Это по Крови триединства.
Грусть… Почему-то, когда мне грустно и тоскливо, я вспоминаю о дожде. Я не помню, кто сказал, что плакать лучше в дождь, но он был прав. В дождь даже мужчины могут позволить себе немного поплакать. Даже священники отряда АХ. Даже суровые крусники.
Пусть прошло почти тысячелетие с тех пор, как тебя не стало, но я никогда не забуду твоих глаз, Лилит. Никогда не забуду твой голос, твои нежные руки – о, как ты старалась заменить нам троим мать! Которой у нас не было, и быть не могло. Старалась, хотя ты сама и не знала каково это - быть матерью…
Впрочем, у тебя превосходно получалось, сестричка…
Теплый итальянский дождик не чета старым земным дождям. Порой я вспоминаю прежние очертания материков и небо без второй луны. Как давно это было… Я чувствую себя старым, покрытым пылью веков. Наверное, если меня тряхнуть за шиворот, с меня и моей одежды вылетит тонна пыли и погребет под собой весь город… Порой даже страшно становится: как можно быть таким старым и до сих пор жить. Жить без тебя, Лилит… Ах, если бы ты знала, как мне хочется вернуться к тебе и больше никогда не расставаться с тобой. Я провел рядом с тобой восемь веков и готов пробыть еще восемь раз по столько же. Может быть, случится чудо, и ты вздохнешь, откроешь глаза, Лилит… Да, ты откроешь глаза. Скажешь: «Привет… А почему ты плачешь, Авель?» А я отвечу: «А на улице дождь, сестренка. Теплый летний дождик…»
Боже, как немилосердны мечты… И как больно жить! А еще клятва, данная десять лет назад маленькой девочке с пронзительным взглядом. Я не могу вернуться к тебе, Лилит. Я обещал ей, что буду защищать людей. Ты можешь мной гордиться…
Но… ты просто знай, что настоящий я гуляет по римским улицам только под дождем. Под теплым летним дождем… Хотя, кому знать, как не тебе, любимая…