Милке всегда везло.
Вульгарным видом и фривольным поведением она ни разу не оправдала своего имени, но ей везло.
В деревне нет человека, которому она не нагрубила, и всё-таки ей везло.
Она переспала со всеми деревенскими мужиками, холостыми и женатыми, но, тем не менее, ей всё равно везло!
А, может, потому и везло?
Однажды, ночью, она незаметно забралась под одеяло к знаменитому актёру, жившему у них на квартире во время съёмок фильма. Во избежание скандала, он увёз её в Москву. Из всех деревенских девчонок так повезло только Милке!
Связей этого актёра хватило лишь на то, чтобы прописать Милку в Мосфильмовском общежитии, и устроить уборщицей сцены. Но, она-то знала, что ей несказанно повезло, ибо для девушки, считала Милка, должность уборщицы сцены на Мосфильме - предел желаний.
Слово «уборщица» Милке не нравилось. Она называла себя «техническим работником», что, впрочем, её обязанностей не меняло.
Актёры на съёмках вели себя безобразно: грызли семечки, орехи, сосали карамели, бросая на пол шелуху и бумажки, а то и просто плевали в порыве расстройства. В дополнение к этому, они не имели привычки вытирать ноги, и Милке приходилось, после каждой съёмки, задрав платье, мыть полы. Но она и при этом считала, что ей повезло.
Режиссёра полы не интересовали. Он видел их каждый день, уже двадцать лет. Впервые увидев Милкин вид сзади: подвёрнутые в рулончик розовые, байковые, не первой свежести, панталоны, и свисающие ламбрекенами, подоткнутые под них полы штапельного платья, в такт движению швабры обнажающие полные Милкины ляжки, он решил применить этот этюд в одном из своих фильмов.
А пока, всё увиденное решил использовать по прямому назначению. Для этого ему достаточно было левой рукой слегка надавить на Милкину спину, чтобы лишить возможности выпрямиться, а правой - сделать на байковых панталонах ещё один рулончик, только теперь уже, скрутив их сверху вниз.
Режиссёр старше Актёра и по возрасту, и по должности, - это Милка знала. Потому и не сопротивлялась.
Она бы не сопротивлялась, если бы и не знала этого - Актёр давно к ней охладел - но в данный момент, не сопротивлялась именно потому, что – знала. Хотя видела этого Режиссёра второй, то ли третий раз, наврала ему, что давно влюблена в него.
В отличие от Актёра, Режиссёр был «в очередном разводе», и помимо того, что перевёл Милку в осветители, безбоязненно брал её на все мальчишники, так сказать, для украшения общества.
Милке повезло ещё раз.
Милка считала себя не только красивой, но и неглупой девушкой. По крайней мере, у неё хватило ума понять, что со своим гардеробом она неспособна в полной мере украшать богемное общество. После непродолжительного штурма Режиссёра, начала одеваться у Зайцева: Режиссёр был не только знаменит, но и богат.
Впрочем, штурм продолжался не долго, потому что на одном из мальчишников, сидя в низких креслах «Славянского базара», Милка опрометчиво раздвинула ноги, и друг Режиссёра, увидевший закрученные в рулончик розовые байковые трусы, едко заметил:
- Если бы у меня была такая красотка, как у тебя, и такие трусы, как у неё, я хранил бы их в разных комнатах.
После посещения Зайцева, Милка преобразилась, и сразила друзей Режиссёра наповал. Они были от неё в восторге. Но в восторге была только мужская половина мальчишника. Вместе с молодостью и красотой, они прощали Милке такие невинности, как бабки, хаза, девки, мужики, бабы, чаво, куды, и сотни других сельских шалостей.
Женская половина мальчишников, Милке ничего не прощала. Нет, открыто над ней никто не смеялся - слишком велик в этом обществе был авторитет Режиссёра. Но стоило Милке издать какой-либо звук, как дамы переглядывались, опускали глаза, показывая, что снисходительно прощают её безграмотность. Такое их поведение не ускользнуло от Милки, и она усиленно работала над собой.
Если не считать телевизора и кино, до Москвы Милка никакой музыки не слышала, ни в одном театре не была, да и книгами не увлекалась. Поэтому принялась усиленно восполнять пробелы в образовании. И если в её поведении никто не замечал никаких перемен, то только потому, что, относясь с презрением к окружающим её дамам, она старалась вести себя с ними по-прежнему.
Но её интеллектуальный и культурный багаж неуклонно возрастал, ибо этому она отдавала каждую минуту свободного времени. Завела картотеку, постоянно пополняла её.
