ОН.
Я зашел туда почти не слышно, слабо прикрыв за собой скрипящую дверь.Глаза залила пустота и тьма,казалось что она проникает в самое нутро и постепенно расползается по нервным окончанием.Это пустота пронизывала как что-то вечное, как лезвие невидимого ножа, который никак не может найти выход или хоть бы просто разрезать стенки этого организма, обтянутого какой-то плотной, прорезиненной кожей. Я согнулся и попытался быстрее найти выключатель. Пальцы слушались все хуже и хуже-в комнате было холодно, и казалось с потолка на меня вот вот обрушатся пласты чуть таящего от моего пока еще горячего дыхания льда. Последним усилием, потеряв всякую надежду я нашел эту чертову кнопку и хлопнул ее закоченелой ладонью.Тьма расступилась и пустота будто испугавшись этих искуственных лучей стала медленно покидать мое тело.Я было вздохнул спокойно, но на последней наносекунде мой вздох перешел в судорожное мычание и обессиленый я упал на колени.
Вся комната не предвещала ничего ужасного на первый взгляд, но все вокруг было красным.Мне подумалось, что красный очень символичный цвет, но тут он терял всякую свою символику и индивидуальность. Красным было все-стены, пол, ковры, мебель,предметы интерьера.Мой мозг усиленно соображал, было холодно и хотелось скорее найти источник этого смертельного зимнего ветра.Взгляд скользнул по ледовой дорожке, образованной от пролитой воды-были распахнуты обе балконные двери, за окном стоял дикий мороз.Было видно, что в этой комнате уже давно никто не появлялся. Но ужас в меня вселили картины-дикие незаконченные наброски убийств, смерти, извращения и прочего. Будто человек, рисовавший их ,чертил себе план своей жизни, жизни маньяка, изображая на каждой мало-мальски удавшейся картине фантазию нового убийства.Местами картины были в пятнах, что придавало им еще большую зловещность.
Я попытался встать ,чтобы хотя бы закрыть балкон, но ноги меня не слушались. От того, что я увидел меня прошиб холодный пот,ноги покрылись испариной, на которой тут же образовалась кромка льда.Ступня будто срослась с тканью и казалось, что она уже стала моей кожей.Я дернулся, чтобы подобрать под себя ноги, как вдруг услышал, как открывается замок входной двери.
Она.
Я шла по темному переулку.Все было покрыто кромкой льда.Кровь на руках въедалась в кожу и даже перчатки не спасали от минусовой температуры. Платье казалось вот вот треснет-шелк имеет отвратительное свойство впитывать в себя холод. Оно облегало, но мне, если быть честной, казалось, что вся моя фигура, мое тело, существует отдельно от этого кроваво-красного пласта. Пальто я оставила там.Драное, в пятнах и пахнущее рыбой оно мне было просто ни к чему. Меня тошнило от увиденного, не хватало еще запаха гнили, который бы меня преследовал с самого пирса. В руках была зажата бутылка виски, пустая уже наполовину. В таком состоянии меня не брал даже алкоголь. Какой-то бродяга толкнул меня в плечо, перебегая дорогу, и заветная жидкость выплеснулась на колготки.Капли тут же замерзли,и капрон стал больно царапать кожу при ходьбе.Я остановилась у одинокого фонарного столба и стала сдирать с себя этот симбиоз. Аккуратно не получилось и мои ноги покрылись кровоподтеками, напоминающие трупные пятна. Я с жалостью посмотрела на то, чем когда-то так гордилась и прислонилась спиной к столбу. "Работай, танцуй, давай же"- потом удар и темнота. Это злое лицо стояло до сих пор перед моими глазами. Я сделала еще один горький глоток и заплакала.
Когда лицо уже стало покалывать от онемения и ноги свело судорогой, я подняла взгляд, на город, который спал. Вокруг была какая-то угнетающая, сводящая с ума пустота.По моему лицу пробежала ухмылка, такая, которая обычно бывает от бессилия, у людей, потерявшись всякую надежду найти свет в конце тоннеля, если это только не свет от поезда, идущего на тебя. Я почти отчаялась как вдруг увидела горящее в этой темноте окно, светившее тускло, но забивавшее даже сияние фонарей.Еще одна порция алкоголя прошла по моему нутру, до самых кончиков пальцев, и вышла, последним вздохом.
