....................................
Ранним утром от прохожих пахло особенно вкусно. На автобусных остановках толпились люди, спешили, толкались, сонно зевали. Среди них витали такие ароматы!.. Свиные сосиски, сладкая молочная каша, котлеты... Блэк всегда с уверенностью мог определить, у кого сегодня подгорела яичница, кто пил кофе, кто разогревал позавчерашний суп. Даже когда голод не так яростно скручивал ему желудок, он всё равно бродил по остановкам, по тротуарам, среди спешащих куда-то людей и ловил чёрным влажным носом чужой, тревожный и какой-то ласково-манящий запах, совершенно ему не знакомый – запах Дома... Дома, которого у него никогда не было. Его мать – чистокровная немецкая овчарка Динара охраняла большой двор овощной базы. Она подпускала к себе только одного пса – огромного, чёрного, неопределённой породы, наводившего страх на всю округу. Он и был отцом всех её щенков.
Блэк оказался единственным в её последнем помёте. Динары, старой и измождённой, не стало через месяц после его появления. Какое-то время Блэка подкармливали сердобольные работницы базы. Потом, когда он и видом, и нравом стал всё больше походить на своего отца, его начали сторониться, прогонять, и в конце концов он оказался на улице.
Школу свободной бродячей жизни Блэк постигал в буквальном смысле на собственной шкуре. Прошло несколько лет с тех пор, как он стал предоставлен самому себе. Неуклюжий своенравный щенок превратился в сильного, независимого, почти дикого зверя. Но иногда, во сне, когда к нему возвращалось его жестокое детство, он вздрагивал от необъяснимого ужаса, беспомощности и такой чёрной тоски, что сводило челюсти. И тогда страшный в своей одинокой силе вой пробивал небо и рвался к холодной Луне...
Сила и внушительность позволили Блэку завоевать авторитет среди таких же бродячих одиночек, как и он. И у него появилась стая. Вожаком он был настоящим – надёжным защитником, хитрым добытчиком, умным другом. Но жестокая реальность отнимала одного за другим членов его маленькой семьи. Под колёса грузовика угодил маленький белый Кузьма, лохматые братья Рик и Дик исчезли в жутких клетках «собакоувозки», бесшабашный полукровка Виль был случайно подстрелен в день открытия охоты на пернатую дичь... Он так любил наблюдать за работой своих «братьев по крови» – рыжих ирландских сеттеров! Когда Виль слышал команды их хозяев-охотников, у него внутри начинала звенеть какая-то неведомая струна, хотелось куда-то бежать, что-то искать, кого-то догонять... В общем, доохотился бедняга Виль.
Повезло только красавице Ладе – её вместе со щенками подобрала старушка, живущая в старом, полу-развалившемся домике на окраине. А потом к доброй бабушке приехала дочь и увезла в другой, далёкий город, прихватив с собой и длинноногую Ладу, и её многочисленное семейство.
И Блэк остался один. Теперь он сторонился не только людей, но и собак. Сердце ныло и не хотело привыкать к новым друзьям и соседям по беспутной и безрадостной жизни. Он бродил, как тень, по городу, прислушиваясь и принюхиваясь к опасному и равнодушному миру. Кормился, где придётся. Иногда подкармливали добрые нянечки в детском саду, изредка прохожие угощали недоеденным бутербродом или конфетой. Чаще в качестве еды выступали объедки из мусорных баков или мелкая живность в лесопарковой зоне.
Больше всего на свете Блэк любил разглядывать запахи, они разукрашивали его бесцветные дни. Лёжа где-нибудь в укромном уголке, он втягивал носом воздух, закрывал глаза и «всматривался» в пахучую жизнь. Свой неповторимый аромат имело всё – люди, животные, предметы, солнце и звёзды, молнии и туман... Даже чувства и эмоции пахли по особому. Блэку нравились все запахи. Кроме одного – липкого, едкого и тошнотворного запаха страха. Но, к сожалению, именно его чаще всего и источали люди, встречающиеся на пути. Неудивительно – чёрный, лохматый, огромный, он вселял в окружающих полную неуверенность в своих силах и желание унести ноги, как можно скорее. Учуяв этот противный запах, Блэк брезгливо морщился и отворачивал умную и красивую голову.
Прекраснее всего пахли дети – чем-то сладким, молочно-тёплым и родным. Он сидел, затаившись где-нибудь в высокой траве, и наблюдал за играющими в песочнице малышами, принюхивался к их гомону. Ребятишки, завидев Блэка, без малейшего намёка на страх тянули к нему тёплые ладошки. И он уже был готов подбежать к ним, лизнуть их маленькие носы и защитить от всех на свете опасностей, но... Но тут его захлёстывал ядовитый всплеск ужаса, исходивший от заметивших его устрашающую фигуру мам и бабушек. И Блэк, вертя головой и стряхивая с себя этот едкий шлейф, убегал в свою одинокую жизнь...
