Кладоискатель. Рубиновый закат, гранатовый рассвет
“Красота актрисы так обманчива…»
В. Меладзе.
Солнце уже висело, касаясь горизонта, опалив его рубиновым пламенем, и Он, уже не надеясь сегодня поймать удачу, решил ещё, в последний раз, пройтись с металлодетектором. И удача ему улыбнулась! Пищащий, как ненавистный невидимый комар, металлодетектор явно менял тон вот здесь, у огромного валуна из чёрного гранита. И менял в сторону повышения, что означало: здесь, под камнем, или рядом с ним – неведомый предмет из цветного металла! Так вот всегда и бывает: ждёшь везения – и его нет. Плюнешь, отступишься – и оно тут как тут. И теперь ему надо выбирать: ставить вешку и копать завтра, или начинать копку немедленно… Если он надумает копать завтра, то его ждёт бессонная ночь, потому что мысли о возможном кладе будут гудеть и роиться в упрямой голове. Ну, а если копать прямо сейчас, тогда… тогда надо тащить из машины аккумулятор и переноску.
Через пять минут Он уже подключал зачищенные провода к клеммам, дрожа от нетерпения. Обычное дело – азарт кладокопателя.
Наметив центр будущей ямы, он ещё раз поводил над ним рамкой металлодетектора, прикидывая глубину. Получалось около метра. Неглубоко, но… Но измерения показывали, что предмет вполне может оказаться под краем этого огромного камня. Что поделаешь! Всяко бывало, и такое – тоже. Просто надо быть осторожнее. Он ещё раз посмотрел на каменную глыбу, прикидывая её размеры. Нормально! Почти идеальный куб со стороной в метра полтора… Ничего камешек. Если придавит – всё, полный конец. Он вздрогнул, и подумал: “Ладно, хватит дёргаться, надо уже копать, пока аккумулятор ещё свежий. А ну как сядет? Как потом машину завести? А ведь он в пятидесяти километрах от ближайшего человеческого обитаемого жилья. Да и жильё – избушка лесника. Угораздило его забраться в такую глушь. Даже на внедорожнике едва прополз по дебрям.
Он, для удачи (так велит Моральный Кодекс Кладоискателя), поплевал на ладони, и вонзил лопату в землю.
Кто копал клады, знает, что первые полчаса копается легко. Далее – начинает уставать спина, потом – руки. Но если не обращать на усталость внимания, она уходит. Главное – ни в коем случае нельзя отдыхать более минуты, потому что усталость может навалиться разом, и приводить себя в рабочее состояние придётся долго.
Всё шло обычным порядком: лампа светила, он копал. И вот… Это «вот» приходит всегда. Это и означает, что ты – ДОКОПАЛСЯ!...
Просто это каждый раз – по-разному: то ли ты врезаешься лопатой в кувшин с монетами, то ли в сундук, то ли в россыпь монет…
В этот раз всё было не так. Никакого слышимого звука не было. Он лишь ощутил ПРЕДМЕТ лопатой. По черенку прошёл мягкий шорох, и он отложил лопату на край ямы. Присев на корточки, он запустил пальцы в мягкий песчаный грунт, и нащупал в нём что-то округлое. Обхватив предмет пальцами, он вытянул его из песка и поднял к лицу, предполагая, что это – какая-нибудь ваза или кувшин (судя по весу).
Но, рассмотрев предмет, он едва не уронил его себе под ноги, потому что на него пустыми глазницами смотрел Череп. Череп человека.
Он, чертыхнувшись, поставил Череп на край ямы, и, подумав, перекрестился три раза на всякий случай. Он не был «чёрным копателем», и находка Черепа была для него сигналом: «здесь было захоронение, а потому, друг – землекоп, положи останки твоего собрата назад, откуда достал, испроси прощения у Господа, закопай могилу, и… убирайся подальше!». Конечно, он так и сделает… Но… неужели он не посмотрит, на что «пищал» его «метлик»? А потом он всё положит назад, как надо…
Он виновато покосился на немой Череп, зловеще белеющий на краю ямы, и, протянув руку, взял металлодетектор.