Анна.
Я выключила свет, сняла с вешалки шубу и стала выходить из офиса. Снова работаю до поздна,уже последние несколько лет.Мне некуда и не к кому спешить, я не сижу в интернете, не смотрю телевизор,единственное что я делаю это читаю отчеты: в моих глазах уже давно нет огня, давно нет жизни, той искорки.В них стоят только грубые цифры, злость и пустота.У меня нет друзей, не знакомых,в записной книжки только номера страховых служб и банков.Я одеваюсь исключительно по привычке, я не чувствую себя женщиной.
В офисе стало темно, включился и зашумел кондиционер.Я оделась и вышла на улицу. Было холодно. Мороз такой, что машина всячески отказывалась заводиться. Вокруг было пусто и темно. Первая мысль была вернуться и переночевать на работе, но она тут же куда-то исчезла. Мне вдруг захотелось почувствовать себя единственной и свободной. Снег издавал приятные притягательные звуки, он даже не хрустел- он пищал,пищал будто чего-то боялся, о чем-то предупреждал. Я замедлила ход и стала наступать на скопления снега аккуратнее, с жадностью, впитывая в себя каждый такой звук. Он напоминал мне звук боли и старалась причинить ее как можно больше, получая от этого истинное наслаждение. Мне хотелось рассмеяться, я вдруг ощутила как у меня горят глаза. Все было так маняще и так пугающе. Я шла вперед и вперед, уже потеряв направление, уже не осознавая где находится мой дом. Для меня было важным что бы снег не кончался. Не кончался?...Я вдруг ощутила непреодолимый страх.Что будет со мной, когда он расстает? Я бросилась на землю и стала судорожно, дрожащими руками прижимать горстья этого белого счастья к себе, и всхлипывать каждый раз, осознавая что он тает от моих ладоней. Я была похожа на сумасшедшую.
Немного придя в себя, я встала и оттряхнувшись пошла дальше.Метрах в стах я увидела лежащую у фонаря девушку. Он дрожала от холода и казалось была без в состоянии шока. В руке у нее была зажата бутылка,пустая, покрытая кромкой льда.Я оглянулась и посмотрела на место, где нахожусь. Достав из кармана телефон, я позвонила и вызвала скорую. После чего я бросила трубку в снег и сняла с себя шубу, накрыв ею девушку.
Впереди серебрился и искрился снег, он ждал меня. Он единственный , кто встречал меня с нетерпением. Еще раз бросив взгляд на девушку, я побежала вперед, ловя всхлипывания и болевой скрип снега под тяжестью ног...Пока он не сошел...
Антон.
В гостинной громко орал телевизор.На полную мощность работал ночной канал-это по сути было единственное, что работало в это время. Фильмы чередовались один за одним, сменяя друг за другом картинки только двух жанров : порно и ужасы. Так бесстрастно я смотрел на эти кадры и думал о том, что же из этого страшнее. Постепенно меня стало охватывать какое-то отвращение. Тошнота поднялась к горлу, и я выплюнул вино обратно в бокал, пока не успел проглотить. Голова была будто квадратная: в комнате было очень душно, поскольку в связи с морозами я включил очень сильное отопление. От сильного давления на лбу проступила испарина, и единственно верным было выйти освежиться.
Я взял со стола пачку сигарет и вышел на веранду,как есть, в домашнем халате и тапочках на босу ногу.Потное лицо тут же стало противно пощипывать, а ноги мерзнуть. Я сел в кресло-качалку и включил старый приемник. Тот хрипел и не хотел играть. Я стукнул его кулаком и тот, ворча как старый дед, стал ловить какую средневековую волну. С него осыпалась корка льда, и я довольный, под звуки хитов шестидесятых,прикурил.
