Великий портной

Чей-то изощренный ум решил соединить все обитаемые планеты галактики, причем сделал это так мастерски, будто занимался шитьем – словно нитка жемчуга, словно канитель на ткани, связь между обитаемыми планетами оказалась так близка и возможна. Делая очередной стежок, Великий Портной добрался и до края галактики, обнаружив там очередную населенную планету – Земля. С нового стежка Канители на Земле и началось Великое путешествие Ивана Шелаева.



Канитель – тонкая металлическая нить для вышивания.

Толковый словарь русского языка С.И. Ожегова

Пес на цепи не заблудится, но и никуда не придет.

Владислав Гжегорчик.


Глава первая

Замечательная пора – отпуск. А отпуск теплой осенью приятен вдвойне. Ни с чем не сравнимые игры цвета матушки–природы в этот период года окрашивают всё и вся в яркие и нарядные краски. Ни одному художнику не дано повторить всю прелесть осенней цветовой гаммы. К сожалению, это буйство уникальных природных красок – самая короткая пора в году.
Очень нравилось Шелаеву это время года. Особенно нравилось ему проводить это время в лесу.
Носком резинового сапога он пнул кочку из подопревших листьев вперемешку с хвойными иголками в надежде увидеть под ней спрятавшийся гриб. Гриба там не оказалось, как не оказалось ни низкого пенька от спиленного или сломанного деревца, ни обломка старой ветки, которые могли бы стать причиной скопления листьев и хвои в одном месте. Зато под развороченной кучей оказался торчащий из земли кусок блестящей проволоки. В осеннем лесу после недельных дождей, засыпанный влажными черными листьями и коричневой хвоей кусок блестящей проволоки вызвал у Шелаева две мысли, здравую и риторическую: «Нержавейка» и «Кто ее сюда воткнул?»
Тонким куском проволоки из нержавеющей стали, если ее сдать в пункт сбора металлолома, крупного барыша не наваришь, если, конечно, под землей вдруг не окажется целая бухта этого металла. А с другой стороны, откуда в лесу может оказаться целая бухта проволоки из нержавейки, да еще и под землей? Ведь просто так ее из руки или из пакета не выронишь. Эту бухту надо привезти и закопать, а для этого нужны как минимум машина и пара человек с лопатами. В таком случае металл должен быть ворованный, иначе, зачем его прятать, хотя спрятать можно совершенно в другом месте. А вот если его откопать, увезти, а затем продать… Вот тогда можно и наварить какие-никакие денежки. Но если металл ворованный, то за ним могут в любую минуту приехать или те, кто его закопал, или представители власти, и если застукают, то одни могут подпортить здоровье, а другие враз лишить свободы. Шелаев оторвался от грез и даже оглянулся, будто и правда ожидал, что его окликнут и поинтересуются, что он делает около чужого добра.
Шелаев даже помотал головой, отгоняя нелепые мысли о бухте дорогой проволоки. Он хотел уже перешагнуть дурацкий кусок проволоки, но зачем-то, уже перешагивая, ткнул ее кончик носком коричневого резинового сапога. Толчок получился совсем слабый, опорной ногой Шелаев наступил на кочку, и чтобы не потерять равновесие, взмахнул руками, зацепив самый краешек проволоки. Впрочем, ему даже показалось, что он и не зацепил даже, а промахнулся. Мир вокруг завертелся, как в детстве на русских горках, голова приятно закружилась, окружающее приняло вид бешено вращающегося в сепараторе молочного коктейля, и Шелаев потерял сознание.
Когда он открыл глаза, то почувствовал во рту металлический привкус, ему нестерпимо захотелось сплюнуть. Шелаев уже готов был избавиться от невесть откуда взявшейся во рту горькой слюны, как увидел прямо перед глазами ползущего по зеленой травинке красавца жука с бронзового цвета хитиновыми крыльями. Жук полз наверх, и травинка под его тяжестью начала гнуться к земле. Когда жук оказался почти на самом краешке травинки, она согнулась до самой земли. Жук коснулся лапками земли и хотел продолжить свой путь по земле. Он оторвал передние лапы от листа и зацепился ими за крошечные песчинки. Средние лапы зависли в воздухе и оставалось только отпустить задние, как травинка, почти лишенная веса, натянулась и полетела вверх, заставив жука сделать нелепый кульбит через голову.
Шелаев, заворожено наблюдавший эксцентричный цирковой номер в исполнении жука, хотел рассмеяться, но тут вспомнил, что рот его был полон противной слюны, а сам он лежит в нелепой позе в траве, которой минуту назад в лесу не было. Он сначала медленно поднял голову, а затем резко вскочил на ноги и стал с удивлением оглядываться по сторонам. Небольшой склон, на котором он стоял, заканчивался внизу густыми, непроходимыми с первого взгляда, зарослями старых корявых деревьев. На вершине противоположной стороны склона начиналась самосеянная редкая молодая поросль, переходящая, как представилось Шелаеву, вдалеке в старый большой, малохоженый, если даже не совсем дикий лес.
Ошарашенный Шелаев, наконец, вспомнил, что хотел сплюнуть накопившийся во рту металл, что с превеликой охотой тут же и сделал. «Как же я здесь оказался?» - подумал он. Не найдя ответа, решил взобраться на верх склона и оглядеться.
С противоположной стороны оврага редкий подлесок действительно медленно, но уверенно переходил в густой, темный смешанный лес, со своей же стороны далеко вперед тянулся луг, который слева направо пересекала с низко провисшими проводами высоковольтная линия. Параллельно высоковольтной линии, тянулась проселочная дорога, по которой отчаянно пылил старенький УАЗик.
Шелаев рефлекторно поднял руку, решив, что если он ею помашет, то водитель УАЗика непременно увидит его, подъедет и тут же ему все разъяснит, как внезапно сообразил, что находится с другой стороны леса, в котором был совсем недавно. Он узнал это место, он же был здесь, он когда-то уже выходил сюда из этого леса. По его примерным подсчетам, до того места, где он только что был, идти около часа. Надо только обойти длинную балку и пойти на юго-запад.
Шелаев настолько был ошарашен произошедшим, что не сразу вспомнил, что у него в руках нет полиэтиленового пакета с небольшим количеством маслят, которые он успел собрать до произошедшего. Он растерянно посмотрел по сторонам, однако пакета с грибами не обнаружил. Как заядлого грибника, это его заставило быстро направиться на место, откуда он таким загадочным образом переместился в совершенно другое место.
Обойдя длинную балку, Шелаев быстрым шагом направился обратно. Через час с небольшим, благо места были ему совершенно знакомыми, он уже был около торчащей из земли блестящей проволоки. Рядом лежал пакет, из которого вывалились несколько аккуратных маслят, сверкая нарядным желтым низом шляпок. Шелаев аккуратно положил их обратно в пакет, и тут его осенило: «Проволока». Мысль была бредовая, но другого объяснения его мгновенного перемещения в пространстве он не находил. Шелаев положил пакет с грибами в сторону и осторожно, взявшись левой рукой за ствол стоящей рядом сосны, стоя на одной ноге, другой ногой едва коснулся кончика проволоки. Мир немедленно взбрыкнул дико крутящимся молочным облаком и Шелаев, на этот раз даже не потеряв сознание, оказался лежащим на земле с вытянутой вперед правой ногой.
Он поднял голову и огляделся. На сей раз он лежал метрах в ста от загадочной проволоки. Причем направление его перемещения было тоже, что и в первый раз.
– Чудеса! – с одной стороны восторженно, а с другой с испугом прошептал Шелаев. – Что же я такое нашел?
Тут же практичный его ум начал соображать, как можно обратить в свою пользу такую необычную находку. Шелаев встал и пошел обратно на место. Все было как прежде: пакет с грибами стоял у ствола дерева, проволока торчала из земли.
Шелаев, недолго думая, подошел к проволоке с другой стороны, и так же, взявшись рукой за ствол уже другого дерева, едва коснулся проволоки ногой. Опять молочная карусель и Шелаев обнаруживает себя в трехстах метрах, но уже  другой стороны. Небольшой привкус металла, густой плевок, и Шелаев опять стоит у проволоки и бормочет: «Какое полезное приобретение? Интересно, а если я ударю со всей силы, потом полгода буду сюда добираться? Как же мне эту штуку домой унести – уж больно боязно за нее руками браться?»
И тут Шелаеву приходит в голову замечательная идея: «Зачем же это я провожу эксперименты над собой? Можно же в эту проволоку бросить палку, камень или шишку в лучшем случае».
Шелаев огляделся и увидел недалеко от себя сучковатую толстую палку. Подошел к ней, взял ее в руки, прикинул вес. Палка оказалась старой, черной, насквозь промокшей и оттого казавшейся очень тяжелой.
Шелаев подошел к проволоке, стал от нее метрах в пяти, прицелился, и как заправский городошник запустил палкой, стараясь попасть ею в проволоку. Палка оказалась совсем старой и полусгнившей, а потому при броске разломалась пополам. Одна часть улетела влево от проволоки, а вторая ушла вправо.
Шелаева это недоразумение не остановило, и он пошел за новой палкой. Новая палка оказалась свежее и тверже старой, хотя и значительно легче. Для верности он даже постучал ею по земле – палка испытание выдержала. Тогда Шелаев вернулся на прежнюю позицию и, прицелившись, запустил ею в проволоку. Как только та коснулась проволоки, вокруг возник белый вихрь в форме конуса и раздался легкий свист. От неожиданности Шелаев присел. В ушах у него гудело. Вихрь прекратился также внезапно, как и возник. Палки нигде не было. Проволока еще немного по инерции качалась, а вокруг нее ощущалось движение воздуха. Когда колебания проволоки затихли, прекратились и все звуки. Вокруг образовалась звенящая тишина.
На этом опыты пришлось прекратить. Вокруг начали сгущаться сумерки, а Шелаеву еще нужно было добраться до автобусной остановки и успеть на последний автобус. С большим сожалением он аккуратно надвинул на проволоку валявшуюся вокруг в изобилии листву, стараясь не качнуть свою новую игрушку, и постоянно оглядываясь, двинулся знакомой дорожкой к выходу из леса.


Глава вторая

– Ты где шлялся? Я уж и не знала о чем думать? – гневалась жена Шелаева, вытирая руки о фартук.
– Понимаешь, Люсь, подзаблудился махонько. Места уж больно красивые. Бродил по лесу, любовался природой, ну, и потерял, понимаешь, контроль над временем.
– Я тут волнуюсь, места себе не нахожу, а он, видите ли, природой любуется! Вы только поглядите на него? – обратилась Люся в пространство.
Шелаев тем временем снял с себя пропитанную влагой накидку и начал стягивать сапоги. Поднес близко к лицу стянутый правый сапог и начал внимательно разглядывать его на свету, надеясь увидеть следы от его лесных приключений. Однако ничего особенного на носках ни одного, ни другого сапога обнаружить не удалось.
– Ты чего расселся? – спросила Люся. И не дожидаясь ответа, без перехода предложила:  – Ужинать будешь?
– Не отказался бы, – ответил Шелаев. Только сейчас он почувствовал, как голоден.
Ужин прошел молча.
Люся сидела рядом, теребила уголок фартука и вздыхала, изредка посматривая на своего мужа.
– Ты чего, старая, все вздыхаешь? – не выдержал Шелаев, уже допивая кружку молока.
– Не знаю, – еще раз вздохнула Люся. – Чего-то мне не можется. И хватит меня старой называть!
– Ну а какая же ты? – искренне удивился Шелаев. – Шутка ли – третий десяток разменяла.
– А ты, похоже, в свои сорок вроде динозавра? – попыталась съехидничать Люся.
– А вот палку перегибать не надо, до сорока мне еще жить и жить сквозь годы, понимаешь, мчась. Иди, ложись спать, – предложил Шелаев. – А я еще немного посижу. Газету почитаю.
Люся еще раз вздохнула, сняла фартук, повесила его на крючок и пошла в спальню. Шелаев взял лежащую рядом местную газету, развернул ее и начал читать. Он смотрел в разворот газеты, его глаза пробегали по газетным строчкам, но он ровным счетом ничего не понимал. Перед его глазами стояла блестящая проволока в лесу и ощущения, которые он испытал при перемещении в пространстве.
Шелаев посидел еще четверть часа, затем вздохнул и встал. Тут же вспомнил, что перед тем, как уйти в спальню, за ужином все время вздыхала Клава. Шелаев чертыхнулся и пробормотал:
– Ну, в точь как зараза. Не хватало и мне еще начать каждую минуту вздыхать.
Шелаев в сердцах сплюнул, положил на уголок стола аккуратно сложенную газету и пошел спать.
Сон никак не шел. Шелаев вертелся с бока на бок, кряхтел, вставал и уходил курить. Опять возвращался, ложился и продолжал ворочаться и кряхтеть. В зале кукушка на настенных часах кукукнула пять раз, когда Шелаев забылся легким сном.
В семь часов с небольшим на улице стало совсем светло и Шелаев немедленно открыл глаза. Ощущение было такое, будто совсем и не ложился. Он встал, не глядя засунул ноги в тапочки, и пошел к выходу из спальни.
– Ты куда? – тут же раздался голос жены.
– Чего-то не спится. Сейчас чайку попью, а потом пойду прогуляюсь.
– Ты же и так всю ночь не спал, – опять вздохнула Люся.
– А ты откуда знаешь? Небось, тоже валялась без сна? – с сарказмом спросил Шелаев.
– Да ты так ворочался и кряхтел, что заснуть не было никакой возможности, – объяснила Люся.
– Ну, вот тогда и отдыхай, – предложил Шелаев. – А я тебе мешать не буду, я лучше пойду в лес.
– Как знаешь, – ответила Люся и повернулась лицом к стене.
Шелаев спешно умылся, побрился, выпил не успевший закипеть чай, тепло оделся и быстро вышел из дома.
До автобусной остановки летел как на крыльях, зато успел к автобусу, который ходил строго по графику. Запрыгнул в салон, показал кондуктору ежемесячный проездной и пригнездился на свободном месте у окошка.
Зашипели закрываемые двери и вскоре за окном побежали навстречу дома. Через пятнадцать минут автобус нырнул направо в узкую улочку и вскоре выскочил за город. Справа потянулось скошенное поле, слева – брошенный заливной луг. Автобус зашипел тормозами и медленно остановился. Никто из салона не вышел и никто не вошел.
Шелаев очень удивился этому обстоятельству. Обычно, когда никого нет на остановке, водитель, не останавливаясь, проскакивает мимо, предварительно посмотрев в большое внутрисалонное зеркало. Паче чаяния незадолго до остановки пассажир вставал у двери, водитель это видел и, соответственно, притормаживал. Но сейчас ни в салоне автобуса, ни рядом с ним никто не стоял. Шелаев даже вытянул голову, чтобы убедиться, что за бортом автобуса никого нет. Впрочем, если бы там кто-то и стоял, не желая заходить в салон, то водитель или уехал бы, или все услышали его легкий матерок в адрес зазевавшегося пассажира. Но водитель молчал, а автобус стоял. Две бабульки, сидевшие впереди перед Шелаевым, стали тихо роптать, а два каких-то хамка, сидевшие на широком заднем сиденье, вначале поездки скрытно пившие пиво, а теперь уже в наглую держа перед собой полупустые бутылки из-под Балтийской девятки, начали существенно громко высказывать свое отношение к происходящему.
Один из них, одетый в красную куртку, до неопрятности толстый, со свисающими на плечи щеками, блуждающей глуповатой ухмылкой и бегающими пустыми глазками, отчего даже невооруженным взглядом было заметно полное отсутствие интеллекта, заплетающимся языком, стараясь придать своему ломающемуся голосу побольше грубости, крикнул:
– Эй, ездИло! Чего стоим? Кого ждем?
Его сосед – хамок, немедленно заржал гнусным горловым голосом.
Бабульки, сидевшие перед Шелаевым, немедленно как по команде повернулись в сторону говорящих, и осуждающе закивали головами.
Шелаев совсем удивился – водитель промолчал это хамство. Насколько он успел его узнать, водитель должен был высунуться в проход и грубо гаркнуть, чтобы недомерки заткнулись, или еще что-нибудь в этом духе, но водитель продолжал молчать. Тогда Шелаев встал и выглянул через противоположное стекло на обочину. Кроме синего дорожного знака с изображением стилизованного автобуса и пустой решетки, в которую должно было быть занесено расписание движения, ничего и никого больше не было. Шелаев медленно пошел по проходу в сторону водителя.
За гнутым стеклом с подоткнутой изнутри картиной с полуголой девкой, и желтыми часто висящими по периметру стекла бубонами откинувшись на спинку с запрокинутой головой, сидел водитель. Казалось, он спал, вот только лицо его было слишком бледное.
Шелаев повернулся в сторону салона, и беспомощно развел руками. Он и сам не понял, что он хотел сказать своим жестом, но полтора десятка пассажиров догадались, что с водителем случилось что-то неладное.
Даже хамки на заднем сидении затихли. У толстого в красной куртке, заплывшие жиром маленькие круглые глазки из откровенно глупого приняли вид глупорастерянный.
– Врач среди вас есть? – сиплым голосом осведомился Шелаев.
Из четвертого ряда справа приподнялась молодая девушка в очках.
– Вы врач? – удивился Шелаев.
– В какой-то степени, – ответила молодая девушка и попыталась зардеться, будто никогда в ее жизни пятнадцать человек одновременно не смотрели на нее.
– Простите, – удивился Шелаев. – Что значит «в какой-то степени»? Вы врач, или так…, в детстве гусениц препарировали тупым столовым ножом?
– Я учусь в медицинском на четвертом, – зардевшись еще более, разъяснила девица.
– Тогда за работу, студентка, – предложил Шелаев, сделав приглашающий жест. И чтобы не мешать проходу девушки, вышел из автобуса.
Шелаев начал ходить вдоль борта вперед и назад, затем не выдержал, запустил руку в карман, и выудил оттуда пачку сигарет.
Из автобуса потянулись остальные пассажиры, живо обсуждая происшествие.
Шелаев подумал немного и решил не дожидаться результатов, а пешком двинуться в сторону видневшегося в двух километрах леса.
На неспешную дорогу у него ушло не менее получаса. Наконец, довольный Шелаев ступил за кромку леса и знакомым маршрутом двинулся к вчерашнему месту. На встречающиеся по пути маслята и черные грузди он не обращал ровно никакого внимания.
Набросанная Шелаевым еще вчера куча старых пожухлых листьев, совсем не изменила свою форму. Он постоял немного перед кучей листвы, собираясь с духом, затем опустился перед ней на колени, и осторожно начал разгребать листву.
Проволока по прежнему торчала из земли.
Шелаев поднялся с коленей, отряхнул руки и отошел на несколько метров. Достал из внутреннего кармана обрезок заранее приготовленной железной трубы с привязанной к ней прочной капроновой нитью. Один конец нити привязал к дереву, а саму трубу, тщательно прицелившись, запустил в торчащую проволоку. Образовавшийся молочный смерч, казалось, ударил до самого неба. Шелаева отбросило назад и он, пребольно ударившись затылком о ствол дерева, тут же потерял сознание. Когда Шелаев пришел в себя, прямо перед ним курилась воронка, в центре которой плавно покачивалась проволока, только по длине она стала значительно короче. Ее конец торчал внизу в самой глубине воронки.
Шелаев посмотрел на дерево, к которому привязал веревку. Веревки на нем не было. На стволе по окружности розовело кольцо, оставленное недавно привязанной веревкой.
– Это с какой же силой надо было дернуть, чтобы веревка едва не разрезала ствол, – пробормотал Шелаев, озадаченно почесав ушибленный затылок.
Давно уже маячившая невдалеке туча медленно надвинулась на место, где стоял Шелаев, и с неба посыпались сначала мелкие, а затем и крупные капли дождя. Шелаев набросил на голову капюшон и подошел к краю воронки. Крупные капли образовали на дне воронки маленькую лужу, а вода продолжала стекать по ровным, почти гладким, словно оплавленным краям воронки внутрь, постепенно увеличивая уровень.
Шелаев в отчаянии забегал вокруг воронки, не зная, что предпринять. Затем махнул рукой, присел на край и осторожно опустил вниз ноги. Стараясь зацепиться за что-нибудь подошвами резиновых сапог, попытался пятками пробить ямки. Этого ему не удалось – стенки воронки были, словно стальные и не поддавались внешнему воздействию. В какой-то момент у Шелаева свело судорогой мышцу руки и ему непроизвольно пришлось отпустить край воронки. Тело его сползло вниз, и Шелаев оказался висящим на краю воронки, отчаянно цепляясь одной рукой за ее край. Что долго ему так не провисеть, было совершенно очевидно. На спине под потоками воды, держась за край вывернутой рукой, Шелаев отчаянно соображал, что же ему делать. Оставался только один вариант – скатиться вниз, широко расставив ноги, чтобы не зацепить ими проволоку. Совсем онемевшие пальцы Шелаева разжались, и он, широко расставив ноги, поехал на дно воронки.
Если бы Шелаев знал, что проволока эта была вовсе не металлическая, что в воде она размягчается и гнется, он бы продержался на руке еще минуту, но глубокая уверенность в том, что проволока продолжает торчать ровно в центре конуса, сыграла с ним злую шутку.
А если бы каким-то образом Шелаев узнал, как эта проволока изменит его жизнь, он никогда бы близко не подошел бы к этому лесу.
Тело Шелаева с широко расставленными ногами медленно поползло к заполненному водой дну конусу воронки. И когда его правая нога коснулась противоположной стенки конуса, зажав между стенкой и подошвой сапога проволоку, раздался оглушающий взрыв. Молочной крутящейся пеленой с корнем вырвало стоящие в радиусе десяти метров молодые сосны. Шелаев сразу же потерял сознание.


Глава третья

Дышать стало совсем тяжело, даже невыносимо. В воздухе было так мало кислорода, что Шелаев подумал, что он находится высоко в горах. Сильно разреженный воздух затруднял не только дыхание, он делал почти невыполнимыми и все движения. Шелаев неподвижно лежал на чем-то очень мягком, делая маленькие короткие вдохи воздуха, и боялся открыть глаза. Если легкий шлепок ногой по проволоке отбросил его на несколько километров, то страшно даже подумать, где он мог оказаться, надавив на проволоку всем своим восьмидесятикилограммовым телом.
И все же лежать бесконечно с закрытыми глазами представлялось Шелаеву нелепым, и даже глупым, а открывать глаза было очень страшно. Он лежал и оценивал, что окажется сильнее, глупость или страх. Победила глупость, и поверженный ниц страх уступил – Шелаев вначале едва приоткрыл глаза, до таких размеров, когда они еще кажутся закрытыми, но через почти незаметные щелочки можно увидеть окружающий мир.
Приоткрытыми глаза оказались совсем недолго. То, что удалось увидеть в щелочки, заставило Шелаева открыть глаза полностью.
Дело вовсе было не в недостатке кислорода и даже не в высокогорье – сам Шелаев лежал на спине, а на груди у него сидел странного вида карлик. Впрочем, странным его можно было назвать с полным основанием: круглые зеленые глаза, длинные немытые и давно нечесаные волосы, нос картошкой и большой клоунский рот, смутно видневшийся через длинную, но редкую поросль на лице. И все это было облачено в цветастый маленький костюмчик, скроенный из множества отдельных цветных лоскутков. Шелаев сделал рефлекторное движение, пытаясь сбросить странного карлика со своей груди, но как ни странно, не смог даже пошевелиться.
– Что б тебя.., нежить, – прохрипел Шелаев. – Ты откуда взялся такой наглый? А ну кыш с меня!
Карлик криво улыбнулся и выдал ряд звонких верещащих фонем, по высоте звука граничащих с предельно восприимчивым человеческим ухом.
– Да ты еще и верещишь, как птица, – удивился Шелаев, и сделал еще одну совершенно безуспешную попытку сбросить неожиданного наездника.
Карлик еще что-то проверещал на самой высокой частотной границе и начал слезать с груди Шелаева. Делал он это крайне неуклюже и один раз даже, перенося ногу через лицо Шелаева, больно ему врезал прямо по носу.
– Ты аккуратнее не можешь? Гнида мелкозернистая, – прошипел со злостью Шелаев и попытался плюнуть в неуклюжего гнома. Тот будто не заметил унизительного плевка и, перебросив с трудом ногу, заковылял враскачку.
То, что гном слез с Шелаева, ему совсем не помогло, разве что дышать стало легче. Свободы действий его лишили основательно, не удавалось пошевелить не только ногой или рукой, но даже и пальцами.
Шелаев скосил глаза в сторону ушедшего карлика, но того уже и след простыл, зато рядом с собой, сантиметрах в двадцати от его головы он заметил торчащую из земли блестящую проволоку.
– Господи! – воскликнул униженный и удивленный Шелаев. – Да где же я нахожусь?
Стемнело так быстро, что Шелаеву показалось, будто нажали на клавишу выключателя. Сразу стало нестерпимо холодно. Холод как вода просачивался всюду. Начал он с открытых частей тела: с лица и кончиков пальцев рук, а затем, набравшись смелости, начал перебираться и под одежду. Шелаев беспомощно лежал и его била нестерпимая дрожь. Через полчаса он пришел к выводу, что вот в такой нелепой позе, неизвестно где, и придется ему умереть, и хорошо будет, если его еще кто-нибудь опознает, а может быть канет он в неизвестности. Закопают его проклятые гномы, а может быть даже и съедят… Хотя нет, гномы никогда каннибалами не были. Но от этой мысли Шелаеву легче не стало.
Скорее даже, наоборот – от этой мысли ему стало так страшно, что он отчаянно начал дергать руками и ногами. Он дергал и тряс руками и ногами, ему даже стало казаться, что от этого он согревается. И, о чудо! Под пальцами правой руки что-то гнусно хрустнуло, и непослушная от холода рука оторвалась от земли. Шелаев положил ее на грудь и начал усердно тереть ею о куртку. Наконец, рука начала согреваться и пальцы зашевелились. Труднее оказалось с волосами на затылке – отдирать их было нестерпимо больно, но, как говорится «нагадить захочешь – штаны снимешь», в конце концов, оторвалась от поверхности и голова. Казалось, дальше будет проще, однако левая рука так замерзла, что Шелаев ее почти не чувствовал. В конце концов, поддалась и левая рука. С ногами вопрос вообще не стоял. Проклятые гномы, как оказалось, приклеили не ноги, а обувь, а потому с тем, чтобы отодрать ее от земли, Шелаеву возиться почти не пришлось. В полной темноте он отодрал сапоги от земли, и что удивительно и даже замечательно, не порвал их.
Свет также резко озарил округу, как и исчез совсем недавно. Шелаев с удивлением наблюдал, как почти красный диск солнца стремительно вырвался из-за горизонта и резво побежал вверх по небосводу. Сразу стало невыносимо жарко. Шелаев осмотрелся. Каменистая серая с коричневыми проплешинами почва уходила далеко за горизонт. Из растительности в округе наблюдалось лишь несколько тонких кривых деревьев и небольшие грязнозеленые пятна мха.
В той стороне, в какой исчез карлик, виднелся каменный утес с черным треугольником входа, в котором, как предположил Шелаев, и скрылся противный гном, а может быть даже и не один.
Шелаев посмотрел на проволоку и задумался. Сейчас он видел в ней причину всех своих бед, хотя и совсем недавно мог бы об этом догадаться. Но те удивительные события, которые произошли с ним в лесу, просто затмили его разум и, как следствие, толкнули на необдуманные, и даже опасные для здоровья поступки.
Красное, невероятно горячее солнце уже подбиралось к зениту. По спине Шелаева, одетого по холодной осенней погоде, потекли струйки пота.
Шелаев никак не мог решить, что же ему делать: спрятаться от невыносимого солнца в пещере или ткнуть ногой проволоку еще раз. Он почему-то был совершенно уверен в том, что этот кусок проволоки является или продолжением того самого куска, который он обнаружил в своем лесу, или это и был тот же кусок, только мир почему-то вокруг странно изменился.
А вот уже перевалившее зенит буро-красное солнце, вкупе со скоростью своего передвижения наводило Шелаева на совершенно уж фантастическую мысль – он очутился не за несколько километров от леса, а на совершенно чуждой и далекой планете, и радовало его только то, что на этой самой планете можно было не только дышать воздухом, что было само по себе удивительно и даже невероятно, но и… Додумать Шелаев не успел. Из пещеры с диким гомоном, от которого у него тут же заложило уши, выбежали карлики. Их было не менее пяти, во всяком случае, так показалось Шелаеву. Они мельтешили, толкали друг друга, падали, поднимались, злобно переругиваясь, и смешно переваливались на кривых маленьких ножках, суетливые их движения наводили на мысль, что через пару минут они уже будут рядом с Шелаевым, но прошла минута, другая, а карлики не преодолели и половины пути, разделяющие их от Шелаева.
Сначала заворожено наблюдая за забавными телодвижениями карликов, а затем, как бы очнувшись, Шелаев вспомнил, как гномы прикрепили его к земле и оставили замерзать, и что это было проделано уж точно не для его блага, он выбрал единственное, как казалось ему правильное в этой ситуации решение. Он повернулся к проволоке, и когда гномы были совсем уже рядом, а еще более багровое на закате, чем днем солнце уже готово было быстро свалиться за линию горизонта, Шелаев что было сил пнул ногой по проволоке.
На сей раз вместо молочной пурги, его окутала красное бешено вертящееся облако. Затем хлопнул взрыв и Шелаев уже оглушенный верещанием гномов, совсем оглох и тут же в очередной раз потерял сознание.
Шелаев лежал в чем-то липком и скользком. В воздухе хаотично мерцали белые молнии, ломано прорезая пространство, тем самым на доли секунды озаряя окружающее его море слизи. Некоторые из молний гасли далеко в воздухе, а некоторые врезались в слизистую поверхность и с шипением затухали. Шелаев приподнялся и брезгливо отряхнул руки. Вытирать их о себя уже не имело смысла, вся одежда равномерным слоем была покрыта бледно-голубой жижей. От летающих тонких молний складывалось впечатление, словно включили гигантский стробоскоп, как на старой дискотеке.
Шелаев провел перед глазами рукой. Плавное движение руки превратилось в забавное шагообразное движение, будто он перемещал руку скачками. «Проволока», – мелькнуло у него в голове, и он тотчас стал осматриваться. Его совсем не удивило, что в полуметре от себя он увидел кусок торчащей из жижи, сверкающей голубым металлическим блеском в лучах молний, проволоки.
Идти в такой темноте не представлялось никакой возможности. Стоило сделать десяток шагов, и найти обратный путь к проволоке уже было невозможно.
Шелаев еще раз попытался стряхнуть с рук липкую неприятную слизистую жидкость, как у него над ухом раздалось рычание. Сердце Шелаева от неожиданности дало сбой и провалилось куда-то глубоко внутрь, а когда он повернул голову в сторону рыка, в образовавшуюся пустоту в груди еще хлынул и холод. Прямо на него смотрели два желтых глаза, сверкающих в частых вспышках молний злобой. Когда грозный рык повторился, Шелаев забыл про неудобства сидения в липкой слизи и начал медленно отползать назад. Нечто огромное, гладкое и с первого взгляда очень скользкое, с трудно определимыми формами в неверном свете вспышек молний, присело на что там у него было, может быть даже и на задние лапы, но Шелаев вдруг понял, что это нечто сейчас на него прыгнет, и вовсе не для того, чтобы согреть теплом своего тела. Он сделал резкое движение тела назад, насколько ему это позволила сделать его поза, и громко вскрикнул. Получилось так, что Шелаев своей филейной частью опустился прямо на торчащую проволоку. Короткий вскрик получился, но ему захотелось громко завыть от пронизавшей его боли. Взвыть Шелаев не успел – в воздух поднялся фонтан голубой слизи, и последнее, что он успел увидеть, что от этого фонтана в стороны разлетаются молнии.


