Топорик

               
               
Да ничего особенного собой не представляет мой любимый топорик.  Просто он меньше  обычного, плотницкого, легче, что для меня в самый раз, т.к. его я использую не  часто, рука не так тренирована, как у профессионала. Но он  и не такой неуклюже маленький, как туристский, с Бог знает где (но не там, где нужно) расположенным центром тяжести.  Хорошо выкован из отличной стали, правильно закалено лезвие, так что, если его отточить, то долго остаётся острым и тесать им  приятно.  Только смотри, не промахнись, не попади по руке, не дай ему соскользнуть на ногу – будет беда.
Вот с этим топориком и произошла памятная история.  Давно это было, давно.  Старший сын,  Валера,  ещё учился в школе, классе в восьмом или девятом, младший, Олег, только начинал постигать  доброе,  мудрое, вечное.

Дачи у нас  ещё  не было.  В один из выходных дней решили отдохнуть семьёй на природе.    Лето стояло тёплое,  сухое;   вокруг  свежая  зелень,  всюду  звон  пичужек; деревья,  кусты,  луга  в  цветах;  воздух – благоухающий нектар.  Вот и решили съездить на озерко, покупаться, позагорать, мальчишки  с удочками – порыбачить.
Решено – сделано.  Дорога чудесная и мы через полчаса --  на Дзирнуэзерс» («мельничное озеро»). И от дома недалеко, и у дороги, и в лесу…  Замечательно!  Искупались – берега и  дно  песчаные, вода чистая.  Наслаждение!
Сыновья – рыбачить. Наживка на удочки?  Самая лучшая наживка – шитик  (червячки, которые любит рыба). А шитика в любом старом пне полно.  Валера достал из багажника машины мой любимый и хорошо заточенный (бритва!) топорик и с размаху вогнал его в пень.  Происходило это без меня, и что он предпринимал, чтобы вытащить инструмент  из пня, я не знаю;  увидел только сломанное у самого обушка  топорище.  С помощью монтировки  извлёк  я  топор из пня, завернул в плотную тряпку и положил  в багажник. Как раз завтра я свободен, и  насадить  новую «рукоять»  есть из чего: у меня приготовлено большое,  без единого сучка,  берёзовое полено, выдержанное в сухом гараже несколько лет.  Как раз и припасено на всякий случай.

А как попало это полено ко мне?  Красивая история, приятно вспомнить…

За несколько лет до этих событий был я «дикарём» на экскурсии,  на озере  Селигер.  Километра три от озера есть деревня Волговерховье.   А называется так потому, что возле  неё  бьёт ключ – источник, который и является началом великой русской реки.   «Волга—Волга, мать родная»…   И, конечно, я помчался глянуть на исток русского раздолья, могущества и славы.
До Волговерховья доехать не смог: дороги нет.  Закрыл машину и пошёл пешком.  Столбы для электропроводов были только поставлены. Проводов ещё (а значит и света) нет.  Какие-то конюшни или скотные дворы развалены. Избы деревни перекошены, полузавалились. Окна большинства из них заколочены.  Недалеко виден неплохо сохранившийся  монастырь (стены, храм, кельи). Когда-то в нём томилась сосланная царевна.  Присутствие людей не чувствуется. Запустение – ужас! Аж не по себе. Возле одной избы на лавочке сидели три старушки.  Уж как они рады были человеку! Уж как они расспрашивали меня обо всём!  Откуда я, что «деется» в мире, что нового в газетах, радио и т.д.?  И это в восьмидесятых годах двадцатого столетия!
  -- Да, да, Волга начинается там, --  дружно закивали они головами, -- там есть магазин и его продавец «откроет Вам Волгу».
        Смысл этого выражения стал понятным позже.
Действительно,  нашёл  не то избу,  не то амбар  с громадным висячим замком на двери. Приближаясь к этому строению, услышал сзади шаги: за мной к «магазину» ковылял  на  одной  ноге и  на  деревянном  обрубке,  вместо  второй,  мужчина  непонятных лет, с изрядно помятым и, конечно, усиленно заросшим лицом.  Не отвечая на  моё приветствие и вопросы, он ловко скинул замок, распахнул дверь и, уже будучи «при сполнении»,  улыбнулся,  поздоровался  и  изъявил  желание  продавать  и  отвечать.
  -- Так Вы ничего покупать не будете? – его приветливость явно погасла. – Ладно, Волгу я Вам открою, – снизошёл он.
В низине перед магазином маленькое болотце. Посреди болотных зарослей  деревянная площадка с небольшим павильоном, к которому с берега перекинут деревянный мостик-кладки.  Продавец «экскурсовод» пошкандыбал  на одной ноге и одной деревянной колодке к  строению, я – за ним.  Такой же пудовый замок на двери (!!!).  В центре пола павильончика круглое отверстие:  «Вот начало Волги!» -- разъяснил  продавец – «экскурсовод» совсем недогадливому мне.  И точно: под полом чистый пятачок воды «кипел»  энергией  ключа.  «А вон там, -- «экскурсовод» показал в сторону  ручейка,  вытекающего из болотца  в направлении Селигера, -- Вы можете перешагнуть через Волгу».  На этом, я понял, экскурсия была закончена.  Постоял, глядя на ключ, подумал…  Представил себе Волгу возле Астрахани ( дважды видел её,   летая  там в командировках).   Аж не верилось, что такая могучая река начинается именно «с голубого ручейка».   Из павильона – к ручейку, уже имеющему грозное название «Волга». «А когда ещё у меня будет возможность одним шагом преодолеть такую мощную водную преграду?»-- и я… перешагнул через  Волгу.

