Одиночество
За округлым столиком аскетично возвышалась откупоренная бутылка вина урожая 2151 года. Было довольно странно слышать от официанта про семнадцатилетнюю выдержку вина, произведенного спустя 10 лет после моего старта с Земли. Для меня этот год, в котором люди уже освоились и, как видно неплохо живут, до сих пор ещё даже не наступил. От такого, казалось бы, незначительного факта, опять напомнившего мне о моём незавидном положении, я ещё больше погрузился в ощущение нереальности.
Вдруг, Эли растерянно посмотрела куда- то вбок и, подавшись вперёд, тихо произнесла:
-Сегодня опять весь день занимался ремонтом?
-Конечно, как обычно, ответил я. - А что?
-Тебе надо было приодеться получше. У тебя ведь в корабле, наверное, есть своя пилотская форма, придёшь в следующий раз в ней?
Я опустил подбородок, посмотрев на то место, где у всех приличных людей, зашедших в конце рабочего дня в кафе должен находиться галстук. Эли права, так торопился, что не сменил рабочий комбинезон и даже, какой позор! Забыл побриться. Сбоку на нас старались не пялиться две молодые парочки. У них это плохо получалось, но неловкость спасали взаимные улыбки. Я стал судорожно вспоминать, куда же я задевал свой пилотский костюм, а ведь когда-то я им по-мальчишечьи гордился, что же, вот она, свершившаяся мечта, которую мне пока не удалось отметить. А что? Забавная мысль - отпраздновать здесь с любимой женщиной…
-Да- да, в следующий раз - обязательно, тебе, наверное, неудобно из - за меня?
-Брось Андрэ, ты обещал сегодня про одиночество, сколько можно откладывать? Эли одобряюще улыбнулась, сделав вид, что нисколько не устала от моих обещаний.
С тех пор, как мы стали видеться, этот разговор я переносил на будущее уже много раз, и вот теперь, когда откладывать на потом стало невмоготу, и пора было выполнять обещанное, у меня внезапно пересохло во рту. Взяв свой бокал в руку, я машинально потянулся за бутылкой, но конечно промахнулся, ощутив только дуновение ветра на пальцах. Я застыл в нелепой позе, боясь, что за соседним столиком могут заметить мою оплошность.
- Давай уж, налью!- Эли подняла голову кверху, как будто пыталась этим сдержать смех, рвавшийся наружу.
- Я забыл, у меня ведь налито заранее, - смутился я. Что я делаю?- по привычке ещё рассуждал я,- мне не попробовать того, чего здесь для меня не существует.
-Хорошо, тогда я себе.- Эли старалась показать пример непринужденности, наливая в свой бокал, будто так и должно быть.- Не тушуйся, пусть думают, что ты виртуал с другого континента.
Осторожно скосив глаза, я удостоверился, что нас уже не замечают. Сегодня первая встреча на людях, на которой Эли настояла, по её словам, здесь, в кафе не в самом центре города, но и не на окраине, где слишком много постоянных посетителей, которые бы обратили на меня внимание, было самое удобное место для самых удивительных встреч. Более странных и пугающих в своей невозможности, обстоятельств, при которых мы сегодня встречались, наверное, ещё не знало человечество. Вот интересно, думал я - мне даже не узнать название этого заведения, я появился здесь, не заходя в него, не выходя, и уйду, очнувшись в своей пилотской кабине. Для меня сейчас главное было справиться с волнением, полутёмная обстановка могла здорово в этом помочь. Я с большим трудом и сожалением оторвал, наконец, взгляд от Эли и окинул взглядом помещёние. С тех пор не изменилось почти ничего, мода на старину была, по-прежнему, сильна у людей и через 27 лет. Также приглушенно лилась музыка, а официант неторопливо разносил заказы. Я был не уверен, пожалуй, только в одном - настоящий ли это официант, или андроманекен. Немного отпив и призвав к помощи всю свою силу воли, я начал рассказ:
Горькое одиночество чёрным покрывалом закрыло свет далёких чужих светил. В пустоте мироздания осталась маленькая, бесконечно далёкая планетка, неразличимая ни в какой телескоп, только сердце по- прежнему бьется в такт её вращению. Одиночество загнало меня и корабль в свои тиски, надеясь окончательно задушить в своих сладких объятьях. Между мной и родиной разверзлась пропасть глубокого вакуума, чуть разбавленного мелкими вкраплениями из гигантских туманностей и чудовищных континентов исполинских галактик. Среди триллионов звезд нет ни одной, которая бы мне заменила теперь родное светило с семейкой таких родных планет, называющейся солнечной системой. Никакие мои мысленные вопли о снисхождении не вызовут ни капли жалости у исполинского дракона под названием Мироздание, ни за что