«Незалеченные раны неоконченной войны…»
«Боль дорог Афганистана
Шрамы в сердце не видны -
Незалеченные раны
Неоконченной войны…»
/Вера Великих/
Предисловие от автора
Для тех, кто получил тяжёлые ранения, изменившие их жизнь, война не закончилась ни в сорок пятом, ни в восемьдесят девятом. Их жизнь – каждодневная борьба не только с физическими страданиями и душевными муками, но ещё и с отчаянием: когда же они получат, например, возможность иметь хотя бы качественные протезы?
Тысячи инвалидов афганской войны, многие пользуются протезами верхних и нижних конечностей. Тем не менее, большинство трудится, приносит пользу обществу, старается жить активной, деятельной жизнью. Но… Их много, этих «но», и за каждым – проблема. Едва не самая острая – протезы. В последние годы государство увеличило расходы на нужды органов соцобеспечения, но с толком использовать выделенные средства они пока не могут – слишком крепки бюрократические плотины и рогатки всевозможных инструкций, сковывающих инициативу и поиск неравнодушных к чужой боли людей. Технический уровень протезостроения и протезирования у нас настолько низок, что существующие протезы причиняют пострадавшим людям сегодня лишь дополнительные мучения.
Из письма воина-«афганца», инвалида войны: «В Афганистане мы часто слышали и читали о том, что наше государство не оставит в беде тех, кто не струсил, не отступил, до конца выполнил свой воинский долг. Всем нашим ребятам трудно было там, но не менее трудно многим из нас, когда мы вернулись домой. Особенно тем, кто стал инвалидом. Не все на деле оказались готовы прийти нам на помощь, когда пришлось решать вопросы с работой, с учёбой, с жильём. Я уж не говорю о том, что хороший протез – практически неразрешимая ныне проблема…»
В основу данной повести положена реальная история воина-«афганца», ставшего инвалидом первой группы в девятнадцать лет. Все имена и фамилии изменены. Автор выражает благодарность журналистке Елене Агаповой, собравшей в течение нескольких лет уникальный материал.
Часть 1
Пролог
Они учились в одной школе в параллельных классах несколько лет, но лично познакомились только за полгода до выпуска, в шумной школьной компании на новый, 1984 год. Это был молодёжный клуб, недавно открывшийся в их районе, но уже завоевавший славу одного из лучших в Волгограде. Конечно, большинство будущих выпускников школы всеми правдами и неправдами постарались вырваться из цепких родительских рук в «свободное новогоднее плавание». Впрочем, Виталию и не пришлось уговаривать свою маму и отца отпустить его на встречу Нового года. Десять дней назад ему исполнилось семнадцать, он считал себя вполне взрослым и самостоятельным человеком. Он и попросил на своём дне рождения в качестве новогоднего подарка отпустить его в молодёжный клуб. Родители дали добро.
Решение Нади встречать Новый год отдельно от родителей повергло их в шок. Много было пролито слёз, никто не хотел уступать. После очередного ультиматума дочери родители сдались.
-Только не ходи ночью одна!
-Ну, что ты, мамочка, там будет половина нашего класса, да и из соседних десятых будут девчонки и мальчишки. Не волнуйся за меня. Что со мной может случиться в компании?!
Это был замечательный новогодний праздник. Танцевали, смеялись и пели под гитару всю ночь. Потом, под утро, высыпали гурьбой на улицу – кидались снежками, катались с ледяной горки. Долго ещё провожали по очереди друг друга, всем не хотелось расходиться.
Последние школьные полгода пролетели быстро. Теперь каждое утро Виталий спешил к подъезду Надежды, чтобы вместе с ней идти в школу. После занятий он также хотел провожать её до дома. Ему нравилось носить портфель Нади, слушать пересказ прочитанных книг, просто смотреть на девушку. Всё свободное время Виталий старался проводить с Надюшей. Они часто ходили в кино, изредка – на танцы.
Впервые Виталик поцеловал свою ненаглядную на школьном выпускном вечере, когда они специально улизнули от группы одноклассников, гуляя по ночному городу.