Глава четвертая

То, что вода в море была соленая, Шелаев был уверен. Она не могла быть другой. Она просто обязана была быть соленой и непременно теплой. И в этой воде должны были плавать медузы и акулы. А как же иначе? В далеком детстве, когда его отвезли на море родители, ему удалось наблюдать прелюбопытнейшую картину. Когда родители рано утром привели его на городской пляж купаться и, соответственно, загорать, кто-то из рыбаков вытащил из воды маленькую акулу катрана и уложил ее на пляжный деревянный лежак. Акула ровно легла на него, от края и до края, не больше и не меньше. Друзья или знакомые рыбака откуда-то приволокли круглую палку, а может быть, это был черенок от лопаты, и каждый считал своим долгом засунуть эту палку акуле в пасть. Но акула оказалась или чрезвычайно мирная или очень обалдевшая от того, что ее так бесцеремонно вытащили на берег, и никак не хотела демонстрировать зрителям мощь своих челюстей. Она вяло прикусывала палку, отчего зрителям становилось совсем не интересно.
Это далекое событие в детстве убедило Шелаева в том, что в любом море, в любом месте обязательно должна быть акула. И она совсем не агрессивна, как описывают ее в книгах и показывают в кино. Обыкновенная снулая, только очень больших размеров рыбка. Ну, а зубы… Зубы даны ей Богом для защиты и, безусловно, для тщательного пережевывания пищи.
Шелаев встал с песка и с отвращением сдернул с себя начинавшую уже подсыхать куртку, стянул сапоги, снял утепленные штаны, бросил взгляд на торчащую из песка блестящую проволоку, и понес свою одежду к воде.
Вода действительно оказалась теплая, даже очень. Давешняя слизь смывалась с трудом – в воде она по какой-то причине просто не растворялась, и пришлось ее, уже основательно засохшую, отскребать ногтями и оттирать песком. И цвет у нее на ярком солнце был совсем не голубой, а скорее зеленоватый. Не прошло и получаса, как Шелаев поборол ненавистную слизь и положил мокрую одежду высыхать на солнце. Сам же примостился рядом с ней и стал нежиться на солнышке. Все эти неимоверные прыжки и кульбиты с перемещениями из мира в мир были вознаграждены пребыванием на теплом и комфортном морском побережье.
Через пару минут Шелаев даже задремал. Внезапно очнувшись, он первым делом глянул на одежду и проволоку. Все было в наличии. Кусок проволоки продолжал блестеть на солнце, а одежда подсохла, и от нее даже перестало парить. В паре метров у его ног шипела вода, приливая и отливая небольшими волнами, перекатывая при этом маленькие камешки вверх и вниз. Прямо на кромке воды и песка качались на маленьких волнах, так и не растворившиеся куски подсохшей слизи.
Шелаев натянул на себя штаны, а куртку одевать не стал по причине высокой температуры воздуха. Обувать сапоги он тоже не стал, а как был босиком, так и пошел в сторону возвышения песчаной косы. Легко взобравшись на самый верх, осмотрелся. Совершенно безлюдная и безлесная пустыня простиралась почти до самого горизонта, и лишь у самой кромки, где соединялись небо и земля, виднелась некая растительность, похоже на кромку леса, и вдалеке высоко в воздух поднимались струи белого то ли дыма, то ли пара.
Шелаев оглянулся. Далеко в море на волнах качался большой белый корабль.
Все было настолько земное, что у Шелаева мелькнула мысль, что он по какой-то совершенно невероятной и счастливой случайности опять попал на землю, и сейчас он нежится на побережье какой-нибудь Австралии или Новой Зеландии, а быть может, он находится и в самой Америке в какой-нибудь совершенно немыслимой для него Калифорнии. Не исключил Шелаев и африканское побережье. На европейский континент, по мнению Шелаева, это было никак не похоже, хотя на побережье Балтики тоже было очень похоже.
Шелаев недолго размышлял. Вернулся к своему месту, стряхнул с ног сухой песок, натянул на ноги высохшие даже внутри сапоги, повесил куртку на плечо и двинулся наверх. Уже наверху нашел выбеленную палящим солнцем палку, глубоко воткнул ее одним концом в песок, а на выступающую кривую ее часть повесил тяжелую осеннюю куртку. Таким образом, как посчитал Шелаев, впоследствии будет проще найти место, где торчала злополучная, а быть может, и благословенная проволока. Затем, утопая в мягком мелком песке, двинулся в сторону видневшихся в невообразимой дали посадок. Уже через пятнадцать минут Шелаев, обливаясь потом, в изнеможении присел. Никак он не ожидал, что идти по вязкому песку под палящими лучами солнца, это совсем не то, что, не спеша передвигаться по осеннему лесу, шурша опавшей листвой и поминутно останавливаясь, чтобы нагнуться за очередным грибом.
Сидение на песке не принесло Шелаеву ожидаемого облегчения, потому он нехотя и с трудом поднялся, и на сей раз медленно и целенаправленно двинулся к почти совсем не приблизившейся к нему кромке леса.
Прошло долгих шесть часов, когда Шелаев совершенно изможденный, обезвоженный с потрескавшимися губами, проклинающий все и вся на этом и том свете, имея в виду множественность миров, ступил в пока редкий, но все-таки лес. Шелаев прошел еще километр, и когда деревья стали выше, толще и зеленее, когда появилась зеленая трава, силы его покинули, и он упал лицом в первый же появившийся травяной островок.
Он лежал, облизывая сухим разбухшим языком потрескавшиеся губы, и с радостью вдыхал острый запах травы. В любое другое время он не почувствовал бы никакого запаха, но после перехода по небольшой горячей пустыне, осязание его по какой-то причине обострилось, и Шелаев остро чувствовал запах травы. Пить хотелось неимоверно. Теплая рубашка на спине встала колом, обильно политая потом и высохшая на палящем солнце.
Шелаев подумал, что если он не найдет в самое ближайшее время воду, то ему придется крайне худо. О самом плохом ему думать пока не хотелось. Все-таки Шелаев был оптимистом по жизни, оптимистом он оставался и сейчас. Главное не сдаваться. А потому Шелаев собрал волю в кулак и встал. Дорога была только одна – вглубь леса. Путь обратно к солнечной пустыне грозил неминуемой смертью.
Пошатываясь, задевая плечами стволы деревьев, отскакивая от них, но удерживаясь на ногах, Шелаев пошел вглубь леса. Деревья становились все выше, а стволы их все толще. Потом вековые стволы деревьев начали разбавляться кустарником, то густым, то редким, а когда кустарник кончился, пошла высокая, в пояс трава, совершенно мешавшая передвижению.
Шелаев готов был упасть, потому как сил не осталось вообще, как ноги его провалились и он покатился по пологому склону вниз. Если бы не высокая трава, тормозящая его быстрое падение, вполне могла бы приключиться беда, но разбитое и усталое тело Шелаева подкатилось прямо к берегу узкой и быстрой лесной речки. Чистая вода была прозрачная как воздух. Через нее так хорошо виднелось дно из мелкой гальки и желтого песка. Лишь в местах, где лежали большие камни, вода вспенивалась около них, и заворачивалась за ними бурунчиками, потом опять успокаивалась и текла справа налево.
Шелаев упал лицом в воду и с жадностью начал пить. Спустя минуту натужно закашлялся, ледяная вода свела горло спазмами. Наконец, напившись, вымыл тщательно руки и лицо, откинулся на траву и в изнеможении затих.
Сквозь листву просвечивали лучики солнца, но теперь они не обжигали, а были даже приятными. Шелаев с удивлением обнаружил, что солнце находилось примерно в том же месте, как и тогда, когда он очутился в этом мире.
«Что за миры странные», подумал Шелаев. «В одном мире солнце в прямом смысле слова перелетает через небосклон, а в другом едва шевелится? Какая же длинная здесь будет ночь?»
Часа два у Шелаева ушло, чтобы худо-бедно восстановить силы. Он еще раз жадно напился. До икоты. До полного неприятия жидкости. У него даже пропал, начавший активно пробуждаться, аппетит. Потом он встал, перешел мелкий ручей вброд и двинулся дальше. Прошел с полкилометра, подумал, что было бы лучше идти вдоль ручья – тогда он точно должен будет наткнуться на человеческое жилье, ежели таковое здесь вообще есть.
Шелаев развернулся и пошел обратно к ручью, по дороге решая, в какую сторону он пойдет – вверх или вниз по течению. Уже подходя к ручью, понял, что идти надо по течению вниз, что вверх по течению ручей будет все время сужаться, пока не закончится родником, а вниз по течению ручей должен превратиться в речку, а если сольется еще с одним ручьем, то и в реку. А где много воды, там и жизнь.
Долго Шелаеву идти не пришлось. Ручей по левую его руку действительно стал намного шире и глубже, трава понемногу сдавала в росте, и вот лес расступился, образовав небольшую поляну. На опушке метрах в десяти от берега вокруг костра сидели люди. Шелаев от неожиданности остановился и, растерявшись, никак не мог решить, нырнуть ли ему обратно в лес или подойти к сидящим у костра людям. Один из сидевших обернулся на шум, бросил на Шелаева беглый взгляд и отвернулся.
Шелаев понял, что теперь скрываться уже бесполезно и направился к костру.
У костра трое молодых парней и одна девушка сидели кругом. Один из парней вытянул ноги без обуви почти до самой золы. Остальные были обуты. Все четверо заворожено смотрели на костер. На костре на металлических стойках висел котелок из белого мятого металла. В котелке булькала желтая с прозеленью жидкость.
– Мир дому вашему, – поздоровался Шелаев.
Один из парней сделал полуповорот головы в сторону Шелаева и буркнул что-то нечленораздельное. Во всяком случае, Шелаев не понял ничего, но сказал:
– Ну, вот и хорошо. И вам не хворать. А чего вы, ребята, тут сидите?
Парень с удивлением посмотрел на Шелаева, уже полностью повернув голову в его сторону. Шелаев под его тяжелым неосмысленным взглядом сделал шаг назад, затем еще один и еще. И парень отвернулся.
– Ну, ладно. Вы, ребята, тут сидите, а я, пожалуй, пойду, – буркнул Шелаев и начал обходить сидящих у костра.
Парень тут же оскалился и прорычал нечто нечленораздельное. Шелаев подхватился и бросился вперед. Метров через двадцать он оглянулся. Ребята сидели у костра в той же позе, как тогда, когда он вышел из леса. На Шелаева никто не обращал ровно никакого внимания.
Вскоре он опять вошел в лес, и не спеша, двинулся дальше вдоль ручья.
Солнце едва заметно продвинулось на запад. Шелаев посмотрел на него и пробурчал: «Если оно будет так двигаться, то закатится за горизонт лишь через сутки. А мне уже и спать и есть хочется». Шелаев подошел к ручью и уже без особого желания напился, только чтобы приглушить приступ голода. «Пройду еще немного, затем сверну в лес, найду удобное место и посплю. Неизвестно, какая будет температура ночью. Может быть, как раз ночью и не удастся поспать», – размышлял Шелаев.
И вот когда он готов был уже свернуть направо в лес, чтобы найти себе место для ночлежки, впереди между стволами деревьев мелькнули дома. Наученный горьким опытом общения с местным населением у костра, Шелаев медленно двинулся в сторону увиденных домов, старательно при этом прячась за стволами деревьев. Дойдя до последнего толстого дерева, он встал за ним и украдкой стал разглядывать строения. Аккуратные, почти кукольные домики ровной линейкой тянулись вдоль улицы, создавая благостное представление о людях, их заселяющих. Никого из местных жителей Шелаев на улице не заметил, и это его совершенно не удивило. Лишь в одном из окон несколько раз мелькнула фигура молодой женщины.
У Шелаева от долгого стояния за деревом совсем устали ноги и затекла спина. Наконец он набрался смелости, вышел из-за дерева и украдкой, все время оглядываясь, двинулся по тянущейся вдоль кромки леса улице. Дойдя до поворота и так никого и не встретив, Шелаев в растерянности остановился. Почему-то ему вспомнилось из сказки: «Прямо пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – голову потеряешь», а налево дороги не было – слева был лес.
Шелаев усмехнулся, и пошел направо.
Дома становились выше и наряднее, улица шире и красивее. Прохожих по какой-то причине на улице пока не было.
Лишь только когда Шелаев прошел почти целый квартал, ему навстречу попался первый прохожий, а вернее, прохожая. Дородная тетка с оттопыренным далеко здоровенным задом в длинной черной юбке и белой необъятных размеров кофточке. Она странно посмотрела на Шелаева, и насколько позволила ее огромная фигура, боком обошла его, чуть не зацепившись за столб одного из осветительных фонарей, в изобилии имеющих место на этой улице. Следующие были два пацаненка лет семи восьми, не больше. Они вообще не посмотрели на Шелаева. Им было совершенно не до него, им было вообще ни до кого, у них был какой-то секрет, которым они взахлеб делились друг с другом. За пацанами навстречу Шелаеву попался молодой человек в очках и с коричневым портфелем.
– Простите…, – обратился к нему Шелаев.
Молодой человек поднял голову и с удивлением посмотрел на Шелаева.
– Простите, – повторил Шелаев. – А где, собственно, я нахожусь?
У молодого человека от неожиданности очки сползли на самый кончик носа. Он взглянул на Шелаева поверх линз, молвил что-то совершенно нечленораздельное на непонятном кукушечьем языке и боком, боком, обошел стороной Шелаева, а затем семенящими короткими шажками стал удаляться, изредка оглядываясь и поправляя постоянно съезжающие на кончик носа очки.
– Что за черт? – пробубнил себе под нос Шелаев. – Дикари какие-то.
Следующая встречная оказалась небольшого росточка дама с тумбообразными ногами, давно немытыми и прямыми соломенными нестрижеными волосами, одетая в нечто серое и мешкообразное. Делая маленькие шажочки и совсем не поднимая ноги, на удивление при такой семенящей походке, умудряющейся не шаркать подошвами, она медленно приближалась к Шелаеву.
– Простите, – обратился к ней Шелаев.
Дама подняла на Шелаева пустые и стеклянные глаза, пробормотала нечто нечленораздельное, но по тону очень недовольное и сердитое, себе под нос и продолжила свой семенящий путь дальше.
Шелаев постоял пару минут, глядя вслед тумбоногой семенящей даме, махнул рукой, развернулся и пошел дальше.
Со временем встречных людей становилось все больше, однако Шелаев ни у кого и ничего уже не хотел спрашивать. И вот уже на постепенно расширившемся тротуаре их стало столько, сколько Шелаев встречал, когда был несколько раз в Москве – все шли, постоянно задевая друг друга. Хаос в движении был неимоверный. Теперь уже на Шелаева никто не обращал ровно никакого внимания. Дома вдоль улицы тоже становились выше, появились магазины с надписями над входом. И только сейчас Шелаев понял, что незнакомая по конструкции вязь шрифта над магазинами никак не могла принадлежать какому-нибудь земному алфавиту. Во всяком случае, он ни разу с подобным не встречался.
«Опять меня куда-то занесло. Неужели я теперь никогда не попаду на землю? И, Господи, как жрать-то и спать хочется. Хотя нет. Жрать хочется больше», размышлял Шелаев, глядя на разные вкусности, заполонившие витрины продовольственных магазинов, так некстати появившиеся в изобилии именно сейчас. Непонятно, из мяса каких животных были изготовлены выставленные за стеклом продукты, но вид у них был настолько аппетитный, что у Шелаева, не кушавшего уже сутки, тяжело и неприятно засосало где-то в недрах его пустого живота. В другой раз он и потерпел бы от недостатка еды, но теперь, стоя перед витриной, наполненной колбасами, окороками и прочими вредными по мнению диетологов прелестями, и постоянно гулко сглатывая слюну, он понял, что долго так не выдержит. За стеклом витрины в подвешенном состоянии расположились и неразделанные животные. Некоторые были очень похожи на земных – какое-то подобие кролика, только с шестью лапами, гусь, только с короткой шеей и длинным широким, как лопата для уборки снега, фиолетовым клювом. Шелаев и раньше знал, что куропатки – достаточно мелкие птицы, но подобие здешних куропаток напомнило ему виденное на птичьем рынке изобилие цыплят. Тут же лежали отсеченные от тела головы – совершенно круглая  с маленьким ртом и маленькими глазками. Сверху головы расположилось одно треугольное ухо. А может быть, это и не ухо вовсе было.
Надо было срочно оторваться от витрины и пойти дальше, но взгляд Шелаева, как магнитом, был прикован к злополучной витрине. Его ноги, словно выполняя неведомую команду, повели его внутрь магазина. Уже внутри Шелаев понял, что он совсем пропал – если снаружи была видна только картинка яств, то внутри к картинке прибавился еще и одурманивающий вкусный запах, который совсем свел Шелаева с ума. Недолго думая, он украдкой оглянулся по сторонам, и никого не увидев, схватил с высокой витрины-холодильника кусок колбасы, и тут же быстро откусил от него здоровенный кусок. Второй кусок он откусить не успел. Чьи-то сильные руки схватили его сзади поперек туловища, не давая возможности поднести колбасу ко рту. Кто-то другой, кого не успел заметить Шелаев, сбоку и сзади вырвал оставшуюся надкушенную часть.
Шелаев отчаянно сопротивлялся, пытаясь дотянуться до отобранной колбасы, но руки стальной хваткой держали его, не давая сделать никакого движения.
Из-за угла витрины вышел человек, одетый в строгий черный костюм, с тонкими черными усиками и бородкой клинышком. Он подошел вплотную к Шелаеву и, обращаясь к нему исподлобья, что-то спросил.
– Чего? – спросил Шелаев, проглатывая долго жевавшуюся твердую колбасу, и наконец, прекратив бесполезное сопротивление.
Тонкие усы с удивлением взлетели вверх, и стоявший  повторил свой вопрос.
– Не понимаю я тебя, басурманин, – ответил Шелаев.
Тонкие усы опустились на место и странный человек сделал жест означающий, что Шелаева надо куда-то увести. Тут же некто, стоявший позади него, прыснул ему в лицо ароматной струей, и мир в глазах Шелаева сначала поплыл и закачался, а затем провалился в преисподнюю.


Глава пятая

Очнулся Шелаев в полной темноте. Голова не болела, но где-то в глубине черепной коробки раздавался гул, словно голова была чугунным котелком и по ней ударили железным прутом. Шелаев пошарил вокруг себя руками – оказалось, что он лежал на некоем деревянном помосте. Тогда он приподнялся, решив встать, и тут к гулу в голове присоединилась боль. Нестерпимо заныло где-то в затылке. Шелаев свесил ноги с помоста и потрогал рукой затылок. На затылке явно ощущалась невесть откуда взявшаяся огромная шишка, и эта шишка при соприкосновении с рукой сильно болела.
– Черти нерусские, – пробормотал Шелаев. – Чем это они меня так? Чуть голову не пробили.
Опустив ноги на пол, он ощутил неприятный прохладный ветерок, если не сказать больше – по ногам дул прямо холоднющий ветер. Шелаев встал на ноги и, вытянув перед собой руки, осторожно пошел вперед. Через четыре маленьких шага его руки уперлись в каменную стену. От неожиданности он сначала отдернул руки, а затем осторожно начал ощупывать неожиданное препятствие: прямо перед ним была каменная холодная стена. Тогда Шелаев осторожно, не отпуская рук от стены, пошел направо. Еще через несколько шагов он уткнулся в стену, уходящую направо. Таким образом, сделав круг, а вернее квадрат, Шелаев понял, что он находится в замкнутом каменном пространстве, в котором кроме деревянного помоста был обнаружен маленький деревянный стол и стул. Больше к комнате ничего и никого не было.
– Это что же такое получается? – пробормотал растерявшийся Шелаев. – Это получается, что меня усыпили каким-то газом, а еще и ударили по голове и посадили в какую-то тюремную камеру? И это за кусок паршивой колбасы? Хотя нет, далеко не паршивой. Очень аппетитный продукт оказался.
Шелаев сидел на помосте и пытался привести мысли в гудящей голове в порядок, но мысли не хотели концентрироваться, и с волнами боли разбегались в разные стороны. Он попытался лечь на помост, голова при этом коснулась болезненной шишки, Шелаев ойкнул и повернул голову в сторону. Лежа оказалось было гораздо легче. Какие-то мысли стали вязаться в голове в правильный клубок, и вот, наконец, из этого клубка Шелаев вытянул первую здравую мысль: в комнате не было входной двери. «Как же я сюда тогда попал», подумал Шелаев и опять встал с помоста – голова тут же послушно и противно загудела, и он опять принял горизонтальное положение.
Когда спазмы боли прекратились, Шелаев стал размышлять о своем, прямо скажем, удивительном положении.
– Эй! – крикнул Шелаев.
Звук его голоса, многократно отразившись от каменных, хорошо резонирующих стен, ушел далеко наверх и погас далеко вверху.
– Эге – гей! Есть там кто-нибудь? – еще раз громко крикнул Шелаев. В ответ, опять резонирующее эхо от звука его голоса, и снова полная тишина.
Шелаев опять спустил ноги с помоста и, поеживаясь от наступающего холода, опять подошел к стене. На этот раз он решил более детально обследовать стены. В результате титанических усилий выяснилось следующее: холодный ветер шел из нескольких щелей, расположенных в стенах прямо над полом, стены были пока еще теплые – их не успел остудить ледяной воздух и, наконец, самое важное открытие Шелаев сделал уже на третьей по ходу обследования стене: высоко вверху, насколько хватало рук, расположился некий проем, во всяком случае, Шелаев мог зацепиться рукой за край.
Тогда он нашел на ощупь стул и подтянул его к стене. Затем взобрался на стул и вытянул вверх руки. Действительно, наверху оказался проем – то ли это было окно, то ли это был ход. По всему получалось, что Шелаева доставили в этот каменный мешок именно через этот проем.
Приложив немало усилий, ему удалось подтянуться и вскарабкаться в неожиданно найденный проем. Проем, шириной едва больше метра и неопределяемым потолком, тоже оказался с каменными стенами. Осторожно ступая в полной темноте, дабы не провалиться в какую-нибудь яму, Шелаев вдоль стенки двинулся вперед, время от времени, проверяя наличие второй стены. Наконец, после тяжелого получасового передвижения труды его окупились – навстречу потянул легкий ветерок, а затем впереди замаячил свет. Шелаев ускорил ход и вскоре добрался до края отверстия. Далее вниз под открытым небом шли ступени, которые медленно поворачивали направо и, наконец, они перешли в песчаную, не шире тридцати сантиметров дорожку, ограниченную слева высокой совершенно гладкой каменной стеной, а справа далеко внизу, не менее двадцати метров плескалось море. Солнца почему-то здесь не было, а было пасмурное, отчего даже казавшееся совершенно темным, предзакатным время суток. Далеко внизу, похоже, был даже сильный ветер, о чем свидетельствовали пенные буруны на вершинах совсем не маленьких волн. Вверху, на уровне Шелаева ветра совсем не ощущалось. Дорожка вдоль каменной стены вела в бесконечность и утопала впереди в дымке.
Шелаев, ошарашенный увиденным, разглядывал удивительный пейзаж, не зная, что предпринять дальше. Немного поразмыслив, решил идти вперед, потому как возвращаться в каменный мешок не было ни смысла, ни желания. Осторожно передвигаясь по выступу вдоль стены, стараясь не смотреть вниз на беснующуюся воду, Шелаев медленно продвигался вперед. По ходу движения стена уходила в молочную дымку, и казалось, что конца этой узкой дорожке не будет никогда. Когда в голове Шелаева начала рождаться мерзкая мысль о возвращении, из дымки вдруг вынырнула стена желтого здания, тоже расположившегося на самом краю обрыва. Высокая каменная стена, вдоль которой пробирался Шелаев, упиралась прямо в стену этого дома. Окна в доме шли по ярусу на уровне, на котором передвигался Шелаев, вниз же до самой поверхности воды шла глухая крупного камня стена.
Когда Шелаев подошел к желтому дому, он увидел, что каменная стена совсем не упирается в здание, а немного не доходит до него, в результате чего между стеной и зданием образовался проход не больше полуметра. Когда проем был уже совсем рядом, и Шелаев занес ногу, чтобы туда шагнуть, из проема выглянула совершенно противная рожа с впалыми щеками и длинными, давно не мытыми свалявшимися пепельными волосами. Шелаев шарахнулся назад, и едва удержался на дорожке.
Жуткая волосатая рожа что-то мягко прошелестела Шелаеву.
– Не понял, – отозвался Шелаев сердитым и дрожащим голосом.
Длинноволосый совершенно не удивился тому, что собеседник его не понимает, как до того удивлялись все, к кому обращался Шелаев и показал ему, что бы он шагнул вправо вдоль здания, и освободил проход, а длинноволосый в это время пройдет вдоль стены, откуда появился Шелаев.
Шелаев согласно кивнул головой и ступил на пристенок желтого здания. Волосатая личность обрадовано заулыбалась и шагнула прямо на Шелаева, пытаясь выполнить совершенно немыслимый маневр – обойти Шелаева на дорожке шириной не больше двадцати сантиметров. Если бы тот стоял у стены, то неминуемо рухнул бы вниз, потому как зацепиться было совершенно не за что.
Здесь же Шелаев стоял прямо у окна и держался за покрытый жестью подоконник. У Шелаева от страха моментально взмокла спина, а волосатый продолжал пробираться дальше вперед за спиной у Шелаева. И вот случилось то, чего так опасался Шелаев – волосатый не удержался и соскользнул с дорожки, уцепившись при этом мертвой хваткой в штанину Шелаева.
У Шелаева от напряжения задрожали руки. Он понимал, что еще несколько секунд, и обессиленные руки отпустят скользкую и острую сталь подоконника и он вместе с волосатиком полетит далеко вниз. Тогда Шелаев напрягся, вцепившись одной рукой в подоконник, а второй локтем разбил стекло окна в надежде уцепиться хотя бы за раму.
Стекло брызнуло мелкими осколками, и Шелаеву удалось ухватиться за раму, а затем перехватить и вторую руку. При этом он порезал об оставшиеся острые края стекол пальцы, однако руки не отпускал. Потом он осторожно обернулся и посмотрел вниз. Уцепившись за его штанину, там продолжал висеть волосатик. Шелаева поразило, что на его лице блуждала ухмылка, словно и не было под ним глубокой пропасти.
– Я держусь, –  крикнул волосатику Шелаев. – Давай, подтягивайся.
Волосатик не шелохнулся.
Шелаев повернул голову к окну, надеясь на какую-нибудь помощь. Окно открывало вид в комнату, в которой сидели молодая женщина и седой, но совсем не старый мужчина. Они сидели в креслах друг напротив друга и, повернув головы, внимательно смотрели на Шелаева.
– Что вытаращились? – заорал Шелаев. – Помогите.
Мужчина остался сидеть на месте, зато из кресла поднялась женщина и подошла к окну.
– Помогите, – взмолился Шелаев.
Тогда женщина взяла откуда-то снизу металлический прут размахнулась и врезала им по судорожно сжимающим раму рукам Шелаева. Руки Шелаева разжались от боли, и он начал терять равновесие, переводя взгляд то на лицо женщины, то на кровавые полоски на оконной раме. Тогда женщина легонько толкнула Шелаева ладонью в лоб, и он медленно начал валиться на спину. Затем сделал несколько судорожных движений руками, и ноги его оторвались от дорожки.
Уже в полете длинноволосый, наконец, оторвался от штанины Шелаева и летел рядом все с той же ухмылкой на лице. Вода стремительно приближалась, уже можно было разглядеть мелкие бурунчики на волнах. Шелаеву показалось, что сердце его остановилось, дыхание пропало, и вот его тело стремительно врезалось в оказавшуюся нестерпимо холодной воду. Он ожидал сильного удара о поверхность воды, но удара не последовало.