Там, в ямке, явно что-то было… Может, медное. Может, серебряное. А может быть, даже и…
Он быстро отложил метлик в сторону, сел снова на корточки, и запустил пальцы в песок. И сразу же понял, что нашёл НЕЧТО. Он вытащил Это на свет. Это было тяжеленное колье из ЗОЛОТА. Никак не меньше килограмма! У него захватило дух… Он дрожащими руками положил колье на край ямы, лихорадочно отёр пот со лба, и снова погрузил пальцы в золотоносный песок. Ещё через минуту он ликовал, рассматривая большие, и такие же тяжёлые серьги. И тоже из золота… Его закружило от счастья, и он совершенно забыл, что стоит в могиле. Забыл про «Кодекс…» и… вообще про всё. Схватив металлодетектор, он ещё раз проверил яму, но больше металла здесь не было. Вот и хорошо. Надо закругляться. Он выбросил лопату и совок из ямы, и приготовился вылезать сам, но вдруг ему на глаза попался Череп, по-прежнему безмолвно смотрящий на него чёрными глазницами.
Он криво улыбнулся и кивнул ему. Снова возникло чувство вины. Он взял Череп в руки, поднёс к лицу. Череп был невероятно лёгок и изящен, как ваза из тончайшего китайского фарфора. Это, без сомнения, был череп Женщины. Он мысленно сказал ему: «Извините, но…»… и больше ничего не смог сказать, а, отведя глаза в сторону, поставил Череп на прежнее место. Вздохнул тяжело, упёрся руками в края ямы, готовясь упруго выбросить своё тело наверх, но… так и остался стоять, лишь испуганно обернулся, услышав за спиной нежный женский голос:
- Не торопитесь!..
Он и не думал торопиться. Он вообще ни о чём не мог думать, потому что на краю ямы сидела женщина в белом платье. Молодая женщина. Как можно описать молодую, необыкновенно симпатичную женщину? Ну, можно сказать, что, дескать, её... "пышные волосы волнами ниспадали на обнажённые плечи". Ну, улыбка… Бог ты мой!.. Как она была похожа на его любимую эстрадную певицу, рано ушедшую из жизни: голубые глаза, озорные зубки и ямочки на щеках... Короче, просто молодая, и очень красивая.
Она улыбнулась и сказала:
- Приветик!.. Рада вас видеть. За последние триста лет Вы... первый живой человек, с которым я разговариваю. А из-за колье и серёжек не переживайте… Откуда Вы могли знать, что у них есть хозяйка. Ведь так?
Он молча кивнул. Молча, потому что горло перехватило страхом и нехорошим предчувствием. Тем более, когда он ощутил, что яма заполняется диким холодом, скатывающимся явно с ног незнакомки. Он знал толк в этих всех потусторонних делах, как знают толк все кладоискатели. И в данном случае всё было так, как и должно было быть: для формирования видимой оболочки призрака требовалась энергия, которую Неведомые силы брали здесь же. Значит, температура окружающего воздуха должна была упасть. Энтропия, и всё такое… Она и упала… А женщина снова рассмеялась, и сказала:
- Да не бойтесь Вы так! Вы что, действительно никогда не видели привидений? А я-то думала, что такие лихие, бородатые, как геологи, кладоискатели, как Вы, всякое повидали. Вы, милый друг, при вашем увлечении должны быть готовыми ко всему! Ладно, я молодая и привлекательная женщина... А ну, как, перед Вами возник бы какой-нибудь мужлан с кольцом в правом ухе? Кстати, извините, пожалуйста, не будете ли Вы так добры: подайте, пожалуйста, мои колье и серьги. А то даже как-то неудобно перед молодым человеком…
Он взял колье и шагнул к ней, но нога попала в ямку, и он, оступившись, неловко ткнулся лицом в её колени. Она слабо вскрикнула, а у него возникло ощущение, что он ткнулся лицом в сугроб.
