Предупреждения: гей-тематика, рейтинг NC-17
От автора: Самый первый мой рассказ, с которого началось творчество на поприще оригинальных рассказов, и поэтому особенный для меня.
Пролог
Лето выдалось дождливое.
В принципе, как и предыдущее.
В Питере вообще последние года три проблемы с летом. Дождь, сырость, ветер.
И температура вечно прыгает, как ненормальная.
А с моим отсутствующим иммунитетом - это просто убийство. Самой настоящее убийство. Приходится запасаться платками, каплями в нос и прочей ерундой, призванной облегчить страдания простывших.
Как сейчас.
А ведь у меня отпуск. Долгожданный летний отпуск.
Шеф порадовал. Да.
Посмотрел сурово, нахмурив брови, и сказал:
- Юрьев, Вы идете в отпуск в июне.
Я чуть со стула не упал от неожиданности. И свалившейся на меня радости.
Летнего отпуска у меня не было уже... черт, да его вообще не было. Как устроился в эту контору, так и забыл, что люди летом тоже отдыхают.
Хотя, если бы знал, что такая погода будет, отнекивался бы всеми возможными способами. Попросился бы зимой, под Новый год.
Ничего бы не потерял.
Так же валялся бы в кровати с поганой температурой 37"2, капал в нос очередной гадостью и пил ненавистный чай с лимоном.
Я ненавижу чай с лимоном...
Хотя, лучше болеть дома. Тут даже стены лечат. Родные, уютные, самые любимые.
Очень любимые.
Пусть почти на окраине города, пусть маленькие, но свои собственные.
Эта та самая дурная мечта, что есть у каждого человека.
Кто-то мечтает о крутых бабосах, кто-то о поездке в Париж, а я всю сознательную жизнь мечтал свалить от предков.
Нет, родители у меня отличные. Просто замечательные.
Будучи единственным ребенком в семье, я получил все тепло, заботу, нерастраченные силы и средства.
Со средствами, слава Богу, все было в порядке.
Отец руководил собственной компанией по перевозке грузов, и дело это приносило хороший доход.
Отличная квартира, две машины, дача в курортном районе Зеленогорска. Знаете, один из тех домиков, что стоят за высокими заборами.
Все есть, но...
Я всегда хотел свое собственное.
Ту же машину, квартиру.
Квартиру особенно.
У меня получилось.
Не сразу, но получилось
Правда, чего мне этого стоило...
Сначала универ. Пять лет адской гонки. Зачеты, экзамены, курсовые... просто жуть...
Здесь спасибо отцу. Помог. Оплатил мою учебу.
Я отблагодарил его красным дипломом.
Он чуть не прослезился от счастья. От умиления.
Очень странно было видеть как большой, вечно суровый дядька сдерживает подступающие слезы.
Странно и в какой-то степени забавно.
Даже мать была более сдержана.
После выпускных экзаменов и недолгой практики - устройство на работу.
Это вообще отдельная история.
Все-таки очень странное у нас государство.
Если хотите работать, надо опыт этой самой работы иметь...
И пофиг, что тут парень с красным дипломом. Пофиг, что не глупый. Пофиг, что соответствует должности, но...
Нет у него опыта работы. Поэтому, до свидания. Приходите через пару-тройку лет.
А вот что прикажете делать эти пару-тройку лет, если везде, в любой конторе говорят то же самое...
Я почти полгода как сумасшедший носился, пороги обивал, резюме рассылал...
Не хотели брать...
Обидно до того было, что хоть головой об стенку бейся...
Предки почти с жалостью смотреть стали, отец даже к себе в офис предложил пойти.
Логистом. Тем самым, на которого я учился, но...
Меня от этой перспективы чуть не передернуло.
Нет, пап, я тебе благодарен, но не пойду.
Не смогу работать под твоим началом.
И не смогу выносить ехидные взгляды твоих подчиненных.
Отказался я, в общем.
Отец только плечами пожал, мол, смотри сам.
Я продолжил поиски.
И снова везде получал отказы. Один за другим.
Пока, наконец, не решилась моя судьба.
Собеседование в «ГлавСтрое» в тот день было последним в списке тех пяти, что я посетил. И шел я туда без особого энтузиазма. И без особой надежды.
Вернее, надежды не было вообще.
Просто решил, что от меня не убудет, если схожу, пообщаюсь, получу очередной отказ...
Пришел.
Принимал меня самый главный. Учредитель этой конторы.
Такой худющий, длинный мужик с узким, злым лицом.
Баженов Евгений Александрович. Так его звали.
И мне он нисколько не понравился. Почему-то, глядя на него, вспоминался Кащей Бессмертный из русских народных сказок.
Сначала он молча читал принесенные мной бумажки.
А я сидел с видом унылой рыбы, пялился на его золотые запонки и безумно хотел домой.
К маме и папе.
Несправедливость этого мира просто убивала.
А окончательно добил вопрос:
- Опыт работы есть?
Мне захотелось стукнуть его пресс-папье, что стоял на столе.
- Нет, - ответил я, тщательно скрывая бушующую во мне ненависть.
- Угу...
И снова углубился в чтение.
Я просто не понимал, что там можно читать так долго.
Диплом, рекомендации преподов, краткие сведения о себе любимом.
Чтиво на пять минут.
- Когда готовы приступить к работе?
- Хоть завтра, - ляпнул я, уже ни на что не надеясь.
И тут он посмотрел на меня. Внимательно. В упор.
Вы знаете, у него просто жуткий взгляд.
Взгляд, от которого хочется превратиться в насекомое и уползти подальше.
Этого взгляда, как я потом выяснил, боятся даже люди, работающие у него уже не первый год.
- Договорились, - ошарашил он меня вдруг. - Завтра, в десять жду Вас здесь. Свободны.
Это было, мягко говоря, неожиданно. Я сначала даже не понял.
- Вы берете меня на работу?
- Да. Я беру Вас на работу, Юрьев Дмитрий Владимирович, - терпеливо ответил он.
Да, кстати, это мое имя.
Я - Юрьев Дмитрий Владимирович.
На тот момент мне было почти 22 года и я очень хотел работать.
Прямо весь пылал энтузиазмом.
Поэтому на следующий день я не шел на работу, а летел.
Мне показали мой рабочий стол, Юлька, симпатичная, веселая девчонка менеджер, кратко ввела в курс дела и... понеслось.
«ГлавСтрой» занимался производством ЖБИ.
Крышки, люки, кольца для колодцев и прочая дребедень.
Первое время я тихо охреневал и думал, что просто сойду с ума.
Я уходил из дома в девять утра, возвращался в десять вечера.
Разгребал завалы, оставленные моим предшественником, систематизировал картотеку подведомственного мне транспорта, общался с водителями, составлял маршруты, графики, принимал заявки менеджеров. Иногда даже звонили злобные клиенты и в открытую хамили.
Они бесили, они раздражали, но...
Я не ругался. Я старался быть спокойным. Трезвым. Рассудительным. Брал пример со своего шефа.
Шеф оказался вполне неплохим мужиком. Моментами, правда. Но неплохим.
По крайней мере, руководитель он от Бога.
Умеет организовать работу и делать ее. И, конечно, требовать ее от подчиненных.
А меня первый месяц загружал просто под завязку.
- Ты не переживай, - утешала меня Юлька, с которой мы успели сдружиться почти сразу. - Он просто тебя проверяет. Потянешь или нет. А вообще, у тебя здорово получается.
Мне казалось, что у меня не получается ничего.
Я устал, вымотался. Был зол на весь мир.
И готов был уже к черту послать Баженова с его работой, но...
Тут мне дали первую зарплату.
Знаете, это было... приятно. Очень.
Гордость за себя расперла с удвоенной силой.
Вот держал я в руках эту кучу денег и понимал, что никуда я отсюда не уйду. Хоть застрелите, но не уйду.
Это же такой шанс - заработать на свою жилплощадь...
Съехать от предков...
Эта самая жилплощадь появилась у меня спустя три года после трудоустройства к Баженову.
Конечно, снова помог отец, он не мог не помочь, но за последующие четыре года я полностью отдал ему долг.
С моими доходами - это не составило труда.
К тому же, живу теперь я один и много не трачу.
Просто теперь у меня есть все, чего я добивался.
Своя жизнь, своя квартира, когда нужно - приятная компания.
Глядя на мою довольную физиономию, радовались и родители.
В общем, все замечательно.
Правда, время летит быстро...
В этом году уже 29 стукнет...
Конечно, не возраст, но...
Иногда появляется ощущение, что упускаю что-то важное... нужное...
А время идет...
Но это только иногда.
Особенно вот в такие моменты, когда лежишь с соплями, температурой, в компании носовых платков и ненавистного чая с лимоном...
Да, знатный у меня отпуск вышел...
А ведь завтра уже на работу...
Глава первая
- Господин Юрьев, Вы меня слышите?
Голос шефа проникает в еще не проснувшийся мозг.
Нет, все-таки издевательство - устраивать совещания в самом начале рабочего дня.
Издевательство и злобство.
В принципе, так думают все, кто сейчас сидит в этом кабинете и поочередно получает от шефа по ушам. Но против этого самого шефа не попрешь... к сожалению...
Я вскидываю глаза на стоящего прямо передо мной Баженова, тщательно пытаясь вникнуть в смысл его слов.
Видимо, подошла моя очередь принимать затрещины...
Самое печальное, что мне всегда достается больше всех.
Нет, я не ною. Я просто факт констатирую...
- Простите, Евгений Александрович, я задумался, - признаюсь, понимая, что по-другому не отмазаться.
Шеф смотрит в упор. Тем самым, знаменитым взглядом.
Я с трудом сдерживаю порыв потупить глаза.
- О чем, простите, Вы задумались? - спрашивает он
- О работе, - нагло вру я, не моргнув глазом.
Баженов улыбается.
Тонко, уголками губ, но от этого не менее злобно. Ехидно. Торжествующе.
Кащей Бессмертный на тропе войны...
Мой желудок сводит неприятным спазмом, в кабинете становится совсем тихо.
Сидящий за столом народ делает вид, что находится в другом измерении.
- Отлично, господин Юрьев, - говорит Баженов и в его голосе проскальзывают зловещие нотки. - Как раз о Вашей работе я и хотел поговорить.
- Слушаю, Евгений Александрович, - с готовностью откликаюсь я.
Нет, ну, не убьет же он меня, в самом деле...
- Расскажите мне, господин Юрьев, сколько отгрузок из Белоосторва было сделано за вчерашний день? - невинно интересуется Баженов.
Я просыпаюсь моментально.
Вот такие вопросы с утра круче всякого будильника...
Они стимулируют мозг, заставляют его работать... придумывать очередные увертки, чтобы, если и получить нагоняй, то по минимуму...
Бросаю взгляд на Юльку. Она смотрит прямо в свой блокнот. Типа, она тут не причем...
Понятно. От тебя, дорогая, помощи не дождешься.
А ведь это все твои фокусы, милая. А мне отдуваться...
Ладно, нам не впервой. Попадали в переделки покруче...
- Восемь, Евгений Александрович, - честно отвечаю я.
- Как интересно, - ухмылка на губах Баженова становится чуть шире. - И почему восемь, когда разрешено не больше шести в день?
Меня прошибают мурашки, в кабинете слышно только жужжание кондиционера.
Вы знаете, что злит меня больше всего?
То, что шеф прав. Прав на все сто процентов.
Производство не должно совершать более шести отгрузок в день. Иначе рабочие, занимаясь только отгрузками, не будут успевать с производством.
В конечном результате, грузить станет нечего, у нас возрастет количество "хвостов" и озлобленных клиентов...
Это правда. Горькая правда, но...