Возвращался по засохшим колдобинам  единственной улицы  Волговерховья  неспеша.  И тут я заметил возле одной избы громадную поленницу берёзовых дров. Вот и мелькнула мысль взять с собой «сувенир» с истока могучей реки «на всякий пожарный», для топорища. Увидев шевеление занавески на окне (не мог же я взять полено без спроса),  подошел, позвал хозяев.  В избе затихло… Выручили меня всё те же бабули, которые, видимо, к  лавке прикипели навечно:
  -- Тебе что, мил человек?
  -- Да я хотел попросить одно полено…
  -- Бери, милай, бери… Там только  дети...  они ничего не отзовутся…
  -- Спасибо, мамаши…
        И  я  выбрал  толстое, с ровной древесиной,  без единого сучка и, завернув в ветошь, положил в багажник.  Запакованным, как золотой слиток,   полено, и прибыло в мой гараж  в Риге,  где и ждало своего часа – эту историю,  о которой я Вам повествую.
 

Понедельник, свободен. Родной гараж, где всё на месте, где ничего не нужно искать. Весь инструмент под рукой, отточен, в исправном состоянии.  А вот и Волговерховское полено:  мой «сувенир» дождался своего часа. Высохла берёзка, аж звенит.  Вот уж будет топорище, удобное, по моей руке,  постараюсь для себя  и  для любимого  по сей день топорика.
Через некоторое время его «облик» готов.  Осталось самое сложное – насадить топор на топорище, затем вбить в него клинышек (я его предварительно обмажу клеем – будет сидеть в своём гнезде вечно). Почему сложное? Если набить легко («прослабить»), то топор через некоторое время расшатается – не дело. Может при сильном  размахе соскочить, наделать беды.  Насаживать туго – не пойдёт. Эту операцию нужно делать  неспеша: пробовать, снимать, чуть-чуть подстрогать и опять пробовать… Так я и возился: подстругивал, снимал, пробовал и так несколько раз.  В очередной раз попробовал – не идёт. Решил ещё в одном месте подстрогать. Поставил топор на табуретку, правой рукой взялся за топорище, а левой начал давить на обушок снизу, чтоб снять его.  Не снимается… Надавил сильней… И тут-то и произошла беда: топорик соскочил с топорища, повернулся и рубанул меня по тыльной стороне кисти правой руки. А наточен был – бритва! Упал топор на пол, а на руке – рубленая рана и кровь (рассёк артерию!) -- фонтаном.  Хоть и тоненькой струйкой, но… брызжет аж через машину.  Прижал я запястье  левой  рукой, но этого явно мало – кровь хлещет.  Со мной  был  мой давний товарищ,  он почему-то резко сорвался с места и кинулся бежать от меня.
  -- Стой! Ты куда?
  -- Я  крови  боюсь  (это в чине капитана?).
  -- Я тебе дам – крови боюсь!  Бегом ко мне!
Много лет я был его начальником, привык он повиноваться мне. Безоговорочно вернулся.
  -- В машине аптечка, достань жгут.  Вот тут затяни.
Ток крови уменьшился, я засёк время (жгут не должен быть затянутым более 40 минут).
  -- А теперь – на проходную, вызови скорую. Толком скажи адрес и номер бокса.
На удивление, скорая примчалась мгновенно. Медбрат наложил на рану массу тампонов, но только снял жгут, они сразу стали красными – кровь хлестала сильно.
Скорая есть скорая.  С сиреной помчались к ближайшей поликлинике. Медбрат пошёл в здание, но вернулся быстро и сообщил, что хирурги заняты чем-то экстренным и принять меня не могут. Помчались в следующую поликлинику.  И тут я как-то случайно обмолвился, что я военный. Медбрат скомандовал шофёру:  «В окружной госпиталь!»
