БЛУДНЫЕ СЫНЫ РУСИ-МАТУШКИ
ИЛИ
ПЕВЫЕ КАЗАКИ – КТО ОНИ?
Вместо вступления
Страна с непредсказуемым прошлым
Наша Родина Украина, пожалуй, одно из самых молодых государств не только в старушке Европе, но и в мире, а потому и история её, по всей вероятности, должна быть очень короткой и ясной. Но, вопреки всякой логике – это отнюдь не так, и подлинной истории Украины не знает, наверное, и половина её граждан. Недаром же среди людей, интересующихся историей сегодня можно услышать довольно таки парадоксальную, на первый взгляд, фразу: - «Украина - страна с непредсказуемым прошлым». И ведь это действительно так. Причём это вовсе не потому, что в наших школах мало внимания уделяют такому предмету как история или не на должном уровне квалификация наших преподавателей,- нет. Дело в том, что история, в отличие от математики или физики, не является точной наукой, а особенно в нашей стране. И если точные науки делают личности (Менделеев создал периодическую систему, Ньютон открыл закон всемирного тяготения т.д. и т.п.), то историю делает народ, он её творец, он куёт эту историю, а личность, - это инструмент, который выбирает себе кузнец для работы, и плох тот кузнец, инструмент которого не исправен или не в должном порядке.
Многие со мной могут не согласиться и, будут доказывать, что и историю тоже делают личности, и конечно, в качестве примера, станут ссылаться на, казалось бы, бесспорных вершителей истории и человеческих судеб, таких как: Македонский, Цезарь, Наполеон и им подобных гениев рода человеческого. Спора нет, это действительно великие люди, и их, кстати, очень мало, - можно по пальцам пересчитать, и можно подумать, что действительно благодаря их гениальности история сделала ещё один виток, или даже скачок, в своём развитии. Но я всё же позволю себе усомниться в этом, и вот почему.
Однажды мне довелось быть свидетелем случая, когда прохожий, в центре города, прямо на тротуаре, нашёл сто долларовую купюру. Счастливчик! Скажите, - а если бы он не нашёл эти 100 долларов, они что, так бы и остались валяться на тротуаре? Ну конечно же нет. Их нашёл бы кто-то другой, и возможно даже я, ведь я шёл, буквально, следом за ним и тоже мог бы быть счастливчиком. Но, стодолларовые купюры на дороге валяются очень редко, а потому и «счастливчика» встретишь не так уж часто. Правда бывают случаи, когда везёт в ещё больших масштабах, в масштабах, прямо таки невероятных. Так, к примеру, Ульянов-Ленин, «нашёл» власть, в чём позже и признался публично: - «Власть, говорит, валялась под ногами, и надо было только поднять её». Счастливчик? – счастливчик. Ему просто повезло. Он первым заметил (в этом, собственно, и вся его заслуга, как личности) «бесхозную» власть и не побоялся её «поднять» и присвоить. А если бы он не «нашёл» и не «поднял» эту «власть», то это сделал бы кто-то другой, но история, живой составляющей которой является народ, всё равно бы сделала свой виток и именно в ту сторону, в которую должно это было сделать в определённый момент и в определённом месте. Вот и выходит, что историю всё-таки делает народ, а пишут её, как правило, для и под «счастливчика-героя», который в итоге становится предметом поклонения, идолом того или иного народа или определённой группы людей. Таким идолом до недавнего времени для многих людей, как на территории бывшего СССР, так, отчасти, и за его пределами был Ленин. Но вот Советский Союз рухнул, развалился, а с ним вместе и идол. На территории бывшего СССР появились новые государства, а государство без «идола»…
Одним словом, у любого государства должна быть харизма, должна быть личность, которую признавал бы весь мир. К сожалению, на Украине таковой не оказалось. Хотя во многих других бывших республиках СССР они легко нашлись. Так, скажем, в бывших азиатских республиках это великие завоеватели Чингиз-хан и Тамерлан, а у нас нет,- а надо. Попытались на эту роль выдвинуть Т.Г.Шевченко.
Да, это был действительно великий поэт, и хотя его можно поставить в один ряд с такими гигантами мировой поэзии как Гётте, Пушкин, Лермонтов и другими величайшими поэтами но, увы…, только лишь в один ряд и не более того. Да к тому же, он всего лишь поэт, а на роль «идола» нации, как правило, претендуют личности воинственные, внушающие не только уважение, но и страх. Дескать, вот, мол, среди нас какие бывали. А ведь и действительно бывали. Зиновий – Богдан Хмельницкий - вот личность, и если его, выражаясь языком шоу бизнеса, раскрутить, то чем не харизма? Но только и он не подходит. Почему? А хто Украiну пiд москалiв кинув? А-а, то-то и оно. Попробовали Мазепу. Не тот масштаб. И решили копать глубже, а там «идолов» хоть пруд пруди: Святослав, Владимир, Данила Галицкий… Но, опять беда, - они ведь и для «москалів» свои, так сказать, плоть от плоти. И тогда возникла у «малоросских» историков второй половины XIX века идея , сделать украинцев народом особым, народом от которого произошли не только русичи, но и все славяне. Представителем этой идеи, отчасти, был и первый президент первой Украинской Народной Республики, профессор истории, М. С. Грушевский. Идею эту взяли на вооружение все «самостійники» и в результате получилась такая крутая сказка, что не искушённому в этих делах любителю истории, понять, где тут правда, а где ложь, очень и очень трудно. Более того, в наше время эту идею некоторые «исследователи» стали культивировать до такого абсурда, что даже Иисус Христос у них стал украинцем. Мабудь з Байдою перепутали.
«Москалі» в результате, стали вообще, невесть, что за народом, и если и родня нам, то где-то в десятом, а-то и более далёком «колене».
Современные наши идеологи и «карманные» историки пытаются убедить нас, и надо признаться – это им не плохо удаётся, что Россия является нашим «споконвiчним ворогом», а все россияне, тёмные и невежественные «загарбники» подмявшие под себя соседние народы, в том числе и украинцев, которые, уже не первое столетие, только тем и занимались, что стремились «скинути з своєї шії москальське ярмо».
Эта книга является ответом тем, кто старается сегодня во всех бедах «багатостраждального Українського народу» обвинять «клятих москалів». Тем, кто пытается, вопреки всякой логике и здравому смыслу, перекроить историю под себя и плевать хотел на подлинную историю нашей Родины, подобно одному из первых прародителей украинского национализма Б. Гринченко, который писал о себе так: – «Автор не може показати ні наукових, нi навіть ненаукових праць своїх… Він не історик, але ві; і не хоче бути істориком. Він просто українець…». Так вот, современные « просто українці» хотят историю превратить в гулящую девку, готовую лечь в постель к любому кто хорошо заплатит. Но таковым следовало бы напомнить одну прекрасную украинскую пословицу: «З брехнею весь світ пройдеш, але назад не повернешся». Пословица, это так,- информация к размышлению для современных «фарисеев» и «книжников». Что же касается этой работы, хочу добавить следующее.
Поначалу мне хотелось написать книгу, в которой вскрывались бы все перегибы и фальсификации той истории Украины, в каком виде она часто и густо преподносится у нас на Украине сегодня. Но в процессе работы автору очень часто приходилось сталкиваться с историей казачества, которая весьма тесно переплелась с историей Украины. Приходилось делать очень большие отступления, чтобы не пропустить что-нибудь важное, без чего трудно будет развернуть дальнейший логический ход мысли при описании того или иного события. И тогда возникла мысль, историю связанную, в основном, со становлением и развитием казачества вынести отдельной книгой, являющейся как бы предтечей задуманной. Этим я убиваю, как говорится, сразу двух зайцев. Во-первых, не нужно будет раз за разом возвращаться из истории Украины, как таковой, к истории казачества которая, хоть и является неотъемлемой частью этой истории, но всё же имеет свои индивидуальные черты, индивидуальную направленность, а потому отождествлять историю Украины с историей казачества я думаю не стоит. Но, в то же время без казаков, наверное, не было бы и Украины а, потому, не разобравшись и не уяснив себе, кем были первые казаки, откуда они произошли и что собой представляли, нам очень не просто будет разобраться и с историей Украины. Ведь существует ещё одна тенденция, - Запорожских казаков считать самыми первыми казаками, а уж все остальные это, как бы, производное от них. Дальше – больше. Они, оказывается, были настоящими русскими казаками, в то время как остальные невесть, что за народ, какой-то сброд половецко-татарский. Естественно с такой «правильной» теорией правильно понять историю Украины очень трудно, а может даже невозможно.
Во–вторых, история казачества, это та часть отечественной истории, которая и сегодня пестрит огромными белыми пятнами. А это уже интересно, есть место для творческой мысли, есть раздражитель для серого вещества, и как пел Владимир Высоцкий – «Там выезд есть из колеи…». В связи с этими вышеуказанными соображениями книгу пришлось разделить на две, практически, самостоятельных части, являющиеся, по сути, независимым историческим расследованием истории Украины. Первая, которая получила название «Блудные сыны Руси-матушки или первые казаки - кто они?», является моей личной версией о происхождении первых русских казаков и об обстоятельствах их породивших. И вторая, - «История государства, которого никогда не было» - как раз и будет ответом для историков-кутюрье наряжающих историю в модные платья. А история, она как правда – лучше смотрится голой.
Замкнутый круг
Я не берусь утверждать но, наверное, в каждой стране, во время её становления или борьбы за независимость, можно найти группу людей, отважных воинов, которые с тех далёких времён, а возможно не таких уж и далёких, и сегодня являются предметом исторической и национальной гордости этой страны и её народа. Об их подвигах слагают песни, пишут книги, ставят фильмы, о них ходили и по сей день ходят красивые, а порой и печальные легенды. До нынешних дней мир помнит: бесстрашных скандинавских викингов, великолепных английских лучников, доблестную шотландскую пехоту, стремительных в бою венгерских гусар, а что же у нас? Были – ли и у нас такие люди? Ну конечно же были, да ещё и какие!
Это известные всему миру лихие наездники, отважные мореплаватели и стойкие пехотинцы, - казаки. Но, уже Царская Россия полностью извела доблестных степных рыцарей, - вольнолюбивое Запорожское казачество, а за годы Советской Власти было ликвидировано, и практически исчезло остальное казачество. А ведь ещё к началу 1917г. в Царской России насчитывалось 13 казачьих войск. К этому времени, в тылу и на фронте, находилось 4 миллиона 600 тысяч казаков. Донское казачество, в то время, насчитывало 1млн. 487 тыс. человек, потомки славных запорожцев, - Кубанские казаки имели в своих рядах 1 млн. 440 тыс. человек, 553 тыс. – Оренбургские казаки, Забайкальские казаки – 260тыс., Терские – 251тыс., Уральские – 235тыс., Сибирские – 164тыс., Семиреченские – 59тыс., Амурские – 50тыс., Уссурийские – 44тыс., Астраханские – 37тыс., Иркутские – 12тыс. и Енисейские - 8тыс. Но, кто такие казаки, и откуда они взялись?
Этот вопрос, для тех, кто хочет знать историю Украины, представляет особый интерес, а потому, здесь и будет показана история зарождения казачества вообще и украинского в частности, в том числе и Запорожского. А так как о том, кем были первые казаки, единого мнения среди специалистов и на сегодняшний день не существует,- автор оставляет за собой право выдвинуть собственную версию их происхождения.
Казаки, - это выходцы из русских земель, в основном, беглые крестьяне, которые уже не могли или не желали терпеть непосильный гнёт бояр и помещиков, и бежали на вольные, ни кем не заселённые земли в южнорусские степи или иначе – «дикое поле». Так нас учили в школе, так, наверное, и сейчас объясняют нашим детям и внукам. Но так ли это? Лично я считаю, что такой ответ, если и соответствует действительности, то только отчасти. Ну подумайте сами.
Идёт XVI век, на южных окраинах Руси и Литовско-Польского государства всё громче и громче заявляет о себе, невесть откуда взявшийся и не известный ранее в этих местах народ, - «казаки». Причём, народ этот, русскоязычный и к тому же христианской, православной веры. И это в то время, когда южные степи буквально гудят под копытами татарской конницы. Современник тех событий Левассер де Боплан (первая половина XVII в.) свидетельствует, что крымские татары, иногда численностью до 80 тыс. всадников, вторгаются в пределы Речи Посполитой и Московского государства. Не меньше их было и веком раньше, а если сюда приплюсовать и набеги ногайцев и, ещё не завоеванных до средины XVI в. казанских и астраханских, а так же заволжских татар, то станет ясно, что в «Поле» крестьянину в те годы выжить было практически невозможно.
Польский хронист ( XV в.) Длугош под 1438г. описал набег на Подолье татар Шейх-Ахмата, опустошивших весь Подол. Польские дворяне, собрав ополчение, решили настичь татар, и хоть это им удалось, но в сражении они были разбиты. В этой битве погибло очень много знатных шляхтичей, и де -Виженар (XVIв.) в связи с этим событием писал, что «…после того как подольское ополчение было, почти всё, разбито и уничтожено, дворяне не отваживались вернуться в эти места и помалу провинция опустела и обезлюдилась из-за постоянных набегов татар». А под 1469г. Длугош описал ещё одно опустошение, в котором принимало участие «…большое татарское войско, набранное за Волгой…». И уж если дворяне, - эта каста воинов, «не отваживались вернуться в эти места», то с какой стати будет вставлять свою голову в петлю, а точнее в аркан, безоружный крестьянин? А вот советский историк Тушин Ю.П., в книге, кстати, очень интересной, «Русское мореплавание на Каспийском, Азовском и Чёрном морях» пишет. – «Проникая в степи, они (беглые крестьяне) убеждались, что «Дикое поле» изобилует укромными местами, а отдельные районы его посещаются только кочевниками: ногаями, калмыками, крымскими и кубанскими татарами, и другими народностями – осколками некогда великой Золотой Орды… Постоянно остерегаясь ременного аркана или стрелы… Людям приходилось вести непрерывную вооружённую борьбу с турецко-татарскиими отрядами и одновременно отстаивать своё независимое положение от государственных властей. Поэтому большинство беглых не решалось уходить на Дон, а оседало в непосредственной близости от границ. (На мой взгляд, такая тактика «золотой серединки», ни от властей, ни от татар оградить не могла. Скорее,- наоборот.) В полный же опасности край шли в то время лишь смельчаки». И там их ожидала «непрерывная вооружённая борьба» Но, что же это за борьба, когда Боплан писал, что татары «опустошают всё что встречается на пути, и приводят иногда от 50 до 60 тысяч русских пленников». Правда Тушин пишет, что в ходе этой борьбы «поражения и потери» были довольно частыми но, оказывается: - «Поражения и потери лишь прочнее сбивали казаков в общины, и заставляли вооружаться страшным для неприятельской конницы «вогненным боем»
Я почему привожу здесь выдержки из книги Тушина? Как уже отмечалось, - лично мне она понравилась очень; просто взгляд на то, как появилось казачество, у Тушина весьма типичен для большинства советских и царских, да и современных историков тоже. Я же на страницах этой книги постараюсь показать и доказать его не правомерность.
