина. Не только Сантор, но и многие воины догадались – с «волосатым» на поединок выйдет тот, о ком распространились к этому времени слухи  и тот, о ком слагают песни и легенды. Тот, кто называет себя  - путником.

   - Брате, не нужно. Я прошу тебя – взмолился Зиммелих. Прошу всеми нашими богами не вступай в поединок с ним. Это ж не человек. «Волосатый» в мгновенье разрывает быка. Брате! – Лошади испуганно захрапели и попятились. Степан спрыгнул с коня и потрепал гнедого по шее. – Всё закончится хорошо - брате. Не бойся, а ты придержи моего коня фракиец. - Напуганный видом зверя, тысячный дрожал. – Брате, не иди, лучше уж я. – Зиммелих спешился. Степан улыбнулся и к удивлению всех скинул боевой пояс.
  - Подержи, это не надолго. - У всех присутствующих перехватило дыхание, а соперники начали сближаться. На расстоянии в три метра они застыли. По губам и подбородку «волосатого» покатилась слюна, а злобные глаза превратились в узкие щелки, в которых клокотала ненависть: – Я не успел тебе сказать главного! – выкрикнул Степан. В это – же мгновение «волосатый» зарычал и одним прыжком покрыл расстояние, отдаляющее соперников. В прыжке он выкинул руку в направлении Степана, но руки схватили пустоту. Степан стремительно отпрыгнул, но устоять не смог; поскользнувшись на траве, упал.
  – Луки в гориты! – не своим голосом закричал Степан Зиммелиху. Царь всех скифов нехотя подчинился, успев удивится ловкости брата.
 –  Путник словно прочитал мысли «волосатого» -  зашептал фракиец. – Какая у него реакция о Папае. Зиммелих не отвечал. Он стиснул до боли зубы и сжал  кулаки. «Волосатый» снова кинулся к лежащему Степану. Тот, молниеносно, перевернулся несколько раз и вскочил на ноги. Рука «волосатого» не попав в цель, наткнулась на камень. Он в ярости сжал камень и отбросил раскрошившиеся остатки. Зиммелих побледнел. Суставы пальцев яростно захрустели, но понял не только он, но и свидетели: – Степан не уступает «волосатому ни в чём.  Брат Зиммелиха вытер струйку крови, сочившейся из губы. – Погоди ты дурень волосатый – быстро заговорил, разгорячённый Степан. - Я не хочу твоей смерти. Выслушай меня. – Вождь аланов и фракиец раскрыли от неожиданности рты, а Степан приблизился к врагу и спокойно, словно ни в чём ни бывало, посмотрел прямо в глаза. – Не смотри ему в глаза! – закричал Зиммелих. – Не смотри. Он может убивать взглядом! – царь скифов замолчал, осёкшись на полуслове. Взгляд зверя изменился. В нём уже не было той злобы, что прежде.
  - Иди к самой высокой горе – начал спокойно Степан - с двумя вершинами. Там живёт одна из твоего народа. Нельзя тебе жить среди людей. Не здесь твоё место. Рано или поздно тебя убьют. Для этого достаточно двух хороших лучников. Уходи. – «Волосатый» зарычал на путника, но уже не злобно. – Он понимает наш язык – зашептал фракиец не менее удивлённому Зиммелиху. – Я слышу его мысли, а ты мой царе?
  - Он не твой отец, нет – кивнул в сторону вождя алана Степан, - ты ошибаешься. Дети твоего народа считают своим отцом, первого кого видят при рождении. Да, это именно так, поверь мне. По всей видимости, он убил твою мать в момент твоего рождения. Я не хочу тебе зла. – «Волосатый» замотал головой и зарычал.
– Ты не веришь мне, - продолжил спокойно Степан, - тогда загляни в глаза твоему «отцу» и тогда узнаешь правду о себе. – «Волосатый» повернулся к своему «отцу». Предводитель аланского племени задрожал и вздыбил коня, а пустил  прочь.
  – Почему твой брат медлит- разволновался Волк. Самое время убить этого животного.
  - Заткнись «Волк». Мой брат знает, что делать. Тише.- …  «Волосатый» зарычал вдогонку «отцу» и готов был ринуться вслед, когда его плеча коснулась рука Степана. – Он вздрогнул и повернулся к противнику. Зиммелих удивлённо смотрел на притихшего зверя: – Не надо – остановил его Степан. - Тебя убьют. Ты не успеешь. – Из разъярённого в своей мести, «волосатый» изменился и грустно завыл. Один из сопровождавших, пожилой  алан, слез с коня и приблизился к бойцам: – Мы не знали этого – сказал он. – Наш вождь запугал им много соседних племён. Из–за него - алан кивнул в сторону зверя, - мы больше десяти лет живём в страхе. Спасибо тебе «путник». Ты освободил нас от страха перед завтрашним днём. Мне хотелось бы сражаться на твоей стороне, но слово горца нерушимо. Прощай. Если я паду от твоего меча, то моим братьям и детям не будет совестно. Прощай. – Горец гордо отвесил поклон и пошёл к лошади. «Волосатый» приблизился к Степану и жалобно посмотрел. – Нет, не надо тебе участвовать – попросил Степан йети, - мы сами решим свои дела. Возвращайся к своему народу. Когда-то давно наши народы жили в мире, а потом начался большой голод и войны. Мы истребляли друг друга, чтобы выжить, вместо того, чтобы помогать. В суровых условиях твоему народу не удалось себя сохранить. Уходи. - «Волосатый» жалобно замычал и осторожно коснулся щеки Степана…               
    Остолбеневший фракиец смотрел за быстро удаляющейся фигурой «волосатого». Когда Степан вернулся за боевым поясом, Зиммелих обнял брата: – Я боялся, впервые, за сколько лет брате,... за тебя. Теперь ты не просто человек. Пройдёт время, тебя назовут богом, мой брат. Но, нам пора возвращаться и начинать сражение.
  - Оно уже началось, брате – кивнул Степан в сторону неприятеля. – Я к Тертею.

Гл. 18.
Прощай моя Скифия.

Сантор:
    Сарматский вождь прищурился и, как бы невзначай, бросил скорый и нетерпеливый взгляд на притихшего и ошарашенного Нритана, а Сантор в ярости осадил коня, вонзив шпоры, да так, что конь, от боли, казалось, заговорит человеческим языком… и, не зная как выразить ярость, заорал: – Ну! – закричал он, зверея и наливаясь кровью, - Твой подопечный, гроза алан, - позорно сбежал. Я доверил тебе, тьфу ты .. тупоголовый вол. ЯяЯ доверил тебе,! Сучье вымя… – Он зло сплюнул в сторону вернувшегося не солоно хлебавши, аланского вождя. Тот потупился и, не решаясь глядеть в глаза своему предводителю, запинаясь, пробормотал: – Откуда мне было знать, что этот проклятый «путник» знает волосатого. Мой слуга до сегодняшнего дня подчинялся только мне… Я не знаю, что с ним произошло. Прости меня Сантор. Я и мой народ искупит вину кровью.
  - Пошёл ты! – в ярости  заорал Сантор.
 
    Ситуация, казалось однозначная для всех, приняла плохой оборот: волосатый ушёл, подорвав боевой дух, торжествовавших фатеев. Впрочем - на волосатого особенно и не приходилось рассчитывать. Ну, убил бы он врага; конечно же, это сыграло бы свою роль и подняло дух воинов, - как думал Сантор, но волосатого в любом случае остановили бы стрелы скифов. Плохо то, что волосатый на глазах у всего войска позорно бежал и, это вовсе не добавило чести в поднятии боевого духа его армии. Воины хмуро молчали, не решаясь разговаривать. Такое начало им не понравилось.
   – Боги отвернулись от нас – перешёптывались воины, а Сантор в первый раз за последние годы почувствовал предательский холодок и нерешительность - исход схватки не сулил доброго: «путник» спутал все карты и развеял в одночасье миф о силе и необузданности волосатых и ЕГО права на трон. .  Сантор лихорадочно перебирал в уме всевозможные варианты, криво ухмыляясь – ведь он сын Перисада!
 «Нужно воодушевить упавший боевой дух воинов и немедленно», - решил он, «иначе страх съест его воинов до начала сражения. А страх – хуже всего. Страх – самоубийца и враг, подкрадывающийся, норовя взнуздать жизнь и пределы ойкумены… И, этот  «путник» - как не вовремя он появился и не кстати»…
    Если бы в этот момент Сантор обернулся в сторону брата Нритана и сарматского вождя – высокого и ладно скроенного воина, то решение не замедлило себя ждать… И было от чего: сармат,  нашептывал что-то на ухо «брату», и услышь это «что-то», Сантор – судьба обоих решилась мгновенно. А говорил сармат следующее: - Брат, держись меня. Сражение уже проиграно нами. Не нужно было устраивать эту схватку. Скифы теперь будут сражаться как звери. Я конечно попытася взять главный приз – голову путника, но кто знает.. его словно оберегают все боги… там где он, там – победа. Я сомневаюсь теперь в нашем предприятии… потреплем мы их, конечно же здорово, но – сарматский вождь покачал головой… - Если наши ряды дрогнут, скачи за мной вон в тот лесок. – Нритан кивал «брату», словно они обсуждали план предстоящей битвы. Он так-же тихо зашептал. – А ты уверен, мой брат? – Сармат выдавил улыбку. – Сегодня не наш день, я чувствую это. Шансы на победу низки. Этот «путник» спутал всё Сантору, а если скифы знают о наглой смерти Крона, то нам несдобровать. Я привёл своих воинов в надежде потрепать хорошенько Зиммелиха и показать силу моего народа.. Так или иначе, скифы обречены; пройдёт время - вспомнишь мои слова, но не сейчас. Надежды на победу мало, но мы потреплем их изрядно. Мы потреплем скифов. А потом, а потом будем ждать, и собирать мою армию во всех пределах ойкумены. Скифы слабеют с каждым годом, а мой народ усиливается. Жаль, что не пришли пять тысяч моих союзников, верно, их остановил клятый Ассей. Он и Зиммелих - словно два демона степи. Сегодня брат, главное – уцелеть. – Нритан закивал, соглашаясь и испытывая страх, а молодой царь сарматов, продолжил: - Береги себя брат, наше время ещё придёт, а вот звезда Сантора закатывается. – Сарматский вождь боковым зрением перехватил вопросительный взгляд Сантора и громко закричал: – Санторе, нам пора атаковать. Нельзя ждать! Будущий царь Боспора утвердительно закивал и приосанился, - приподнялся в седле. Голос уверенно загремел: – За мной мои воины! Правый и левый фланг на месте, центр за мной! За мной!