Женщина подхватила колье и ловко одела его, кокетливо подмигнув нашему горемычному кладоискателю. Тот, отпрянув назад, взял и серьги, подал женщине, теперь уже осторожнее. Странное дело! Он вроде начал приходить в себя и успокаиваться. А женщина, лукаво и игриво улыбаясь, и накручивая на указательный палец один из своих локонов, сказала:
- Вы извините, что я так к Вам вульгарно… «приветик». Так говорят парижские крашеные дурочки. Это я пошутила. Не люблю в людях остервенения и гордыни. Но Вы, я вижу, не такой… Меня зовут… Ну, скажем… Виолетта. Эх, Виолетта-Виолетта, моего не ждёшь приветта… А Вас?
Он, безусловно, был смелым, и даже нагловатым в меру, парнем, наш кладоискатель… Но при этом не был ни злым, ни остервеневшим, ни патологически гордым, ни патологически умным. А потому в тон ей ответил:
- А меня… Ну, скажем… Вова… Для Вас – Вовик… Или, Вовчик. Можно ещё – Вовочка. В крайнем случае – Боб!.. Как хотите!
...И степенно погладил бороду. В действительности, его звали... хотя, какая разница...
Этот жест (оглаживание бороды)был неким сакральным древнерусским действом.
Женщина вполне доброжелательно рассмеялась, оценив какой-никакой, а всё же юмор. Но почему-то вдруг погрустнела, даже до слёз… и сказала:
- Как моего муженька… Князя Владимира… Кстати... Никогда бы не подумала, что мой собственный череп так трогательно смотрится со стороны! Ну вот скажите: кто тут более реален, я, или мой, собственно сказать... череп, а?.. Вопрос философский... И никто, заметьте, кроме Вас, не видел моих останков после того, как я попала в эту отвратительную яму...
Он просто пожал плечами: Князя Владимира он точно не знал. А женщина, смахнув слёзы, продолжала:
- Мой любимый… Мой муженёк-то… Какой мне гостинец-то преподнёс… Кстати, Вовочка, я так тебе и забыла сказать: лёжа здесь триста лет, я поклялась, что первый же человек, тронувший мою могилку, умрёт. Но вот смотрю я на тебя, и... жалко! Парень ты ладный, башковитый, видать, и весёлый… А, потому, давай сделаем так: я тебе загадку загадаю, а ты, если отгадаешь, проси у меня подарок какой-нибудь, но, с условием: должен будешь мне крест христианский поставить, как и положено. Времени тебе даётся – в аккурат до восхода Солнца. Не отгадаешь – придётся остаться здесь, в могилке... со мной! Согласен?
Он совсем пришёл в себя. И терять ему было нечего. И кто знает… Может быть, это последняя его встреча с привидением. Конечно, раньше встречи бывали, но чтоб такая… Когда ещё представится случай вот так вот, на короткой ноге, побеседовать – пошутить с явно неординарным духом, да ещё и такой приятной наружности. Терять ему нечего, и он отвечает:
- Согласен. Ваша воля – давайте загадку!
Женщина стрельнула в него глазами, улыбнулась:
- Видишь-ли, Вовочка, загадка моя – в стихах писана, уж не обессудь. Хотя в то время и не было стихов вовсе. И я – не поэтесса. Это в последнее время я научилась в рифму. Время такое. Не особо получается, конечно, зато искренне. Ладно, слушай и гадай:
Это чувство - многоцветно:
От рубина – до граната.
То, что любишь беззаветно –
- Было лживо и не свято!
О таком – не говорим,
О таком – всегда скорбят…
Что сияет, как рубин,
И сверкает, как гранат?..
Ну, загадку - то он, в принципе, понял… Времени – море.
И вдруг его обуял новый азарт. Азарт философа. Что-ж, надо думать и отгадывать…
Итак, что мы имеем? Нечто, что «имеет цвет от рубинового – до гранатового. И об ЭТОМ – не говорят, а скорбят». Интересная загадка!