Ноги сковало морозом, руки еле держали сигарету, но этот яркий огонек на конце белой бумаги доставлял мне истинное наслаждение. Я смотрел как от каждой моей затяжки кончик сигареты обугливается и сморщивается. Это было сравнимо с маленькой жизнью, моей жизнью. Ты рождался и горел, как яркий огонь, светил и доставлял кому то наслаждение, но потом тебя просто кто-то вдыхал, высасывал из тебя всю силу и красоту, и ты так же как этот лист сморщивался и напрягался в этой прожорливой пасти, а затем тебя топтали,так же как и меня сегодня, никому не нужный окурок. Я достал заледенелыми руками из кармана пропуск на работу, разорвал на две половинки и положил на бесчувственную ладонь. Полюбовался в последний раз на блестящие темно-синие буквы с моим именем и поднес к руке зажигалку. Пропуск вспыхнул мимолетно и так же мимолетно стал тлеть на моей кожу. Я не чувствовал боли, хотя от огня моя рука вся покрылась волдырями.Так прошло несколько минут. Над моей головой, этажом выше кто-то кричал.Это явно был мужской голос,потом кто заплакал, вскрикнул и затих. Я повернул голову в сторону телевизора-экран рябил черно-белыми точками.Все закончилось. Я достал из пачки последнюю сигарету, затянулся и качнулся в кресле, обдирая об подлокотники пузырившуюся ладонь.
Ольга.
Шаги мерились миллиметрами, каблуки впивались в ледовое покрытие.Идешь как по катку, и кажется что один неверный шаг и тебя красиво закатает в асфальт.
Где-то впереди брезжит рассвет, который ты просто не увидишь, потому что дойдешь домой раньше, задернешь плотно шторы, пойдешь на кухню и сделаешь то, что делаешь уже каждый вечер на протяжении десяти лет.
Я шла медленно, в предвкушении. Я возвращаюсь так каждый вечер, в одно и то же время и у меня все расписано по часам. Но сегодня идти очень трудно, и я чувствую что опаздываю.
У каждого жизнь расписана по своему : кто-то каждый день ходит на работу и боится опоздать на автобус, который ходит раз в 40 минут, кто-то боится опоздать на любимый сериал, а я боюсь опоздать на дозу.
С каждым шагом и тиком секундной стрелки меня охватывала паника и испуг.По всему телу пробегала мелкая дрожь, которую невозможно было унять и в совокупности с погодой, стоящей сейчас на улице, приковывала меня к месту. Я металась из стороны в сторону, глотала морозный воздух откуда-то из пустоты и кричала, но никто меня не слышал-мне просто не хватало сил крикнуть в слух.Да и не было бы толку.
Шпильки совсем застряли во льду уже у самого подъезда, мне не хватало всего лишь каких то спасительных секунд.Я разулась и из последних сил рванула наверх, ноги обжигало.Я не заметила у самой входной двери разбитую бутылку и ногой плотно и сильно прошлась по торчащему в кроме стеклу.Я взвыла от боли, но мое внутреннее состояние затормозило все другие ощущения.На тот момент мне хотелось лишь одного-не опоздать.
Я вбежала вверх по лестнице, оставляя за собой на ступеньках кровавую дорожку.Руки дрожали.Язык не слушался.Я почти не понимала где нахожусь.Я не слышала биение своего сердца-его мне заменяло тиканье наручных часов.По подбородку текла струйка слюны, которую я видела в отражении запотевших окон.Что-то стало меня душить.
Около своей двери я сползла вниз по стене, зажимая в одной руке ключ, а другой сдирая с себя пальто.У рта шла пена, глаза кажется смотрели внутрь меня; дыхание было размеренным и все менее слышным,вены на руках вздулись.Я представила себе плиту,и нагреваемую над ней ложечку,наполненную немного пенящейся массой.
Часы тикали все сильнее.
Олег.
Я держал в окровавленной руке телефон. Он без остановки звонил и вибрировал, от чего по всему телу разносилось неприятное ощущение, будто ты находишься где-то в невесомости и внутри тебя, совершенно пустого, без внутренностей, барахтается червь огромных размеров. И вот уже этот червь стал твоим вторым я, и постепенно пожирает первое, потихоньку обволакивая своим склизким тельцем единственное что у тебя осталось-мозг, способность мыслить.