Ну, во-первых: почему это поражения и потери, должны были «прочнее сбивать казаков в общины»? По-моему, поражения чаще деморализуют и разобщают. Люди начинают сомневаться в своих вождях, в правильности выбранного ими пути и т. д. Во-вторых: уж очень безответственно, на мой взгляд, звучит фраза «заставляли вооружаться страшным для неприятельской конницы «вогненным боем». Как-то всё очень просто,- взял, вооружился и гуляй себе в «Поле» вольный как ветер. А знаете ли вы, что оружие и доспехи в те годы стоили ничуть не меньше, а возможно даже и больше чем приобретение в наше время автомата и бронежилета. Так конь и вооружение средневековому воину (рыцарю) обходились примерно в 15 – 30 голов крупного рогатого скота, или в 300 голов мелкого (овцы, бараны), или от трёх до пяти крестьянских усадеб. Скажите,- где мог простой крестьянин взять деньги, чтобы приобрести себе саблю, ружьё или хотя бы татарский лук? А посему весьма неправдоподобными выглядят такие высказывания специалистов как – «Беглый люд был недостаточно вооружён. Но, со временем война дала им необходимое оружие». Хотелось бы от историков, которые так считают, узнать более подробно, как это удавалось толпе людей, абсолютно не обученных искусству боя, вооружённых топорами и рогатинами, а зачастую и просто колом или дубиной, напав, на отлично вооружённый отряд татарских конников, разбить и обезоружить, что бы как то вооружиться самим, людей, основным занятием которых, является война? Ведь нападение на вооружённый отряд всадников, это вам не разбой на большой дороге, где дюжина здоровых мужиков набрасывается на двоих-троих путников и обирает их до нитки. А если эти двое-трое будут хорошо вооружены, то наши разбойнички ещё и подумают, нападать ли на них, или лучше не стоит.
Так вот, что бы напасть на хорошо вооружённый, даже не большой отряд, людям, практически безоружным и не умеющим обращаться с оружием, нужно, как минимум, десятикратное превосходство. А где его было взять? Правда Тушин, как и большинство историков, считает, что «крестьяне группами и семьями, а не редко и целыми селениями уходили в, почти безлюдные, восточные и южные окраины». Такие события действительно в XVII – XVIII веках были явлением не редким, но говорить о том, что они имели место в начале XVI, а тем более в XV веке, наверное, не корректно. Вряд ли русский крестьянин был так глуп, чтобы не понимать того, что его ждёт в степи в случае ухода далеко от города или замка, где есть хоть какой-то гарнизон ратных людей и, хоть какая-то надежда на спасение за крепостными стенами. Да и особого повода для ухода у крестьянина до XVI века, как с литовской земли, так и с московской, по большому счёту, не было. Такие обстоятельства, которые провоцировали крестьян на массовые бегства, сложились уже позже и к ним, в дальнейшем, мы ещё вернёмся. Но, даже если и допустить, что уже в XV веке случались единичные случаи такого ухода то, что могли сделать мужчины двух или даже трёх десятков беглых семей, обременённые заботой о женщинах и детях которые, что называется, связывали их по рукам и ногам, лишая манёвра и свободы действий, против нескольких десятков или, скажем, сотни конных татар? Ровным счётом ничего. Разве что, только облегчить задачу охотникам за живым товаром. Вот они мы, сами пришли в «Поле» без оружия, без защиты, - берите нас и вяжите. Тогда как же, спросите вы, не имея ни средств к существованию, ни возможности себя защитить, не имея никакого чёткого плана на будущее, люди смогли организоваться в общество, построить под самым носом у татар и турок укреплённые городки - сечи и уже к концу XVI века стать грозной силой, с которой вынужден был считаться даже непобедимый властелин Блистательной Порты,- турецкий султан.
Выше уже говорилось, что и большая группа людей, большая крестьянская артель, не являлась даже мизерным гарантом безопасности для тех, кто отважился бы поселиться в «Поле». Образно, можно сказать так. – Чем больше отара овец, тем сытнее жизнь у волков. Но, если есть надёжная охрана, то никакие волки уже не страшны. Следовательно, можно сделать вывод, что даже самые первые беглые крестьяне бежали уже не на пустое место и бежали с надеждой, что в степи их в обиду не дадут и, что там их уже ждут. Но кто мог стать на защиту русского человека при столь опасном соседстве с иноплеменными иноверцами, к кому бежали люди с Руси? На кого надеялись первые беженцы? Кто мог ждать их в «диком поле»? Ну конечно же казаки. И мы опять возвращаемся к вопросу; а кто же они,- эти первые казаки? Получается, какой-то замкнутый круг. Но ведь кто-то же, должен был начать заселение «дикого поля», при этом, абсолютно не опасаясь соседства ордынцев. А уж за тем, прочно обосновавшись в «степи» этот, а вернее эти кто-то, стали базой или матрицей для появления тех казаков, о которых принято говорить, что это,- беглый люд с Руси-Матушки.
О том кем были те люди, которые первыми стали осваивать «дикое поле», существует немало предположений, но все они, к сожалению, построены на весьма шатких основаниях и фундаментальным не одно из них назвать нельзя. К примеру, есть такая версия, что первые казаки это хазары (казары). Но, ведь хазары, до разгрома Святославом хазарского каганата, были иудеями, а позже, попав в зависимость к хорезм-шахам, стали, в основной своей массе мусульманами. Казаки же, как известно, были христианами. Хазары, - отчасти тюрки. Во всяком случае, о том, что они были русскоязычными, сведений нет. На каком языке общались казаки, напоминать, надобности нет. Почему, после захвата монголами территории, где прежде располагалась Хазария, хазары более двухсот лет, находясь под властью родственных многим из них, в этническом отношении, монголов, перебрались, вдруг, поближе к русским людям? Почему они заговорили по-русски и стали христианами? В общем, здесь очень много «почему» и практически не одного убедительного «потому что».
Некоторые считают первыми казаками бродников, о которых в «Малой энциклопедии Украинского казачества» сказано, что это «воинственный народ разноэтничного (в большинстве восточнославянского) происхождения, проживавший на протяжении XII – XIII столетий в Северном Причерноморье». А из русских летописей можно понять, что бродников было не так ужи много, а нахлынувшая монголо-татарская «волна» поглотила и более многочисленные и единые в этническом отношении народы. Так, например, после того как начался «отлив», мы уже не увидели ни половцев, ни волжских болгар, ни берендеев, ни целый ряд других народов. Почему тогда должен был сохраниться, как единый народ, какой-то сброд, какой-то суррогат людей разного роду-племени? После Батыева нашествия слово «бродники» навсегда исчезает из русских летописей, хотя ещё в 1223г. бродники, в битве на Калке, выступают как союзники монголов. Можно предположить, что и в дальнейшем они придерживались монгольской ориентации и уже в 30-х годах XIII столетия влились в ряды монгольских завоевателей. И потому, мне представляется весьма сомнительным то, что горстка людей, не представляющих единства, ни в этническом, ни, вероятно, в социальном плане, почти через 300 лет «братских» отношений с монголами, не затерялась среди татарских туменов и тем более сохранила русский язык, как средство общения, язык который, возможно, не для всех им был родным даже в до монгольский период.
Мой дед серб, но ещё молодым, в 1914г. попав в Россию, он через 50 лет, когда к нам приезжали родственники из Югославии, уже не мог разговаривать с ними, не смешивая сербские слова с русскими. А ведь языки родственные,- славянские. В виду этих причин, думаю, бродники, должны занять место рядом с хазарами, где, кстати, и поместил их Л. Гумилёв, придя к компромиссному решению проблемы происхождения казачества. Он пришёл к выводу, что казаки произошли от симбиоза остатков населения разбитой Святославом, а затем частично затопленной водами Каспийского моря Хазарии, от алан и всё тех же бродников. Но возникает вопрос,- что заставило объединиться иудеев, а позже мусульман хазар, алан, христиан по вероисповеданию и, вероятно язычников, бродников? Такой странный альянс, мог возникнуть только с какой-то определённой целью. Такой целью в те времена могла быть совместная борьба против монгольских завоевателей, но история о ней молчит, а стало быть, таковой и не было. Сами завоеватели этот альянс создать тоже не могли, ведь принцип «разделяй и властвуй» всегда лежал в основе политики всех завоевателей.
Существует ещё множество более или менее правдоподобных версий о том кем были первые казаки. Среди них, на мой взгляд, в особый ряд можно выделить мысль Вольтера, который предполагал, что казаки – это часть татар, которые приспособились к жизни местного этнического элемента и образовали отдельное общество. Во всяком случае начиная с XV в. повествования типа, «прідоша на нихъ Татарове Азовскiа казаки» или «Того же лђта приходили Татарове, казаки Ординскiе изгоном на Рязанскіе мђста», в русских летописях встречаются довольно таки часто. И то, что казаки появились именно в степях, где до развала Золотой Орды и даже гораздо позже хозяйничали татары, как будто бы тоже, ни чуть не противоречит предположению Вольтера.
Так что же выходит, спросите вы? Выходит - первые казаки были татарами, и первые беглые люди бежали к татарам? - Да, первыми казаками, скорее всего, были именно татары, но бежали русские люди всё же не к ним,- бежали они не к «Ордынским казакам». Вероятно, вслед за казаками «Ордынскими», из их среды уже вскоре и выделилось то казачество, которое нас интересует. А чтобы разобраться и понять, кем же были и откуда взялись эти не «Ордынские казаки», нам придётся очень внимательно всмотреться в то, что произошло на степных рубежах Руси с момента прихода сюда татар и до времён освобождения русского народа от монголо-татарского владычества. Ведь именно здесь, между владениями Золотой Орды и землями русских князей, подобно тому, как морская галька, годами обтачиваемая водой, отлаживается на рубежах, где море то, яростно набрасывается на сушу и, как будто вот-вот поглотит всё побережье неудержимой атакой высоко вздыбившейся волны то, вдруг, словно выбившись из сил, со стоном откатывается назад, оголяя берег и оставляя на нём след своего многолетнего труда, - так отхлынувшая и выбившаяся из сил волна татаро-монгольского нашествия, оставила после себя казаков, этих блудных детей Руси-Матушки.
В русских летописях действительно немало указаний на то, что казаки в большинстве своём, особенно в первое время, - это татары, и в то же время, самое первое упоминание о казаках, заставляет нас здорово в этом усомниться. Но, давайте - всё по-порядку.
Расплата за кровавые игры
Итак, - XIII век, - давно канули в Лету те времена, когда Русь под державной рукой Великого князя киевского была могущественным и процветающим, а главное единым государством. Теперь она разделена между тремя – четырьмя, постоянно враждующими друг с другом родами, потомками, некогда могущественных, правителей Киевской Руси. А внутри этих родов, в свою очередь, зачастую, тоже вспыхивают, порю, самые настоящие войны. Но, тем не менее, у русских князей ещё хватает сил и энергии отражать набеги, кочующих в степи половцев. А иногда объединившись с теми же половецкими ханами, с которыми ещё вчера бились насмерть, ходить с войском не только на своего соседа-родственника, но и на Литву, венгров, поляков… Словом почти всё, как и раньше, - сильна ещё Русь-Матушка.
Но, это только на первый взгляд; всё это только кажется. Ведь всё познаётся в сравнении, а сравнивать то и нескем. Ведь все княжества и королевства, все соседи, некогда могучей Киевской Руси находятся в таком же положении. Идут междоусобные войны в Польше и в Венгрии, нет мира среди кочевников в «степи», некому, пока ещё, объединить литовские племена, а потому и Русь на фоне своих ближайших соседей смотрится почти благополучно. И самоуверенные князья ничуть не сомневаются в том, что способны дать отпор любому кто посмеет вмешаться в их дела, даже тревожный сигнал, прозвучавший в 1223г (разгром татарами русских князей на р. Калке) ничуть не повлиял на их сознание.
Правда, после столь блистательной победы над объединёнными силами русских князей и половцев, татары, двинувшись на Волжскую Болгарию, сами потерпели сокрушительное поражение, попав в засаду, устроенную им болгарами, и по сообщению арабского историка Ибн аль-Асира, «косил их (татар) меч со всех сторон, перебито их множество и уцелели из них только немногие. Говорят, что их было 4 тысячи человек» Может быть, именно этот факт и не заставил всерьёз задуматься русских князей. Но как бы там не было,- после ухода разбитого болгарами татарского войска, русские князья и половецкие ханы зажили прежней жизнью. Вот как, например, описывает жизнь и взаимоотношения между половцами, в начале XIIIв. Ан Нувари. - «Случилось, что человек из племени Дурут по имени Мангуш, сын Котяна вышел охотиться; встретил его человек из племени Токоба, по имени Аккубуль – а между обоими было старинное соперничество – и взял его в плен да убил его. Не доходила весть от Мангуша до отца и людей его, и послали они человека по имени Джамгир разведать его. Этот вернулся и сообщил им известие об умерщвлении его. Тогда отец его (Мангуша) собрал людей своих и племя своё и пошёл на Аккубуля. Когда до последнего дошло известие о походе их на него, то он собрал людей своего племени и приготовился к сражению с ними (с Дурутами). Они встретились и сразились; победа осталась за племенем Дурут. Аккубуль был ранен, а рать его разбрелась. Тогда он отправил брата своего Аксара к Джучи-хану, сыну Чингизову, которого Угедей, сидевший в то время на престоле Чингисхановом, отрядил в северные страны. Он (брат Аккубуля) пожаловался ему (Джучи) на то, что приключилось народу его со стороны кыпчакского племени Дурут, и сообщил ему, что если он пойдёт на них, то не встретит (там) кроме их (Дурутов) ни одного противника. Тогда он двинулся на них войском своим, пошёл на них, большую часть избил и захватил в плен. В это время купили их купцы, и повели их в разные города и земли».
Так как «на престоле Чингисхановом» уже сидел Угедей, то и Джучи, конечно, тоже уже в живых не было и, скорее всего Ан Нувари спутал его с Бату – ханом, но суть не в этом. Ценность этого текста заключается в том, что автор показал нам в каких отношениях между собой находились половцы перед нашествием на Восточную Европу полчищ Батыя.
Не лучше обстояло дело и на Руси. Так в 1231г., как сообщает летописец, Владимиро-Суздальский князь Ярослав Всеволодович с племянниками (Константиновичами) организовал поход на Михаила черниговского. Сжёг Ршенск и осадил Можайск, взять который, правда не смог и, потеряв в битвах много людей, вернулся. А в 1235 г. вспыхнула война между Владимиром Рюриковичем киевским и Михаилом черниговским, в помощь которому Изяслав Мстиславич смоленский привёл ещё и половцев, которые после взятия Киева, пленив Владимира, увели его с собой. Михаил же, отдав Киев, своему союзнику Мстиславу, сам пошёл на галицкого князя Данила и выгнал его из Галича во Владимир. Узнав об этом, Ярослав Всеволодович, внук Юрия Долгорукого, отец Александра Невского, подняв новгородцев и племянников, разорил Черниговскую область, а затем и сам сел в Киеве, оставив в Новгороде сына Александра. Но в Киеве долго задерживаться он не стал и вскоре вернулся обратно Северо-Восточную Русь, перед этим «учинив со Изяславом договор, что ему за Владимира откуп заплатить (половцам) и Смоленск ему отдать, сам возвратился». Как видим, перед самым нашествием Батыя в войну была втянута, практически, почти вся Русская Земля.