Как мне объяснить шефу, что позавчера ко мне пришла Юлька, долго смотрела умоляющими глазами и ныла: Пожаааалуйста, Димочка, ну, пожаааалуйста. Найди машинку, договорись с начальником производства. Так нужно. Очень нужно.
А я же скотинка добрая, мягкотелая...
И те самые начальники хоть бы раз отказали...
- Я готов объяснить, Евгений Александрович.
- С удовольствием выслушаю, - оживился шеф, усаживаясь на свой стул.
Что б тебя...
- Евгений Александрович...
Это Юлька голос подает. Видимо, совесть проснулась. Поздно, но проснулась.
Но шеф ее обрубает:
- Светлова, когда мне станет интересно Ваше мнение, я его спрошу, а сейчас молчать. Юрьев, я Вас слушаю.
Я что-то говорю. Что-то про важность определенной категории клиентов, про необходимость в исключительных случаях жертвовать одним ради другого... что действовал только в интересах нашего общего дела...
Короче, что-то невразумительное и бредовое... преданно глядя в глаза шефу...
Тот слушает. И смотрит как удав на кролика.
Мне страшно, но я продолжаю вещать.
Эдаким деловым спокойным тоном, будто прав на тысячу процентов.
Короче, наглость - второе счастье, господа...
С нашим шефом нужно только так. Иначе сожрет.
- Угу...
Баженов очень любит это междометие... я давно заметил...
- Понятно, господин Юрьев. Значит, Вы действовали в интересах компании. И естественно, в виде исключения, - подводит итог наш Кащей Бессмертный, глядя в ежедневник.
- Именно так, - важно киваю я.
Бля, неужели пронесло?
Что-то уж слишком легко...
- И в понедельник, когда из Петергофа уехало девять машин, Вы тоже решили сделать исключение? - продолжает Баженов, не отрывая взгляда от своей тетрадки.- А на прошлой недели отправили восемь из Белоострова и десять из Петергофа... тоже в виде исключения, разумеется... и на пользу компании...
Что чувствует мышь, когда ее хвост зажимают тиски мышеловки?
Понятия не имею, но в данный момент я просто услышал, как она захлопнулась. Эта самая мышеловка.
Баженов смотрит на меня. Я на него.
Пялимся друг на друга, как два идиота.
Вернее, идиотом чувствую себя я.
А вот шеф...
Шеф теперь с живого с меня не слезет.
Ну, вот откуда он узнал, а?
Какой идиот ему показал графики отгрузок?
А ведь виноват только я. На сто процентов.
И теперь точно не отмажешься...
- Все свободны, - говорит вдруг шеф, продолжая смотреть на меня. - Кроме господина Юрьева.
Вот. Теперь оправдываться не придется. Теперь нужно молчать и слушать.
И изображать китайского болванчика... авось, пронесет...
Народ поспешно ретируется. Не дай Бог, начальство передумает.
Только Юлька тормозит на пороге, но Баженов машет ей, мол, ступай, деточка, без тебя разберемся.
- Ну, господин Юрьев, что скажете? - спрашивает он, когда Светлова прикрывает за собой дверь, и мы остаемся наедине.
Прямо классическая сцена из романа...
Мама дорогая....
Я молчу. Придумывать отговорки бессмысленно. Теперь бессмысленно.
Нести чушь неохота.
Валить все на Юльку? Нет, я не настолько сволочь...
Поэтому я просто молчу, глядя прямо перед собой.
- Дмитрий Владимирович, - говорит Баженов с долей ехидства. - Неужели Ваше красноречие иссякло?
Бля...
Ну, вот чего он прикопался.
Знает ведь, что я виноват. И что не буду оправдываться.
Увольнять собирается?
Да ради Бога...
Есть места и получше.
Вон, Панфилов третий месяц к себе зовет. А у него и зарплата больше, и геморроя меньше...И сам он не такой злобный, как Баженов...
Да и вообще, положенный опыт работы у меня теперь имеется. С трудоустройством проблем не будет.
Хотя...
Что я несу чушь. Нравится мне работать у Баженова. Нравится и все.
Хотел бы, давно ушел, но не хочу.
- Дмитрий Владимирович, скажите что-нибудь.
- Виноват - исправлюсь, - брякаю я, не подумав.
С другой стороны стола раздается смешок, и я вскидываю на шефа глаза.
Он смотрит насмешливо, почти весело.
- Вы сами-то верите в то, что говорите, Юрьев?
Нет, не верю. И шеф не верит.
У него на лбу так и написано: не верю.
Станиславский, мать его...
- Евгений Александрович, а что Вы хотите услышать? - спрашиваю, набравшись смелости и наглости. - Извинения?
Баженов дергает бровью.
У него тонкие, четко очерченные брови... и даже столь незначительное движение выразительнее любых слов.
Очень красноречиво... и красиво...
И я вдруг ловлю себя на мысли, что не отказался бы посмотреть еще раз...
Боже мой...
- Юрьев, от Ваших извинений толку ни на грош, - говорит шеф, не подозревая о моих мыслях. - Вы бы лучше перестали идти на поводу у Светловой и остальных. Вот тогда пользы бы прибавилось. И не надо на меня так смотреть. Думаете, я не знаю, кто является инициатором всех этих авантюр?
Знает. Конечно, знает.
Это был бы тогда не шеф, если бы не знал.
А то, что мне влетело, так это правильно. Нечего быть мягкотелой скотинкой...
- Больше не повторится, - говорю я, опуская взгляд. - Обещаю.
- Будете учиться стойкости характера? Похвально, Юрьев, очень похвально. Я Вам даже помогу. Теперь каждый график отгрузок я буду просматривать лично. Мне не нужны сбои на производстве из-за жадности менеджеров и вашей бесхребетности, - голос шефа становится жестким, и я готов от стыда провалиться сквозь землю. - Никаких исключений во благо компании. Только с моего разрешения. Личного разрешения. Понятно?
- Да.
Это унизительно. Обидно. И чертовски справедливо.
Чувствую себя отвратно. Просто чудовищно.
Нет, нагоняй у шефа получить можно в любое время. Это дело наживное и не проблематичное.
Это нужно просто проглотить, забыть и стараться ошибки не повторять.
Но...
Теперь каждый график отгрузок я буду просматривать лично...
Это отвратительно. Это тоже самое, что сказать:
- Юрьев, я Вам больше не доверяю.
К горлу внезапно подступает тошнота, в носу свербит.
Бля, я ж не собираюсь реветь, правда?
Я ж не девка, чтобы реветь...
- Я могу идти, Евгений Александрович? - спрашиваю, не глядя на него.
- Идите, - великодушно разрешает Кащей.
Я иду к выходу на ватных ногах, стараясь не сутулиться, смотреть прямо перед собой и всем видом показывать, что жизнь замечательная штука, и недоверие шефа меня ничуть не трогает.
А на душе кошки скребут...
- И еще, Дмитрий Владимирович.
Голос шефа застает прямо на пороге.
Ну, что тебе еще нужно?
Я оборачиваюсь, смотрю выжидающе.
Шеф восседает на стуле, словно на троне. Смотрит своим фирменным взглядом.
По спине снова противно топают мурашки...
Нет, точно Кащей Бессмертный...
- Да, Евгений Александрович? - спрашиваю я беззаботным тоном.
- План на выходные не забудьте переделать. И принести мне.
Бесстрастно. Холодно. Коротко.
И каждое слово как пощечина...
Меня снова начинает мутить.
- Хорошо, Евгений Александрович, как скажете, - киваю я. - Это все?
- Да. Идите.
Выхожу из его кабинета с чувством огромного облегчения.
Офис встречает меня тревожным молчанием и десятком пар настороженных глаз.
- Дим...
Светлова. Только она умеет вставлять в свой голос такие жалобные интонации.
Вот только жалости мне и не хватает. Ага.
Лучше убейте сразу...
- У нас что, уже обед? - раздается сухой, недовольный голос за моей спиной. - Или заняться нечем? Могу персонально для каждого найти занятие.
Народ поспешно возвращается к делам, а я сдерживаю улыбку.
Что ж, хоть на этом спасибо, шеф...
- Юрьев, Вас это тоже касается. Вам план на два дня составлять.
Разумеется... кто бы сомневался...
Никаких исключений.
Если только шеф не позволит сам...
Глава вторая
- Дим, ты обедать идешь? - спрашивает Юлька, приближаясь к моему столу.
- Нет, не могу. Занят, - отвечаю отстраненно, продолжая строчить план.
Светлова молчит.
Я уже почти забываю о ее присутствии, как она вдруг бухает:
- Димка, прости меня.
Вскидываю глаза, ни черта не понимая.
Я весь там, в графике.
- В смысле? Ты о чем?
Она недоуменно хмурится.
- Как о чем? О головомойке, что тебе сегодня шеф из-за меня устроил, - почти шепчет она, чтобы болтающийся где-то рядом Баженов не услышал.
Я сдерживаюсь, чтобы не поморщиться…
Ну, вот зачем она об этом?
Я делом занимаюсь, а тут приходит Светлова и напоминает мне о моем позоре. Вот высказать бы ей все, что я о ней думаю, но…
- Забей. Все в порядке.
Прав шеф. Ох, прав. Я совершенно бесхребетное существо…
- Правда?
- Кривда, - невольно вздыхаю. - Юль, у меня куча работы. Я не смогу пойти с тобой обедать. Так что, топай одна.
- Ну… ты точно не сердишься?
И смотрит преданными, щенячьими глазами.
Она всегда так смотрит, когда действительно чувствует себя виноватой.
- Не сержусь. Правда.
Я на самом деле говорю правду. Мне не за что на нее сердиться. В том, что мне влетело по первое число, виноват только я сам. Я уже упоминал об этом.
А Юлька… Юлька не жадная. Тут Баженов не прав. Она просто иногда слишком увлекается работой…
А я хорошо к ней отношусь и не могу отказать…
А потом получаю втык. За нас обоих.
- Хочешь, я тебе принесу что-нибудь вкусное? – спрашивает Светлова.
Она поняла, что ее не собираются четвертовать, и повеселела. Слишком повеселела. Надо бы поубавить ее пыл, а то на радостях возьмется за работу с удвоенным усердием...
- Светлова…
- Что?
Смотрю на нее как можно серьезней.
- У меня на выходные все забито отгрузками. Под завязку. Не вздумай самовывозы устраивать. Иначе шеф нам головы снесет.
Она рассеянно кивает, копаясь в сумочке.
- Хорошо. Обещаю.
Так, это уже звоночек к неприятностям.
- Светлова, я серьезно.
Она вздыхает, отрывается от своего занятия, смотрит на меня.
- Я тоже. Я обещаю, что буду все выходные бездельничать и не думать о работе. Даже телефон отключу, если хочешь.
- Это лишнее, - усмехаюсь я. – Просто, когда у тебя появится желание что-то кому-то отправить, сразу вспоминай сегодняшний разбор полетов. Я надеюсь, тебя это простимулирует.
Светлова морщит носик.
- Злой ты, Юрьев, - говорит она. – Но я все равно тебя обожаю. И принесу тебе пирожок. Иначе до вечера ты опухнешь от голода.
- Хорошо. Спасибо, - я улыбаюсь, чувствуя, как от сердца слегка отлегло.
Юлька показывает мне язык и уходит.
Офис становится совсем пустым. Все на законном обеденном перерыве.
Я бы вот тоже с удовольствием свалил, но…
Снова перевожу взгляд на экран компа, где четкими линиями мерцает таблица плана.
Надо доделать. Потом показать шефу.
От этой перспективы снова появляется противный привкус во рту.
Черт…
Хорошо, что завтра суббота.
Два дня можно не вспоминать о шефе, о работе.