Через весь город…  Хоть и с сиреной, но кровь-то уже с повязки каплет, в глазах появились мурашки, кончик носа (мне видно) белеет.  Влетели в какое-то отделение, меня посадили в вестибюле: «Хирурги на операции.  Ждите».
Жду. Ещё жду. И ещё жду.  Никому я не нужен, а крови (сам уже чувствую все признаки) потерял   много.  Нос белый, с повязки каплет часто,  крупными каплями.
  -- Сестра!  ( во всю глотку).
        Подбегает какая-то.
  -- Вы кто?
  -- Подполковник  Теряев.
  -- Ваши документы!  (одет-то я по гаражному, т.е. чёрти во что, и документов, естественно,  с собой нет).
  -- А клятва Гиппократа? Кто-нибудь из вас знает,  что это такое?  Давали клятву? Остановите кровь, обработайте рану, а потом уж и требуйте документы.
  -- Сейчас, сейчас…
        Появился какой-то мужик в белом и скомандовал  «На стол!» Повёл меня кто-то «на стол». А у меня уже и ноги  ватные,  заплетаются.  При входе в операционную дверь нам перекрыла дородная тётя в белом,  с растопыренными руками,  в резиновых перчатках  (наверное, операционная сестра):
  -- Куда? Тут полостные операции проводятся, а Вы в таком виде…
  -- Мне кто-нибудь кровь остановит? Я Вас спрашиваю: кровь остановить можете?  Нет – везите туда, где это умеют.
  -- Не шумите…  Сейчас.
        Я уже и качаюсь: так быстро примчалась санитарка в гараж и так долго до спасительных  манипуляций.
Сестра сообразила,  как меня стерилизовать: принесла кучу стерильных простыней и замотала   всего, кроме вытянутой вперёд   правой  руки.  Взяла за плечо:  «идите со мной!»
Усадили, руку – на столик. Я ничего не вижу, замотан основательно.
Хирург в восторге:
  -- Вот это рубанул! Кости целы. А нерв,  нерв перерублен и артерии.  Вот так больно?
  -- Ох!
  -- Это я за нерв. Кто  Вас так?
  -- Сам.  Их же посшивать нужно  (это я уже рекомендую).
  -- Артерии сошьём, а нервы… Не вызывать же нейрохирургов…
  -- А как же? (высказываю беспокойство).
  -- Со временем образуется всё.  Не волнуйтесь.
  -- Волнуюсь: рука-то моя и я не левша.
        И в самом деле,   в первые годы  два пальца  (безымянный и мизинец)   плохо осязали и мёрзли, и тыльная сторона ладони чесалась, а сейчас – почти исчезли эти ощущения. А, может,  просто  привык?    Теперь  уж дотерплю…


Вывели меня из операционной, усадили.  Через некоторое время подошёл хирург, внимательно посмотрел на меня, спросил:
  -- Как Вы доберётесь?
  -- Дайте телефон.
        Подвели к телефону.
  -- Сынок, бери такси, подъезжай к окружному госпиталю, забери меня.
  -- Что такое?
  -- Забери, потом узнаешь, как я оказался здесь.


С тех пор прошло более двух десятков лет, но каждый раз, когда я беру в руку свой любимый топорик, насаженный на то, Волговерховское топорище, так и вспоминается всё,  связанное с ним:  и чудесный  Селигер,  откуда  я  привёз  этот  «сувенир»,  и наши выходные, проведенные семьёй   с  друзьями  на прекрасной  природе,  и  пословица  «Поспешишь – людей насмешишь», и постоянная готовность врачей к оказанию помощи попавшим  в  беду  пациентам,  их   вечная   верность  данной  раз  и  на  всю  жизнь клятве Гиппократа.