 Сармат издал воинственный клич и двинулся вперёд, понимая замысел Сантора: - нужно разрядить обстановку и вселить уверенность в воинов;  мысленно похвалил Сантора, и подозвал Ватона и вождя алан. Сантор, кратко и властно, без запинок отдавал последние указания: – Ты, Ватон с царём сарматов и Нританом, выдвигайтесь вперёд. Начнём со встречного боя. Ваши пять тысяч конницы должны показать нашу неустрашимость и обратить врага в бегство. Правый, левый фланг и пехота – остаются на месте и ждут моего рожка. Только по нему начинаем основные действия. Передать мой приказ всем моим воинам., Ясно? – Ватон утвердительно кивал, воодушевляясь уверенностью, с какой изъяснялся Сантор. – Да, мой царь, -  говорил он, - я согласен с тобой, но ты, останься здесь. Твоя жизнь много весит для нас и не нужно пока рисковать. Твоё время ещё не пришло. 
 - Да, мой верный Ватон, - Сантор, поправил боевой шлём. - Я возглавлю резервный полк. Когда мой рожок пропоёт трижды – я введу полки и сомну их… Всё! Ведите воинов и покажите начало нашей неумолимой победы – он вздыбил коня и громко закричал: – Вперёд мои воины! Мы победим! Вы будете щедро награждены. За головы моего брата, Зиммелиха, царя Ассея и «путника» - самые щедрые награды! Вперёд мои неустрашимые воины и богатыри. Нас ждёт победа!
    На стороне Сатира в ответ заиграли рожки Ассея и Зиммелиха… Словно невидимый дирижёр отдал команду музыкантам: тысячи стрел, затемняя утреннюю свежесть сентябрьского дня, ливнем полились с обеих сторон. Правый и левый фланг обеих армий остались недвижны… Братья, незримо чувствуя ситуацию, приняли одинаковые решения.
   Сантор презрительно искривился и подумал: «Мы с братом одинаковы в своих решениях, но не в целях».
   
   Началось: - встречным боем тяжёлой конницы. Сантор повернул коня и направил его к возвышенности… Сражение началось, но в душе всё равно оставался осадок: начало битвы, тщательно выстроенное и спланированное, испортил один человек - «путник».
 – Слава Сантиру, царю Боспора! – раздался рев воинов, заглушаемый гулом копыт и взъёрошенной пылью Апи.
  С другой стороны прогремело: – Слава Сатиру, царю Боспора! – Сантор многозначительно ухмыльнулся своим советникам и военачальникам, вселив в них уверенность, а про себя заметил. «Ватон прав: нельзя мне сломя головой идти вперёд… Велика цена победы. В нужный момент я переломлю исход сражения. Уж в чём, но в трусости меня никто упрекнуть не посмеет». Он пристально вгляделся в сближающиеся армии и удовлетворённо зацокал языком. Сармат и Ватон, впереди своих частей уверенно вели конницу к врагу,  а в центре поля ожидал одинокий всадник со стягом царя всех скифов - Зиммелих. Он так и не возвратился назад – к своим.  Зиммелих уже  вложил лук в горит и, прикрыв левое плечо спинным щитом, ожидал первых всадников, выставив копьё и взяв в левую руку акинак. К нему торопились свои: - Сатир с поднятым мечом, царь Меотиды - Ассей с неизменной секирой. Зиммелих  встретился глазами с возбуждённым Сатиром, заняв свое место справа и послал коня в мах. Долину огласил рёв скифов – Урра! – символ восхищения отцом Хораса – слепящим диском «РА»! Полк сарматских катафрактариев, ведомый «братом» Нритана,  вошёл в неприятеля как нож в масло, нанизывая скифов на длинные копья…  Схлестнулась сила с силой, воля с волей, ненависть с ненавистью, подлость с гордостью и честь и честью...
 
    Напряжение не спадало. Сантор щурился, всматриваясь в происходящее на равнине. Хорошо был виден Сатир в окружении скифской гвардии. Брат рубился как богатырь, часто бросал короткие взгляды по сторонам. Он искал брата и не находил, а рядом маячила высокая фигура воина золотой тиары – Зиммелиха. Его окружили и отсекли.. Левее, попав в окружение сармат, ожесточённо рубился неукротимый и доблесный Ассей…
  Ватон смял сотни скифовской конницы; сарматский царь, отбросив щит: – направо и налево рубил и колол врагов – ненавистных сколотов и приближался к Зиммелиху, оттесняя всех, не боясь смерти и, держа позади брата – Нритана.
   Рубка с переменным успехом и, это не могло не радовать Сантора… Советники не переставали бросать нетерпеливые взгляды, но он был спокоен и непоколебим. Один из тысячных, взмолился: – Пора царь, пора трубить!
 – Нет! -  Сантор отмахнулся, не переставая следить за ходом сражения. Подозвав трубача, сухо отдал приказ… Не ошибся он и на этот раз.
   Рог Сантора пропел одновременно с рогом Ассея. Правый и левый фланги обеих армий двинулись навстречу. Теперь в сражении вступили все силы, за исключением резервного гвардейского полка Сантора. А, Позади, него, в яру, заржали нетерпеливо кони. Сантор грозно закричал: – Стоять! Ни шагу вперёд, рано! – Многотысячный рёв снова взорвал тишину: обе армии вошли в тесное соприкосновение…
     Сражение продолжалось несколько часов и не выдавало перевеса ни одной из сторон. Сантор наконец решился и торопливо подозвал трубача. – Труби, вводим второй и третий эшелон. Резерв остаётся на месте…
   Скоро, рядом с ним остались только его командиры резервного и отборного из лучших сарматских и боспорских воинов. Осталось самое тяжёлое – ждать и не упустить момент, когда противник вымотается и тогда - вводить резерв. Он попробовал отогнать нехорошие мысли и отвлечься, но не получилось. Образ Магиры ненадолго вспыхивал перед глазами и погас, растворяясь в шуме битвы и напряжённом ожидании. Сантор сжал до хруста пальцы и вытер выступивший пот... Его брат ввел все резервы. Он прошептал про себя. * Я отмщу за тебя моя жена. Отомщу. А в твою честь выстрою величественный храм богини Артемиды. Моя богиня!*   
  Когда центр его армии начал проваливаться под натиском Зиммелиха, Сантор с жаром потёр руки и обрадовался. – Дрон – глупец! – сказал он своим офицерам, - царь Дрон – глупец, - повторил он, не обращая внимания на недоумевающих командиров и, пояснил: – Дрон оголил правый фланг и бросил своих воинов в мясорубку и кашу. Он глупец. Сейчас мой брат завязнет там, а мы разобьём их левый фланг. Это то, чего я ожидал. Слава Зевсу! – Сантор просиял, не скрывая радости… Образ танцующей Магиры ярко вспыхнул и взволновал… Она обворожительно кружилась в танце, покачивая бёдрами и протягивала к нему свои прелестные руки и танцевала, маня за собой к левому флангу брата. Сантор улыбнулся ей, не обращая внимания на своих офицеров, подозрительно глядящих в его сторону. Он с жаром потёр руки, решительно надел золотой шлем с серебряными нащёчниками и скомандовал: – Труби! – Трижды взыграл рожок. Из яра донеслись короткие команды тысячных, нетерпеливое ржание боевых лошадей и гулкий топот мызыки победы.  Резервный – пятитысячный полк  в полном боевом построении, - клином, вышел  из балки. Сантор, погнал коня и занял подобающее ему место – впереди. Его резерв, под начавшие испуганно петь скифские рожки,  взял быстрый галоп и клином птиц  устремился к левому флангу брата.
***
 Сатир:
   Кобылица Дрона нетерпеливо пряла ушами и рыла копытами землю. Всадник сдерживал и себя и своего боевого коня, не сводя глаз, с идущей в центре долины реки Фат сечи. Он, как равно и Токсарид, нетерпеливо ожидали сигнала к началу боевых действий. Дрон покусывал непрестанно губы и бросал косые взгляды на усмехающегося в преддверии сражения, бывалого полководца и царя  - Токсарида.
  - Сейчас Дроне. – Токсарид застегнул шлем и заправил бороду под доспехи. – Сейчас Дроне – повторил он  и спокойно, не торопясь, надел боевые рукавицы. 
  Саму битву встречного боя разглядеть не так то просто. Мешал диск слепящего бога и облака пыли, не успевшей осесть. Пыль, наконец, рассеялась и это утолило нетерпение царя будинов: на равнине шёл равный бой. В гуще сражавшихся то и дело мелькала высокая фигура царя всех скифов и его тиара, а невдалеке яростно отбивающегося от «длинноголовых» – Сатира. Бой шёл с переменным успехом. Воины Ассея потеснили врага и вырвались несколько вперёд. Ассей буднично размахивал боевой секирой и наносил удары дротиком, отпустив поводья «Рассвета», цепко обняв круп коня ногами. Дрон всегда восхищался таким искусством царя Меотиды. Так, как это проделывал Ассей, умели многие, но, - не теряя равновесия и буднично – спокойно, мог только один - Ассей. Подобная техника была довольно сложна и опасна для всадника. Всегда есть риск потерять управление лошадью и пропустить встречный или боковой удар, но Ассей не бравировал своим боевым искусством ни перед кем. Со стороны могло показаться, что конь и всадник – одно целое. Некое мифическое животное – кентавр получеловек-полуконь 
   Дрон дрожа, снова вопросительно поглядел в сторону Токсарида. Царь утвердительно закивал: – Да, Дроне. Я тоже считаю что пора. Сейчас затрубит рог Сатира.
