Пришедший снег стирает краски этого мира, оставляя только серый и грязно-белый. Первый снег был призван очистить мир, стереть грязную скучную осень, укрыть землю белым покрывалом, сверкающим мириадами звезд. Но что-то пошло не так, и мир стал просто серым.
Настроение тихо сползает ниже плинтуса. «Видно, Нику не лучше, раз даже снег стал серым» – мелькает в голове мысль, чтобы тут же исчезнуть в тишине. Серо, скучно, ничего не хочется… Надо встать, идти в универ, но выбираться из теплого уютного кресла ой как не хочется… Пересилив себя, кое-как собрав сумку и натянув куртку, вываливаюсь на улицу.
Ветер треплет незабранные русые волосы, покрывая их россыпью снежных крошек. Странный снег – не жесткая крупа, но и не мягкие и пушистые хлопья…
Не знаю, сама я себе особо не нравлюсь, но волосы берегу. «Для Ника» – хитро шепчет подсознание. Вот и сейчас я чувствую ветер, и мне становится их немного жаль. Конечно, в сумке лежит шапка, но надевать ее я не собираюсь – не хочу.
Ветер становится мягче, ласково перебирает волосы и даже кажется теплым. Странное ощущение… Как будто робкая, едва появившаяся Зима неуверенно, но ласково заключает в объятья. Так хочется подчиниться ей, принять это непривычное тепло, остаться с ней. Уйти из реальности…
Кто-то говорил, что у меня странная психика, что я очень слабо связана с реальностью… Конечно, я же практически всегда ее отрицаю!
Сквозь непонятную боль и серую грусть прорывается злость. Злость на себя, на этот мир, на этот проклятый снег…
Зима, словно подчиняясь моему настроению, тоже становится злее. Ветер сдувает капюшон, теребит волосы, бросает в лицо ставшую неожиданно колючей и злой крупу… «За что?» – обиженно поднимаю лицо навстречу ветру.
– Ты приняла объятья, – свистят в ушах ветром слова. – Ты согласилась остаться. А затем вновь начала отрицать все!
– А как иначе? – вытирая слезящиеся глаза, шепчу навстречу ветру я.
Ветер вроде бы успокаивается, снег ласково скользит по щеке. Возвращаются теплые, родные объятья. В голове всплывают строки из «Евгения Онегина»:
Татьяна, русская душою,
Сама не зная, почему,
С своей холодною красою
Любила русскую зиму…
Да, я люблю зиму… Она укутывает, завораживает, манит. Снег бережно покрывает сердце льдом, замораживая чувства до весны.
Вот и сейчас, грустно улыбнувшись, я сворачиваю в парк. Фиг с ним, с универом, все равно я в таком состоянии не смогу работать.
Я знаю, что в глубине парка, рядом со старыми качелями, стоит единственная нетронутая снегом скамейка. Я уже не первый раз встречаю на ней Снег. Встречаю Ника…
Вот и сегодня я опять сажусь на нее и закрываю глаза. Снег, милый, пожалуйста… Скрой мое сердце, заморозь эту грусть, оставь спокойный лед...
Совсем не холодно… К нежному ветру, перебирающему волосы, присоединяются чьи-то ласковые пальцы, легкие объятья зимы заменяются тонкими руками, обвившими талию.
– Опять ты пришла сюда, Лина, - тихий шепот касается моего уха.
– И ты пришел, – отвечаю я, – Ник, Первый снег… Я же говорила, что больше не буду Линой. Я останусь Татьяной, обычным человеком. Останусь в этом сером и скучном мире. Ты же знаешь, что другого выхода у меня нет.
– А я? Не надо, Лина, не бросай меня, – тонкие руки прижимают меня сильнее. – Не бросай меня снова…
– Прости. Я обещаю приходить сюда каждый год, в каждый твой приход. Я не забуду тебя, Ник. Ты же знаешь…Помнишь нашу клятву? Конечно, помнишь, как иначе…
Не знаю, как он может терпеть это. Встречаться и тут же расставаться, потому что невозможно вместе. Но он без меня не может. Как, впрочем, и я без него. Нет, нельзя здесь больше оставаться… Открываю глаза и встаю со скамейки.
– Уже уходишь? – голос Ника дрогнул. – Так быстро… Так мало…
Не надо, Ник, не говори. Мне же тоже больно. Вдыхаю ледяной воздух, чувствую, как лед добирается, наконец, до сердца. Скоро я все забуду. Останется только снег, бесконечный снег…
– Не уходи, Лина, не уходи, пожалуйста, – шепчет сзади Ник.
Странно, раньше он вроде бы не так болезненно переживал все это. Ник, что случилось?
– Пять лет, с тех пор, как ты ушла…
Я пораженно застываю и все-таки оборачиваюсь. Ник сидит на скамейке, опустив голову. У него такие же русые волосы, как у меня. Как всегда – он совсем не изменился – все та же любимая черная футболка и джинсы… Нет, изменился, понимаю я, глядя в глаза поднявшемуся со скамейки Нику. В пронзительно-серых глазах гораздо больше боли и снега, чем раньше. Скидываю куртку и бросаюсь к нему, утыкаюсь лицом в прохладную шею…
Прости, Ник. Нет. Простите все, кто знал меня в этом мире. Я не смогу сегодня уйти, не смогу снова его бросить…
– Лина, они простили тебя. Они признали, что ошибались в суждениях, – шепчет Ник, касаясь губами моего виска. – Возвращайся домой. Ко мне…
Ахает сзади какая-то старушка. Конечно, это странно выглядит со стороны – мы с Ником стоим в одних футболках под снегом, вечным снегом. Ласковый ветер треплет наши волосы, я не могу оторвать взгляд от серых глаз Ника, наконец-то отбросивших печаль.
Тонкие джинсы, легкие футболки… Снег… Холода нет… Холод – это мы… Мы – снег…
Светло улыбаясь, Ник касается моих губ.
– Я возвращаюсь, – с трудом оторвавшись, шепчу я.
***
Тишина… Только тихо вздыхает пожилой мужчина, устало бредущий по дорожке парка, замечая, как мы, держась за руки, рассыпаемся мерцающим серебристым снегом…