А тем временем в Монголии, после смерти в 1227 году Чингиз-хана, занявший его место Угедэй решает продолжить завоевания начатые его отцом, и как сообщает Рашид ад Дин, «отправил Кукдея и Субедея с 30 тыс. всадников в сторону Кыпчак, Саксин и Булгар». По численности это, выражаясь современной терминологией, примерно такой же экспедиционный корпус, как и тот, что под предводительством Джебе и того же Субедея нанёс поражение русским князьям в битве на Калке. Но, повидимому дела на западе у Субедея и Кукдея слаживались не так как хотелось бы монгольской знати и монголы не смогли добиться того успеха, который им сопутствовал в 1223г., во всяком случае, до их похода на болгар. И в1229 г., на курултае, было решено направить в помощь Субедею войска улуса Джучи во главе с Бату-ханом, который, по словам того же Рашид ад Дина «был в большом почёте и очень могуществен». С приходом Бату, как сообщают современники, в прикаспийских степях с новой силой «вспыхнуло пламя войны между татарами и кыпчаками», которое полыхало многие годы. И если половцев, за Волгой, Бату-хану, хоть и с большим трудом, но удалось покорить, то башкирские племена успешно отражали натиск монголов и после длительной войны, Батыю пришлось заключить с ними равноправный союз. Никак не удавалось покорить и болгар, и, вытеснив их из приуральских степей, монголы, по сообщению летописца, в1232г. «зимовали, не дойдя до великого города Булгарского». И, тем не менее, болгары, видимо понимая, что на этот раз с монголами им в одиночку не справиться - решили просить помощи у великого князя Владимиро-Сздальской Руси Юрия Всеволодовича. Но, войск для помощи болгарам у Юрия не нашлось. Зато в этом же 1232г. великий князь Владимирский, посылает сына Всеволода, а с ним своего племянника Фёдора Ярославича да рязанских и Муромских князей на соседившую с болгарами мордву, и они, «многие мордовские волости пожгли, множество мордвы, побив и в плен взяв», практически помогли монголам, вскоре покорить мордву. А ведь мордва могла быть не лишним союзником в борьбе с полчищами Батыя, как для болгар, так и для русских князей. Остаётся только удивляться такой, мягко говоря, недалекоглядной политике Юрия Всеволодовича. Ведь уже в 1236г. Великая Болгария пала под ударами монголо-татарских войск «и от пленения татарского многие болгары, избегши, пришли в Русь», где их, правда, как сообщает летописец, принимали с большой охотой, так как в них, русские князья видели дополнительную силу для отпора монголам.
Выходит и Юрий Всеволодович, и рязанские, и прочие князья знали, что нашествия татар не избежать, но вместо того чтобы объединиться и совместными усилиями попытаться отстоять Русскую Землю, действовали разрозненно, предпочитая сомнительную помощь деморализованных, и запуганных монголами болгарских беженцев, которые, кроме рассказов о несокрушимой силе монголов и паники, с собой на Русь принести ничего не могли. Ведь перед тем как Болгария пала, в 1235г., по сообщению уже хорошо известного нам Рашид ад Дина, Угедэй «во второй раз устроил большой курултай и назначил совещание относительно уничтожения и истребления непокорных народов», там же «состоялось решение завладеть странами Булгар, Асов и Руси». А так как хан Батый с, пожалуй, самым талантливым полководцем времён монголо-татарских нашествий Субедеем, особо больших успехов так и не добились, то было решено направить «в помощь и подкрепление Бату» войска всех монгольских улусов. 14 потомков Чингиз-хана отправились со своими войсками в прикаспийские степи. Если учесть, что каждый из царевичей стоял во главе и вёл с собою, как минимум, тумен (10000 воинов), то в помощь Батыю, по самым скромным подсчётам, пришло 140 – 150 тысяч всадников, да плюс то войско, которое уже было при Батые. Выходит, что удар, практически, всех сил, имеющихся в то время у монгольских ханов, то есть более чем 200000 войска обрушился в 1236 г. на Волжскую Болгарию. Это была крупнейшая военная операция монголов, подобной которой, ещё не проводилось в монгольской империи. Представляете, какие слухи и панику могли посеять после такого мощнейшего удара те самые болгарские беженцы, на помощь которых так наивно, если не сказать глупо, рассчитывали русские князья. Видимо «благодаря» этой «помощи», при первой же встрече с монголами, когда рязанские князья, не дождавшись поддержки других князей, мужественно вышли на встречу врагу к Воронежу то, ещё не вступив в бой, а только увидев монгольское войско, Муромский князь Олег, как пишет Татищев, предложил сдаться: - «Узрим, что нам далее делать, – сказал он, – сих же слышим и сами видим, колико они сильных царств и многолюдных народов противясчихся им победили, разорили и обладали, а покоряюсчихся им и даюсчих дани, не разоряют и не губят». Но остальные князья были настроены решительно и решили дать бой. Естественно, рязанские полки не смогли устоять против более многочисленного противника и, потерпев поражение в открытом бою, отошли к Рязани, где и сели в осаду. А сеющие панику слухи, гораздо быстрее татарской конницы, стали распространяться по Русской Земле, вселяя страх в сердца робких и парализуя волю князей к победе. Так, если рязанские князья, потерпев поражение у Воронежа, запершись в Рязани, ещё почти неделю, держались в городе с той дружиной, что осталась после побоища в поле, то никак нельзя говорить о том, что защитники столицы Северо-Восточной Руси, - города Владимира, проявили себя столь же мужественно, как и рязанцы или жители не большого городка Козельска, который татары не могли взять семь недель, за что назвали его «злым городом». Две недели держался маленький Торжок. А вот Владимир, который покинул великий князь Юрий Всеволодович, напрасно надеясь, что ему удастся собрать войско способное противостоять захватчикам и, тщетно призывая к себе русских князей, Владимир, который, бежав, оставили на произвол судьбы, поставленные руководить его обороной сыновья великого князя Всеволод и Мстислав, Владимир, чьи стены могли задержать татар на срок, во всяком случае, не меньший, чем стены Козельска, и мог бы послужить образцом мужества для всего русского народа, был взят всего за 5 дней. Видимо совсем недолго сопротивлялся город Суздаль, а Ростов и Углич были сданы совсем без боя. И вообще, только за февраль месяц татарами было взято 14 русских городов. Что это если не паника и не малодушие тех, кто должен был возглавить оборону этих городов?
Правда есть одно обстоятельство, которое, наверное, может оправдать такое трусливое поведение организаторов обороны, вернее сдачи городов в первые дни или даже месяцы монголо-татарского нашествия. Дело в том, что русские князья привыкли, что в междоусобных войнах они, как правило, были неприкосновенны, а гибли за них их дружинники и простые воины. За свои азартные игры князья расплачивались кровью своего народа. Ведь за всю, почти, полуторавековую историю войн между Рюриковичами, князей погибших в этих войнах, можно по пальцам пересчитать и это не простая случайность. Князь в бою – лицо неприкосновенное. В качестве подтверждения выше сказанного, возьмём одну из междоусобных битв, которая состоялась в 1216 г. из-за спора, кому княжить в Новгороде, между коалицией смоленских князей, возглавляемой Мстиславом Мстиславовичем и князьями Владимиро-Суздальской земли, во главе которых стоял суздальский князь Ярослав Всеволодович. Его старший брат Константин владимирский, у которого Ярослав оспаривал старейшинство в роде Всеволодовичей, принял сторону смоленских князей. Таким образом, все 4 его родных брата, оказались его врагами. Так вот, летописец сообщает, что перед началом битвы, Константин, призывая своих владимирцев, мужественно постоять за честь князя, просил лишь об одном, чтобы те, не дай Бог, не убили кого либо из его братьев. В этой битве, только у суздальских князей погибло 17250 человек, но между ними не было ни одного князя, хотя идти в бой впереди своей дружины, в те годы, считалось долгом князя. Летописец, описывая это сражение, довольно красноречиво объясняет причину «бессмертия» князей. Он пишет, что в пылу сражения Мстислав, в окружении своих дружинников ворвался в самую гущу противника (не зря же он слыл как «Удалой»), где почти все воины его и были перебиты. Среди окружавших Мстислава врагов – суздальцев выделялся могучий воин, некий «Александр Попович, муж вельми сильный, многих побив, хотел Мстислава великим своим мечем ударить. Мстислав же возопил ему – «Я есмь князь Мстислав» - Александр сказал ему – «Княже, не твоё есть дело биться, но пойди назад и управляй полки». Таким образом, Мстислав остался цел и невредим даже в окружении многочисленных врагов.
Легко можно развязывать войны по любому поводу, зная, что смерть своей страшной косой будет косить кого угодно, но только не тебя. И пусть даже эта война будет проиграна, - ничего страшного. Ну покается побеждённый перед дядюшкой или братцем, пожурит тот его за непослушание, поцелуют крест, и со слезами умиления разъедутся князья готовить новые рати к новой братоубийственной войне. Даже если попадали князья в плен, они знали, что долго там не задержатся и будут отпущены за откуп, пусть даже пленили их венгры, поляки или половцы, или ещё кто- либо.
Татары вели иную войну и по иным правилам. Они действительно часто щадили тех, кто сдавался им без боя, и жестоко расправлялись с теми, кто оказывал им хоть малейшее сопротивление. Именно этот факт, в конце концов, заставил князей сопротивляться так, как они это умеют, и в этом я вижу прямую связь с тем, что многие русские города так и не были взяты татарами. Конечно таких, которые выдержали татарскую осаду и так и не были ими взяты,- буквально единицы, но ведь были города, такие как Новгород, Смоленск, Псков, Туров, Пинск, Полоцк и многие другие, куда монголо-татары даже не дошли. Многие историки склонны ссылаться на то, что эти города, дескать, окружены непроходимыми лесами и болотами или приписывают это привратростям погоды. Мол, до Новгорода татары не дошли каких то 100 вёрст и вынуждены были вернуться, так как приближалась весна, и татары боялись весеннего разлива рек и распутицы, которые, делали русские дороги, практически непроходимыми.
Ради Бога,- люди добрые, о чём вы говорите? О какой весне может идти речь в 60-х широтах, в марте месяце. Летописи, например, свидетельствуют о том, что зима в 1237 – 1238 гг. во Владимирской Земле была очень суровой, с сильными морозами, а в Новгородской области была к тому же, ещё и затяжная, поздняя весна. Надо заметить, что это довольно таки обычное явление для тех мест. Вспомните, хотя бы о том, что «Ледовое побоище» - битва Александра Невского с немецкими рыцарями на льду Чудского озера произошла 5-го апреля. (Кстати, на личность Александра Невского и его подвиги стоит обратить особое внимание, что мы вскоре и сделаем). Так вот, до Новгорода – 100 вёрст,- это 2 – 3 дня пути татарской коннице. Быстренько подошли к городу, быстренько его взяли, а потом, если уж так хочется и айда назад,- в степи. Да только, вот незадача, видимо надежды на то, что город удастся взять, как и другие города быстро, у монголов уже, и не было. Если ещё в феврале месяце города брались легко, можно сказать, с наскока, то уже в марте, сопротивление становится всё упорней. Причину этому, иные историки, видят ещё в том, что татарские отряды разошлись по Северо-Восточной Руси, так называемой облавой, туменами, и раздробили свои силы. Именно из-за этого, как считают эти историки, столкнувшись с сопротивлением, вышедших им на встречу смоленских полков, татары не пошли на Смоленск, и именно поэтому, не дошли до Новгорода. Так, например, В. В. Каргалов считает что, рассыпавшись облавой, татары оставили где-то далеко сзади все свои осадные машины и отдельными отрядами (туменами), без осадной техники, штурмовать крупные города были не в состоянии. Но как свидетельствует современник Батыева нашествия на Русь, венгерский монах Юлиан, татары даже в самом начале кампании, напали на Русь, как минимум с трёх различных мест, где они сосредоточились осенью 1237 г. А стало быть, уже первые города штурмовались не объединённым войском, а отдельными отрядами, о чём свидетельствует и количество захваченных городов в феврале и указание на то, что на помощь татарам, осаждавшим Владимир, подошло войско, захватившее Суздаль. Да и рязанские князья, выйдя к Воронежу, вряд ли бы вступили в бой в открытом поле со всем войском Батыя, а если бы и вступили, то Рязань оборонять было бы уже некому. И вообще, не могло всё огромное, по тем временам войско Батыя, долго осаждать один город совместными усилиями. Ведь в те времена в войсках не было ни службы тыла, ни снабженцев, и войско само должно было заботиться о своём снабжении и корме для многих сотен тысяч лошадей. Такое многочисленное войско, за считанные дни осады не оставляло ни фуража для коней, ни необходимых продуктов питания для людей в радиусе десятков километров от осаждаемого города. Поэтому, если татарам даже когда и приходилось стягивать крупные силы для осады «злых городов», осада, скорее всего, велась вахтовым методом. Каждый отряд (тумен), после нескольких дней осады уходил на откорм и добычу провианта в районы, где не ступало ещё копыто татарского коня. Затем, после нескольких дней вольных хлебов он вновь возвращался к основному ядру войска, в котором и находились все штурмовые машины и приспособления, а на пополнение съестного припаса и фуража уходил следующий тумен. По пути эти тумены захватывали, попадавшиеся не только сёла и деревни, но и мелкие города, а если повезёт, то и крупные, как например Ростов и Углич, которые были сданы без боя. В виду такой тактики ведения войны, для современников, наверное, и создавалось впечатление, что татары шли по Северо-Восточной Руси облавой. Стало быть, при желании, Батый без особого труда мог осадить Новгород, ведь главные силы монголов были сосредоточены у реки Сити где, как предполагал Бату – хан, находились основные силы русских князей во главе с великим князем Юрием. А войско, которое должно было отрезать Юрия Всеволодовича от Новгорода, как раз и наткнулось на ожесточённое сопротивление Торжка. Предполагают, что упорное сопротивление оказали и окружённые у Сити русские воины, возглавляемые великим князем.