В картотеке были лучшие театры Москвы, Ленинграда, страны, зарубежья; ведущие актёры театров, наиболее удавшиеся спектакли, фамилии режиссёров, популярных поэтов и писателей, их произведения.
Были там художники, учёные, спортсмены, бизнесмены, генералы, врачи; музеи, курорты, государства, со столицами и президентами; там было всё необходимое, что нужно молодой, красивой, элегантной женщине для поддержания светского разговора.
Опыта работы с картотекой у Милки не было, поэтому добытые сведения она заносила в карточки бессистемно. Чтобы отыскать нужную информацию, требовалось много времени. Милка пошла своим путём: она перечитывала карточки по несколько раз, пока всё не запоминала. Мозги её не были перегружены знаниями, информацию усваивали легко.
Пользуясь благосклонностью Режиссёра, Милка появлялась на студии один - два раза в неделю, посвящая остальное время музеям, театрам, книгам. Непременными атрибутами её комнаты были словарь иностранных слов, орфографический словарь, философский словарь, словарь Даля, медицинская энциклопедия, справочная литература по театру, кино.
Наткнувшись в одном из словарей на слово «гейша», Милка записалась в кружок современного танца, начала брать уроки тенниса, музыки и пения.
К тому времени, когда на очередном мальчишнике, на неё положил глаз Профессор от медицины, Милка, используя информацию из картотеки, достаточно умело поддерживала беседы на медицинские темы.
Милка узнала только то, что ей положено было знать: Профессор - вдовец, ищет для дома экономку. О том, что Милку порекомендовал ему Режиссёр, которому она надоела, Милке знать было не положено, и она этого не знала.
Профессору Милка понравилась. Грамотная, культурная, с изысканными манерами, с краткой, лаконичной речью, она быстро покорила его сердце и он, не задумываясь, зарегистрировал с ней брак.
Столичные претендентки на его сердце и капиталы, ахнуть не успели, как Милка оказалась, сначала в его кроватке, а потом в загсе. Профессору она поставила лишь одно условие: оградить её от «непристойного артистического бомонда». Выполнить её просьбу было не трудно, так как Профессор попал на театральный мальчишник случайно, круг общения у него был иной, в который Милка вошла легко и непринуждённо.
Ей всегда везло!
Увы, счастье её было недолгим. Из очередной командировки в Африку, медицинское светило привезло неизлечимую болезнь. Милка осталась вдовой... Профессорской вдовой!
Но колесо светской жизни, раскрученное Профессором, продолжало вертеться, пронося мимо Милки профессоров, академиков, а то и членов-корреспондентов.
Когда Леонид случайно встретил Милку в Москве, она собиралась выходить замуж за Генерала. Генерал тоже был вдовец, но, в отличие от Профессора, вдовец сравнительно молодой. У него не было детей, и на Милку он возлагал определённые надежды.
Срок свадьбы был уже определён, места в одном из многочисленных залов ресторана «Прага» заказаны, приглашения разосланы. И тут Милка встретила Леонида.
Три года, что они не виделись, не большой срок, чтобы в деревне могли произойти какие-то перемены. Поэтому о своих новостях Леонид поведал Милке за десять минут. Ну а Милка, верная новому имиджу, о себе Леониду вообще ничего не рассказала, сообщив ему лишь самую последнюю новость:
- Вот, выхожу замуж. За Генерала. Свадьба в Праге... Это ресторан такой, - на всякий случай просветила Леонида. - Хочешь, я тебя приглашу?
Леонид не то, чтобы обрадовался, но ему было интересно и в московском ресторане побывать, и на Милкиной свадьбе погулять, и на Генерала посмотреть, за одним столом с ним посидеть.
Слово «Генерал» Милка произносила так, будто это его имя. Леонид не знал, что так она называла и Профессора, и Режиссёра, и Актёра. Лет пять назад он пару раз переспал с ней, но тогда она была простой деревенской девкой, а теперь - без пяти минут генеральша, и Леонид согласился.
- Понимаешь, будут все светила из Генерального штаба Министерства Обороны. Места все расписаны, адъютанту даны указания, кого куда размещать. Но одно место под вопросом. Если не приедет полковник из Северо-Кавказского военного округа, на его место определим тебя.
- А если приедет?
- Если приедет, тогда ты пролетаешь... Но, скорее всего, он не приедет. Там у них какие-то волнения в Чечне... А ты, на всякий случай, посмотри мою картотеку, пригодится для беседы. Чтобы не выглядел белой вороной.