Женщина тем временем спокойно наблюдала за игрой разума на лице кладоискателя. Иногда лицо, по-видимому, принимало такое глупое и забавное выражение, что женщина прыскала со смеху, отчего ей делалось неловко, и она усилием воли сжимала свои красивые губки, напуская серьёзность. А он, поглядывая на неё, думал: "неужели она меня… того… похоронит рядом, а?". И тут же читал на её лице: наверное, похоронит. "Они все такие, княгини… Добрые и жестокие одновременно… Ладно, надо гадать… Время от заката до рассвета – проходит летом быстро. Солнце лишь ныряет за горизонт, а потом выныривает: вот и ночь прошла.Пожалуй, начнём с цветов. Итак, два цвета: гранатовый и рубиновый… Но, насколько я помню из детства, эти два цвета почти ничем не отличаются друг от друга. Попросту – одинаковы… То есть – у Этого цвет меняется (а фактически – не меняется!). Но это мнимое изменение должно что-то означать… Может, имеется в виду сама Любовь. Она ведь, вроде как, тоже, типа... красного цвета. Но о ней в целом не скорбят. Да она в целом и не лжива. Значит, это что-то другое… Вся загадка построена... на синонимах!".
Он закурил, и, изредка поглядывая на сидящую там же женщину, напряжённо думал. Он за три часа перебрал десятки вариантов, включил своё (надо сказать, очень мощное…) ассоциативное мышление, и чувствовал, что ответ где-то рядом. Теперь он уже не сомневался: ответить на вопрос можно было, опираясь лишь на ассоциативные ряды и неопределённые образы.
А женщина тем временем, напевая что-то совершенно беззаботно, сплела венок из одуванчиков, одела его на голову, и спросила его:
- Извините, пожалуйста. Я выгляжу на триста лет, или нет?..
Он посмотрел на неё: «Шутит, что-ли?!...». А вслух сказал:
- Ничего подобного! На… в десять раз моложе!...
…И она задумчиво склонила голову, явно довольная ответом, но сняла вдруг венок, и ловко накинула на свой череп...
А ему было невесело. Он посмотрел на горизонт: тот уже начал розоветь. Он искоса взглянул на неё, и подумал: «может быть, надо перекреститься?...», и услышал:
- Думаю, нет смысла… Я ведь не нечистая сила… Крёстным знамением только чертей гоняют… А я… Слушай, ведь надо бы тебе обо мне и побольше узнать, глядишь, и загадку отгадаешь. Времени-то тебе осталось чуть-чуть.
Вышла я замуж за Владимира свет Ярославича… Мы ведь с ним знакомы с самого раннего детства… Он мне всё подснежники дарил и учил из лука стрелять. На спине переносил через ручьи. Венки плели друг-другу. Первые пять лет после свадьбы жили душа в душу. А потом он начал глаз свой соколиный класть на других баб. Ещё через время… Ещё через время – изменил мне. Получилось так, что застала я их с любовницей в бане нашей. Но никто не видел нас и не слышал, и мой Владимир решил просто: вытащил из-за голенища нож засапожный, да и заколол меня тут же, в бане. Первый удар пришёлся в монисто. А второй – достал… И нож воткнул в самое сердце. В любящее его сердце… Потом они с полюбовницей вытащили меня ночью в поле, где завернули, как собаку, в холстину. А потом поехали, вроде как, на охоту, и зарыли меня здесь. Людям сказали, что, дескать, утонула ваша хозяйка. Ладно, хоть серьги да монис… колье оставили. Видно, чтоб на том свете не скучала. А холодно здесь, одиноко. Знаешь ли ты, Вовчик, как больно, когда тебе протыкают живое сердце? Ты ещё дышишь, видишь красоту мира, слышишь пение птиц, но ты уже убит… И через секунды сознание меркнет, и ты падаешь на траву… А я вот упала на бревенчатый пол бани. И даже успела ощутить боль от удара головой… Ничего в миру не может быть хуже, когда измена и смерть – одновременно.
Кстати, ты давай говори ответ! Смотри, Солнце уже показалось! Ну?!
Он смотрел на гранатовый горизонт. И вдруг его осенило: вчера закат был рубиновым, а сегодня рассвет - гранатовый. Можно эти два цвета поменять, но,фактически ничего не изменится в этом фантастическом зрелище заката и рассвета. Лишь за ночь что-то изменилось!.. Так… О чём не говорят? О Любви не говорят! А если за ночь Любовь изменилась, значит, стала она лживой и не святой! Ответ готов!