Летом их любовь расцвела и окрепла. Виталий должен был видеться с Надей ежедневно, иначе он просто не мог. Надежда слабо протестовала, но соглашалась на встречи. А надо было готовиться к поступлению в институт. Она выбрала педагогический, филологический факультет. Виталий же твёрдо решил пойти служить в армию, непременно в десантные войска. Он ещё в школе начал посещать аэроклуб, сделал несколько прыжков с парашютом. Правда, придётся дождаться исполнения восемнадцати лет, а значит, и в армию он сможет пойти не раньше будущей весны. Ничего, пока поработает на заводе «Красный Октябрь», отец обещал устроить его в свой цех учеником.
В институт Надя не прошла по конкурсу. Не хватило всего одного балла. Ничего, решила она, поступит на следующий год. Устроилась работать в пункте проката свадебных принадлежностей. К ней приходили счастливые люди. Она советовала: вам к лицу это платье, а вам без фаты никак нельзя. Хозяйка свадебных аксессуаров, неугомонно-радостная по характеру девушка, словно в оправдание своей фамилии – Солнышкина – сама светилась счастьем. Конечно, она не могла не думать о таком же счастливом дне в её собственной жизни. Рядом с собой она хотела видеть только Виталия Куприянова. Этого красивого, высокого и серьёзного парня, которого любила. Теперь, когда оба работали, встречаться приходилось реже. Зато каждая встреча выливалась в праздник.
У каждого в жизни есть своя тайна, своя первая тёмная ночь, своё счастье, и они оба давно ждали её, эту тёмную тайную ночь. Только Надя не хотела, чтобы её счастье с Виталиком было торопливым, случайным. И эта ночь настала. Новогодняя ночь! Они поехали отмечать годовщину своего знакомства и наступающий 1985-й на дачу к друзьям. Большой бревенчатый дом на берегу реки.
После шумного застолья, танцев и веселья молодежь разбрелась по разным комнатам. Виталий и Надежда остались наедине. В печи потрескивали поленья, дверка была открыта, и плясавшие языки пламени были единственным освещением в комнате. Виталий вдруг почувствовал робость. Он нерешительно остановился у двери, прижался спиной к косяку. Надежда тряхнула своей кудрявой головой, быстро приблизилась к нему.
Он был выше её ростом, и она поднялась на цыпочки, прошлась ладошками по его плечам, мягко, по-кошачьи прильнула к нему. Её мягкие руки, и грудь, и щеки, всё это медленно, властно, неотвратимо плело единую, большую тайну сближения. Он уже был её навсегда, навеки, но ей всё ещё было мало, она уже колдовала над его душой, над его дыханием, и он отдал ей душу, отдал ей в губы своё дыхание. Обезумев от полноты счастья и уже не помня себя, он взял её на руки, донёс до кровати, начал прорываться к её молодости, к её чарам.
Надежда отдалась ему легко, без борьбы, без ложных клятв, без мучительных внутренних раздумий. Но она была ещё девушкой, первой девушкой в его жизни. До этого у него совсем не было женщин, он очень приблизительно представлял себе, что и как. А может, подействовала усталость, новизна обстановки. Так или иначе, но на рассвете он лежал весь взмыленный, а она тихо посапывала рядом, такая же красивая, такая же непорочная. Её волосы и вся она пахла апельсинами. Этот удивительный запах его прямо пьянил, укачивал, разрывал на части.
И он сказал себе: «Всё, свершилось! Юношество кончилось, началась большая взрослая жизнь».
Он поцеловал её спящую. И то ли потому, что было утро, то ли потому, что это было в первый день наступившего Нового года, поцелуй его был неумел и свеж, и чист, как и весь тот мир, что их окружал…
Они решили пожениться ещё до призыва Виталия в армию. Он, как и полагается, первым сделал предложение. В феврале, когда Наде исполнилось восемнадцать, пришёл к ним домой, чтобы, по старому обычаю, просить её руки, получить согласие родителей. Анна Николаевна, мама Надежды охала и ахала. Отец, Павел Николаевич, нервно курил на кухне. Решили, что вернутся к этому вопросу через день-другой.