Представив себе эту картину, меня передернуло, и я разжал ладонь.Телефон с характерным стуком ударился об асфальт и раздвоился." Прям как внутри меня"..Но продолжал вибрировать.Вибрация, эти колебания воздуха приводили меня в бешенство и я начал судорожно прыгать на трубке, давить ногами то, что еще осталось, хотя я понимал что он уже не способен звонить.
Мои глаза налились кровью, я чувствовал себя быком на бойне, которого изнутри пожирает селитер,и из пасти которого сгустками собиралась пена.
Вдруг меня пронзила какая-то безумная, ужасающая боль, такая, что я еле удержался на ногах.Зубы были стиснуты так, что начали крошиться под натиском друг друга.На руках стали проступать какие-то странные пятна.Мне смутно казалось что это всего лишь раздраженные капилляры, но даже такое положение вещей пугало меня.
Тогда, так настойчиво и судорожно, мне звонила "смерть". Я боялся и просто пытался отсрочить этот звонок...
В кармане у меня шуршала справка от врача, написанная непонятным почерком, но я четко знал что в ней написано.Я положил ее в этот карман еще несколько месяцев назад, и сделала вид, что забыл.Да, я забыл, но чернила никогда не забывали обо мне, и постепенно я становился пустым, как пугало, солому из которого давно растаскали черные вороны-падальщики.
Я стоял и разглядывал мутными глазами татуировку на запястье-маленькая снежинка, такие обычно вырезают дети в детском саду, такую вырезал некогда и я.Тот момент был наверно самым счастливым в моей жизни,а может я просто больше ничего не помню.
Я огляделся вокруг.От поворотов головы и резкой концентрации, к горлу подступила тошнота.Меня стошнило.Утеревшись рукавом, я посмотрел впереди себя и увидел, что стою у витрины. Стекло все было покрыто морозными узорами.Я прищурился, потому что уже почти ничего не видел,прислонил ладони к стеклу и тут заметил снежинку, заснеженная она была похожа на витраж.
Я улыбнулся...
Виктория.
Я лежала на холодном небесно-голубом шелке и смотрела на потолок.Было настежь открыто окно, и по моему обнаженному телу пробегали ледяные волны ветра. На улице светили фонари и я смотрела как они искажают побелку и казалось, что я лежу под звездным небом.Снег шел мягкий и пушистый, и я, даже будучи в комнате, это ощущала.
Все тело болело, из губы сочилась тоненькой струйкой кровь,от чего во рту образовался неприятный металлический привкус. Болели запястья;кисти рук и пальцы я вовсе не ощущала.Разум не помнил ничего, только тело еще давало понять что произошло.Оно отражало все прикосновения, хотя я не чувствовала ничего, даже морозного воздуха и залетающего в комнату снега,который оседал на моем теле и таял.
Я тихонько приподнялась на скользкой поверхности и свесила вниз ноги.По ступням прошелся легкий холодок-откуда-то дуло.
Я подошла к окну и , прислонив одну руку к стеклу, свесилась вниз. Ноги дрожали, кровь стала примерзать к коже, к подбородку, к губам, заполняя собой каждую трещинку.Я попыталась растянуть губы в улыбке, но скорчилась от боли.В комнате противно пахло чем-то сладким, на столько приторным, что кружилась голова.
Внизу под окном бродил пес, он видно замер и теперь шел в ближайший подъезд, чтобы погреться.Дверь была приоткрыта, как будто его действительно кто-то ждал и знал, что он вот-вот придет и по-хозяйски пройдет внутрь.Видно собака почувствовала мой пристальный долгий провожающий взгляд,обернулась и посмотрела на меня перед тем как скрыться в дверном проеме, посмотрела презрительно и осуждающе.
Внизу все еще продолжала играть музыка,но на улице не было даже тени человека. Казалось что я одна с музыкой во всем этом мире.
Отойдя от окна я направилась в ванную комнату, чтобы смыть с себя воспоминания ночи и боль.Включив горячую воду, я очень долго на нее смотрела, ища в водопаде очертания того, что у меня внутри.Просунув в этот поток руку, я стала ощущать, как она меня обжигает, проходя внутрь, в самую середину ладони и отражается четкими, громкими, резкими ударами сердца, которые постепенно замедлялись.Я продвигала руку все дальше под воду пока кипяток не облил меня с головой.Боль от ночи сменилась совершенно иной болью.В груди стало тяжело, так, будто сердце превратилось в камень огромных размеров и заполнило все мое нутро.Я закрыла глаза под тяжелыми ресницами,взглянув на поднимающийся от ног пар.