Ну, если только не начнут названивать водители или озлобленные каким-нибудь геморроем клиенты. Или сам Баженов с очередным неотложным делом. Иногда такое бывает. Да.
Урчание в желудке напоминает, что я не ел с самого утра.
Надо было все-таки идти обедать. И плевать на эту работу.
Черт…
Юлька принесет свой пирожок только через час. А пока только кофе.
Тоже неплохая идея.
Иду в нашу маленькую кухню и застаю там шефа.
Это неожиданно. Я думал, что он тоже ушел…
Баженов сидит в кресле, читает газету и курит. Время от времени что-то отпивает из большой кружки.
Я смотрю на него и понимаю, что боюсь зайти.
Глупости какие-то…
- Юрьев, я Вас не съем, - говорит вдруг Баженов, не отрываясь от чтения.
- А я не вкусный, - вырывается у меня помимо воли, и я сдерживаю желание захлопнуть себе рот ладонью.
Что за бред несу… ужас…
Шеф вскидывает на меня взгляд, его правая бровь ползет вверх.
Ох, уж эта бровь…
- Это еще надо проверить, Юрьев, - насмешливо отзывается шеф.
- Что проверить?
- Вкусный Вы или нет.
Он издевается, доходит до меня.
А я снова туплю и выставляю себя идиотом.
- Я хотел кофе налить.
Прозвучало почти жалобно.
Господи, да что со мной такое…
Баженов пожимает плечами.
- Так не стойте столбом и наливайте.
И возвращается к своей газете.
А я включаю кофеварку и краем глаза слежу за шефом.
Не специально. Просто заняться больше нечем. Тем более что Баженов сидит прямо напротив меня.
Сосредоточенно читает. Подносит к губам сигарету.
У шефа тонкие, твердые с виду губы… и сейчас они смыкаются на фильтре, шеф затягивается и вот тут…
Мне словно подзатыльник дают… да такой, что в голове становится звонко.
Будто в тумане вижу, как Баженов выпускает дым, делает глоток из кружки, кончиком языка непроизвольно облизывает губы… снова затягивается сигаретой…
Эротично до безумия…
Теперь уже у меня звенит в ушах… и тянет в паху…
Бля…
Наваждение какое-то…
Сначала брови, теперь это…
Это же шеф. ШЕФ.
Баженов Евгений Александрович.
Местный Кащей Бессмертный.
Лишенный даже намека на обаяние и привлекательность индивидуум.
Тогда почему я…?
Нет, вы не поймите неправильно. Мне нравятся парни.
Я не сказал? Точно, не сказал.
Так вот, мне действительно нравятся парни.
Но парни до тридцати, симпатичные, не злобные и отвечающие взаимностью.
А тут…
Тут шеф. Баженов Евгений Александрович.
Сорокалетний циник с традиционной ориентацией. И мне почему-то кажется, что и гомофоб жуткий… мне так кажется…
Поэтому на работе о моих предпочтения никто не знает. Кроме Юльки. Но она держит язык за зубами.
Потому, что если узнает шеф, то…
- Юрьев, на мне цветы растут?
Оказывается, Баженов уже не читает газету, а наблюдает за мной.
На узком лице выражение легкой озадаченности, в глазах… что-то совершенно мне непонятное.
А глаза у него, кстати, очень необычного цвета. Цвета темной стали. Да…
Господи, да что же это такое…
- Юрьев, что с Вами?
В голосе проскальзывают нетерпеливые нотки.
Я качаю головой, пытаюсь взять себя в руки.
- Ничего, - отвечаю как можно спокойней, отворачиваюсь. – Просто о работе задумался. Извините.
- По-моему, Вы слишком много о работе думаете, - сухо отвечает Баженов. – С подобным рвением можно заработать слабоумие. У Вас, похоже, это начинает получаться.
Ну, вот. Дожили. Теперь он еще и оскорбляет…
Чтоб тебя…
- Можете тогда меня увольнять. Сейчас. Чтобы потом мое слабоумие не сказалось на процветании Вашей конторы.
Я это говорю с холодным, почти ледяным ехидством, тихо дурея от собственной наглости.
Я даже не знал, что умею так.
Но слишком уж многое за сегодняшний день случилось.
Сначала выволочка. Потом куча работы, пустой желудок и…
Пускание слюней на шефа…
Это самое неожиданное и выбивающее из колеи. Абсолютно не поддающееся анализу и логике.
Проработать с человеком семь лет, думать о нем исключительно как о начальстве и за пять минут воспылать вожделением из-за бровей и сигареты…
Это… идиотизм. Бред. Полный бред.
- Юрьев, а Вы, оказывается, хамло.
Мне показалось или в голосе Баженова проскользнули удивленно веселые нотки?
- Я просто на Ваше хамство отвечаю.
Господи, что за ерунду мы оба несем?
Я наливаю кофе, топаю к выходу, и тут шеф вдруг выдает:
- Знаете, Дмитрий Владимирович, острый язык не всегда для хамства нужен. Иногда ему и другое применение находится.
Это слишком. Это просто убийство.
Я застываю на пороге кухни, не в силах пошевелиться.
Медленно поворачиваюсь к шефу.
Тот смотрит в ответ с каменным выражением лица. Ноль эмоций. Полный ноль.
А я стою и думаю, что означает его последняя фраза.
В голову приходит только одно. Да. То самое.
Видимо, на фоне моих эротических мыслей.
Или просто у меня давно никого не было. Слишком давно.
Все работа, мать ее…
- Мне работать надо, - говорю я, прерывая молчание, и поспешно ретируюсь.
Сажусь за стол в полной прострации. Пытаюсь проанализировать свое состояние.
А оно у меня… да, состояние стояния. В полный рост. Аж зашкаливает.
Теперь до конца рабочего дня покоя не даст.
И из-за чего?
Из-за бровей, сигарет и острого языка некой личности…
Нет, надо все-таки было идти обедать с Юлькой….
Глава третья
Приоткрываю дверь, заглядываю внутрь.
- Разрешите?
Шеф говорит по телефону, но машет мне рукой, мол, заходи.
Захожу, сажусь за стол.
- Даже не думай об этом, слишком жирно для тебя, - усмехается шеф в трубку, а я смотрю прямо перед собой и стараюсь не вслушиваться. – Я сказал, обойдешься. Все. У меня дела. Созвонимся. Что Вы хотели, Юрьев?
Вот теперь можно посмотреть на шефа. И, желательно, без любопытства во взгляде.
- График на выходные, - говорю я, протягивая ему распечатки.
- Давайте.
Шеф забирает бумажки, а я снова проглатываю обиду.
Если бы я заявился с этой распечаткой еще вчера, Баженов посмотрел бы на меня как на умалишенного.
- Юрьев, Вы сдурели? Я теперь еще и Вашу работу должен контролировать? Ступайте.
Да, примерно так бы он и сказал. Еще вчера. Но сегодня…
С сегодняшнего дня бесхребетный логист «ГлавСтроя» под пристальным присмотром, что б его…
- Что у нас с отгрузками на понедельник?
- В выходные сделаю. Могу Вам по почте скинуть.
Я говорю это несерьезно. Я никак не ожидаю, что он кивнет и ответит:
- Договорились. Кидайте.
Я просто, как сейчас выражаются, в ахтунге.
Он что, уже настолько не доверяет мне?
Куда этот мир катится, а?
- Светловой скажите, чтобы самовывозы не устраивала, - говорит Баженов, протягивая мне распечатку.
- Уже сказал.
- Неужели? А Вы быстро учитесь, Юрьев, это не может не радовать, - усмехается шеф, прикуривая сигарету.
Опять? Я ж только недавно успокоился. И было это не очень легко.
- Я могу идти, Евгений Александрович?
- Ступайте, Юрьев. Отпускаю Вас домой.
- Домой? – переспрашиваю удивленно. – Но ведь еще только четыре часа…
- У Вас вид бледной поганки. Вы всегда так выглядите перед тем, как впасть в очередную грипповку. А мне не нужно, чтобы весь офис из-за Вас свалился, - перебивает меня шеф. – Поэтому идите домой, глотайте таблетки и чтобы в понедельник были на работе.
Это просто немыслимо.
С каких это пор шеф замечает состояние здоровья своих подчиненных?
- Спасибо, конечно, но…
- Юрьев, Вы слышали, что я сказал? Проваливайте, - говорит Баженов, и что-то непонятное проскальзывает в его голосе.
Я кидаю на него более внимательный взгляд и…
Мне не надо было этого делать. А может, надо. Не знаю.
Просто с этого момента, с этого взгляда меняется все. Все сложенное за семь лет работы представление о Баженове.
Я вижу то, чего никогда не замечал. Никто не замечал.
Усталость…
Шеф устал. Действительно устал.
Сколько он уже руководит этой конторой? Десять лет? Именно.
И на моей памяти нет ни единого случая, чтобы Баженов брал отпуск.
Он элементарно не может себе этого позволить. Иначе в его отсутствие все полетит к чертям собачьим. Факт.
Пахать десять лет без перерыва.
Так можно и в могилу слечь.
Он же тоже человек. В первую очередь человек, а не машина, как мы все привыкли думать.
Я понимаю это только сейчас. Странно…
- Юрьев, Вы опять о работе задумались? – раздается насмешливый голос шефа.
Я выхожу из ступора. Пытаюсь собрать мысли в кучу. Качаю головой.
- Я останусь до вечера, Евгений Александрович. Надо накладные разобрать и… в общем, есть чем заняться.
Шеф почти безразлично пожимает плечами.
- Как знаете, Юрьев.
Покидаю кабинет с непонятным ощущением, что что-то изменилось. Неуловимо, но изменилось. Во мне самом.
Очень странно.
- Дим, все в порядке?
У Юльки озадаченный голос.
- Да. Все нормально, - киваю я рассеянно. – Слушай, Светлова, у меня, правда, бледный вид?
- Чего? – не понимает она, глядя дурными глазами.
- Ладно, забей. Неважно.
- Дим…
- Мне надо выйти.
- Куда?
- Светлова, мне в сортир можно? – ехидно спрашиваю, и Юлька чуть краснеет.
- Извини.
В туалете смотрю на себя в зеркало. Как можно более критически.
Нет, решаю я, шеф не прав. Ничего у меня не бледный вид.
И чего он придумывает?
Выгляжу, как обычно.
У меня вообще внешность самая обычная. Овальное лицо, светлые волосы, голубые глаза.
Все стандартно, ничего выдающегося.
Ну, может, кроме линии губ. Отец всегда говорит, что она у меня не суровая, а по-девчачьи трогательная. Не могу не согласиться, к сожалению.
Не то, чтобы я недоволен своим лицом, нет.
Просто есть у меня нечто другое, чем можно действительно гордиться.
Моя фигура.
Знаете, когда видишь в зеркале стройного, подтянутого парня - не качка, а именно подтянутого - и осознаешь, что этот парень ты… это, мягко говоря, радует. И нисколько не жаль проведенного в спортзале времени. Результат стимулирует.
Ладно, проехали. Не стоит зацикливаться на незначительном.
Решив, что вид у меня вполне нормальный, возвращаюсь в офис.
В оставшееся до конца рабочего дня время разбираюсь с накладными, параллельно принимая заявки на понедельник.
Настолько увлекаюсь, что забываю про часы.
- Юрьев, Вы домой собираетесь?
Я отрываю взгляд от экрана монитора и перевожу его на Баженова. Тот стоит в дверях своего кабинета, смотрит. Внимательно, даже пристально. По этим взглядом становится как-то неуютно.
- А Вы? – срывается с моего языка прежде, чем я успеваю подумать.
Шеф тонко, насмешливо улыбается.
- Вас подвезти до дома, Юрьев?
Упаси Боже, только этого еще не хватало.