   Оба полководца - царя, не сговариваясь, развернули коней в сторону своих воинов и потянулись за рожками. Токсарид, что духу, закричал: – Воины, Мы начинаем! Держитесь свободно и смело глядите врагам в лицо. Не напрягайте ваши руки до непосредственного столкновения. С нами Папай и Апи! С нами Крон, верховный жрец семи народов и сын степей – «путник»! Луки – наизготовку.
  Войско шумно выдохнуло и проорало:. – С нами Папай! – Токсарид поднёс рожок и в этот момент раздались два призывных коротких звука рожка Зиммелиха.
   Затрубили они одновременно: – царь будинов и царь северных скифов и послали коней в мах. Дрон  бросил поводья, как учил его Ассей и обхватил сапожками круп кобылицы; копьё приторочил к специальным уключинам на крупе и выхватил лук. Он уже не тот мальчишка, что терялся в сражении под Тирой. Он изменился: стал спокойнее - взгляд не метается из стороны в сторону, появилась уверенность в себе и своих силах. Сейчас он ведёт свои полки как скифский царь – впереди, а позади – шесть тысяч его голубоглазых воинов. Противник приближался, но Дрон встревожился:.. впереди-справа, где рубился Зиммелих со своими воинами, начал проваливаться центр. Царь всех скифов ожесточенно сражается с превосходящими силами сарматов и отступает, нарушая боевой строй и создавая угрозу войску Сатира, а помочь, не могут ни вырвавшийся вперёд всех Ассей, ни Сатир. Клин сармат провалил центр и рассекал войска, создавая угрозу окружения… Дрон, едва перекрикивая шум битвы, закричал скачущему рядом, своему тысячному: – Я иду в центр! Я иду в центр и отсеку сарматов, а ты веди три тысячи с Токсариду. – Офицер Дрона, выполняя замысел и приказ своего царя, приблизился, и, на скаку закивал и вырвал рожок. – Мой царе, - прокричал он, - но ведь приказ был другой!
  - К чёрту приказ, - Заорал Дрон - исполняй! Если сарматы разрежут весь центр – нам хана!
Офицер, побледнев, отошёл в сторону и поднял копьё со стягом, указывая направление. Его крыло отделились от Дрона и начало уходить влево. Токсарид в злобе помахал кулаком царю Будинов и указал вперёд. Дрон не стал отвечать, он указал рукой в сторону Зиммелиха… Токсарид поднял копьё и взмахнул, соглашаясь. «Иди Дрон».
    Жизнь Зиммелиха на волоске. Его и несколько десятков скифов отсекли от основной массы и взяли в плотное кольцо, никого не подпуская. До сих пор это называется – «карусель».
   Только теперь это используют вертолётчики.
  Царь всех скифов яростно отбивался от наседающих сарматов и уклонялся от града стрел. Среди врагов был такой же высокий, как и он - вождь сарматов и он приближался.
  Дрон прикинул расстояние и в бессилии плюнул, грязно ругнувшись. И тут, словно молния – мысль о соревнованиях лучников на празднике у царя Ассея - «Ольвийский выстрел» Одноухого. Память ожгла естество: Дрон задрожал от охватившего волнения.
  А царь всех скифов и вовсе оказался в трудной ситуации. Его воины, падали под стрелами, закрывая царя, а торжествующий сармат – в двадцати локтях. Дрон закусил губу до крови и с остервенением вырвал лук. А рядом, в пяти – шести скоков - враг. Дрон опустил лук и метнул копье, куда-попало.. Встречное – скользнуло по доспехам. На раздумья времени больше нет…
   В тот момент, когда кобылица, перескакивала через врага, он, не задумываясь более, пустил стрелу. Она описала дугу, прошла мимо самого лица царя всех скифов и вонзилась в доспехи сарматского катафрактария (рыцаря). Вождя сармат мигом закрыли и..  этого мгновения оказалось достаточно для Зиммелиха. Он отбил два встречных удара и свалил одного из нападающих, а потом сумел прорвать кольцо врагов. Спустя мгновенье, - кинул благодарный взгляд в сторону уже сражающегося Дрона и потряс мечом… В другое время царь будинов был бы рад и своему выстрелу и благодарности царя всех скифов, но не сейчас. Он яростно отбивался от наседавших врагов обеими руками, как учил его Ассей и прокладывая дорогу к Зиммелиху. В какой-то момент он поймал себя на мысли и удивился. *Он и кобылица – одно целое, а воинским искусством он занимается всю жизнь, с самого детства, словно это не война, а повседневная привычно–изнурительная работа земледельца или  кочевника- пастуха, а он просто плывёт по жизни и не думает ни очём.* Удар меча сотряс доспехи. Боль пронзила плечо… Дрон ухмыльнулся и превозмогая боль, заработал в полную силу. 

***
    Тертей отдавал последние указания тысячным, а тем временем всё внимание воинов приковано  к высокому человеку с белыми, как снег волосами, - брату царя всех скифов. Наёмники и сколоты переговаривались, комментируя схватку «путника» с «волосатым».
 - У вас, скифов, появился – доказывал спартанец – не просто богатырь, но и соперник царю всех скифов.
 - Он станет верховным жрецом народов – спорили фракийцы. – Только верховный жрец мог остановить волосатого.
 - Путник отказался от короны – со смехом возражали скифы и рассказывали тирскую историю, но и тем и другим всё не верилось в то, что довелось увидеть. «Волосатый» уклонился от единоборства, что казалось очень странным, непонятным и загадочным. Волосатое чудовище отказалось сражаться. Они все видели, как оно, огромными прыжками стремительно пересекло долину, вселив в них немалый страх, и направилось в сторону гор, к лесу. Брат Зиммелиха скоро вернулся с тысячным – Волком и сейчас находился рядом с Тертеем, внимательно вслушиваясь в последние распоряжения и наставления офицерам.
  В центре начали сближение полки Зиммелиха и  Ассея, во главе с Сатиром. Сатир, по-скифски – впереди войска, вёл всадников. Тертей торопливо и сухо повторил: – По рожку Сатира мы начинаем выдвигаться. Никакой спешки и никому не вырываться вперёд. На расстоянии выстрела из луков, твоя полутысяча конников, Волче – стремительно начинает атаку. Пешие лучники прикрывают конницу. Стрел не жалеть. Твоя главная задача Волк – сдержать удар клиньев конницы Сантора. Далеко не заходить. У врага преимущество в коннице. Его цель обратить нас в бегство и прорвать наш фланг. Повторяю ещё раз: враг не должен догадаться, что мы заманиваем его в ловушку. Далее, - пешим полкам: – ни в коем случае не паниковать. В случае окружения вас конными сотнями, образовать круг и закрываться двумя, тремя рядами щитов. Ваше основное оружие – луки и копья. Враги будут кружить вокруг вас и методично обстреливать. Что делать в ближнем бою вы знаете и без меня. Старайтесь целить в лошадей. Раненных не добивать. Важно – выиграть время и продержаться. По моему рожку, а я буду трубить долго, - начинаем отход. Твоя тысяча, - Тертей указал на одного из командиров, - имитирует панику и начинает отступать. Отступать с наименьшими потерями, не сломя голову. Глупые жертвы мне не нужны. Отступление – не менее важное искусство, чем атака. Когда первые достигнут реки, выстроиться в боевые порядки. Места в леску у реки, где нами оставлены копья и струги, вам известны. Там мы и дадим окончательный бой и сломим Сантора. Те, кто позорно обратятся в бегство, -  Тертей обвёл жёстким и колючим взглядом командиров. Офицеры выдержали тяжёлый взгляд, и Тертей продолжил: – Я отрублю ноги и брошу издыхать здесь. – Он ухмыльнулся, - ежели останутся, живы к тому времени. Плата для наёмников немалая, вы знаете все о том. И – живым и – мёртвым. На этом всё. Отправляйтесь к своим воинам. – Полководцы понятливо закивали. Один из них, с косым рубленым шрамом через пол-лица, коренастый грек спросил: – Тертее, а если в центре замешкаются, что делать? 
- Ты уже струсил, воине? – Тертей в упор поглядел на македонца. Тот не отвёл глаз, лишь на лице  побагровел шрам. – Я был под Тирой, Тертее и сражался до конца, хотя чудом выжил. Три луны я не поднимался. Я – боевой офицер и видел немало. Ты оскорбил меня.
 – Если ты хочешь сразиться со мной македонец – оборвал его Тертей, - то после битвы, но не сейчас. А на твой вопрос тысячный я отвечу. В центре не замешкаются. Я уверен в том. – Тертей улыбнулся и протянул руку офицеру. Тот несколько смягчился, а скиф добродушно сказал: – Я не привык спасаться бегством, как и ты. Возможно, мы встретимся с тобой – в другом мире, где живут боги. – Тертей расхохотался, а македонец пожал руку командующему и как бы, между прочим, невзначай, заметил: – А  шрам на лице, я получил от тебя, когда мы бились по пояс в водах Тиры. Меня спасли тогда боги. Нашли меня ниже по течению.
 - А я, - Тертей указал на свою грудь, - от тебя. Меня тоже нашли вниз по теченью. Твои воины сражались храбро, македонец. Именно потому, я поставил тебя тысячным. Да, тогда мы сражались по разные стороны, и мне пришлось бы туго, если бы не Степан, ведь воины твоей сотни, сражалась как львы. – Тертей улыбнулся изумлённому греку. – Да, я тебя сразу узнал, но не подал виду. Вот закончим битву и тогда воздадим хвалу богам и напьёмся вина. – Македонец раскатисто грохнул хохотом, а за ним и остальные офицеры. Путник, до толе молчаливый, громко сказал и услышали его не только командиры, но и первые шеренги воинов. – Для меня честь сражаться рядом с вами, воины разных народов. 