Он, щурясь от первых гранатовых лучей, радостно вздохнул, и открыл рот, чтобы сказать ей отгадку, но… запнулся, натолкнувшись на её напряжённый и отчуждённый взгляд. Доброжелательности и след простыл… Ну,.. да… Умереть от мужа-изменника, быть им же закопанной в чистом поле, и пролежать без креста триста лет!..
И его осенило снова. Теперь уже он точно знает ответ! Он сказал спокойно:
- ЭТО – ИЗМЕНА… Вот так… Ну что, верно, Виолетта?...
Женщина молчала, опустив голову. Он понял, что не ошибся. Теперь – собираться домой. Ах, да…да. Ведь она обещала подарок…
Но, взглянув на неё, он понял, что ничего не будет просить. Более печального зрелища он не видел. Он вылез из ямы, отряхнулся, и услышал:
- Не бойся. Я слово держу. На соседнем холме увидишь почти такой же камень. Под ним – кованый ларь со златом. Смело забирай себе. Любишь злато?.. Купишь себе новую машину, перестанешь мотаться по лесам с лопатой, станешь обычным человеком,построишь себе дом с зелёной крышей и дорогим забором, и никогда более не увидишь привидений... вроде меня, ведь так?.. Но, мою просьбу относительно креста – тоже не забудь! Оставь ещё мне мои монисто и серьги. Прощай, желаю тебе хорошего.
В это мгновение яркий гранатовый луч хлестнул по её полупрозрачному телу, и она мгновенно исчезла.
Он перевёл дух, осторожно взял череп и опустил его на дно ямы. Здесь же без малейшего сожаления положил и украшения.
Едва он успел вылезти из ямы, как огромный камень начал сползать с края, и, наконец, обрушился в яму, наглухо её запечатывая.
Через час, воткнув рядом с камнем большой и крепко слаженный берёзовый крест, Он разогнулся, вытер пот, и спросил у самого себя:
- Ну, и на каком же из этих холмов?
В это мгновение у него над самой головой пронеслась ласточка, и устремилась на один из ближних холмов, поросший огромными соснами. Он подумал: «Видимо, дождь будет…». И подхватил лопату.
К полудню, когда он вдруг ощутил лопатой долгожданный ларь со златом, с него уже ручьём тёк пот. Он мысленно ругался: « Вот зарыли, мля… На века!». Действительно, клад лежал как раз под камнем, и, чтобы до него добраться, он выкопал чуть-ли не подземный ход – лаз. Не залезая внутрь, он попытался зацепить ларец ребром лопаты, но тот был очень тяжёл. Стало ясно: если он хочет достать сокровище, надо лезть туда, под камень. Дело очень опасное. Грунт – натуральный песок. Глядишь, и засыплет… Но... сокровище... Сокровище ждало его рук и его пронзительного взгляда, его ласки. Потому что сокровище всегда хочет ласки.
Он, в конце-концов, перекрестился, и быстро нырнул под камень. На секунду прислушался к песку. Вроде-бы всё нормально. Он руками обхватил ларец и потянул к себе. Ларец медленно выполз ему навстречу. Несомненно, он был очень и очень тяжёл. Настолько тяжёл, что выворотил за собой целую груду песка. И в освободившееся место хлынул песок, обрушившийся с краёв.
Он, бросив ларь, хотел было отскочить назад, но этот чёртов песок сдавил его бока, не давая возможности вообще двигаться. А на спину сыпалось и сыпалось. И вот, когда песок ушёл из под камня, опустился и камень…
Последнее, что он услышал, это был кошмарный хруст его грудной клетки, раздавливаемой чудовищным весом. Он даже успел почувствовать во рту кислый вкус собственной крови. А так… Можно было сказать, что он умер мгновенно.
Его душа, освободившись от грешного тела, висела здесь же, над холмом, откуда открывался замечательный вид на беспредельные дали: леса, поля, луга и небо над ними. Он мог при желании увидеть вчерашний туман и завтрашний закат. Если бы он захотел, он узрел бы даже собственное рождение. Ведь Время для него перестало существовать, потому что он перестал быть материей.