- Нет, я на своей. Я просто спросил. Уже начало седьмого, а Вы тоже еще здесь и… - не могу закончить предложение, ничего в голову не приходит.
Это ужас. Сегодня я только и делаю, что выставляю себя круглым идиотом.
- Похоже, мы с Вами трудоголики, - все тем же насмешливым тоном продолжает шеф.- Лоботрясы еще полчаса назад сбежали.
Я только киваю и продолжаю таращиться на него.
Мы пялимся друг на друга черт знает сколько времени, а потом Баженов вдруг как-то странно вздыхает. Негромко, но этот звук почти физически отдается в теле, оседает где-то в районе сердца, ускоряя его ритм.
- Идите домой, Юрьев, - говорит Баженов. – Надоели Вы мне уже сегодня.
Снова проскальзывают утомленные нотки. И странно слышать их в бесстрастном, спокойном голосе. Очень странно.
Внутри что-то болезненно екает. Непривычное. Новое. Неизвестное.
Я не знаю, что это. И не хочу знать.
Выключаю компьютер, хватаю портфель.
- До свидания, Евгений Александрович, - говорю я, малодушно глядя в сторону.
- Всего доброго, Юрьев.
На улице пасмурно. Прямо как мое состояние.
Домой, думаю я. В знакомый мир, где нет нового, непривычного мне шефа.
Где нет непонятных чувств, которые он вызывает.
Домой, или…
Достаю мобильный, набираю номер.
Отвечают после первого же гудка.
- Костя, привет. Ты сегодня не занят?
У меня давно никого не было. Слишком давно.
Пора это исправлять.
Глава четвертая
Выходные проходят в полном разгуле души и тела и поэтому пролетают как один день.
С такой же реактивной скоростью проносится и следующая за ними неделя.
Звонки, заявки, наезды. Все в привычном, знакомом ритме. Все, кроме одного.
Та злополучная пятница круто развернула мои мысли в непривычном направлении. Открыла на многое глаза. Стала днем, когда я начал смотреть на Баженова не только как на железного и непрошибаемого начальника, но и как на парня…
На довольно интересного представителя сильной половины человечества.
Разглядев усталость, брови и глаза, я понимаю, что мне хочется узнать больше. Намного больше. И я не думал, что мне понравится то, что я увижу.
Оказывается, у шефа есть привычка грызть колпачок ручки. Особенно, в моменты, когда он сосредоточенно кого-то слушает.
У него тонкие длинные пальцы… красивые… просто фетиш сплошной…
Он много курит и пьет чай литрами…
У него грация дикого волка…
Он очень редко улыбается, но когда это происходит, становится почти неотразимым…
Это и многое другое сыплется на меня как из рога изобилия.
Я хожу, тихо охреневая, не понимаю, зачем мне это нужно, но с упорством маньяка продолжаю тайно и жадно ловить больше и больше…
И к концу недели это начинает меня беспокоить. Слишком далеко заходит интерес, слишком много я думаю о своем шефе.
Это становится чем-то вроде навязчивой идеи, плавно перерастающей в помешательство.
Непонятная тоска, желание…
Необходимость прятать смятение и чувства за фасадом равнодушия и спокойствия.
Это выматывает больше, чем работа.
И раздражает…
В пятницу вечером Юлька вытаскивает меня в наш любимый ресторан.
В принципе, это вполне обычное явление – мы иногда ужинаем вместе в конце недели – но сегодня уж слишком выразительное у нее лицо. Такое, словно гадость задумала…
- Пойдем, Дим, желудки порадуем, а?
Смотрит при этом невинным взглядом, но я чувствую подвох.
И оказывается, не напрасно.
- Юрьев, что с тобой? – спрашивает она, когда нам приносят заказ.
Я сдерживаю вздох.
Ну, почему все девчонки такие, а? Вечно суют нос туда, куда не надо.
Не нужна мне ее забота. Мне вообще забота не нужна.
Мне нужно совершенно другое… и не от нее…
Черт…
Точно навязчивая идея. Пора к психиатру…
- Светлова, а ты о чем вообще говоришь? – спрашиваю я как можно беззаботней, наматывая на вилку спагетти.
- У тебя в последнее время очень задумчивый вид, - обвиняющим тоном отвечает Юлька, тыча в меня пальцем.
- Может, еще и страдальческий?
Я стараюсь говорить насмешливо. Ничем не выдавать, что Светлова права.
Я действительно много думаю в последнее время. И не только о работе.
- Дим, ты смеешься надо мной? – чуть ли не обиженно тянет Юлька.
- Нет. Просто у тебя паранойя начинает развиваться.
- А у тебя вид несчастного влюбленного, - ляпает Светлова. – Вечно вздыхаешь, пялишься в одну точку. Как идиот…
Вот это неожиданно.
- Что? – спрашиваю я, замерев.
- Ничего.
Юлька опускает взгляд на свою тарелку.
- Я ж хочу помочь, Дим, - говорит она, ковыряя вилкой лазанью.
Нет, это уже слишком. Просто ни в какие ворота не лезет.
Я начинаю злиться.
- Светлова, какого хрена? Ты что за бред несешь?
- Это не бред, просто…
- Просто что?
Она вскидывает на меня глаза, смотрит как-то слишком пристально.
- Дим, это действительно заметно.
- Что заметно?
- Твои переживания. Все уже шушукаться начинают…
Шушукаться?
Я в шоке.
Просто не знаю, как реагировать на подобные заявления.
Мир сошел с ума, да?
- Вы там вместо того, чтобы работать, обсуждаете меня, а, Светлова? – отойдя от потрясения, спрашиваю у нее.
И голос, видимо, у меня злющий, потому, что Юлька начинает испуганно мотать головой.
- Нет, конечно. Просто слышала, как одна из девчонок…
Это последняя капля. Все, хватит.
- Значит так, Светлова, - перебиваю я. – Мне абсолютно по барабану, что вы там себе надумали. Мои проблемы – это мои проблемы. И они никого не касаются. Тем более, наших вечно сующих свой нос не в свое дело коллег по работе. И тебя, кстати, тоже.
- Дим…
- Юлька, не надо этих душеспасительных бесед. У меня все в полном порядке.
- А мне кажется, что…
Вот ведь настырная…
- Когда, кажется – крестятся, Светлова, - снова перебиваю ее, сдерживая желание стукнуть чем-нибудь тяжелым. - Тема закрыта и больше не обсуждается. Ясно?
Дойдет до нее или нет?
Если Юлька что-то втемяшит себе в голову, то хватается за это с бульдожьим упрямством.
- Ну… - Светлова несколько мгновения колеблется, но потом кивает. – Хорошо. Как скажешь. Но… если тебе вдруг понадобиться поговорить, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Правда.
Теперь ее взгляд сочувственный и преданный. Как у психиатра, когда он беседует с тяжелым больным…
Я сдерживаю вздох.
Она что, и правда думает, что я буду ей в жилетку плакаться?
Женщины…
Вечные утешительницы несчастных. Не дай Бог с ними связываться…
- Давай поедим, а? – говорю я, не отреагировав на ее предложение. – Мы вроде пришли сюда за этим. А не обсуждать всякий бред.
Светлова разочарована. Не нужно обладать суперинтуицией, чтобы понять это.
- Давай, - неохотно соглашается она.
Ну, конечно, тут был такой повод поработать жилеткой, а я, злой и нехороший, обломал…
- Ой, Юрьев, смотри, там шеф, - вдруг говорит Светлова, оживляясь.
Я едва не вздрагиваю от неожиданности.
Шеф?
- Блин, с девушкой. Интересно, что такая красотка в нашем Кащее нашла?
Эх, Юлька, ничего ты не понимаешь в колбасных обрезках…
Я не хочу смотреть. Честно, не хочу.
Но голова невольно поворачивается в ту сторону, куда смотрит Юлька.
И, правда, красивая, уныло думаю я, продолжая на них таращиться.
Баженов внезапно ловит мой взгляд, чуть удивленно дергает своей проклятой бровью. Кивает в знак узнавания и приветствия и вновь поворачивается к своей спутнице.
А я чувствую себя героем дешевой мыльной оперы…
Глава пятая
В последнее время телевидение заполоняют сплошь сериалы, политика и передачи о сводничестве. Уже тошнит от количества низкосортного сырья, коим нас пичкают многоуважаемые телевизионщики. Создается впечатление, что в нашей стране думают теперь только о браке, политических дрязгах и выяснении отношений.
Вот сижу сейчас, щелкаю пультом и все безрезультатно. Ничего интересного.
Телевидение напрочь забыло о своем предназначении развлекать зрителя. Теперь оно его только грузит…
Я выключаю телек, откладываю в сторону пульт.
Замечательная суббота у меня выдалась.
Насыщенная. Ага…
Хотел просто отдохнуть, выспаться, а получается, что устал больше, чем на работе.
Правда, мать звонила, в гости звала, но я почему-то отказался. Клятвенно заверил, что приеду в следующие выходные. Наверное, пообещал, чтобы действительно приехать. Давно уже не был у родителей.
А еще звонил Костя. Да, тот самый. С которым мы на прошлых выходных устроили разгул греха. На этих он хотел повторить.
Вообще-то, идея замечательная. Просто отличная, но…
Не хочу, хоть убейся. Вот просто не хочу. Вообще ничего не хочу.
Настроение паршивое. Чувствую себя старым занудой.
Никогда ведь таким не был. А сейчас. Сам себе противен…
Просто кошмар какой-то…
Звонок в дверь отвлекает от собственного нытья.
Кто-то в гости решил зайти, хоть какое-то разнообразие.
Может, Юлька?
Есть у нее привычка приходить без предупреждения и вытаскивать меня на различные мероприятия. В прошлый раз она потащила меня на выставку нового модного художника. Я, если честно, не оценил. До сих пор не могу понять, почему то, что висело на стенках, называется картинами. Для меня слово искусство ассоциируется с Репиным, Васнецовым, Шишкиным и остальными нашими - и не только - выдающимися художниками.
Я ей так и сказал.
А она обозвала меня занудой и ретроградом. Впрочем, я с ней согласился.
Интересно, куда сейчас потащит?
Открываю дверь. Смотрю на того, кто стоит на пороге. И теряю дар речи.
Это не Юлька.
Это сон. Или галлюцинации. Или все вместе.
- Юрьев, лицо попроще, - усмехается шеф, глядя на мою вытянувшуюся физиономию.
- Евгений Александрович, а Вы чего здесь делаете? – снова обретая способность говорить.
- И тебе доброго вечера. Ну, что? Пустишь или будем на пороге стоять?
Я словно от сна очухиваюсь.
- Нет. Проходите.
Шеф идет внутрь. Я плетусь за ним, до сих пор не очень хорошо осознавая происходящее.
- Неплохо, Юрьев, очень неплохо, - говорит Баженов, оглядывая мою нору.
- Спасибо, - киваю я.
Шеф проходит в комнату, усаживается на диван.
Очень непривычно видеть Баженова в джинсах, свитере и кроссовках. Но я вынужден признать, что ему идет. Даже больше, чем все те строгие костюмы, что он носит на работе.
А еще непривычно видеть его у себя дома. На своем диване. Если честно, не думал, что такое когда-нибудь случится.
Господи Боже…
- А Вы зачем пришли, Евгений Александрович?
Интересуюсь совершенно искренне. И недоуменно.
- Да вот, Юрьев, думаю, что мне с тобой делать, - отвечает шеф, глядя на меня в упор. – Может, сам подскажешь?
Вы думаете, я понимаю, о чем он? Ни черта не понимаю…
- В смысле?
- Сколько ты уже у меня работаешь, Юрьев?
- Семь лет почти.