 – А для нас тоже честь, сражаться с тобой, скифе – не остался в долгу македонец и вскочил в седло.
   – Хорсиле, займи своё место, а мы сейчас – сказал Тертей и подошёл к Степану. - Тебя, Степане многие из нас считают нашим Папаем. Той тризны по тебе было достаточно для нас. Я боялся, что мой ученик натворит глупостей во время похорон, но всё обошлось. Зиммелих смог взять себя в руки.
– Какой из меня бог, Тертее – усмехнулся Степан. Я такой же человек из мяса и костей, и я просто устал за это пять лет. Сегодня – последняя моя битва.
 - Сомневаюсь – ответил Тертей. - Я видел тебя обнажённым ночью, Степане. – Путник бросил мгновенный взгляд на командующего флангом. – Значит, ты многое понял. – Тертей кивнул. – Тебе туго пришлось брат моего царя. Твоя голова стала белой, спина исполосована кнутом, а на ноге тавро раба. – Степан вздрогнул и побелел. – Да, Тертее. Не знаю, зачем говорю тебе. Больше пяти лун мне пришлось быть в положении раба. Слишком велика была цена. Я долго ждал назначенной минуты и думал, что сойду с ума. Чашу эту я испил до дна. Бог миловал меня. А потом… - Степан отвернулся. Тертей тихо сказал ему: – Я это понял вчера брат. Потом… ты шёл по крови врагов. Ты об этом бредил ночью. Мне от твоих слов брате стало страшно. Мы – дети в сравнении с тобой. Ты испил свою чашу до дна. – Степан смахнул накатившие слёзы. Тертей сделал вид, что не видит их. Он обнял Степана. – Пойдём. Нам уже пора. Я горжусь, что сегодня буду сражаться плечом к плечу с тобой великий воин и великий человек. – Степан грустно улыбнулся. – Пойдём Тертее. Не такой уж я великий. Я больше пяти лет не был дома. Внучке три с половиной годика.               
      Тертей и Степан стали в центре фланга, а впереди, в центре уже было ничего не разобрать. Свои и чужие слились в единое целое. Ассей  и Сатир выдвинулись далеко вперёд со своими воинами, Зиммелих приотстал. На его полки были кинуты лучшие сарматские катафрактарии. И хотя Сатир ведёт войско, но главный стратег и тактик – Зиммелих. Его высокая фигура с заметным постоянством мелькала в гуще сражения.
   Тертей перехватил взгляд Степана и понятливо кивнул. Рог затрубил, заглушая шум битвы. Левый фланг пришёл в движение. Пехота перегруппировалась в чередующиеся колонны по десять воинов в шеренге каждой колонны. Раздался рёв конных всадников. Мимо Тертея пронёсся македонец с торжествующей улыбкой. Это была его стихия. На скаку он успел подмигнуть командующему флангом и зычно проорать: – После сражения, Тертее!
Сотню шагов колонны конников и пешие двигались рядом, но конница на то и конница! Она ушла вперёд. Тертей остановился и поднял длинное копьё со знаменем – сигнал к остановке и перегруппировке пехоты. Справа и слева среагировали, и передовой полк Тертея замер, ощетинившись кольями и пиками.
   Первой, как и предполагал Тертей, ушла стрела Степана. За ней вслед, в небо посыпался дождь стрел скифских лучников. Рядом со Степаном пристроился старик-пьяница из Ольвии. На вытянутых руках он держал стрелы. Степан с непостижимой скоростью выхватывал стрелы и посылал их. Тертей успевал бросить восхищённые взгляды на брата его царя. Невозмутимый Степан с бешенной скорость посылал и посылал стрелы. После десятой стрелы, Тертей поднял копьё со знаменем. Стрелять дольше было нельзя. Конные части обеих армий вступили в бой. Впереди уже шла рубка. Степан ещё выпускал стрелы, когда Тертей протрубил ещё три раза. Левый фланг перестроился в чередующиеся полукруги - уступы колонн и ощетинился копьями и стругами.. Степан и Тертей присели и выставили щиты. Командующий отметил про себя – Степан так же спокоен как и он. У Хорсила, в соседней колонне высоко вздымалась грудь. Тертей улыбнулся себе. Возбуждения перед битвой, когда гулко стучит сердце и частит дыхание, он много лет как перестал ощущать. Война – повседневная работа профессионала. Никаких чувств, никаких эмоций. Собранность и отсутствие страха. Тогда и видишь всё происходящее вокруг и за всем успеваешь.
   Затрещали, ломаясь под напором конницы врага струги и копья. Залязгали и скрестились мечи; раздались первые хрипы и стоны. Мир наполнила знакомая Тертею с самого детства музыка боя. Музыка его жизни – его стихия, его мир, в котором он чувствовал себя как рыба в воде, как птица в небе, как улыбающийся восходу диска слепящего, сын степи, когда пробуждается мир и, кажется – вся степь принадлежит тебе, а ты часть мира, а может быть и сам – мир! Тертей ухмыльнулся. Всё наносное перестало существовать. В сражениях обычно выживают не сильнейшие – нет, а те, кто умеет контролировать себя, те, кто смог распределить свои силы и, наконец – бесстрашные воины. Зачастую – первый бой открывает путь к славе и бессмертию. Тем более, если цель благородна и чиста, но далеко не каждый справляется с этим и, далеко не каждый выживает. Здесь всё просто – или ты, или твой противник. Третьего не дано. Остановка подобна смерти. Движение – жизнь. Скорость движения – божий перст, пропуск в бессмертие и славу. Но, - слава кратковременна, как путь метеора, а жизнь – беспредельна и бесконечна в своей простоте и стОит – ничего, потому как – бесценна. Любая – жизнь, как жизнь вселенной или  галактики. Зарождается, проходит свой путь перекрёстками мыслимых и немыслимых дорог. И, не каждый в состоянии прожить её достойно и порядочно. Александр Великий умирая, приказал, чтобы все на его похоронах видели кисти его свисающих рук. Потому что понял одну важную вещь: он не смог обмануть судьбу и заглянуть за край безбрежной ойкумены. Понял и другое: – сколько он натворил глупостей, поддавшись соблазну власти и амбициозным  советам своего картавого учителя – Аристотеля. А в тот мир небытия невозможно с собой взять ничего приобретённого за жизнь, даже - своё бренное тело.
    Тертей поднялся и закрылся щитом. Лева нога заняла своё обычное место – несколько впереди и полусогнутая в колене, а в правой руке, непременный спутник – акинак. Но сейчас акинак он вонзил в каменистую почву, а в руке, уже занесённой далеко назад, находилось копьё. Что силы он швырнул в ближайшего всадника и, не дожидаясь того, что произойдёт дальше, вырвал акинак и устремился вперёд, уклонившись от встречного копья. Его враг подставил щит и уклонился. Копьё скользнуло по крепкому, обшитому медью щиту и рикошетом ушло в сторону. В это же мгновение вперёд него метнулась высокая фигура Степана. Акинак Тертея едва не задел брата Зиммелиха, взрезав воздух в сантиметре от спины.
  Степан тем временем воспользовался замешательством фатея. Он оттолкнулся от лежащего раненого коня, и не обращая внимания на обречённого воина, безуспешно пытающегося выбраться из под крупа лошади, прыгнул прямо на встречного всадника. Всадник выбросил меч, но это лишь усугубило его судьбу. Короткий удар – прыжок на соседнего всадника. Ошарпшенный всадник не успел сориентироваться, как Степан выбросил того из седла, выхватил однолезвийный меч и отмахнулся назад, одновременно усмиряя лошадь, которая теперь несла чужака. Удар в пустоту оказался поразительно точен. Тертей даже успел удивиться сноровке Степана, ведь Степан был его лет, а  часть ночи пролежал в горячке. Тертей парировал встречный удар и, не отвечая на следующий выпад, устремился к лошади, несущей обезглавленного всадника. Спустя мгновение и он в седле. Благодарить Степана за «подарок» некогда. Шит брошен во встречного врага. Алан прикрылся и это решило его участь. Дротик, брошенный Тертеем торчит в шее врага. Правая рука командующего орудует боевой секирой, а левая – очередной дротик. Лошадь уже примирилась с новым хозяином. Достаточно одного удара в болезненное место и конь – твой.
  Тертей часто терял из поля зрения, не успевая за вездесущим Степаном. Таков был приказ царя всех скифов – беречь брата и неотступно следовать за ним. Для этой цели специально выделено двадцать скифов – опытных воинов. Уже скоро Тертей понял – это бесполезно и не нужно. Степан прекрасно обходиться без сопровождения. Его фигура появлялась в разных местах. В обеих руках мелькали меч и топор с длинной рукоятью. Тертей скоро понял замысел Степана и стал делать то же – собирать и объединять в разрозненной каше рубки, воинов. К своему удовлетворению отметил, что Хорсил занимается тем же. «Молодец парень» - похвалил он сына каменотёса. Сейчас  главное – сохранить строй и не распорошить своих солдат.
  Менее чем через час, Тертею удалось восстановить недолгое равновесие, но не так как хотелось бы. Наёмники, под напором превосходящих сил, всё же дрогнули и без команды начали откатываться к реке. – Тертее! – раздалось рядом. – Тертее!
  В десяти шагах он увидел пешего Степана. Тот яростно отбивался от наседавших и подавал знаки  мечом в сторону лагеря Сантора. Оттуда неумолимо приближался резервный полк. Вёл его сам Сантор. Тертей, как не был стеснён врагами, всё же смог протрубить сигнал отступления. 