Когда Шелаев открыл глаза, оказалось, что он лежит на животе с повернутой в сторону головой, причем голова наполовину находилась в воде. Шелаев быстро подскочил и провел рукой по затылку. Шишки на затылке не было, да и голова не болела, наоборот, и в теле и в мозгах была некая прострация, было настолько легко и свободно, что казалось, сделай одно движение, и он взлетит в воздух.
Шелаев с обалделым видом уставился на воду и все вспомнил. Он вспомнил, как откусил колбасу, как очнулся в каменном мешке, как шел по узкой дорожке высоко над морем, как ему в штанину вцепился длинноволосый, как неизвестная женщина ударила его по рукам металлическим прутом, как было больно он тоже вспомнил – Шелаев посмотрел на пальцы – на них не было видно порезов от стекла, никаких ран от удара тоже не было, и пальцы не болели. Вспомнил Шелаев и ухмыляющееся лицо длинноволосого в полете, и как они вместе почти безболезненно вошли в воду. Шелаев оглянулся вокруг себя в надежде увидеть длинноволосого рядом с собой, но вокруг никого не было.
Во рту было сухо, будто он не пил целые сутки, тогда Шелаев нагнулся к ручью и напился. Вода здесь была удивительно вкусная – оторваться было просто невозможно. Когда он напился, то встал и поднялся на небольшой холмик. Огляделся вокруг и опять не увидел никого. Только сейчас он сообразил, что тишина стоит полная: ветер не колышет листья деревьев, не поют птицы, то ли потому, что их здесь нет, то ли потому, что не хотят, а может и нет у них повода надрывать свой голос. Слышно только тихое журчание лесного ручья.
Шелаев вспомнил, что совсем недавно он пошел вдоль ручья вниз по течению. Можно было вернуться к своей чудесной проволоке, а можно было и повторить старый маршрут. Шелаев на секунду задумался и решил, что пора возвращаться к проволоке. Затем почесал затылок и пошел вдоль ручья вниз по течению.
Через пару сотен метров он вышел на то место, где встретил молодых людей, сидящих вокруг костра, и остановился в нерешительности – перед ним не было ни костра, ни молодых людей. Шелаев стоял над местом, где совсем недавно горел костер. На месте свежего кострища росла сочная зеленая трава. Шелаев даже присел и понюхал землю – никаких следов запаха гари, сгоревших головешек, обуглившейся травы и земли не было видно и в помине. «Может быть, они закопали кострище?» – подумал Шелаев и поковырял вокруг землю, однако совершенно никаких следов вмешательства человека не обнаружил – дерн был прочен и крепок.
Озадаченный Шелаев поднялся с колен, отряхнул несуществующую пыль, с сожалением посмотрел на два зеленых пятна на коленях и зашагал дальше вниз по ручью.
Он уже подходил к тому месту, где в последний раз начали мелькать первые дома, но между деревьев не было видно совершенно ничего. Шелаев подошел к самому крайнему толстому дереву, за которым он стоял и наблюдал за домами, но к его огромному удивлению домов не было, как не было и людей, проживающих в этих домах, а значит, и не было той самой вкусной колбасы, за кусок которой его заточили в каменный мешок.
Перед Шелаевым простиралась широкая и бесконечная степь, разделенная на две части уже основательно набравшим силу ручейком. Ничего не оставалось, как пойти вперед вдоль широкого ручья. Казалось, конца той степи не будет никогда. Время от времени оглядываясь, Шелаев вскоре заметил, что лес, из которого он вышел уже практически пропал из вида, и теперь, куда не посмотри, везде была ровная зеленая степь с низкой и жесткой с виду травой. Одно успокаивало Шелаева, что обратную дорогу он найдет всегда, потому как слева от него петлял ручеек – путеводитель. Другой вопрос – сколько времени понадобится на это.
Шелаев вдруг вспомнил, как откусил здоровый кусок от неудачно украденной им колбасы, и тут же в животе у него заныло. Если в городе трудно было умереть от голода, то далеко в степи это было вполне возможно. «Вот если бы у меня было ружье?» мечтательно подумал Шелаев. И тут же сам себе ответил: «То ничего бы и не произошло, потому что за все время передвижения по степи я не встретил совершенно никакой дичи. Да тут и птицы-то не летают». Шелаев задрал голову вверх и посмотрел на голубое небо. Желтый и очень яркий диск солнца светил очень ярко, но грел в меру, совершенно не опаляя Шелаева своими лучами.
Шелаев спустился к ручью, наклонился над прозрачной его водой, и заглянул в воду – обычное дело, когда в любом ручейке на прибрежном мельке суетятся мальки рыб. В детстве они с ребятами с помощью марли ловили их сотнями, затем жарили на сковородке в подсолнечном масле и с удовольствием кушали. В этом же ручье не было видно никакого движения. Не было и лягушек, греющихся на солнце и раздирающих всю округу своим оголтелым кваканьем.
Думая о своем, Шелаев опять напился из ручья, но не только для того, чтобы утолись жажду, а чтобы скрыть приступ голода. Он еще немного посидел у воды, растерянно окуная руки в воду и подбрасывая вперед брызги воды, а затем решительно поднялся и выбрался наверх.
Прямо перед ним, буквально в ста метрах, лежала деревушка. Низкие черные покосившиеся на сторону дома, с крышами из старой коричневой соломы. Домов десять, не больше. Между домами шла широкая укатанная дорога, которая начиналась перед деревней, а заканчивалась сразу за последним домом. Вокруг деревни не было никакой дороги, и складывалось впечатление, что в этой деревне катаются только между своими домами, а больше и ездить им было некуда. Около третьего по правой стороне дома прямо на траве сидел карапуз и, пуская слюни, с ожесточением рвал траву и откидывал ее в сторону. У входа в деревеньку стоял колодец, а дальше в степи мирно жевало траву стадо коров голов на сорок, не меньше.
Шелаев присвистнул от удивления и протер глаза.
– Что за наваждение? – пробормотал он. – Что же здесь творится с городами и деревнями? Вырастают и исчезают как миражи.
Шелаев быстрым шагом зашагал к крайнему дому.
Около дома на крыльце сидела основательно согнутая временем старушка в цветастом платке и длинном, до земли, выцветшем голубом платье. На расстеленной перед ней белой тряпке она перебирала маленькие белые зерна: одно налево, другое направо, еще направо…
– Мир дому вашему, бабушка, – поздоровался Шелаев.
Старуха подняла на него пустые и бесцветные глаза, и ничего не ответив, опять принялась за работу. Зернышко направо, два налево…
– Я говорю, здравствуйте, мамаша, – повторил Шелаев.
– Тебе, милок, чего? – неожиданно проскрипела бабушка. – Шел своей дорогой, вот и иди дальше.
– Бабка, да ты на русском разговариваешь? Как это? – удивился Шелаев.
– А ты, милок, чай, французскую понпасью, ожидал услышать, – опять проскрипела старушка, показывая свои познания непонятно в чем.
– Да нет, мать, это я так, от неожиданности, – сказал Шелаев. – А что это за деревня?
– Это? – спросила старуха, и как бы вспоминая позабытое название, повернулась в сторону остальных домов. Через минуту детального изучения деревни повернулась и проскрипела: – Это, мил человек, Старые Вострогоны.
– Что за нелепое название? – тихо произнес Шелаев. Но старуха услышала и сердито заскрипела:
– Ты вот что, гость незваный, не нравится тебе наше название, так иди себе своей дорогой. А не то как кликну сейчас своих внучат…
– Тихо, бабушка. Я не имел ввиду ничего плохого. Просто название какое-то необыкновенное, вот и все. Я просто удивился.
– Ну ладно, - быстро оттаяла старуха. – Удивился, так удивился. Ты откуда сам-то будешь, сынок.
– Да я из Курска, мать.
– А где ж такая есть-то, Курска? – удивилась старуха. – Никогда не слыхала.
– Это совсем далеко, – пояснил Шелаев, и неопределенно махнул рукой назад, показывая тем самым, где находится Курск.
– А… – проскрипела старуха. Видимо такой ответ Шелаева вполне ее удовлетворил. Взмах его руки рассказал ей, где находится эта самая Курска, и теперь ей все тало ясно. – А звать-то тебя как, сынок?
– Иван Викторович, я. Шелаев. Это фамилия у меня такая, – разъяснил Шелаев немой вопрос старухи. – А вас как звать величать, бабушка?
– Зови меня, сынок, Кузминишной.
В избе скрипнула дверь, и из-за нее вылезла здоровая, со свисающими щеками, упитанная фигура молодого человека.
– Ба, это кто? – спросил толстяк.
Шелаева всегда изумляла, если не сказать больше, манера некоторых людей обращаться к присутствующим через третье лицо. Однако, здесь он был гость, и возможно, нежелательный гость, поэтому он промолчал.
– Да это внучок, человек издалека, из какой-то Курски. Ходит, бродит, вот значит, и до нас добрел. Мало у нас здесь бывает чужих людей, – уже обращаясь к Шелаеву, сообщила старуха. Затем опустила голову и начала перебирать свои зерна.
Шелаев понял, что разговор окончен, и даже растерялся, не зная, что ему делать и говорить дальше. Он повернулся, и пошел со двора.
– Сынок, – окликнула его старуха. – Может, ты переночевать хочешь? Ты ведь сам говорил, что издалека прибыл.
– А что, на ночь пустите? – удивился неожиданной старушкиной доброте Шелаев.
– Да чего не пустить, я же вижу – хороший человек.
– Ну, спасибо, бабушка. Уважили, – обрадовано сказал Шелаев.
– Ты погоди радоваться, – проскрипела старуха.
Шелаев насторожился.
– Придется тебе отработать мою доброту.
-А что нужно будет делать? – осторожно спросил Шелаев, и зачем-то оглянулся по сторонам, как бы ища, что здесь можно делать такого, что делать-то совсем и не хочется.
– Да и ничего особенного. Так, дровишек поколоть, перенести кое-что. А мы тебя еще и покормим.
Шелаев моментально сдался. В животе от голода предательски заурчало.
– Конечно. Я согласен.

Шелаев махал топором, в разные стороны отлетали отколотые чурки. Топор был кондовый, удивительный, по форме он больше напоминал секиру. Но колоть аккуратно попиленные деревянные пеньки им было необыкновенно легко. Намахавшись до дрожи в руках, Шелаев воткнул топор в большой пень, на котором он рубил дрова, и принялся собирать все в одно место. Когда поленица была собрана, а на земле осталась одна щепа, Шелаев вдруг сообразил, что дрова, которые он рубил, в округе и взять-то было негде - на множество километров вокруг расстилалась степь. «Потом спрошу у старухи про эту несуразицу», подумал он и уселся на крылечко отдохнуть, но тут открылась дверь и  вышла согнутая бабка. «Будто кланяется кому-то», мелькнуло в голове у Шелаева.
– Мил человек, принес бы ты водички, – проскрипела старуха.
– Хорошо, бабушка. А где же ведра? – поинтересовался Шелаев, оглядываясь кругом.
– Да в избе, прямо в сенях стоят, – разъяснила старуха.
Шелаев встал и вошел в избу. Вопреки его ожиданиям, черная неопрятная снаружи изба внутри выглядела совсем даже прилично, во всяком случае, прилично выглядели сени. Аккуратные букетики луговых трав висели вдоль стены, наполняя помещение приятной смесью ароматов. Справа от двери на выкрашенной красной краской скамье стояли два пустых жестяных ведра. Деревянные некрашеные полы были выскоблены до приятной желтизны. На такие полы и ступать-то было страшно. Шелаев сделал два несмелых шага по направлению к скамье, взял за ручки ведра и вышел из избы. Старуха стояла в прежней позе и ждала его.
– Где воду набирать? – спросил Шелаев. – В колодце или в ручье?
– В каком ручье? – поинтересовалась старуха.
– Да вот в этом…, – рука Шелаева протянулась в сторону ручья, который протекал около самой деревни, и рука его растерянно повисла в воздухе. – Да ведь тут только что… совсем недавно был…, я же сам видел…, я воду из него пил, наконец.
– Пригрезилось тебе, мил человек, – сообщила старуха, уставясь на Шелаева бесцветными глазами. – На солнце, я говорю, ты перегрелся. Отродясь здесь никаких ручьев не было.
Шелаев стоял с вытянутой рукой и с растерянным видом смотрел в то место, где по низинке совсем недавно текла холодная, чистая и вкусная вода.
– Иди, сынок, иди, – подбодрила Шелаева старуха.
Шелаев взял ведра, поставленные было на землю, и постоянно оглядываясь на то место, где совсем недавно протекал ручей, отправился к колодцу, который заприметил еще подходя к деревне.
Колодец оказался достаточно глубокий, вода в нем сверкала маленьким голубым пятнышком глубоко внизу. Шелаев взялся за ворот и бросил в недра земли пустое, привязанное цепью, жестяное ведро, точь в точь, как старухино. Ведро загромыхало о стенки колодезного сруба, быстро удаляясь вниз, а Шелаев ладонью придерживал потрескавшийся, но гладкий, отполированный тысячами прикосновений человеческих рук ворот. Наконец, глубоко внизу раздался шлепок, ведро коснулось поверхности воды, и цепь тут же натянулась. Шелаев принялся вертеть колодезный ворот – шел он туго, и когда гнутая железная рукоять опускалась вниз, скрипел.
– Ничего себе тяжесть, – пробормотал Шелаев. – Будто там внизу висит не ведро воды, а целая бочка.
Наконец, весь взмокнув от напряжения, Шелаев увидел, как край ведра показался над верхним венцом колодезного сруба. Одной рукой он перехватил ручку ведра,  не удержал бы его, если бы не помог второй рукой. Кряхтя от натуги, Шелаев вытащил ведро, поставил его на край сруба, и с удивлением заглянул внутрь. Из воды вылезла заспанная рыбья голова. Размеры головы поражали, она еле вылезла из ведра. Зеленая, в тине и мокром мхе, рыбья голова зевнула. Рыба очень была похожа на карпа, каких не раз покупал на рынке Шелаев. У карпа оказались идеально белые зубы, как у ребенка, или голливудской звезды. И если бы не это обстоятельство, то Шелаев удивился бы размерам карпа, и как так получалось, что голова еле вмещалась в ведро, то где же тогда располагалось ее тело? Но Шелаев почему-то несколько мгновений, пока голова карпа зевала, с удивлением наблюдал за зубами.
– Тебе чего надобно, старче? – окончив зевать, изрек карп.
Шелаев хотел сказать, что это из другой сказки, что в ведре должна быть щука, а не карп, но и щуке было бы совершенно не след так говорить. Пусть золотая рыбка так спрашивает. Подумав еще немного, Шелаев хотел добавить, что карп значительно перерос, по его мнению, золотую рыбку и по размерам, и по вкусовым качествам, но он ответил:
– Ничего.
Карп моментально открыл маленькие и круглые глаза, и они сразу же стали раза в три больше. «Наверное, он так выражает свое удивление?», подумал Шелаев, а вслух добавил:
– Ничего мне не надо.
– Ты же чужой? – удивленно спросила голова карпа.
– Ну да. Я вообще-то издалека.
– Так пойдем со мной, служивый, я покажу тебе мое царство, – предложил карп.
– Нет, спасибо, – вежливо отказался Шелаев, и попытался убрать руку с ручки ведра.
Карп, сделав молниеносный рывок головой, отчего из ведра на мгновение показалась мощная его шея, если у рыб вообще должна была бы быть шея, схватил острыми и белыми зубами Шелаева за руку и сквозь зубы промычал:
– И все-таки я приглашаю тебя в гости.
– Но я не хочу никуда! Мне и здесь хорошо, - завопил Шелаев.
Карп сделал качающее движение головой, отчего ведро немного покачавшись потеряло равновесие и опрокинулось назад. Шелаев в растерянности посмотрел по сторонам, пытаясь кого-нибудь позвать на помощь, но вокруг никого не было. Тогда он попытался освободить руку, но карп плотнее сжал острые зубы, отчего руку пронзила невероятная боль.
Наконец ведро опрокинулось и упало в колодец, потянув за собой Шелаева. Он отчаянно цеплялся сначала за верхний венец колодезного сруба, затем за ворот, а когда тело его перевесилось и рухнуло в колодец, он из последних сил схватил металлическую цепь.
Повернув голову вниз, Шелаев увидел, что ведро, словно оно было из тонкой и скользкой резины, соскользнуло с тела карпа, в результате чего обнажилось все его тело. Оказалось, что рыба длиной метра три, не меньше, толщиной немного больше обхвата, закусив его руку, висела вниз зеленым хвостом. Больно было невероятно. Шелаеву показалось, что если он будет сопротивляться, то карп вместе со срезанным мясом с его руки упадет вниз. Для сопротивления не осталось никаких сил, и Шелаев отпустил руку.
В полете он несколько раз ударился головой о скользкие и холодные венцы, а в итоге врезался в ведро, почему-то не упавшее в воду, а зависшее в воздухе. Уже теряя сознание, он упал в водоворот брызг, образованный упавшим телом огромной рыбины.
Когда Шелаев открыл глаза, оказалось что он лежит около ручья на старом месте. На этот раз его голова не касалась воды. Он быстро посмотрел на руку – рука оказалась цела. Закатав рукав, Шелаев увидел совершенно здоровую, не порезанную и даже не укушенную руку. Рукав рубашки тоже был цел, одежда суха, а на коленях не оказалось зеленых пятен, которые образовались, когда он искал следы кострища.
Шелаев сидел на берегу и смотрел на воду. Он уже начал догадываться, что все его путешествия – не что иное, как результат воздействия на его мозг неких галюциногенных свойств воды в ручье.
У него появилось непреодолимое желание еще раз напиться из волшебного ручья, но что-то его останавливало – то ли неприятные концовки его приключений, то ли боязнь привыкания к этой воде.
И все же Шелаев решил рискнуть, скорее для того, чтобы убедиться в удивительных свойствах воды, а заодно и попытаться уловить ту грань, когда вода начинает действовать, и само собой для того, чтобы испытать те неповторимые и удивительные чувства, а может быть, даже и постараться повлиять на события.
Он наклонился над водой и, зачерпывая воду ладонью, стал медленно пить, внимательно наблюдая за окружающей обстановкой. Когда уже в желудке не осталось места, Шелаев перестал зачерпывать воду и умылся. Все вокруг оставалась таким же, как и раньше – ничто не менялось.
Тогда он встал и пошел вдоль ручья вниз по течению. Ничего не поменялось, он даже заметил примятую траву от своего последнего похода. «Может быть, дело и не воде вовсе?», засомневался Шелаев, шагая вперед и внимательно следя за окружающей обстановкой и собственными ощущениями.
Все было как прежде.
Вот и поляна, где молодежь сидела у костра. Шелаев на минуту задержался, бегло осмотрел траву, не увидел никаких следов от кострища, и пошел дальше. Вот оно, то самое крайнее дерево, из-за которого он сначала наблюдал за строениями, а в другой раз здесь началась степь.
На этот раз за деревом не оказалось ни домов, ни степи – дальше опять рос лес. Шелаев внимательно осмотрелся. Все сходится, дерево именно то – со стороны, откуда он пришел в первый раз, земля оказалась хорошо истоптанной. Шелаев сделал шаг за дерево, еще один, и еще. Никаких новых ощущений: земля, трава, деревья, слева тихо журчит ручей. Шелаев подошел к одному из деревьев и осторожно его пощупал. Никакой это был не мираж, дерево как дерево, плотное, немного теплое. Шелаев даже отковырнул кусочек коры, осмотрел его со всех сторон, понюхал и осторожно положил на язык. Острый, немного вяжущий вкус, вначале неприятный, а впоследствии, когда Шелаев уже пожевал немного, даже и оригинальный.
Шелаев отломал еще кусочек, но жевать его не стал. Понюхал и выкинул. Затем нагнулся, сорвал травинку, понюхал, пожевал, сплюнул образовавшуюся горечь и вернулся за старое дерево.
Все оставалось по-прежнему.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Шелаев, и решительно пошел дальше.
По дороге он трогал деревья, срывал листья с веток, он все хотел поймать тот момент, когда явь превращается в сказку, а затем остановился как вкопанный от неожиданно пришедшей в голову мысли.
– Если в последний раз в деревне пропал ручей, то он может пропасть и сейчас. А ручей не что иное, как моя путеводная нить, – бормотал Шелаев. – Хотя…. Я все равно всегда возвращался на место. И почему я перед тем, как вернуться, всегда терял сознание?
Так, бормоча, но не забывая внимательно посматривать по сторонам, Шелаев все-таки добрел до конца леса. На самом выходе из леса ручей разделялся на две голубые нитки, которые метров через двести опять соединялись, образуя таким образом остров, и дальше, слившись, ручей тек одним потоком.
– Где же я упустил границу перехода? – размышлял Шелаев.
Перейдя вброд мелкую речку, Шелаев оказался на острове, плотно заросшем высоким и колючим кустарником. Сделав вдоль берега два круга по острову, и не найдя ничего интересного, Шелаев собрался было перейти ручей обратно, так и не рискнув забраться в кусты, как откуда-то из глубины зарослей услышал чей-то разговор.
Сначала он не понял, кто разговаривал и о чем, но потихоньку подобравшись по возможности ближе к самим зарослям, присел и начал вслушиваться в разговор неизвестных.
Разговаривали двое, мужчина и женщина. Мужчина что-то нетерпеливо втолковывал собеседнице, та же, судя по тону, недоверчиво отмахивалась.
Шелаев постарался как можно ближе пробраться в заросли, чувствуя при этом вдруг проснувшееся в нем чувство неловкости – мало ли о чем могли разговаривать мужчина и женщина в столь укромном месте. Цепляясь одеждой за колючки кустарника, рискуя каждую секунду быть обнаруженным, Шелаев упорно пробивался ближе к говорящим, и, наконец, его труды увенчались успехом. Подобравшись к самому краю оказавшейся внутри кустарников поляны, оставшись при этом незамеченным, Шелаев увидел полностью обнаженных, сидящих на песке молодого парня и девушку.
От неожиданности Шелаев дернулся назад, и ему в спину тотчас впилась, судя по боли, огромная колючка. Шелаев едва не закричал от боли, но удержался, и постарался освободиться от неожиданного препятствия. Освобождение происходило более болезненно, но Шелаев с достоинством его перенес, и тихо застыл на месте, боясь опять зацепиться. К счастью, молодые люди не заметили ни его самого, ни его телодвижений и продолжали беседу.
– Так ты пойдешь? – спросил молодой человек, небрежно полулежа на локте, провалившемся глубоко в белый песок.
– Я же сказала, что еще не решила, – раздраженно ответила молодая, стройная, с длинными белыми волосами курносая девушка.
– Что-то я тебя не пойму, то ты решила, то ты не решила. Ты бы уж как-нибудь один раз определилась.
– А чего тут определяться. Я же сказала – нет.
– Но ведь я один не справлюсь. – Парень приподнялся на руку и попытался заглянуть девушке в глаза, но у него ничего не вышло – та продолжала лежать спиной на песке с закрытыми глазами.
– А мне какое дело, – тихо произнесла она. – Если ты уверен, что не справишься, то и не начинай вовсе.
– Где же тогда взять деньги? – раздраженно спросил парень.
– Мне это совершенно без разницы, где ты возьмешь деньги.
– Ну, ты и бесовка, – произнес парень, и тоже улегся спиной на песок.
– Какая уж есть, – совсем сонно отозвалась девушка.
Они надолго замолчали.
Шелаеву стало совсем неудобно от того, что он невольно подглядывал за молодыми людьми, да еще и полностью раздетыми. Если вначале ему интересно было узнать, кто здесь разговаривает и о чем, то сейчас интерес совсем пропал – лежит молодая парочка и решает, где им взять деньги. Может быть на свадьбу, может на покупку телевизора или машины, а может быть, еще для каких-нибудь нужд. Пусть себе лежат и решают, а ему надо выбираться отсюда.
«Кстати, а как сюда попала эта парочка?» возникла у Шелаева неожиданная мысль. Он огляделся, и вопрос остался без ответа.
Тогда Шелаев осторожно просунул назад правую руку, и начал ощупывать ветки, чтобы не зацепившись ни за что, выбраться из кустарников. Ему это почти удалось, если бы не эти проклятущие колючки, которые росли как раз так, чтобы цеплять того, кто вылезает, а не того, кто пробирается внутрь. Колючка впилась в палец, и Шелаев непроизвольно вскрикнул.
Молодые люди в секунду оказались на ногах. Девушка быстро набросила на себя полотенце, а парень начал натягивать джинсы.
Шелаев пощупал палец – он был мокрый и липкий. «Кровь», подумал он, и сделал еще одну попытку выбраться из зарослей.
Парень неожиданно оказался рядом с Шелаевым, и ухватив его за ворот, вытянул из кустов. Шелаев почти не сопротивлялся.
– Ты чего здесь делаешь? – спросил он, грубо встряхнув неожиданного гостя.
– Да я…, – хотел было объяснить Шелаев, но не успел, страшный удар кулаком в лицо потряс его, и Шелаев упал спиной на песок. Из носа пошла кровь.
Шелаев вытер кровь рукавом и быстро вскочил на ноги.
Парень уже был готов к новой атаке. Он быстро отвел назад руку, но ударить не успел, Шелаев от всей души врезал ему ногой между ног. Парень моментально обмяк, опустился на колени, плотно сжал ноги и, наклонившись головой вниз, громко застонал. Шелаев хотел ударить его по затылку низко опущенной головы, но почему-то не стал этого делать. И тут в дело вступила девица. Она набросилась на Шелаева и стала драть его лицо длинными ногтями. Больно было ужасно, но Шелаев испугался больше за глаза, такими ногтями можно и глаза повыковыривать, не то что кожу поцарапать.
Шелаев как мог, отбивался от девицы, боясь ее ударить. Не мужское это дело драться с женщиной. А уж когда с нее слетело полотенце, и перед глазами Шелаева предстала совершенно голая разъяренная кошка, он вообще опустил руки. А девица продолжала яростно наступать. И когда Шелаев, прикрывшись от нее руками, хотел вытереть совершенно окровавленное и расцарапанное лицо, ему на голову опустилось нечто совершенно тяжелое, отчего Шелаев тут же упал лицом в песок. Последнее, что он увидел, это пацана с тяжелой дубиной в руках, и голую девицу с восхищенной улыбкой на лице.
Очнулся он на берегу ручья. Над его головой стояли уже полностью одетые парень и девица.
– Ну что, пришел в себя, гнида? – процедил парень и густо плюнул в сторону.
– За что вы меня так, ребята? – спросил Шелаев, и не услышал собственного голоса.
– Кто тебя послал? – спросил парень, низко наклонившись над лицом Шелаева.
– Да никто, – прошептал Шелаев. – Я сам по себе.
– Это как это? – удивился парень.
– А вот так, – ответил Шелаев и отвернулся.
– Да что с ним разговаривать, – подала голос девица. – Придуривается он. Надо его кончать.
- Сначала надо выяснить, кто его послал: Медведь или Псих, а уж потом решать будем, что с ним делать.
- Да какая, на фиг, разница кто его послал, - распалялась девица. – Что тому, что другому расскажет все, что слышал, и пропало наше дело.
- И все же, - не унимался парень. – Мне интересно, кто из них такой шустрый, что выследил нас и нашел.
Парень замолчал, внимательно разглядывая Шелаева. Сам Шелаев лежал неподвижно, отвернув голову.
- Говори, гнида, кто тебя послал? – вдруг закричал парень и ударил Шелаева носком ботинка по ребрам.
Шелаев от неожиданности и боли задохнулся и начал кашлять.
- Сука, ты же мне ребра поломал, - сквозь кашель выдавил он.
- Я тебе сейчас не только остальные ребра поломаю, я тебе сейчас голову сверну, - заорал парень. Затем схватил Шелаева за куртку и потянул к воде. Взял Шелаева за волосы и окунул лицом в воду.
И без того еле дышащий Шелаев стал задыхаться, в голове его помутнело, но страха почему то не было.