это чудовище добровольно не вернет меня туда, откуда я прибыл. У меня остаётся последняя надежда на свою скорлупку, в которую я был добровольно заключен, набитую до отказа хитроумными приборами, закачанными терабайтами информации, которую вышвырнули, словно ненужный и чужеродный мусор за порог дома. В минуты слабости бесконечный холод пронзает мои внутренности сильнее, чем арктический ветер леденит лица полярных путешественников. Как же я завидовал им! Они хотя бы оставались в случае гибели на своей планете, а у меня была отнята и эта возможность. Никто не станет кидать прощальный венок в открытый космос, никто не прочтёт прощальную молитву над местом гибели одинокого морского волка в точке мирового океана, где произошло кораблекрушение. В такие минуты мне казалось, что я давно не живу, с тех пор как корабль набрал крейсерскую скорость, там, на Земле меня вписали в список погибших при исполнении, а вместо меня на Земле живет кто-то другой, которому снится этот дурной сон про мой полет и окружающую бесконечность.
Чудовищное расстояние до моей планеты сыграло странную шутку с собственным сознанием: я бы мог просто нажать на кнопку и вызвать к жизни миллионы записей родной природы, фильмов, любимых артистов, друзей, но меня что-то останавливало. Сознание противилось той приторной, слащавой лжи, заключенной в том факте, что я буду просматривать и узнавать далекое прошлое, где я был ещё кому-то нужен. Ведь нет никакой уверенности, что там, где несколько лет назад я стартовал, меня ещё помнят, прошло столько лет, а пройдет ещё больше и никому не станет дела до отчаянного эксперимента по освоению сверхдальних расстояний. На фоне таких мрачных мыслей, сама идея оживить земные воспоминания казалась неуместной шуткой, блефом, игрой. Перед полетом мой психолог терпеливо объяснял всё, что может случиться с моей психикой, сейчас наступил предсказанный им период дезориентации вследствие оторванности от людей и земной обстановки. Я как мог, боролся со своим отчаянием. Сколько раз я убеждал себя не поддаваться и сохранять бодрость духа. Но казалось, что чернота за защитными экранами внимательно вглядывается в камеры наружного обзора и только ждет повода напомнить о себе. Она не торопится, зная, кто здесь настоящий хозяин, мне же остается то холодеть от ужаса, то через минуту покрываться испариной пота, я чувствовал дурноту, словно заглядывал в пропасть, глубина которой гораздо больше моего страховочного фала, случись, что с ним, сломайся карабин, и мне уже не поможет никто и ничто. Чтобы не будоражить себя страхами, я ежедневно проверял показания всех систем гораздо более тщательно, чем того предусматривали инструкции, но и здесь меня ждал тупик: девиация, небольшие отклонения в цифрах могли трактоваться по-разному. Мне стало казаться, что системы, несмотря на их бодрые ежедневные отчёты, вот-вот выйдут из строя. Поневоле мне пришлось переключиться на другие занятия. Я составил график и стал изнурять себя ежедневными пробежками по беговой дорожке, на велотренажере и на многочисленных снарядах. Когда я, наконец, падал от изнеможения, мое тело бунтовало и требовало прекратить эти издевательства, зато сознание удовлетворенно блаженствовало, переключившись на другую деятельность.
Мне оставалось выполнить ещё пару маневров, чтобы оставить транслятор в нужной точке пространства, когда это произошло. Наверное, к этому времени я уже научился справляться со своими эмоциями, и вот, когда моя бдительность была усыплена, и я вошел во вкус размеренной жизни по распорядку: проверка систем - тренировки до изнеможения - сон, судьба решила что хватит, мы не на прогулочной яхте в безопасной бухте, здесь бывают и штормы. Голос информатора удивил меня своей дерзостью - кто посмел тревожить мой распорядок дня, подчиненный одной цели - скорее удрать из этой пропасти обратно на свою затерянную в глубинах мироздания песчинку под названием Земля. Видимо, во избежание излишней тревожности по традиции, оставшейся ещё со времен военного противостояния, информер прощебетал нежным женским голосом что-то о невозможности проверки системы рекуперации теплоносителя в системе охлаждения главной силовой установки. Я автоматически отметил про себя два слова: разумеется, это были "невозможность" и "главная". Словно летчику-истребителю, на короткое время оказавшемуся в похожей ситуации вместе с железной птицей в воздушной среде, мне предстояло действовать столь же решительно и быстро, на принятие решений отводились какие-то секунды.