  С большим трудом удалось организовать отход. Не менее полутысячи наёмников полегло.  Нападавшие враги, ослабили натиск. Они устали не менее обороняющихся. Фатеи радостно взревели, и пользуясь короткой передышкой, вынули луки. Степан замахал руками и начал бежать с Тертеем, увлекая всех за собой, в сторону реки. – Быстрее, сучьи дети, быстрее! – Запыхающийся Тертей бежал рядом непрестанно крича, хотя отступающих не нужно подгонять. Они и сами прекрасно понимали - их жизнь в их руках. Уставшие от схватки враги подарили им минутку. Потом – накроют стрелами. Это был действительно подарок судьбы.               
    Отступающих догонял полк македонца, вернее то, что от него осталось. Сам македонец, отдавал приказы на ходу, поторапливая наёмников. На удивление Тертея подопечные македонца держали строй и отходили организованно. Тысячный и около трёх сотен были в сёдлах. Поперёк седел, они положили раненных, а сами бежали рядом. Тертей мысленно похвалил македонца. У пеших такой возможности нет. Легко раненных наёмники забрали, а остальных тащить - просто не в состоянии. Это закон войны и от него никуда не деться. Тяжелораненые – обречены. Остаётся лишь полагаться на случай, на надежду и молить своих богов. Тем более при отступлении, когда остаётся мало шансов на победу и дорог каждый воин, оставшийся в строю.
   Македонец скоро поравнялся с Тертеем. Задыхаясь от бега, он захрипел. – Тертее! Зиммелих провалил их центр – тяжёлых конников и преследует.
. – А ты просто молодец македонец. - Тертей кивнул на бегу и схватился за окровавленный бок. Гримаса перешла в улыбку. - Почему ты не скиф?
– Потому что я – македонец! - На губах тысячного появилась кровь.
  Начали сыпать стрелами лучники Сантора. Тертей предусмотрел такое развитие событий; щиты воинов были приторочены к спинам и в какой-то мере защищали. Рядом упал сражённый в ногу старик –пьяница. – Ты ещё жив – успел удивиться Тертей, наскоро обломав стрелу в спине старика. – А-ну поднимайся дед, нечего валяться.
– Я не могу Тертее больше – захрипел старик. - Сил нет. Уходи. Передай жене, щто.
 - Сам передашь - Тертей подхватил старика и забросил на плечо. Лицо исказила боль, но он, закусив губу, побежал. Македонец осадил лошадь, спрыгнул с коня, перехватил старика и кинул на круп.
   *Вот уже и река рядом*. Тертей превозмогая боль, кричал: – Выставить струги и копья! Запасы стрел. Занять позиции! - Раненные в спешке помогли выставлять копья и подавали стрелы лучникам. Тертей спешил, а тем временем, вдали зазвучал рожок Сатира. Он переглянулся с македонцем. «Слава Папаю, успели» - прошептали губы командующего. Скифы, готовые к обороне, приготовили луки и замерли: – Ждать! – что силы закричал Тертей, превозмогая боль. – Ждать! - Он провёл по лицу и облегчённо вздохнув, вытер кровавый пот, а потом перевёл взгляд в сторону врага и в центр сражения.
   Там, в центре уже развернулись остатки полков Сатира и Ассея. Тертей догадался – царь Меотиды решил подстраховать Сатира и, потому двинул часть своих войск за ним. Они скакали рядом – уже -царь Боспора и царь Меотиды. Скифы и боспорцы возвращались на помощь своим, как и было решено на совете царей. Их конница подрезала путь резерву неприятеля, но Сантор, увлечённый наступлением  на остатки войска наёмников и выход в тыл скифам, не замечал подвоха и слаженной работы полков Сатира и Ассея. И, действительно – совершить манёвр, когда воины в пылу сражения позабыли обо всём и, сохранив строй, развернуть полки конницы – искусство!
 Сантор, не замечая перемен, разделил резерв на две части: первую, что поменьше он направил к реке, добавив к основным частям тысячу конницы, вторую - тысяч в пять конницы, он повёл сам в тыл центра армии скифов. Казалось – пешие части в центре и наёмники - обречены. Свежая конница просто раздавит наёмников, а потом примется и за остальных. Остаткам уставшего и изрядно помятого войска Тертея, предстояло: – обороняться, и дождаться своих, а попросту - выжить. Его воинов прижмут лучники и не дадут высунуться. Он зло сплюнул и выругался, сложившуюся ситуацию:  расстояние до своих, - немалое. Он окинул своих воинов, прижавшихся к реке и редким деревьям. С дальнего правого края выдвигалась и набирала темп резервная отборная конница Сантора. Она клином шла в гущу пеших скифов, не оставляя им надежды. Тертей внезапно вздрогнул и беспокойно посмотрел по сторонам.
 - Я не вижу Волка – заявил Тертей.
 - И Степана – добавил македонец.
 - Странно, где он подевался? –  нетерпеливо  спросил Тертей. Ответ пришёл быстрее, чем можно было ожидать. Один из наёмников, молодой фракиец, что духу закричал. – Вон он, там, смотрите! О боги! – Тертей машинально перевел взгляд в направлении руки воина и похолодел…. Степан, торопясь, возвращался к реке. К нему как раз и торопились конники Сантора. На плечах он нёс двоих, по всей видимости, раненных. Один из раненных - Волк. Боевой шлём упал, обнажив окровавленную голову, качающуюся в такт шагам Степана. Фракийцы, не сговариваясь, дико взвыли и без команды ринулись на помощь Степану и своему соплеменнику. Приказы больше были не нужны и это понял Тертей. Он поднял рожок и затрубил начало атаки, а потом устремился за фракийцами, подняв все. Он вскочил в седло ближайшего к нему коня, уже не ощущая боли, и сразу пустил в мах. Не ожидавшие такого поворота событий, враги на какое-то время растерялись: на них бешено воя и крича, неслись, обгоняя друг друга те, кто пришли воевать за деньги и те, кто откликнулся просьбе воина Тертея, а может быть и вовсе из-за одного человека, возвращающегося к своим позициям.
   Тертей уже нёсся впереди, обогнав всех, уклоняясь и не отвечая на встречные удары. Его фланг уже вступил во встречный бой и бился с остервенением, словно резервная свежая часть. Ткртей уклонялся от схваток, но всё равно не успевал, Сантор находился ближе.
 
   Степан остановился, оценил ситуацию и положил позади себя раненных. Раненный тысячный захрипел. – Уходи, уходи сколе! Уходи!
 – Молчи Волк, – Степан покачал головой. - Тебе нельзя говорить. Сейчас остановлю кровь. – Волк застонал, голова раненного фракийца бессильно упала. Степан, не мешкая, оторвал кусок ткани от штанов раненного и прижал к груди, из которой торчал обломок копья. Волк слабо застонал, но Степан не обратил на это внимания. - Терпи брат – он снял свой боевой пояс и пережал им грудь фракийца. – Ну вот, теперь лучше. Ты слышишь меня? – Волк моргнул в ответ, а потом глазами указал в сторону приближающегося Сантора.
  – Да, я вижу их Волче. Ты молчи и не напрягайся, всё будет хорошо. -  Степан и прижал свой палец к губам Волка и перевёл взгляд в сторону приближающегося претендента на трон Боспора. Сантор с десятком воинов значительно оторвались от общей массы, спеша заполучить в плен «приз». Степан понятливо хохотнул: – Вот дураки-то, - засмеялся он, - Вместо тог, чтобы пойти в обход, решили заняться одним человеком. Это тебя и погубило Сантор… Ведь исход битвы мне известен бвл до начала её. 
 - О чём ты говоришь, - беги – застонал Волк. Степан усмехнулся и продолжил: - Только непонятно мне вот что: - ведь я участвую в битве, исход которой мне был известен от Диодора. Гм.. Странно.. Я ведь никоим образом не влияю на её исход…  - Степан приложил ладони к голове Волка. – сейчас тебе станет легче сынок. Этому меня научил Карнак… А хочешь Я расскажу тебе рассказ Кларка, о человеке, попавшем в прошлое и убившем бабочку? Знаешь, что из того произошло Волче?
 - Мне легче – удивился фракиец. – Я не понимаю о чём ты говоришь, но я знаю одно: - нас с тобой сейчас убьют, сколе.
 - Это мы ещё посмотрим Волче – Степан усмехнулся и повернулся к приближающемуся отряду всадников Сантора.   


Сантор торжествовал, опьянённый предстоящей победой. То, что чудес в битвах не бывает,  и то, что войско братца обречено, не понял бы только глупец и человек, знающий понаслышке о войнах и сражениях.
 Он метнул копьё в раненного, осмелившегося поднять на него – царя Боспора лук. Копьё вонзилось в грудь, пронзило доспехи и грудь насквозь. Раненный, снопом повалился на бок. Сантор ткнул ногой хрипящего в агонии врага и пришпорил коня. До «путника» рукой подать, а об исходе сражения не может быть и речи. *Сейчас он потопчет пехоту братца-неудачника а потом рассеет и уничтожит остатки доблестных скифов. Его план сработал! Удача улыбалась ему сегодня, как никогда. Сотня локтей и путник. Никакого рукопашного боя. Окружить, ранить стрелами, а потом в кандалы. Сантор с жаром и охватившей радостью потёр руки… Тертей – болван, тоже попался на хитрость. Ему не успеть. – Сдавайся путник. Брать живым! -  зычно закричал Сантор и вынул лук. Степан поднял голову и захохотал в ответ. – А это видел – прозвучал ответ. Сантор с недоумением вытаращился на вытянутую руку путника и известную современникам комбинацию из трёх пальцев. Правитель боспорского  царства, не понял жеста, но озлился и пустил стрелу. Стрела просвистела рядом с плечом. Вторая нацеленная в грудь, не достигла цели.  Степан перхватил её в полёте и слома, а потом поднялся  указал ему пальцем чуть вбок  и назад. Сантор усмехнулся. - Знаем мы эти «штуки». – хмыкнул он. - Меня не купить на такое. - До «путника» осталось два – три десятка локтей. Внутри души запели флейты.. Магира скользила по сверкающему полу дворца, шурша платьями и кокетливо покачивала бедрами в такт мелодии. Иногда она пряталась за колонны, а потом снова выглядывала, загадочно улыбаясь и маня пальчиком. 
