Проснулась она оттого, что услышала голос мужа, он её звал. Но рядом на постели его не было. Увидев полоску света под дверью, поняла: на кухне. Бессонница или случилось что? Воткнула ноги в тапки и туда.
Сергей сидел за столом, прислонившись к стене. Лицо белее потолка. Противно пахло валокордином. Пузырёк стоял рядом с пустой рюмкой.
– Ты чего?.. Серёж?.. Может, скорую?
Трясущимися руками Наташа набрала ноль три, и уже через полчаса бригада снимала кардиограмму, колола вену, ставя капельницу…
– В больницу надо. Похоже на инфаркт.
Под руки дотащили до лифта, потом до скорой. Мчались с сиреной. Наташа держала Сергея за руку.
– Натуся, помоги Маше… У неё будет ребёнок… Мой… наш ребёнок… Прости…
В сверкающей приёмной Сергея переложили на каталку и увезли в реанимацию, а Наташа, ответив на вопросы и расписавшись за возвращённый Серёжин паспорт, плюхнулась мешком на стул в коридоре и не могла найти в себе силы встать и уйти из больницы. Так и дождалась утра, то перебирая в памяти пятнадцать лет совместной жизни, то проваливаясь в сон, где почему-то скакала на кауром рысаке, а рядом неслась красивая белая лошадь и всё норовила куснуть жеребца за бок.
Она его любила, но не взахлёб, а тихо, ровно, как лампадка под образами. Когда заканчивалось масло, она возвращалась в день их встречи, и лампадка снова наполнялась до краёв. Правда, однажды вмиг сгорел фитилёк, когда, несмотря на её мольбы оставить ребёнка, он отрезал: не время сейчас, подождём немного... А время так и не наступило, как они потом ни ждали. И фитильки теперь она сама вкручивала, когда чувствовала его неподдельную ласку и внимание. Но вот уже год, как фитильки вдруг закончились, и она не могла найти им замену. Лампадка больше не горела, и давно потемневшие образа стали совсем неразличимы…
Сидя в приёмном отделении, Наташа думала о кареглазой Машеньке с ямочками на пухлых щёчках. Год назад девушка пришла к ним в дом помощницей по хозяйству и действительно быстро завела свои порядки в их с мужем доме. Наташа стала замечать, как зажигается лампадкой Сергей при виде задорной смешливой Маши, как шарахаются они друг от друга при её появлении, замирая на полуслове. А потом и вовсе Сергей перестал делиться с женой новостями, молча падал в остывшую постель и «устало» отворачивался.
Что ж, Бог наказал. Её. Нужно было настоять на своём и родить, тогда всё сложилось бы иначе. Ну да теперь чего уж? И эта девочка в их доме лишь занавесила их образа.
А ведь Наташа сама привела её в дом, пожалела приезжую. Та плакала на лавочке, а Наташа не смогла пройти мимо и участливо остановилась. Девушка бурно переживала свой провал в институт, а домой возвращаться не хотелось, там жил ненавистный отчим и ревновала мама… Наташа пожалела убитую горем девушку.
И что теперь делать? Последнее время Наташа не могла выносить эту провинциалку, укравшую у неё мужа, но молча всё глотала, не провоцировала, не упрекала Сергея, всё ждала развязки. Дождалась…
Утром подошла к медсестре узнать, как там Сергей. Та позвонила в реанимацию и сочувственно сказала: "Ваш муж умер. Обширный инфаркт. Он уже в морге…"
Как чувствовал: "Помоги Маше…"
Наташа не помнила, как добралась до дома. А там Маша. Она не ночевала дома – уехала вчера помочь сломавшей ногу подруге, утром вернулась, а тут полный разгром.
– Наталья Яковлевна, что случилось?
– Серёжа умер…
– Как умер?..
– Инфаркт. Ночью увезли… И не спасли…
– Господи… А как же теперь мы?..
– Хочешь, оставайся здесь… Серёжа просил меня о вас позаботиться…
– Так вы... всё знаете?..
– Не всё, вероятно…
Маша села на стул:
– Как же так? Он же ещё не старый…
– Да… Сорок всего… – Наташа смотрела на растерянную, сразу подурневшую Машу и не находила в себе той неприязни, которую испытывала к ней в последнее время. Ей вдруг остро захотелось, чтобы Маша выносила ребёнка, в котором ещё теплилась жизнь её былых надежд. – Машенька, а давай ты родишь малыша и оставишь мне. Ты такая молодая, у тебя вся жизнь впереди, а ребёнок свяжет по рукам и ногам, а? Подумай… Для меня он будет светом в окошке… Ты уже знаешь, кто у тебя?..
– Что вы такое говорите, Наталья Яковлевна?.. Я люблю Серёжу и никому не отдам своего малыша. А кто там – мальчик или девочка – мне без разницы… Я не узнавала. Да и рано ещё, восемь недель только…
– Ну да, конечно. Ты меня прости, я хотела как лучше… Надеюсь, ты не пойдёшь на аборт… Как я… Теперь вот расплачиваюсь… Хочешь, я помогу тебе. Оставайся. Живи у меня, будем вместе растить маленького Серёженьку…
И они, обнявшись, разрыдались.
Спустя какое-то время, взглянув на старую икону, Наташа поразилась: образ на иконе засиял, словно обновился…