Так вот, главной причиной того, что монголы, уже в марте, поворотили морды своих коней обратно в степи и не продолжили в 1238 г. дальнейшего завоевания Руси, была не угроза весенней распутицы, не облавная тактика и отсутствие под рукой осадной техники, а изменение сознания русских людей, и в первую очередь,- князей. Ведь это они, в первые месяцы вторжения татарских туменов, едва почувствовав, что те настроены решительно и будут штурмовать город пока не возьмут, прельщённые сладкими обещаниями монгольских военачальников, не долго думая, предавали свой народ и сдавались на милость победителей в надежде на скорый выкуп, как это сделали во Владимире сыновья великого князя Всеволод и Мстислав. Но когда поняли, что у монголов такой номер не проходит и, что вскоре, при таком положении дел и откуп за них выплатить будет некому, - стали защищаться так, как они действительно умеют. И уже в первые дни весны, монголы почувствовали, что перед ними совсем не те «урусы», что были ещё зимой. Взять хотя бы те же Торжок и Козельск; ведь если суммировать дни, проведённые их защитниками в осаде то, они продержались, пожалуй, больше, чем все города Владимиро-Суздальской земли вместе взятые. Опять же в марте, монголы не смогли не то что осадить, а даже пробиться к Смоленску, куда не пустили их, вышедшие на встречу, смоленские полки. Допустим, что к Смоленску они подошли со слишком малыми силами, так как основное войско было сосредоточено у р. Сити, но ведь от Сити до Новгорода каких-то 350 км., а это 10-12 дней пути, если с техникой и обозами. Так что уж в средине марта, монголы во всей своей силе, со штурмовой техникой, могли быть под стенами Новгорода, Но, видя, что сопротивление Руси с каждым днём приобретает всё более ожесточённый характер, и Новгород придётся штурмовать не дни, а недели, и возможно даже месяцы,- монголы решили вернуться в степи.
Только в виду этой причины, войска Батыя не пошли дальше вглубь Руси, и непричём здесь облавная тактика, весна и непроходимые леса и болота. Ведь Москва, Переяславль, Кострома, где почти четыре столетия спустя, в глухих костромских лесах, нашли свой бесславный конец, заведённые туда Иваном Сусаниным поляки, и многие другие города Северо-Восточной Руси были тоже окружены непроходимыми лесами и болотами. Но до тех пор, пока, русские города, не стали оказывать достойное сопротивление, эти леса и болота были, как не странно, очень даже проходимыми.
Так вот, почувствовав возросшее сопротивление русских городов, татары вновь вернулись в половецкие степи, чтобы окончательно закрепить за собой уже завоёванные территории и, надеясь, что слухи и паника, проникая всё глубже и глубже в русские земли, подготовят благоприятную почву для нового нашествия. О такой тактике ведения войны, то есть о том, что татары, почувствовав сильное сопротивление, оставляли на некоторое время в покое не покоряющийся нард и уходили завоёвывать соседние земли, предоставляя слухам об их победах над соседями делать своё дело, писал и итальянский монах Плано Карпини, побывавший в Орде в средине XIIIв. И такая тактика себя оправдывала. Ведь после завоевательной зимней кампании 1237-1238 годов, татар на Руси не было больше года и «бысть то лето всё тихо и мирно от татар»- читаем в летописях под 1238г. Было время прийти в себя, было время найти союзников, собраться с силами,- что и сделал Владимирский Великий князь. Он собрал в 1239г. значительные силы и… «Иде Смолиньску на Литву, и Литву победи, и князя ихъ ялъ, а Смолян оурядив» вернулся с честью. Но вот новый приход татар во Владимирскую землю в том же 1239 году, для владимирских князей, оказался полной неожиданностью, и вызвал, как и рассчитывали татары, страшную панику. «Тогды же бе полохъ золъ по всий земли, и сами не ведяху, и где хто бежать» - написал летописец о повторном нашествии татар. В этом, 1239г., в Северо-Восточной Руси были взяты, горда по р. Клязьме, Рязань (вторично), а так же Гороховец и Муром. На юге Руси татары захватили в марте, Переяславль-Русский и в октябре – Чернигов, а так же города восточнее его: Путивль, Глухов, Вырь, Рыльск и некоторые другие. Но севернее татары не дошли, и находившийся всего в 50 км севернее Чернигова Любеч, они не тронули, что говорит об упорном сопротивлении Южно-Русских городов на левобережье Днепра и Десны.
В 1240 г. татары взяли Киев и множество городов в Киевской земле, многие из которых были оставлены жителями ещё до прихода к их стенам завоевателей и, естественно, сопротивление оказать им не смогли. Но, здесь мы видим уже не панику и беспорядочное бегство, а нечто иное. Старики, женщины и дети этих городов предусмотрительно ушли из них, даже захватив с собой, по мере возможности, своё имущество. Возможно, они скрылись в лесах, а возможно что, скорее всего, - ушли в земли Галицко-Волынских князей. Ведь Киев в1240 г. уже принадлежал Галицкому князю Даниле, который, отвоевал его у Ростислава Мстиславовича, одного из смоленских князей, захватившего Киев, после того как киевский князь Михаил Всеволодович, в начале 1240 г. бежал от татар в Венгрию. (Опять междоусобицы). Но мужчины способные держать в руках оружие, скорее всего, из всех близлежащих городов, были призваны Даниловым воеводою Дмитрием в Киев для его обороны. Благодаря этому Киев и продержался дольше всех русских городов, несмотря на то, что под его стенами было сосредоточено, действительно, едва ли не всё войско, имеющееся в распоряжении Бату-хана. Во всяком случае, Плано Карпини, вероятно преувеличивая, пишет, что Киев осаждало 600 тысячное татаро-монгольское войско. О героической обороне Киева, в своей работе «Русские города и монгольское нашествие» известный историк Рапов О. М. пишет:
«Большинство русских летописей отмечают, что Киев был взят монголами 6-го декабря («в Николин день») 1240 г. Однако в некоторых русских сводах, в частности в Первой Псковской летописи и в летописи Аврамки, взятие Киева датируется 19 ноября 1240 г. Особенно подробно об осаде Киева говорится в летописи Аврамки: - «Того же лета (6748 О.Р.) придоша татарове к Киеву сентября 5 и стояша 10 недель и 4 дни, и едва взяша его, ноября 19 в понедельник». - Такая подробная запись вызывает исключительный интерес. Тем более что летопись Аврамки, чуть ли не единственная где сообщаются даты взятия татарами Переяславля-Русского (3 марта 1239 г.) и Чернигова (18октября 1239г.). По всему чувствуется, что автор был хорошо осведомлён о том, что происходило в Южной Руси в период монгольского нашествия. Запись о взятии Киева тем более интересна, что 19ноября 1240г., действительно приходится на понедельник. Следовательно, она была сделана непосредственно после событий и ей можно доверять. Не стоит, однако, отбрасывать и дату 6 декабря, которую так упорно повторяют все древнейшие и важнейшие русские своды. Вероятно, к 19 ноября войско Батыя уже ворвалось в горд и захватило главные районы Киева. Но внутри их ещё продолжали оставаться очаги сопротивления, в частности «город» вокруг Десятинной церкви. А если данное предположение соответствует действительности, то значит Киев оказывал татарам сопротивление в течении трёх месяцев».
Но, если города, лежащие близ Киева, отдав своих воинов для обороны столицы, сопротивление оказать уже не могли то, не большие городки крепости на реках Случ, Верхнем Тетереве, Горыни, как свидетельствуют летописи и подтверждают археологические изыскания, оказали захватчикам очень даже упорное сопротивление.
Долго и упорно сопротивлялось Галицко-Волынское княжество, и такие его города как Кременец, Холм, и Данилов, татарам захватить, вообще не удалось. В процессе этого исследования к теме взаимоотношений и борьбы за независимость Галицких князей с татарами, мы ещё будем возвращаться, а пока, вернёмся в половецкие степи, куда ушли монголы после своего первого нашествия на Северо-Восточную Русь.
Старый враг с новым лицом.
Почувствовав возросшее сопротивление Руси, Батый весной 1238г. вывел оттуда все свои войска и бросил их на кыпчаков, кочевавших на правобережье Нижней Волги и в степях Дона. Известно, что в низовьях Волги, ещё 1236 г. упорное сопротивление монголам, оказал некий Бачман, который, как писал персидский историк Джувайни «с некоторыми удальцами успел спастись». Менгу-хану, для подавления сопротивления этих «некоторых удальцов», пришлось выслать только на судах, по Волге, 20 тысяч воинов, а остальные шли облавой по берегу. К сожалению, у меня нет сведений, сколько монголов шло берегом но, если их было хотя бы столько же, сколько и судовой рати то, мы можем представить себе масштабы сопротивления этих самых «некоторых удальцов». Когда же Батый вывел свои войска из пределов Руси и бросил свою конницу, как уже было сказано, за Волгу и на Дон то, хан Менгу (Мунке) со своими туменами отправился на завоевание народов Предкавказья, которые оказали ему очень упорное сопротивление.
Мы знаем, что только в марте1239 г. монголами был взят Переяславль-Русский, а ведь он находился, практически, у самой границы с половецкой степью, то есть, на рубеже с той ландшафтной зоной, которая была привычна и для кочевых монголов.
Стало быть, понадобился год, после того как Батый вывел свои войска с Северо-Восточной Руси, для покорения и установления полного контроля над «степью» от берегов Волги и Дона и до Днепра. Видимо не малые силы монгольского войска ушли с Менгу-ханом на покорение аланов, касогов и прочих народов Предкавказья. А потому, - не просто отдыхом в кыпчакской степи был 1238 год для воинов Бату-хана. Так венгерские авторы сообщают, что за Волгой и на Дону отчяяно сопротивлялись монгольскому вторжению половцы во главе с ханом Котяном, которые так и не были покорены воле монгольских ханов, и после длительной и кровопролитной борьбы отступили в Венгрию. И лишь в 1241г., после того как монголы, (так сообщают уже русские летописи) по совету Галицкого воеводы Дмитрия, к которому, за его мужество при обороне Киева, якобы, сам Батый проникся уважением и симпатией, оставили в покое Галицко-Волынское княжество и вторглись в Венгрию, половцы Котяна были полностью разбиты. Но только мне кажется, что совет галицкого воеводы оставить в покое Галицкую землю и бросить все силы на покорение богатых стран Центральной и Западной Европы, пока те не объединились в единое войско против монгольских батыров, решающего значения для Батыя, в его неожиданном решении изменить направление удара, не имел. Скорее всего, тут сработала та же тактика, о которой писал Карпини, и о которой уже упоминалось.
Страны Западной Европы пришли в ужас, узнав о вторжении монголов, и молили Бога о спасении. Я думаю, можно говорить, что Бог услышал эти молитвы. Во всяком случае, вторжение монголов в Западную и Центральную Европу не было столь яростным и победоносным каким оно было в степи Дона, Приволжья, Приазовья и Каспийского моря. Принято считать, что именно там, и, в особенности у стен русских городов были надломлены силы монголо-татарских ханов, и потому натиск на страны Европы был значительно ослаблен. Но, давайте посмотрим на те события не глазами обманутого мальчишки, восхищённого мужеством и стойкостью своих далёких предков, - давайте попробуем посмотреть на них так, как будто бы мы, наблюдаем за жизнью пчёл или муравьёв в муравейнике, то есть совершенно беспристрастно, и тогда мы увидим совершенно отчётливо, что в средине XIII столетия не было силы способной остановить монголов, кроме, самих монголов. И захват того или иного города или государства являлся просто вопросом времени или степени надобности, для монголов, этого захвата. Как можно говорить о том, что сопротивление половцев, народов Предкавказья и русских княжеств надломило силы монгольских ханов, если, даже, в то время когда татары осаждали Киев и вели кровопролитные бои в Южной Руси и Предкавказьи, в момент, казалось бы, колоссального напряжения всех своих сил, - «осенью года мыши (1240 г.), - сообщает Рашид ад Дин, – согласно повелению каана Угедея возвратились из Дешт-и-Кипчака (половецких степей)…и расположились в своих ордах» войска ханов Гуюка и Менгу. Если исходить из того, что и Гуюк и Менгу вскоре, один после другого, стали Великими Ханами, - надо думать, их воинские силы, были весьма внушительными. А стало быть, монголы, в отведении из самой горячей, на тот момент точки, части своих войск, ни какой трагедии для себя не видели. Мало того; завоевав Киев, Владимир, Рязань и множество других городов в Русской земле но, однако, не покорив ещё полностью Русь, Батый, уверенный в своей мощи, не чуть не страшится оставить у себя в тылу, так и не поверженного окончательно противника, и в 1241г. вторгается в Венгрию и Польшу. При этом венгерский летописец Симон опять называет прямо таки невероятную по своей численности армию завоевателей,- 500 тысяч воинов. Правда это на 100 тысяч меньше чем Карпини насчитывал при штурме Киева но, это совсем не значит, что эти 100 тысяч воинов полегли под его стенами и стенами других городов Южной Руси. Если учесть тот факт что в 1241г. Батый продолжал свои завоевания уже без ушедших туменов Менгу и Гуюка, то эта разница становится ясной, логичной и правдоподобной, за исключением, опять же таки, наверное, несколько преувеличенного количества завоевателей. Но как бы там ни было,- монгольское войско как прежде, сильно и непобедимо, и почти одновременно разбивает 60-тысячную армию венгерского короля Беллы IV на р. Шайо, а так же объединённое войско польских и моравских князей, и немецких рыцарей неподалёку от Легницы. После чего, не потерпев ни одного серьёзного поражения, монголы возвращаются в Южно-Русские степи. Уходя, их никто не преследовал, никто не пытался напасть на отягощённые добычей монгольские тумены. Страх сковал всю Европу. Ещё бы, ведь монголы, не зная поражений, покоряя одно государство за другим, как неизбежная смерть, от которой никуда не деться, неотразимой грозовой тучей нависли над странами Европы. Русь же, всего лишь очередная, рядовая, жертва на пути монгольской лавины, а русские люди не первые и не последние кто, вполне естественно встал на защиту своей земли и своей свободы.
Если мы посмотрим на историю монголов то, начиная с конца XII в.- это войны. Сначала это межплеменная междоусобица и борьба Чингиз-хана за объединение монгольских племён. Затем, когда ему удалось покорить своей воле разрозненные и враждующие кланы, это - опять войны, войны за господство Чингизидов над Миром. Уже в 1207 г. монголы покоряют государство тангутов Си-Ся в Центральной Азии, затем, в 1209г. – уйгуров. В 1211г. Чингиз-хан бросил своих воинов на завоевание империи Цинь (Северный Китай) и уже в1215г. покорил её, а с 1219 по 1221г.г.- захватывает страны Средней Азии. Но, несмотря на непрерывные войны, и как результат, неизбежные людские потери, силы монголов не уменьшились, а наоборот увеличились. Если в1227 г., после смерти Чингиз-хана, его приемникам, как сообщает Рашид ад Дин, досталось в наследство «сто двадцать девять тысяч человек» войска то, если верить Плано Карпини, Киев осаждали уже 600 тысяч человек. Выходит Китай, и прочие государства Азии, не столько стремились уничтожить завоевателей, сколько пополнить их силы, и только половцы да раздробленная и обескровленная от постоянных междоусобиц Русь, смогли дать достойный отпор обнаглевшим монгольским ханам и не допустить захвата монголами Европы? На самом же деле, страны Азии, оказали монгольским ханам ничуть не меньшее, а возможно даже и более ожесточённое сопротивление, чем русские княжества. Так, среднеазиатский город Отрар монголы не могли взять целых 5 месяцев. Ещё один город в Средней Азии, - Гарат они штурмовали 6 с половиной месяцев и потеряли под его стенами более 5тысяч своих батыров. Пятнадцать месяцев, пока почти все защитники не умерли от голода, держалась горная крепость Ашияр. Можно перечислять ещё множество городов и крепостей, таких как Андараб, Гурзиван, Бамиан, Ургенч, Хаджент, Термез, Сынак, где монголам очень долго и с большими потерями приходилось добывать победу. Нелишне ещё раз напомнить о сопротивлении болгар, половцев, башкирских племён но, тем не менее, на Русь монголы пришли ничуть не ослабшими, а даже наоборот, невероятно мощным, сплочённым железной дисциплиной войском. Так почему же после, по сути, ничем не выдающихся походов на враждующих между собой русских князей, монголы должны были «выдохнуться»? И если русские княжества не ослабили монгольский натиск на Европу, то кто тогда помешал монголам победоносно дойти до берегов Атлантического океана?