  Степан безоружный стоял во весь рост и неотрывно показывал в одну точку, позади Сантора. Что-то было не так. – Стреляйте в него! Живого! – приказал Сантор и непроизвольно обернулся.
   В сотне локтей, Его, - наследника Перисада, догонял Сатир. Увиденное ошеломило и стало шоком.. резервный гвардейский полк сармат и фатеев отрезала конница Ассея. Отборные воины с позором разворачивались и в панике спасались бегством в  сторону лесистых дубрав склона гор. Сантор заревел как смертельно раненный зверь в безнадёжной и безысходной по сути, ситуации. Он ненавидяще посмотрел на старшего брата и развернул коня. – Я ненавижу тебя тупой осёл!!!
    Лихорадочно забегали мысли. Жизнь окончена. Сомнений в том у него не было, но оставалась ненависть. Сантор поднял лук и направил его в сторону брата, но внезапно передумал. Он дико захохотал и начал поворачиваться в сторону Степана. Это был шанс: - уйти в небытиё героем, одолевшим самого путника. На таком расстоянии при его-то искусстве промашек не бывает и не может быть. Но, иногда – просто не везёт, кто знает в силу, каких причин. Выстрелить он успел, вернее спустить тетиву. Снова пришпорил коня к путнику и невольно обернулся… Глаз, а потом и мозг ожгла и пронзила молния боли… К немалому удивлению Сантор увидел у глаза оперение стрелы Цвет оперения и штрихи на древке показались знакомыми. Так метил свои стрелы Сатир Стрела, выпущенная братом, вышла из затылка. На мгновение вечности, мир ослепительно вспыхнул, заиграв  причудливыми красками,
   Между  ажурными колоннами пустого дворца Перисада, в ритме мягкой и ласкающей слух, музыки,  кружила пара. Магира не кокетничала, как раньше. Она приподнялась на кончиках туфелек, обняла мужа и крепко поцеловала. «Странно» - успел подивиться несостоявшийся царь Боспора. «Губы у моей жены – ледяные. К чему бы это». Танец продолжался  долго-долго, может – всю жизнь, может мгновение, а потом дворец стал тускнеть и медленно погружаться во тьму.               
 
  - Насилу успел, а ведь мог и промахнуться – шумно выдохнул разгорячённый погонёй Сатир и спрыгнул с лошади. Он снял боевой шлем и подошёл к телу брата. – Во имя чего, брат? - Грустно сказал царь Боспора. – Во имя чего сегодня положили лучших воинов… 
   – Что с ним, мой царе делать? – тысячный указал на тело Сантора. Сатир ненадолго задумался: –  Подготовьте тело к погрбению со всеми почестями, подобающими сыну царя. Раненных собрать и оказать помощь. Мёртвых - отдельно.
– Приказ будет исполнен, мой царь – закивал в ответ начальник охраны. 
 - Преследование прекратить. Возьмёшь всех свободных. Битва окончена... Зиммелих скоро вернётся. Сатир обернулся к хлопочущему у Волка Степана и подоспевшего Тертея. Он подошёл к Волку,  нагнулся и осмотрел обломок копья. – Ты молодец Волче! Рана неопасна. – неожиданно сказал он. Фракиец изобразил подобие улыбки, а Сатир без всякого перехода присел рядом и вытерев пот продолжил: – Степан, для меня честь находиться рядом с тобой. Твой поединок с «волосатым» видели все. Если бы мне кто сказал, что такое возможно, я бы не поверил, но зачем ты подверг себя такому риску?
  - В том не было никакого риска, Сатире – отшутился Степан и лёг на спину. – Устал я – заявил путник и закрыл глаза. Тертей тоже лёг и посмотрел в сторону диска слепящего. Солнце уже перевалило зенит и неумолимо катилось к горизонту. Сатир перехватил взгляд Тертея и вспомнил вчерашние слова «путника».  «На закате я уйду». Сатир поманил слугу: – Седлай быстроногого коня и за царём всех скифов, немедленно! – Степан молчаливо поблагодарил его кивком и посмотрел на уходящий диск слепящего. Сатиру показалось, а может, так оно и было: – путник грустит, словно из его жизни уходило что-то очень важное и личное, не говоримое никому и вместе с этим светился тихим счастьем. Сатир незаметно переглянулся с Тертеем, понимая состояние Степана, и поднялся: – Тертее, не будем мешать ему. Твои воины пусть помогают оказывать помощь раненным. Пока нет твоего царя, распорядись, чтобы скифы-вещуны и целители начали свою работу.
  – Сатире, ты вовремя развернул армию – похвалил действия Сатира, командующий наёмниками. - Я думал моим воинам, да и мне – крышка. Ещё и Степан отвлёк внимание Сантора от твоего  превосходного маневра 
  - Да это так, - вздохнул, соглашаясь, Сатир. – Маневр превосходный, но не я один это сделал. Маневр такого рода могли совершить лишь только скифы. И его совершил царь Асей. Я несколько замешкался. А царь Будинов, да, да – подтвердил Сатир, - Дрон, именно он пришёл вовремя на помощь к нам, а Асей сегодня спас меня от верной гибели. Я теперь его должник… навсегда!  Что у тебя с боком, Тертее?
  - Серьёзного – ничего. Пустяк. Сейчас перевяжу. – Тертей снял боевой пояс и уселся на ближайший камень. Когда к нему пришли вещуны, он уже успел насыпать на рану чёрный, обеззараживающий порошок камня, из которого делают булавы для царей,
 ((Карельский минерал «шунгит», месторождение которого на земле больше нигде не найдено до сих пор))
  и предстал пред ними, как всегда в строгости и с суровым выражением лица и стиснутыми губами. Вещуны выслушали краткие указания бородача и приступили к своим обязанностям.
   ***
 У реки, в тени деревьев, солдаты разбивали лагерь. Тертей посмотрел на вздувшиеся вены натруженных за день рук и перевёл взгляд в сторону запада. Диск слепящего бога неумолимо катился вниз, удлиняя тени. Рядом, в полусотне шагов, слуги и рабы свозили сушняк и стволы срубленных деревьев. Именно здесь и пройдёт тризна и погребение павших. Для знатных воинов – насыпи-курганы. Ямы для этого уже готовят. Для остальных – братская могила – костёр.
  Тертей и не заметил, как рядом, прямо на землю присел царь Меотиды. Без всякой фамильярности он уселся рядом, как простой воин. Вещуны сняли с Ассея доспехи и перевязали раны. Асей молчал,  изредка переглядываясь с Тертеем и Степаном. Говорить не хотелось. Да и о чём? Битва окончена. Усталость и тупое безразличие. Радость и возлияния будут потом, а сейчас – пустота на душе. Степан, озабоченно бросал взгляды на равнину и неумолимо уходящий диск слепящего. Зиммелиха, всё не было. Нужно  собираться… Степан поднялся и отрусил со штанов пыль. Как не хочется, но пора. 
    Одинокий всадник приблизился. Надежда на то, что это Зиммелих растаяли. Слуги Сатира взяли под уздцы кобылицу. На груди прибывшего, поверх доспехов, красовалась золотая бляшка посланника царя всех скифов. Он долго и жадно пил воду из чаши, услужливо поданной слугами, а потом  направился к Степану. По шее и доспехам потекла вода, смешавшись с пылью и пятнами засохшей крови. Хорсил, а это был он, поклонился царю Ассею и встревоженному путнику и кратко доложил: – Царь всех скифов скоро будет. Он просит прощения у тебя, Степане.
–Слава Папаю, мой брат жив, но почему так долго? – Ассей и Тертей облегчённо выдохнули, а Степан кивнул в сторону солнца.
  – Мне пора.
– Они смогли вырваться - спешно ответил посол - из окружения с несколькими сотнями и уйти.. Вождь сарматов и Нритан.
–Это плохо, Хорсиле - Ассей покачал головой. – Присаживайся рядом. Сейчас принесут еду. – Хорсил  снял боевой шлем, из верха которого свисала прядь волос Анты. Тертей усмехнулся парню и указал на место рядом. Посол не стал себя упрашивать.

  Цари переглядывались меж собой, не решаясь начинать трапезу. Сатир беспокойно ходил вокруг импровизированного наспех стола: куска дорогой ткани, расстеленной прямо на земле. Собрались почти все, за исключением тяжело раненного царя Токсарида и царя всех скифов. Без «минут» царь  Боспора молчал и напряжённо всматривался в сторону юга, а потом и запада. Время неумолимо текло, как и река, шумящая вдалеке. Понимал это не только он.
 ***
   Зиммелих гнал своего коня, не жалея уставшее за день верное животное. Воины едва поспевали за своим царём. Со стороны могло показаться – скифы бегут в панике, отступая перед превосходящими силами противника, но это было не так. Царь спешил, до боли сцепив губы. Часто с губ срывались ругательства. Конь устал от тяжёлого дня, но всадник не жалел его. Появились костры лагеря. Воины армии Сатира, устраивающиеся на ночлег, вставали перед его приближением и восторженно приветствовали царя всех скифов, но он и на то не обращал внимание. Смешалось в нём и злость, за то, что упустил сарматского царя и обида на самого себя, за несдержанное слово. Брат просил его успеть за две ладони до захода диска слепящего. Они так – ни вчера, ни утром не успели, как следует поговорить и что самое обидное – проститься и выпить за победу. А худшее то, что он не успел. После стольких лун и бессонных ночей. Зиммелих не смог бы сейчас ответить на простой вопрос: «А что собственно особенного в этом человеке – его брате»? Ответа на этот вопрос не нашлось. Степан покорил его с первого взгляда на Тане, не стрельбой из лука и не владением в совершенстве оружием и даже не мудростью – чем-то другим, может простотой и спокойным выражением лица и таких-же как и у него – Зиммелиха, карими до черноты глазами... Нет, не его сила и умение воина, а что-то другое, завораживающее в своей чистоте, как дружба в детстве или первая любовь. Если бы сейчас кто-нибудь спросил царя всех скифов. – А кто тебе дороже – Накра, дети или брат? то он бы не нашёлся, что сказать. Это был его мир, вход, куда запрещён для всех. А в том, что Степан жив у Зиммелиха сомнений не было. Было другое – боль и злость, за слово царя и брата, которое дал он сам и не выполнил.
