Зеркало

   
   И снова третий Рахманинова. Кода, в очередной раз…
   Женщина слушает, подперев ладонью голову, смотрит в сад, сидя в любимом кресле на своей любимой террасе.  Сад, в котором на смену  отцветающим ирисам пришли кустистые розы, готовые вот-вот раскрыть свои бутоны,  напоминают ей  время,  когда также  распускались эти   розы.  Музыка настраивает на воспоминания. 

    Давид у нее в гостях  Они только что вернулись из театра. Завтра он покинет  ее страну и улетит в свою. Обаяние его личности не оставило ее равнодушной, покорило, но их дружеские отношения, почтительная, давняя дружба Давида с ее покойным мужем, не дают  шансов изменить их в ином направлении.
   Она стоит в гостиной перед трюмо, поправляет волосы.   Стремительно входит Давид, поворачивает лицом к себе, крепко, до  сладкой боли в костях  сжимает в объятиях, и, уткнувшись лицом в ее волосы, шепчет: - Я боюсь за нас.
   Почти теряя сознание от счастья, она  чувствует, как его сердце колотится возле ее  груди.  Никогда в ее долгой жизни  не случалось слышать звучания  подобной музыки – биения чужого сердца, которое нетерпеливо, страстно стучится, словно просит  впустить…

   Пролетит несколько лет, будто одна минута, и как самое драгоценное воспоминание  живет в ней музыка так и не ставшего близким чужого сердца.   Почему? Она знает ответ, но бежит от него. Прежняя дружба сохранилась, зачем знать правду?

   Однажды, в беседе с институтской подругой Верой, с которой у них каждый  раз вновь вспыхивают  былые откровения при редких  встречах, словно  нет  многих лет, разлучивших подруг,  она спросила:
   - Что  в твоей жизни случилось  самое необыкновенное, оставившее яркий след?   Ну, словом, что бы ты взяла с собой  на необитаемый остров, чтобы вспоминать?
   Вера   задумалась, потом попросила:
   – Ответь первая, коли спрашиваешь.
   Услышав краткий рассказ о драгоценном воспоминании, потребовала продолжения.
   - Это  все. Больше ничего не было.
    Тогда Вера   выпалила:
   - Я знаю, что ответить, потому что самое лучшее в жизни то, что не свершилось.
   Обе задумались.
    -  Когда мы учились в институте, помнишь Сашу Созвенко?  - очнулась Вера.
   - Нет, не помню.
   - А я  была влюблена.
   - Почему я тогда ничего не заметила?
    - Что можно было заметить, если не состоялось. Я сразу после института распределилась от него подальше,  вышла, как ты знаешь, за Леню,  теперь вдова со стажем, хотя и меньшим, чем твой,  и сейчас вдруг поняла, что Саша  до сих пор живет в моем сердце. Интересно, жив ли он? 
   - А хочешь, мы сейчас узнаем о нем?  Давай найдем в Интернете.
    И  подруги, набрав «Александр Борисович Созвенко»,  после небольших дополнительных указок, узнали его место работы, адрес и даже  домашний телефон. 
    Зардевшись, Вера  потянулась к трубке,  потом взглянула на часы:
    -  Боюсь,  он меня не поймет:  через полсотни лет и в такой поздний час…
    Подруги расхохотались.

   Утром, за завтраком, Вера пожаловалась, что долго не могла заснуть, думала о нас,  о себе. Потом сказала, что нашла ответ на  эпизод возле трюмо. 
   -  Я встану у зеркала,  а ты войдешь, повернешь меня  и обнимешь, как было тогда, - предложила Вера.
   Подруги обнялись. 
   – Теперь посмотри внимательно в зеркало, - продолжила она, - что ты видишь. 
   В зеркале, с обеих сторон   на  нее смотрели глаза  мужа, не с одного,  не с двух, а с трех портретов, размещенных на противоположной стене.