Он сидел в огромной, как теннисный корт, комнате профессорской квартиры, на покрытом медвежьими шкурами диване. Милка открыла ключом секретер, извлекла из него толстую пачку карточек, подала Леониду:
- Ты читай, а я поеду к Зайцеву, на последнюю примерку свадебного платья.
Видя, что Леонид ничего не понял, пояснила:
- Модельер такой есть. Что, не слышал? Эх, ты, деревня! Он обычно шьёт без примерки, но меня не проведёшь, я не позволю, чтобы платье на мне мешком сидело!
Милка ушла.
Леонид пересел в кресло, - диван имел слишком большие размеры, чтобы на нём удобно сидеть, - и принялся листать карточки:
«Макаревич... Машина времени... первая рок група... Стадион им. кирава... Лучий в ленингради... зенит каманда... тренир... лучие играки... динамо милицейская каманда... Склифасовский... скорая помащь... Цой... пагиб в афтокатастрофе... кумир маладёжи... Тальков... убит в пиристрелки... кумир маладёжи... Алжир... калония франции... деголь дал свабоду... Гейша... профессиональная танцовщица и певица в чайных домиках Японии. Поддерживает светские беседы на любые темы».
Эти слова трижды подчёркнуты жирной линией, написаны без единой ошибки. Видимо, срисованы один к одному, по букве, с какого-то словаря.
«То, либо, нибудь, кое, таки чирис чёрточку. Бальшой театр... ля-скала... нотр-дам-где-пари... Нувориш - спикулянт, богач-выскочка, крутой... Мальтус... Принцеса Диана".
Ошибки наплывали одна на другую, видно было, что она писала так, как произносила, независимо от существующих правил русского языка.
«Возраст христа 33 года... Хрущов разоблачил Сталина... Кукуруза... маленькие квартиры хрущобы... маленькая рюмка... Женщина без мягкого знака... Горбачёв... перестройка... вырубил виноградники... вирнул в москву сахарова - академик».
Создавалось впечатление, что из того, что слышала, она заносила в карточки всё, чего не знала. «Интересно, что она делала в школе?» - подумал Леонид. Милка была старше его на год, он отставал от неё на один класс.
«Булгаков... Пастернак... Салженицын (Гулаг), Айтматов... Фаберже, Павел Буре, Каслинское литьё (дорого). Софистика... Дали... Рубенс... Гегель... Кант…»
О каждом - два-три слова!
«Сценический - свойственный сцене... Сценичный - пригодный для сцены…"
Леонид не понял не только разницы между этими словами, но и зачем это надо Милке.
«Генерал... Генерал-майор... Генерал-лейтенант... Генерал-полковник... Генерал армии (по старшинству) Генералиссимус... Суворов, Меншиков, Шеин, Сталин, Чан кай ши... Макиавели... СКВО северокавкаский военый окрух. закво, москво, дальвоство, бригада, дивизия, полк, паталён, рота, взвот..."
Леонид улыбнулся: попадись эти карточки шпиону, он бы умер от смеха!
«Эстетка - целительница изящного!!!»
Трижды подчёркнуто, потом «л» исправлено на «н».
«Чехарда какая-то» - подумал Леонид. Увлечённый чтением, он не заметил, как прошло время. Неслышно вошла Милка:
- Ну, как, здорово, правда? - указала взглядом на карточки.
- Откуда ты знаешь про Шеина?
- Какого Шеина?
- Генералиссимуса! У тебя в карточке про него написано.
- Не помню. В каком-то справочнике вычитала. Вон у меня их сколько. Да мне и знать не надо, откуда. Важно ЗНАТЬ, и вовремя сказать нужное слово. А если не знаешь, делай умное лицо и помалкивай! Ты лучше вот это посмотри, - Милка подала ему несколько карточек.
Леонид прочитал: «Вилку в левой, нож в правой, афицианту не памагать, ждать, пака сам паставит. Дама с лева (честь), хлеб... салфетка... первае... фтарое... десерт... апиритив», - в каждом слове по две-три ошибки!
- Зачем мне это? - спросил Леонид.
- Чтобы за столом на тебя не смотрели, как на плебея! В Праге каждый вечер проводятся дипломатические рауты, а ты будешь единственный... - Милка думала, как бы его не обидеть, - представитель из моей де... Родины, - неудачно закончила она, постеснявшись сказать - деревни.
- А как же полковник из СКВО?
- Этот вопрос уже решён. Тебя разместят на отдельном стуле!
Леонид поймал себя на мысли, что по её словам можно изучать биографии мужей: «Разместят, на отдельном стуле, вопрос решён... Неужели генерал такой дурак, что и в самом деле женится на Милке? Интересно, знает ли он о её картотеке?»
- Ты что, не рад? - прервала размышления Милка.
