Неширокая полоска яркого света нежилась рядом с Ним в постели. В Его взлохмаченных на затылке волосах запутался солнечный зайчик. Ей захотелось освободить его, одним касанием руки дать зайчонку волю, но зайчик вряд ли хотел свободы, а Он мог проснуться. С трудом переборов желание в последний раз коснуться Его вечно всклокоченных волос или чересчур широких и оттого угловатых плеч, Она вышла в прихожую. Ей нечего было забрать, кроме своего сердца. Последний взгляд в зеркало, лишняя петля шарфом вокруг шеи и щелчок замка. Любовь ушла в осень.
1
П л а м я г л о т а л о к р и к и. О н н е к о н т р о л и р о в а л с е б я : т я н у л р у к и к о г н ю , т о л и ж е л а я с п а с т и г о р е в ш и х з а ж и в о , т о л и п р о с т о и з ж е л а н и я к о с н у т ь с я о г н я . Е г о с в о д и л а с у м а ж г у ч а я б о л ь , н о о н н е м о г п р о т и в о с т о я т ь в л е ч е н и ю . Н е у з н а в а е м а я д л я е г о п о т у х ш е г о с о з н а н и я ф и г у р а в г о р я щ е й м е с т а м и о д е ж д е в о з н и к л а и з п л а м е н и , п о д х в а т и л а е г о и о т т а щ и л а о т м а н и в ш е г о в с ё с б о л ь ш е й с и л о й о г н я . Н а д п о л ы х а ю щ и м а в т о м о б и л е м в з в и л с я о с о б е н н о я р к и й р ы ж и й я з ы к , и м о щ н а я в з р ы в н а я в о л н а н а к р ы л а о б о и х в ы б р а в ш и х с я и з о г н е н н о й л о в у ш к и . С м е р т е л ь н о п о т я ж е л е в ш а я ф и г у р а п р и д а в и л а е г о к з е м л е , и н а с т у п и л а т е м н о т а …
Дэниел вглядывался в свои ладони, в возрасте четырёх лет сплошь обожжённые в автокатастрофе, а теперь ничем не выдававшие произошедшего, и будто заново проживал трагедию многолетней давности, унёсшую жизни его родителей.
Сиена заглянула в кабинет, приходившийся редакцией студенческой газеты "Инст", где девушка печаталась. Внутри было темно, только сбоку едва заметно пробивался свет. Дэниел сидел за столом в углу, над ним горела настольная лампа. Он слышал, как вошла Сиена, как подошла сзади, но не показал этого.
- Дэн, я принесла статью. Прочти при мне, пожалуйста. И почему ты сидишь в темноте? День на улице.
Редактор не сразу ответил. Он постучал ручкой по столу, повернулся к корреспондентке, сложил руки на спинке стула и, уткнув в них подбородок, посмотрел на Сиену снизу вверх. Она была изысканно красивой девушкой с тонкими золотисто-русыми волосами и большими золотисто-карими глазами, среднего роста, очень худой, но с привлекавшим внимание размером груди. Теперь Сиена стояла перед редактором одетая в пальто до колен, длинный шарф, обмотанный несколько раз вокруг шеи, высокие сапоги и насквозь промокшая. Ее волосы потемнели от влаги, завились и спутались. Она ждала дальнейших действий Дэниела.
- Темно, говоришь? – наконец произнес он, будто усмехаясь, отвёл взгляд от Сиены и встал со стула. – Судя по твоему голосу, у тебя выдался хороший день. Хотя судя по твоему виду, ты попала в дождь…
Дэниел подошёл к окну и раздвинул жалюзи. Свет потоком хлынул в кабинет, залил пол и обдал брызгами редактора. Он отметил про себя, что дождь закончился и улицы начали подсыхать.
- Первый этой осенью? – загадочно спросил Дэниел, хотя знал ответ, и Сиена кивнула. - Давай статью.
Девушка протянула ему листы исписанной бумаги, и редактор поморщился, как делал всегда, если задание было выполнено не в электронном виде. Минуту спустя девушка который раз сидела напротив читающего Дэниела и с чувством, походившим на восхищение, следила за каждым его движением, взглядом. Дэниел был невероятно красивым человеком и, хотя они были знакомы уже третий месяц, его красота продолжала поражать Сиену, а многие проявления Дэниела - удивлять.
Девушка задумалась над идеей написать статью о молодом и талантливом редакторе "Инста" и стала рисовать в воображении его словесный портрет.
«Высокий шатен, подтянутый и красивый, одетый неизменно строго и со вкусом: в элегантные костюмы и рубашки со стильными галстуками; обутый в дорогие, как правило, лакированные туфли.
