В МОРЕ

Лариса Иванова-Ленская
              В открытом море почти всегда шумят волны.

              С особым только им присущим плеском, они катятся по поверхности водного пространства, не давая ему покоя, наполняя окружающий мир своей песней, с отголосками далеко ушедших или приближающихся штормов.

              Передо мной же был открытый океан, где высокие волны плавно переваливаясь, казалось, несли потоки воды куда-то вдаль. Они дружными рядами спешили плотно сомкнуться вдалеке, рождая удивительной формы, белые языки пены, причудливо создавая сверкающую под лучами Солнца серебристую бахрому или воздушные пузыри, которые тут же лопались в тихой истоме.
              Море вздыхало и замирало, затихая, но только на миг, и, спустя мгновение, все повторялось снова и снова.

              Выйдя только что на палубу, я остановилась у борта – небо казалось мне куполом лазури. Окаймляя эту необычайно огромную махину воды, оно постепенно менялось, и в зависимости от яркости неба менялись и краски моря.

             - Нет ничего удивительного в том, что моряки так любят море, - подумала я.

             - Здравствуйте! – поприветствовал меня кто-то за спиной.

               В море на таком огромном океанском судне, где  живут и трудятся долее тысячи человек даже в течение длительного рейса – за целый год многих людей можно и не знать, но все приветствуют друг друга всегда.

               Здесь я преподавала морякам физику, математику и другие предметы, которые соответствовали моему диплому.

               Я оглянулась. Это был мужчина,  далеко не молодой, но лицо его светилось такой добродушной улыбкой, что я невольно улыбнулась в ответ.

             - Любуетесь морем? – спросил он.

             - Да так, смотрю. Какое оно разное… – сказала я без всякой мысли.

             - Это Вы подметили очень точно, море действительно разное. Сейчас оно кажется почти спокойным. Море отражает само небо, и скоро всё изменится, - пояснил моряк.

               Я взглянула более внимательно и осознанно на окружающее пространство.               
               - Море хмуриться, чувствуется, что небо заволакивает тяжёлая туча, - произнес он, не поднимая к небу глаз, глядя на море.

                Отблески заката открывали яркие полоски на бурлящей воде, но быстро расползались по поверхности, неизвестно куда исчезая, будто бы тая в глубинах волн.

               - Скоро начнется гроза и хлынет дождь, - произнес, не торопясь, мой собеседник.
                Небо ещё было чистым, и меня удивило, откуда он взял, что на небе и туча, и будет дождь, но я промолчала.

                Наше судно – океанский корабль, раздвигая волны, врезалось в них, как нож в густое масло, а сердце корабля билось в спокойном ритме, потому что моторы работали в обычном режиме.

              Этот ритм на судах постоянен.               
              Его ощущаешь подошвами, если стоишь на палубе, особенно ощущаешь его, когда спишь, - чувствуешь всем телом, головой, но более чутко – висками.

              Струи дыма оставались далеко за кормой, когда вибрация усилилась, стало очевидным – судно меняло скорость.

             - Какая сильная вибрация, и как она  утомительна своим постоянством, - сказала я, - мы как - будто живем в движущемся вагоне, привыкнуть к этому, просто, невозможно.

             - Да, Вы правы, вибрация сопровождает человека в море всегда днём и ночью из месяца в месяц, и длится она годами, правда, бывают перерывы, - мой собеседник помолчал, а затем продолжил, - но только один раз в году, когда судно стоит в ремонте в доке, месяц или два.  В это время одни моряки уходят в отпуск, другие - продолжают нести вахту и во время ремонта, отвечая за ремонт на своем участке. Так что, вся наша жизнь – это вахта на судне, - сказал он и снова улыбнулся.

               Начал накрапывать дождь и мы разошлись.

               Впоследствии, мне стало известно и его имя, и его должность. Это был дизельный механик Николай Спиридонович.
               Именно, о нём я и хочу рассказать.

               В море работает много интересных людей, и судьбы у них удивительные. Но о нём я хочу рассказать, потому что был он старше всех моряков, и был этот человек необычайно отзывчив. Говорили о нём так, если судно уходит в ремонт, то Николай Спиридонович остаётся на судне, давая возможность другим побывать в отпуске.

               Как-то я ещё раз побеседовала, так же случайно, с этим человеком. И когда меня заинтересовала работа машинного отделения, помню, с каким вдохновением он говорил о своей работе:
 
             - Да, кстати, Вы не поверите, но для тех, кто там работает, рабочий ритм мотора – это как музыка для музыканта. Когда этот ритм ровный и мягкий, именно, мягкий – эту мягкость мотора я слышу. Так вот, когда этот ритм ровный и мягкий – я знаю, что машина работает в нормальном режиме. Можете придти к нам в машинное отделение со своими учениками, приглашаю".

               Он с таким упоением говорил, что я слушала его с интересом, не  перебивая, а Николай Спиридонович продолжал:

             - Машина – это сердце корабля. Если работает машина, то корабль живёт – он в движении. Он дышит, а когда нет этого ритма или, как Вы говорите, этой вибрации, то спит корабль, если в дрейфе, а в доке – лечится.