Глава шестая

Очнулся он лежащим на старом месте около берега. В голове плыл туман, было легко и хорошо. Шелаев медленно поднялся, сел на траву и стал смотреть на воду. Наконец, его мысли стали медленно проясняться. «Все. Хватит экспериментировать», подумал он, «А не то я свихнусь от таких событий». Пить хотелось ужасно, и в тоже время он не мог смотреть на воду. После всего того, что приключилось с ним за последнее время, вода, пусть и временно, но стала его врагом.
Дольше оставаться в этом наркотическом мире не имело смысла. Надо было идти опять через пустыню к проволоке. Там оставалась пусть маленькая, но надежда вернуться домой. Рано или поздно этим непонятным силам надоест играть с ним в кошки-мышки, и они вынуждены будут отправить его домой.
Шелаев решительно встал и ступил в воду. Уже выйдя на другой берег и пройдя несколько метров, он внезапно остановился от возникшей в его голове неожиданной мысли. Когда он оказался в этом мире, то видел в море яхту, а далеко за лесом поднимался белый дым. «Значит, планета все таки обитаемая, и где-то, возможно, даже есть люди. Их нет только в том лесу с ручьем, куда его занесло. Хотя… Шелаев вспомнил, что первым делом он залез в море, чтобы отмыться от слизи, занесенной им на своем теле из предыдущего мира. А море могло оказаться таким же наркотиком, как и ручей. И был ли вообще тот самый ручей. Шелаев оглянулся – ручей по-прежнему быстро и весело журчал в мелководном русле.
Без всякого сожаления он отвернулся от ручья, сделал несколько шагов и остановился – перед ним на земле лежала пустая пластиковая бутылка. Секунду Шелаев с удивлением разглядывал неожиданную находку, а затем поднял ее с земли, вернулся к ручью и набрал в нее воду. Постоял еще немного раздумывая над правильностью своего поступка, а затем решительно махнул рукой, отгоняя все мысли, засунул бутылку в карман и быстрым шагом направился к берегу моря, чтобы найти там свою куртку, висящую на палке как ориентир, а следом за ней и блестящую проволоку, так неожиданно изменившую его спокойную и размеренную жизнь. Через небольшое время Шелаев вышел из леса. Прямо перед ним лежала большая пустыня, которую нужно было, по возможности без остановок, пересечь.
Красный огромный диск солнца приближался к горизонту, и готов уже был провалиться в небытие, и исчезнуть неизвестно на какое время. Однако Шелаев знал, что даже этот короткий отрезок пути, который ему осталось преодолеть до горизонта, оно будет проделывать очень и очень долго, и у него вполне хватит времени, чтобы добраться до побережья.
Шелаев собрался с духом и ступил на песок. Нога мягко провалилась по самую щиколотку. Шелаев удивился, остановился и стал рассматривать провалившуюся в песок ногу. Странно, но когда он шел сюда, песок не был таким рыхлым. Ноги, конечно, увязали в песке, но не до такой степени. Если каждый его шаг будет таким, то никакого самого длинного дня не хватит, чтобы добраться до моря.
Шелаев аккуратно вытащил из песка ногу и поставил ее рядом – эффект был тот же, нога опять утонула по самую щиколотку. Тогда Шелаев вздохнул и сделал еще один шаг – вторая нога тоже утонула по самую щиколотку. Не оглядываясь, медленно ступая, и осторожно вытаскивая ноги из зыбучего песка, он начал свой долгий и тяжелый путь. Через час изнуряющей ходьбы, когда ноги совсем перестали слушаться, Шелаев остановился и в первый раз оглянулся.
На удивление лес, из которого он вышел, оказался совсем далеко. Шелаев никак не ожидал, что он так далеко продвинется за такое короткое время, при этом медленно переставляя ноги, глубоко увязающие в песке.
Красный диск солнца по прежнему висел над самым горизонтом, совсем не опаляя косыми жесткими лучами непокрытую голову Шелаева. Это существенно облегчало передвижение. Косые лучи солнца создавали причудливые тени на небольших, даже совсем мизерных песчаных барханчиках. Желтый днем, а сейчас красный, и даже бордовый песок полыхал в закатных лучах огненными переливами.
Шелаев, собрав все силы в кулак, шел и шел, медленно переставляя ноги. Ориентиром ему служило солнце, висевшее над горизонтом, и поэтому ему совсем не было нужды задирать высоко голову и корректировать направление движения. Наконец Шелаев сдался и, достав из кармана бутылку, сделал несколько глотков. Вода нагрелась и не утолила жажду. Пришлось сделать еще глоток. Минут через десять вода в бутылке совсем закончилась, а берега моря все не было видно.
И только когда он полностью выбился из сил, то увидел, что вдалеке блеснуло темно-синим, даже почти черным, долгожданное море. И хотя сил совсем не осталось, при виде моря ноги сами понесли его к берегу.
На берегу Шелаев огляделся, пытаясь разглядеть свою метку – оставленную куртку на воткнутой в песок палке. К его огромному удивлению свою куртку он заметил сразу, она висела метрах в ста от него, и медленно колыхалась рукавами ни тихом морском бризе.
- Я почти как снайпер, - с удовольствием пробормотал Шелаев. – Это ж надо, как я здорово попал на место.
Пока он шел к воткнутой в песок палке, оглядывался по сторонам, старательно вспоминая то, что видел здесь изначально. Солнце коснулось горизонта, и диск его побагровел так, что на его поверхности стали отчетливо видны протуберанцы, словно, кто-то играл со спичками, чиркая их и втыкая в поверхность светила.
Рельеф местности как бы не изменился, а вот далеко в море, не шевелясь, теперь стояло три огромных белых судна. С противоположной стороны, далеко за лесом, поднимался уже не белый, а черный столб дыма. Дым свечкой уходил вверх, будто не было там ни малейшего ветерка.
Шелаев подошел к куртке, снял ее с палки и набросил на плечи. Оставалось теперь найти блестящую проволоку. Шелаев в растерянности оглянулся, затем вспомнил, где она должна быть, и решительно направился к берегу моря.
Долго искать ее не пришлось. Хвостик проволоки оранжево поблескивал в лучах бардового заходящего солнца. Песок вокруг нее был влажный и оставлял четкие отпечатки от обуви Шелаева.
Присев на корточки около проволоки, Шелаев задумался, что же ему делать дальше. Можно было, конечно, не задумываясь пнуть по блестящей проволоке, и будь что будет. А можно…. Шелаев посмотрел на гладь моря.
От одного из кораблей оторвалась маленькая точка, и двинулась в сторону берега. «Интересно, это опять мираж, или на самом деле эти красивые корабли и плывущая лодка существуют?» подумал Шелаев.
Он стоял, широко расставив ноги на самом берегу, смотрел на медленно движущуюся лодку, и не знал, что ему ждать от этого посещения, и вообще, было совершенно непонятно в этом удивительном мире – явь это или мираж? Если мираж, то ничего страшного, только чтобы проволока не оказалась миражом. Если все события происходят реально, то есть вероятность попасть под молот каких-нибудь идиотов, вроде бешенных из его наркотических видений. Тогда проволока будет его единственным спасением. Но как определить, можно ли умирать или нет, - Шелаеву было совершенно не понятно, а поэтому он встал рядом с проволокой, готовясь ударить по ней в случае малейшей опасности для его здоровья.
Лодка прошла уже полпути, и если пристально вглядываться, то можно было разглядеть сидящих в ней людей. Их там было, насколько мог разглядеть Шелаев, пять или шесть человек. В лодке началось какое-то движение, затем блеснули яркие вспышки и белые клубки дыма заволокли все над лодкой, а затем около уха Шелаева с противным визгом пролетело нечто. Вдалеке вспыхнули еще несколько красных огоньков, и снова с противным воем что-то пролетело рядом. И лишь когда около его ноги брызнул меленький песчаный фонтан, Шелаев понял, что из лодки стреляют.
Он тут же упал на песок. Вспышки в лодке все продолжались, и пули с противным воем пролетали все ближе. Бесконечно так продолжаться не могло, рано или поздно, какая-нибудь шальная пуля должна была достигнуть цели. Но ждать этого момента Шелаеву совершенно не хотелось, а потому он вытянул вперед руку и хотел ударить ею по торчащей из песка блестящей проволоке, но тут случилось непредвиденное.
Над самым ухом с протяжным воем просвистело нечто, и раздался оглушительный взрыв, поднявший в воздух тонны песка, и отбросивший Шелаева на несколько метров от проволоки. От акустического удара Шелаев временно оглох, а от поднявшейся песчаной пыли – ослеп. Следующий снаряд лег в воду, подняв столб водяных брызг. И тут началось.
Шелаев с трудом протер глаза и оглянулся по сторонам – из-за песчаных барханов со всех сторон с громким лязгом вываливали белые танки, которые лишь только появлялись в зоне видимости, тут же начинали палить. Из стволов со страшным грохотом вылетали снаряды, затем выплескивалось красное пламя, и танк окутывался белым дымом от сгоревших газов. Спокойное прежде море превратилось в бурно пенящееся варево. Сквозь столбы поднимающихся водяных столбов Шелаев внезапно увидел, как один снаряд попал в лодку, вместе с брызгами воды в воздух взлетели щепки от развалившейся лодки и порванные тела находящихся в ней матросов. С удивлением Шелаев увидел, что картина в море тоже кардинально поменялась. Уже не одна лодка, а добрых два десятка здоровенных баркасов приближались к берегу, а вместо трех белых кораблей на рейде стояли три темно-зеленых эсминца, которые с применением палубной артиллерии тоже начали вести беспорядочную стрельбу по приближающимся к берегу танкам.
Танк проскочил невдалеке от Шелаева, и клюнув носом, затормозил у самой береговой кромки. Его башня начала медленно разворачиваться, пытаясь поймать неведомую Шелаеву цель, но прицелиться и выстрелить он не успел. Со страшным скрежетом прямо под башню врезалась болванка корабельного снаряда, и тут же брызнуло белым и красным. Башню сорвало, будто она была фанерная, и отнесло метров на двадцать. Как она летела и упала, Шелаев совершенно не почувствовал в общем грохоте.
Поодаль заполыхало еще два танка. Открылись верхние люки, и фигурки в сером, отчаянно размахивая пистолетами, кинулись врассыпную. У одного на спине полыхало пламя. Он с воплями, слышимыми через разрывы снарядов и бешенный рев двигателей танков, кинулся к воде, и тут же скрылся в волнах. Откуда-то сверху раздалось комариное жужжание. Шелаев повернул голову, и увидел десяток мотоциклистов, лихо, с пробуксовкой, спускавшихся по рыхлому песку. Они побросали мотоциклы и с автоматами наперевес кинулись к берегу.
К этому времени баркасы уткнулись носом в песчаный берег, и из них горохом посыпались в воду черные фигурки. Тяжело пробежав по водной отмели, они выскакивали на сушу и открывали огонь из короткоствольных автоматов. Пораженный увиденным, Шелаев с изумлением наблюдал, как сухопутные серые и морские черные фигурки остановились напротив друг друга, и начали палить почти в упор. Хотя расстояние между ними было не больше десяти метров, ни одна пуля никого не задела. Они выпустили по одному автоматному рожку, быстро заменили их на полные, передернули затворы и опять отчаянно начали палить друг в друга. И снова вся пальба закончилась благополучно – ни один из стрелявших не упал. Когда у всех закончились патроны и во втором рожке, они отбросили автоматы в сторону, достали большие, ну прямо огромные ножи, и бросились в рукопашную.
И только тут все и началось. Ножи оказались гораздо более эффективным оружием, чем автоматы. Тут уже и полилась кровь, кому-то отсекли в драке голову, кто-то лишился кисти руки, а кто-то даже и целой руки. Кто-то орал от боли, кто-то рычал с ненавистью, кто-то издавал вообще непонятные звуки, и все это перемешивалось с рычанием танковых двигателей и почему-то не заглохших мотоциклов.
Совсем уж обалдевший от увиденного Шелаев, увидел, как отрубленная кисть с крепко зажатым в ней ножом, шевелится и пытается куда-то уползти, смешно, если бы это не было так страшно, перебирая кончиками пальцев, при этом стараясь не отпустить нож. Кто-то схватил Шелаева сзади за плечо, тот резко обернулся, и его едва не вырвало от увиденного. Крепко уцепившись рукой в куртку Шелаева стоял военный в сером. Другой руки у него не было. Из места, где должна быть вторая рука, толчками выплескивалась черная кровь, а голова лежала на плече, держась только лишь за одну кожу.
- Ты чего здесь прячешься, когда все воюют, - пафосно спросила висящая на коже голова. При этом из разреза на шее забулькал красными пузырями воздух.
Шелаев хотел что-то произнести в свое оправдание, мол, он и не воюет вовсе ни с кем, и на какой он вообще не на стороне. Но если придется, то он, конечно же, готов встать на защиту отечества. А если уже совсем будет невмоготу, то даже и отдаст свою жизнь, и сложит голову, вот как например… Шелаев хотел показать пальцем на державшего его военного, но рука не хотела подниматься.
Вместо всего этого Шелаев по непонятной причине рявкнул:
- Так точно! Слушаюсь вас! Разрешите исполнять?
- Молодец боец! – булькнула голова. – Вот тебе оружие и вперед! На врага!
Рука, державшая Шелаева за плечо, разжалась, и непонятно откуда в ней появился здоровый, кривой, весь в крови нож.
Когда Шелаев открыл глаза, вокруг не было ничего. Не было ни танков, ни брошенных мотоциклов. Убитых и раненых тоже не было. Песок, который должен был быть взрыхлен траками и взлохмачен бомбовыми разрывами, в косых лучах бардового солнца был совершенно ровным. И лишь только красный цвет его почему-то напоминал о произошедшем здесь кровавом побоище. А может и не было никакого побоища. Может быть это опять грезы от выпитой воды из ручья.
Шелаев встряхнул головой и посмотрел на море. Далеко, почти на границе воды и неба белела яркая точка одинокого корабля. Шелаев перевел взгляд на проволоку, торчащую из песка. Сейчас, после всего пережитого, она показалась ему очень близким и нужным предметом. Он хотел даже ее погладить, но вместо этого ударил по ней наотмашь рукой.
Опять привычно все окуталось молочным вихрем и Шелаев оказался лежащим на мраморном, но удивительно теплом полу. Он встал и огляделся.
Глава седьмая

Белые и блестящие стены, словно отлитые из металла, сверкали в отражении светящих в четверть накала светильников, расположенных на потолке высокого помещения цилиндрической формы. В центре помещения расположился полуметровый купол, изготовленный из очень толстого на вид, хотя и прозрачного стекла, за которым бледно отсвечивал блестящий хвостик проволоки.
Шелаев медленно поднялся и подошел к стеклянному куполу, не веря своим глазам. Если что-нибудь здесь пойдет не так, то ему отсюда никогда не выбраться. Да впрочем, что значит «если» - это уже произошло: замкнутая со всех сторон комната, проволока, с помощью которой в случае опасности можно было запросто исчезнуть, а точнее переместиться в другой мир, закрыта толстым стеклянным куполом.
Шелаев подошел к защитному куполу и осторожно тронул его рукой – тот не поддался. Тогда Шелаев толкнул его сильнее – результат оказался тот же, купол даже не пошевелился. Шелаев в отчаянии ударил по нему ногой, и отбив ее, запрыгал на здоровой ноге. И сейчас же в комнату ворвался звук – громкий, звенящий, всепроникающий и оглушающий. Казалось, он звучал во всем теле, от него вибрировала каждая клеточка такого любимого Шалаевым своего тела. Звук нарастал, от него даже стали чесаться зубы, тогда Шелаев закрыл уши руками и опустил голову в надежде, что в таком положении звук не будет таким осязаемым. И странно, это помогло. А может быть вовсе и не это, даже точно не это, но звук все равно не было.
Шелаев оторвал руки от ушей, противного звука по-прежнему не было слышно. Шелаев потряс головой, и хотел было вернуться к стеклянному куполу, но у него за спиной раздался шипящий звук. Он быстро обернулся. Позади него полукруглый кусок стены с шипением медленно отъезжал назад, образовывая черный проход. Кусок стены отъехал на полметра, остановился, а затем медленно поехал в сторону, постепенно скрываясь за основной стеной. Шелаев стоял и ждал развития событий, однако никто не стал врываться в помещение, в образовавшийся проем не стал поступать усыпляющий или ядовитый газ, не происходило ровным счетом ничего, за исключением того, что отъехала в сторону незамеченная им сначала дверь.
- Эй, есть там кто-нибудь? – крикнул он в сторону проема. Никакого ответа и никаких изменений не произошло.
Тогда Шелаев осторожно начал продвигаться к двери. Он взялся рукой за край проема, оказавшийся даже не теплым как пол, а почти горячим, и осторожно выглянул наружу. В кромешной тьме не удалось разглядеть ровным счетом ничего, за исключением маленькой светящейся полоски далеко впереди, определить расстояние до которой почему-то не представлялось возможным. Создавалось впечатление, что светящаяся полоса одновременно где-то рядом и тут же можно было подумать, что она расположена на невероятно большом расстоянии.
Шелаев посмотрел вниз – прямоугольник открывшейся двери позволял рассмотреть коричневый участок пола, освещенный короткой полоской слабого голубого света, падающего из цилиндрической комнаты. Внизу пол оказался шершавым и, похоже, залитым из какого-то пенистого материала. Тогда Шелаев с сожалением оглянулся на такую вожделенную и недоступную проволоку, и сделал первый шаг наружу. За стенами комнаты воздух оказался гораздо свежее и чище. И если бы не эта проклятая темнота…
Шелаев, аккуратно переставляя ноги, делал шаг за шагом в сторону светлого пятна. Постепенно его глаза начали привыкать к темноте, и хотя он никогда не замечал у себя нокталопию, начал видеть в темноте. К светлому пятну вела узкая дорожка, слева, справа, да собственно и вверху границ помещения видно не было. Шелаев постепенно совсем осмелел и двинулся вперед по дорожке быстрее.
Светлое пятно оказалось не более чем действительно просто светлым пятном. Это была не дверь, не проход  и не окно. И ничто это пятно не освещало. Оно просто светилось, будто само по себе было большим источником света, хотя таковым при детальном изучении не оказалось, разве что было теплее, чем окружающие его стены. Шелаев пошлепал ладонью по светящейся стене, недоуменно пожал плечами и, развернувшись, пошел обратно.
Теперь уже с другой стороны дорожки светилось пятно, но Шелаев знал, что это за пятно – там была цилиндрическая комната, откуда он совсем недавно вышел, где находилась такая вожделенная, но недоступная проволока.
Справа потянуло легким сквознячком. Шелаев непроизвольно посмотрел туда, откуда подул ветер, и тут он почувствовал сладковатый и приятный запах, от которого стало легко и хорошо. Он непроизвольно потянул ноздрями, как это бывает у голодного человека, проходящего около дверей кухни, на которой готовятся разные вкусности. Перед глазами вспыхнул яркий букет цветов, глазам стало нестерпимо больно, и он тут же потерял связь с внешним миром.
Перед тем как открыть глаза, пришедший в себя Шелаев, услышал, что у него прямо над головой что-то скрипит двумя тональными звуками: «гур-гур-гур», - сначала скрип на низкой частоте, а затем «гир-гир-гир» - на частоте, значительно выше первой. Шелаев осторожно приоткрыл глаза. Над его головой повисли две чудаковатые рожи, совершенно без волос, и с немного, как показалось Шелаеву, удлиненными черепами, хотя это могло быть и иллюзией – волосы на голове, как известно, округляют форму. Как оказалось, это был вовсе не скрип – просто чудаковатые рожи так разговаривали друг с другом. Когда один из них заметил, что Шелаев открыл глаза, он тут же замолчал, и показал пальцем второму на Шелаева. Второй лысый тоже перестал «гиркать», и уставился на Шелаева. Он хотел сказать, что показывать пальцем, это признак плохих манер, но закашлялся. Он кашлял и никак не мог остановиться, видно та гадость которой ему дали понюхать никак не могла быть принята его организмом.
- Где я? – сквозь слезы, выступившие от сдавленного кашля, выдавил  из себя Шелаев.
Лысые черепа переглянулись и тот, что стоял слева от Шелаева, что-то тягуче проскрипел. Второй согласно кивнул головой.
- Вы кто? – задал еще вопрос Шелаев. Тогда тот, что стоял слева, поднял руку и коснулся пальцем губ Шелаева.
От неожиданности Шелаев дернулся, однако пошевелиться не смог, даже голова, и та оказалась неспособна к движению. Посему пришлось покорно стерпеть касание лысого. Лысый опять что-то «гиркнул», и исчез – наверное, просто отошел. Шелаев скосил глаза в сторону, но его не увидел. Второй еще какое-то время разглядывал Шелаева, но и он, в конце концов, помотал лысым черепом, словно говоря «Ну и ну?», и исчез вслед за первым.
Шелаев лежал и чуть не плакал в бессильной злобе на свое положение.
Он лежал совершенно неподвижный, и через некоторое время от нечего делать начал рассматривать место его нынешнего обитания. Высокий, однотонно освещенный потолок, казалось, сам излучает свет, нежный, словно огромная лампа дневного света. Как не старался Шелаев увидеть, что находится по бокам комнаты, ему этого сделать никак не удавалось. Ни «гирканья», ни «гурканья» он больше не слышал, наверное оба лысые вышли из комнаты, хотя дверью никто не хлопал.
Сколько прошло времени, определить было очень трудно: может быть полчаса, а может быть и все два часа. Рука с наручными часами, собственно, как и все тело, кроме лица, оставалось неподвижным. Странное это было чувство – Шелаев ощущал все свое тело, однако пошевелить не мог ничем, словно все окутало мягким, совсем неощутимым прозрачным и очень упругим киселем.
Когда он совсем потерял терпение, то решился подать голос:
- Эй! Вы где там, лысые?
Помолчал минуту, и прислушался, ожидая ответной реакции.
- Эге - гей, лысые! – снова позвал он.
И внезапно над его головой появился один из его новых знакомых. Словно он никуда и не уходил, словно просто присел, чтобы Шелаев его не видел, а сейчас встал, когда ему совсем уж надоело прятаться.
- Вы куда пропали? – сердито спросил Шелаев.
- Про-па-ли…, - повторил лысый слово, произнесенное Шелаевым.
- Точно, - сказал Шелаев, - пропали. Вы бы освободили меня. Я совсем не опасный, и никуда убегать отсюда не собираюсь.
- Со-би-ра-юсь, - проскрипел лысый.
- Ты так и будешь за мной повторять, как попугай? – совсем разозлился Шелаев. – Освободи меня. – И как мог, глазами показал на свое тело.
Лысый послушно перевел взгляд на нижнюю часть тела Шелаева, но освобождать его из плена, как видно, совсем не собирался. Вместо этого он опять произнес:
- Со-би-ра-юсь.
И снова исчез.
- Ну, я и влип, - пробормотал Шелаев, и внезапно ощутил слабость. Захотелось спать. Как мог, он сопротивлялся своему желанию, но это у него получилось из рук вон плохо. Глаза, вопреки его желанию, словно налитые, закрылись, и Шелаев, еще немного и совсем уж вяло посопротивлявшись, провалился в сон.

Когда он открыл глаза, то с удивлением обнаружил, что тело его свободно, что он может шевелить руками и ногами, что он может, наконец-то, встать и перемещаться по помещению. Шелаев не заставил себя долго упрашивать, и быстро сначала перенес тело к подушке, а затем свесил ноги и встал на теплый, покрытый некоей шершавой мягкой тканью пол. Теперь представилась возможность оглядеть свои казематы. Просторная комната без излишеств. Дверьми и окнами, а их излишествами трудно назвать, комната тоже не изобиловала, даже более того – их просто не было. По всему выходило, что в комнате изучать было совершенно нечего, а потому Шелаев подошел к стене и постучал в нее сначала пальцем, а затем и кулаком, но не для того, чтобы достучаться до кого-нибудь, а так… ради интереса. Судя по звуку, стена была весьма прочной и толстой, а, судя по структуре – она была изготовлена из какого-то прочного и приятного на ощупь пластика. В общем, получалось, что в помещении не имелось совершенно ничего интересного. Шелаев еще раз стукнул кулаком в стену, и пошел к своему лежбищу. Знакомый шипящий звук за его спиной заставил Шелаева остановиться и оглянуться.
На сей раз открылась дверь поменьше, чем в той комнате, где осталась спрятанная блестящая проволока. В комнату вошла девица. То, что это была девица, Шелаев понял сразу, хотя одета она была в костюм из блестящей ткани, а череп ее был гол, как шар от биллиарда. Но черты лица подвести не могли – это точно была девица. Причем девица была даже недурна собой, если бы не сверкающий и все портящий голый ее череп.
Она сделала шаг в комнату, настороженно следя за поведением Шелаева, словно ожидала от него каких-то неадекватных действий. Ступив в комнату, остановилась, и глядя в глаза Шелаеву, произнесла на ломаном русском языке следующую фразу:
- Рада приветствовать тебя, неожиданный гость.