- Вот именно. Семь лет, - говорит Баженов как-то слишком спокойно. - Каждый день маячишь у меня перед носом. А толку просто ноль. Мне это надоело, Юрьев, реально надоело.
Я смотрю на него во все глаза, снова ничего не понимаю.
Хотя…
- Евгений Александрович, Вы что, недовольны моей работой? – делаю я вывод из его слов.
- Юрьев, - Баженов меряет меня снисходительным взглядом. – Таких трудоголиков, как ты, еще поискать надо. Ты же работаешь больше меня.
- Вообще-то, нет. Но если не работа, тогда что…
- Юрьев, ты на себя в зеркало смотрел?
- Да, но…
- И как тебе увиденное?
- Ну… э…
Похож на идиота? Просто вылитый. Да.
- Евгений Александрович, а причем здесь моя внешность?
Взгляд Баженова становится почти жалостливым. Меня аж передергивает.
- А в том, Юрьев, что ты секс ходячий. Ты что, не в курсе?
Я смотрю совершенно дурными глазами, ни черта не понимая.
Секс ходячий… бред какой-то…
Баженов вдруг встает с дивана, приближается ко мне почти вплотную. Я невольно вздрагиваю.
Какого черта происходит?
- Знаешь, что больше всего сводит с ума, Юрьев?
Я мотаю головой, типа, нет, не знаю. Я ведь и правда не знаю.
- Твоя девчачья губа – раз.
Большой палец скользит по моей нижней губе, и я машинально ее облизываю. При этом кончиком языка задеваю подушечку…
Глаза у Баженова становятся… дикие. Да, именно то слово.
Я судорожно сглатываю, чувствуя, как начинают дрожать коленки.
- Твоя задница – два, - продолжает шеф чуть охрипшим голосом. При этом его ладонь опускается на то самое место пониже спины. – Ты какого черта на работу такие узкие джинсы носишь?
- Вовсе нет…
Снова туплю. Ни черта не понимаю.
Нет, это все-таки сон. Вот сейчас я проснусь и…
- Вовсе да, Юрьев, - перебивает меня шеф. – У нас в офисе все девки на твою задницу слюни пускают. Только вот ты девок не замечаешь, верно? Они ж тебя нисколько не интересуют.
Сюрприиииз….
- Откуда Вы знаете? - выдавливаю потрясенно.
- Я всегда все знаю, Юрьев, - голос хриплый, резкий, пробирающий до костей. - Запомни это. И все твои тоскливые взгляды замечаю. Тебе не кажется, что пора прекратить этот цирк?
Оказывается, он совершенно не гомофоб. И не совсем натурал…
А еще он просто улетно целуется. Просто божественно
И не ответить на такой поцелуй – это грех. Поэтому я отвечаю.
Вот сейчас я стою посреди комнаты и целуюсь со своим шефом. Баженовым Евгением Александровичем.
И этого не вызывает никаких эмоций, кроме оголтелого восторга.
- Бля…
Это не я. Это шеф.
Похоже, он тоже впечатлен нашим поцелуем…
Господи Боже… О чем я думаю..
У меня вырывается нервный смешок.
- Какого черта, Юрьев? Что смешного? – недовольно спрашивает Баженов, заглядывая мне в лицо.
Я снова мотаю головой.
- Ничего.
Ничего особенного. Ну, кроме того, что я собираюсь заняться сексом со своим шефом.
Докатился…
Баженов усаживает меня на диван, стаскивает с меня спортивные штаны, следом за ним боксерки…
Мой член стоит колом. Причем уже очень давно. С тех пор, как шеф упомянул про секс ходячий. Странно, но с недавнего времени я так думал о нем… ирония какая-то…
Сначала мы смотрим друг на друга, а затем шеф переводит взгляд на мой стояк.
А потом Евгений Александрович похабно так облизывается, рывком раздвигает мне ноги и…
- Ч-черт…
Это уже я говорю.
Шеф не может. У него занят рот. Полностью. До самого горла.
Мне остается только откинуться на спинку дивана, цепляться пальцами за скользкий флок и смотреть... смотреть как мой собственный шеф воодушевленно мне отсасывает.
Делает он это просто мастерски. Профессионально.
Я беспомощно пищу, скулю, поддаюсь навстречу…
Это просто фантастика…
Внезапно он отстраняется, вскидывает на меня взгляд.
И его глаза… это уже не сталь. Это расплавленное серебро.
И это сносит крышу…
- Еще? - спрашивает шеф, дергая своей бровью. Я обожаю его брови…
Киваю в знак согласия. Конечно, еще…
Баженов усмехается и возвращается к прерванному занятию.
Мать моя женщина…
Он проглатывает все до последней капли, а я кусаю собственные пальцы, чтобы не заорать в голос… иначе соседи подумаю, что кого-то убивают и вызовут ментов… а мне сейчас здесь никто не нужен… никто, кроме шефа…
Выползаю из состояния эйфории, смотрю на предмет моих мыслей.
Тот смотрит на меня.
- Евгений Алек…
- Боже, заткнись, Юрьев, - перебивает он меня и начинает раздеваться.
Я смотрю на этот стриптиз с нескрываемым интересом.
Шеф абсолютно не торопится. Аккуратно складывает одежду в кресло.
Джинсы, свитер, а под ними…
Он действительно худой, как я и думал. Но вот эти мышцы… все эти квадратики пресса…
Чееерт…
Мой шеф не просто секс ходячий. Это самый сексуальный секс в мире.
Если я смогу так выглядеть в сорок лет… да, я не откажусь.
Баженов перехватывает мой взгляд, усмехается.
- Кончай пялиться, Юрьев.
Я позволяю себе нахальную улыбку.
- Я предпочитаю быть сверху, - заявляю, набравшись наглости, и получаю в ответ насмешливый взгляд.
- Только не сегодня, Дмитрий Владимирович.
Что ж…
Я даже настаивать не буду. Хочет так, значит так.
Мне достаточно уже того, что он здесь…
С меня стягивают футболку и откровенно разглядывают.
Вроде остаются довольным увиденным, притягивают к себе, а затем…
На моем диване сейчас происходит самый офигенный секс в мире.
Баженов, оказывается, маньяк еще тот. Одни его похабные слова в ухо чего стоят. А уж все остальное…
Помереть можно. В прямом смысле.
Сначала я стонал. Потом скулил. Теперь сил хватает лишь на то, чтобы просто хрипеть.
- Не могу больше…
Эти слова я выталкиваю из себя. Я, правда, больше не могу.
Меня трясет, дыхания не хватает, пульс зашкаливает, наслаждение перехлестывает через край…
Сумасшествие, это просто сумасшествие…
Но оно такое правильное, разумное. Самое разумное, что может быть в этой жизни.
Лежать под ним, чувствовать тяжесть худощавого, сильного тела.
Вздрагивать в такт мощным, распирающим толчкам.
Смотреть в расплавленное серебро глаз.
Слышать хриплый, сбивчивый шепот.
И понимать, что это оно. То самое, единственное…
Глава шестая
Утром все болит, напоминая о ночном разгуле.
Шеф был на высоте. Просто секс-машина. От кого не ожидал подобного, так это от него.
Я вообще даже предположить не мог, что ему нравятся парни.
И его вчерашний визит - как снег на голову.
Как и то, что он, оказывается, уже семь лет меня хочет.
Семь лет. С ума сойти. Это кажется просто нереальным. Может, он пошутил?
Я сдерживаю вздох и кошусь на лежащего рядом Баженова.
Он еще спит. И во сне совсем не похож на того грозного Кащея Бессмертного, которого все мы привыкли видеть на работе. Кстати, о работе…
Туда уже завтра.
И вот что будет завтра?
С этими мыслями я тихонько встаю с кровати, натягиваю штаны и топаю в кухню ставить чайник.
Думаю о том, что делать с шефом, когда он проснется.
Нет, это не утренние комплексы. Это попытка реально и адекватно оценить ситуацию.
Вот если бы сейчас на месте Баженова находился тот же Костя, он бы с легкой руки был выставлен за дверь. Или затащен обратно в постель. По обстоятельствам.
Но там шеф, с которым мне еще работать.
А как работать-то?
Как работать под началом человека, с которым спишь?
Мне это неизвестно, потому, что подобного опыта не имею.
- Фигня какая-то…
- Сам с собой разговариваешь? – неожиданно раздается насмешливый голос со стороны двери.
Я поворачиваюсь, вижу шефа. Стоит, смотрит. А я смотрю на него совершенно, как мне кажется, бессмысленным взглядом.
А потом замечаю, что на нем только джинсы. И верхняя часть худого сильного тела абсолютно ничем не прикрыта. И выглядит просто замечательно.
И на лице у него ни тени сонливости, словно он проснулся уже давно, а не только что.
Господи Боже, нельзя быть таким неотразимым. Тем более с утра.
- Доброе утро, Евгений Александрович, - вырывается у меня машинально.
- Евгений Александрович? – переспрашивает он, и в его глазах появляются смешинки. – Как забавно, Юрьев. Мы чем ночью занимались, ты помнишь?
Я чувствую себя идиотом. Круглым идиотом.
Баженов прав тысячу раз.
Называть его по имени отчеству после того, как он вытворял со мной все, что ему заблагорассудится… и после того, как я не только не был против, но еще и поощрял…
Это не просто глупо. Это на грани кретинизма.
Но я не могу. Просто не могу выдавить из себя одно только имя.
Евгений Александрович – это то, к чему я привык за семь лет работы в его конторе. И как бы он мне ни нравился, я не смогу по-другому. Даже после того, что произошло сегодня ночью.
И что будет завтра?
Этот вопрос волнует больше всего.
- Чай будете? – спрашиваю, делая вид, что не слышу его последней реплики, стараясь увести разговор в сторону.
Все, что угодно, только не обсуждать дальнейшую линию поведения.
Я ведь ее себе даже не представляю.
Он смотрит на меня как на дурака и обреченно качает головой.
- Хорошо, черт с тобой, Юрьев, - кивает, усаживается на стул. - Давай чай. Черный, без сахара.
- Я знаю, - снова вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать, и Баженов вскидывает бровь. Я ненавижу его брови…
А еще свой язык.
- Это интересно, - оживляется шеф. - Что еще ты знаешь?
- Это совершенно неважно, - отмахиваюсь я и отворачиваюсь к сушилке, где стоят кружки.
Нет, не говорить же ему, что за последнюю неделю я изучил почти все его привычки. По-крайней мере те, что были доступны изучению на рабочем месте. Он просто не поймет.
Ведь не поймет, да?
- Возможно, так только ты думаешь, Юрьев. Не приходило в голову?
Это он о чем?
Достаю кружки, поворачиваюсь к нему. Он смотрит пристально, внимательно и как-то выжидающе. Под этим взглядом чувствую себя не совсем уютно.
- Юрьев, давай поговорим, – предлагает вдруг шеф.
- О чем?
Вся ситуация кажется мне каким-то сумбурным сном.
Интересно, это нормально или мне, правда, пора в психушку?
- Ну, начнем с того, что ты ведешь себя как лишенная девственности барышня. Мне казалось, я имею дело с человеком опытным, поправь, если я ошибаюсь.
Я в шоке. В полнейшем.
Он серьезно, что ли? Точно серьезно.
Ужас какой…
- Евгений Александрович, я думаю, нам стоит вернуться к официальному стилю общения.
Я это сказал? Я это сказал.
И понимаю, что это единственно верное решение. Для нас обоих.
И он не должен настаивать на обратном. Он тоже должен понимать, что это правильно. То, что я предлагаю.
Я же не против. Совсем не против продолжить начатое, но это же невозможно.
- И когда сия чудесная мысль тебя посетила, Юрьев? – спрашивает шеф, после недолгой паузы. – Только что? Или ты обдумывал это целых пять минут?