Галина Павловна, мать Виталия, узнав, по-матерински озаботилась: «Да вы же ещё дети. Отслужишь в армии – тогда и о семье думай…» Её поддержал и отец Виталия, Сергей Семёнович. Впрочем, родителей можно было и понять. Менее полугода, как женили своего старшего сына Виктора, требовалось время, чтобы и денег подкопить на новую свадьбу.
Молодые смирились, решили свадьбу отложить. Надя верила, что два года разлуки пролетят незаметно, она легко дождётся своего Виталика. В тот вечер она не пошла ночевать домой, осталась в комнате Виталия до утра.
«Ты мой вдохновитель жизни, ты с приходом приносишь мне радость, солнце и любовь, - жарко шептала Надя на ухо своему избраннику.- Тебе я верю больше, чем себе, только тебя могу так любить, не думая, что будет потом».
В мае Куприянов был призван в армию. Как и мечтал, попал в десантные войска. После учебного подразделения, получив звание младшего сержанта, Виталий был направлен для дальнейшей службы в Афганистан, в 357-й пдп (парашютно-десантный полк) 103 вдд (воздушно-десантной дивизии). Первое письмо из Афганистана Надя получил в октябре 85-го.
Глава первая
1
- Саша, молодец, что выкроил время и пришёл в гости. Правда, лучше бы заранее позвонил, чтобы согласовать время. Ты застал меня буквально на пороге. Я ведь тороплюсь на свадьбу. Слушай, а пошли вместе со мной?
- Привет, Валентина. Завтра утром я улетаю в Свердловск, вот и решил забежать и попрощаться. Да и какая свадьба, я же там никого не знаю? Неудобно будет.
- Ничего, я тоже мало кого знаю, но это очень важно для жениха и невесты. Я уверена, что они не будут против ещё одного «афганца». Пошли, я тебе позже всё расскажу. Я уже и цветы в подарок купила.
Валя, невысокая миловидная женщина, сунула большой букет в руки и буквально вытеснила гостя на лестничную площадку, поспешно закрыла входную дверь. Александр еле поспевал, сбегая по ступенькам за молодой женщиной. Вот он уже снова из прохлады подъезда выбежал на жаркую июльскую улицу.
Капитан Невский пятый день находился в Ленинграде в командировке, был направлен на сборы преподавателей военных кафедр медицинских институтов страны. На базе Военно-Медицинской Академии им. Кирова С.М. проводился семинар по военной токсикологии, которую Александр преподавал второй год своим студентам. В первый же вечер он позвонил домой Валентине Растегаевой, сослуживице по медицинской роте в Кандагаре. Они встретились на набережной Невы, посидели в кафе, вспоминая всех, с кем довелось служить в Афганистане. Валя дала свой домашний адрес, просила непременно приходить в гости.
- Слушай, Валь, а далеко ехать на эту свадьбу?
- Ой, на край света. Да не пугайся! Это я пошутила, - Валентина весело рассмеялась, беря Невского под руку. - Это надо ко мне на работу шагать. Ты ведь знаешь, что я работаю медсестрой в травме в 442-м Окружном военном госпитале. Это буквально рядом с моим домом, мне очень повезло с работой. Перешёл Суворовский проспект наискосок от моего жилища, и оказался в госпитале.
-А свадьба прямо в госпитале что ли будет? Кто-то из твоих коллег?
- Совершенно верно, в госпитале, но не у коллег моих. Чуть позже узнаешь. Сам посмотришь, поймёшь многое. Кое-что и я поясню. Не будем время терять. Не хочется опаздывать.
Они остановились у дома под номером 63, Невский успел прочитать вывеску госпиталя.
Валентина решительно открыла дверь КПП (контрольно-пропускного пункта).
- Здравствуйте, дядя Женя. Это я со своим товарищем по Афгану иду на свадьбу Виталика Куприянова. Пропустишь нас? - крикнула она в окошечко небольшой каморки.