Глава восьмая

- Ты кто такое, чучело? – спросил Шелаев, и осекся. Коль она говорит на русском, хотя и плохо, хотя и так ломаном, словно она была родом из какой-нибудь прибалтийской страны, все равно не стоило так резко. Но, что сказано – то сказано. Вырвалось непроизвольно…
- Неприкрытое хамство? Тяжелое детство? Реакция на неожиданное мое появление? – спросило лысое чучело.
Шелаев не нашелся, что ответить на этот вопрос, и только отвел глаза.
- Вы не смущайтесь, господин Шелаев, - молвило лысое чучело. – Дело в том, что с нашей точки зрения вы выглядите гораздо более отвратительно. А себе вы, наверное, кажетесь красавцем?
Шелаев поднял голову и бросил на даму быстрый взгляд.
- Нет повода смотреть на меня так сердито, - сказала дама.
- Извините, - только и нашел, что сказать Шелаев.
- Ничего, мы тут привыкли ко всякому. Ваши слова по сравнению с действиями некоторых особей весьма приличны, - успокоила Шелаева дама.
- Каких особей? – удивился Шелаев.
- Я для того и пришла к вам, чтобы все объяснить, - сообщила дама. И добавила: - Если вы не будете против?
- Да чего уж мне сопротивляться? – согласился Шелаев. – Было бы крайне интересно вас выслушать.
Дама осторожно вдоль стены шагнула глубже в комнату, не отводя взгляда от Шелаева, и при этом естественным движением опустила руку в карман, в котором явно что-то лежало, потому как карман был оттопырен. Шелаев поймал осторожное движение гостьи, и с усмешкой спросил:
- Вы меня боитесь?
- С чего вы это взяли? Нет, конечно, - ответила дама. – Но считаю, что осторожность совершенно не будет лишней.
- Вы, наверное, правы, - согласился Шелаев. – На вашем месте я поступил бы таким же образом. Если бы я пришел к незнакомой девице, я непременно держал бы руку в кармане, чтобы в любой момент можно было достать пистолет. Да что там пистолет, я бы пришел к даме с гранатометом! Или что там у вас?
- Ничего особенного. Просто маленький парализатор. Только и всего.
- Не боялись бы вы меня так, - предложил Шелаев. – Я совсем не буйный, не агрессивен, психически уравновешен. – И добавил, - Особенно с дамами.
- Пусть даже с такими чучелами, как я? – со смехом переспросила гостья.
- Перестаньте. Кто старое помянет, тому глаз вон, - сказал Шелаев.
У гостьи тут же исчезла улыбка с лица. Шелаев с удивлением посмотрел на нее, а затем, видимо, сообразив, что к чему, сказал:
- Это у нас поговорка такая. Мы так говорим в тех случаях, когда не хотим вспоминать давно прошедшие события. Но глаз мы никого при этом лишать не собираемся. Просто оборот слов такой. Да вы присаживайтесь, - предложил Шелаев, и показал на место, где сам недавно лежал.
Однако, гостья вместо того, чтобы сесть на предложенное Шелаевым место, начала присаживаться там, где стояла. У Шелаева екнуло в груди, он уже видел, что гостья нелепо падает на пол, и сделал движение в ее сторону, чтобы помочь ей, однако прямо под гостьей пол неожиданно вздыбился и принял форму кресла. Гостья плавно опустилась в него и сделала останавливающий жест рукой. Шелаев с удивлением замер.
- Что это было? – растерянно спросил он.
- Ничего особенного. Кресло.
- Неплохо, - констатировал Шелаев. – Да выньте же вы руку из кармана. Я совершенно не опасен, уверяю вас.
Гостья осторожно вытащила руку из кармана и положила ее к себе на колено, впрочем так, чтобы ее можно было быстро сунуть обратно в карман.
- Итак, слушаю вас, - предложил Шелаев.
Гостья еще раз внимательно посмотрела на Шелаева, затем сделала попытку засунуть руку в карман, остановила ее на пол пути и положила опять на колено. Потом начала:
- Для начала с целью соблюдения правил приличия, нам следовало бы познакомиться. Меня зовут Кати. – Она сделала паузу, явно ожидая ответной реакции от Шелаева.
- Иван Викторович, - представился Шелаев, и добавил: - Можно просто, Иван.
- Забавное имя, - со смехом произнесла Кати.
- Ничуть не забавнее, чем ваше, - парировал Шелаев.
- Согласна, - ответила Кати. - Кстати, вы тоже можете присесть.
Шелаев вдруг обнаружил, что он стоит посреди комнаты.
- А у меня так получится? - спросил он, и показал на кресло, в котором сидела Кати.
- Должно получиться. Только представьте себе на что садитесь, и все получится.
Шелаев закрыл глаза и представил кресло. Перед глазами стояли две картинки – одно кресло в его комнате, а второе то, на котором сидела Кати. Как он не пытался представить что-либо другое, у него ничего не получалось. Тогда Шелаев остановился на образе кресла из своей комнаты – низкое, с красной обивкой, на подлокотниках накладка из кожи и небольшая заплатка на левой боковинке, которую он самолично накладывал, пытаясь закрыть разрыв, полученный при неудачной перестановке мебели.
Когда его любимое кресло проступило в его сознании совсем четко, Шелаев начал опускаться. Было страшно – а вдруг его там не окажется. Падать совсем не хочется. Когда Шелаев стал приседать, он невольно опустил руку позади себя… И, чудо…! Рука поймала подлокотник, и Шелаев грузно опустился в кресло, с удивлением разглядывая свое творчество. Получилось очень даже недурно: та же расцветка, те ж формы, и так же удобно было в нем сидеть. Шелаев перегнулся, и посмотрел на левую боковинку – заплатка имела место быть, прощупывались даже стеганые швы, наложенные Шелаевым.
Он поднял глаза и встретил взгляд Кати, она улыбалась.
- Вот видите, все у вас получилось.
- Вижу, - буркнул Шелаев. – А чему вы улыбаетесь?
- Мебель, видите ли, у вас презабавная, - сказала Кати.
- Какая есть, - огрызнулся Шелаев. – Давайте уж, перейдем к делу.
- Давайте, - согласилась Кати. – Что вас интересует?
Только сейчас Шелаев сообразил, что акцент у Кати постепенно исчезал, а к концу беседы и совсем исчез. И даже более того, интонация, с которой она разговаривала, оказалась ему очень знакома. Внезапно он сообразил, что Кати говорит с ним, полностью копируя интонацию его самого.
- У вас исчез акцент, - вместо вопроса констатировал Шелаев.
- Верно. Так и должно было произойти, - согласилась Кати.
- Как вам это удалось? Или вы все это время ловко притворялись?
- Зачем же мне притворяться? – удивилась Кати. – Мне вполне было достаточно недолгой беседы с вами.
- И вы такие фокусы с любым языком проделать можете? – удивился Шелаев.
- Безусловно. Причем, совершенно не важно, какой сложности язык и фонетика, - сообщила Кати. – Но вам не кажется, что мы отвлеклись? Вы же хотели задать мне вопросы.
- Да, конечно, - растерянно произнес Шелаев.
- Слушаю вас, - подбодрила Шелаева Кати.
- Почему вы спрятали от меня проволоку? – неожиданно даже для самого себя спросил Шелаев.
- Какую проволоку? – теперь пришла очередь удивляться Кати. – Мы с вами знакомы от силы час, не больше. Даже при желании, мы не стали бы обыскивать вас, и прятать от вас какую-то проволоку.
- Да нет же, - удивляясь непонятливости его собеседницы, удивился Шелаев. – Не у меня из кармана, там у меня не было никакой проволоки, а ту, что осталась в комнате под стеклянным колпаком.
- Ах, вот что вы называете проволокой? – удивилась Кати. – Так это вовсе и не проволока.
- А что же? – спросил Шелаев.
- Видите ли, господин Шелаев, это так называемый частотный генератор. Пожалуй, это самое близкое выражение из всего вашего словаря.
- Простите, не понял. Из какого такого, моего словаря. У вас что, другой словарь?
– Ну, безусловно, у нас другой, – заулыбалась Кати. – Ваш язык оказался далеко не самый сложный, более того, он оказался очень гармоничный и удобный в использовании, поэтому мы и беседуем сейчас с вами. Если бы ваш язык был один из самых сложных, мы бы начали беседовать через промежуток времени, раз в десять больший, чем нам понадобилось в вашем случае. Кстати сказать, как оказалось при поверхностном ознакомлении, ваш язык очень похож на наш, только совсем древний. – Кати на секунду задумалась и тут же добавила, – Но я сказала «при поверхностном изучении». Сейчас ваш язык изучают специалисты, и надеюсь, совсем через короткое время они дадут свое заключение. Но мы отвлеклись.
– Да, конечно. Так что это за генератор, которого нет у меня в словаре?
– Лет двести назад, по нашему летоисчислению, был открыт, как водится совершенно случайно, эффект перемещения предметов в пространстве. Как потом выяснилось, причиной оказалась та самая, как вы выражаетесь, проволока. До сих пор не ясна природа ее действия. Прежде, чем мы спохватились и выяснили причину, исчезло десять человек. Их судьба до сих пор нам неизвестна. Затем нам пришлось закрыть все подступы к этому генератору, чтобы обеспечить безопасность наших граждан. И все равно рано или поздно находились экстремалы, ставящие перед собой цель добраться до генератора и начать путешествие по мирам.
– Простите, что перебиваю, но откуда известно, что все они путешествуют по мирам, а не просто исчезают где-нибудь? – поинтересовался Шелаев.
– Это объясняется достаточно просто. Последнее доказательство того, что с помощью этого генератора можно путешествовать по мирам – это вы сами. Если вы честно признаетесь, то окажется, что перед тем, как попасть к нам, вы успели побывать во многих мирах, ну или в двух как минимум.
– Да, это так. Но откуда вы…
– Позволю себе напомнить, что мы обнаружили действие этого генератора почти двести лет назад. За это время много представителей различных миров побывало у нас. И, как правило, каждый из них побывал в трех и более мирах. Но и это еще не все. Все они через определенное время начинали ощущать так называемое голодание по эффекту перемещения. И я нисколько не удивлюсь, что по прошествии нескольких недель этот голод возникнет и у вас. Страшная это штука. – Кати задумалась, а затем добавила, – Сродни наркомании.
– Как эту штуку называют у вас? – спросил Шелаев.
– Канитель.
– Какая канитель? – спросил Шелаев.
– У нас принято эту, как вы выражаетесь проволоку, называть Канителью. Разумеется, так это звучит на вашем языке.
– А почему именно Канитель? – спросил Шелаев.
– По чьей-то прихоти эта Канитель связывает друг с другом все обитаемые миры, словно кто-то очень большой и очень умный взял иголку, и прошелся ею по ткани, где вместо нитей – планеты, а вместо узелков – то, что вы называете черными дырами. Мы только не знаем, что было первично: сначала образовывались обитаемые миры, а потом их соединили, или же наоборот, заселялись лишь те миры, которые выбрал для нас «Великий Портной». А еще нам неизвестно, только ли в нашей галактике работает эта «швейная мастерская», или же она соединяет между собой и другие галактики. Пока, правда, все, ко к нам попадал, были, так сказать, местные, то есть из нашей галактики. Но, не исключено, что будут и далекие гости.
– Вы сказали про черные дыры. Получается, что путешествуя по мирам, я мог попасть  не в шов, а в узел, то есть в черную дыру. И сейчас меня бы просто не было на свете. Я был бы сейчас размером с атом, или даже меньше.
– Возможно, что и так. Риски есть в любом мероприятии, а уж в таком, как путешествие по мирам…
Растерянный и даже немного испуганный Шелаев вытер рукой неожиданно проступивший пот со лба.


Глава девятая

Шелаев крался вдоль стены, постоянно оглядываясь назад, словно ожидал, что вот-вот кто-то сзади должен его в лучшем случае окликнуть, а в худшем – напасть на него, и не дать осуществить задуманное. Темный коридор был безлюден в это время суток, и освещался маленькими, даже совсем мизерными точечными светильниками, хаотично натыканными по всему полу. Это было очень удобно - можно было пройти, и не заблудиться, однако при этом Шелаев не мог только понять, почему светильники расположены не в линию, а в таком хаотичном, даже безобразном порядке. Наверняка тому была причина, но Шелаеву она была неизвестна.
Когда до заветной комнаты оставались считанные шаги, Шелаев остановился, чтобы перевести дух. Он прислонился к стене, и вытер со лба пот тыльной стороной руки. Затем собрался с духом и шагнул. Шага, как такового, однако, не получилось. То есть, Шелаев поднял ногу, а опустить ее не смог, он протянул руку, чтобы ощупать неожиданное и невидимое препятствие, и тут же застряла рука. Стоя в нелепой позе, Шелаев даже не попытался воспользоваться второй рукой, испугавшись, что и она таким же образом застрянет в этом проклятом невидимом клее – капкане.
– Вот навыдумывали хитроумные штучки, – шепотом возмутился Шелаев. – А самое противное, что этой гадости совсем не видно.
Минут через десять нахождения в такой позе, у Шелаева стала затекать нога, и он, беспомощно подергав ногой и рукой, а второй упершись в стену, и наконец, потеряв терпение, крикнул:
- Эй, лысые! Где вы там?
Пластиковые стены поглотили звук его голоса, словно они были изготовлены из ваты.
- Эге – гей! – еще раз крикнул Шелаев. Звук растворился и погас совсем рядом.
Где-то поблизости раздался шипящий звук. Шелаев прислушался: точно – где-то рядом открывалась дверь.
- Эге – гей, лысые! Сюда! Ко мне! – заорал Шелаев не своим голосом. И тут же в коридоре раздались шлепающие мягкие шаги. Из темноты вынырнули двое и направились к Шелаеву. Брызнул яркий свет, от которого Шелаев зажмурился. Когда он открыл глаза, лысые уже стояли рядом. Один встал перед Шелаевым, а второй начал ковыряться в стене, и тут же ногу и руку Шелаева отпустило.
Один из лысых взял Шелаева под руку, и повел по коридору, второй шел сзади. Они минули поворот, из которого вышел Шелаев, и повели его дальше. Шелаев попытался воспротивиться:
- Ребята, мы прошли поворот.
Тот, кто держал Шелаева за руку, сжал его предплечье, словно тисками.
Шелаев пикнул от боли, и покорно пошел дальше. Когда он обернулся, чтобы посмотреть на пройденный поворот, державший его лысый сжал его руку еще сильнее.
- Осторожнее, урюк – руку раздавишь, - возмутился Шелаев.
Лысый убавил хватку и подтолкнул Шелаева вперед.
Лифтовая кабина оказалась достаточно просторная, чтобы вместить всех троих. Да что там троих – она вполне могла бы вместить еще пару таких троек. Кабина резко пошла вверх, отчего у Шелаева чуть не подкосились ноги. Кабина выровняла скорость, и в полной тишине стало слышно только легкое жужжание от ее перемещения. Наконец зашипела открываемая дверь, и лысый подтолкнул Шелаева к выходу. Тот же коридор, только шире и светлее.
Наконец сопровождающий потянул Шелаева за руку, и все остановились. Тихонько зашипела и отъехала в сторону дверь и лысый, совсем освободив руку Шелаева, подтолкнул его в спину. Дверь за Шелаевым закрылась, и он оказался в тамбуре.
Когда Шелаев устал стоять, и решил сделать робкую попытку стукнуть в стену, перед ним открылась дверь.
Его взгляду представилась широкая белая комната со столом у дальней стены. За столом сидит очередной лысый. Одну руку он держит на столе, вторую же спрятал под стол. Шелаев шагает ему навстречу, лысый делает судорожное движение, и между ними падает прозрачная стена. Шелаев останавливается и пытается сесть. Позади него вспучивается пол и из него вырастает красное низкое с заплаткой кресло. Шелаев устраивается удобнее и начинает смотреть на лысого.
- Добрый день, Иван Викторович, - поздоровался первым лысый.
- Здравствуйте, - буркнул в ответ Шелаев.
- Я вижу, вы уже совсем адаптировались у нас, - произнес лысый, кивнув на так быстро сотворенное Шелаевым кресло.
- А чего тянуть? Жить-то надо, - развязно ответил Шелаев, похлопав рукой по подлокотнику.
- Зачем вы пытались это сделать? – спросил лысый, твердо глядя Шелаеву в глаза.
- Простите, а с кем, собственно я имею честь? – спросил Шелаев.
- Это совершенно не важно, - ответил лысый. – Меня сейчас интересует, зачем вы хотели это сделать? Вы же должны понимать, что это бессмысленно, что у вас все равно ничего бы не получилось.
Шелаев замолчал.
- Почему вы молчите, Иван Викторович?
Шелаев усмехнулся и отвернулся.
- Ну вот, вы еще и капризничаете. Со мной разговаривать не хотите. А зря. – заговорщически произнес лысый.
- Это еще почему? – поинтересовался Шелаев.
- Мы бы могли быть друг другу весьма полезны.
- Интересно, чем это я вам могу быть полезен? – удивился Шелаев.
- Вы никаких глупостей делать не собираетесь? – вдруг поинтересовался лысый.
- Зачем мне делать глупости? – спросил Шелаев. – Я просто хочу домой. Вот и все. Но это же не глупость? Как вы считаете?
- Пожалуй, я соглашусь с вами. С вашей точки зрения – это не глупость.
- А с вашей? – поинтересовался Шелаев.
- У нас несколько другое мнение. Да и понятие дома у нас совершенно другое. Однако я не об этом. Если я уберу завесу, вы обещаете мне, что не будете делать глупости?
- Вот еще, - обиделся Шелаев. – С чего бы это мне делать глупости. Обещать я вам ничего не хочу, я их просто делать не буду.
- Ну и ладненько. – Лысый убрал руку из-под стола, и довольно потер руки.
Стена начала таять в воздухе.
- Вы позволите? – спросил Шелаев, и начал подниматься.
Рука лысого тотчас нырнула под стол. Шелаев остановился и успокаивающе произнес:
- Я только в окно хотел взглянуть. Знаете ли, не каждый день удается бывать в разных мирах, а в вашем я только и видел, что темные коридоры и лысых аборигенов. Лысый, не убирая руку из-под стола одобрительно, но как-то настороженно произнес:
- Если вам это действительно интересно, то извольте. – Лысый свободной рукой сделал приглашающее движение к одному из здоровых окон, расположенных в стене за его спиной.
Шелаев встал и медленно пошел к окну.
За окном, действительно, не оказалось совершенно ничего интересного. Далеко внизу плыла облачность, а из белой каши облаков повсюду торчали макушки серых и почти одинаковых зданий. А между серыми коробками летали причудливые аппараты. Шелаев повернулся к лысому. Тот внимательно следил за его движениями.
- Ну что? Правда, ничего интересного?
- Действительно, - сказал Шелаев. – Скучная картинка. Простите, может быть, вы все-таки представитесь – совсем неудобно получается, я не знаю, как к вам обращаться? Не называть же мне вас просто лысым и не обращаться же к вам как «Эй, мистер!».
- Если вы, действительно, не можете обойтись без такой ненужности или нелепости, то обращайтесь ко мне… - лысый ненадолго задумался, - ну, скажем, как к Ивану Ивановичу.
- Забавно, - усмехнулся Шелаев. – И где вы такое имя слышали? У вас же есть свое имя.
- Безусловно, свое имя у меня есть, но, к сожалению, вам его не произнести, а если вы будете его коверкать, то мне это будет крайне неприятно. А Ивана Ивановича мы выудили из вашей памяти. Я считаю, что это имя вам будет вполне удобоваримо как для слуха, так и для произношения.
- Наверное, вы правы, - согласился Шелаев. – Итак, Иван Иванович, я узнаю, в конце концов, зачем меня сюда привели? – неожиданно сменил тему Шелаев.
- Да, да. Конечно. – Встрепенулся Иван Иванович. – Собственно, с этого и надо было начинать.
Иван Иванович потер руки, видимо у него была привычка такая – тереть руки, когда он был чему-нибудь рад.
- Итак, у меня к вам будет деловое предложение. Поскольку вам здесь не нравится, и поскольку вы просто не хотите здесь находиться, то сделайте нам одолжение – послужите нашей науке. Вас от этого не убудет, а нам, поверьте, польза будет огромная.
- Вы что, препарировать меня хотите, как лягушку? – удивился Шелаев.
- Что вы, Иван Викторович? Зачем так примитивно? Мы же разумные люди. Просто мы хотим допустить вас до нашего генератора.
Шелаев встрепенулся и сделал заинтересованное лицо:
- И от меня за это потребуется…
- Сущие пустяки, Иван Викторович. Вы возьмете с собой наш прибор. Сделаете все, что мы скажем. И если у нас все получится, то вероятность того, что вы сможете вернуться домой, увеличится практически до ста процентов. Согласны?
Шелаев молчал и думал.
- Что-то я вас не пойму, господин хороший, – наконец произнес он. – То вы не хотите меня никуда пускать, а то вдруг так быстро и легко соглашаетесь. И все это за какую-то сущую безделицу – воспользоваться вашим прибором. Или это не безделица?
- Ну, это вы поймете сами, если согласитесь.
- А если не соглашусь, - быстро спросил Шелаев.
- А если не согласитесь, то в лучшем случае доживете здесь до конца своих дней, а в худшем, мы вас выкинем в свободное, так сказать, плавание.
- То есть, я займусь тем, чем занимался до того, как попал к вам? – поинтересовался Шелаев.
Верно. Вы правильно меня поняли. И совсем не обязательно, что одним из следующих миров окажется такой безобидный, когда вы под наркотическим воздействием постоянно тонули, а потом в вас, ну, разумеется, совершенно случайно, не попали из высокоточного оружия.
- Вы меня так пугаете, досточтимый Иван Иванович, или как вас там? Уж если вы так основательно порылись у меня в голове, то должны были бы сообразить, что на подобные фишки я не куплюсь, и этими дешевыми трюками и запугиваниями вы меня не сможете водить на веревочке.
- Я нисколько в этом и не сомневался, Виктор Иванович…
- Иван Викторович, - поправил Шелаев.
- Простите, Иван Викторович. Так вот, я и не пытался вас испугать, я нарисовал вам картину вашего будущего. Только и всего. Теперь очередь за вами – вам выбирать. Самому.
- И сколько времени вы мне даете на раздумья? – поинтересовался Шелаев.
- Да, сколь угодно много. Живите у нас хоть вечность, дорогой Иван Викторович. Но я очень сомневаюсь, что вы долго вытерпите.
Шелаев встал, а Иван Иванович тут же запустил руку под стол.
- Вы меня так боитесь? – усмехнулся Шелаев, заметив движение лысого.
- Что вы, Иван Викторович? Я вызываю вам сопровождающих. - Лысый сидел за своим столом и ухмылялся.
За спиной Шелаева зашипела дверь, и он, бросив последний взгляд на лысого, повернулся и зашел в тамбур. На сей раз тамбур не стал долго держать Шелаева – распахнулась дверь, и Шелаев ступил в коридор. Там его уже дожидались те двое, которые сопровождали его сюда. За то короткое время, что Шелаев находился на этой планете, он научился различать людей, хотя поначалу это давалось ему с огромным трудом. Он никогда бы раньше не подумал, что форма прически, цвет и длина волос могут играть такую важную роль в узнавании людей. И только здесь ему представилась такая возможность.
Сопровождающие теперь не держали Шелаева за руку, да в этом и не было никакой необходимости. «Наверняка получили указание от лысого Ивана», думал Шелаев, шагая по коридору к лифту.
Уже подходя к своей двери, Шелаев перестал слышать шаги своих сопровождающих. Он остановился, оглянулся, и увидел, что его сопровождающие стоят невдалеке и следят за дальнейшими действиями Шелаева. Шелаев остановился у своего проема, зашипела открываемая дверь, и он оказался внутри. Комната была пуста: ни мебели, ни стола, ни кровати, все проглотил проклятый пол.
Тогда Шелаев принялся восстанавливать привычный ему интерьер. В первую очередь он сделал свое любимое кресло с заплаткой, затем, изрядно намучившись, поставил стол со старой дубовой столешницей, а уж в последнюю очередь поставил диван. Затем прилег на диван и уставился в потолок. «Может быть, не надо мне больше никаких путешествий, - размышлял Шелаев, - останусь здесь, поживу годик, другой, а там видно будет. Общество здесь, похоже, развитое, кормят вкусно и хорошо. Найду какую-нибудь лысую подругу – сам еще далеко не старик, и заживем мы с ней весело и счастливо. Подстригусь на лысо, последний раз я так стригся, когда в армию забирали. Все ведь будет лучше, чем глотать наркотическую воду, или жить среди молний со слизняками в соседстве. Похоже, гарантии, что вернусь домой практически никакой нет. Надо хорошенько об этом подумать. Хотя, что там они затеяли с каким-то прибором? Может, действительно эта штуковина поможет мне рано или поздно вернуться, а может, они просто хотят надо мной сделать какой-то свой хитрый эксперимент? Ведь неизвестно, сколько чужеземцев они загубили за последние двести лет. И почему они не хотят над этим своим прибором сами экспериментировать? Надо будет завтра прикинуться эдаким простачком, и все у них выведать. А еще надо напроситься, чтобы они меня вывезли куда-нибудь на природу. Интересно, а как тут у них с тихой охотой – грибы у них такие же, как и у нас, или совсем другие?»
Так, размышляя, Шелаев не заметил как уснул.


Глава десятая

Подготовка заняла совсем немного времени – две минуты, не больше. Гораздо больше времени - почти целые сутки, с Шелаевым занимались специалисты, которые объясняли ему принцип действия прибора, и как с ним работать. Если порядок работы ему стал понятен сразу, то с принципом работы пришлось повозиться. И, несмотря на это, Шелаев все равно почти не уловил принципа работы.
- Оно мне надо? – без устали спрашивал он своих инструкторов.
- А как же, - нервно отмахивались те. – А вдруг придется не только регулировать, но и ремонтировать. Техника очень тонкая. Да к тому же и очень ценная.
- Может быть, вы мне еще и паяльник дадите, а к нему еще и сетевое напряжение подведете? – ерничал Шелаев. – А я где-нибудь в поле среди людоедов или в окружении огромных слизняков сяду, и буду припаивать отвалившуюся микросхему, или из чего там у вас этот прибор состоит. И при этом объяснять им на ломаном слизнячьем языке, чтобы они набрались терпения и подождали, пока я не закончу ремонт, а уж только потом они могут мною поужинать. А может быть и позавтракать. А еще было бы лучше, если бы они убрали от дорогущего прибора свои слизнячьи лапы, или что там у них есть, а то прибор-то единственный, уникальный, знаете ли, прибор. И если что-нибудь с ним случится, то непременно придут пустоголовые, простите, гологоловые, и от души нарумянят им задницу.
- Будем надеяться на лучшее, - отвечали специалисты, не обращая никакого внимания на ворчание Шелаева, и продолжали настойчиво вдалбливать в голову Шелаева знания по устройству прибора.
Совсем одуревший и уже ничего не понимающий Шелаев понял только то, что он смертельно устал и хочет отдохнуть. А что он понял из сегодняшнего почти суточного урока, станет ясно только завтра. Самое главное, что он вынес, так это то, что с помощью прибора надо придать проволоке определенные частотные колебания, и сделать это необходимо по возможности с точного расстояния. Причем, чем точнее будет расстояние от прибора до проволоки и чем точнее будет наведена частотная характеристика, тем больше вероятности, что Шелаеву удастся вернуться в обратную точку. Хотя расстояние от прибора до проволоки, вполне возможно, что и некритично. И это может показать только эксперимент. Немного успокаивало то, что прибор был оснащен блоком памяти, с помощью которого, как надеялись его создатели, можно будет вернуться в прежний мир не используя ручных трудоемких настроек, а может быть, даже получится сделать так, что путешественник посетит пару, тройку миров, и если ему нигде не понравится, то он сразу вернется в исходный, минуя ступенчатое предварительное перемещение.
Более того, если удастся точно определить линию прохождения «Канители», то вероятность того, что Шелаев вскорости попадет к себе домой, станет совсем определенной. Эта мысль особенно грела его, и она же подвигла его согласиться на участие в эксперименте. Правда, как услышал Шелаев краем уха беседу двух специалистов, если что-то пойдет не так, если не точно будет подобрано расстояние до «Канители», если не совпадет частотная характеристика колебаний, то Шелаев может оказаться в самом непредсказуемом месте. От физической и умственной усталости Шелаев сразу не сообразил, что специалисты вели беседу почему-то на русском языке, что само по себе было очень странным, и хотя они говорили совсем тихо, место и время их беседы были подобраны будто специально так, чтобы Шелаев все услышал.
Все было бы хорошо, и цели определены и средства известны, но что-то не давало Шелаеву покоя. В чем-то он видел подвох. То, что для всех без исключения лысых его жизнь не стоила и гроша ломаного, тут как говорится, и к бабке не ходи. На иное Шелаев и не рассчитывал. И все же некий червяк сомнения неистово извивался у него в голове. Он чувствовал, что с этим экспериментом что-то неладное, и сам Шелаев здесь совершенно не причем – тут кроется что-то другое. Однако усталость и меркантильные интересы делали свое дело – Шелаев был согласен на все, про себя размышляя «Потом разберемся».
Особенно его подкупило объяснение, почему они не хотят, чтобы прибор испытывал кто-то из своих – якобы, очень мало у них осталось населения, и они дорожат каждым человеком. С самим путешественником, конечно, по их мнению, ничего произойти не может, самое страшное, это то, что он не вернется, а у них каждый человек на счету. Что же касается самого Шелаева, то ему, во-первых, терять нечего – что так путешествовать, что эдак, что с прибором, что без оного, во-вторых, у него есть цель – возвращение домой, которая может осуществиться в случае удачного испытания прибора.
Шелаев провалился в глубокий и здоровый сон, свойственный очень уставшему человеку. Ему не только не снились сны, он еще и проснулся в той же позе, в которой и заснул – на правом боку, засунув одну руку под подушку, а вторую оставив сверху на одеяле.

