Четырнадцатилетний учитель

Елена Николаевна Егорова
В этот октябрьский день 1944 года утро выдалось погожее и нехолодное. До конца урока алгебры в выпускном классе Спешнево-Ивановской семилетки оставалось минут десять. Стоя у доски, Коля решал систему уравнений, спокойно и уверенно поясняя одноклассникам ход решения.
- Итак, ответ: икс равен семи целым четырём десятым, игрек равен минус пятнадцати.
- Молодец, всё верно, - похвалила его математичка. – Тебе, как всегда, пять.

Вернуться за парту он не успел: дверь класса приоткрылась, и послышался зычный голос технички:
- Егорова к директору Тутиковой! С портфелем! Срочно!
- Иди, Егоров, - разрешила учительница, проставляя оценку.
 
Коля взял дневник, быстро собрал учебники и тетрадки и вышел из класса.
- Здрасьте, Дарья Николавна. Вызывали? – спросил он, заходя в кабинет директора.
- Здравствуй, Николай, - назвала директор лучшего ученика полным именем – и неспроста!
- Нина Николаевна сегодня утром слегла с высокой температурой, - продолжила она. - Некому вести уроки в первом и третьем классах у вас в Городках. Мы с завучем решили тебе поручить. Справишься?
- Постараюсь, - серьёзно ответил Коля. – А как же лабораторка по химии?
- Лабораторную работу на следующей неделе сдашь после уроков. Другие-то предметы ты, поди, уже на два параграфа вперёд выучил?
- Да… А откуда вы знаете? – смутился подросток.
- Я всё знаю, - улыбнулась директор. – Вот проверенные тетрадки Нина Николаевна  тебе прислала, раздашь ученикам. А это прописи для первоклассников. Она тут заложила, что дальше им писать. Букварь, хрестоматия, учебники арифметики и русского в школе есть. Тебе вторая учительница, Елена Петровна, подскажет. Она в курсе, что проходят. С четырьмя-то классами ей одной не управиться.
- Хорошо, я сейчас же пойду, - сказал Коля, складывая тетрадки в портфель. Он солидно достал из внутреннего кармана пиджака большие серебряные часы, недавно подаренные отцом Алексеем Спиридоновичем, открыл крышку и взглянул на циферблат:
- К третьему уроку успею.

Эти часы знаменитой фирмы «Павел Буре» [1] были предметом Колиной гордости, он их очень берёг. Отцу их подарил в 1915 году покойный дед Спиридон Данилович Егоров, который был потомственным кузнецом, известным и уважаемый во всей округе.
Коля убрал часы и с трудом застегнул «распухший» портфель.

- Заплатить мне тебе за уроки, сам знаешь, пока нечем, но пайком не обижу, выделю в конце недели, - пообещала Дарья Николаевна. – На вот, чайку попьёшь, - она дала Коле кусок сахара.
- Ой, спасибо, - обрадовался тот, убирая гостинец в карман и направляясь к дверям.
Сахар был редким лакомством. Вместо него употребляли кубики сушёной сахарной свёклы, которую специально выращивали на огородах.
- Да, Николай, вот ещё что. На уроке труда завтра Елена Петровна с девочками займётся, а ты сходи-ка с ребятами к барскому дому за кирпичами. Надо бы печь в школе поправить к зиме.

Усадьбу Бибиковых, бывших владельцев деревни Городки, сожгли в годы революции. Куда после Гражданской войны хозяева подались, никто из односельчан не знал и особо не интересовался[2]. Обгорелый барский дом потихоньку разбирали на кирпичи - большие, прочные, каждый по четыре с половиной килограмма весом. «Добыть» их было делом довольно трудным.
- Ладно, Дарья Николавна. Всё сделаем. До свиданья.
- Успеха тебе!

Коля накинул пальто, перешитое из плащ-палатки, и не застёгивая его, вышел из кирпичного одноэтажного здания школы. Директор глядела в окно, как, размахивая в такт широким шагам свободной рукой, идёт он по улице - высокий в отца (уже под метр восемьдесят!) и элегантный, несмотря на трудное военное время.