Почти сразу в ответ донеслось:
- Привет, Валюха-горюха! А я гадаю, чего это ты на работу торопишься, - ты же сегодня «выходная». Проходи со своим капитаном. Как не пустить на важное событие. Знаю, всё знаю про свадьбу. Из ЗАГСа женщина уже пришла минут двадцать назад. Так что и вы поспешайте.
Лязгнул запорный механизм, освобождая вращение «вертушки» в дверях. Валя с Александром пробежали на территорию военного медицинского городка. Далее молодая женщина уверенно повела своего спутника в близлежащий корпус, они прошли несколько больших и малых коридоров. В «сестринской» Валентина одела белый халат, нашёлся такой же халат и для Невского. Теперь можно было и дух перевести. В холле травматологического отделения было оживлённо – толпились десятки людей в белых халатах и в больничных куртках и штанах.
В тот день по госпиталю разнеслось: женится Виталий Куприянов. Тот самый Виталий. Такое – раз в сто лет, говорили одни. Быть такого не может, уверяли другие. С утра возле Виталиной палаты толпились «афганцы»: кто в гипсе, кто на коляске.
Валентина решительно взяла Александра за руку и начала протискиваться сквозь толпу, не охотно пропускающую новых посетителей.
- Привет, Зинуля. А где Надюша? – обратилась она к стоявшей у самого входа в палату молоденькой медсестре.
- Привет, Валя! Успела-таки. Смотрю не одна пришла. Познакомишь с усатеньким. А невеста сейчас будет, ей наши девчонки помогают надеть свадебное платье в «ординаторской».
Она повернулась к капитану и подала ему ладошку «лодочкой», очаровательно улыбнулась и сделала книксен:
- Зина, процедурная сестра. – Невский осторожно пожал кисть, назвал себя.- А я, товарищ капитан, работаю с Валюшей в этом отделении. Какой вы молодец, что пришли на эту регистрацию брака. Будете нашим «свадебным генералом». Я ещё вчера разнесла пригласительные всему руководству госпиталя, всем офицерам нашего и хирургического отделения. Но пока так никто и не пришёл. Надежда увидит такое невнимание и обидится, а её состояние и Виталий почувствует. Мне подполковник, секретарь парткома, час назад сказал, мол, согласись, что ситуация деликатная, наше присутствие там будет лишним. А я так не считаю. И до сих пор не поняла, из каких таких соображений высшего порядка врачи остались безучастными.
В холле раздался единый возглас одобрения, послышались несколько хлопков в ладоши.
Александр, Зина и Валя обернулись. К ним подходила невысокая, хрупкая, красивая девушка в белом платье, как и полагается невесте. Но без фаты. Так они решили с Виталием. За Надей сквозь толпу протискивались две девушки в белых халатах – подружки невесты. Зина и Валя по очереди расцеловали сияющую невесту, Невский тоже осторожно поцеловал её в щёку. Девушка зашла в палату.
Следом вошёл капитан с группой медсестёр. Четырёхместная палата была буквально «забита» до отказа. На трёх кроватях вплотную сидели ребята в больничной одежде. На кровати у окна полулежал молодой парень в спортивной курточке, сквозь расстегнутую молнию проглядывали полоски тельняшки. Он был в тёмных очках, а его ноги прикрывал клетчатый плед.
Надежда протиснулась между кроватями и положила руку на плечо своего жениха. Тот улыбнулся ей широкой улыбкой.
Невский прошёл на свободное местечко у стены, рядом разместились медсёстры. Все ждали работника ЗАГСа. Ребята, сидящие на кроватях, негромко переговаривались. Медсёстры ахали: какая Надюша хорошенькая.
2
В назначенный час в палату вошла работница ЗАГСа и увидела Надю возле койки, где лежал Виталий.
Случай был необычным, и слова требовались какие-то особые, недежурные. Но регистрация есть регистрация – так, видимо, рассудила представительница ЗАГСа. И начала ту же, что и всегда, ритуальную речь.
В том месте, где полагалось сказать: «обменяйтесь кольцами», она осеклась и посмотрела на открытую коробочку, лежащую на серебряном подносе, с одиноким кольцом. Только сейчас всё понял и Невский. У Виталия не было рук. Он плотно прижимал всё это время скрещенные обрубки к груди - до локтей они отсутствовали.