   Диск слепящего медленно угасал; до захода осталась одна ладонь, когда Зиммелих остановил своего обессилившего коня. Тертей уже предусмотрительно держал под узды свежего коня. Зиммелих мгновенно окинул всех, отметив отсутствие Токсарида. Сатир догадался: – Токсарид ранен, но шансы есть. Я и Ассей не хотели начинать без тебя Зиммелихе. – Зиммелих молчаливо кивнул и бросил взгляд в сторону царя будинов.
  – Дрон, я благодарю тебя за помощь, а твой выстрел из лука был хорош, а теперь главное – где мой пёс, сын белолобого. – Он торопливо подошёл к столу и поднял кубок полный вина. – За Боспор и Скифию! – Собравшиеся, как один подняли кубки. Хорсил подождал, пока Зиммелих осушит кубок: – Мой царе, твой пёс здесь. Он отыщет следы твоего брата. Если позволишь, я проведу тебя. Степан ускакал совсем недавно в сторону гор. Он просил передать, что… - Зиммелих махнул рукой и вскочил в седло. Там уже был приторочен мешок с вином и едой. Царь всех скифов улыбнулся расторопности своих друзей и подданных и сразу послал коня в мах. Впереди него бежал молодой пёс, а позади -  Хорсил с десятком сколотов.
  – Вернусь с первой звездой! – закричал на скаку царь всех скифов.
   
     Зиммелих упрямо карабкался, и, спешил, взбираясь выше и выше; не обращая внимания на ранения и боль в ноге. Не тревожило и будущее дочерей и будущее Скифии…
 «нужно успеть до заката» - билась беспокойная мысль. Ни камни осыпи у горной речушки, ни сваленные деревья не могли задержать его быстрого продвижения. Его спутники безнадёжно отстали вместе с псом. Когда подниматься на лошадях стало невозможно, Зиммелих приказал двоим сколотам охраны караулить лошадей внизу и ожидать его: передвигаться стало сложнее из-за отсутствия тропы. Десяток скифов двинулись за ним, но не прошло и минуты, как потерялись далеко позади. Иногда он слышал их крики и отвечал своим подданным свистом, хотя по большому счёту это было не нужно. Он не шёл, а бежал, определяя дорогу по едва видимым признакам: по сломанным веткам, специально оставленным братом, свежим следам его ног на хвое и примятой траве. Зиммелих как будто боялся опоздать на очень важную встречу, от которой зависело многое в его жизни. Изредка он оглядывался в сторону заходящего диска слепящего и продолжал движение. Сердце бешено колотилось и не хватало воздуха, но каким-то шестым чувством он знал – брат ждёт его и надеется. О битве и победе над Сантором думать не хотелось. Ветки кизила хлестали по рукам и лицу, изрывали одежду колючками барбариса, но он не обращал внимания, как и на саднящую щиколотку от удара об острый камень. Степан был где-то близко. Несколько раз из под ног срывались камни и скатывались в бурлящий пенящийся поток речки. Наконец подъём преградил отвесная скала. Зиммелих прищурился, осматривая каждый выступ и щель, но пути вверх не нашёл; в бессильной ярости пнул камень и запрыгал на одной ноге. Боль не много отрезвила и придала мыслям нужное направление. Переправляться через речушку не имело смысла. Кругом скалы и скалы; неясно как Степан мог пройти, а то, что он был здесь. сомнений не могло быть. Зиммелих в очередной раз окинул всю окружающую местность и снова не нашёл пути, но вдруг показалось,..  – нет, не показалось. Он громко и радостно вскрикнул; внимание привлекла обломанная ветка сосны и, о счастье – стрела. Как он не заметил её раньше. По направлению наконечника он определил направление. Сначала показалось, что здесь он рискует сломать шею – уж очень круто подъём уходил вверх, но, поднявшись на два метра, он с удивлением увидел серпантин набитой тропы. Это удивило его ещё больше, но скоро он всё понял. Это не была тропа, по которой ходили горцы или охотники. Следы помёта на узком серпантине говорили о том, что это козья или турья тропа. Она была узка, но подъём не составил труда. Иногда под ногами предательски хрустел и осыпался гравий и каменная крошка. Прижавшись к скале, Зиммелих приблизился к повороту сузившейся тропы. Тропа уходила дальше, но на скале, красным цветом, отчётливо и в вертикальном направлении рисунок стрелы - указатель. Зиммелих посмотрел вверх и покачал головой – стена гладкая и вертикальная без возможных уступов и зацепок. Когда он тщательно присмотрелся, обнаружил прямо над собой, чуть далее расстояния поднятой руки полукруг, нарисованный тоже красным. Раздумывать он больше не стал. Он вытянулся как можно повыше и дотянулся до края «полукруга» и тогда всё понял. Пальцы вошли в щель скалы. Он вынес левую ногу и опёрся о боковой выступ, а потом подтянулся и, оказался на небольшой площадке,  вернее – поляне. Сразу за ней, начинался второй уступ скалы, локтей в двадцать. С верхнего уступа, сыпля мириадами бриллиантовых брызг, низвергался водопад.
   Зиммелих, заворожённый картиной, на короткое время позабыл кто он и зачем здесь. Внизу раскинулось лесистое ущелье, за ним, еще дальше в просветах деревьев – лагерь победителей. Там сотни костров, а далее, у горизонта, наполовину укрывшись розоватыми облаками, садился диск слепящего. От слепящего до линии ойкумены оставалась малость – два пальца.
  Царь всех скифов повернулся к водопаду. Правее от него, от самого уступа вниз, свисала верёвка. «Слава Папаю» - подумал он – «нашёл. Наверное, Степан не хотел, чтобы сюда попал посторонний человек». Зиммелих подошёл к краю обрыва и заглянул вниз. Там уже собрались его растерянные воины. Они осматривали пространство вокруг себя и оживлённо спорили. Дорогу он найти не смогли бы при всём своём желании. Зиммелих сложил руки у рта и только хотел позвать их, как услышал спокойный голос: – Брате поднимайся по верёвке, а они пусть возвращаются и ожидают у лошадей! – Царь скифов вздрогнул и обернулся. На верхнем уступе стоял, улыбаясь, его брат Степан.
- Я понял брате – ответил царь и начал взбираться.

     - Это твой дом? – удивился Зиммелих, – в таком безлюдном месте гор?
- Нет, отозвался Степан и подал руку. На поляне у ручья одиноко стоял серебристый шатер, каких Зиммелиху не доводилось видеть. «Шатёр» не был похож ни на одно известных жилищ: сферическая поверхность отливала и была покрыта металлом, похожим на серебро, а не привычным войлоком или тканью. В нижней части шатра находился проём, с которого опускалась металлическая  лесенка, тоже серебристого оттенка с четырьмя ступенями. Сам шатёр стоял на трёх металлических опорах. Но не только это удивляло Зиммелиха, только сейчас он переключил внимание на Степана. Чисто выбритый, переодетый в кожаные новые штаны и босой, - Степан усмехнулся: – Слава Папаю, ты успел брате! – Зиммелих не сводил глаз с шатра: – Скажи брате, - он указал на «шатёр», - это твой дом? Но почему он так мал и где твоя семья? – Степан снова усмехнулся.
  - Это не дом, брате, скоро узнаешь. Только постарайся не пугаться. Хорошо, что ты успел. Мне не хотелось уходить, не попрощавшись с тобой. Время до отлёта есть.
  - Какого отлёта, брате? Я не понимаю тебя. О чём ты говоришь?
  - Скоро поймёшь. Посидим немного на дорогу. Я доставлю тебя к лошадям, об том не думай.
  – Хорошо брат я не буду тебе задавать вопросов. - Зиммелих присел рядом с Степаном.
 – Не откажись брате, - сказал он и достал вино и мясо. – Я хочу выпить за победу и за тебя мой брат Степан. Я не знаю кто ты и откуда родом, но ты мой брат. Выпьем.
  - Мне тоже не будет хватать тебя брате – Степан поднял наполненный рог. - Вы похожи с моим сыном, но он по сравнению с тобой – мальчик. Ты, брате хотел знать, откуда я родом. - Степан поманил за собой к обрыву Зиммелиха и показал в сторону Меотиды. – Я родился в землях царя Ассея. Да, именно там. Просто в мире есть вещи, которые я не могу тебе объяснить. – У Зиммелих округлились глаза, но спрашивать он не стал. Степан обнял его и тихо спросил. – Зиммелихе, брате, ты хочешь увидеть ойкумену – всю!
- Ты шутишь мой брате, - усмехнулся Зиммелих. Он начал приходить в себя. – Всю ойкумену не охватить даже с высоты полёта орла.
  - А ты увидишь брат. Выпьем ещё.  Я покажу тебе ойкумену, но пусть это останется нашей с тобой тайной. Пойдём в шатёр - верь мне. 
   Царь всех скифов осторожно ступая на каждую степень, поднялся и закачался, не веря глазам. Степан снова усмехнулся и взял за руку остолбеневшего брата. Как не был уверен  в себе царь скифов, но на сей раз самообладание изменило. – О Папае, где я? - Внутри странного шатра было пусто, за исключением двух удобных  стульев, напоминающих трон Перисада, с широкими подлокотниками. Позади их, на столике находился боевой пояс брата и длинный зелёный плащ. Окон не было, но внутри исходило мягкое голубоватое свечение. Ни свечей, ни факелов, ни запаха дыма, а мягкий свет. Зиммелиху никак  не удавалось унять  дрожь… Он, вдруг вспомнил слова полоумной вдовы своего отца. Слова, молнией ожгли, он зашептал: – Я вспомнил брате! Она сказала, что с неба опустится шатёр, а в нём будет твой брат… Так сказала она. - Степан вздрогнул и заглянул в глаза брату: – Но откуда тебе это известно Зиммелихе? – царь всех скифов коротко рассказал о пророчестве полоумной. Степан понимающе кивнул ему и подал шлем. – Есть такие люди, да. Надень щлём брате и ничего не бойся. И, запомни, я – человек, а не бог.