Его осторожно трясли за плечо. Шелаев открыл глаза и повернул голову.
- Пора. – Перед ним стояла давнишняя знакомая. Та самая, с которой общался Шелаев в первый день своего пребывания здесь.
- Кати? – удивился Шелаев. – Как ты сюда попала?
И тут же сам удивился наивности своего вопроса.
- Ну да, конечно. У вас здесь не принято стучаться в комнату, где проживает одинокий мужчина.
- Иван Викторович, да что такое вы несете? – искренне удивилась Кати. – Какие здесь могут быть мужчины или женщины, одинокие или нет. Вы для нас сейчас больше коллега. И деление по половому признаку здесь совершенно неуместно.
- Ах, вот оно что, - хмыкнул Шелаев. – И выполняем мы с вами сейчас важное государственное задание.
- Что-то вроде того, - подтвердила Кати. – Иван Викторович, нам пора. Давайте собираться.
- А к чему такая спешка?
- Иван Викторович, не будьте ребенком. Через два часа комиссия будет в сборе. Нехорошо заставлять много людей ждать себя. А нам еще надо пробежаться по вчерашней учебе. Хотя бы повторить основные постулаты.
- Хорошо, сейчас встану, - согласился Шелаев, и продолжил лежать, не делая ни малейших попыток встать, при этом пристально глядя на собеседницу.
- Что еще? – поинтересовалась она.
- Вы бы или отвернулись, или вышли бы, - разъяснил Шелаев.
- Да, конечно.
Она повернулась и вышла из комнаты.
Шелаев не спеша поднялся, умылся, оделся и выглянул за дверь.
- Заходите, я уже готов.
- Да чего уж заходить? Это вы, Иван Викторович выходите. Нам пора.
- Как скажете, - согласился Шелаев, и вышел из комнаты.
Дорога заняла минут пятнадцать, не больше. Шелаев шел молча, и размышлял о том, что ему сейчас предстоит пройти.
Наконец, они зашли в темный огромный зал, через который вела узкая слабо освещенная дорожка. Зал он узнал сразу. Это в центре этого зала и находилось то, что Шелаев в самом начале принял за цилиндрической формы комнату. На самом деле это было хорошо оборудованное и охраняемое хранилище для Канители – своего рода сейф для охраны национального богатства. В эту самую комнату и попадали те случайные, а может быть и не случайные, обитатели иных миров, языки которых гологоловые изучали очень быстро. В эту же комнату в свое время попал и Шелаев.
У входа он немного задержался и тут же почувствовал несильный толчок в спину.
- Смелее, Иван Викторович, смелее, - подбодрила его Кати.
- Да я, вроде бы как, и не робею, - с ухмылкой отозвался Шелаев. – Я даже думаю, что всем вам гораздо страшнее за свой прибор, чем мне за свою жизнь.
- Зря вы о нас так плохо думаете, Иван Викторович.
- Что думаю, то и говорю, извините, - развел руками Шелаев и зашагал по узкой дорожке.
Кто-то шел следом за ним – Шелаев отчетливо слышал его пыхтение, но оглянуться, чтобы посмотреть, не захотел. Так они и дошли до цилиндрической комнаты, где Шелаев остановился и стал ожидать развития событий. Оказалось, что за ним шел не один, а целых трое, а у одного из них в руках, прикрытый белоснежным куском материи, лежал прибор.
- Приступим, - сообщил гологоловый, и поставил прибор рядом с Канителью.
Двое остались у входа.
После недлительной и короткой манипуляции, гологоловый отошел от прибора и кратко сообщил:
- Приступайте, Иван Викторович.
После этих слов он вышел за дверь.
Стеклянный саркофаг начал откидываться в сторону на пример двери, открывая доступ к Канители. Мелькнула шальная мысль ударить по Канители ногой и исчезнуть в каком-нибудь неведомом мире, но Шелаев поборол в себе эту неудачную мысль. Если он так поступит, то домой не вернется, скорее всего, никогда. Если только не поможет какая-нибудь случайность.
В верхней части прибора имелся небольшой выступ – направленный излучатель колебаний, как объяснили вчера Шелаеву. На передней панели тускло поблескивал экран прибора, показывающий не только расстояние до объекта, но и частотные характеристики, состояние основных блоков, в том числе и блока питания, а самое главное, он показывал до полутора десятков последних используемых частот, что позволяло в случае неудачного попадания в нежелательный мир, тут же вернуться обратно. На ящике еще присутствовало много разных кнопок и ручек для установки, грубого, среднего и точного перемещения, для фиксации, какие-то регулировочные винты и прочая техническая лабуда, которую, как считал Шелаев, и помнить не надо.
Шелаев коротко вдохнул воздух, как бы собираясь с духом, и нажал на зеленую кнопку. Прибор немедленно отозвался на команду и тихонько загудел. Как работал излучатель колебаний, Шелаев не видел, но было отчетливо видно, как среагировала Канитель. Секунду, другую происходили какие-то процессы, и тут же вверх взметнулась молочная каша, закружившая в диком вихре и Шелаева, стоявшего рядом с Канителью, и прибор.


Глава одиннадцатая

Ураганный ветер швырнул Шелаева, словно тот был бумажным листком, и если бы не удачно попавший под руку удобный выступ в скале, неизвестно, куда бы его унесло. Пришлось приложить максимум усилий, чтобы подтянуться и, преодолев сопротивление ветра, почти задохнувшись и ослепнув, расцарапав пальцы на левой руке, забраться в расщелину скалы. Шелаев сидел, прижавшись спиной к острой скальной породе, и отчаянно протирал глаза от попавшего в них песка, но, несмотря на неудобство, боялся высунуть нос, и сквозь непроизвольно текущие слезы наблюдал, как ветер проносил мимо растения, палки, а порой мимо расщелины пролетали даже приличного размера камни.
Как начинался ураган, Шелаев не видел, но закончился он мгновенно. Еще весь воздух был пропитан поднятой землей и пылью, еще не успели упасть на поверхность поднятые особенно высоко палки и еще какие-то непонятные предметы, еще кружились в воздухе коричневые с острыми краями листья, а ветра уже не было. Постепенно стало проясниваться и проглянуло солнце.
Шелаев осторожно высунул голову из расщелины и осмотрелся. Он сидел в одной из немногих впадин, глубиной не более двух метров, высоко поднимающейся вверх скалы, перед которой раскинулось огромное красное плато, все усыпанное растительным мусором. Что ураган смог оторвать от земли, то он и принес сюда. Впрочем, что ураган оторвал здесь, то он унес в другое место.
Шелаев был уверен, что его отнесло совсем недалеко, а потому он вышел и огляделся, ища то место, где он мог оказаться до перемещения. Канители не было видно нигде. Зато Шелаев нашел прибор, которым его снабдили гологоловые. Он лежал в соседней расщелине, не дальше, чем метрах в трех, чудом зацепившись за выступающий причудливых форм камень. Шелаев в отчаянии начал ползать по красному, как кирпичная крошка, песку, надеясь найти Канитель, и уже через час безуспешного ползания понял, что Канители нигде нет. Он расширил сектор поиска, теперь он гораздо превышал то место, где он мог оказаться и, несмотря на это, поиски оказались безуспешными. Набрав песок в шикарные ботинки, которыми его предусмотрительно снабдили гологоловые, и в карманы очень удобной куртки, в которой летом не жарко, а зимой не холодно, отчаявшийся Шелаев уселся на красную пыль, и обхватил руками голову. Теперь и сам прибор терял свою ценность - какой в нем смысл, если нет Канители.
- Господи! – взмолился Шелаев. – Неужели придется остаток жизни провести в этом песчаном аду?
Шелаев поднял голову и с ненавистью посмотрел на скалу. Внезапно в его глазах промелькнула надежда - он вдруг заметил, что в скале что-то блеснуло на солнце. Он подскочил с песка и бросился к этому месту, где с радостью увидел, что его Канитель оказалась замурованной в скальной породе, и лишь небольшой кусочек ее, что-то около полусантиметра, оказался виден снаружи.
- Если бы не этот видимый снаружи кусочек, я никогда не нашел бы ее, - блаженно прошептал Шелаев, с радостью потирая руки. – Теперь жизнь должна стать лучше. Хотя… Как я ее буду доставать оттуда? А главное, чем?
Шелаев растерянно похлопал себя по карманам. В правом внутреннем кармане куртки что-то звякнуло. Шелаев быстро запустил туда руку, и на свет появилась связка ключей: на металлическом колечке болтались два ключа от врезных английских замков, и один большой, с бороздками по краям – от гаража. «Эх, - подумал Шелаев, - мне бы сюда какой-нибудь молоток, хотя бы маленький». Он оглянулся по сторонам, и едва не захлопал от радости в ладоши – вокруг валялось множество самых разных размеров камней – чем не молотки, на любой вкус. А если еще хороший камень привязать к удобной палке…
Шелаев немедленно принялся за работу. И палка и камень нужных размеров были найдены быстро. Связать их друг с другом тоже не представилось сложной процедурой. Через пятнадцать минут молоток был готов.
Отстегнув от колечка ключ от гаража, Шелаев немедленно принялся за работу. К концу дня удалось отковырять достаточно большой объем камня. Пока он самым незатейливым образом, словно древний пещерный житель, тюкал самодельным молотком по ключу, успел о многом подумать: о своей нелегкой доле, пустившей его даже не по миру, а по мирам, о своих походах за грибами, один из которых и привел его в столь нелепое положение, о жене, которая сидит дома, и не знает, что думать о внезапной пропаже Шелаева. Подумал он и о работе, где еще не знают, что он исчез, потому как он сейчас числится в отпуске, если только Люся не сообщила им о случившемся.
Темнота наступила внезапно, окрасив сначала и без того красный песок в совсем уж темный пурпурный цвет, а затем и вовсе все исчезло. Помня о буре, Шелаев на ощупь нашел свою спасительную расщелину и залез в нее. Сидеть было крайне неудобно, но спать хотелось еще больше, и Шелаев, недолго повертевшись, незаметно для себя погрузился в сон. Снилась ему, как ни странно, Канитель. Вот он, Шелаев, подходит к Канители, и надевает на нее какой-то прибор с тонким отверстием, в которое непременно должна попасть тонкая же проволока Канители. Все идет нормально, но когда остается сделать одно лишь движение, кто-то трогает Шелаева за плечо, и говорит:
- Мальчик, а ты чего тут делаешь?
Шелаев от неожиданности вздрагивает и роняет прибор, который какое-то время продолжает висеть в воздухе, а затем начинает медленно наклоняться и валиться на бок, сгибая при этом Канитель. Шелаев с ужасом смотрит на происходящее, а прибор тем временем совсем уж изогнул  Канитель, и вскоре должен соскользнуть и повалился на пол. Все затягивает молочной пеленой, а Шелаева словно ударили по ногам, и он начал падать, судорожно ища, за что же вцепиться руками.
Проснулся Шелаев от того, что его что-то сильно дергало за ноги. За расщелиной начинала крутить буря, и уже через минуту вокруг выросла сплошная пелена из песка, пыли и других незакрепленных предметов. Шелаев подтянул ноги, наклонил голову к коленям, и закрыл лицо рукавом, чтобы не дышать пылью, и замер в ожидании.
Ураган набрал силу и монотонно гудел. И тут Шелаеву сквозь ровный гул урагана послышались глухие и мощные удары. Шелаев приподнял голову, но за багровой пеленой не удалось увидеть ровным счетом ничего, только песком засыпало глаза. Он тут же опустил голову вниз. Ураган крутил не менее получаса, а затем также внезапно, как и вчера, стих. Шелаев дождался, когда осядет пыль, и выбрался наружу. Справа вдалеке виднелся песчаный столб, тянущийся до самого неба, а в гуще песка, как показалось Шелаеву, двигалась чья-то немыслимых размеров фигура. Ураган быстро исчез за горизонтом, а вместе с ним и видение. «Наверное, почудилось?» подумал Шелаев, и пошел к канители. Едва он занес молоток над ключом, чтобы сделать свой первый на сегодня удар, как тут же отвел руку, и задумался. Очистить проволоку все равно не удастся. Хоть что-то на ней, да останется, а отсюда и частота ее колебания соответственно изменится, да и касаться проволоки нельзя – от любого неточного движения можно оказаться неизвестно где.
И тут его осенило…
Если сотрясти Канитель на расстоянии, то соответственно, она и переместит только то, что будет в ее определенном радиусе, а это не что иное, как скальная порода, ее окружающая. Получалось, что если длинной палкой ударить по проволоке, ну, или метко запустить в нее камнем, она должна переместить в небытие кусок окружающей ее скалы. Вот тогда и можно будет заняться экспериментами с прибором.
В нетерпении Шелаев оглянулся. Камней вокруг было неимоверное количество. Он тут же схватил камень килограмма на полтора весом, и с расстояния метров пять запустил в Канитель. Первая попытка не удалась, камень брызнул осколками совсем рядом, но Канители не коснулся. Собственно говоря, не удавались и последующие попытки.  И лишь восьмой или девятый камень, отчаянно пущенный Шелаевым что было сил, врезался в Канитель.
Поначалу Шелаев подумал, что задумка его не удалась – Канитель бездействовала, следом как молния промелькнула другая мысль, что это вовсе и не Канитель, а просто кусок проволоки, и тут же пространство вокруг Канители окутал густой молочный туман, который закрутился в бешеном вихре, вздыбившемся вверх.
Когда туман исчез, в скале образовалась конусная воронка, в центре которой блестела знакомая Шелаеву Канитель. Он с облегчением вздохнул, и пошел за прибором, которым его снабдили перед отправкой лысые. Прибор оказался весь засыпан песком. Тщательно очистив его от красного песка и пыли, Шелаев установил прибор около Канители, и начал его настраивать. Грубая и средняя настройка прошли сравнительно легко, а вот с точной настройкой пришлось основательно повозиться. Когда все было почти готово, опять начало смеркаться.
Ночь прошла быстро, а на утро Шелаева опять разбудил ураган. И снова Шелаев услышал гулкие удары, словно нечто огромное и тяжелое, совершенно неподвластное сильному песчаному урагану, бродило там внутри, среди беснующегося красного песка.
Ураган закончился внезапно, как и оба дня, которые провел здесь Шелаев. Еще не успело осесть все, что ураган поднял с земли, как Шелаев выскочил наружу, и стал всматриваться в пелену песка. И опять ему показалось, что нечто, необъятных размеров, вышагивает в песчаной буре, передвигаясь с ее же скоростью.
Шелаев хотел опять заняться настройкой прибора – светового дня должно было как раз хватить, но передумал. Побывать на другой планете, и отсидеться в расщелине, он сам себя не узнавал. Тогда Шелаев решительно снял куртку и закутал в нее прибор, чтобы сохранить его от пыли и грязи, и засунул в самую глубину расщелины. Затем отряхнул руки и пошел вдоль подножия горы.
Отвесная стена никак не хотела менять свой интерьер, не давая возможности взобраться на нее. Казалось, вся планета была поделена на две части – высокую скалистую, и ровную из красного песчаника, и конца этой границе не будет. Три часа прошло с момента ухода Шелаева от своего места, и он уже начал подумывать, чтобы вернуться обратно, как каменистая стена стала плавно снижаться. «Еще немного», подумал Шелаев, и зашагал дальше. Через полчаса скалистая стена и вовсе сошла на нет, плавно перейдя в красный песчаник. Далеко с левой стороны появилась темная полоска. «Интересно, там лес, или вода?» подумал Шелаев, и нерешительно остановился.
Воды в запасе оставалось только для того, чтобы вернуться назад. Если впереди окажется, что там какое-нибудь море с соленой водой, то Шелаеву придется туго, а потому он принял решение взобраться на гору. Он посмотрел на положение солнца на бледно-голубом небе и убедился, что у него еще есть время, а затем зашагал по каменистой поверхности, которая круто начала забирать вверх. Через час сложных карабканий по неровной каменистой поверхности, чем-то смутно напоминающей рукотворное изделие, только очень древнее и со временем прилично выщербленное то ли временем, то ли ежедневными ужасными ураганами, Шелаев взобрался на самую вершину, поразившую его бесконечным по длине, но по ширине не больше сорока метров, ровным каменистым плато. Шелаев оглянулся, выбрал ориентир, и зашагал вглубь этой удивительной стены. Шелаев шел у левой кромки стены, внимательно всматриваясь вдаль. Глубоко внизу так же как и справа, откуда пришел Шелаев, тоже лежала пустыня из красного песка. Еще через час ходьбы впереди Шелаев увидел нечто, похожее на райский уголок. В самом центре зеленой равнины лежал маленький зеленый городишко. Сверху хорошо было видно, как по улицам сновали мелкие с высоты, как муравьи, люди. Вокруг города как паутина, в разные сторону тянулись желтые дорожки, по которым тянулись груженые повозки.
Шелаев лег на край плато, и с удивлением обнаружил, что весь край искусно выложен тесаным камнем, по всей видимости, чтобы никто не упал сверху, правда смущала низкая высота этого бортика. Шелаев посмотрел вниз. От высоты у него закружилась голова, но на каменной стене не было заметно никаких возможностей для спуска. Тогда Шелаев встал и пошел вдоль края обрыва в надежде, что ему удастся найти спуск к людям. Он время от времени ложился на край, но приличного спуска найти так и не смог. Когда в очередной раз Шелаев приподнялся на локте, позади у него раздались мяукающие звуки. Шелаев от неожиданности резко повернулся – прямо перед ним стояли двое подростков. Оба на голову ниже Шелаева, худые, один с черными, а другой с пепельного цвета длинными волосами. Черненький что-то говорил светлому, прикрыв рот рукой. Шелаев догадался, что мяукающие звуки издает именно он. Черненький, увидев, что Шелаев повернулся и смотрит на него, тут же замолчал.
- Привет, ребята, - поздоровался Шелаев.
У ребят тут же то ли от страха, то ли от удивления нелепо узкие и затянутые кожей глаза, округлились. Они прыгнули назад и исчезли. Шелаев даже протер глаза – на ровном каменистом плато только что стояли два паренька, и вот их уже нет. Шелаев сделал пару шагов вперед, и увидел в камне дыру. Он наклонился и крикнул в черную дыру:
- Эй, ребята! Вы где?
Шелаев прислушался - дыра молчала. Он хотел крикнуть еще раз, и тут снизу в него полетел камень. Камень угодил Шелаеву в лоб. От неожиданного, а вовсе не от сильного удара Шелаев отшатнулся от дыры, и сел на плато. Перед глазами у него все плыло. Он потряс головой, и отошел от дыры, боясь заглянуть туда еще раз.
Тогда Шелаев поднялся и пошел дальше, надеясь, что увидит еще одну дыру, но уже без этих мерзких мальчишек, и тогда уж постарается спуститься вниз. Не успел он сделать и десятка шагов, как позади раздался тот же мяукающий голос. Шелаев остановился, но в этот раз повернулся медленно, заранее нарисовав на лице вымученную, но такую необходимую сейчас улыбку. Он поворачивался и искал слова, которые сейчас скажет по поводу брошенного камня, но повернувшись, не вымолвил ни слова. На этот раз их было четверо: двое уже знакомых мальчишек и две девчонки, еще более хрупкие, чем ребята, с узкими маловыразительными черными глазами.
Мяукал опять черненький, прикрыв рот рукой. Девчонки неприкрыто начали хихикать, тогда беленький шикнул на них, и те перестали смеяться.
- Здравствуйте, ребята, - еще раз поздоровался Шелаев. На этот раз ребята не убежали, только у девчонок глаза стали больше.
- Вы чего молчите? - спросил Шелаев, только для того, чтобы не молчать. Он понимал, что мяукающие ребята ответить ему не смогут, и надо искать какой-то другой способ для общения. – Меня зовут Иван Викторович, - он ткнул себя в грудь указательным пальцем. – А вас как зовут? – он ткнул пальцем в сторону каждого из ребят.
Ребята продолжали молчать, а у черненького опустилась от приоткрывшегося от удивления рта, рука. Теперь стало понятно, почему при разговоре он прикрывал рукой рот – во рту у него не было половины зубов, а оставшаяся часть была на удивление черной и неухоженной.
- Меня можно звать просто дядя Ваня, - сказал Шелаев, и еще раз ткнул себе в грудь указательным пальцем. – А вас как зовут? – На этот раз он не стал тыкать в каждого пальцем, а обвел их поднятой к верху раскрытой ладонью.
Первой, как ни странно, пришла в себя одна из девчушек. Она тонко и нежно что-то мяукнула, и показала грязным пальцем себе в грудь. Шелаев удовлетворенно улыбнулся.
- Дядя Ваня, - сказал он еще раз. И добавил, показав рукой в сторону девчушки: - мяу-мяу.
Ребята заразительно расхохотались, не выдержал и Шелаев, и тоже счастливо рассмеялся. Затем он показал на отверстие в камне и жестом показал, что хотел бы туда спуститься. Ребята согласно закивали головами, наперебой замяукав. Однако когда Шелаев захотел обнять за плечо одну из девчушек, та взвилась как пантера, изогнулась и царапнула лицо Шелаева. Тот панически отбросил свою руку и схватился за полученные ранения. Остальные ребята ощетинившись, и как зверьки подозрительно смотрели на непрошеного гостя, обходя его  с двух сторон.
- Эй, ребятки. Я ничего плохого не хотел сделать. У нас так принято…, - он показал открытые руки, что по его мнению должно было означать, что ничего плохого он не задумал.
Однако, на ребят этот жест произвел еще более странное впечатление – они все вместе бросились на Шелаева, и начали его драть, и вскоре стало совершенно непонятно, люди это или кошки на самом деле, ногти у них, или острые когти животных. Шелаев еле вырвался от них и пустился наутек – не драться же с детьми.
Пробежав метров триста и убедившись, что погони за ним нет, Шелаев перешел на шаг и двинулся в ту сторону, откуда пришел – у него полностью пропало желание знакомиться с этим народом.
Увидев, что солнце далеко перевалило зенит, Шелаев ускорил шаг. Он шел и постоянно вытирал лицо окровавленным платком. Лицо саднило и жгло. Он вспомнил, что видел их грязные руки, и ему стало плохо – не хватало только здесь подцепить какую-нибудь заразу. Внезапно рядом с ним просвистел камень, и еще один. Шелаеву не надо было оглядываться, чтобы убедиться, кто кидает камни, но он рефлекторно обернулся и увидел, что больше десятка худющих и грязных ребят стоят невдалеке от него и кидают в него камнями. Один камень больно ударил его по ноге, и Шелаев побежал. Позади него раздался громкий мяукающий хор. А Шелаев все бежал и бежал, и остановился только тогда, когда уже почти не осталось сил и не стал слышен дикий хор людей-кошек.
Как он добрался до своей расщелины, Шелаев совершенно не запомнил. По всей видимости страх перед песчаной бурей заставил его в абсолютной темноте, постоянно ощупывая стену скалы, заставить организм бороться с усталостью. И когда он нащупал свою расщелину, показавшуюся ему теперь такой родной, как собственный дом, он забрался туда и сразу же заснул.
На следующее утро Шелаева опять разбудила буря. Накрывшись с головой в куртку, Шелаев решил переждать бурю, однако так просто ему это сделать не удалось – через какое-то время что-то мощно застучало в скалу, и Шелаев отбросив куртку со страхом ожидал, что скала не выдержит натиска и начнет разрушаться, но вместо этого в проходе вдруг появилось нечто уж совершенно странное – толстая, похоже стальная тумба застила весь проход, отчего в расщелину перестал поступать песок от дикого урагана. Тумба несколько раз повернулась вокруг оси, причем тут же запахло озоном, оторвалась от земли, и с грохотом исчезла. И сейчас же в проходе закружился бурый песок, а Шелаев закрыл голову курткой.
Как обычно, ураган стих мгновенно. Шелаев не стал дожидаться, когда полностью осядет песок, и выскочил наружу. Как и вчера, он увидел только смутный образ чего-то огромного и странного. Оставалось только сделать предположение, что в этой песчаной буре живет нечто удивительное, которое может жить только так. Вполне возможно, что это нечто питается энергией этой удивительной бури, а может быть и наоборот – само является источником столь сильных возмущений воздушных масс.
Когда все стихло, Шелаев достал прибор, установил его около Канители, и принялся за настройку. Вокруг Канители была абсолютная чистота, и Шелаев предположил, что ураган, потревожив Канитель, заставил ее перенести часть песка в неизвестное место. Он с содроганием представил себе, что в том месте собралось его так много, что попади туда Шелаев, он и не докопается до той Канители – это в лучшем случае, а в худшем окажется под толстым слом песка. Ни с того, ни с сего Шелаев вспомнил, что когда-то в новостях краем уха слышал репортаж о том что где-то в Африке на жилые районы наступает песчаник, и подумал – а не является ли какая-нибудь Канитель причиной все возрастающих объемов песка.
Наконец работа была закончена, все параметры выставлены достаточно точно, осталось только нажать на кнопку, но Шелаев медлил, что-то подсказывало ему, что еще рано. Он поднял лицо к местному солнцу, кожа лица натянулась, и место ран, полученных от когтей людей-кошек, опять заныло.
Шелаев смотрел на радостно сверкающую зеленую лампочку на зеленой панели прибора, но никак не решался нажать на кнопку.
То, что он увидел в следующий момент, заставило его замереть. Оттуда, откуда он пришел после поверхностного знакомства с людьми-кошками, в его сторону двигалась целая толпа. Там, как успел разглядеть Шелаев, находились и взрослые особи. Уже не повинуясь инстинкту, настойчиво требовавшему подождать с активацией прибора, Шелаев спешно нажал кнопку. Раздалось тихое гудение, и Канитель едва заметно начала вибрировать, однако ничего больше вокруг не происходило. Шелаев в ужасе смотрел, как к нему приближаются его враги, настроенные, безусловно, агрессивно – невесть что им наплели эти проклятые дети, а Канитель дрожала, но бездействовала. Страшным усилием воли Шелаев заставил себя не прикасаться к Канители, и она его не подвела: когда люди-кошки были уже метрах в тридцати от него, вокруг Канители поднялось молочное облако, и начало заворачиваться в воронку. Но в этот момент два камня, брошенные людьми-кошками, нарушили все его планы: один камень больно ударил его в спину, а второй попал в корпус прибора. И сейчас же что-то хлопнуло, и молочный водоворот выхватил Шелаева из этого мерзкого мира.
Последнее, что ему удалось увидеть, так это рассыпавшиеся в цепь люди-кошки кинулись к Шелаеву, зверски оскаливая зубы и выпустив когти из человеческих на первый взгляд пальцев рук. От этого вида Шелаев еще крепче прижал к себе прибор и провалился в молочной воронке.