Надежда молча надела кольцо себе на палец и снова положила Виталию руку на плечо.
С этого дня вы муж и жена. Отныне, какие бы жизненные трудности ни выпали вам, вы должны делить их вместе – таков был смысл сказанного дальше.
После обязательного первого супружеского поцелуя, работница ЗАГСа, изобразив дежурную улыбку, предложила поздравить молодожёнов всем родным и друзьям.
Первой к молодожёнам приблизилась Галина Павловна, мама Виталия, худенькая, безвременно поседевшая, с опухшими от слёз глазами женщина. Она была в белом халате, и Невский поначалу принял её за одну из медицинских сестер. Расцеловав сына и обретённую дочь, Галина Павловна немного отошла назад и со словами: «Я должна поклониться Надежде», сделала глубокий поклон.
Повисшее молчание было прервано аплодисментами. Все, находившиеся сейчас в палате, готовы были поклониться этой девушке, преподавшей настоящий нравственный урок всем, в том числе и людям постарше её. Следовало поклониться и её родителям, которые заложили в душе дочери такой заряд человечности.
Какая мать не желает дочери добра? Но истина в том, что у каждого разное его понимание. Узнав о её решении, мама Нади не билась в истерике. Так рассудила: «Никогда не вступай в разлад с сердцем, дочка». Она прекрасно понимала, что Надежда выбрала себе судьбу не по общей мерке, что решать только ей самой.
Медсестры и раненые, находящиеся в палате стали по очереди подходить и поздравлять молодых. У каждого находилось доброе слово для молодожёнов. Невский вручил букет и от души пожелал молодой семье счастья и процветания. Вскоре палата стала напоминать цветочный магазинчик – так много цветов было вручено Надежде, и их продолжали передавать из коридора те, кому так и не удалось протиснуться в палату.
Сославшись на неотложные дела, работница ЗАГСа удалилась, а для всех остальных было объявлено о начале свадьбы. Конечно, это было очень специфическое торжество. Пара ящиков пепси-колы, торты для угощения – вот и вся свадьба. Но гости были довольны. То и дело звучали крики: «Горько!», как и на обычной свадьбе. Надежда обнимала мужа за голову и, и они сливались в долгом поцелуе.
Впрочем, не все присутствующие на этой свадьбе одинаково понимали происходящее. Прогуливаясь со стаканом напитка и с куском торта по коридору отделения, Невский невольно прислушивался к разговорам. Было видно, каким недоумённым любопытством горят у некоторых глаза. А кто-то и шептал собеседнику: ненормальная она, что ли? Некоторые, наиболее «сердобольные» вызывали Надю из палаты и кололи, как иголкой, прямо в глаза: «Наденька, ну зачем ты это сделала?»
Уж совсем потрясло капитана Невского, когда в одной из группок сыпался, как из дырявого мешка, шепоток: «Понятное дело, из-за льгот. Глядишь, и прописочка ленинградская…»
Александра начала бить нервная дрожь. С трудом сдерживая себя, он вклинился в группу:
-Как вы можете так рассуждать?! Прекратите эти грязные, обывательские пересуды!
- Что такое? Кто вы вообще такой? – Полная, круглолицая женщина в белом халате с большим куском торта в руке, торопливо прожевав очередной кусок, развернулась к Невскому. Продолжила шипеть. - Кто вам давал права учить меня, что я могу говорить, а чего не могу?! Слава Богу, сейчас не время застоя, а 87-й год, наступила пора гласности и плюрализма мнений.
Александр махнул рукой и, ссутулившись, устало побрёл искать Валентину.
Валя и Зина стояли у входа в палату Виталия вместе с высоким, спортивного телосложения парнем в синей рубашке с галстуком в наброшенном на плечи белом халате.
- Вот, познакомься, Александр. Это Антон Ноздрачёв. Сержант запаса, отслужил в Афганистане, был ранен, имеет орден. Если бы не он, то и регистрации этой не было.