В голосе откровенный сарказм и яд.
Вот, это привычный шеф. Тот, которого я знаю.
А не незнакомый роскошный мужик, что собирается пить чай в моей кухне.
Кстати, о чае. Я про него совсем забыл.
Оттягиваю момент, когда придется отвечать на вопрос шефа, ставя перед ним упаковку «Липтона» в пакетиках. Стыдно до ужаса, но другого у меня нет. А почему стыдно?
Баженов пьет исключительно крупнолистовой чай. У нас на работе стоит жестяная банка какого-то супердорогущего, находящегося в его личном пользовании. И даже когда он заканчивается, шеф наотрез отказывается от предложенного в пакетиках.
Я смотрю, как он, не дрогнув, заливает кипятком Липтон, а потом пробует результат на вкус. Он даже не морщится, но мне почему-то становится стыдно вдвойне.
- Так что там насчет официального стиля общения, Юрьев?
То, что Баженов отличается упрямством носорога и бульдожьей хваткой, мне известно. И пользуется он ими именно в те случаи, когда это необходимо ему. Вот как сейчас.
И это почти раздражает.
- Вы же сами сказали, что это чудесная мысль. Так будет правильно.
- Правильно для кого, Юрьев? Для тебя?
Нет, ну вот зачем он говорит это таким язвительным тоном? Словно я зло вселенское?
И почему не соглашается со мной?
Я ж для него стараюсь. Правда, для него.
Не смогу я приходить на работу и делать вид, что между нами ничего нет. И требовать огласки этих отношений тоже не смогу. Его под удар поставлю.
Нет, народ не разбежится, – кому ж охота место терять из-за того, что шеф и логист оказались не совсем натуралами - но коситься будет. И шептаться по углам, перемывая кости. Люди же у нас с предрассудками, злые, не смотрите, что двадцать первый век на дворе.
Все именно так.
Он ведь должен понимать это?
- Евгений Александрович, Вы же сами знаете, что по-другому не получится, - говорю я, отворачиваясь.
Не могу смотреть на него, когда он начинает злиться. У меня сразу появляется желание спрятаться куда-нибудь.
- Не получится что?
- Что-то большее, чем сейчас.
- А что сейчас, Юрьев? – голос шефа становится каким-то…нехорошим, что ли. – Сейчас, например, ты действительно похож на героиню мексиканского телесериала. Еще не хватает фразы: «Ах, это была ошибка, давайте останемся друзьями!»
Господи, сколько яда-то… не на одного тайпана хватит. Тайпан – это змея такая. Самая ядовитая в мире, водится в центральной Австралии. И на моей кухне.
- Мы с вами и друзьями-то никогда не были, - бормочет мой язык, не посоветовавшись с мозгом.
- Очень тонкое наблюдение, Юрьев, - говорит шеф все так же язвительно. – Мы с тобой перепрыгнули эту фазу, сразу завалившись в кровать. Тебя именно это беспокоит?
Нет, меня беспокоит совершенно другое.
- Евгений Александрович, - начинаю я, набравшись смелости повернуться к нему. – Я действительно настаиваю на том, чтобы наше с Вами общение ограничивалось только работой. Это разумно. Это меня устраивает. Это должно устраивать Вас, разве нет?
Шеф буравит меня долгим, очень долгим взглядом. Я отвечаю ему таким же, полным спокойствия.
- Чего ты боишься? – спрашивает он, наконец.
- Я ничего не боюсь, - вру нагло, не моргнув глазом. Не говорить же ему, что не хочу однажды в курилке услышать какого-нибудь болвана, треплющего его имя.
- А шеф-то оказывается, того…
Меня чуть не передергивает от подобной перспективы.
Нет, не хочу…
- Просто так будет лучше.
Это точка. Он ведь поймет, что точка, да?
- Отлично, Юрьев, все разъяснили, как я понимаю, - говорит Баженов, поднимаясь со стула. – Спасибо за секс. Спасибо за чай. Увидимся на работе.
Да, он все понимает.
Это ведь шеф…
Через пять минут хлопает входная дверь.
И этот звук отдается тяжелым стуком собственного сердца.
Паршиво. Ох, как паршиво…
Глава седьмая
Понедельник - день тяжелый. Факт общеизвестный.
Совсем не хочется на работу, когда только-только начинаешь привыкать к безделью.
А если еще нужно появиться перед тем, кого вчера чуть ли пинками выгнал…
И если это еще твой шеф…
Сегодня мне на работу совсем не хочется. Вообще никак.
Вы ведь понимаете почему, да?
Поэтому порог офиса я переступаю неохотно. Стараясь оттянуть момент встречи с Баженовым.
Вчера, когда он уходит, я долго торчу в кухне и пялюсь на кружку с недопитым чаем.
А потом заваливаюсь спать. Дрыхну полдня, просыпаюсь с гудящей головой и понимаю, что мне действительно паршиво. Ох, как паршиво…
И сегодня это состояние ничуть не меняется.
Наоборот, становится хуже, когда замечаю холодный взгляд…
Он пробегает по мне вскользь, почти незаметно, но мне очень хочется обратно домой.
Или хотя бы за свой стол. Но уж никак не к обладателю этого взгляда в кабинет на совещание…
Но… я уже говорил, что против Баженова не попрешь?
- Дмитрий Владимирович, если Вам неинтересно, Вы можете выйти.
Оказывается, предмет моих мыслей чуть ли не нависает надо мной, сверля недовольным взглядом.
Я еле сдерживаю желание отодвинуть подальше стул.
- Простите, что? – спрашиваю, понимая, что что-то пропустил.
Стараюсь говорить ровно, чтобы голос не дрожал. Интересно, у меня получается?
За столом все замирают, тщательно отводят глаза.
- Вам скучно, Дмитрий Владимирович?
В его голосе появляются знакомые металлические нотки. Словно ножом по стеклу, аж зубы сводит.
Я смотрю в его глаза и вижу в них лед. Сплошной лед…
- С Вами никогда не скучно, Евгений Александрович.
Спокойствие, только спокойствие…
Шеф улыбается. Тонко. Язвительно.
- Может, Вас не устраивает, как я провожу совещания? И Вы готовы предложить альтернативный вариант?
- Все замечательно, Евгений Александрович. У Вас просто талант доставлять удовольствие…
Господи Боже…
Я это сказал? Я это сказал.
Народ разглядывает нас недоуменно, непонимающе, явно не соображая, что происходит.
Остается надеяться, что двусмысленность моих слов понятна только мне. Ну, и еще одному человеку, находящемуся в этой комнате…
Баженов смотрит на меня еще несколько секунд, потом отворачивается.
- Все свободны.
Слава тебе Господи…
- А Вас, Дмитрий Владимирович, я попрошу задержаться.
Бля, почти цитата. Она меня словно кипятком ошпаривает.
Чувствую себя как герой знаменитого фильма.
И предчувствие нехорошее. Почему-то кажется, что бить будут…
- Я Вас слушаю, Евгений Александрович, - говорю, когда народ поспешно расползается по своим рабочим местам.
- График отгрузок на сегодняшний день, - напоминает шеф, пристально глядя на меня. - Я его не нашел на своей почте.
Мне хочется материться. Очень долго и смачно.
- Я забыл отправить его Вам вчера, - признаюсь неохотно.
- Хорошее оправдание. Видимо, вчера Вы были очень заняты, да?
Он издевается. Он просто реально издевается.
Я же вижу.
Что, шеф, уязвленное самолюбие дает о себе знать? Бесит, что тебя почти выставили?
Блин, это же лучше, чем, если вся контора станет мыть тебе кости…
- Если позволите, я принесу Вам сейчас распечатку.
Говорю спокойно, но внутри все дрожит от напряжения.
А в голове…
Ох, что там творится. Ох, какие там воспоминания…
Бля….
Я только надеюсь, что на моем лице ничего не написано.
Шеф меряет меня взглядом, потом качает головой.
- Не нужно, - сухо говорит он. – Свободен.
Я выхожу из кабинета на ватных ногах.
В груди бешено колотится сердце, а на душе…
Паршиво. Ох, паршиво.
Никогда еще не было так хреново.
С этого дня мы с Баженовым переходим в состояние холодной войны.
Эдакая молчаливая договоренность.
Общаемся только по делу и только в самом необходимом случае.
И строго на официальном уровне. Очень официальном.
Если раньше Баженов позволял себе обращаться ко мне по фамилии, что смягчало официоз, то теперь только по имени отчеству и сухим, металлическим тоном.
Это угнетает. Действительно угнетает.
А еще я не могу никак понять, то ли он до сих пор злится, то ли просто принимает мои правила. Те самые, на которых я так настаивал…
Хотя, в обоих случаях, это слабое утешение.
Вы скажете, типа, Юрьев, ты дурак, сам виноват. И знаете что?
Я с Вами полностью соглашусь.
И не просто дурак. Кретин полнейший.
Вроде, хочешь как лучше, а получается как всегда.
Принимаешь разумное решение, но его последствия слишком дорого тебе обходится.
Минус логика. Факт.
А еще я очень часто думаю о том, что бы было, если бы я не выставил Баженова за дверь…
Слишком часто. И начинаю почти сожалеть о той точке, что поставил сам.
Это нехорошие и постыдные мысли. Это малодушные мысли.
Но они носятся в голове, выматывая до предела.
Иногда кидаю задумчивые взгляды на шефа.
Тот ведет себя как обычно. Как будто и не было ни секса, ни ужасного разговора на кухне.
Он спокоен. Собран. Проводит совещания, руководит своей маленькой армией подчиненных.
А я пытаюсь понять, что у него в голове. О чем он думает. Злится, сожалеет, переживает?
Хотя, последнее маловероятно.
Уж кто-кто, а Баженов не станет наматывать сопли на кулак и причитать.
Даже я этого не делаю, а уж шеф…
Хотя паршиво. Ох, паршиво…
Эта неделя проходит в адском напряжении, и к пятнице чувствую себя измочаленной тряпкой. Впору пойти и убиться головой об стену.
- Здравствуйте!
Звонкий девичий голосок отрывает от сеанса жалости к самому себе. Я перевожу взгляд чуть выше монитора.
- Здравствуйте, - киваю.
Передо мной стоит та самая девушка из ресторана. Спутница Баженова.
Милейшее белокурое существо улыбается искренне и открыто, а у меня падает сердце.
Да-да, Юрьев, а ты что думал? Не все так просто. Вернее просто, но…
Джинсы, маечка, маленький рюкзачок.
Ухоженное личико.
И море обаяния.
Очень милое и очаровательное создание. Возможно, чуть младше меня, что дает ей очередное преимущество.
- А мне нужен Баженов Евгений Александрович, - продолжает она. – Не подскажете, где его кабинет?
- Он…
- Аленка?
Голос шефа раздается совершенно неожиданно.
Девушка поворачивается на его звук, и ее улыбка становится шире.
- Женька! Привет! – и несется к нему.
Женька. Вот так просто. Она не заморачивается на официозе, ей это не нужно.
- Тебя каким ветром сюда занесло?
- Просто проезжала мимо и решила заехать. Я ведь еще ни разу не была здесь. Надеюсь, ты не против?
- Конечно, не против.
Я таращусь на них во все глаза, чувствуя себя лишним.
Вернее на Баженова.
Вижу потеплевший взгляд цвета стали, улыбку – действительно улыбку, а не циничную усмешку – на твердых, узких губах, и меня словно бьют пыльным мешком по голове.
Я ревную? Ревную. Еще один факт.
Ты хотел ответа, Юрьев?
Вот он, ответ.
Все у него хорошо. И ни черта он не злится. И не переживает.