Помните, выше я говорил, что в то время в Европе не было силы способной остановить монголов кроме самих же монголов; нет, я не оговорился, и произошло это так.
Встревоженный чрезмерно возросшей мощью и авторитетом Бату-хана, каан (Великий Хан) Угедэй, желая ослабить Бату, отзывает вместе с их туменами, ханов Менгу и Гуюка. Но, совсем не это ослабило монголов. Силы Батыя были так велики, что даже этот манёвр, практически никак не отразился на боевой мощи его войска, и в 1241г. он вторгается в Центральную Европу. И неизвестно, какая участь ждала Европу, если бы не смерть, в конце 1241года, Угедея… - Надо было избирать нового каана. Наверняка каждый из царевичей хотел видеть себя на троне великого хана или хотя бы желал посадить на него своего ставленника, а потому-то они, во главе своих войск, и поспешили вернуться в улусы, чтобы защитить свои личные интересы. И лишь потомки Джучи, во главе с Бату-ханом остались в Южно-Русской степи, избрав Волгу местом своей новой ставки – Орды.
И тут мы сталкиваемся с весьма неожиданным, на первый взгляд, поступком князей Владимиро-Суздальской земли. Не смотря на такое, казалось бы, благоприятное для русских княжеств обстоятельство для нанесения ответного удара, ведь огромная часть монголов ушла далеко на восток - в свои улусы; Великий Князь Владимирский Ярослав Всеволодович в 1243г. едет в Орду, выражая тем самым свою покорность, и получая за это ярлык на «старейшество во всём русском языце».
А в 1247 г. Батый организовывает ещё один поход в Венгрию. Сам по себе напрашивается вопрос. – Если большая часть монгольского войска, вместе со своими ханами, вернулась в родные улусы, то с какими силами выступил Батый в поход против венгров? А выступил он с татарами. Ведь татары и монголы это совсем не одно и то же. Рубрук, например, писал, что «сами основатели улуса Джучи предпочитали, чтобы их называли монголами». Это подтверждает и Карпини, озаглавив свою книгу «История монголов именуемых нами татарами». Дело в том, что когда Чингиз-хан, был ещё ребёнком, монгольские племена находились в постоянной вражде с татарами и родом Тимучина (Чингиз-хана). Из-за коварства татар, погиб от яда и отец Тимучина Езукей Богатур, после чего род Чингиз-хана практически перестал существовать. Будущему «потрясателю вселенной» приходилось скрываться, терпеть лишения и голод. Когда же он вырос и добился своего избрания ханом над всеми монгольскими племенами, то уничтожил, практически всех татар. На страницах «Тайной истории монголов», Чингиз-хан по этому поводу говорит: - «Мы сокрушили ненавистных врагов-татар, этих убийц дедов и отцов наших, когда мы в справедливое возмездие за их злодеяния поголовно истребили татарский нард…». На самом деле в процессе «справедливого возмездия» были убиты все знатные люди и вожди татарских племён, а все кто остался в живых, стали чем-то вроде наших штрафных батальонов времён Великой Отечественной войны, и сложили свои головы в Китае и в Средней Азии. Но, тем не менее, русские города и города Европы штурмовали, в большинстве своём, именно татары. Монголы же, как правило, составляли личную охрану Чингизидов и их гвардию, которая на штурм городских стен посылалась крайне редко. Как объяснить такой парадокс? Всё дело в том, что погибших татар заменили завоёванные народы Азии и в частности те же половцы, с которыми монголы поступили почти, так же как и с подлинными татарами, и даже присвоили им это название. И если мы почитаем русские летописи то, начиная с середины XIII в., вы уже практически не встретите в них упоминания о половецких ханах. Они исчезли. Монголы их просто уничтожили, а рядовые кочевники получили вместо своей прежней знати ханов из рода Тимучина, собственностью которых, стали все народы, вошедшие в состав империи Чингиз-хана, разделённой между его потомками на улусы. Одним из крупнейших улусов был улус Джучи или улус Бату-хана, куда вошли и половецкие степи (Дешт и Кипчак), а преобладающим населением этого улуса стали издавна проживающие в них половцы. Монгольский же этнос здесь был весьма незначительным и, даже кыпчакский язык в Золотой Орде (улусе Джучи) был для её населения основным и господствующим на всей её огромной территории. На нём даже монгольские ханы писали свои ярлыки, и постепенно вся монгольская Золотая Орда стала кыпчакской. Ал Омари по этому поводу писал: - «Кыпчаки сделались их (монголов) подданными. Потом они смешались и породнились с ними, и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их, и все они стали точно кыпчаки, как будто они одного (с ними) рода, оттого, что монголы поселились на земле кыпчаков, вступили в брак с ними и остались жить на земле их».
Известно, что кыпчаки (половцы), без малого, два столетия были ближайшими соседями Киевской Руси. Разные отношения между половцами и Русью бывали за это время. В годы междоусобных войн, ещё задолго до нашествия татар, русские князья не редко приглашали половцев для своих кровавых разборок с соседями и те охотно принимали в них участие, попутно грабя и обирая Русскую Землю. Делали они набеги на Русь и по собственной инициативе но, случалось это, всё же, реже чем по приглашению властителей русских княжеских уделов. Практически, ту же самую картину мы наблюдаем и после тог как на Русь пришли татары. Те, завоевав Русь, а если точнее, то даже часть её, - после «Батыева нашествия», сами по себе, в русские земли вторгались отнюдь не часто. В основном, если таковые вторжения и были, то чаще всего приходились на окраинные её пределы.
П.В. Голубовский подсчитал, что с первого пришествия половцев на Русь, то есть с 1061г., и по 1210г. (за 149 лет), они совершили в её пределы 46 больших походов. По подсчётам автора и вашего безкорыстнго гида по страницам истории Украины и Руси, татары, примерно за такой же промежуток времени, с 1237 по 1387гг. вторгались в русские земли, где-то около тридцати раз.
В связи с выше приведёнными данными, я лично, не могу понять – почему историческая традиция, все годы, со времени «Батыева нашествия» и вплоть до последней четверти XV в., держит Русь в татарском ярме? Ведь цифры об этом не говорят. Вскоре вы увидите, что об этом не говорят или, во всяком случае, на этом не настаивают и факты, ведь враг то по большому счёту остался прежний, - половцы. Правда, нашествие монголов в половецкие степи очень сильно изменило облик наших старых знакомых. Если раньше, половецкие родовые кланы, действовали по отношению к русским княжествам фактически автономно, зачастую, совершенно не признавая главенства над собой единого правителя, и половцев одного из ханов, можно было встретить, ну скажем, в лагере черниговских князей, тогда как воинов другого хана, в рядах, постоянно враждующих с черниговцами, Мономаховичей, то теперь половцы были объединены единой волей и железной дисциплиной, которую ввёл в своих войсках ещё Чингиз-хан. Нарушение же воли Чингиз-хана (ясы), в большинстве случаев, карались смертью. Даже школьники знают, что за бегство с поля боя, за трусость одного воина, смерть ожидала весь десяток, в котором числился этот воин. Но, смертью карались и более мелкие провинности. Так, если едущий по степи монгол встретит умирающего от жажды путника и, имя с собой воду, не даст ему попить, - смертная казнь. Если воин в походе, возможно уснув, сидя на коне, случайно уронил колчан со стрелами, а едущий следом видел это и не поднял, не отдал его хозяину, - смертная казнь. При смягчающих обстоятельствах ссылка; кстати, монголы тоже ссылали в Сибирь. Но, несмотря на то, что нашествие монголов, действительно, до неузнаваемости изменило половцев, первое вторжение половцев-татар в русские земли, после Батыева нашествия, приходится лишь на 1252г. И виновником этого нашествия был, ни кто иной, как герой «Ледового побоища», возведённый Русской православной церковью в сан святого, «спаситель» русского народа от окончательного порабощения его татарами, а фактически главный тому виновник, князь Александр Ярославич Невский. И хоть Александр Невский, на первый взгляд и не является «героем нашего романа» но, обойти вниманием личность столь выдающуюся в истории Руси, личность с которой историческая традиция связывает столько славных дел, было бы просто не вежливо. Хотя, как знать, возможно, эта личность, как раз и стоит у истоков зарождения русского казачества. Ведь это во время его княженья из городов Руси изгнали баскаков, которые как мы увидим,- сыграли далеко не последнюю роль в появлении русских казаков. Нет, конечно же, он не был первым атаманом казацкой ватаги, он был князем, покрывшим себя славой в боях за свободу русского народа. Он был герой. Но, какими же славными делами, чем прославил себя сей «герой»? Ну, конечно же, сразу и обязательно, мы вспоминаем его громкую победу над шведами на реке Неве, за которую князь Александр и был прозван Невским, и победу над немецкими рыцарями на льду Чудского озера. Но если внимательно присмотреться, то эти победы окажутся не такими уж и громкими, а «велика сеча», состоявшаяся 15 июля 1240г. на р. Неве, совсем даже и не великая. Ведь если верить новгородскому летописцу, то на берег Невы высадилось огромное войско, чуть ли не весь цвет шведских рыцарей «с князем и пискупы», но князь Александр нанёс им сокрушительное поражение, где «множество много их паде» (шведов). Но, отчего, в таком случае, не один шведский источник не зарегистрировал этой трагедии, а Лаврентьевская летопись, летопись суздальской земли, обошла вниманием столь славную победу правнука Юрия Долгорукого и внука Всеволода Большое гнездо? Правильный ответ на этот вопрос, скорее всего, будет таким - битва на Неве была всего лишь заурядной стычкой между новгородцами и шведами, и такие стычки случались едва ли не каждый год, а иной раз и по несколько раз за год. Об этом свидетельствует и несовместимо малое для «великой сечи», в которой полегло «множество много» шведов, число погибших новгородцев,- всего 20 человек. В таком случае, возможно на Чудском озере произошло действительно грандиозное сражение, значительно повлиявшее на ход исторических событий в Восточной Европе или хотя бы в её прибалтийском регионе? Ответ на этот вопрос можно найти в романе В.А. Чивилихина «Память» где автор, возмущаясь, пишет:
- «А много лет назад меня на всю жизнь поразило краткое сообщение Ипатьевской летописи, которой историки доверяют больше, чем другим: «В лето 6750 не бысть ничтоже», то есть не было ничего. А ведь «лето 6750» - это 1242 год, в который произошло одно из важнейших исторических событий средневековья – Александр Невский разбивает на Чудском озере немецких захватчиков».
Так что же произошло «В лето 6750»? Я отлично понимаю Чивилихина; как русский человек, как патриот он, конечно, склонен больше верить летописям, где сообщается, что во время «Ледового побоища» «паде чюди (эстонцев воевавших на стороне крестоносцев) бещисла, а немець 400, а 50 руками яша» (пленённых). Но, наверное, летописец, написавший, что в 1242 году в Русской Земле ничего не произошло, всё же не ошибся. Ведь после таких грандиозных событий как захват татарами десятков русских городов, поражения союзного войска под Легницей и венгров на р. Шайо; сражение на льду Чудского озера действительно можно было не заметить. Тем более, что «бещисла» убитой «чуди» могло составлять, по крайней мере, несколько сотен, именно столько пришло их в помощь рыцарям. Самих же рыцарей, было и того меньше. Дело в том, что в то время, два Ордена насчитывали в своих рядах лишь немногим больше ста рыцарей, при этом, большая часть их, во главе с ландмейстером Ливонского Ордена Дитрихом фон Грюненгеном, вела боевые действия против восставших куршей в Курляндии. Так что Ливонская рифмованная хроника, написанная в последнем десятилетии XIII в., наверное, более правдива в отношении потерь Ордена на льду Чудского озера, и сообщает только о двадцати погибших и шести пленённых рыцарях. Правда, рыцарь, шёл в бой не один. Этот «танк» средневековья, закованный в железо витязь, мог успешно крушить все, и всяк кто попадётся на его пути но, фланги и особенно тыл находились в не поля его зрения и фактически были беззащитны. А посему, для их прикрытия, рядом с рыцарем, в бою, находился оруженосец или щитоносец, и если рыцарями считать и их прикрытие и то, мы не набираем указанных в Новгородской летописи 450 человек. Выходит и «Ледовое побоище» крупным сражением не назовёшь. Так что же тогда такого великого сотворил сей князь? Ах да, он первый из русских князей, кто не устрашился татар и… приехал прямо в ставку к хану, и под 1242г. Новгородская IV летопись сообщает: - «поиде Александр к Батыю царю». Интересно, а что надо было этому мужественному князю от утихомирившегося завоевателя? Возможно, воспользовавшись тем, что монгольские царевичи со своими туменами вернулись в свои улусы он, приехав в ставку завоевателя, отважился потребовать компенсации за разорение русских земель? Ведь Новгородская Земля, в которой он княжил, завоёвана татарами не была. Отбились от татар и смоляне не были окончательно сломлены Галицкие князья, да и полоцкие были вольными хозяевами на своей земле. Наверное, можно было объединить силы, и, если не дать бой, то хотя бы добиться определённых выгод в ходе переговоров с существенно ослабшим врагом. Именно так и поступил Александр. Он первый понял, что Батый уже не так силён, как ещё год назад, и заключил с ним выгодную сделку. Но, искал он выгоды не для Руси, не для русского народа, а для рода Ярославичей и для себя лично. Ведь растерзанная татарами Владимиро-Суздальская земля могла легко лишиться не только своего влияния на Новгород и Псков, но и сама оказаться на вторых ролях, и попасть в зависимость к не пострадавшим от Батыева нашествия, смоленским или полоцким князьям, а возможно даже стать лёгкой добычей, набиравшего силу, литовского князя Миндовга. Такая перспектива, никак не устраивала ни Ярослава, ни его сыновей.
И, уже закачалась земля в Новгороде, под ногами у Ярославича; усилилась партия недовольных князем. Пришлось даже покинуть город. А тем временем, немцы захватили Изборск и Псков. Раздавались крамольные призывы отдаться Ордену и в Новгороде, но большинство горожан были за то, чтобы дать бой крестоносцам. В результате верх взяла партия сторонников князя. Во главе войска должен был стать Ярославич.