             Не рискуя что-либо говорить, что бы не перебивать, я слушала этого человека и удивлялась: сколько замечательных, добрых слов он находил для неживых, казалось, неинтересных вещей, что они оживали и восхищали меня…

             И вот однажды у меня был урок по двигателям внутреннего сгорания, но зачем долго говорить, если рядом реальная их работа.
             И мы с учащимися отправились на экскурсию в машинное отделение.

             Вначале мы спускались по нормальному трапу, но когда открылась тяжелая дверь, я пропустила и механика, и своих учеников вперёд.  И войдя за ними, оказалась на маленькой, ажурной металлической площадке, от которой такая же ажурная металлическая, винтовая лесенка спускалась глубоко вниз – там  работали машины, как говорили моряки, - сердце корабля.

             Мои ученики по винтовой  лесенке быстро спускались вслед за механиком  вниз, а я остановилась, как вкопанная, на этой площадке. У меня даже закружилась голова от такой большой высоты и огромного пространства, а там внизу работали и машины, и их механизмы.
            
             На такой решетчатой металлической площадке тоненькие каблучки моих туфель проваливались в дырочки  решетки. И чтобы не застрять в них, я, зацепившись рукой за поручни, приподнялась на носочки, чтобы высокие каблучки не касались решетки. Спускаться я не стала.

            - Нет, нет, ни за что! – подумала я.

              Но не из-за неудобной для меня лестницы, нет. А из-за шума! При работе таких машин в этом огромном пространстве было не просто шумно, а невыносимо шумно.
Всё гудело в каком-то непонятном ритме и такте, мне сразу сдавило виски.

              Моторы шумели так, что говорить что-либо было бесполезно – ничего не слышно. Я подумала:

            - Адово место!

              Скорехонько я повернула назад - скорей подальше от вибрации и ритмичного ударного шума!
              И спешно, справившись с тяжелой  металлической дверью, я выскочила, как из ада.

            - Да, машинное отделение – место святое на судне! Не случайно вход посторонним закрыт. Вибрация и шум выше предельного для простого человека, - мелькнуло в голове, когда я вышла на палубу, вдохнув свежий воздух.

               Работают там, как я убедилась, особые люди, любящие свое дело, настоящие моряки, крепкие, с большой силой воли и выдержкой. Кстати, некоторые из них - мотористы, учились у меня в разных классах.

                Мои ученики – моряки заслуживали уважения, и я гордилась ими и восхищалась искренне.

                Раньше во время шторма, я считала, что сложно нести вахту на мостике, когда вокруг бушует море, закрывая водяным потоком горизонт, точнее заливая широкие стекла капитанского мостика.

                А в шторм судно не стоит на месте. С  работающими во всю мощь моторами оно идёт, идёт и идёт, стремясь сократить время своего пребывания в чреве разбушевавшейся стихии океана, стремясь, как можно быстрей, покинуть такой опасный район. Затем найти спокойный участок этого безбрежного пространства воды, чтобы продолжить свой промысел или путину.

                Теперь я знала, что там, глубоко внизу, ниже уровня моря, можно сказать, в трюме – в машинном отделении, в шторм особенно напряженно работают люди, доверяя свою жизнь тем, кто наверху, на капитанском мостике.

               В  машинном отделении в шторм люди заняты только тем, чтобы моторы работали с большой нагрузкой чётко и не подвели, а значит надо постоянно следить за всем, что может нарушить привычный их ритм – ритм сердца корабля.  И среди них мои ученики и их наставник механик Николай Спиридонович.

                Жизнь моряков в море продолжается долгие месяцы и годы.

                А море живет своими законами и мы, подчиняясь его настроению, работаем, чтобы выжить в тех суровых условиях, которые оно нам преподносит.

                Моряки – народ терпеливый и обязательный, если надо, значит надо – так и идут наши календарные деньки друг за другом неделей за неделями из месяца в месяц,  за годом  - год. 
               Но бывает у моряков и отпуск, как обычно.

Но обычно случается так, что человек оказывается в отпуске на берегу не летом, а зимой, когда снег и только снег, и снова море, и через год снова снег, и снова море, и опять снег, и не увидеть ему ни зелёной травы, ни зелёной листвы и ни калины красной…

                Николай Спиридонович как-то и не думал об отпуске: если море - так море, если ремонт -  так ремонт. Работы всегда много, и он  все время на судне. Здесь его уютная каюта, здесь его дом. И так много лет.

               Жизнь его шла своим чередом, к трудностям он привык: если надо, так надо!

               Но пришло время - уходить на пенсию.

               И вот торжественно отметили это событие, но оказалось, что Николаю Спиридоновичу некуда идти.
               Нет у него ни семьи, ни дома, ни квартиры.
               Просто, на земле у него нет жилья.

               Вот такая история!
               Все растерялись, как же так?

               Замечательный механик, прекрасный человек.
               Как же быть?  Думали и гадали!

               В конце – концов, предоставили ему  однокомнатную квартиру.
               Заслужил!


Книга  "Роза ветров моих",  2007г.  Издательство  "Русаки",  Москва.