Глава двенадцатая

Вокруг была непроглядная темень. Правда на небе были яркие звезды и их было необыкновенно много, так много, что говорить о том, чтобы как-то классифицировать их на созвездия, как на земле, было бы просто неловко. Но, несмотря на необычно большое количество звезд, поверхность земли была окутана полной темнотой. Как тут было не вспомнить про земную луну, когда даже в самую темную ночь, можно многое разглядеть.
Делать было нечего, в такой темноте принимать какие-либо решения – себе дороже, а потому Шелаев вытянул ноги и постарался расслабиться. Какое-то время он внимательно вслушивался, но не обнаружив в чужой темноте никаких посторонних и опасных звуков, с облегчением расслабился. Благо было достаточно тепло. Он полежал немного на спине, любуясь звездным небом, а затем повернулся на бок, обнял прибор и быстро уснул.
Проснулся Шелаев весьма удачно: утро было в самом разгаре, но солнце еще не встало, поэтому можно было осмотреться и решить, что делать дальше. Как показал предварительный осмотр местности, решить, что делать дальше,  не представлялось возможным по причине отсутствия Канители. Как Шелаев тщательно не искал, ее не было видно нигде. Рядом стояло одинокое необыкновенно толстое и высокое дерево, обхвата в четыре, а может быть даже и в пять – не меньше. Подобных стволов Шелаеву раньше видеть не доводилось. Однако, памятуя о том, что уже был прецедент, когда Канитель была совершенно случайно обнаружена в камне, то и теперь не исключалась возможность того, что местная Канитель может оказаться заросшей деревом. Шелаев начал изучать дерево, но Канители не обнаруживал, однако, почему-то все больше убеждался, что Канитель именно там. Изучая дерево, походя удивился, как его удачно перенесло в этот мир, а ведь мог попасть сюда, наполовину вросшим в толстенное дерево, и с ужасом представил себя в роли несуразной ветки этого необъятного размера ствола.
- Ну да ладно, - пробурчал Шелаев, - главное, что прибор на месте, и он работает, а до Канители потом как-нибудь доберусь.
Шелаев повесил на один из нелепо торчащих кусков мощной коры куртку, забросал прибор листвой и травой, и пошел в сторону восходящего солнца. Рыжее солнце нехотя поднималось над горизонтом, окрашивая все окружающее в бледный розовый цвет. Далеко слева голубела бескрайняя водная гладь, прямо перед водой белели песчаные барханы, справа от Шелаева зеленел густой древний лес. Никаких признаков нахождения человека заметно не было.
Шелаев двинулся в сторону моря.
Запах его он почувствовал уже издалека. Подойдя к воде, потрогал ее рукой, температура воды оказалась вполне комфортной, а поэтому Шелаев разделся и вошел в воду. Накупавшись от души, он вышел и упал на песок. Солнце поднялось уже достаточно высоко и начало припекать. Было очень здорово. Шелаев еще раз залез в чистую и прозрачную воду. Заплыв метров на сто от берега, и нырнув в воду, он внезапно увидел под водой мелькнувшую огромную тень. Он еще не видел, что это было, а сердце от страха перед неведомым уже дало сбой. Быстро повернув обратно, Шелаев, что было сил поплыл в сторону берега, краем глаза замечая, что огромная рыбина с острым рылом и маленькими глазами кружит вокруг него, и причем каждый последующий круг становится меньше. Рыбина медленно, но верно подбиралась к своей жертве. Шелаева спасли неведомые ему, и на первый взгляд совершенно ненужные в жизни, рыбьи инстинкты: если бы она напала сразу, то была бы уже сыта, но ее осторожные прицеливания, сужающиеся круги, напоминающие сценки из голливудских фильмов, когда убийца вместо того, чтобы сразу выстрелить в жертву, пускается в длительные беседы и разговоры, как, что, да почему он дошел до жизни такой, оставили ее без завтрака. Шелаев совершенно выбился из сил, пока доплыл до берега, и уже на коленях выполз на берег. Отполз метров на пять и бессильно упал на живот. Полежал так несколько минут, затем повернулся на спину и поднял голову, чтобы посмотреть, где та рыбина, которая выгнала его на берег. Прямо сверху на него смотрели совершенно чудовищные черные рожи. Мелкие завитые черные волосы, словно каракуль окружали голову, носы сплющены и показывают широкие открытые ноздри, на лице белой краской выведены немыслимые узоры то ли для маскировки, то ли для устрашения противника. У одного из них совершенно дико была проколота ноздря, и в дырку продета выбеленная солнцем кость. У обоих в руках имелось по копью с острым, привязанным веревкой, каменным наконечником.
- Гы, - сказал один из них, и ударил древком копья по песку.
- Ты чего гыкаешь, мурло? – вздрогнув от неожиданности, спросил Шелаев, и подивился тому, как легко он стал начинать общаться с чужими людьми на чужих планетах, совершенно при этом не удивляясь не своему и не их появлению.
- Гы, гы, уоу! – рявкнул второй, отчего кость в ноздре вздыбилась. Этот не стал стучать древком, а повернул копье и острием ткнул Шелаева в бедро.
- Ну ты, животное! – закричал Шелаев, подскакивая на ноги. – Держи свою палку на поводке!
Аборигены отскочили на несколько шагов назад, и выставили перед собой копья.
- Осторожнее ребята с этими штуками, - попросил Шелаев. – Они у вас, наверное, острые – поранить можете.
Ему совсем не хотелось вступать в неравную схватку с вооруженными дикарями. Он осторожно нагнулся, взял в руки брюки и стал их медленно надевать. Это был самый неприятный момент – мало того, что перед ним двое вооруженных дикарей, а тут еще приходилось стоять на одной ноге, натягивая штанины и ботинки. Однако, аборигены спокойно выстояли все это время, что-то гыкая между собой. Наконец Шелаев оделся.
- Ну я, ребята, пойду, - сообщил Шелаев, и стараясь не делать резких движений, сначала задом, потом боком, а затем и совсем отвернувшись, но постоянно при этом оглядываясь, быстро пошел в сторону, откуда он пришел – к одиноко стоящему могучему дереву.
Аборигены послушно двинулись за ним, оставаясь всю дорогу на почтительном расстоянии. Случись что-нибудь, Шелаев ничего не успел бы предпринять, а аборигены могли метнуть в него копья. Кроме того, на поясе у них висело еще несколько видов метательного оружия.
Когда до леса осталось несколько десятков метров, внезапно между деревьев мелькнуло небольшое животное, очень похожее на кролика. Увидев людей, оно резко прыгнуло в сторону, и петляя, попыталось скрыться. Аборигены выхватили из-за пояса деревянные метательные палки и почти одновременно запустили их в отчаянно мечущееся животное. Шелаев с удивлением разглядывал в действии бумеранги. Раньше ему приходилось их видеть только на картинках. Рассекая воздух, бумеранги о свистом пролетели над головой у животного, даже не задев его, развернулись в воздухе и, совершив  в полете огромную дугу, прилетели обратно к стрелкам. Пока первые выпущенные бумеранги совершали свое сложное движение в воздухе, аборигены выпустили еще по одному бумерангу, а затем, в свою очередь, поймав первые бумеранги, не долго думая, запустили их снова.
Наконец, один из бумерангов попал в цель, отчего животное подлетело в воздух и отчаянно заверещало. Агония его была недолгой, через минуту животное затихло. Шелаев стоял не шевелясь. Аборигены же, осторожно поглядывая на Шелаева, двинулись в сторону добычи. Один из них подцепил добычу на кончик копья и предал второму, тот взял ее в руки и тут же повесил себе на пояс. Они постояли еще минуту, о чем-то переговариваясь, и изредка поглядывая на Шелаева, а затем один из них ткнув копьем в сторону Шелаева гортанно гыкнул. Второй в каком-то пароксизме удовольствия поднял копье над головой и, потрясая им, громко заверещал, ну точно как раненное  животное минуту назад.
- Ребята, вы чего горлопаните? Я вовсе не собираюсь отбирать у вас добычу, - испугавшись крикнул им Шелаев.
Он больше испугался не того, что эти двое выглядели очень устрашающе и опасно. Он испугался, что на этот гортанный и верещащий крик могут придти их соплеменники, и уж тогда он сам мог выступить в роли пойманного кролика.
Оба охотника замолчали и удивленно уставились на Шелаева.
- Все ребята, расслабьтесь, - произнес Шелаев, выставив перед собой раскрытые руки. – Я сейчас уйду, и вы, конечно, за мной не пойдете. Ведь у вас уже есть добыча?
Шелаев, сам не зная почему, воздел руки вверх и закричал:
- Да провалитесь вы…
К его удивлению охотники внезапно отбросили копья в сторону, и упали на колени, вытянув перед собой руки, и при этом тихонько завыли.
Шелаев оторопел от увиденного. Ему вдруг захотелось подойти к ним и сказать «Вы чего, ребята? Встаньте. Все хорошо», но делать этого он не стал, а быстрым шагом двинулся к дереву, на котором висела его куртка.
- Нет, в этом мире мне делать нечего, - бормотал он, подходя к дереву.- Отсюда надо валить и побыстрее. С этими дикарями я общий язык наверняка не найду.
Он откопал из-под листвы прибор и принялся его налаживать. Через минуту все было готово. Оставалось только проверить, будет ли работать Канитель, замурованная в древесину огромного дерева, если она, конечно, там есть.
Шелаев нажал зеленую кнопку на лицевой панели прибора, и стал ждать. Через несколько секунд дерево задрожало мелкой дрожью, сверху посыпались какие-то насекомые, старая листва, куски сухой коры и вот комель дерева окутался белой молочной дымкой, исходящей, казалось, прямо из самой древесины, будто она была готова вспыхнуть ярким пламенем. Огня, однако не получилось, а молочная пелена стала гуще, и завертелась в диком танце. Шелев оглянулся, пока еще что-то можно было разглядеть. К нему ровной боевой, а может быть и охотничьей цепью приближалось не менее полусотни черных охотников. Каждый из них держал в руке по копью. Шелаев в страхе отвернулся, и стал смотреть на дерево. Что-то взвизгнуло около его уха, а затем раздался громкий хлопок, и Шелаев исчез.


Глава тринадцатая

Сверху раздался тонкий свист. Шелаев в испуге резко поднял голову вверх – никому неизвестно, что может ждать путника в иных мирах. Первое, что он увидел, на него сверху летит деревянное копье с каменным наконечником. Шелаев увернулся от падающего копья, хотя не совсем удачно – древко зацепило его плечо.  А второе, что он увидел - пикирующая на него сверху птица. Это было красиво, но страшно. Нечто, очень похожее на ястреба, только раза в три больше, сложило крылья с яркими зелеными, почти изумрудного цвета перьями, и под углом примерно в шестьдесят градусов, быстро приближалось к Шелаеву. Он в растерянности оглянулся в поисках места, где бы можно было спрятаться, но вокруг раскинулась голая степь: ни деревца, ни холмика, ни оврага, совершенно никакого укрытия, и только низкая, будто подстриженная трава. Шелаев сделал отчаянную попытку отбежать в сторону, однако птица тоже изменила траекторию полета, и тогда он понял, что скрыться ему не удастся, и теперь остается надеяться только на себя, на свою реакцию, на мышцы и на желание выжить. От отчаяния Шелаев не сразу подумал о том, что достаточно ткнуть в Канитель ногой или рукой, и он тут же окажется в безопасности, а может быть и наоборот…. Но об этом Шелаев подумает потом, а сейчас у него была одна цель – избежать по возможности прямой атаки гигантской птицы. Когда птица была уже метрах в десяти, Шелаев сделал отчаянную попытку уйти от удара, и резко прыгнул в сторону. Ему повезло – птица промахнулась. Его выручили большие ее размеры. Она даже не задела его, потому как не смогла сманеврировать на таком маленьком расстоянии, и тут же, словно ракета, взмыла вверх и опять стала кружить над Шелаевым, готовясь к новой атаке.
Птица все кружила, а Шелаев с трепетом ждал ее нападения и, наконец, она медленно сделала решающий круг, а затем, сложив плотно крылья, опять камнем рухнула вниз. Шелаев вспомнил о Канители и бросился к ней, но споткнулся о кочку и упал. С ужасом он сообразил, что никак не успевает дотянуться до торчащей из земли проволоки. Шелаев перевел взгляд на птицу, и с облегчением увидел, что она вертикально падает, красиво планируя, а в боку у нее торчит хвостовик стрелы. Шелаев быстро посмотрел по сторонам, но самого стрелка нигде не обнаружил. Пораженный случившимся, он подошел к упавшей птице. Птица лежала, широко раскинув крылья, и уже не дышала, а в боку у нее торчал хвостовик стрелы. Шелаев наклонился, чтобы получше его рассмотреть. Поразительно, но оперенье стрелы было едва различимо, было такое впечатление, что оно выполнено из какого-то полупрозрачного, почти воздушного, но очень высококачественного на ощупь пластика, и имело весьма сложную форму. Его изготовили люди, явно знакомые не только с основами аэродинамики, но и еще со многими другими науками, так что стрелял далеко не Робин Гуд, а представитель высокотехнологичной цивилизации. Шелаев, упершись ногой в тело птицы, с трудом выдернул стрелу, все больше удивляясь качеству обработки уже не столько оперения, но и самой стрелы и ее наконечника. Отведя стрелу за спину, Шелаев запустил ее рукой. Едва вылетев из руки, стрела, как бешеная завертелась вокруг собственной оси. Она должна была упасть метрах в десяти от него, если судить по силе броска, однако она улетела метров на сто, никак не меньше, и совсем исчезла из вида, причем, в полете она издавала тонкий гудящий звук.
- Вот это аэродинамика, - восхитился Шелаев. – Но кто-то же выпустил ее в птицу. Не сами же стрелы здесь летают и прокалывают птиц.
Шелаев еще раз огляделся. Ему показалось, что в раскаленном воздухе начало материализоваться нечто, похожее на тело человека, одетого в диковинный темно-фиолетовый камзол с переломленным пополам белым колпаком с кисточкой на конце. Диковинно одетый фантом опирался на огромный лук, подобие которых Шелаев видел на спортивных состязаниях. Куда был направлен взгляд фантома, определить не удалось, хотя повернут он был в сторону Шелаева. Марево немного погуляло в воздухе, и так и не проявившись, исчезло. Шелаев с удивлением  протер глаза, но образ почудившегося ему человека больше не появлялся.
Любопытство взяло вверх над страхом и Шелаев пошел к месту, где только что видел призрак, и вытянув вперед руки, начал медленно разводить их в стороны. Рука его коснулась невидимого предмета - Шелаев в испуге отдернул руку и отпрыгнул назад. Собственно говоря, он ожидал, что случится нечто подобное, но все равно это было настолько необычно и удивительно – коснуться в воздухе того, что не видишь. Минуту Шелаев приходил в себя, а затем опять вытянул вперед руки, и хотел было сделать шаг вперед, но воздух перед ним начал сгущаться, и перед ним опять проявилась смутно видимая неподвижная фигура того, кого он видел несколько минут назад. Ощущения его не обманули – перед ним как бы играя в воздухе, стояла дрожащая фигура молодого человека. На нем действительно оказался фиолетовый камзол, туго утянутый в поясе, с множеством блестящих крючков и застежек, на голове стоял белый конусный колпак, кончик которого был лихо заломлен назад, и на нем играла на слабом ветру воздушная пышная кисточка.
Мираж стоял рядом и смотрел на Шелаева, а на тонких его губах играла легкая улыбка. То ли от жары, то ли от неожиданно представшего перед ним зрелища, по лицу и по спине Шелаева потекли капли пота. Он протянул руку, стараясь коснуться стрелка, но тот отодвинулся. Тогда Шелаев настойчиво протянул руку дальше, стрелок же вытащил одну из стрел и с размаха ударил ею Шелаева по тыльной стороне ладони. Боль пронзила тело, Шелаев зажал под мышкой руку и запрыгал на месте.
- Ты чего, чучело? – Шелаев отступил на шаг.
Стрелок что-то едва слышно прошелестел, почти не разжимая губ, и показал стрелой на небо. Шелаев послушно поднял голову, и увидел, что высоко в небе кругами летают еще две большие птицы. Издалека они казались совсем маленькими и безопасными, а потому Шелаев беспечно махнул рукой. Стрелок понял настроение Шелаева и жестом ткнул куда-то в сторону.
- Ну что еще? – спросил Шелаев, однако голову послушно повернул.
Метрах в двух от него прямо в воздухе спроецировалась картинка, на которой Шелаев отчетливо увидел двоих воинов, одетых уже не в фиолетовые камзолы, а в нечто похожее на шкуры животных. Они с испугом смотрели вверх. Один из них, в руках у которого было копье, приготовился отразить какую-то атаку сверху, но кто на не него хотел напасть, пока разобрать было невозможно. И тут в пределах видимости экрана появилась знакомая Шелаеву птица. Она упала на одного из воинов, у которого не было копья. Пока второй поворачивал свое примитивное оружие в сторону напавшей птицы, от воина остались только обрубки, все тут же залило красной кровью, и понять, где одежда, а где кожа жертвы уже было совершенно непонятно. Второй воин уже повернул копье в сторону рвущей плоть птицы, но ударить не успел – птица махнула в его сторону одной лапой, от удара острых как бритва когтей, копье развалилось на две части. Оторвав вторую лапу, птица полностью переметнулась на новую жертву, и уже через несколько секунд на месте воинов лежали две несуразные кучи разваленных человеческих тел. Птица же сидела рядом на земле и издавала клокочущие звуки.
Картинка погасла.
Шелаев непроизвольно посмотрел вверх на продолжающих кружить над ними двух птиц. В этот раз его взгляд был наполнен страхом и уважением. Птицы кружили на той же высоте, и похоже только примерялись к своей будущей жертве, не показывая откровенно своих желаний.
Стрелок в фиолетовом камзоле сделал Шелаеву недвусмысленный жест, показывающий, что он приглашает его куда-то.
- Нет. Я никуда с тобой не пойду, - возразил Шелаев, поняв жест стрелка, и оглядываясь на находящуюся невдалеке Канитель. – У меня тут свои дела. Мне еще тут надо одному побыть.
Шелаев при этом отчаянно замотал рукой.
Стрелок прошелестел что-то непонятное, пожал плечами и исчез из вида.
Шелаев глубоко вздохнул и, поглядывая на парящих в небе птиц, двинулся в сторону Канители. Он уже подходил к ней, уже готов был нанести удар, чтобы переместиться в другой мир, как вдруг услышал над головой свист. Шелаев поднял голову и увидел, как обе птицы стремительно приближаются к нему. И тут его от страха прямо-таки парализовало. Ему следовало сделать несколько шагов вперед и пнуть Канитель, а он стоял и заворожено смотрел на приближающихся убийц, а перед его глазами стояла картинка, которую ему так любезно предоставил стрелок в фиолетовом. Теперь, и в этом точно был уверен Шелаев, ему не удастся хитрым маневром уйти от столкновения. Он закрыл глаза и присел.
Прошло, наверное, не меньше полминуты, а Шелаев все не хотел открывать глаза, пока что-то не коснулось его плеча. От неожиданности он чуть не потерял сознание, ноги и до того бывшие ватными, сейчас превратились в ничто. Он сел на пятую точку и широко раскрытыми глазами смотрел, как в нескольких метрах от него лежат две птицы: одна лежит неподвижно, а другая судорожно тянет лапу. В груди у каждой торчал хвостовик стрелы. Шелаев повернул голову. Метрах в пятидесяти от него из воздуха проявился стрелок в синем камзоле, который делал Шелаеву приглашающие жесты.
Вот теперь Шелаев практически не раздумывая, пошел в сторону стрелка. Он сам не понимал, зачем это делает, но ноги сами несли его к стрелку. Уже потом, оценивая свое поведение, он поймет, что сделал это скорее всего из благодарности за спасение своей жизни.
Стрелок стоял, опершись на лук, и опять тонко улыбался.
- Спасибо! – сказал Шелаев, и кинул головой в сторону убитой птицы. Больше он не находил слов.
Стрелок словно понял его: он заулыбался широко и открыто, приложил свободную руку к груди и едва заметно поклонился, впрочем не отрывая взгляд от Шелаева, показывая жестом, что принимает благодарность, а затем показал Шелаеву, чтобы тот шел за ним. Сам же, не оглядываясь, и что-то шелестя себе под нос, пошел впереди. Через некоторое время Шелаеву показалось, что невдалеке от них мелькнули еще тени. Он хотел спросить у своего первого знакомого, что это за тени, но тут и они стали проявляться более четко, и взгляду Шелаева представились еще три стрелка, шедших параллельно с Шелаевым. Он даже и не удивился неожиданному появлению троицы стрелков, пожалуй, сейчас он даже не стал бы удивляться, даже если перед ним возникло бы целое войско лучников.
- Эй, Робин Гуд! – крикнул вслед сопровождающему Шелаев. Тот обернулся, впрочем, продолжая идти. – Мы далеко идем?
Он и не ждал ответа, однако сопровождающий его стрелок с улыбкой показал рукой вперед, наверное, он ориентировался на интонацию Шелаева.
- Ладно, хорошо, - пробубнил Шелаев. И покорно пошел дальше. Шагать пришлось еще около получаса, и весь путь они проделали молча. Лишь изредка Стрелок что-то тихо шелестел сквозь губы и, не останавливаясь, шел дальше.
Чтобы в дальнейшем не потеряться, а Шелаев совершенно не сомневался, что в ближайшее время ему придется вернуться к Канители, пришлось ориентироваться по солнцу, потому что других ориентиров в степи просто не было, как не может быть ориентиров на чистом листе бумаги. Двигались они все время на восток, а это значило, что обратно придется двигаться все время на запад. Но не ориентация на местности беспокоила Шелаева, а хищные птицы.
- Долго нам еще идти, Стрелок? – спросил Шелаев, совсем не ожидая ответа. У него стала появляться необходимость в общении. Ему уже порядком надоели мяукающие, шелестящие, рычащие и прочие речи, ему очень хотелось поговорить с кем-нибудь на его родном, на русском языке. Но пока оставалась только одна возможность – говорить самому, а в ответ выслушивать всевозможную абракадабру.
Стрелок остановился, подождал, пока Шелаев подойдет к нему, и показал вперед рукой, при этом что-то тихонько прошелестев. Шелаев в недоумении посмотрел в ту сторону, куда указывал стрелок, и увидел в воздушном мареве дрожащий город. Розовые, голубые, бледно-сиреневые дома и деревья, все дрожало в жарком воздухе и просвечивалось насквозь, будто соткано было из тончайших воздушных нитей.
- Что это? – удивленно спросил Шелаев.
Вместо ответа Стрелок сделал приглашающий жест. Чем ближе они подходили к городу, тем более материальным он становился. Вот уже появились сначала блеклые, а затем все более уплотняющиеся в пространстве прохожие. Многие с удивлением оглядывались и улыбались. Эти улыбки Шелаев, естественно относил на свой счет – понятное дело, чужеземец и должен выглядеть смешно в своих непривычных, а порой и нефункциональных, или не очень функциональных, по мнению местных жителей, одеждах. А тут еще и покрой и расцветка ткани. Будто черный жук затесался среди пестрых бабочек.
Проходя мимо домов, Шелаев не преминул дотронуться до одного из них, потом до дерева, потом еще до одного. Все было на ощупь необыкновенно материально – теплое, шершавое, гладкое, хотя визуально все объекты расплывались. Стрелок заметил жесты Шелаева, и широко заулыбался.
Они вошли во двор розового двухэтажного здания, прошли по широкой бетонной дорожке, ведущей к центральному входу в здание, и поднялись по ступенькам, ведущим в светлый коридор. На входе сидел бледный расплывающийся в воздухе охранник. Стрелок что-то прошелестел, показывая при этом на Шелаева. Тот вскинул голову и с удивлением посмотрел на приведенного гостя, будто если бы Стрелок не показал на него, то он Шелаева и не увидел бы. И тут его осенило – если он видит аборигенов в дымке, а порой даже и совсем не видит, то не повторяется ли та же ситуация с точностью до наоборот. Тогда вполне объяснимо, почему охранник не обращал внимания на подходившего Шелаева до тех пор, пока ему на него не показал Стрелок. Оставалось непонятным, почему картинка то пропадала, то появлялась, правда совсем нечетко. Обидно, что спросить об этом было не у кого. Вернее спросить можно было, но получить ответ Шелаев не мог.
Его завели в одну из комнат, в которой сидели двое высоких мужчин – один в возрасте, а другой совсем молодой. Они сидели в креслах друг против друга, курили пахучие сигары и тихо шелестели о чем-то между собой.
Когда вошел Шелаев с сопровождающими, у старшего глаза полезли на лоб, а молоденький только усмехнулся и выпустил изо рта большой клуб дыма.
Пожилой посмотрел на Шелаева и начал медленно, преувеличенно артикулируя, что-то шелестеть, хотя от этого ничего понятнее не становилось.
- Чего? – спросил Шелаев.
Оба сидящих от неожиданности вздрогнули, и тогда в разговор вступил Стрелок. Обращаясь к пожилому он что-то долго и, похоже, убедительно шелестел. Тогда вопрос решил задать молодой, у которого на лице уже не было улыбки.
Шелаев внимательно его выслушал и сообщил:
- Как бы ты не шелестел, лист ты бумажный, я тебя все равно не понимаю.
На сей раз у сидящих с лица стерло не только улыбки, но и все остальные эмоции. Они сидели, приоткрыв рты. Наконец, пожилой пришел в себя, и что-то быстро стал шелестеть молодому. Тот быстро и согласно кивал головой. Когда пожилой закончил говорить, молодой сорвался с места и выбежал из комнаты. Не было его довольно долго.
Пока, как понял Шелаев, ожидали молодого, присутствующие перешли на язык жестов. Шелаеву предложили покушать и выпить – он согласился. Через несколько минут в комнату принесли поднос с едой. Все сели за стол и стали молча кушать. В конце неожиданного обеда выпили приятный прохладительный напиток, и к этому времени поспел молодой. В комнату он зашел не один. А в компании с заросшим, но вполне прилично выглядевшим, и совсем не полупрозрачным, мужиком.
- Ну, и что здесь у нас происходит, шипящие вы мои? – спросил мужик, вваливаясь следом за молодым.
Настал черед удивляться Шелаеву. После всего того, что он успел увидеть в своих путешествиях, он никак не мог ожидать встречи со своим соплеменником. А кто же еще мог так хорошо выражаться на русском языке, да еще с такими знакомыми интонациями?
- Тут я нахожусь, - только и нашел, что сказать Шелаев.
Теперь настала пора удивляться заросшему мужику. Шелаев аж рассмеялся, то ли от того, как стал выглядеть растерянный заросший мужик, то ли просто от счастья, что встретил здесь гражданина своей планеты.
- А чего ты тут делаешь? – спросил мужик.
- Глупее вопроса ты не мог задать? Я здесь делаю то же, что и ты, - ответил Шелаев.
- Ну брат, никак не ожидал встретить здесь своего! – в восхищении произнес мужик. – Зовут-то тебя как?
- Меня Иваном. А тебя? – спросил в свою очередь Шелаев.
- Меня Игорем.
- Давно ты здесь?
- По моим скромным прикидкам года три, не меньше.
Шелаев от удивления присвистнул.
- А как ты попал сюда? – поинтересовался Шелаев.
- Понятия не имею. Я с друзьями в лес приехал, мы отмечали юбилей Кирилла. Это мой друг, - пояснил он. - Затем я отошел в сторонку, ну… в общем, сделать свои дела, а потом вдруг какой-то белый вихрь… Очнулся в поле. Сверху на меня летит огромная птица. Ну, тут один из этих прозрачных убил ее из лука и привел меня сюда. Я до сих пор не понимаю, что произошло.
- Я тебе потом обязательно все объясню, - радостно сообщил Шелаев.
- А мы домой сможем попасть? – настороженно спросил Игорь.
- Думаю, что сможем. Только во всем и всегда слушайся меня, - строго сказал Шелаев.
- Да, это не вопрос, - радостно согласился Игорь, и посмотрел на молчаливо сидящих полупрозрачных, которые внимательно слушали их беседу. – Ни черта не понимают! – со смехом резюмировал он, показывая Шелаеву на молчаливых слушателей.
- Слушай, а чего мы их едва видим, - поинтересовался Шелаев.
- Черт их знает, - очень популярно ответил Игорь. – У меня ни слов, ни знаний не хватает, чтобы понять физику процесса, хотя это очень интересно… было первое время. А сейчас я настолько привык, что совсем уж и не обращаю на это внимания.
В этот момент раздался неприятный звук, словно металлической пластиной скребли по стеклу. Звук исходил откуда-то из-под потолка. У Шелаева возникло непреодолимое желание заткнуть уши. Полупрозрачные, в том числе и пожилой сорвались с места и исчезли за дверью, а Шелаев остался наедине с Игорем.
- Что случилось? – спросил он.
- Сигнал тревоги, - прокричал Игорь, стараясь перекричать неприятный скарябающий звук. – Птицы в очередной раз напали на город.
- Да ты что? – удивился Шелаев. – А нам что делать?
- Да ничего. Ожидать, пока полупрозрачные их всех постреляют.
- И часто бывают такие нападения? – поинтересовался Шелаев.
- Нет, редко. Примерно раз в полгода.
- Из города можно на чем-нибудь выбраться?
- А ты зачем у меня об этом спрашиваешь? – подозрительно спросил Игорь.
- Мыслишка тут у меня одна родилась. Я знаю, как убраться с этой планеты. Но для этого надо часа полтора пешком двигаться на запад. Но, наверное, это невозможно?
- Почему это невозможно? – удивился Игорь. – Десять минут, и мы на месте.
- Нет. Я имею в виду этих огромных птиц. Пока будем добираться, они нас сожрут.
- Кто нас сожрет? – удивился Игорь. – Птицы? Да они безобиднее малого ребенка, несмотря на их грозный вид.
- А мне показывали съемку, как эти птицы за несколько секунд съедают пару человек, - удивился Шелаев.
- Ну ты и лох? На земле ты никогда не видел, как безобидные муравьи, мухи, тараканы или кто там еще, в фильмах - ужасниках тоже съедают человека за несколько секунд. Так ты же в это не веришь?
- Там это одно, а здесь совсем другое, - стараясь выглядеть убедительнее, произнес Шелаев.
- Ты мне верь, я ведь здесь не первый день.
- А почему птица нападают на город? – спросил Шелаев.
- Да они просто жрать хотят. В поле только трава растет. А здесь в городе есть чем полакомиться: тут для них такие забавные штуки есть – не поверишь.
- Ладно, об этом потом. Лучше скажи мне, как ты собрался преодолеть расстояние, которое мы шли полтора часа, всего за десять минут?
- Транспорт! Замечательный транспорт! У них тут такие машины – закачаешься, - с восхищением произнес Игорь.
- Машины? – удивился Шелаев. – Я здесь ни одной машины не видел. Да и этот стрелок провожал меня в город пешим порядком. А ведь мог бы на машине…
- Он просто охотник. А зачем машина охотнику? – веско спросил Игорь.
- В общем-то, все понятно. Ну, так ты проводишь меня до того места, где ты оказался в этом мире.
- Конечно.
- Прямо сейчас.
- А чего тянуть?
- А птицы, значит, нас не сожрут? – еще раз спросил Шелаев.
- Ну, что ты? Нет, конечно.
Они вышли из здания. Охранник даже не пошевелился. Он читал книгу, и не захотел отрываться от нее, а может, просто не видел выходящих.
У самого входа в здание, немного в стороне от дорожки, Игорь повел себя совсем интересно. Он начал шарить руками в воздухе, затем сделал какие-то манипуляции и уселся. Он сидел прямо над землей, в воздухе, а под ним ничего не было, и это было поразительно.
- Ну, чего стоишь? Садись, - пригласил он Шелаева, показывая тому рукой, куда следует садиться.
Шелаев вытянул перед собой руки, чтобы не наткнуться на невидимое препятствие и, представив себе размеры среднего автомобиля, стал обходить его стороной. Наконец, прямо напротив Игоря, он наткнулся на нечто прохладное. «Дверь», подумал он, и точно – это оказалась дверь, которая тут же открылась. Шелаев взобрался на сиденье и сел.
- Лобовое стекло в этой машине есть? – спросил он, вытягивая вперед руку, но ответа не получил. Машина рванула вперед.
Действительно, минут через десять они оказались около места, где Шелаев попал в этот мир, ну, и конечно, Игорь тоже.
- Мы на месте, - сообщил Игорь.
- Вижу. Выходим.
Много времени поиск прибора и Канители не занял. Игорь хорошо ориентировался на местности, и подвез Шелаева очень точно  к месту их, с позволения, сказать, прибытия.
- Так это и есть Канитель? – восхищенно спросил Игорь.
- Точно, она самая и есть. Готовься, скоро перебазируемся в другое место.
- Стой, - попросил Игорь.
- Чего еще? – Шелаев удивленно посмотрел на Игоря.
- Ты сказал, что в любой момент можно переместиться на любую планету.
- Ну…
- Баранки гну…. Слушай, Вань, что-то мне не хочется отсюда переезжать. Во всяком случае, пока. Побуду я здесь еще немного.
- Это еще почему? – удивился Шелаев.
- Ты мне лучше скажи вот что. Если все это правда с Канителью, ты сможешь попасть сюда в любой момент?
- Ну, я же тебе все объяснил. А что?
- Понимаешь, тогда я наверное все-таки останусь. У меня тут появилась… как бы тебе сказать…
- Баба что ли? – прямо и резко спросил Шелаев.
- Ну, не баба, а очень хорошая девушка.
- Это все равно, - резюмировал Шелаев. – И ты, как я понимаю, из-за этого хочешь здесь остаться.
- Не остаться, конечно, а еще немного побыть здесь. И если ты мне пообещаешь, что вернешься сюда, то…
- Я все понял. Хозяин – барин, - ответил Шелаев. – Ладно, обещаю.
- Спасибо, тебе, - сказал Игорь, и одобрительно похлопал Шелаева по плечу.
- Ну, ну…, - с сомнением покачал головой Шелаев. Затем отвернулся и принялся налаживать свой прибор.