Невский крепко пожал протянутую руку, заглянул во внимательные, серые глаза, назвал себя.
- Да ладно, Зинуля. Не преувеличивай. Мы все здесь делали одно большое и доброе дело. Я лишь сделал то, что должен был сделать. Я, к сожалению, опоздал на регистрацию брака Виталика и Нади, но вот на свадьбу успел. Поздравил молодых от души.
Откусив от протянутого Валей торта кусочек и запив его пепси-колой, Антон не спеша начал рассказывать, а Зина и Валентина дополняли и поправляли его. Они словно торопились поведать эту горькую историю человеческой жизни своему новому знакомому, стараясь добиться его сочувствия и понимания.
3
С Виталием судьба обошлась беспощадней некуда. Он потерял руки. В любой момент мог потерять искалеченные взрывом ноги. Этот мужественный человек, бывший десантник, часто говорил медикам, в том числе и медсестричкам: «Не самое страшное без рук и ног. Это ещё не смерть».
Как о смерти он думал и говорил о слепоте. Осколками рассекло один глаз. Из другого, частично сохранившего зрение, предстояло извлечь кусочек металла. Риск был огромный, но неизбежный. Самолётом Куприянова доставили из Окружного госпиталя в Ростове-на-Дону, где он проходил лечение, в Ленинград, в клинику глазных болезней Военно-Медицинской Академии им. Кирова С.М.
Врачи старались изо всех сил, но они не боги. Медицина оказалась не всесильна. Сколько не повторяй эти оправдательные фразы, Виталию не будет легче. Сделав всё, что было в их силах, врачи не спасли этот глаз. Отныне день растворился в ночи.
Ослепшего, его перевели в клинику травматологии. Нужен минимум год, а может, и два, заключили врачи, чтобы поставить Виталия на ноги.
В клинике ВТО (Военной травматологии и ортопедии) Военно-Медицинской Академии считали, что за все годы Афганистана у них это был самый тяжёлый случай.
Виталий отходил от наркоза, и его снова везли в операционную. Оттуда – в реанимацию. Иногда медики не верили, что он доживёт до утра. Он выкарабкивался.
Откуда в этом пареньке такая сила? На этот вопрос не находился однозначный ответ. Была десятая, двадцатая, сороковая операции… Сплошной комок боли. Неотлучно при нем находилась его мама, Галина Павловна. Позже при нём появилась и Надежда. Она просто сказала: «Буду здесь, сколько нужно», для этого пришлось бросить учёбу в педагогическом институте.
После неудачной операции на глазах Надя сама заговорила о свадьбе. Об этом Виталий по секрету рассказывал Вале и Зине, с которыми очень сдружился. («Надя сама, понимаете, не я, а она сама…»). К тому времени его как раз после серии восстановительных операций перевели временно из Военно-Медицинской Академии в Окружной военный клинический госпиталь Ленинградского военного округа.
Узнав о решении сына и его невесты, Галина Павловна проплакала всю ночь. На другой день пошла в районный ЗАГС. Там наотрез отказали: никак не можем, прописка-то у них волгоградская. В другом ЗАГСе снова отказ. У неё ноги не шли в госпиталь. А тут ещё новость. К Наде в гостиницу пришёл милиционер, документы проверил. И устыдил: такая молодая, здоровая, а тунеядствуешь…
Она давно пыталась устроиться в госпиталь санитаркой, как, впрочем, и Галина Павловна. Но всякий раз они слышали: у вас нет прописки. А стало быть, снова – отказ. Валентина, Зина и другие медицинские сёстры отделения всеми силами пытались помочь матери Куприянова решить проблемы. Но непреодолимая стена стояла на их пути.
Трудно сказать, чем закончилась бы история с регистрацией, да и другие события, если бы рядом не оказалось Антона Ноздрачёва. Зина более полугода встречалась с этим парнем, который сам попробовал круто посолённый хлеб Афганистана. Однажды она в порыве отчаяния поделилась с ним возникшей проблемой.