Большие тёмные глаза завораживающе блестят из-под изумительно изогнутых бровей. На выдающихся скулах порой проступает румянец, но чаще он болезненно бледен…»
Дэниел бросил на Сиену взгляд исподлобья, будто убеждаясь, что она ещё здесь и не скучает. Она вгляделась в его глаза и уточнила мысленное описание:
«Глаза у него большие, выразительные, матово-тёмные, тёплого, глубокого цвета с потрясающим отблеском…»
Дэниел поморщил лоб, повернулся на крутящемся стуле и закинул ноги на стол. Теперь он сидел в профиль к Сиене.
«Когда он сосредоточен, в его чертах появляется что-то зловещее, так он сдвигает брови. В то же время он забавно прикусывает нижнюю губу у правого уголка…»
Сиена не могла оторвать от него взгляд и уже потеряла собственную мысль.
Дэниел Грейс чаще других становился самым обсуждаемым студентом Института. Девушки обсуждали его внешность, его мнимых подружек, способы обворожить загадочного красавца. Парни завидовали его успехам на всех фронтах. Он учился на третьем курсе юридического факультета, готовился в прокуроры, но не менее удачно работал редактором институтской газеты. Его любили и во многом поощряли преподаватели и администрация. Если бы он пожелал, любая девушка института почла бы за честь побыть его второй половинкой, хотя бы пару дней. В свой двадцать один год Дэниел жил в шикарной квартире в шикарном районе Города, ездил на шикарной машине и имел шикарную репутацию недотроги. То, что было очевидно, вызывало зависть.
Завистники не подозревали, от чего были избавлены, и главный герой своего института не стремился их переубеждать. Окружающим ни к чему было знать, например, что Дэниел хронически болен, что он сирота и что нигде в мире у него нет родных людей. Никто не догадывался, какие страсти сжигали его изнутри, как тяжело ему приходилось с его безупречностью, врождённой гордостью и вынужденной скрытностью. На самом деле, никто вообще не знал о Дэниеле ничего конкретного. Он был скрытен, умён, сдержан и рассудителен: все определения с дополнением «слишком для своего возраста». Но хотя никто не знал о его прошлом, все хотели иметь место в его будущем.
Самому же Дэниелу доставляло удовольствие постоянное ощущение ответственности, зависимость от него корреспондентов и определённая неприкасаемость его персоны в институте, имевшая почти мистический характер. Дэниел должен был стать выдающимся человеком, по крайней мере, так считали окружающие.
- Красиво, - сказал редактор самым безразличным голосом, дочитав статью. – Беру в печать. Спасибо за пунктуальность.
- Я тебя когда-нибудь подводила? – скокетничала Сиена.
- Нет, конечно, нет, - неоправданно серьезно отозвался Дэниел, все еще глядя в статью. - Я могу и в дальнейшем на тебя рассчитывать? А то мне не на кого больше положиться в этой редакции.
- Ты… ты остаешься? – удивилась Сиена и с выдающей робкую радость улыбкой присела на край редакторского стола. – Я думала, ты собирался покинуть нас в следующем месяце, мол, декан журфака на тебя давит, никакого простора для творчества. Ты же всё делаешь только для себя и в своё удовольствие. Верный последователь Оскара Уайльда, идеалист в духе «искусство для искусства»…
- Ради. Искусство ради искусства, - серьезно поправил Дэниел и вдруг улыбнулся: - И, по-моему, тебя сегодня заносит. Очень хороший день, да? – Сиена загадочно дернула бровками, подтверждая тем самым его предположение. – Как бы там ни было, я остаюсь в редакции. Мне, конечно, не нравится положение "Инста", тем более - мое положение, но это принцип: ничего не бросать на полпути. Хотя у "Инста" и нет пути… Но я задам курс. Вот только избавлюсь от нынешнего штата корреспондентов, наберу новый, и сразу вырисуется направление дальнейшего движения.
- Сейчас, по-моему, тебя заносит. Надеюсь, я остаюсь? – Сиена поймала взгляд Дэниела, упрекающий ее в том, что она может сомневаться. – Я пыталась пошутить.
- Я мог догадаться, - вновь улыбнулся Дэниел.
Был один момент, который неизменно озадачивал Сиену при общении с ним. Дэниел крайне редко улыбался, обычно угадать, весело ему или нет, оценил он шутку или нет, можно было только по его глазам. Изредка уголки рта всё же приподнимались, но чаще в зловещей ухмылке. Застать его смеющимся было весьма и весьма трудно. Дэниел жил с серьёзным лицом, шутил с серьёзным лицом, и считалось, что у него есть на это скрытая причина. Но в этот день он был необычайно улыбчив, что озадачивало Сиену еще сильней, чем его обычная хмурость.