Одежду в семье Егоровых мастерски шила-перешивала мать Пелагея Ивановна, профессиональная портниха. Заодно и полдеревни она обшивала, за что ей платили продуктами: молоком, крупой или зерном. И людям помощь, и большой семье подспорье. Дарья Николаевна и сама, бывало, пользовалась её услугами.

Тут техничка пошла по коридору с колокольчиком, началась перемена, и директор, закрыв кабинет, поспешила по делам в учительскую.

Коля размеренно шёл по знакомой дороге, стараясь вжиться в роль учителя. Впрочем, он не очень-то волновался: городковская ребятня его уважала. Скоро он отвлёкся от предстоящих уроков и залюбовался золотящимися холмами и перелесками,  вьющейся между ними речкой Вязовней, притоком Дона, убранными и вспаханными полями.

Вон из-за того леса летом 1942 года всё громче слышалась канонада: фашисты рвались к райцентру – городу Данкову. Мимо деревни летели вражеские бомбардировщики. Однажды над Городками, где стояла на отдыхе наша часть, кружил самолёт-разведчик. После этого пехотинцы ушли на передовую. Фронт приблизился вплотную, но скоро врага начали отгонять всё дальше и дальше. Опасность оккупации миновала, но женщины и старшие девчата ещё недели две оставались мобилизованными на рытьё оборонительных траншей, которые, по счастью, не пригодились.  С ними была и Валя Дудина, заслужившая там письменную благодарность военкома товарища Бредихина.

Колины мысли сами собой обратились к любимой девушке. Пошёл второй год, как он влюбился и других девчонок не замечал. Да и кто из них мог сравниться с Валюшей?! Ладная, изящная, опрятная, с ровными русыми косами, модно уложенными корзиночкой, с тонкими чертами лица, умными светло-серыми глазами и лучистой доброй улыбкой, она казалась Коле самой красивой, самой лучшей. Подруги дразнили её «белой барыней» за аккуратность и любовь к чистоте, но это они от зависти. Валя-то и танцевала бойко, и пела на вечеринках приятным высоким голосом, и успевала в школе лучше всех деревенских девчат. Спешне-Ивановскую семилетку она окончила почти на одни пятёрки в 1943 году и теперь училась в средней школе в большом селе Малинки, куда Коля писал ей письма. Когда же они теперь встретятся?..

Вот и Городки показались из-за поворота дороги. Улицы – Заречная, Харбовка и Слобода - живописно раскинулись по берегам Вязовни. Потому, видать, и назвали деревню Городками. Здесь родина всех Колиных предков. Сам он москвич, родился в 1930 году на Николин день в Бауманском районе, а крестили его в Елоховском соборе, как и великого поэта Пушкина. Летом 1941 года большая семья Егоровых эвакуировалась в родную деревню. Младший брат Ваня учился во втором классе в Городках, средний брат Лёня – в пятом классе в Спешнево-Ивановке, а маленькая Тоня была дошколёнком. В просторной кирпичной егоровской пятистенке ютилось девять человек: их пятеро с матерью, бабушка Мавра, худая высокая старуха, очень набожная, всегда в чёрное одетая, похожая на неё тётка Варвара, которую за быстрые порывистые движения прозвали Самолёт,  красивая статная тётя Маша Шалыгина, младшая сестра отца, и её сын Миша, двумя годами старше Коли.