А как он на нее смотрит…
И за талию обнимает, ведя ее в кабинет…
Отлично. Просто замечательно.
И теперь точно не стоит жалеть о поставленной точке.
Я отворачиваюсь, глотаю ком в горле.
Слизняк, думаю про себя. Просто слабак.
Перевожу взгляд на часы. Половина седьмого.
Родителям обещал приехать к семи. И если хочу успеть, то надо выезжать прямо сейчас.
В полной прострации собираю вещи, складываю бумажки в портфель…
Натыкаюсь взглядом на кружку с недопитым кофе и тащусь с ней на кухню. Нужно вымыть, иначе за выходные в ней плесень заведется.
А на обратном пути чуть не налетаю на Баженова.
- Извините, - сухо говорю, а сердце колотится как сумасшедшее.
- Координация движений нарушилась, Дмитрий Владимирович? – насмешливо произносит шеф. – Или снова задумались?
- Нет, просто кто-то слишком длинный, - парирую почти язвительно.
Язык мой – враг мой.
Я говорил об этом? Вроде да…
Шеф усмехается.
- Как ощущения, Дмитрий Владимирович?
- Все просто замечательно, Евгений Александрович. Вижу и у Вас все неплохо, - вырывается против воли.
Юрьев, ты идиот.
Шеф почти ухмыляется.
- Вы так для меня старались, Дмитрий Владимирович, что…
- Жень, ты чего там застрял?
Ее голос раздается совершенно неожиданно. И не к месту.
Почему женщины всегда появляются не вовремя?
Хотя… может, это и к лучшему.
- Всего доброго, до свидания, - бормочу я, пользуясь заминкой, и шмыгаю из кухни.
До меня доносятся их голоса.
- Ты какой чай будешь?
- Жень, ты же знаешь, что по мне и Липтон сойдет, - смеется она.
Липтон. Сразу вспоминаю, как шеф пил его на моей кухне.
И как пытался дать шанс нашим отношениям. А я…
Я просто идиот.
Хватаю портфель и покидаю офис.
- Вы так для меня старались, Дмитрий Владимирович…
Нет, я понимаю, что он имеет в виду. И даже почему-то не удивляюсь.
Удивляет только проскользнувшая в его голосе горечь…
И собственные дрожащие руки, судорожно вцепившиеся в руль…
Глава восьмая.
К родителям приезжаю ровно в семь. Даже не опаздываю.
Открываю дверь своим ключом, а в прихожей уже ждет мама. Ждет и улыбается.
Она всегда выходит в прихожую еще до моего появления.
Это здорово, когда есть место, где тебя всегда ждут.
- Привет, - говорю, улыбаясь в ответ.
Она обнимает меня, а я вдруг впервые осознаю, какая она хрупкая. Тонкая. Почти воздушная. И как я соскучился по ней.
- А где отец? – спрашиваю, отстраняясь.
- На работе задерживается, - продолжает улыбаться она. – Какие-то неотложные дела. Начальник же. Есть будешь?
- Да, - киваю.
Мы идем в кухню.
Усаживаюсь за стол, а мама достает из холодильника кастрюльки, сковородки, мисочки с салатами.
Она как обычно уверена, что я голодаю в своей холостяцкой жизни…
- Мам, этого хватит, чтобы целый полк накормить.
- Я очень рада тебя видеть, Митя.
На меня накатывает чувство вины. За то, что совсем забыл о родителях.
- Прости, мам.
- Да ничего, - она снова улыбается. – Ты взрослый. Работа у тебя сумасшедшая. Занят все время. Я понимаю. И отец тоже.
- Да, работа.
А еще шеф, в которого я… и который…
Ужас…
- Мить, у тебя что-то случилось? – вдруг спрашивает мама.
Она всегда, всю жизнь называет меня Митя. Никто больше, только мама. Мне это нравится.
- Ты о чем?
- Выглядишь неважно. Хмурый какой-то. Ты…
Она не договаривает, осекшись. Отводит глаза.
- Чего, мам? – не понимаю я.
- Ты… поссорился с другом?
Я удивленно моргаю.
Вопрос о моей ориентации вставал всего один раз. В тот день, когда мама о ней узнала.
Узнала совершенно постыднейшим для меня образом.
Мне было семнадцать. Я заканчивал школу, готовился к поступлению в универ.
То лето было не таким, как сейчас. В конце июля стояла жара, и мы с друзьями не вылезали с пляжа.
Но в те выходные…
Отец уехал в Москву по делам, а мама собиралась на дачу. И все выходные дома должен был быть только я.
На таких радостях я забыл про пляж и пригласил к себе Илью.
Веселого мальчишку с озорными синими глазами. Очень симпатичного. И очень темпераментного.
Мама появилась на пороге комнаты в тот самый момент, когда процесс подходил к завершению. Она забыла ключи от дачного дома…
Это был шок. Для всех троих.
Илья ретировался очень быстро, понимая, что он здесь лишний. Совсем лишний.
А мы с матерью сидели вот на этой самой кухне и разговаривали.
Часа два, наверное.
Она не ругалась. Не плакала. Не причитала и не осуждала.
Она просто пыталась понять.
А я пытался объяснить.
В семнадцать лет нелегко доказать родителям, что нет ничего плохого в том, что их сын – гей. Я как-то это сделал. До сих пор не понимаю, как.
Возможно, сыграло свою роль и то, что мать всегда была очень лояльным и терпимым человеком.
Выслушав меня, она все же через силу улыбнулась и сказала:
- Что ж, это твоя жизнь, Митя. Только прошу тебя, имей голову на плечах.
Я до сих пор благодарен ей за эти слова.
Но тему эту мы больше не поднимали. Никогда.
И отцу ничего до сих пор не говорим. Вот он точно не поймет. Я уверен в этом на все сто процентов.
- Мам, все нормально. Ни с кем я не ссорился, - говорю я, улыбаясь.
Она ставит передо мной тарелку с супом и садится напротив.
- Ты… хоть бы познакомил,- произносит она, смущаясь. – Мне ведь не все равно.
Вот дела-то… удивляет постоянно.
- Мам, - я улыбаюсь еще шире. – не с кем знакомить. У меня сейчас никого нет.
- Да? Тогда в чем дело? Проблемы на работе?
Беспокоится. Она всегда будет обо мне беспокоиться.
- Есть немного, - соглашаюсь я. Пусть лучше так, чем петь песню о несчастной любви. – Но на то она и работа.
- Понятно. Но ты все равно познакомь, когда у тебя кто-нибудь появится.
- Ты серьезно?
- Конечно. Мить, ты мой сын. И мне все равно с кем ты будешь счастлив – с девушкой или парнем. Главное, чтобы человек был хороший.
Она говорит искренне. Я знаю, что искренне.
День сюрпризов.
Первый не очень приятный, зато вот этот…
- Спасибо, мам. Огромное спасибо.
- Ты ешь. А то остынет, - улыбается она.
Минут через сорок приходит отец.
- Ну, наконец-то заехал. А мы с матерью уж думали, что ты просто дорогу сюда забыл.
Он ворчит, но я вижу по его глазам, что он рад меня видеть. И что совершенно не злится. Тоже все понимает. Что взрослый. Что работаю. Что своя жизнь.
- Ну, как там у Баженова дела? – спрашивает отец, усаживаясь за стол.
Отец не знаком с шефом, но слышал о нем много. И не только от меня. Просто в определенных кругах его имя очень популярно. Имя успешного и серьезного предпринимателя.
- Пашет с утра до вечера. Как всегда, - пожимаю я плечами.
- Да. Он это умеет, - почти с восхищением, которого от моего отца мало кто дождется.
Следующие полчаса мы обсуждаем его и мою работу, политику, спорт… в общем, все, о чем любят поговорить представители сильной половины человечества. Увлеченно спорим, шутим, смеемся. Мама сидит рядышком, смотрит на нас и улыбается.
А я впервые за несколько недель чувствую себя как-то… спокойно, что ли.
Все-таки, правду говорят. Надо родителей чаще навещать.
- Мить, ты останешься сегодня?
- Я бы на все выходные остался, если вы не против, - говорю, понимая, что уезжать совершенно не хочется.
- Разумеется, не против. Мы очень рады. Правда, Володь?
Отец сдержанно кивает, но я вижу, что он доволен моим решением.
Мы болтаем до позднего вечера. Уже когда совсем не остается сил, а глаза начинают слипаться, мы расходимся по спальням.
Моя комната ничуть не изменилась. Совершенно.
Мама поддерживает в ней чистоту и порядок, но все оставленные мной вещи лежат на своих местах. Здорово иногда вспомнить, что когда-то ты был маленький…
- Я здесь ничего не трогала, - говорит мама, наблюдая, как я рассматриваю коллекцию моделек машинок, что собирал в школе.
- Я понял, - улыбаюсь. - Спасибо.
- Да не за что, Митя. Спокойной ночи.
Она выходит из комнаты.
Я долго не могу уснуть. Сам не понимаю почему.
Наверное, много думаю о своем начальстве. Слишком много.
Переворачиваюсь на другой бок, закрываю глаза.
В голове проносятся воспоминания о сегодняшнем рабочем дне. О симпатичной девушке по имени Алена. О потеплевшем взгляде глаз цвета стали… чтоб ему пусто было…
И о собственной глупости.
Долго ворочаюсь, но потом все же засыпаю.
Глава девятая
Все выходные мы с родителями таскаемся по магазинам, кафешкам, театрам, кино, различным аттракционам. Развлекаемся, в общем. Чувствую себя маленьким ребенком на прогулке с мамой и папой. Но вместо того, чтобы раздражать, меня это нереально позитивит.
Поэтому в понедельник отбываю на работу в замечательном расположении духа. Даже предстоящая встреча с шефом не пугает.
- Ты звони. А лучше приезжай, - говорит мама, провожая меня.
Я клятвенно обещаю, что приеду.
В офисе появляюсь за полчаса до начала рабочего дня.
В конторе только шеф и больше никого. Кто бы сомневался. Шеф у нас приезжает раньше всех и уезжает позже всех.
Только вот за мной подобной привычки раньше не водилось. Тем более, по понедельникам. И тем более, в свете последних событий.
Или мне так хочется… нет, я не буду об этом думать…
Прохожу к своему столу, сажусь.
Из кабинета до меня доносится глубокий баритон Баженова, разговаривающего по телефону.
Я стараюсь не вслушиваться, но не получается. Меня будто торкает…
Вот он там что-то про кольца и крышки вещает, а у меня в голове встают образы, совершенно не относящиеся к работе.
Словно в насмешку…
- Юрьев, ты просто охренительный…
И горячий рот, вбирающий в себя мой член… а потом его собственный во мне…
Черт…
Это просто издевательство.
Чувствую, что настроение начинает падать, а кое-что другое наоборот, подниматься и…
- Дмитрий Владимирович, он не включится, если Вы будете просто смотреть на него, - раздается вдруг вкрадчивый голос над самым ухом.
Я вздрагиваю, поднимаю голову.
Прямо передо мной насмешливый взгляд глаз цвета стали.
А еще они могут быть цвета расплавленного серебра… а когда он кончает, они становятся почти черными…
Бля…
- Что не включится? – машинально переспрашиваю, все еще находясь в своих воспоминаниях.
- Компьютер. Нужно кнопочку нажать. Вот здесь.
Он тянется к системному блоку, палец давит на кнопку…
А я вспоминаю, как вылизывал, обсасывал эти пальцы, как они растягивали меня, как сжимали мой член, когда…
Нет, это просто невыносимо!
- Спасибо, Евгений Александрович, я обязательно запомню, - говорю с холодным ехидством, глядя на замерцавший экран монитора.
- Не за что. Обращайтесь, - отвечает он насмешливо.
А теперь проваливай, думаю я. Пожалуйста.