Не мог Александр проиграть это сражение. Поражение означало бы конец рода Ярославичей, рода Владимиро-Суздальских князей. Вот почему Александр и поехал к Батыю. Поехал узнать, - могут ли Ярослав Всеволодович и его сыновья, в дальнейшем рассчитывать на великокняжеский титул в своей земле, в замен на беспрекословное подчинение хану Ярослава, а вскоре, и всех остальных русских князей, приведённых к покорности, некогда могущественными на Руси, владимиро - суздальскими князьями, (естественно не без помощи татар) а заодно и попросить у Батыя помощи. Ведь на колеблющихся и не постоянных к князьям новгородцев, надежда была не велика. И Батый, сам в то время нуждающийся в союзниках-вассалах, как и рассчитывали владимиро-суздальские князья, не отказал Александру. Возможно, уже тогда, в залог вечной дружбы, Александр побратался с сыном Батыя Сартаком, «и, получив в подмогу татарские вспомогательные войска, он победил в сражении ливонцев…» - сообщает германский хронист Рейнгольд Гейденштейн. А уже после того как Александр привёл от Батыя войско и получил гарантии на княжение, в Орду, а затем и в Каракорум, едет и Ярослав Всеволодович, что и обеспечило мир с татарами до 1252 года. Правда, вскоре отравленный в ставке каана, великий князь Ярослав умирает и, как и положено было на Руси, его брат суздальский князь Святослав «седе в Володимери на столе, а сыновци (племянников) свои посади по городам, яко имъ отецъ оурядил Ярославъ». Но сынам Ярослава: Михаилу, Александру и Андрею такая постановка дела в Суздальской земле не понравилась и потому Святослав на великокняжении «седе лето едино и прогна и князь Михайло Ярославичь». Но и это не принесло согласия в земли Ярославичей; на великокняжеском столе, себя хотели видеть и Андрей, и Александр. А посему, как мне кажется, именно с подачи Александра, давнего приятеля Батыя и побратима его сына, братья едут в Орду. Но отношения Бату-хана с Каракорумом, в 1247г. были весьма напряжённые и, по-видимому, не желая их усугублять, Бату отправляет претендентов в Каракорум. Пусть будет, так как решит каан.
А тем временем, пока они ездили в далёкую Монголию, на войне против литовцев погибает князь Михаил и великим князем опять становится Святослав Всеволодович но, опять же, не на долго.
В 1248 г. Гуюк выступил против Батыя, но по пути скончался при загадочных обстоятельствах и Батый уже сам назначает младшего из братьев Андрея Великим Князем, а Александру отдаёт Киев, оставив за ним Переяславль-Залесский и Новгород. Почему Батый так поступил, остаётся только гадать. Мне кажется, Александр в Каракоруме был чересчур любезен с Гуюком, ища себе великокняжеского стола, а когда тот «вдруг» скончался, Батый, прознав об этом, взял и отдал Владимир Андрею. Так это было или не так,- во всяком случае, Александр, был очень обижен, и решил любой ценой завладеть великокняжеским престолом. И случай вскоре представился. Андрей в отличие от брата не желал иметь над собой синьора, даже такого могущественного как хан Батый. Он начинает искать союза с Галицким князем Даниилом и создавать антитатарскую коалицию, чем и воспользовался «славный князь» Александр Невский. Он едет в Орду с жалобой на родного брата. И опять Батый отреагировал так, как и хотелось Александру. На Русь выступили татары – половцы во главе с монгольским полководцем Неврюем. Нашествие «Неврюевой рати» окончательно отбило стремление русских князей к самостоятельности и поставило во главе Русской Земли князей-предателей, первым из них и был «герой» Невский.
Но кому понадобилось, и кто воспел, и непомерно возвеличил подвиги сего князя; ведь не татары же? А воспет он был теми, кто ещё при жизни возвёл его в ранг святого,- князьями православной церкви, на владения и паству которых, уже давно, зарилась папская курия, и которых так рьяно, с помощью тех же татар, оберегал великий князь Александр Невский. Давайте посмотрим, как монголы поступали с православными священнослужителями в первые годы Батыева нашествия. Да также как и с прочими русскими людьми. Ведь монгольскому воину было всё равно, кто перед ним, воин или священник,- перед ним враг, и его надо уничтожить. И летопись приводит не единичные случаи, когда татарская сабля отбирала жизнь даже у весьма почтенных слуг Божьих, не говоря уже о простых монахах и попах. Но вот в 1252 г. на великокняжеский стол, Батыем посажен старший из Ярославичей, Александр… - Церковь освобождается от выплаты дани, священнослужители не подлежат переписи прошедшей в 1257 г., а в 1261 г., в Сарае, в самом сердце Золотой Орды, открывается православная епархия, возглавляемая епископом Митрофаном. Так почему же не восславить в своих молитвах и писаниях такого преданного православной церкви князя. И не беда что за ним не числится громких дел, церковные «продюсеры» умели «раскручивать» и более скромных героев. В свою очередь Александр тоже не мог обойтись без поддержки церкви, ведь свой народ он предал: на кого не будь кроме хана, ему ведь надо было опереться, такой опорой и стала церковь, для которой он, в свою очередь, делал всё, что в его силах. Если же учесть, что в те годы грамотность на Руси была, в основном, достоянием чернецов-монахов, и все письменные повествования выходили, как правило, из под их пера, то станет ясно, «за что же не боясь греха, кукушка хвалит петуха».
Ну да оставим Александра и заглянем в летописи, чтобы узнать, как часто татары приходили на Русь без «приглашения».
Мы уже знаем, что после опустошительного нашествия Батыя, татары вновь пришли в Северо-Восточную Русь только в 1252 г. по личной просьбе князя Александра Невского, но вот по собственной инициативе о вторжении татар мы можем прочесть лишь под 1278 г., где сказано: «Того же лета приходиша татарове на Рязань и много зла сотвориша, и отидоша восвояси». Затем спустя десять лет, в 1288 г. «князь Елортей ордынский, Темиров сын, приходил ратью на Рязань и воеваша Рязань, Муром, Мордву и много зла сотвориша, идоша восвояси». В 1305 г. – «Таирова рать», в 1308 г. «татарове воеваша Рязань», в 1318 г. пришёл из Орды посол Кокча и убил 120 человек у города Костромы, а затем захватил Ростов. 1321 г. «Приде из Орды в Кашин Таянчар татарин с жидовином з должником и много тягость учиниша Кашину», в 1327 г. приход на Тверь Щелкана. А уже под 1328 г. летописец сообщает: - «Того же лета Иван (Калита) приде от хана Азбяка (Узбека) из Орды с пожалованием и с великою честию на великое княжение на стол в Володимер, и иные многие княжения хан даде ему к Москве. И бысть оттоле тишина велика по всей Русской земле на сорок лет, и пересташа татарове воевати Русскую землю». Летописец, конечно же, «Русской землёй» именует Владимиро-Суздальское княжество, так как уже в 1334 г. «приде ратью с татары князь Дмитрей брянский к Смоленску на князя Ивана Александровича…», а в 1339 г. рязанский князь Иван Иванович Кортопол с «татарове мнози» был послан ханом Узбеком к Смоленску. К нему присоединились и многие князья и воеводы из Владимиро-Суздальского княжества но взять «не русский» город Смоленск им всё же не удалось. Ну да оставим такое размежевание Руси на совести летописца, а для себя, подсчитав, заметим, что за 100 лет (с 1237 по 1337гг) татары в Северо-Восточную Русь, без помощи русских князей, вторгались всего 9 раз, и то в основном на её окраины (украины). А в 1327г. когда в Тверь пришёл Щелкан, родственник хана Узбека, намереваясь сам сесть в городе и править тверской землёй,- князь Александр Михайлович, собрав войско, разбил татар, а самого Щелкана вместе с оставшимися в живых татарами, которые укрепились в его хоромах сжег вместе с хоромами. Понятное дело, Щелкан замахнулся на то, чем тверской князь поступиться никак не мог. Одно дело грабительский набег, и совсем иное отнять вотчину. Так что тот, кто думает, что Русь более двухсот лет безропотно выполняла все прихоти монгольских ханов, очень сильно ошибается. И если князья Северо-Восточной Руси лучшим для себя посчитали путь предательства, то многие другие русские княжества предпочли по нему не идти. Хотя их пути и не всегда совпадали но, что они все вели не в Орду, а от неё,- это точно. Не согласились стать вассалами монгольских ханов князья Северо-Западной Руси, так и не было окончательно подчинено Орде, опирающееся на поддержку Литвы, Смоленское княжество, приняли протекторат литовских князей и полоцкие князья. Длительное время оказывала сопротивление Батыю Юго-Западная Русь во главе с Галицким князем Даниилом, союз с которым пытался наладить брат Невского, Андрей. Так, в 1255 и в 1259 годах, галицкие князья нанесли поражение войскам ордынского темника Куремсы под Кременцом и ещё одно поражение, в том же 1259г., под Луцком. Затем Данила – Галицкий отвоевал у татар несколько городов «сидящих за татар» в междуречье Тетерева и Буга. Собирался он вернуть себе и Киев, в котором сидел представитель Владимиро-Суздальских князей, но приход в Юго-Западную Русь нового большого войска видного монгольского полководца, темника Бурундая, заставило Данилу отказаться от своих планов.
Так вот, можно с абсолютной уверенностью говорить о том, что инициатива вторжения татар в русские земли была отнюдь не частой; другое дело – «гостеприимное» приглашение татарских ратей русскими князьями. Так в 1281г., когда возникла вражда между сыновьями Александра Невского Андреем и Дмитрием; младший, Андрей пошёл в Орду и привёл татар во главе с Кавгадаем и Алчадыем. Конечно, Дмитрий был не в силах противиться брату и приведённым им татарам, и ему пришлось бежать. «А татарове розсыпались по всей земли ищучи великаго князя Дмитрия Александровича, и опустоши вся около Мурома, около Володимира, около Юрьева, около Суздаля, около Переславля, около Ростова, около Твери и до Торжку и далее и близ Новгорода, гнашася за великим князем». Каков размах, а? Ну а почему бы и не погулять по Земле Русской, коль пригласили. Ничего что Дмитрия настичь так и не удалось, но зато вдоволь пограбив и разорив Русь, татары «со многим пленом отъидоша в Орду». Обратите внимание на разницу между самостоятельным набегом, ну хотя бы с набегом в 1278 г., когда татары пришли «на Рязань и много зла сотворише и отидоша восвояси», то есть они пришли на окраину Руси пограбили и удалились, и как они действуют с санкции русского князя спустя три года.
Так кто же был истинным разорителем Русской земли, если за 100 лет с момента Батыева нашествия, во времена, когда Орда, ещё была очень сильна и страшна для своих врагов, татары сделали набеги на Русь по своей инициативе только 9 раз, а удовлетворяя просьбы русских князей, их отряды топтали и грабили Русь не менее 17 раз. Кто был её бичом почти два с половиной столетия? Давайте не будем кривить душой и скажем себе честно, что бедой русского народа были не столько татары, сколько свои же, русские князья, готовые ради своей выгоды и из за своего высокомерия, лучше склонить голову перед чужеземцем, но только не уступить «старейшество» кому то из родичей, пусть этот родич будет даже родным братом. Уж лучше покориться хану, чем поставить себя ниже дяди или брата, да не дай Бог ещё и младшего. Лишь бы этот хан не посягал, как это было в 1327 г. в Твери, на твою вотчину. А дань, ну что ж, Русская земля, она богатая,- хватит и хану и князю. Благо, что на русские земли, которые располагались, в основном, в лесных районах и были непригодными для кочевников-скотоводов, монгольские ханы не здорово и посягали, и к жизни в городах, по крайней мере до начала XIVв. Монголы не проявляли ни малейшего интереса. Они даже «чёрных клобуков», кочевников, которые уже прочно осели в городах Поросья и в XIII в. представляли собой пограничную стражу русских князей на южных рубежах, завоевав, заставили вернуться к кочевой жизни и переселили их за Волгу, в Прикаспийские степи. Монголов, как и всех кочевников-скотоводов вполне устраивали кочевые станы в степи. Но, в отличие от половецких ханов, которые, не сумев добиться превосходства над русскими князьями, занимались, в основном, разбойничьими набегами на их земли, монголы, ошеломив своим первым нашествием русских князей и продолжая своё воздействие на них иногда путём силового давления и угроз, а чаще стравливая их между собой и помогая тому, кто к ним более лоялен,- предпочитали дань, которую собирали для них, специально поставленные, для этой цели, чиновники.
Известный историк Г.А. Фёдоров-Давыдов в своей работе «Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов» писал: - «Оторванность монгольской аристократии от управления оседлым населением, землевладельческим и городским сказалась в том факте, что сбор налогов производился откупщиками, а налоги шли в Каракорум».
Плано Карпини, проезжавший через русские земли в Орду в средине XIII столетия, о построении отношений монголов со странами подобными Руси, а может быть он и имел в виду именно Русь, писал, что татары «берут дань также с тех народов, которые находятся далеко от них и смежны с другими народами, которых они, до известной степени, боятся и которые им не подчинены и поступают с ними, так сказать, учтиво, чтобы те не привели на них войска или так же чтобы другие не страшились предаться им. При этом администрация в таких странах, как правило, оставалась своя, за которой вели надсмотр баскаки или как их называл Карпини, - башифы. – «Башифов или наместников они ставят в земле тех, кому позволяют вернуться; (Невский вернувшись от хана Батыя в 1242 г. стал, вероятно, и первым из русских князей, кто привёл на Русь баскаков) как вождям, так и другим подобает повиноваться их мановению, и если жители какого либо города или земли не делают тог что они захотят, то эти башифы возражают им, что они не верны татарам, и таким образом разрушают их город или землю, а людей которые в ней находятся убивают при помощи сильного отряда татар, которые приходят без ведома жителей и внезапно обрушиваются на них». Но кем были эти всесильные башифы,- кто они? Поверьте, - это вопрос не праздный, и очень даже для нас важный.
Баскаки и их боевые дружины.
Я уверен, что большинство не искушенных в истории людей, баскака представляют в образе типичного азиата-кочевника: широкие скулы, искривлённые от постоянной верховой езды ноги, узкие раскосые глаза и т. д. и т. п. Словом монгол, причём, не просто монгол, а монгол очень знатный. Но только это совсем не так.
Как уже было сказано монголы в XIII в. предпочитали жить на степных просторах, а об оседлой жизни, и не помышляли. Стало быть, баскачество, - это сидение в ненавистном монголу городе, было чуждо и унизительно для любого кочевника, и тянуть эту лямку истинный монгол мог, разве что только в виде наказания. Но, мы знаем, что арсенал наказаний в монгольском кодексе (ясе) не так уж и богат, и если такая провинность как отказ путнику в воде, для утоления жажды, карается смертью, то за какую же вину можно «наказать» баскачеством? Так что монгол если и был баскаком то, наверняка, крайне редко. Скорее всего, его место было, рядом со своим ханом. Тогда, возможно, баскаками были половцы? Но ведь даже «чёрных клобуков» монголы, завоевав, выселили за Волгу, поручив им пасти свой скот, а половцы, - это основной контингент войска ордынских ханов, основная сила в их кочевом хозяйстве, готовая в любой момент, выступив своей сотней, стать под знамёна хана или темника для участия в набеге или даже длительном походе. И половец, он ведь тоже кочевник, а значит скорее воин, чем чиновник.