Глава четырнадцатая

Снежный вихрь обжог тело Шелаева миллионом ледяных иголок. Щеки, нос и руки отстыли сразу. После теплого воздуха мороз показался невероятно жестким, хотя на самом деле это было далеко не так. Ветер нес снежные лохмотья почти горизонтально, отчего вокруг совершенно ничего не было видно. Вот этот ветер и создавал иллюзию неимоверного холода. Пришлось непослушными пальцами застегнуть куртку и поднять воротник. Теплее не стало, но дуть стало меньше. Тело начала бить мелкая дрожь. Шелаев на ощупь нашел прибор, уже порядком облепленный снегом, и наклонился, чтобы найти Канитель. Небольшой ее хвостик торчал из снега. Тогда Шелаев наклонился и натянул над ней куртку. Затем осторожно стал отгребать снег сбоку от Канители, пытаясь освободить как можно большую ее длину. К счастью снег от нее отваливался, совершенно не налипая.
Шелаев смахнул с прибора остатки снега и начал его настраивать. Оставалось неприятное ощущение, что удар камня мог изменить частоту вибрации и прибор ее не запомнил, или что еще хуже сломать прибор. Деревянные пальцы совсем не слушались, да и в спину надуло так, что он ее совершенно перестал ощущать. Но Шелаев работу не бросал. Если сейчас поддаться, расслабиться, пойти на поводу у ветра и снега, то никакой гарантии, что он отсюда когда-нибудь выберется, а если и выберется, то совершенно неизвестно - куда. Поэтому Шелаев скрипел зубами, дышал на закоченевшие пальцы рук и все крутил и крутил ручки настройки прибора. Когда все было готово, он не медля ни секунды нажал на зеленую кнопку и стал ждать. Раздался тонкий звенящий звук, и Канитель мелко задрожала. Воздух вокруг Канители стал сгущаться, пока не приобрел молочный цвет и вдруг, враз, бешено завертелся, запорошив Шелаеву глаза снегом. Он прижал прибор плотнее к груди и завертелся в пространстве.
По стенкам  прибора стекали капли воды, а верхняя его часть уже успела основательно подсохнуть. Шелаев открыл глаза – опять было солнце и было тепло и комфортно. Понемногу начали согреваться руки, ноги и отходить от холода совсем закоченевшая поясница.
Шелаев присел и оглянулся по сторонам. С удивлением он обнаружил, что прямо перед ним расположена высокая отвесная стена скалы, а позади ровное поле из красного песчаника. Далеко слева передвигалась толпа людей-кошек, оставшихся без внезапно исчезнувшей добычи. Если кто-нибудь из этой толпы сейчас обернется и увидит, что исчезнувший чужеземец вновь появился в том же месте, они быстро вернутся и тогда Шелаеву придется исчезать в неизвестный мир, потому что правильно активировать прибор он за это время не успеет. Тогда он быстро откатился к самой скале, прижался к ней и замер. Примерно через полчаса, когда люди-кошки совсем исчезли из вида, Шелаев взялся за настройку прибора. Первый удачный опыт возвращения в прежний мир вселил оптимизм, что сама идея использовать нужную частоту вибрации Канители оказалась правильной, а отсюда следовало, что рано или поздно можно все таки вернуться домой.
Самое неприятное, что на пути возвращения должен быть осуществлен контакт с лысыми, и не только контакт, а придется их убедить в том, чтобы они дали возможность Шелаеву воспользоваться этим прибором, а еще раньше необходимо с их же помощью вычислить координаты его родной планеты. Других вариантов Шелаев не видел, а потому сразу же приступил к настройке прибора. Благо, гологоловые предусмотрительно догадались оснастить прибор блоком памяти, куда автоматически заносились нужные частоты, и поэтому Шелаеву на сей раз не пришлось долго возиться. Оставалось вывести из блока памяти нужную частоту и нажать на зеленую кнопку. Очередной бешено вертящийся молочный конус проглотил тело Шелаева.

Стеклянный купол над Канителью – первое, что увидел Шелаев. Повернув голову, на сей раз без всякого удивления, увидел целую группу лысых, которые радостно и громко хлопали друг друга по спинам, и живо обсуждали, надо полагать, счастливое возвращение Шелаева из другого мира. Когда он поднялся на ноги, все дружно начали аплодировать, и было непонятно, кому относились эти аплодисменты – самому Шелаеву, или прибору вместе с людьми его изобретшими. Но, как бы то ни было, Шелаев был в гуще событий, и если не все, то часть этих аплодисментов он по праву принял в свой адрес.
Двое лысых дружно подхватили его под руки, и повели вон из комнаты, где хранилась святая святых этого мира – Канитель. Ни злобы, ни агрессивности в действиях его сопровождающих Шелаев не почувствовал, а поэтому немного расслабился. Его завели в большую и светлую комнату, а следом зашла его знакомая Кати и еще один здоровый и внешне противный лысый. Они уселись на выросшие из пола стулья и наперебой заговорили об удачном эксперименте. Потом лысый здоровяк заулыбался и, обращаясь к Кати, сказал:
- Ладно, давай начинай первая.
Та согласно улыбнулась и заговорила:
- Во-первых, спасибо вам большое, Иван Викторович, за оказанную нам услугу. Если бы вы только могли себе представить, что теперь может произойти в общении между народами различных планет, а уж как теперь начнет развиваться наука и техника? И это все случится благодаря вашей смелости, уму, и целеустремленности.
- Да, уж, - промямлил Шелаев.
- Простите? – спросила не понявшая его Кати.
- Я говорю, что мне приятно слышать ваши слова, однако, вы обещали меня доставить домой.
- Ах, вы об этом? Всенепременно, дорогой Иван Викторович. Вот только покушаете, выспитесь, затем расскажете нашим ученым, где находится ваша планетная система, потом они высчитают необходимую частоту колебания Канители для перемещения вас туда, и все…
- Что все? – спросил озадаченный Шелаев.
- И вы окажетесь дома, - радостно сообщила ему Кати.
- А как я расскажу, где находится моя планетная система, если я не знаю даже, где находится ваша? – резонно спросил Шелаев.
- Об этом не беспокойтесь, дорогой Виктор Иванович.
- Иван Викторович!
- Простите, конечно же, Иван Викторович.
- Есть несколько возможностей это сделать. Например, вы опишете звезды, которые вы видите на вашем небе, и тогда у нас будет возможность смоделировать примерное местоположение вашей планеты.
- Неужели такое возможно? – удивился Иван Викторович.
- Насколько мы узнали о том, какая богатая, удобная и прекрасная ваша планета, я думаю, наши ученые очень постараются установить ее местонахождение.
- Причем здесь то, что она богатая и прекрасная? – продолжал удивляться Шелаев.
- Это так, к слову сказано. В общем, мы очень постараемся вам помочь. А теперь кушать и спать, - приказала Кати, сменив при этом тему разговора.
Они поднялись и вышли из комнаты, пол немедленно всосал в себя стулья, на которых они сидели, и Шелаев остался один. Еще через пару минут входная дверь зашипела, и в комнату зашел один из лысых, держа в руках нечто очень напоминающее поднос. На небогато сервированном подносе из еды находился небольшой пластиковый ящик и два плоских пакетика, рядом с которыми расположились ложка и шестизубая вилка, причем два крайних зубчика на вилке были по какой-то причине короче четырех внутренних.
- А где же еда? – поинтересовался Шелаев.
Лысый улыбнулся и небрежно начал опускать поднос. Когда он оторвал от подноса руки, Шелаев подумал, что сейчас все окажется на полу, но тут пол под подносом мгновенно вырос и поймал… - именно так показалось Шелаеву – именно поймал, причем очень аккуратно и мягко поднос, при этом содержимое его даже не покачнулось.
- Слышь, браток, - обратился к лысому Шелаев. Тот вежливо улыбнулся и посмотрел на Шелаева. – Ты тут из официантов, а потому многое должен знать. Так ведь?
Лысый растерянно развел руками, из чего следовало, что он не понял ни слова.
- Я говорю, ты знать должен многое, правильно? – настойчиво спросил Шелаев.
Лысый опять растерянно развел руками, не стирая с лица вымученную улыбку.
- Ладно, - сдался Шелаев. – Тогда рассказал бы ты мне, как всем этим пользоваться?
И произошло странное – лысый тут же его понял то ли по жесту, то ли, действительно, понимал речь Шелаева, но по какой-то неведомой пока причине тщательно это скрывал. Лысый взял в руки один пакет, и бросил его в пластиковую коробку, затем нажал на незамеченные ранее Шелаевым на коробке маленькие кнопки, и с улыбкой сделал Шелаеву приглашающий жест.
Шелаев заглянул внутрь коробки – там шипело и булькало.
- Надо полагать, это и есть еда? – спросил он.
Лысый утвердительно закивал головой, показывая при этом на ложку, лежащую на подносе. Шелаев взял в руки ложку, и зачерпнул варево из коробки. Оказалось совсем недурно, что-то очень напоминающее грибной суп. Шелаев зачерпнул еще ложку, и одобрительно кивнул головой лысому. Тот стоял рядом и удовлетворенно улыбался.
Шелаев показал ему большой палец, что должно было засвидетельствовать его удовлетворение едой, и с улыбкой произнес:
- Дал бы я тебе, сученыш, по твоей наглой лысой морде, да неизвестно, чем все это потом закончится.
Несмотря на добродушный тон Шелаева, у лысого с лица вдруг исчезла улыбка и вид он принял совершенно испуганный.
- Да ты, никак, меня понимаешь, шар биллиардный? – удивился Шелаев.
Следует отдать должное выдержке лысого гостя, потому что следующим его движением случилась широкая добродушная и открытая улыбка, будто не было секунду назад на его лице никакой растерянности. Сейчас он улыбался и показывал рукой на поднос, всем своим видом показывая, как он счастлив тем, что Шелаеву понравилась принесенная им еда.
- Ну да ладно, голая твоя башка. Видно не поймать мне тебя на мякине, - провозгласил Шелаев и принялся истреблять оказавшуюся очень вкусной пищу.
Наевшись от души, Шелаев отодвинул поднос, и откинулся на спинку кресла.
- Вот теперь и поспать можно, - сообщил он лысому.
Тот подскочил к столу и принялся складывать все на поднос, хотя складывать-то особо было и нечего. Собрав все, он исчез за дверью, а Шелаев, насытившись, решил отдохнуть.
Спать ему пришлось недолго, во всяком случае, ему показалось, что он только что закрыл глаза, как входная дверь зашипела, и в комнату ввалился грузного вида лысый абориген.
– Тебе чего, гость незваный? – спросил спросонья Шелаев.
Толстяк приложил палец к губам, показывая тем самым, что явился он с каким-то секретом, и что громко говорить совершенно не следует. Он вытер пот со лба, и заговорщически оглянувшись, начал:
– Иван Викторович. Я пришел к вам с важной миссией.
– Типа, как посол к послу, – улыбнулся Шелаев.
– Если хотите, то может быть и так.
– Говори, – разрешил Шелаев.
– Видите ли, уважаемый Иван Викторович. Тут такие дела происходят, просто жуть! Вашу планету хотят уничтожить!
– Как это? – растерялся Шелаев.
– Они хотят установить ее координаты и направить туда аннигиляционную бомбу.
– А зачем это? – У Шелаева сделались круглыми и большими глаза.
– Они просчитали вероятностные пути развития вашей планеты, и пришли к выводу, что в самый короткий период население вашей планеты достигнет таких высот развития, что оккупирует практически всю галактику, а, учитывая, вашу природную хитрость, жадность и воинственность, закамуфлированную под некие освободительные принципы и лжедемократию, допустить такое просто невозможно.
– И что же мне теперь делать? – спросил Шелаев.
– Я думаю, вернее, мы думаем, что вам необходимо вернуться домой, отследить появление бомбы на вашей планете и отправить ее потом в любую другую точку галактики. Наши диверсанты будут думать, что все окончено и таким образом отстанут от вас.
– А сам ты чего думаешь? – спросил Шелаев.
– Я, а вернее мы, не можем поверить в эти бредни.
– Хоть это радует. А как же я попаду к себе на планету, если Канитель находится под такой надежной защитой?
– Придумайте что-нибудь. Ведь у вас остался земляк на планете полупрозрачных. Скажите им, что хотите его забрать сюда, а сами переместитесь домой. Кодом я вас обеспечу.
– Что-то я не пойму, потная твоя лысина – с какой такой радости ты вдруг стал заботиться о моей планете? – подозрительно спросил Шелаев, пристально глядя в глаза своему собеседнику. – Какая тебе от этого польза?
– Видите ли, уважаемый Иван Викторович, само по себе то, что они задумали – неправильно. Правильно?
– Правильно – неправильно… Говори толком, почему все так складывается? И чем моя планета помешала вашим?
– Нет, что вы? – запальчиво начал лысый. – Она не помешала, а даже как раз наоборот. Она им нужна. – И тут же смутился и густо покраснел. Его лысина тут же обильно вспотела. Он достал носовой платок и начал усердно тереть им свой гладкий череп.
– Чего-то ты темнишь, голая твоя голова – заметил Шелаев. – То у тебя какая-то аннигиляционная бомба для уничтожения планеты, а то вдруг она, то есть планета, вам очень нужна. Хватит врать. Рассказывай правду.
– Тут такое дело, уважаемый Иван Викторович, – начал лысый, и еще раз обмакнул лысину уже насквозь мокрым платком. – Если я и покривил душой, то только самую малость. Уничтожить хотят не саму планету, а только людей, ее заселяющих. Нам нужен плацдарм для развития. Наша планета совсем обеднела, на ней практически не осталось полезных ископаемых, тяжело стало с кислородом, едой и прочими ценностями для удовлетворения плотских и иных утех. И тут появились вы, Иван Викторович. От вас они и узнали, какая у вас богатая и хорошая планета.
– Есть же много других планет, и практически незаселенных, – перебил Шелаев лысого, вспомнив свои многочисленные путешествия по мирам.
– А инфраструктура? У вас же все готовое – и заводы, и фабрики, и дома, и разработанные рудники, и самый необходимый транспорт. А еще у вас есть нефть и газ, которых на нашей планете уже давным-давно нет. В конце концов, у вас есть неисчерпаемые запасы воды, которой у нас совершенные крохи.
– А то, что ты сейчас находишься здесь и сообщаешь мне эти сведения, на тебе никак не скажется? – задал вопрос Шелаев.
Лысый от неожиданности покрылся бледно-лиловыми пятнами. С его лысины ручьями тек пот.
– Я думаю, вы об этом никому не скажете? – дрожащим голосом спросил он. – Ведь, за это меня могут просто уничтожить, а вы никогда не попадете к себе домой.
– Ладно, успокойся. Я пока никому ничего не скажу. Ты мне лучше скажи, как я узнаю код своей планеты?
– Это совсем просто, - расслабился лысый. – На самом деле код давно уже известен. С вами просто лукавят. И сейчас они готовят заряд для уничтожения всех людей на вашей планете.
– Когда это случится?
– Думаю, для этого им понадобится дней пять, не больше.
– А когда ты мне сообщишь код? – пристально глядя в глаза лысому, спросил Шелаев.
– Хоть сейчас! – Лысый смотрел прямо в глаза Шелаеву, отчего почему-то ему хотелось верить.
В комнате повисла неловкая пауза.
– И все-таки я никак не пойму, зачем это нужно тебе? – нарушил тишину Шелаев.
– Уважаемый Иван Викторович! В любом обществе есть группа честных людей, готовых поступиться своими материальными благами во имя чести. Впрочем, с использованием Канители, я думаю, мы не пропадем. Жалко только будет вашу планету, а вернее жителей вашей планеты.
Уже давно прошипела закрывшаяся за странным лысым дверь, а Шелаев все сидел в кресле, бессильно свесив руки, и размышлял об услышанном. Сон пропал, будто его и не будил никто.
Шелаев просидел так часа три, не меньше, пока опять не зашипела дверь. Шелаев вздрогнул и поднял голову. В комнату зашла Кати.
– Вы чего не спите, Иван Викторович? – спросила она.
– Все думаю об Игорьке с планеты полупрозрачных. Пропадет он там. Не могу себе простить, что я не захватил его с собой. – Шелаев в отчаянии заломил руки. Ему самому очень понравилось, как он среагировал на вопрос Кати – получилось очень убедительно. Сам бы он поверил в то, что говорит.
– Не надо расстраиваться. Когда-нибудь вы его вытащите оттуда.
– Хотелось бы побыстрее. Я себе места не нахожу. А вдруг с ним что-нибудь случится за это время? – Он замолчал, уставившись в какую-то невидимую точку, и вдруг встрепенулся. – Кати, а нельзя ли мне воспользоваться прибором и Канителью, чтобы переместиться к своему новому другу. Это ведь займет буквально считанные минуты.
– Не знаю? – задумчиво процедила Кати. – Мне надо посоветоваться со своим руководством.
– Чего там советоваться! – воскликнул Шелаев. – Ты отведешь меня к Канители, захватив по пути свой прибор. Я заберу Игорька и сразу же прибуду сюда. Вам же это ничего не стоит.
Шелаев умоляюще смотрел на Кати, благостно сложив перед собой руки, и та сдалась.
– Ладно, выручу. Готовься прямо сейчас.
– Замечательно! Спасибо, – закричал Шелаев, и кинулся к Кати. Та резко отстранилась от него.
– Перестаньте, Иван Викторович. Что за слюнтяйские замашки.

Высоко в небе кружили две огромные птицы. Руки совершенно перестали слушаться. Дрожащими руками Шелаев дотронулся до прибора и понял, что в таком состоянии у него не выйдет ровным счетом ничего. Надо успокоиться, отдохнуть и, наконец, просто прийти в себя. Время у него есть, у него много времени, у него просто огромная масса времени. Ни у кого нет столько времени, как у Шелаева. Он в изнеможении присел на землю, и задумался.
– А может, ну ее на фиг – возвращение на родину. Буду себе путешествовать по галактике. Это же очень интересно, хотя и крайне опасно. Из какого-нибудь очередного путешествия можно совсем не вернуться, несмотря на то, что Канитель связывает только обитаемые планеты. Ведь даже на земле, на дне мирового океана живут некие бактерии. Шелаев представил, что после очередного путешествия он оказывается на самом дне какой-нибудь местной Марианской впадины, где даже не важно, есть кислород, или нет его, вздохнуть он все равно не успеет, так как будет раздавлен огромным давлением воды.
Шелаев успокоился и начал набирать код, сообщенный ему так кстати подвернувшимся лысым. Когда он закончил, то откинулся назад и закрыл глаза. Посидел несколько минут в такой позе, затем открыл глаза и решительно нажал на зеленую кнопку. Все вокруг окуталось белым молочным дымом. Мир завертелся с огромной скоростью, и Шелаев в очередной раз потерял осязание окружающего мира.

Глава пятнадцатая

Густо пахло прелой листвой. Грибами тоже пахло, но слабее. Шелаев лежал на животе, уткнувшись носом прямо в кучку подопревших листьев. Он приподнял голову и провел рукой по лицу, стряхивая налипший мусор.
С северо-востока быстро надвигалась черная туча. Сначала мелкие, а затем все крупнее посыпались снежинки, и вот уже вокруг все стало белым. А у Шелаева по щекам текли слезы, самые настоящие, а не от таявшего на теплой коже снега.
Кусок блестящей проволоки торчал в центре конусной ямы, а сверху на земле, на самом краю этой ямы лежал уже знакомый Шелаеву прибор.
Шелаев медленно поднялся, посмотрел на конусную яму, образовавшуюся еще тогда, когда он экспериментировал с Канителью, затем быстро ногами стал забрасывать яму старой листвой. Отошел в сторону, полюбовался результатом своей деятельности, и пошел домой.
Жена встретила его истерикой.
– Ты где шлялся? – закричала она с порога.
– Не шуми, – оглядываясь с блаженной улыбкой по сторонам, мягко попросил Шелаев. – Я тебе потом все расскажу. Ты мне скажи лучше, какое сегодня число.
– Девятое ноября сегодня. Тебя не было дома больше двух недель. Я уже и в милицию заявила.
– Это не страшно. Позвонишь им и скажешь, что все в порядке. Нашелся, мол, твой суженый.
Уже поздно вечером, лежа в постели, Шелаев подробно рассказал жене, где он был, и как провел все это время. Та сначала посмеивалась, а потом вдруг почему-то прониклась верой в рассказ Шелаева. Особенно ее подкупило то, что Шелаев поинтересовался у нее, что делать, если гологоловые действительно пришлют на землю свое уничтожающее оружие.
– Надо заявить в милицию, – твердо сообщила она Шелаеву.
– Смеешься? Меня тут же упрячут в психушку, где я, также как и все население нашей планеты исчезнет в ближайшие дни.
– Что же тогда делать, – растерянно спросила она у Шелаева.
– Не знаю, я об этом у тебя спрашивал.
– Я тоже не знаю, – испуганным голосом сообщила Люся. – Может быть, дежурство устроить около этой твоей… проволоки?
– Может и так, - задумчиво произнес Шелаев. – Только как там сидеть под снегом? Ведь я даже не знаю, когда это может случиться. Давай-ка, сегодня хорошенько выспимся, а завтра решим, как действовать. За ночь, я думаю, у них ничего не выйдет. Мне этот лысый сказал, что им нужно примерно дней пять, чтобы подготовить бомбу. А теперь у них еще и прибора нет.
– Запасной прибор-то у них, возможно, есть, – заметила Люся. – И даже точно он у них есть. Не могли они тебя отправить с одним единственным прибором. А вот насчет бомбы – не знаю.
– Ладно, спи, – резюмировал Шелаев, и отвернулся к стене.
Утро удалось. Ярко светило солнышко. Шелаев выглянул в окно. От вчерашнего снега не осталось и следа. Хотя, в лесу его должно хватать, ведь солнечным лучам тяжелее проникнуть через ветки деревьев, чтобы растопить первый снег.

Шелаев вышел из автобуса и не торопясь двинулся в сторону знакомого места. Уже издали он увидел, что около Канители что-то произошло. Кто-то или что-то там стояло. Шелаев ускорил ход, и вскорости увидел то, от чего у него отвисла нижняя челюсть, а руки затряслись мелкой дрожью.
Не больше чем в полуметре от границы ямы с Канители вопреки всем законам физики, на одном из двенадцати ребер неподвижно, совсем не колыхаясь, стоял черный ящик. На одной из сторон ящика яркой желтой краской был изображен зловещий стилизованный человеческий череп с перекрещенными под ним двумя берцовыми костями.
– Значит, толстяк был прав. Вот, оказывается, что эти негодяи задумали? – возмущенно пробормотал Шелаев. Затем положил рядом с канителью прибор и принялся его настраивать.
Зловещий ящик начал издавать низкие вибрирующие звуки. Шелаев с опаской посмотрел на него и продолжил настройку прибора. Ящик гудел все громче и громче. Несмотря на морозную погоду, у Шелаева взмокла спина, а по лбу покатились крупные капли пота, но он не мог бросить настойку ни на секунду. Когда до конца настройки осталось совсем чуть-чуть, черный ящик начал издавать громоподобные низкие звуки, от которых начало вибрировать тело Шелаева. Невольно он перевел взгляд на ящик и ужаснулся – тот потерял свою форму, и сейчас казался полувоздушным и почти прозрачным – его била крупная дрожь.
Шелаев с трудом оторвался от удивительного зрелища, и опять взялся за настройку прибора. Еще одно движение настроечного колесика, и все готово. Ящик тем временем начал увеличиваться в размере, и из куба стал превращаться в рыжий шар. Шелаев торопливо нажал зеленую кнопку на приборе, и тот послушно тонко запел. Его комариный писк, едва слышный за низким клокочущим звуком от вибрации шара, становился все громче. Канитель начала вибрировать в такт прибору.
Два взрыва раздались почти одновременно. От первого Шелаев почти оглох и ослеп, а второй обрадовал его, как никогда. Сквозь пелену в глазах Шелаев увидел молочную воронку, которую образовала Канитель, а сбоку от нее лопнувшее пространство с розовыми краями и черным пространством внутри. Лопнувший шар тянулся в противоположную сторону от Канители, в точности как человек, когда ползет, цепляется руками. В черном разорвавшем пятне пространства сверкнули звезды. Шелаев успел удивиться, что днем можно увидеть столько звезд, как черный круг начал загибаться в сторону воронки и постепенно в ней исчезать. Воронку в центре раздуло, будто змею, когда она проглатывает целиком добычу. Затем с видимым усилием воронка обрела свой положенный ей конический вид – змея успешно проглотила добычу, –  верхушка ее взлетела к самой вершине сосны, она закрутилась еще быстрее и внезапно пропала.
Шелаев вытер пот со лба, присел на мокрую осеннюю листву и бессильно прислонился спиной к стволу сосны. В двух метрах от него сверкала оплавленным черным стеклом  глубокая воронка, а рядом на вытянутой руке Шелаев держал почти горячий ящик. Нестерпимо хотелось встать и посмотреть, что там находится на дне воронки, но сил подняться не было.
Просидев почти полчаса и основательно продрогнув, Шелаев все-таки встал и подошел к краю воронки. Канители в ней не было.
– Значит, так тому и быть, – довольно пробормотал он, и пошел в сторону дома. Затем вернулся обратно и стал закидывать яму листвой и хвоей, лежавшей на земле. Разогнулся, с удовольствием осмотрел свою работу – ямы не было заметно совершенно, – отряхнул руки; что не смог отряхнуть, вытер о штанины.

Прошло добрых девять лет.
Шелаев сидел в мягком красном кресле с латкой на левой боковинке, и смотрел телевизор. Ведущий телепередачи, кажется доктор физико-математических наук, с экрана сообщил, что какой-то, то ли английский, то ли японский астроном успел увидеть, и даже зафиксировать гибель планеты в одной из планетных систем ближе к центру галактики. Из показанной схемы галактики следовало, что событие это произошло ровно девять лет назад, столько времени нужно свету, чтобы преодолеть указанное расстояние.
Шелаев усмехнулся, набросил на себя куртку, и не спеша вышел на хорошо ухоженный дачный участок подышать свежим воздухом. Ярко светило солнце. Зазывно пели птички. Шелаев, прищурившись на яркое солнце, с радостью наблюдал, как кипит вокруг жизнь. Затем взял маленький ящик, положил его в пакет, и двинулся в сторону леса.

Ноябрь 2007