Чуть темная кровь окрашивала потоки воды и отделялась от них у самых ног,касаясь дна ванной...
Виктор.
Я покрутил браслет на руке и заметил след на запястье.Такие следы мне были невпервой, и я стал натягивать на себя влажную холодную рубашку.От того что уходя ребята хлопали дверью, открылось окно и теперь сильно дуло, и на влажные тела ложилась морозная рябь.
За спиной я не услышал ни стонов, ни дыхание, ни биения волнующегося сердца и мне стало страшно оттого не прикончил ли я случайно девчонку.Я обернулся и параллельно застегивая пуговицы, наклонился к ней.Она лежала как сурок, скованная страхом и болью.Глаза ее были открыты.Она даже дышала тихо, как будто боялась что малейший шум, который она издаст, снова вернет события недавнего вечера.Ее пугали мои холодные ледяные синие глаза, практически тон в тон совпадавшие по цвету с постельным бельем.
По моему лицу прошла довольная улыбка а по телу волна наслаждения.Я встал и перед тем, как выйти из комнаты бросил на комод деньги.Окно я так и не закрыл хотя знал что она сама этого сделать не сможет.Я получил то чего хотел и сейчас она казалась мне жалкой и ненужной сломанной игрушкой.
Сев в машину, я включил радио и звуки его долго и прочно доносились из колонок сквозь меня.Проникали в сознание и оставались внутри,так и не материализуясь в информацию.Вел я на некоем автомате, не отдавая себе отчета даже в том, что вокруг был сплошной лед.Проезжая по дворам я чувствовал как он царапает машину, и точно так же какое то странное, спиралеобразное чувство царапало мое нутро.Я остановился и открыл дверь из машины.Меня рвало кровью, которая смешиваясь со снегом, давала странный рисунок.Этот рисунок был похож на те, что дают психиатры, чтобы распознать скрытую сущность человека.Попытавшись распознать в этой гадости что-то, я вдруг осознал, что это просто очередное напоминание о том, что со мной.
Клетки внутри отмирали, и с этой кровью выходили из меня.Я знал что они совершенно невидимые глазу, но казалось, что они ползают и расползаются по снегу, убегая от меня.Я впал в отчаяние и бешенство.Я хотел поймать их и вновь проглотить, но просто барахтался на передним сидении машины, нажимая коленями и локтями на все кнопки, попадавшиеся на пути.
Я разлагался изнутри. Я ощущал как перехожу из одной стадии своей болезни в другую.Кто-то живет с ней несколько лет, кто-то-несколько месяцев.
Я достал из кармана пиджака таблетку, но не смог ее проглотить-в горле пересохло.Тогда я вывалился из машины и стал загребать ладонями снег, стараясь почерпать из него хоть немного влаги.Внутри все резало.Я глотал снег с собственной же кровью и давился таблетками.
Девочка...единственное о чем я мог думать....
Евгения.
Телефон звонил прерывисто,вибрируя на краю стола в надежде упасть и разбиться,чтобы больше никогда ему не доводилось сообщать мне подобных вещей.Я что-то чувствовала в районе солнечного сплетения,что-то такое же отрывистое как этот непрекращавшийся звонок,оно мучило и вызывала противное подсасывающее ощущение.Чайная ложка упала обратно в стакан и капли чуть мутной коричневатой сладкой жидкости оказались на манжетах моей блузки.Телефон продолжал верещать.
С какой-то непреодолимой дрожью, на ватных ногах я наконец подошла к столу и взяла трубку.На том конце провода был совершенно незнакомый,резкий и звонкий голос,который каждое слово говорил будто отделяя от атома электроды и отпуская их по одному в мое ухо.Но голос этот быстро перестал меня интересовать.Он стал с каждой секундой все больше отдаляться от меня,покрываясь мутной пенкой.Оставались только обрывки уже ненужных, никчемных фраз и что-то сказанное ранее в моей голове.