Предупреждение прозвучало во время полуденного сна, после обеда, так что хотя бы время было на моей стороне, и, стряхнув обрывки минутного забытья, я уже отдавал речевые команды системам. На бегу в главную рубку успел ещё обменяться десятком вопросов и получить столько же малоутешительных ответов. Системы одна за другой переходили в аварийный режим во избежание отрицательного взаимовлияния. При развитии аварии, цепочка может обвалить все системы одну за другой, потому корабль автоматически действовал подобно боевым постам подводной лодки далёкого 20 века, когда они закрывались каждая в своем отсеке и боролись за живучесть в одиночку.
Залетев в свое кресло и бросив взгляд на экран, меня обдало жаром - нет, это невозможно: безвозвратно деактивировано 60 процентов ячеек главного реактора, но то, что главная опасность миновала, было и так понятно, ведь в противном случае взрыв превратил бы в плазменный шар и корабль, и мои бренные кости. Какой вариант исхода был лучше, теперь даже не знаю, понятно только одно - жизнь всегда развивается по самому нескучному варианту. Видно, Там Кто-то наверху решил за меня, что бороться с депрессией лучше всего грубыми, радикальными методами. Что - же, совершенно верное решение - всепожирающей равнодушной пустоте мы противопоставим отчаянную борьбу, ну хоть не за жизнь, так за живучесть. Надо постараться успеть спасти оставшиеся 40 процентов, которые норовят истаять на глазах и лишить меня энергии для возвращения.
Моментально законсервировав все процессы, я даже пошёл на отчаянный риск - ослабил почти до нуля защитное поле, а ведь именно оно и не смогло пропустить РГ, как её ласково называют - редкую гостью, элементарную частицу сверхвысокой энергии, виновницу аварии. Пробив защиту, она не нашла ничего лучше, как попасть в святая святых - систему управления, нарушив слаженную работу управляющего датчика, спалила его, микросекунды задержки для перехода на резервный датчик было достаточно для сбоя системы охлаждения, взрыв предотвратила аварийная система, спасибо ей. Подумав, что снаряд не должен падать в одну и ту же воронку дважды, я решил, что защита может пока отдохнуть, остальные системы виновато отчитывались из своих запертых трюмов. Главный советчик - бортовой компьютер, начал выдавать свои бесполезные предупреждения, но звук я выключил, я думаю, так на моем месте поступил бы каждый нормальный пилот. Но обидевшийся компьютер думал по- другому, электронный мозг видимо решил, что я могу находиться в глубоком шоке, и выдал всё, что хотел сказать на экран пульта, немного помедлив, продублировал, тоже самое на бумаге, выползшей из принтера. "Да, помолчи ты уже!"- в сердцах крикнул я, обхватив голову, "дай подумать..."- я выругался, отчего мне, почему-то сразу стало легче. Компьютерный мозг видимо окончательно обиделся и демонстративно ушёл в спящий режим.
Больше всего я боялся подумать о возвращении. Наверняка информер уже подсчитал вероятность удачного обратного полета, но я и так понимал что шансов мало. Вдобавок беспокоили неполадки в управлении, всплеск температуры нарушил работу системы охлаждения, а это значит, что мне предстоит много работы по установке резервных блоков, взамен неисправных, вручную. С одной стороны это радовало, будет, чем заняться серьезным, а не понарошку, так надоело гонять самого себя из-под палки, занимаясь мазохизмом только для поддержания себя в тонусе. По инструкции, будь я недалеко от Земли, можно было бы просто послать сигнал и ждать, самостоятельный запуск двигателя после случившегося крайне непредсказуем, впрочем, на моей памяти никто этого и не пытался делать.