Жили в тесноте, да, как говорится, не в обиде. Дети учились, а летом работали вместе во взрослыми в колхозе «Пролетарский труд», названом так по предложению деда. Спиридон Данилович, хоть и считался зажиточным хозяином благодаря своему кузнечному мастерству, но в колхоз всё отдал добровольно – и скот, и семена, и инвентарь, и кузню. И раскулачивать его не стали,хотя поначалу собирались. Может, учли ещё, что сын в Гражданскую кузнецом у Буденного был. Только ковать колхозных лошадей деду довелось недолго: в начале тридцатых годов умер от рака. Пришлось колхозникам в другие сёла к кузнецам ездить, потому как передать городковскую кузню было уже некому: перед коллективизацией Колин отец продал любимого жеребца Орлика и подался в Москву работать на завод в кузнечный цех, где неплохо платили. Осев в столице,  женился в 1929 году на юной односельчанке Пелагее Самоваровой, дети пошли…

Осенью 1941 года отца взяли на фронт в артиллерийскую часть: пушки-то на лошадях возили, да и орудиям ремонт требовался - без кузнеца никак. Провоевал Алексей Спиридонович года полтора, в прямом смысле слова ковал Победу на фронте. Комиссовали его после второй контузии, когда при взрыве вражеского снаряда их с напарником засыпало землёй в окопе. Однополчане, по счастью, живыми кузнецов откопали.

Теперь отец продолжал «ковать Победу» на заводе, где выпусками пистолеты-пулемёты Шпагина и ремонтировали танки, а в прошлом месяце приезжал из Москвы на две недели в отпуск, положенный ему как инвалиду. Только какой там отдых: в колхозе одни бабы, подростки, старики да калеки. Да и где кузнеца найти? Пришлось Алексею Спиридоновичу засучить рукава. Старую кузню он наладил и всех колхозных лошадей подковал на совесть, всю накопившуюся кузнечную работу переделал не только для городковцев, но и для соседей из села Жуково – их колхоз носил имя Ворошилова. Так и промахал молотом весь отпуск. Ну, да ничего, дело привычное – с 12 лет на кузне. Заработал несколько мешков зерна и оставил семье. Коля отцом гордится. Вон с пригорка видна крыша его кузни, построенной рядом с домом.

А правее на лугу у речки этим летом они с Валей работали на веялке - заграничной, купленной ещё до революции генералом Бибиковым. Коля быстро крутил ручку вентилятора, а Валя и её мать Надежда Ивановна опрокидывали вёдрами на два решета обмолоченное зерно, смешанное с мякиной.  Вентилятор мякину выдувал, а чистое зерно сыпалось вниз. Потом его пересыпали в мешки и весело, с песнями везли сдавать на элеватор на железнодорожную станцию Политово. Туда же Коля ездит с матерью за посылками от бабушки Ульяны Павловны Самоваровой, которая в Москве в Октябрьском трамвайном депо работает и шлёт внукам необходимые вещи: одежду, мыло, тетрадки, перья и чернильные карандаши…

Однажды, когда веяли зерно, восьмилетний брат Ванюшка, рано вернувшись со сбора яблок в совхозном саду, топтался рядом. Дети лет с семи тоже старшим посильно помогали: смородину, клубнику, вишню собирали, яблоки. За это им частью собранных фруктов платили. По весне пацанята стерегли от ворон посевы конопли, из которой по осени плелись верёвки. Оставив дома заработанные яблоки, любопытный Ваня так и вертелся у веялки. Тут пшеничная ость отскочила ему прямо в глаз. Мальчик расплакался от сильной рези. А тётя Надя не растерялась: быстро сполоснула руки, отвернула ему веко и языком вытащила соринку. Глаз Ванин остался цел и невредим.

В другой раз во время перерыва Коля, разговорившись с Валей, спросил, как ей удаётся быстро учить уроки и притом получать почти всегда пятёрки. Девушка подумала и сказала:
- А я отвечаю, как по канве вышиваю.
Валя в самом деле хорошо вышивала, вязала и даже кружево на коклюшках умела плести.
- Как это – по канве? – не понял сразу Коля.
- Ну, когда читаю учебник, выделяю самое главное и запоминаю. Выходит логическая канва. А спросят, я по этой канве все подробности легко восстанавливаю.
- Здорово! А тебя кто научил?
- Да никто, само собой получается. А как же иначе? Не зубрить же, - пожала худенькими плечами девушка и перевела разговор на другую тему. – А у нас радость: письмо из Мерложек, с маминой родины, получили.
- Это где?
- В Калининской области.
- Так они под немцем были?
- Да. Ох, и намучались в оккупации, страху натерпелись… Тётя Маша - это мамина младшая сестра - пишет, что её и мою бабушку Анастасию Яковлевну Иванову за связь с партизанами в сорок третьем фашисты схватили и повели по снегу на расстрел, но партизаны их вовремя отбили. Чудом живы остались. А скоро немцев оттуда выдворили наши.
- А ты в Мерложках была до войны?
- Нет, но обязательно как-нибудь съезжу к тёте Маше, когда война кончится[3]. Ой, зерно с молотилки несут. Пошли дальше веять…