Антон, возглавлявший к тому времени районный совет ветеранов афганской войны, поехал в ЗАГС, затем в горисполком. Потом было немало и других кабинетов. «Тут же особый случай!» - кипел Ноздрачёв. Да, случай особый, соглашались многие. Но что поделаешь – законом он не предусмотрен, этот ваш случай.
Нет, это были не бессердечные люди. Сочувственных слов хватало. Однако ни в одном кабинете никакие особые обстоятельства не способны побороть магию действующих инструкций. «Расколдовать» абсурдную ситуацию опять же бумажка – ходатайство Ленинградского обкома комсомола.
Эта история с хождениями по кругу – цепь неподдающихся здравому смыслу фактов и событий. Как будто какой-то пакостник взялся изгаляться над достоинством людей, перед которыми, казалось бы, все двери должны были сами открываться. Какой-то дух казенщины, мертвящей всё живое, продолжал тяготеть над Куприяновыми, к чему бы они ни оказывались причастными.
Но сегодня Антон, Зина, Валя и другие добровольные помощники праздновали долгожданную победу. Да ещё какую! Они помогли соединить два любящих сердца в законную семью.
- Ничего, мы ещё повоюем! - Антон обвел победным взглядом капитана и сестричек. – Теперь впереди решение и других наболевших проблем. Будем решать вопрос и с денежным довольствием Виталика.
Семь рублей – ровно столько до сих пор получал Куприянов каждый месяц на протяжении всех полутора лет лечения в госпиталях. И никто не подумал, в каком контрасте находится эта мизерная сумма с тяжестью его положения. Психология, замешанная на чиновничьем безразличии, срабатывала безотказно: человек находится на полном государственном обеспечении. Его кормят, поят, лечат, одевают…Чего же ещё?
Переезды его мамы и Нади в Волгоград и обратно, гостиница, продукты с рынка – всё это стоило денег. Надо на что-то было жить. Отец Виталия, Сергей Семёнович, присылал им почти всю зарплату. Старший брат Виктор бросил дневное отделение института: «Пока Виталик не встанет на ноги, буду работать». Помогали и родители Надежды. Они завезли, например, Сергею Семёновичу на зиму картошки. Соседка-пенсионерка прислала сэкономленную тридцатку. Кто-то передал Виталию в госпиталь ведро клюквы… Но свести концы с концами всё равно было невозможно.
Конечно, Виталий чувствовал, как перебиваются его близкие, и страдал ещё больше. Об этом он говорил и с Антоном, который теперь его часто навещал, и с медсёстрами. Там, в Афганистане, когда речь шла о жизни или смерти, он понимал, против кого и за что они воевали. Здесь, дома, многое было непонятно. Почему, например, он, безмерно пострадавший, его близкие, столько пережившие, должны теперь унижаться, просить. Почему на всё один ответ: нет, нельзя, не положено.
Им всюду объясняли: о назначении пенсии по инвалидности не может быть и речи. До тех пор, пока Виталий не пройдёт ВТЭК в Волгограде, не получит там группу инвалидности. И пока собес всё там же, по месту жительства, не назначит ему пенсию. А если три года лежать в госпитале, пять лет? Да хоть и десять, разъясняли им, закон есть закон.
Антон порывисто достал из кармана брюк пачку сигарет, повертел её в руках, снова убрал. Тряхнул кудрявой головой и закончил с надрывом:
- Почему пенсию по инвалидности нельзя назначать в госпитале тем собесом, который находится рядом с ним?! Как же наше общество, полагающее себя гуманным, человечным, столько лет мирится с этим абсурдом? И сколько людей, не сломленных душманским огнём, подорвалось за эти годы афганской войны на «минном поле» бюрократической волокиты? Ладно, ребята, мне пора. Пойду, попрощаюсь с Надей и Виталием. Мы ещё повоюем!
Ноздрачёв крепко пожал руку Невскому, чмокнул в щёку Зину, потом Валю и скрылся в палате.
-Да, Саша, нам тоже пора. Попрощаемся и мы с молодожёнами и пойдем ко мне в гости. Я угощу тебя настоящим борщом, а ты расскажешь, чему ещё тебя научили на твоих сборах…
= Продолжение следует =