В заляпанной блузке, кроссовках и наспех надетом пальто, я бросилась на улицу, в ночь, холод, по кромке трещащего льда,куда-то в пустоту улиц и призрачных дорог.Все оборвалось вокруг так же, как и внутри меня после того стеклянного электризированного голоса.
Не помня и не замечая времени потраченного на дорогу, не осознавая самой дороги, я вбежала в больницу.Я не спрашивала куда мне надо, не отвечала на вопросы персонала,облепившего меня как июньский пух смолу на деревьях.Мне казалось что я знаю,знаю сейчас все-все то, что касается этой жизни, в существовании которой от меня ничего не зависит.
Я открыла белоснежную дверь.Та тихо поддалась.Запах хлорки ударил мне в нос и прокрался кажется до коры головного мозга,дышать
было трудно после столь длительной пробежки,а этот разъедающий все живое и неживое запах,казалось отбирал даже последнюю, самую крошечную возможность дышать. В углу столь же белоснежной палаты стояла кровать с белыми простынями.Я осторожно, пытаясь унять дрожь, подошла к ней и села рядом.Холод охватил меня всю изнутри,глаза наполнились столь же холодными слезами.Я коснулась края кровати-она трещала под пальцами и казалось оттаивала,хотя мои руки совсем не были теплыми.Я провела скучающей одинокой ладонью по простыне и сжала ее от внутренней боли.
Когда я чуть успокоилась и поняла,что все мое нутро стало будто стеклянным,я отошла к окну,такому же белому, с черной серединой внутри и где-то вдалеке я заметила грустно светящийся фонарь.Повернув голову я снова бросила взгляд на кровать и белые шуршащие простыни.
"Она так и останется пуста"
Евгений.
Мой день рождения прошел,прибавив еще один болезненный год к итак уже немало прожитой жизни.Не то что бы я не любил этот праздник,но он навевал на меня тоску,такую, которая не имеет ни конца,ни начала.Что-то финальное,как песня на похоронах и даже вливающийся внутрь и обжигающий горло алкоголь не в силах растопить и зажечь изнутри в этот день.
Все спали,а я не мог.Встав со скрипучий кровати,я прошел в коридор и ,тихонько одев куртку и сапоги,вышел в мороз.Миллиарды колючек ударили мне в лицо, когда я открыл дверь, но от этого ощущения я испытал самое настоящее садомазахистское наслаждение.Я шел вперед,в распахнутой легкой куртке и совершенно не обращал внимания на время,холод и чуть рдеющий рассвет.Я шел, смотря себе под ноги,и проклиная эту шумную компанию,смех и веселья,радость от каких-то многогранных чувств.
Руки стали мерзнуть и я опустил их в дырявые карманы куртки.Рука, с потрескавшийся от мороза кожей выудила из кармана фольгу от какое то старой шоколадки,уже потускневшую и больше похожую на бумагу.Я остановился у фонаря,который освещал вход в темный подъезд,из которого исходили испарения и жар.Мне показалось,что я даже почувствовал запах пирожков,но это только показалось,потому что окружал меня лишь запах страха и внутреннего холода.Я разорвал фольгу на мелкие кусочки и бросил на искрящийся лед.Обрывки покрыли все маленькие изъяны это зимнего ледяного полотна и тоже замерцали.Казалось я дал этому мусору,пролежавшему в кармане,новую жизнь.Карманы не грели мои руки,потому что сквозь дырки просачивался ветер и снег.Я так и стоял,изучая эти блески под ногами, в то время как маленькие кристаллы льда внутри меня начинали резать изнутри тело.Я потел от страха и пот застывал на мне,делая безобразным и не похожим на остальных.Я боялся отвернуться,убрать взгляд со льда.
За одно мгновение я упал на колени и бросился собирать эти обрывки бумаги,я собрал сколько мог,в надежде бросить их где нибудь еще и дать им еще одну жизнь,подарить себе еще несколько минут наслаждения, пока они струями рассыпаются по дороге.А потом еще,и еще, и еще...