Коля попробовал готовить уроки по Валиному методу и стал тратить на них меньше времени, вперёд материал разбирать. Он и сам раньше примерно так же учил, только не отдавал себе отчёта и не всегда «канву» до конца достраивал…

За воспоминаниями дорога от Спешне-Иванова до Городков показалась новоиспечённому учителю короткой. Вот бревенчатое здание школы и перед ним высокие пирамидальные тополя. Забора тут никогда не было – ни к чему. Баба Мавра рассказывала, что двухклассную школу в Городках построил барин Иван Павлович Бибиков по решению сельского схода. Он в Данкове земским деятелем был и предложил на выбор построить школу или больницу. Городковцы сочли, что образование важнее. Эту начальную школу окончили Колин дед, бабушка, отец, мать, тётка и другие родственники. И Валин отец Игнат Андреевич Дудин, который с дедом Спиридоном дружил, тоже здесь учился. Теперь он на фронте воюет полковым поваром. Валя отцу тёплые вещи вяжет и отправляет, а он шлёт семье хозяйственное мыло и гостинцы.

Когда Коля отворил дверь школы, техничка как раз звонила на перемену. Из классов высыпали ребята, кто во что одет. Ваня щеголял в кирзовых сапогах, переделанных старшим братом из больших солдатских.
- Привет, Слон! - весело сказал он, увидев Колю, которого так прозвали домашние за внешнюю флегматичность и рассудительность.
- Здесь я  - Николай Алексеевич! - строго поправил Коля младшего брата и постучался в дверь бывшей учительской, где и жила, и работала эвакуированная преподавательница второго и четвёртого классов – миловидная женщина средних лет, которую ребята любили.
- Здрасьте, Елена Петровна. Меня Дарья Николавна прислала на замену.
- Здравствуй, Коля. Хорошо, что быстро пришёл! Я тут совсем замыкалась с четырьмя классами. Вот тебе учебники. Осталось два урока – арифметики и рисования. С первачками цифры попишете и примеры на сложение и вычитание до десяти. А третьеклашкам объяснишь эти задачки. Здесь у Нины Николаевны заложено. На рисовании рисуйте, что хотите. Да, в первом классе оценок ставить не надо.
- Помню, Елена Петровна, у меня же брат прошлый год первоклашкой был.
- Ванюша молодец, быстро всё схватывает, пишет хорошо и читает. Упрям только.
«Ну, вот, и учительница подметила, - подумал Коля. – Не зря мы его Быком прозвали».
- Тетрадки по арифметике после урока собери и проверь. Ну, перемена кончается, пойдём-ка, я тебя представлю, - закончила инструктаж Елена Петровна.

Техничка прозвонила на урок, и они вошли в класс. На ряду парт у окон сидели первоклашки, а ближе к стене – третьеклассники. Всего было двадцать учеников.
- Дети, на время болезни Нины Николаевны вас будет учить Николай Алексеевич. Внимательно его слушайте, не шалите, - строго наказала Елена Петровна и пошла в свой класс.