Русские летописи доводят до нашего сведения, что баскаки в большинстве своём были «бесерменами», то есть людьми мусульманской (басурманской) веры. Ислам государственной религией в Золотой Орде стал только в XIV в. при хане Узбеке. Правда приверженцем ислама был и ордынский хан Берке (1257-1266г.г.), но за девять лет своего царствования, в этом направлении ничего существенного ему добиться не удалось, и монголы и половцы по-прежнему оставались язычниками, а зачастую даже христианами. Можно предположить, что баскаками были выходцы из Средней Азии или волжские болгары. Скорее всего, так оно и было, но это совсем не значит, что так было везде и всегда. Так известно, что в 1262г., когда из городов Северо-Восточной Руси изгоняли баскаков-откупщиков то «убиша в Ярославле Изосиму отступника иже, чернец быв отвержеся христианские веры и бысть бесерменин зол вельми и прият доспех от посла царева Титяка, и много зла твориша христианом». А в Ипатиевской летописи есть сообщение о том, что в середине 50-х годов XIII столетия в город Бакоту, в Галицкой земле «приехоша татаре» и посадили там баскаком местного правителя, боярина Милея. В результате Бакота вышла из подчинения у галицких князей, к чему и стремился Милей, перейдя на службу к монголам. Бакота, во главе с Милеем, стала административным центром баскачества с русским населением и представляла собой промежуточную, буферную зону между Галицкими и Ордынскими владениями, политически подчинённую монголам. Южно-Русская, Болховская земля так же не входила непосредственно в территориальную собственность Золотой Орды, однако и здесь летописец сообщает о городах «сидящих за татар». Становится очевидным, что баскаками могли быть люди не обязательно со стороны, но и свои же русские сумевшие приобрести доверие у монгольской администрации и выпросившие, а точнее купившие у неё эту чиновничью должность. Ещё мы видим, что баскаки владели довольно обширными территориями, которые до нашествия Батыя, бесспорно, принадлежали русским князьям. И если в половецких степях безраздельно властвовали монголы то, как далеко вглубь Руси, распространялось их владычество, как далеко досягала рука башифов, где был тот рубеж, за которым русский человек чувствовал себя относительно спокойно и был ли такой? Надо думать,- в первые годы нашествия монголов на Русь такой рубеж найти, скорее всего, невозможно. Во первых, баскаки, вероятно, находились во всех захваченных татарами городах, а во вторых, было много городов и даже княжеств которые ими захвачены не были и власть татаро-монголов не признавали, а если и признавали то чисто формально. Но когда князья поняли, что баскак присваивает себе львиную долю той прибыли, которая могла бы запросто оставаться у них самих, и поскольку у баскака в то время не было своей дружины и безопасность монгольского чиновника целиком зависела от князя, а «чёрный люд» с первых дней возненавидел ханских поборников, то изгнать баскака из города, лишив его княжеской поддержки, особого труда не составляло. И под 1262г. летописец сообщает, что «люди ростовские не вытерпев насилия поганых, собрали вече и выгнали их из городов: из Ростова, из Владимира, из Суздаля, из Ярославля». И хоть в городах на юге Руси баскаки ещё какое то время оставались но, всё же, вскоре ордынские откупщики были изгнаны и «из всех городов русских», а сбор ордынской дани стали осуществлять сами князья. Казалось бы, вот тут то Орда должна была всей своей силой обрушиться на Русь и покарать взбунтовавшиеся города - ан нет. В чём же дело? А всё дело в том, что баскаки являлись прямыми представителями великого хана, который находился аш в Каракоруме, и русская дань шла не Джучидам, в улус которых формально входила Русь, а сразу в Монголию, что вполне устраивало каракорумскую феодальную знать но, не золотоордынских ханов, которые уже при Батые стремились как можно меньше зависеть от каракорумского каана. А в 1266 г. после смерти хана Берке центробежные, сепаратистские стремления отчётливо проявились и в самой Золотой Орде, которые начали просматриваться, кстати, уже при Бату-хане, когда улус Джучи разделился на две части; левое и правое крыло или Синюю Орду (Кок-Орду) и Белую Орду (Ан-Орду). В свою очередь в Синей Орде к концу XIII в. тоже произошло деление, и практически в самостоятельный военно-политический центр превратились степи за Доном и Днепром, где хозяйничал ещё один Чингизид Ногай, занимавший ещё при Бату пост беклярибека, то есть командующего армией. На Яике обосновался и выступил против законного хана Синей Орды его брат Сарай-Бука. И только когда хан Токта в 1299 г. нанёс поражение Ногаю, в 1301г. – Сарай-Буке, а в 1309г. ещё одному своему брату Бурлюку и уверено сел на ордынском троне, - в улусе Джучи наступило затишье. Так что, как видим, в Орде было не до каракорумских баскаков. Но, после того как в 1262 г. из русских городов народ «изгнаша татар, а иных избиша», дань-выход из Руси в Орду поступать отнюдь не перестала, не смотря на то, что в 1266 г. «бысть мятеж велик в самех татарех. Избишася сами прмежи собою бещисленое множество, акъ песок морьскы», а вместо откупщиков, какого бы роду-племени они не были, дань стали собирать сами русские князья. Это ещё раз подтверждает предположение, что баскак хоть и был монгольским чиновником, но монголом, как правило, не являлся. Иначе монголы, непременно, должны были бы при первой же возможности наказать русских князей и вернуть в города баскаков. А им, по-видимому, было всё равно, кто будет собирать для них дань, лишь бы она шла не в Монголию, а в Орду, при этом исправно и регулярно. А то, что за это дело взялись сами князья, ну что ж, - пусть русские люди на своих же князей и пеняют. Но всё же баскаки или даруги, как в XIV в. стали называться чиновники выполняющие, по-видимому, те же функции что и баскаки, совсем не исчезли. Контроль за тем как выплачивалась дань, всё равно осуществлялся, и выполняли этот контроль всё те же баскаки или даруги. Правда, в самих русских землях баскак хозяйничать, так как раньше уже не мог, а для его постоянного местопребывания были определены «украинные» земли, некогда принадлежащие русским княжествам, но после монголо-татарского вторжения, отошедшие во владение ордынцам. Где и образовались такие баскачества как коломенское, курское, тульское и другие, откуда баскаки и осуществляли контроль за вверенными им землями и их князьями, при этом не вмешиваясь или почти не вмешиваясь в их внутренние дела. Но в случае, если возникали антиордынские волнения или не исполнении тем или иным князем его обязательств перед Ордой, - незамедлительно приводили для расправы татарское войско. В городах же «сидящих за татар» монгольскими ханами «положены были на Подоли атаманы, которые вси доходы заведали, а к ним приезджали баскаки татарские и тых атаманов беручи дани к Орде важивали». Так что все земли, попавшие в зависимость к монгольским ханам, постоянно находились у них под контролем. Согласитесь, что осуществлять контроль из самой Орды, то есть из ставки, которая находилась в низовьях Волги, было практически невозможно. И хоть русские князья всего лишь раз или два раза в год приезжали в Орду, привозя дань и для получения нового ярлыка на княжение (подтверждение княжеских полномочий), хан всегда был не плохо осведомлён о делах на Руси. Эти сведения он получал, в основном, именно от баскака который жил в непосредственной близости от земель марионеточных князей или правителей. О существовании на русской территории, в районе Дона и среднего течения Оки, особой буферной зоны, зоны, где хозяином был баскак говорится в духовных грамотах и княжеских договорах XIV в., но существовала она, по-видимому, и в средине XIII в. О существовании такой зоны на юге Руси нам сообщает Плано Карпини, который в феврале 1246г., по пути в Орду, отправляясь из Киева вниз, по льду замёрзшего Днепра, попал сначала в «некое селение по имени Канов (Канев), которое было под непосредственной властью татар». Известно, что в Киеве сохранялась княжеская, то есть русская администрация, а уже Канев, со слов Карпини, был «под непосредственной властью татар». Что,- выходит, в Каневе уже жили татары? Но давайте не будем торопиться с выводами, и последуем за Карпини дальше. А дальше было ещё одно селение, которое посетили путники и «начальником» в нём был совсем не татарин (монгол), а алан по имени Михей. И хотя Плано Карпини не называет нам название этого селения, но можно предположить, что это, скорее всего, был город Черкасы. Правда первое упоминание об этом городе, в средневековых источниках, относится только к последней четверти XIV в. но, скорее всего, здесь, ещё при Батые, было основано поселение татарского баскака Михея, как пишет Карпини, алана по происхождению. Известно, что черкесами, (черкасами) во время нашествия татар, стали называться народности, живущие на Северном Кавказе, в Предкавказьи и даже в Крыму; к числу которых могли относиться и аланы (ныне осетины). Из средневековых источников известно, что какая то группа черкесов была переселена татарами на Днепр где, вероятно, и основали своё поселение, ставшее вскоре гордом. Так вот, из этого селения Карпини, в сопровождении Михея, 19 февраля двинулся дальше, вниз по Днепру и лишь к вечеру 23 февраля они достигли первой монгольской заставы. По-видимому, произошло это где-то в районе впадения в Днепр рек Ворсклы или Орели. То есть, примерно, на рубежах бывшей южной границы Киевской Руси с половцами, но только территория от этой границы вглубь Руси, как минимум до Канева, Русским князьям уже не принадлежала, хотя, как видим, здесь нет и татар. Проживали же здесь, в то время, уже упомянутые черкесы, возможно, какие то остатки «чёрных клобуков» и «берендеев» и, конечно же, русские.
Интересную историю описал летописец о курском баскаке «бесерменене» Ахмате. Произошла она в 1284году. Этот Ахмат, на рубежах владений липецкого князя Святослава и его родственника рыльского князя Олега, которые жили, как и все русские князья в те времена, иногда в мире а, иногда воюя друг против друга, построил две слободы, которые стал заселять русскими людьми. Переселенцам предоставлялись различные льготы, давались ссуды, не давили налогами и в результате слободы быстро разрастались. В них появились ремесленные мастерские, проводились торги, а главное, жить можно было спокойно, не опасаясь татарских набегов и не менее досаждавших крестьянам междоусобных войн русских князей. Отток «чёрного люда» в слободы Ахмата наносил существенный урон хозяйствам Олега и Святослава, да к тому же Ахмат не только следил за тем, что бы князья добросовестно собирали и отправляли дань в Орду, но и сам был не прочь поживиться за счёт выше упомянутых князей, делая набеги на их уделы. Олег, желая покончить со всем этим, едет в Орду к хану Телебуге (Тула-Бука) с жалобой на Ахмата. Узнав об этом, Ахмат, в свою очередь, отправляется искать защиты у не менее влиятельного, в то время, монгольского феодала Ногая, оставив вместо себя двоих своих братьев, которые решают, в отсутствие Олега Рыльского, совершить грабительский набег на его вотчину. Но, Святослав липецкий, очевидно каким-то образом узнав о готовящемся набеге, неожиданно напал на отряд грабителей, когда те вошли в пределы земли родственника. В результате, понеся ощутимые потери, татары вынуждены были покинуть пределы русского княжества. Интересно то, что среди погибших воинов Ахмата было «25 человек Руси да 2 татарина». Отсюда можно сделать вывод, что, даже не смотря на то, что у баскака, судя по имени и тому, что он «бесерменин», русским человеком не являвшимся, подавляющее большинство его воинов, люди русские. И в этом нет ничего удивительного, ведь владения баскаков находились на землях ранее принадлежавших русичам, которые протянулись по всему периметру порубежья Руси с Ордой, то есть по старым границам Руси с кочевыми народами, при этом, фронтально врезаясь на десятки, а иной раз и на сотни километров вглубь Русской земли. К примеру, вдоль Днепра, как мы видели, владения баскаков «от первой монгольской заставы» протянулись аш до Канева. По сведениям же из Ипатиевской летописи, администрация монголов распространялась даже на Переяславль. То есть, земли баскака протянулись более чем на 200 км. вглубь земель ранее принадлежащим русским князьям.
Как ни странно, историки до сих пор ещё не имеют единого мнения, были ли у баскаков свои войска. Тем, кто в наличии таковых сомневается, можно привести, как доказательство тому, что они у них были, (правда, после того как баскаки были изгнаны из русских городов) стычку дружины князя Святослава липецкого с братьями курского баскака. Конечно, тут можно возразить, что на вотчину Олега посягнули не воины, а кучка грабителей, в основном русских людей, жителей Ахматовых слобод. В таком случае, как баскак, контролируя порой огромную территорию, не имея войска, мог оградить себя от подобных грабителей? Ведь не как простого статиста Ярослав Ярославич, брат Александра Невского, собрав в 1269 г. большое войско, пригласил с собой для похода на немцев владимирского Великого Баскака Яргомана, с которым пришёл и татарский князь Айдар с татарами. Видимо войско и действительно было внушительным и противник, решив не искушать судьбу, не веря в силу своего оружия, предпочёл откупиться. В 1273 г. Великий князь Василий, опять-таки с тем же Великим Баскаком владимирским и князем Айдаром воевали в Новгородской области и вернулись «со многим полоном». И тут, наверное, можно тоже отрицать наличие собственного войска у баскака, аргументируя это тем, что баскак приходил всегда со вспомогательным отрядом татар. В данном случае это татарский князь Айдар со своим войском. Но, возникает вопрос; зачем в таком случае в походах принимал участие баскак? И уж совсем не понятно, зачем, когда хан Узбек в 1339 г. послал на Смоленск рязанского князя Ивана Ивановича Коротопола, а с ним в походе принимали участие «князь Тавлубей, и князь Менгукаш, и мнози князи с татары», далее к ним присоединились и московская рать, высланная Иваном Калитой «Такоже и инии князи идоша по велению (Узбека) к Смоленску с татары ратью: князь Константин Васильевич суздальский, князь Константин Борисович ростовский, князь Иван Ярославич Юрьевский, князь Иван дрютцкий, князь Фёдор фоминский, баскаки…». Зачем столь солидной компании вояк, идущих штурмовать город, понадобились чиновники-баскаки, если у них не было своего войска? По-видимому, баскаки всё же имели своё войско, и не такое уж малое, коль летописец поставил их в один ряд с князьями и воеводами, а соотношение татар и русских в их войске, скорее всего, было примерно таким же как и в дружине братьев Ахмата, то есть 2-3 человека к 25 или 10 к 100. Возможно, татары были в войске баскака десятниками. Я полагаю, что после того как баскаков из русских городов изгнали на русские «украины» они, конечно же, вскоре обзавелись своей личной дружиной, не смотря на то что, отряды ордынских князей всегда были готовы выступить по их «мановению» на тех, на кого укажет баскак. При этом дружины баскаков, в основном, состояли из местного населения, то есть из русских людей. Ведь не всех же монголы истребили или увели в рабство, хотя, несомненно, русские окраины за время монголо-татарского нашествия пострадали на много больше, чем центральные районы Руси. И, наверное, русских людей в основном с «украин», встретил Рубрук в начале 50-х годов XIII столетия в русском посёлке на левом берегу Дона, «которые перевозят на лодках послов и купцов». Посёлок этот, как писал Рубрук, был построен по приказу самого Бату-хана. Знал Рубрук и о другом таком посёлке ниже по течению, «где послы переправляются в зимнее время». А на правом берегу Волги ему встретился посёлок населённый «русскими и сарацинами». Несомненно, за «сарацин» Рубрук принял исповедовавших ислам волжских болгар, что подтверждают и работы современных учёных. Так Кизилов Ю.А. в своей работе «Земли и народы России в XIII-XV веках» ссылаясь на труд Полубояриновой М.Д. «Русские люди в Золотой Орде» пишет: - «На небольшом участке течения Усы (Жигулёвского притока Волги) обнаружено три посёлка со смешенным русско-булгарско-татарским населением, возникших во второй половине XIIIв.». Спора нет, русских людей с окраин Руси, в ордынские земли, было угнано очень много. Многие бежали с «украин» в глубинку русских земель, за счёт чего замечается быстрый прирост населения в Твери, Москве, Угличе и других удалённых от Орды городах, и в этом нет ничего удивительного. Удивительно другое. Русские люди с «украин», бежали не только вглубь Руси, но и в земли… Золотой Орды. Так после нашествия татар, наблюдается переселение русских на земли мордвы, причём на земли «эрзи», или так званной, «Пургасовой мордвы», которая получила своё название от имени мордовского князя, и в отличие от мордвы, проживающей на р. Мокше (более миролюбивой), «Пургасова мордва», частенько, вместе с татарами, совершала набеги на Русь. Русского люда в мордве было так много, что переселенцы стали именоваться «Пургасовой Русью»
В эти годы степные и лесостепные районы Руси основательно опустели и со временем прослыли как «дикое поле». Совершенно опустевшие они использовались летом монголами для охоты и кочевого скотоводства. Жить здесь стало смертельно опасно, и только служба ордынскому чиновнику-баскаку, куратору этой, теперь уже, ордынской земли, гарантировала относительно спокойную и безопасную жизнь. Русские люди на службе у баскака взамен за спокойствие и безопасность, по сути, становились добровольными подданными ордынцев, то есть татарами с европейскими очертаниями лица, корни которых, всё же оставались глубоко в русской земле.