Взглянув на гость,оказавшуюся у меня в руке,я увидел лишь мокрый ком,не имеющий ни цвета,ни формы,который никогда уже не рассыпяться на моих глазах каскадом,отражающим холодную красоту серебра льда.
Я опустил лицо в ладони,сравнив себя с этой горстью никчемного и ненужного,так же как и все прошлые годы.
Вероника.
В пустоту всегда смотреть страшно,в глубину тоже, страшно когда вокруг тебя только темнота,такая тяжелая,ощущаемая даже кожей.Она подкрадывается к тебе почти незаметно,бьет в спину и валит с ног,чтобы ты предстал перед ней на колени и скулил,как зажатое в тисках животное, чтобы боль что на душе отразилась на твоем теле, в виде пятен, рубцов, шрамов, которые не заживают до конца, а кровоточат и гниют, так, будто ты уже давно труп, а не человек, и этот труп разлагается, но еще не источает характерных злавоний.
Все были без ума от моих бирюзовых глаз, естественных до обмана зрения, холодного оттенка,но дарящего несметное колличество тепла тому, кто в них смотрит.Эти глаза делали меня частью самой себя, он принадлежали мне всецело,они отражали мой внутренний мир, они постоянно шептались обо мне, они дарили мне жизнь.Я любила зеркала на работе,в клубах, смотрелась в витрины магазинов, и всегда разглядывала только глаза.Я изучала глаза моделей в глянцевых журналах, играла в гляделки с людьми в метро, я расслаблялась, видя яркие теплые глаза перед собой, я дышала спокойно и уверено, смотря в свои бирюзовые глаза,наполненные мыслями, вдохновением, мной.
Сегодня вечером я пришла домой слишком поздно,глаза слезились,голова кружилась от танцев и алкоголь бушевал в крови, отключая все мои сознательные действие, нажимая кнопочки в моем мозгу самостоятельно,как сам того пожелает. Мне постигло полное равнодушие ко всему, казалось, что я забыло все, и страхи, и сомнения.Глаза уже начинали болеть и, встав у комода рядом с кроватью, я аккуратно сняла бирюзовые линзы.Когда я их снимала, мир как будто рушился и уходил из под ног,но я быстро ложилась в кровать и засыпала,а на утро,сразу после душа я вновь становилась собой и вновь начинала жить. В моем доме не было ни одного зеркала, кроме маленького зеркала в сумочке, которое доставалось лишь после того, как я одеваю линзы, вот и сейчас оно покоилось в заднем кармашке,а я спокойно легко в постель, взглянув на маленькую коробочку рядом с подушкой.
Я проснула от мурашек по всему телу и легкого озноба.Разгоряченная алкоголем, я перед сном не закрыла окно и теперь вся комната наполнилась едким морозом, забравшимся под мое одеяло. Не включая свет, я подошла к окну и прикрыла его. На узорчатое стекло упал блеск от фонаря во дворе и этот свет соединился с моим взглядом на стекле.Я увидела свое отражение, просто отражения, но не себя. Мои глаза жили отдельной жизнью и спустя столько лет этот срах снова вернулся ко мне. Черные, словно улыбающиеся мне тошнотворно-ехидной улыбкой глаза, которые не отражают ничего, кроме самих себя. Они накрывают пеленой все, что видят, а сейчас они видели меня. Внутри меня как огонь вспыхнула паника, мне хотелось уничтожить эти глаза, потому что они как черви пожирали меня, заглатывая целиком.Казалось меня уже нет, остались только глаза,белки и две черные дыры. Они будто смеялись в голос. Хотелось разбить окно,но я не могла оторваться, потому что мой взгляд был полностью прикован с стеклу. Мои глаза тянулись к отражению, как будто то намагничивало их, мечтая слиться воедино с оригиналом и так и остаться жить там, в стекле.Я делала шаг за шагом, я прижималась к стеклу сильнее и сильнее.Окно распахнулось. Я потеряла равновесие и упала вниз.Через некоторое время я пришла в себя, от ладони струйкой по руке текла кровь. Я разжала пальцы и увидела что крепко держу в руках два осколка стекла, почти черных от крови и так напоминающих мои глаза.
(продолжение следует)