Представлять учеников Коле не было нужды: всех ребят он и так знал, и они его тоже. А как управиться с двумя классами, он придумал заранее. Задал первачкам писать цифры, пока те управлялись, задачку третьеклашкам объяснил и подобную им написал на доске. Прошел вдоль ряда первоклашек, поправил цифры у некоторых в тетрадках, задал им примеры решать, а тем временем третьеклассницу к доске вызвал. Девочка справилась с задачкой: значит, понятно объяснил. В конце урока тетради, проверенные Ниной Николаевной, ученикам раздал, домашнее задание на доске написал, а тетрадки по арифметике собрал для проверки.

На рисовании детям было с Колей ещё интересней. Четырнадцатилетний учитель предложил им изобразить домашних животных, кто каких хочет, и сам точными движениями набросал мелом на доске изящного оленя, рассказав, что таких разводят на Севере.

Отпустив учеников по домам, Коля остался в классе проверять тетрадки, исправляя ошибки остро отточенным красным карандашом. Домой он пришёл ближе к обеду. Погладив пасшуюся на лужайке у дома любимую белоснежную козу Белку, поившую всю семью жирным вкусным молоком, без стука вошёл в горницу: дверь была не заперта - никто ни у кого в деревне не воровал. Навстречу вышла с самодельной куклой шестилетняя Тоня. Передние зубы у неё выпали полгода назад и новые уже выросли.
- Привет, зубастик! - пошутил Коля. - Вот тебе гостинчик, - он достал из кармана кусочек сахара.
- Спасибочко! – обрадовалась девчушка и сразу принялась за угощение.
- Ну почему всё Рыбке да Рыбке?! А мне? – заревновал Ваня, называя сестрёнку домашним прозвищем.
- Потому что она девочка. Это, во-первых. А во-вторых, она маленькая! – отрезал старший брат. – Ой, здрасте, тёть Мань! – поздоровался он с выходящей из-за ширмы тетей Маней Беляковой, которая пришла к матери на примерку. Её дочь училась в девятом классе в Малинках вместе с Валей.
- Здорово, Коль, - отозвалась гостья. – Слушай-ка, я завтра в Малинки еду по колхозным делам, Таньке картошки завезу да яичек. И Вальке достанется. Ох, и умная девка! Сама хорошо учится и моей лентяйке помогает. Кабы не она, Таньку давно б из школы выгнали. А так хоть тройки получает. Ты Вальке-то письмо будешь нынче писать? – заговорщицки подмигнула она.
- Конечно, тёть Мань, - смутился Коля.
- Ну, приноси ко мне на Заречную. Только не поздно.
- Скоро зайду.
- Коль, картошка в печке, хлеб на столе, - сказала мать. – Как поешь, сходи-ка за водой.
- Ладно, мам.

Переодевшись, быстро пообедав и принеся два ведра воды, он сел за письмо любимой девушке. К огорчению Коли, она стеснялась отвечать на его письма. Но он всё равно писал при любой оказии, чтобы чего доброго она не забыла его. Ревновал: в конце лета за Валей стал приударять один парень постарше, тоже Коля, сын пасечника.  Всё мёдом её пытался привлечь. Она, правда, шарахалась от этого «Коли с мёдом», как от зачумлённого. Но всё равно неприятно.

Написав Вале о своих уроках в городковской школе, Николай призадумался и ещё добавил новость о пойманном им в Вязовне огромном голавле. То-то была радость! Богатый улов пришёлся очень кстати: в воскресенье приехали на велосипедах в гости из старинного села Перехваль мамин брат Сергей Иванович Самоваров с женой Евдокией Андреевной, учительницей младших классов. Дядя имел до войны окончил Воронежский пединститут, несколько месяцев воевал на передовой, потом преподавал в школе младшего командного состава. Он приехал в Перехваль в отпуск. Дядя Серёжа и тетя Дуся привезли племянникам гостинцы: вкусные сортовые яблоки из школьного сада…