И оттуда, сверху, он прекрасно видел своё тело, свои ноги, торчащие из-под этого огромного камня. Он, наконец, осознал, что умер. То есть, он, конечно, понимал, что умерло лишь его тело. Самое удивительное, он не испытывал ни ужаса, ни сожаления. Лишь промелькнула мысль: «А ОНА, КНЯГИНЯ–ТО… ОКАЗЫВАЕТСЯ, ОБМАНУЛА ВСЁ ЖЕ. Они, княгини, коварные…» Но зла на неё у него не было. И вдруг услышал за спиной (если она и была, спина…):
- Ты был так неосторожен… А я… Я здесь явно ни при чём… Не могу же я всё время следить за тобой! Хотя, честно признаться, я очень и очень рада видеть тебя в моём мире! Всегда мечтала встретить такого мужчину - умелого копателя с сильными и ласковыми руками. Я сейчас – свободна… Да и ты, судя по всему, ещё никого здесь не сыскал. Вот и будем пока жи… ну, быть вместе!
Он обернулся: конечно, это была она, хитрая и коварная Виолетта. И он сказал:
- Ладно, зла не держу… Конечно, можно было ещё пожить… Но здесь – в принципе, не хуже. Там у меня никого нет, кроме джипа и лопаты. А вдуматься, зачем мне было столько золота, а? Куда его? А сейчас – не нужно вообще ничего. Разве что покурить… Но это желание пропадёт скоро. Ну, что, тебя действительно зовут Виолеттой?
- Да ну, что ты! Меня зовут Прасковьей. Можно – Параской. Нравится?
…И она хитро, едва сдерживаясь от смеха, искоса посмотрела на него.
А он не заметил этого явно издевательского взгляда, и, поскольку был в целом галантным, ответил:
- Нормально! Очень даже своеобразно, оригинально… и самобытно.
Она рассмеялась и успокоила его:
- Да шучу я… Какая княгиня может быть Параской? Княгини – они всё больше Ольгами звались. Ну и я тоже… Более того... Скажу тебе по секрету: практически все Ольги - скрытые княгини, хотя... Есть такие отдельные Ольки.., так прямо натуральные Параски! Только они сами об этом даже и не догадываются. А тебя действительно зовут Вовчиком?
- Только не Вовчиком, а Владимиром… Действительно…
- Вот и познакомились!... Ладно… Не расстраивайся. Теперь ты, как и я, вечен. И поверь, у нас теперь есть чем заняться. Даже без тела. И, вовсе не беда, что ты был Сергием в прошлой жизни! Хотя... Ты дважды мне солгал... Впрочем... В моём мире это пустяк.
Мы будем вести вековые философские споры, благо, я, жертва измены, знаю толк в философии. Да и ты любишь порассуждать…, гуляка…
Мы будем строить так любимые тобой ассоциативные ряды, рассказывать друг-другу вещие сны, и купаться нагишом (!) в утреннем тумане на лугах, пить росу с молодых осин, и в каждом Апреле – берёзовый сок. Ещё мы будем в каждом Июле гонять по деревням тополиный пух, а дети пусть думают, что это ветер… Впрочем, можно и сами тополя ронять... на злых людей, а?..
Говоря так, Княгиня Ольга щёлкнула пальцами, и заворожённо сказала:
- Эх, что бы ещё сказать покрасивше… Нашло на меня что-то… …Мы всегда будем недоговаривать. Ровно столько, сколько требуется для сохранения чувств. Мы будем целовать друг-друга в брови… которых нет. И лишь иногда, изредка, мы будем давать друг-другу повод для ревности…, которой в этом мире и быть не может! Парадокс: Измены не может быть в принципе, а ревность – вот она. Всегда приятно пощекотать нервы любимому человеку… А если кого-то из нас не будет рядом, ну… например, отлучился в другой мир – будем ждать и страдать, высматривая половину на горизонте Времени. В нашу следующую жизнь мы с тобой так и придём: рука об руку! Кстати, ты согласен носить меня на руках, а?.. Ну, там... кофе в постель?..
А до поры, до времени... мы будем провожать рубиновые закаты и встречать гранатовые рассветы!..