   Степан взял правую кисть брата в свою руку и усадил в одно из кресел. Царь всех скифов несколько успокоился, но ненадолго. Когда брат надел на него шлём, он снова вскрикнул. Перед глазами Зиммелиха вспыхнули разноцветные крохотные огоньки и цветные полоски. Степан набрал программу взлёта. Стены «шатра» стали невидимы. Зиммелиху показалось – вот-вот и из груди выпрыгнет сердце. Он увидел внизу лагерь его армии, костры, заходящий диск слепящего, Тавриду, дорожку от «слепящего» в Меотиде,  а потом…..      
     Стадо туров перестало жевать и подняло головы, с любопытством наблюдая за странным шатром.
Двое людей вошли в него, а потом закрылась дверь. «Шатёр» замигал огоньками и беззвучно взмыл ввысь. Вожак успокоился  и вернулся к стаду – бояться больше нечего.
  Ещё далее – с перевала главного кавказского  хребта за шатром и происходящими событиями на поляне наблюдала пара встревоженных глаз. Волосатый проследил за траекторией планетолёта и стремглав побежал вниз – к очередному перевалу – в сторону двуглавого Эльбруса. Там его ждала…. 

   …Светящаяся точка  в небе пролетела от стороны гор и недвижно зависла в небе над кострищами лагеря рядом с рекой Б.Лабой. Цари и их воины, затаив дыхание, смотрели вверх. В это же время раздался стук копыт. К «кругу» праздника и одновременно - тризны, приблизились всадники. Зиммелих непринуждённо спрыгнул и лёгкой, пружинистой походкой подошёл к царям.
   – Сатире, как я и обещал. С первой звездой. – Царь Боспора оторвался от созерцания, но показал вверх. – Зиммелихе ты видишь. Сами боги дают нам знак. Добрый знак! – царь всех скифов поглядел вверх и неожиданно для всех громко захохотал. Цари, воинначальники и знать праздничного стола переглянулись. Ассей хотел, было спросить своего брата, но Зиммелих неожиданно поднял обе руки к светящейся точке и зычно закричал. – Прощай мой брат!
 – Прощай, - повторило эхо и в этот миг из светящейся точки брызнули во все стороны искры. Ассею показалась, что он услышал голос Степана. Он переглянулся с молчаливым Тертеем. Воин не менее его был ошарашен. Светяшаяяся точка ярко вспыхнула и стремительно понеслась в сторону северной Меотиды, - туда, где владения царя Ассея. Полнеба залил яркий и одновременно мягкий свет. Воины и цари затаили дыхание.  Планетолёт исчез, и наступила темнота с проявляющимися точками звёздами и краюхой луны,  а потом, взрывая небосвод световыми линиями дождя, посыпались «леониды».   
***
   За пять лет и множество временных переходов, Степан так и не смог понять, как это всё происходит. «Виман» закутался в голубоватые вихри. В глазах потемнело, как это случалось и раньше….
   … Светился огоньками его город. Над азовским морем висел огрызок яблока луны, а лунная дорожка отливала позолотой. Степан вздрогнул и с радостью окинул пространство.
   На окраине города, в котором он родился и не был пять нелёгких лет, всё так как и раньше… Под планетолётом - большое  сооружение – копия земного шара – «глобус». Степан отсканировал место своего дома и дрожащими пальцами набрал номер радиотелефона. К немалому удивлению ждать, долго не пришлось.
   – Я слусаю. И кто ето?.. -  Степан вздрогнул, не своим голосом спросив. – Это квартира Веры Ивановны?
 - Да, папы и мамы дома нету и бабуска в глобуси.  А кто извонит, посему я вас не визу дядь и васево номела на иклане?
- У меня специальный телефон, Настя – с дрожью ответил Степан, - а ты не боишься сама дома сидеть.
 -  Конесно нет. Папа и мама сицас плиедут и мы поедим на море, а кто ты и сево плячися?    
  - Хорошо внучка, передай папе, впрочем, ничего не надо передавать.
  - Сто!!! Это ты! – услышал он звонкий крик и отключил связь. Степан рассмеялся и вытер выступившие слёзы радости, а потом уверенно направил «виман» к «глобусу» - сфере 120 метров в диаметре, стоящей на четырёх опорах…
 ***
 Таксист от неожиданности забыл о клиентах: – молодой паре, да и пассажиры опешили не менее. В метрах десяти от авто, беззвучно приземлился летательный аппарат неизвестной конструкции, похожий на юрту кочевников. Сосед водителя обернулся к заднему сидению, где сидела супружеская пара, и предложил: – Костя, может, выйдем и посмотрим, кто это? Странный аппарат.
  - Нет, Дима, дочка ждёт. Мы ведь договорились – забираем Настю и к нашей лавочке у моря. Я обещал отцу пять лет назад… поехали – попросил он водителя. Шофёр такси, всё ещё оглядываясь на странный объект, с неохотой тронулся. 
  У вимана начала собираться толпа любопытных. Пожилая женщина вздохнула: – Неужели снова инопланетяне?
 - Какие инопланетяне, - отозвался молодой парень, – новый аппарат, - со знанием дела объяснил он. В «шатре» открылась створа и на землю опустилась лесенка. Люди отпрянули. В проёме показался высокий пожилой мужчина с белыми, как снег волосами, в длинном, почти до пят зелёном плаще. Он накинул капюшон и уверенно зашагал к «глобусу». – Кто Вы? – остановил его блюститель порядка. Степан откинул капюшон: – Мы снимаем кино о тех событиях. Съёмочная группа уже здесь? – спросил он. – Я не слыхал о съёмках, - ответил несколько ошарашенный блюститель порядка. Он внимательно оглядел незнакомца. – Вы, похожи на.. Степана. А, кто снимает кино?
  - Джон – сенегалец, а мне он предоставил роль Степана.
  - Наш командуюший? – затрепетал страж, - а вы-то кто?
  - Степан, меня зовут Степан – усмехнулся незнакомец. – Как и Степана. Тёзки мы со Степаном Михайловичем, земеля. Подскажи-ка мне вот что… Как проще пройти в «глобус»?
  - Проходите – вон там, под ближней колонной – лифт… А что правда снимают фильм?
  - Снимают. Мы только из Гизы – высокий незнакомец в длинном зелёном плаще наклонился и зашептал на ухо. – Скажу по секрету, мы закончили съёмки, а завтра Джон… Тссс……
  - Оого! присвистнул блюститель. – .. Атлантида…  И всё-таки вы здорово похожи на Степана…  вас показать дорогу?
 - Нет, - благодарю…
 - Кстати, а Джон и Константин  Степанович только отъехали. Джон с супругой Константина Степановича – в четыре руки играли последнее произведение Джона...  Транслировали все каналы. Вы разминулись с ними.
 - Ничего, - ответил Степан –  Зим, теперь композитор и музыкант…
 - Я не понимаю вас.
 -  Это к слову –отшутился Степан. - Всё поправимо… Я слышал, что сегодня установлен памятник Володе?
 - Да, вот же он – страж закона указал на скульптуру ваятеля. – Скульптор воссоздал один-в-один лицо Владимира и его коня -  Рассвета. Может, всё-таки, вас провести… Я не прочь сфотографироваться с вами. Вы так похожи на Степана.
 - Это грим.
 - А ваш плащ? Я таких плащей не видел.
 - Теперь видите, - усмехнулся Степан. – Последний писк моды и нанотехнологий. Плащ бога Гора. – Страж недоумённо посмотрел на удаляющуюся фигуру и пожал плечами.
 - Кто это – поинтересовались экскурсанты. – Как он похож
 - Кино снимают про..  – ответил страж.      
  Не дойдя до «глобуса», Степан остановился и недолго постоял у каменной скульптуры – изваяния скифского воина,
  - Похож.. – задумчиво произнёс он. – Привет Асей. – Страж и посетители с гидом обернулись на слова.
 - Вы сказали – Асей? – спросила гид. Степан не ответил, а повернулся и зашагал к шахте лифта. 
    В просторном холле было пусто, за исключением девушки – администратора.
  Инга, в который раз просматривала списки приглашённых на праздник и делала заметки, когда услышала голос и вздрогнула. Голос показался знакомым. Она подняла глаза на посетителя и чуть не лишилась чувств.
 - Ввы похожи – она запнулась, поглядев на белые волосы.
 - Мы снимаем фильм о Степане, девушка. Мне сказали, что Вера Ивановна здесь. Пригласите ее, пожалуйста.
  - Да, - улыбнулась Инга, - Вера Ивановна здесь, но зачем она вам?
  - Девушка, я хотел бы, чтобы Вера сравнила меня со Степаном. Завтра праздник, а времени мало. – Степан озорно подмигнул девушке и продолжил: – А где я могу отдохнуть и подождать? 
 - А вон там – указала администратор, - находится диван, а на столике напитки.. Степан Михайлович…
  Степан приложил палец к губам. – Тсс. Пожалуйста, никому пока ни слова? И пожалуйста, приготовьте чай и..  – Не дожидаясь ответа впавшей в столбняк и непрерывно кивающей Инги, он закрыл капюшон и направился к дивану. Инга не успела позвонить, как он устроился на диване и мгновенно заснул. А напротив гостя, над входом в музей
"В знойном мареве пустыни "Путник" шёл к сфинксу в белом кимоно, забросив на плечо альпинистский рюкзак.