Коля закончил письмо, как всегда: «До свидания, любимая подруга. Целую тысячу раз. Твой друг Николай». Расписавшись и поставив число, он сложил письмо треугольником, положил в карман и, выйдя в сенцы, взял новое собственноручно сплетенное лукошко: корзины и верши из ивовых прутьев у него очень хорошо получались. Коля положил в лукошко душистых яблок из села Перехваль, другой рукой подхватил ведро, намереваясь на обратном пути проверить поставленную на речке вершу, и пошёл на Заречную.
- Вот, тёть Мань, Вале Дудиной передайте.
- Передам, не беспокойся, - понимающе улыбнулась та. – Слушай-ка, Коль, а отец твой на будущий год в Городки к нам приедет?
- Не знаю. Приедет, наверно, если отпуск дадут.
- Хорошо бы приехал. Вот кузнец от Бога! Лошадей всех подковал – любо-дорого! Савраска-то больно норовист был. Копыта, что ль, у него болели. Алексей Спиридоныч почистил их да подковал, теперь куда как спокойней жеребец стал.
- Ну я пойду, тёть Мань?
- Иди, иди.

Он спустился к реке, где его дожидался Ваня с маленьким ведром. Брату не терпелось проверить свою вершу, но без присмотра ему ещё не разрешали лезть в реку: Вязовня хоть и мелкая, но быстрая, холодная. К тому же Ваня ранней весной, ступив на тонкий лёд, провалился по пояс и весь вымок. Старший брат помог ему выбраться, а он домой прибежал, одежу скинул и в промокших майке и трусах на печь забрался: боялся, мать заругает. Но Пелагея Ивановна была женщиной очень выдержанной, тактичной и в душе интеллигентной, хоть и всего два класса образования имела. Младшего сына она тогда бранить и наказывать не стала, молча дала переодеться в сухое и отправила в школу.


Сняв сапоги и пальто, Коля закатал штаны, залез в воду и вытащил обе верши: свою большую и Ванину поменьше. Улов оказался не плох, хоть и мелкая всё рыбёшка попалась: карасики, плотвички, пескари да несколько колючих ершей. На ужин хватит. Братья сложили рыбу в вёдра и принесли матери. Потом Коля сходил в правление колхоза почитать газету «Правду», чтоб рассказать завтра ученикам известия с фронтов: радио в деревне не было. Новости оказались очень хорошие: наши успешно наступали в Прибалтике и Восточных Карпатах.

Вечером он сделал домашние задания, переданные из школы с братом Лёней. В клуб не пошёл: кино нынче не показывали, а на посиделки ему без Вали не хотелось. Коля полистал букварь, прописи и учебники, готовясь вести завтрашние уроки. Уснул он под монотонные вечерние молитвы, которые читали баба Мавра и тётя Варя перед большой иконой Богородицы, висевшей в красном углу. Этот образ набожная бабушка когда-то давно привезла из паломничества в Новоирусалимский монастырь…

Прошла неделя. С поручением директора юный учитель вполне справился и после выздоровления Нины Николаевны вернулся в свой седьмой класс. В Городках он больше не преподавал, зато иногда вёл уроки математики в Спешнево-Ивановской семилетке, когда учительницы болели. Ему даже заплатили за учебные часы 36 рублей! Это был его первый денежный заработок. Сумма хоть и небольшая, но ощутимая: работники совхозов получали тогда рублей 200 в месяц. Коля купил на рынке дефицитной соли, а остаток получки отдал матери.

Миновала последняя военная зима и наступила победная весна 1945 года. Бои с фашистами шли уже в Европе, всё ближе к Берлину. Вернулся в деревню после ранения Валин отец Игнат Андреевич, и его сразу же выбрали председателем колхоза: мужик он был дельный, хоть и любил выпить, с односельчанами ладить умел. 9 мая послал он двух колхозников что-то купить в Данкове, и те привезли долгожданную весть о капитуляции Германии. Она мгновенно разнеслась по деревне. Все выбегали из домов, целовались, обнимались, пели от радости. Председатель с бабами наварили пшённой каши и белого хлеба испекли. Эту кашу, густую-прегустую – ложка в ней стояла и не падала - привезли детишкам в школу вместе с вестью о Победе. Счастье было неописуемое! Великий праздник! Ваня кашу съел, а главное лакомство - белый хлеб - матери и сестрёнке домой принёс. В Спешнево-Иванове школьников тоже угостили и на радостях отпустили с уроков.

