ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО СМ. В ПРЕДЫДУЩИХ ГЛАВАХ.
Естественно, на этом наш «разговор» с Мустафой не закончился. Однажды сложилась на тюрьме такая ситуация. Все хаты были переполнены, в том числе и наша. Но наша, отличалась от других тем, что на всех верхних шконках и даже на одной нижней, располагались афганцы. Обычно их удел – «половая» жизнь, а если повезёт, то можно занять второй этаж.
Но на тот момент, в некоторых других хатах арабы размещались на полу, а у меня афганчик – на нижней шконке. Это – неслыханно. Конечно, местные жители этого стерпеть не могли. Мирные переговоры ни к чему не привели. Всякой козлодрани и стукачей иметь в, очищенной с большим трудом от этой братии, гурфе арбатаж (14-й камере) мне совсем не хотелось. И вот что они придумали.
Как-то утром, после намаза, я ещё пребывал в полудрёме, когда можно спокойно, на свежую голову пообщаться с Творцом и получить от Него рекомендации на новый день, слышу в хате какие-то голоса, нездоровую возню… Выглядываю из-за занавесочки и вижу такую картину: все мои афганчики собирают свои монатки и выходят из хаты, а на их местах начинают размещаться: на нижней шконке – Мустафа; над ним – Фейсал; на других верхних - ещё парочка аборигенов. В дверях стоят вертухаи и с нескрываемым любопытством и удовлетворением наблюдают за происходящим.
Я в не слишком ласковой форме начинаю объяснять «гостям»: «Зря вы, ребята, теряете время. Жить вы здесь не будете и не надейтесь.» Аскари пытается мне что-то объяснить, я плохо его понимаю. Прибегает Далялька, мелкий наркуша египетской наружности, который неплохо знал русский язык и последнее время помогал мне в общении с администрацией (о нем речь пойдёт чуть позже). Он мне объяснил, что в соседней хате сломался кондиционер и её обитателей на время ремонта расселяют по другим хатам. Как известно, нет ничего долговечнее временного. Ремонт кондиционеров производили и раньше, но чтобы расселять на это время сидельцев – такого не было.
Я понял, что это очередная провокация и решил понаблюдать за дальнейшим ходом развития событий, а потом уж переходить к активным действиям по очередному наведению порядка в гурфе арбатаж.
В тот период времени заместо главного шныря у нас был Хашим – редкая козлодрань. Думается мне, что это была его идея сломать кондиционер. Он активно руководил всем процессом и когда процесс переселения вроде бы закончился, удалился из нашей хаты (очень уж ему у нас было не уютно) вместе с вертухаями.
В хате остались пятеро: я с Далялькой, который всё время пытался меня успокоить, Мустафа с Фейсалом, по-хозяйски наводящие порядок на новом месте и Джамшут – паренёк узбекской наружности, лет двадцати пяти, спортивного телосложения, который за весь период проведения этого мероприятия, а оно длилось несколько часов, так и не выглянул из-за своей занавески. Хотя, всё время пальцы гнул, что он любого в гробу видел, кто выше его ростом.
Палыча, который бы принял активное участие в процессе переселения, и ещё одного русскоязычного нашего сокамерника, этим утром повезли в госпиталь на обследование. По этой причине я был один против двух бугаёв арабской наружности. Даляльку можно было не считать. Он хоть и был здоровее меня и имел, по его словам какие-то пояса по восточным единоборствам, но в душе был трусливее зайца.
Как уже говорилось ранее, если я был уверен в своей правоте, то мне было всё равно - сколько передо мной оппонентов. Когда вертухаи с Хашимом покинули хату и всё вроде бы улеглось, я через Даляльку продолжил объяснять непрошеным гостям, но уже в более резкой форме, что жить они здесь не будут – не то, что ни одного дня, но ни одного часа. И пусть лучше, по добру и по здорову, добровольно покинут хату, если не хотят, чтобы на этом свете двумя инвалидами стало больше.
Говорил я это на повышенных тонах, не стесняясь в выражениях, которые Далялька переводил с трудом, но они в переводе и не нуждались – их и так весь мир знает. Обстановка накалялась и когда совсем «запахло жареным», Далялька, от греха по дальше, выскочил из хаты. Должно быть для того, чтобы позвать вертухаев, которые не очень-то любили торопиться.
Тем временем я, продолжая говорить Мустафе с Фейсалом всё, что я о них думаю, снял футболку (так как их осталось мало, а после каждой стычки они годятся только на тряпки) и повернувшись спиной к своим оппонентам, начал не торопясь обматывать кулаки остатками очередной такой футболки. В тот момент намерения у меня были действительно очень серьёзные…
ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://www.proza.ru/2010/05/22/1329