"Сколько мне остается времени на замену блоков управления?"- кашлянув, быстро произнес я. Информер послушно проснулся и обрадовано выдал: «Полторы- две недели с максимальной психофизической нагрузкой, крайний срок - один месяц с вероятностью дестабилизации 0,5" . По слову психофизической я догадался, что информер считает меня ещё вполне дееспособным и вполне допускает к управлению. Это радует, я с удивлением обнаружил, что сработала пословица "чем хуже, тем лучше".
-Ну, насчет полутора недель ты загнул батенька,- чуть вслух не проговорился я,- Пожалуй с таким адреналином в крови я и за 5 дней справлюсь. Поймал себя на мысли, что, пожалуй, придется на время поотключать все микрофоны, а то эти умные приборы стали слишком бдительны, ещё не так истолкуют, к примеру, мои мрачные шутки...
По моему молчанию и прикрытым глазам, Эли поняла, что можно ответить.
-Как ты ещё умудряешься шутить в таком положении? Я бы давно умерла со страху, особенно после такой аварии. Эли встряхнула головой - Жуть просто! Её глаза блестели. Я заметил, что во время рассказа Эли незаметно вытирала их своим платочком.
-Потому меня и выбрали основным кандидатом, ведь проблема в том, что главное условие полета в глубокий космос - на корабле должен находиться один человек, но в окружении сотен умных приборов. У меня получается лучше всего находить с ними общий язык, тем более что некоторые из них я сам программировал. Хуже всего такая ситуация, когда они тобой начинают командовать, ведь объективно они разумнее человека, вот тогда надо проявлять свои человеческие способности. Например, я начинаю над ними подшучивать, если в них есть хоть немного размытой логики, приборы пытаются разгадать в чём прикол, но чаще всего для их понимания это невозможно, вот так и остаёшься хозяином, а не ещё одним ходячим прибором.
-Какой жестокий эксперимент! Последний вопрос: ты обещал объяснить мне, ну почему кораблём управляет только один человек, где остальная команда?
-А ты знаешь, что ещё в 20 веке в кругосветку ходили исключительно одиночки? И знаешь почему? Преодолеть психологические проблемы в команде бывает гораздо труднее, чем выдержать все тяготы борьбы со стихией. К примеру - Ален Бомбар, Федор Конюхов, да хотя бы Робинзон Крузо. И потом, это- эксперимент, я пошел на него сознательно...
-Не жилось тебе спокойно, - в её словах послышалась горечь и досада, Эли уже не скрываясь, убирала остатки макияжа со своих покрасневших глаз.
Моё сердце ёкнуло, - Эли…- бедная моя девочка, что я тебе наговорил,- подумал я.
– Хочешь, в следующий раз я приду с иголочки, как на парад! - мой голос едва заметно дрогнул, и я надеялся, что хотя бы полутемная обстановка в кафе не выдаст волнения на моем лице.
-Извини, вот только цветов я тебе не обещаю, в моей оранжерее без женских рук растут только овощи.
Эли, наконец, кокетливо улыбнулась:
- Ты ещё на колени передо мной упади! Не забывайся, ведь я замужняя женщина.
Эли лукаво смотрела на то, как на моем лице тёмными пятнами проявляется виноватое выражение.
- Не переживай, хочешь, сядем за этим же столиком в понедельник в это же время?
Всё-таки женщины - очень проницательные существа, она легко уловила моё состояние и в который раз разрушила опасения, что я стал для неё обузой.
-Ну, что, до свидания? Блеснув на прощание взглядом из-под ресниц, по негласной традиции Эли попрощалась первой и пошла к выходу. Тонкая фигурка мягко и величаво проплыла между столиками, лишь слегка обозначая своё совершенство звуком шагов, Эли успела приковать к себе несколько восхищённых взглядов.
-Шесть – ноль!- подумал я,- за грациозное прохождение по залу, жаль, что нельзя аплодировать как фигуристам. Тщательно проследив, как закрылась после неё дверь и, выждав для верности ещё минуту, я повторил маршрут. Парочки за соседним столиком не заметили исчезнувшего бокала и тарелки, я бесшумно вышел в полупрозрачную дверь, будто случайно открывшуюся навстречу мне. Никто, кроме Эли, не заметил, как спустя секунду, повинуясь нажатой кнопке коммуникатора, я исчез за горизонтом видимой части вселенной.