Но он продолжает стоять у меня за спиной.
Раздражает… волнует…
Черт…
- Что у нас с отгрузками на сегодня?
Я опять забыл отправить ему график по почте. Блин…
- Еще в пятницу составил.
- Я бы хотел взглянуть.
- Ради Бога.
Ненавижу тебя, проносится в голове, и я понимаю, что это почти правда.
Вот сейчас я ненавижу его за то, что он одним только своим присутствием меня… да, возбуждает.
Это просто несправедливо.
Открываю окно с таблицей.
- Вот, смотрите.
И пытаюсь встать. Но на плечо вдруг ложиться сильная ладонь, удерживая меня на месте, а потом…
Близко. Он слишком близко. Мое бедное тело этого не выдержит.
Я сижу, застыв, боюсь пошевелиться.
- У шаланды в Ольгино перегруз, - говорит шеф, пробегая строчки глазами.
- Совсем небольшой. Дорожный комитет дал разрешение.
- Угу…
Это «угу» бесит больше всего.
- А Вы в курсе, что от Белоострова до Богатырского ближе, нежели чем от Петергофа?
И вот эти еле уловимые язвительные нотки…
- В курсе. Просто в Белоострове нет нужного количества люков.
Когда же ты уйдешь, наконец…
- Производство что-то плохо работает.
- Это не в моей компетенции.
- Да, конечно. А где ты шлялся все выходные?
- Я… что, простите?
У меня глюки или он, правда, спросил о…
- Я спрашиваю, где тебя носило все выходные. Дома не было, мобильный отключен… где шлялся?
Все это он говорит, продолжая вглядываться в экран монитора. А я смотрю на него. Почти с изумлением.
Он серьезно, что ли? Похоже, серьезно.
Здрасьте, приехали…
- Это не Ваше дело, Евгений Александрович, - выдавливаю из себя, отойдя от шока.
- Угу…
Как хочется матом ругаться. Просто невыносимо…
- Развлекался с мальчиками?
Ненавижу…
- Это тоже не Ваше дело, - стараюсь чеканить каждое слово, но на Баженова это не производит никакого впечатления.
- А тебя не прошибешь так просто, да, Юрьев?
- Я у Вас учусь, Евгений Александрович.
- Я буду только рад. Научить.
И смотрит на меня. И в глазах расплавленное серебро. А у меня в паху пожар и во рту пустыня.
- А еще будет не лишним мозги тебе на место вправить, да? Чтобы в будущем не страдал крайней формой кретинизма.
Мое сердце колотится как сумасшедшее…
- Евгений Александрович…
- Всем привет! Я… ой, а что это тут у Вас?
Мы с Баженовым одновременно переводим взгляд на дверь, возле которой стоит недоуменная и чуть смущенная Юлька.
- Юленька, сходи, погуляй, - говорит Баженов бархатным голосом.
- Но… уже почти десять и…
- Сходи-сходи. Покури, кофе выпей.
Видимо, Светлова что-то улавливает в глазах шефа. Что-то, не обещающее ничего хорошего, если она не уйдет. Потому что на ее лице мелькает панический страх, и она пулей вылетает из кабинета.
Баженов выпрямляется, идет к двери.
Я смотрю на него тем же недоуменным взглядом, что был у Юльки секунду назад.
Но когда он закрывает дверь и поворачивает ключ…
Мне хочется превратиться в таракана и забиться в щель. И желание это возникает в последнее время очень часто…
- Евгений Александрович, что Вы делаете?
Мне не хватает воздуха, поэтому вопрос приходится выдавливать из себя.
- А на что это похоже, Юрьев? – задает он встречный вопрос, дергая бровью.
Ненавижу его брови… обожаю его брови…
И расплавленное серебро глаз. Оно сейчас так близко. Совсем рядом.
- Мы же на работе, - ляпаю первое, что приходит в голову.
- То есть, ты не против?
Ну, почему? Почему так?
Я же умею быть спокойным. Сдержанным. Невозмутимым.
Почему с ним я не могу быть таким? Почему с ним я начинаю заикаться, лошить и выставлять себя идиотом?
А еще слабовольной, бесхребетной скотинкой…
Вот сейчас он выдергивает меня из-за стола, тащит к себе в кабинет, а я даже не сопротивляюсь.
И позволяю прижать себя к двери, отвечаю на жадный, умопомрачительный поцелуй.
Сколько он меня уже не целовал? Неделю? Мне кажется, что прошла целая вечность…
- Юрьев, ты идиот, - выдыхает он мне прямо в губы.
Я знаю. Я самый распоследний идиот в мире.
- Ты знаешь, - продолжает он. – Я тебя уволю и посажу под замок. Будешь сидеть дома, а не шастать, где попало…
Отличная мысль. Просто замечательная. Пусть сажает. Желательно, к себе домой…
Ведь кроме него мне больше никто не нужен…
- Я согласен, - выдавливаю, подставляя шею под его поцелуи-укусы.- Сажай…
- Идиот…
- Ты повторяешься…
Мама дорогая, Баженов рычит. Именно рычит.
Меня этот звук продирает насквозь, и я уже ничего не соображаю.
Притягиваю его к себе ближе, настолько, насколько это вообще возможно.
А он продолжает целовать, сжимать, тискать…
Мы забываем, что находимся на работе, что под дверью, наверное, толпится недоумевающий народ.
Плевать. На все плевать, черт возьми.
Баженов раскладывает меня на своем дорогущем дубовом столе, я нечаянно смахиваю на пол пресс-папье. То самое, которым хотел стукнуть его по голове в нашу первую встречу. Как давно это было…
Надо мной нависает худощавое горячее тело, совсем близко расплавленное серебро глаз.
- Юрьев…
- Ага…
Он снова целует, сдергивает с меня джинсы, боксерки… я что-то невнятно бормочу, по-моему, даже умоляю…
Сумасшествие. Это очередное сумасшествие…
- Юрьев, ты что со мной делаешь, а? – хрипло спрашивает шеф, когда мы потихоньку приходим в себя.
- Не знаю…
У меня у самого голос сиплый, в голове каша.
Крыша едет – дом стоит, называется.
Баженов чуть приподнимается, смотрит. А я его смотрю на него.
И понимаю, что мне действительно никто не нужен. Только он…
- Никто…
- Что? – не понимает он и чуть хмурится.
- Ничего. Вернее, я согласен под замок. У тебя дома.
- Чтобы моя контора лишилась одного из самых ценных сотрудников? Черта с два, Юрьев.
- Но ты сам предложил…
- Я передумал, - качает головой шеф, и в его глазах пляшут искорки веселья. – Остаешься работать.
- Ну, спасибо, - иронично говорю я, но губы помимо воли растягиваются в улыбке.
На душе… легко.
Именно легко.
Так должно быть. Только так и не иначе.
- Жень…
- Ну, наконец-то. А я уж думал, что снова услышу Евгений Александрович, - усмехается он.
Я снова улыбаюсь. Улыбаюсь довольно. Словно кот, объевшийся сливок.
Баженов снова усмехается. Тоже довольно.
- Я хотел сказать насчет работы, - говорю.
- Что?
- Времени уже много. Под дверью народ, наверное, толпится…
Шеф чуть ли не фыркает.
- Да ну их… в баню…
В половину двенадцатого открываю дверь офиса.
В холле действительно куча народа, смотрит на меня дурными, недоуменными глазами.
- Дим, ты живой? – спрашивает Светлова несмело. – Вы чего там делали?
Я не успеваю ответить.
- Ну? И чего мы стоим? Работать будем или нет?
Сухой, деловой тон, отбивающий всякую охоту задавать вопросы.
Я сдерживаю улыбку.
Спасибо, шеф, всегда выручаешь…
Послесловие
- Димка, ты долго еще?
Светлова нетерпеливо топчется рядом со мной.
- Нет. А что? – спрашиваю, вскидывая на нее взгляд.
- Бухгалтерия предложила сходить в ресторан. Пятницу отметить. Пойдешь?
- Нет, - качаю головой. - У меня свои планы.
- Да? Ну-ну…
И так многозначительно улыбается, понимая, что к чему.
- Вы с…
- Юлька, - обрываю ее на полуслове.
- Да знаю, знаю. Тебе же прекрасно известно, что я не стану болтать.
Светлова в курсе наших отношений с шефом.
Но только она и никто больше. И рассказал я ей только потому, что уверен в ее умении держать язык за зубами.
- Ладно, тогда и не стану настаивать, - говорит Юлька. – Увидимся в понедельник?
- Увидимся. Счастливо отдохнуть.
- Тебе тоже, - снова многозначительная улыбка. – Я очень рада, что у вас все хорошо.
И, прежде чем я успеваю ответить, уходит. Офис пустеет. Остаемся только я и Баженов.
Как всегда.
- Я очень рада, что у вас все хорошо…
Я тоже очень рад. Вы понимаете, да?
А планы у нас с шефом действительно совместные. Тоже, кстати, поход в ресторан. С очаровательной и милой девушкой по имени Алена.
Алена – это племянница Баженова. Оказывается, у него есть старшая сестра, в штатах живет. А Аленка к нам с недавнего времени на ПМЖ переехала.
Я когда узнал…
Нужно говорить, что на меня облегчение нахлынуло?
Сначала я был против того, чтобы присоединяться к ним. Все-таки семейный ужин и тому подобное. Не хочется мешать.
Но шеф как обычно был непререкаем.
- Ты идешь, Юрьев, и точка.
Я уже говорил, что против Баженова не попрешь? Вот-вот.
Так что, присоединюсь к ним. Причем с удовольствием.
Алена на самом деле милая и хорошая девушка. И общаться с ней очень интересно.
А потом, после ужина мы с шефом поедем домой и…
- Юрьев, ты собираешься эту железку выключать?
Голос над самым ухом раздается совершенно неожиданно. Впрочем, как всегда.
Вскидываю на него глаза, улыбаюсь.
- Виноват, Евгений Александрович, исправлюсь.
Шеф усмехается.
- Юрьев, а ты знаешь, как сегодня день? – спрашивает он вдруг.
- Нет, - чуть хмурюсь. - А какой?
Может, я что-то важное пропустил?
- Сегодня ровно семь лет, как ты у меня работаешь, - говорит Баженов, наклоняясь ко мне.
Я машинально вскидываю руку, обнимаю его за шею.
И тут у меня в мозгу что-то щелкает…
- Жень, а ты почему взял меня на работу? – спрашиваю, глядя в глаза цвета стали.
В них проскальзывает легкое недоумение, потом появляются смешинки.
- Юрьев, ты точно хочешь знать?
- Конечно.
- Ты на собеседовании сидел с таким несчастным видом, что я просто пожалел тебя.
- Понятно…
Кто бы сомневался. Я почему-то так и думал.
Вернее, до меня это только сейчас доходит.
- Но я ни разу не пожалел о принятом решении, - добавляет шеф, видимо, желая подсластить пилюлю.
Я усмехаюсь.
- Женька, ты дурак.
Он удивленно моргает.
- Что?
- Я спасибо хотел тебе сказать. За то, что пожалел и взял.
Интересно, поймет или нет?
Несколько секунд шеф смотрит на меня, потом тихонько смеется.
У него обалденный смех. Он сам весь обалденный.
И конечно же, все понимает. Это же шеф…
- Даю тебе пять минут на сборы, - говорит Баженов, отстраняясь. – Не будем заставлять Аленку ждать, благодарный ты наш.
Он дает мне шутливого подзатыльника и возвращается в кабинет.
Я выключаю комп, собираю портфель. И при этом глупо и счастливо улыбаюсь.
Да. Все очень хорошо. Просто замечательно.
Бывает. Даже в нашей жизни так бывает…
Конец