Семилетку Николай закончил даже лучше Валентины: в свидетельстве почти все пятёрки, только две четвёрки – по русскому и немецкому языкам, а у неё была ещё четвёрка по военной подготовке. Ну, да это дело не девичье.

Почти всё лето 1945 года и он, и Валя снова трудились в колхозе. Рабочие руки там были ох как нужны: с войны трудоспособными, кроме Игната Дудина, пришли в деревню пока только два мужика. Остальные или погибли, или калеками стали, или ещё воевали с японцами. Повезло ему и Вале, что живы их отцы.

В августе 1945 года Егоровы вернулись в Москву в свою комнатёнку в коммуналке: Николаю надо было поступать в техникум, а младших детей определять в школу. Скоро и Валентина приехала в столицу. Её взяли учиться без экзаменов на бухгалтера в Московский политехникум сразу на второй курс, хотя набор был уже закончен. Помогли хорошие оценки  за девятый класс.

Поселилась она в Сокольниках у своих тётушек, сестёр отца Татьяны Андреевны Дудиной и Натальи Андреевны Хлопковой. Николай точного адреса любимой девушки не знал, несколько дней настойчиво искал её, все Сокольники пешком исходил. И нашёл! Три года они дружили и поженились 23 мая 1948 года, как только жениху исполнилось 18 лет.

Первое время жили у тёти Тани, потом Валентина окончила политехникум с отличием и получила распределение в подмосковный посёлок имени Дзержинского на химический завод «Луна» в литейных цех. И Николай вскоре туда же устроился. Когда в 1949 году родилась первая дочь Люся, молодожёнам сразу же дали небольшую комнату в фибролитовом доме буквально в двух шагах от завода. Поначалу Николай работал слесарем, потом мастером, а как техникум окончил, перешёл в конструкторско-технический отдел, где долгое время был заместителем начальника. Вся трудовая биография супругов Егоровых оказалась связанной с этим заводом, который потом вошёл в Люберецкое НПО «Союз».

Средний брат Николая Алексей (Лёня) умер в 1951 году от свирепствовавшей тогда чахотки. Брат Иван, Антонина и младшая сестра Нина, родившаяся после войны, вышли в люди. Все получили высшее образование, сестры работали конструкторами энерготехнического оборудования, а Иван Алексеевич – старшим референтом по атомной энергетике в Совете Министров СССР.

Прожили Николай Алексеевич и Валентина Игнатьевна Егоровы вместе 52 года, все трудности, все болезни, радости и огорчения пережили, двух дочерей вырастили и двух внучек. О военных годах в родной деревне Городки и о самом первом Дне Победы помнили всю жизнь. Такое не забывается.


Иллюстрация: Егоров Николай Алексеевич. 1945 год.

Примечания:

1. Часы сохранились. Я передала их в Дзержинский историко-краеведческий музей.

2. Владельцем деревни Городки Рязанской губернии был действительный статский советник Иван Павлович Бибиков (1931-после 1904), данковский уездный предводитель дворянства (869–1883; 1902–04; исп.должность предводителя с 1897 по 1901), кандидат на должность губернского предводителя дворянства (с 15.01.1902), с июня 1899 по сентябрь 1901 года председатель Жанковской уездной земской управы. Уволен от всех должностей вследствие болезни и преклонных лет 3.04.1904. Награжден орденом Св. Станислава 1-й ст. 6.12.1902; Св. Владимира 3-й ст. 1.01.1887; Св. Владимира 4-й ст. 22.09.1882; Св. Анны 2-й ст.

3. Желание Валентины осуществилось только в 1965 году. Она провела отпуск у тёти Марии Ивановны в Мерложках Оленинского района с двумя дочерьми. В настоящее время этой деревни уже нет.