А прошлой весной, пропахшей цветами, Блэк встретился с двумя новыми запахами. Долли и Раненый Человек.
Начало того непредсказуемого мая было холодным и зябким. По утрам часто случались заморозки, превращая молодую сочную траву в похрустывающее воспоминание о недавней зиме. Почти каждый рассвет, то замёрзший, то оттаявший, Блэк встречал в своём любимом парке, бродил по заросшим тропинкам в поисках еды, прятался от шума въедливого города. В то утро, пахнувшее февральской подтаявшей сосулькой, на пронизанной сонным солнцем аллее, он столкнулся с новым незнакомым и тревожным запахом. Навстречу ему, опираясь на трость и чуть прихрамывая, шёл молодой мужчина. От него исходила такая волна силы, уверенности и стальной воли, что Блэк невольно замер, навострив уши и прищурив глаза. Нос уловил множество оттенков – боли, отчаяния, пороха, дыма, крови, огня... Блэк не знал, что всё это называется одним словом «война», он только чувствовал – ему навстречу идёт уставший и измученный, но сильный человек. И когда мужчина остановился, глядя прямо в собачьи глаза, Блэк с облегчением вдохнул полной грудью прохладный и вкусный майский воздух, он не почувствовал и намёка на противный запах страха. Мужчина неожиданно улыбнулся и потрепал Блэка по лохматому загривку ( Эх, псина! Боец!) и зашагал дальше, вглубь просыпающегося парка. Блэк долго смотрел ему вслед, недоумевая, как это он позволил незнакомцу приласкать его, давно позабывшего ощущение тепла человеческих рук...
С того дня они часто встречались на тропинках и полянах парка – одинокий чёрный пёс и израненный, но несломленный человек, вырвавшийся из ада очередной «горячей» точки на карте. Из-за деревьев Блэк наблюдал, как мужчина терзал свои мышцы какими-то упражнениями, тренировал тело и душу. Потом, уставший, он ложился на землю и долго смотрел в небо. Уходя из парка, он всегда прощался с Блэком, присвистнув или подняв руку. Всё лето, осень и зиму они так и общались, молча рассматривая и изучая друг друга. К концу зимы мужчина уже обходился без трости и совсем не хромал, а Блэк позволял себе после многочасовых тренировок человека ложиться рядом и окунаться в волны вновь обретённой силы, исходившие от него...
...А тот мёрзнущий май внезапно превратился в ароматное лето. В один из июльских дней, словно сотканых из разноцветных запахов и бликов, Блэк по обыкновению спешил к одному из прудов в парке, где встречал своего знакомого незнакомца. Вдруг он словно наткнулся на невидимую стену. В воздухе искрился медовый свет, он сплетался с косыми лучами солнца, паутиной-сеточкой парил над собачьей лохматой шерстью... Так это же не свет! Блэк резко вскинул голову, его чёрный влажный нос втянул молекулы золотистого шёлка, растворённого в воздухе и... И он увидел Ёе. На другом берегу водоёма расположилась семья – мужчина, женщина и двое маленьких ребятишек, мальчик и девочка. Дети, визжа от восторга, играли с собакой. Они называли её Долли. Её длинная, чуть волнистая шерсть была цвета спелой пшеницы в лучах заходящего солнца. А мягкие шелковистые уши! А сильные, стройные лапы! А взгляд медовых глаз! А запах!.. Блэк замер, не дыша, его сердце стучало всё тише, а может, уже давно остановилось, и только нос посылал в мозг властные импульсы. Это была его мечта. И пахла она... Как янтарные капельки, как пчёлы, запутавшиеся в сетях света, как летний душный и обморочный полдень, как тёплый ветер, настоянный на звёздах... Блэк подошёл к самой воде, вытянул морду и закрыл глаза...
Долли была золотистым ретривером, но откуда было знать об этом Блэку? Он чувствовал только, что эта водная гладь – непреодолимая преграда между ним и его солнечным видением. Блэк понимал, что люди никогда не позволят ему, дикому бездомному псу, подойти к их любимице, уткнуться носом в её тёплую, пахнущую летом шерсть и заскулить от счастья. К тому же, у них малыши. Он отчётливо помнил, как по воздуху разливались волны страха, когда он приближался к человеческим детёнышам. Блэк вздохнул и открыл глаза. Долли тоже смотрела на него. Янтарный взгляд, запах мёда и солнца над водой – вот и всё, что удавалось уловить его взволнованному сердцу...