- Сколько лет твоему генералу?
- Какая разница? И не вздумай сказать - две большие разницы. Разница, как и задница, одна! - отрапортовала Милка. - Ему недавно присвоили звание генерал-майора.
- А тебя не смущает разница в возрасте?
- Восемнадцать лет? Это пустяк. У меня... - Милка чуть было не посвятила Леонида в тайный роман с профессором, который был старше её в два с половиной раза, но вовремя спохватилась.
- У моей подруги муж старше её на сорок лет, и ничего, живут, - на скорую руку солгала она.
- А откуда у Хрущёва взялась маленькая рюмка? - неожиданно сменил тему разговора Леонид.
- Рюмка не маленькая, она такая же, как все остальные, но в неё коньяку вмещалось в три раза меньше, чем в другие, и казалось, что она полная. Поэтому пия... пья... Вот, чёрт, так и засыпаться можно... Не могу слово выгоровить... вылоговорить... выгаралавить...
Милка не на шутку разволновалась, принялась перебирать карточки.
- Выпивая! - подсказал нужное слово Леонид.
- Спасибо... Выпивая наравне со всеми, Хрущёв оставался трезвый! Коньячный набор изготовили в Карловых Варах, а спецрюмку ему подарила жена посла США Джейн Томпсон. Об этом никто не знал, да и сейчас мало кто знает. Этим набором Хрущёв Гусака споил, и свои войска ввёл...
- Ну и зачем тебе это нужно знать?
- Как это - зачем? Чтобы культурной быть, грамотной. Я, знаешь, в каких кругах вращаюсь!
- Чтобы быть грамотной, надо было в школе учиться.
- Ты хорошо учился. И что, грамотный? Про рюмку не знаешь!
- Ты сможешь обмануть два-три раза. Потом тебя раскусят...
- Потом пусть раскусают... раскусывают! - разозлилась Милка. - Потом пусть раскусят, когда поздно будет. А пока меня не раскусили, я за Генерала замуж выйду! За ГЕНЕРАЛА, понял?
- Я не грамотный, и то вижу, что ты дура. Неужели твой генерал слепой? Что он в тебе нашёл?
- Ты меня давно знаешь, вот и видишь то, что временем закрыто, - процитировала она Маяковского. - А он восхищается моей эрудицией. - Она потрясла пачкой карточек. - Это я сама придумала! Да и молод ты, чтоб меня критиковать!
- Скажи лучше - старый он, что б тебя не любить. Или молодая ты...
- Ты мне завидуешь, потому так говоришь. Да, он старый! А что толку с тебя, молодого? И вообще, если ты такой умный... Помнишь анекдот про Чапаева? Дураки будут люминий разгружать, а умные - чавун. Так что не видать тебе моей свадьбы, как своих ушей... Я хотела тебе свадебное платье показать, да ты его всё равно не оценишь, потому как деревня ты...
Её прервал вошедший полковник, адъютант генерала, который по всей форме доложил, что «явился согласовать меню, сервировку стола и окончательно уточнить места размещения гостей».
Милка, с чувством превосходства, принялась обсуждать с полковником эти вопросы.
- Бедная наша Армия! - вырвалось у Леонида. Он вспомнил тупость своего взводного, и сейчас с ужасом обнаружил, что с тех пор он нисколько не поумнел, только дослужился до полковника.
Так точно! Как будет угодно! Никак нет! Не могу знать! Не в моей компетенции... Ну, вылитый взводный!
- Вы адъютант Генерала, поэтому обязаны знать! - распекала его генеральская невеста.
- Откуда ему знать, если он твоих карточек не читал! - вмешался в разговор Леонид.
- Да, и последнее! - не обратив на реплику внимания, продолжила Милка. - Там стоял вопрос о дополнительном месте...
- Ваше указание исполнено, дополнительное место выделено! - отчеканил полковник.
- Научитесь не перебивать! - поставила его на место Милка. - Указание отменяю!
- Не понял, - наклонился полковник.
- Что тут непонятного? Дополнительное место отменить!
- Будет исполнено! ... А, может...
- Не может! Исполняйте! - не на шутку разозлилась Милка.
- Слушаюсь! - щёлкнул каблуками полковник.
Милка, явно стараясь произвести на Леонида впечатление, долго ещё давала полковнику разные указания.
Леонид её уже не слышал. Воспользовавшись тем, что Милка увлеклась своими проблемами и забыла о нём, бесшумно закрыл за собой массивную дубовую дверь, и, не прощаясь, навсегда покинул её хоромы.
Суицид http://proza.ru/2010/06/08/256