- Я одного не могу понять, - вновь серьезно заговорил Дэниел. – Почему декан журфака не может мне довериться? Зачем мотать мне нервы?
- Дэниел, ты во всем ищешь логику, - я предоставлю тебе логическое объяснение. Во-первых, ей трудно смириться с тем, что во все времена редактором "Инста" был зам декана журфака, а теперь мало того, что студент, так ещё и с юридического. Во-вторых, тебе в принципе трудно доверять. Никто не знает о тебе ничего конкретного. Ты будто с другой планеты. И, в-третьих, люди тебя боятся: ты излишне безупречен. Это почти что грех.
Дэниел молчал, и Сиену это настораживало, но она не могла оторвать взгляд от разворота газеты, лежавшей на столе редактора. В криминальной колонке выделялась заметка, вынесенная наборщиками в специальную рамку, видимо для того, чтобы она бросалась в глаза.
Город становится все менее безопасным местом для жизни. Ужасающие своей жестокостью убийства происходят в нашем городе уже не реже раза в неделю. У полиции есть основания полагать, что эти преступления – работа одного и того же человека, если можно назвать таковым чудовище, способное на подобное. Однако, официальная версия следствия до сих пор не прозвучала.
Напомним, что около трех месяцев назад под одним из старейших мостов Города было найдено изуродованное тело женщины. Двумя неделями позднее был обнаружен труп мужчины с похожими повреждениями. На сегодня количество жертв неизвестного составило девять человек, и полиция пока не вышла на след преступника. Исходя из «арифметики» событий, в ближайшие дни Городу следует ожидать новый удар злоумышленника.
Берегите себя и будьте осмотрительны.
С заботой, редакция газеты "Страна в Городе".
- Ты права, конечно, - внезапно сказал Дэниел, нарушив затянувшееся молчание, и Сиене понадобилось усилие, чтобы вспомнить, о чем они говорили до этой паузы. - Но я не стану с этим бороться. И я не стану бороться за доверие людей, которые отказываются меня принять.
- Дэн, ты чёртов максималист, и это знает весь вуз, - улыбнулась Сиена.
- Не зови чёрта, – явится. Насчёт максимализма… Я ставлю цели и добиваюсь их. Любой ценой. Да, грешен, но зато всегда прав.
- Я же говорю: безупречен. – Сиена встала со стола редактора с явным намерением уходить.
- Ты даже представить не можешь, насколько эта безупречность иллюзорна, - мрачно заметил Дэниел.
- Я скажу тебе еще только одну вещь и потом поеду домой, - заверила девушка. – Оттого, что ты сломан, а мы оба знаем, что это правда, ты не перестаешь быть безупречным. Вся твоя проблема в том, что ты воспринимаешь эту «безупречность» как проклятие, а не как данность.
- Моя проблема в том, - заговорил Дэниел тоном, который резко перестал быть дружелюбным по отношению к Сиене, - что мои родители погибли, когда мне было четыре года. В том, что мама могла бы спастись, если бы не захотела спасти меня. В том, что с тех пор погибли, некоторые по моей вине, и просто умерли многие близкие мне и не очень, порой даже незнакомые люди. Моя проблема в том, Сиена, что моя бабушка оставила мне в наследство больше, чем смогло вынести моё самолюбие. В том, что я столько раз был на волосок от смерти, что привык к ней, мы почти дружим. И в том, что да, черт побери, я сломан, я дефектен, я изуродован, а вы все продолжаете повторять, что я безупречен.
- Не зови черта, - явится, - невозмутимо заметила Сиена, передразнивая Дэниела с его любимым суеверием. – Дэн, я тоже сирота…
- Нет, Сиена, с тобой не то, - дружелюбно, будто осознав, что они говорят о совершенно разном, оборвал её Дэниел. – Всё-таки коллеги из нас получаются лучше, чем друзья.
- Поэтому у тебя и нет друзей, - неожиданно мстительно заметила обиженная таким заявлением Сиена. – Я бы, с удовольствием, поспорила с тобой, Дэн, и убедила бы тебя, что я немногим от тебя отличаюсь, но мне уже пора идти. – В дверях кабинета Сиена остановилась, чтобы бросить редактору на прощание: - И заметь, Дэн, я никогда не стремилась в твою жизнь. Ты сам отчаянно пытаешься посвятить меня в свои тайны.
- Наверно, у меня есть на это причина. - Дэниел загадочно улыбнулся. - Должен же кто-то будет написать мне достойный некролог.
Сиена не смогла побороть выражение безнадежности, появившееся на ее лице. Она махнула редактору рукой, смешав в этом жесте дружественное прощание и желание скорее избавиться от его общества, и вышла из кабинета.