Так прошло лето. Почти каждый день Блэк сопровождал изнуряющие тренировки сильного мужчины, а по выходным у прудов появлялась его Долли в компании шумного человеческого семейства. Блэк замирал у воды и слушал... И тогда мир окунался в позолоту, и ласточки носились над водой, запутываясь в нитях света, и сверкающими каплями солнце падало в траву, и лето жёлтым шаром катилось по дорожкам парка...
Вечером Блэк провожал всё семейство до автобусной остановки, плетясь с опущенной грустной мордой чуть поодаль. У дороги солнечный запах исчезал, запутавшись в горьком привкусе бензина, пыли, усталости и терялся в бесконечных асфальтовых реках. До следующего воскресенья.
А потом наступила осень. Больше никто не приходил в парк по выходным, в воздухе поселился терпкий запах прелых листьев, горьковатого дыма и студёных осенних сквозняков. В косых линейках холодных и мрачноватых дождей растворялись два силуэта – большого пса и мужчины.
...Мягко ступая сильными лапами по только что выпавшему чуду снега, Блэк шёл на запах своих летних воспоминаний. Это был, конечно, не тот ураган солнечных искр, это было похоже скорее на растворяющийся в небе след от самолёта. Отзвук золотистого смеха Её глаз, отблеск воды на крыльях птиц, еле уловимый оттенок медово-пшеничного заката. Но Блэк знал, что опять наступит весна, окатит лавиной новых и долгожданных запахов и среди множества и многообразия их он отыщет тот единственный – Долли...
И весна не обманула. Март чёрными кляксами проталин разукрасил снег, умыл скамейки в парке, разбудил деревья. Блэку всё радостней было носится по ожившей земле, по уже подтаявшему льду на прудах. И даже молчаливые «беседы» с уже таким знакомым человеком, пахнувшим дерзко и смело, становились всё оживлённей.
Тем тёплым мартовским днём Блэк ещё издали заметил силуэт «своего» человека и чтобы сократить путь, помчался к нему по надтреснутому зеркалу льда на пруду. Кое-где на нём стояли лужицы тёмной воды, и невозможно было понять – твердь внизу или пустота. Ещё три-четыре прыжка – и он оказался бы на берегу, но под задними лапами что-то предательски хрустнуло, и тело вдруг обжёг ледяной холод. Блэк изо всех сил упирался лапами в кромку льда, но тот был тонким и хрупким. Он впивался острыми краями в грудь и тут же надламывался. Блэк боролся молча, сцепив зубы и пытаясь вытолкнуть тело из пронизывающего холода неожиданной ловушки. Но мартовская вода побеждала. Он уже почти не чувствовал задних лап, по телу разливалась противная слабость, хотелось просто закрыть глаза...
– Эй, боец! Держи!
Перед мордой Блэка оказалась вдруг толстая палка. Мужчина с запахом войны стоял у самого берега и протягивал ему спасение. Блэк из последних сил сжал зубами мокрую древесину и провалился в темноту, где синие мотыльки летали наперегонки с полосатыми пчёлами. Человек, тяжело дыша, скользя по мокрой земле, с трудом вытащил на берег обмякшее, тяжёлое собачье тело, сильными руками разжал намертво впившиеся в дерево челюсти. Потом он снял с себя куртку и закутал в неё мокрого и дрожащего Блэка.
Мужчина нёс чёрного пса на руках до самого своего дома. Дом был маленьким, светлым и уютным. Он был наполнен жизнью, мягким ласковым теплом радостно потрескивающих в печке дров. В доме уже не жила война. Только весна и надежда.
Всё это отчётливо почуял своим влажным носом Блэк, когда пришёл в себя на шерстяном одеяле у тёплого бока печки. В доме было тихо и пусто, за окнами уже колдовала холодная весенняя ночь, и звёзды сыпались прямо в застывшие лужи. Пахло молоком и хлебом, спокойным сном человека за стеной, беззаботным и радостным детством, потерявшимся далеко среди бессмысленных и безнадёжных лет. Блэк толкнул носом входную дверь и глотнул морозного, но уже уверенно-весеннего воздуха. Где-то среди молочно-белых облаков пряталась Луна, рождающая в груди непонятную печаль. Но так было раньше. Блэк обернулся. Теперь ему не нужна тоска, теперь у него есть, кого защищать, теперь у него есть Дом и Друг. И этой весной, расточавшей по всей земле уверенный аромат нежности, он обязательно отыщет Ту, Что Пахнет Солнцем...