Первые казаки – кто они?
Вы никогда не задумывались, почему в среде казаков, в их обиходе, в лексике, так много татарских слов? Мне кажется простым соседством и многолетней близостью татар с русскими людьми, это не объясняется. Ведь многие термины так вросли в речевой обиход и быт казаков, что для того чтобы с ними до такой степени сжиться, их недостаточно было очень часто слышать,- в них нужно было, буквально, жить.
Ну, к примеру, что означает казацкий термин «кош», безусловно, татарского происхождения? Есть такое предположение, что он происходит от тюркского слова «кхош», что значит большая отара овец, составленная из нескольких малых и управляемая советом или коллективом чабанов с выборным старшим (атаманом). Если татарское слово «атаман», то есть выборный старший определённой группы людей, несомненно, соответствует положению казацкого атамана, то «кош», как стадо овец, согласитесь как-то, не совсем подходит к определению казацкого коша. Но есть ещё один татарский термин, который, наверное, как нельзя лучше подходит к нашему определению,- это слово «кошун» которое, начиная с XIV в. у татар означало не что иное как «полк» или «войско».
За расшифровкой другого казацкого термина «курень», лучше всего обратиться к Рашид ад Дину, который писал, что «когда (все) собрались он (Чингиз-хан) определил им счёт по туменам, по тысячам и сотням. Всего было тридцать куреней. Значение (слова) курень,- кольцо». Далее он поясняет:- «В ту эпоху тысячу кибиток, располагавшихся таким образом (кольцом) считали за один курень». У казаков термин «курень» означал жилище вообще но, ещё этим термином запорожцы пользовались, обозначая общее жилище того или иного полка, своего рода общежитие или казарму того времени. Полк, проживавший в такой «казарме» так и назывался,- курень, во главе которого стоял свой куренной атаман и который, во время боевых действий, являлся самостоятельной боевой единицей. На походе или же при оборонительных действиях, этот «курень», совместно с другими или самостоятельно, организовывал оборону, укрепляясь из составленных по-татарски, кольцом, кибиток.
Казачьи поселения (городки), тоже не всегда носили названия «сечь», «станица» или «хутор», а зачастую именовались татарским словом «юрт». Так к примеру, объясняя причину своего похода на Азов донцы, в 1637г. писали:- «И нам государь, холопям твоим шкоту великую те поганые азовцы чинили в наших юртах… Крымских и ногайских людей те азовские люди под наши юрты казачьи подводили»
Всем известно, что кобзарь, это народный украинский певец, исполняющий, как правило, украинские народные песни под акампанимент народного же инструмента – кобзы, но, далеко не каждый знает, что кобза, это не что иное, как татарский музыкальный инструмент «кобуз» или «кобыз» позаимствованный у татар казаками.
Можно привести ещё не один десяток примеров татарских слов, ставших для казаков родными, и в связи с этим гипотеза Вольтера о том, что казаки это бывшие татары, конечно же, выглядит на много правдоподобней даже современной научной мысли, высказанной в вышедшем в 2006 г. двухтомном труде под редакцией Нацiональної академії наук України, ;нституту iсторії України и Науково-дослiдного інституту козацтва, под названием «Iсторiя українського козацтва» (в дальнейшем ИУК) в котором читаем: - «Багатовiкова боротьба проти кочовікiв породжувала і вiдповiдальнi форми вiйськової організацiї населення, а на українському степовому кордоні який проіснував кілька тисяч рокiв, це зрештою завершилось формуванням казацтва»
Мысль конечно глубокая, и глубина её такова, что понять, когда же зародилось казачество, и кем были первые казаки, совершенно не возможно. Когда же читаешь русские летописи, то впервые сталкиваешься с казаками только лишь в XV в. Так в Никоновской летописи под 1492г. можно прочесть, что 10 июня «приходили татарове Ординскiа казаки, въ головахъ приходилъ Темешомъ зовут, а съ нимъ 200 и 20 казаков, в Алексин на Вошань...». В этой же летописи под 1493г. читаем: - «Того же лђта приходили Татарове, казаки Ординскiа, изгоном на Рязанскіе мђста, и взяша три села, и поидоша вскоре назад». Приведённые выше строки из летописи совершенно ясно указываю на то, что казаки это татары «Ордынские». Но, всё в той же Никоновской летописи есть сообщение о том, что в 1491г. Иван Васильевич «великий князь и государь всея Руси» посылает воевод своих и детей боярских «да Мердоулатова сына, царевича Сатылгана съ уланы и со кнеязи и со всеми казаки» в помощь крымскому хану Менглы-Гирею против ордынцев. Кем были эти казаки посланные воевать с ордынцами? Известно, что на службе у московских государей в XV в. было не мало татарских князей и царевичей, таких как Якуб, Касим и тот же Сатылган. Да что там в XV в., если уже в XIII столетии ширинский князь Бахмет выйдя из Большой, или Золотой Орды подчинил себе «войною» Мещеру, земли по Цне и нижней Мокше, сделав своей столицей летописную Наручадь, стал княжить самостоятельно. Но уже его сын Беклемиш принял христианство и стал вассалом великого князя московского, а внуки Беклемиша даже сражались против Мамая под знамёнами Дмитрия Донского. Кем был Бахмет и его татары? Наверное - уже казаками. Ведь в арабско-турецком словаре, изданном в 1242 г. в Египте,- впервые переведённое слово «казак» обозначает ни что иное, как «бродяга», «изгнанник» или «вольный». А вскоре к слову «вольный» добавили ещё и «воин». И пока власть ордынского хана была непоколебима, все народы, входившие в состав империи Чингизидов, являлись не болгарами, не половцам или куманами, или ещё кем-то, а татарами. Но, стоило чуть пошатнуться авторитету хана, стоило чуть «ослабить повод», как тут же от Орды отделяется строптивый ширинский князь Бахмет, и теперь он «вольный», то есть «казак», а для хана Золотой орды - «изгнанник». Но, для русского летописца Бахмат и его люди, конечно же, по-прежнему, ещё остаются татарами. Пройдёт ещё не один десяток лет, когда во второй половине XIV столетия Орда начнёт своё безвозвратное падение и её развал породит десятки и даже сотни «Бахматов». Так уже в 1477 г. Иван III писал крымскому хану Зенибеку: - «…ещё не имея не сил не власти и будучи единственно казаком, ты спрашивал у меня найдёшь-ли отдохновение в земле моей…». В эти годы чуть ли не каждый бек или мурза будет считать себя независимым князем, и именоваться казаком, а в русских летописях появятся первые упоминания о казаках. А вслед за ними о казаках начнут писать и хронисты Польши, Литвы и других стран Европы. Так о нападении татар в 1469г. польский хронист Длугош писал, что это было «большое татарское войско, набранное за Волгой из беглых разбойников и изгнанников, сборище названное по-татарски казаками». Что это за казаки? Дело в том, что в 1456г. из Золотой Орды выделилось, так называемое, Казацское ханство, одним из основателей которого был Чингизид Азь-Жанибек. Поначалу это были разрозненные жузы (сотни) которые, то объединялись в союзы, то вновь распадались, а-то и враждовали друг с другом. И видимо не напрасно Длогуш описывает их как сборище беглых разбойников и изгнанников. Но, уже в1591г. в летописях появляется сообщение о том, что в этом году приехал «к государю служити царевич Казачей Орды» по имени Бур-Мамет. Вот те раз,- казаки и вдруг,- казачий царевич. Не атаман или полковник и даже не гетман, а царевич. Как-то не увязывается это с общепринятым понятием о казаках. Может это совсем и не казаки? Да нет, - именно казаки. Но судьба этих казаков сложилась совсем иначе, чем у тех о которых идёт речь в этой книге.
К XIV в. многие монгольские князья (ханы) стали отходить от кочевых традиций и некоторые потомки Чингиз-хана стали оседать в городах где и находились их ставки. К этому времени в Орде насчитывалось уже более сотни больших и малых городов. В городах Средней Азии так же сидели монгольские князья (эмиры). Один из них, вошедший в историю как Тимур-завоеватель или хромой-Тимур, создал мощнейшую империю конца XIV- первой половины XVI веков с центром в городе Самарканде, которая была враждебна Орде. Именно в степях, между империей Тимура и доживающей свои последние годы Золотой Ордой, как и на буферных землях между Ордой и бывшей Киевской Русью, появился ещё один очаг зарождения «вольных воинов» казаков. Позже в Росси их ещё называли «киргис кайсахами», которые в XVII – XVIII в.в. из социальной структуры переросли в этническую. Но, на первых порах, это были отдельные татарские князьки, среди которых, иногда, можно было встретить и Чингизидов, которые вышли из подчинения у хана Золотой Орды и предпочитали тот образ жизни, который издревле был им близок. Их домом была степь, и как их деды и прадеды, они оставались пастухами-кочевниками. Во главе таких казаков один из потомков Чингиз-хана Шибанид Ивак (Айбак), узнав о возвращении из не удавшегося в 1480 г. похода на Русь золотоордынского царя Ахмата «приде в Нагаи, а с ним силы 1000 казаков. И взем с собою шурью свою из Нагай, Мусу мырзу, да Ямгурчей мырзу, а с ними силы пять на десять тысяч казаков и перевезеся Волгу», напал на Ахмата, лишив его не только трона но и жизни. Вероятно, среди этих казаков могли быть и русские люди. Но всё же в большинстве случаев, относящихся к XV-началу XVI столетий, казаки это, как правило, татары. И, тем не менее, самое первое упоминание в русских летописях о казаках, относящееся к 1444г., несомненно, повествует именно о русских казаках. В нём летописец сообщает, что в избиении, шедших после набега на Рязанскую землю и застигнутых в степи лютыми морозами татар золотоордынского царевича Мустафы, вместе с княжеским войском принимали участие ополчение, мордва и рязанские казаки. И хотя это сообщение о казаках является самым первым в русских летописях,- можно с уверенностью говорить, что казаки существовали и раньше. Ведь если бы это было не так, и это было бы какое-то вновь образованное воинское формирование, летописец наверняка не преминул бы сообщить об этом. Конечно бы, написал и о том кто и как создал и стоял во главе этого нового, до сей поры не известного войска. А то, что казаки уже тогда были профессиональными воинами, а не каким-то сбродом разбойников или беглых крестьян, сомневаться не приходится. Ведь в отличие от ополченцев, которые, как уже отмечалось, принимали участие в этой битве и были вооружены рогатинами и ослопами (т.е. окованная или даже обычная дубина), вооружение казаков, что следует из летописи, это – сабля и сулица. Сулица, это – род копья, зачастую метательное оружие. Так что уже при первом упоминании о казаках можно говорить, что вооружены, по тем временам, они были очень даже не плохо. Во всяком случае, гораздо лучше ополченцев и совсем даже не по-крестьянски. Так вот, сообщая об участии в битве с ордынцами казаков, летописец в этом ничего особенного или нового не увидел. А то, что он конкретизирует то факт, что в сражении принимали участие именно рязанские казаки, даёт основание предполагать, что в то время существовали уже и другие казаки, ну скажем путивльские или курские. Е. П.Савельев, например, писал, что в Уставе для генуэзских купцов на Чёрном море, изданном в Генуе в 1449 г., говорится о казаках нападавших на татар и угонявших у них скот. Наверняка это были тоже русские, возможно каневские казаки. Стало быть, в средине, а возможно и в начале XV столетия, казаки на окраинах бывшей Киевской Руси диковинкой для современников не являлись и для летописца были как нечто вполне естественное. Может быть, именно по этой причине всегда очень трудно понять, о каких казаках идёт речь в том или ином тексте летописей. Так, например под 1532 годом Никоновская летопись сообщает, что «прiђхали къ великому князю съ Волги казаки Городецкiе, а сказывали великому князю что, пришед ко Азтрокани безвђстно Черкасы да Астрахань взяли». Кто были эти «Черкасы», и кем были «казаки Городецкiе»? Ведь в 1546 г., когда казанцы изменили государю и «на Казань взяли Сафа-Кирея царя», а ставленник русского правительства «царь Шигалей с Казани бежал на низ Волгою в судех, а на Волге поимал кони у гордецких татар» и уж оттуда на конях ушёл на Москву. В одном случае «городецкие» это казаки, в другом татары. Так кто же они татары или казаки? А может и те и другие одновременно? Ведь во времена подъема Руси и развала Орды на службу к великому князю, как уже отмечалось, поступает множество ордынских «служилых» людей. Среди них даже «мужи породы ханська», а с ними «многия люди», которым выделялись угодия на окраинах, на условиях несения сторожевой и пограничной службы. Возможно, служивые татары и есть первые казаки на русских рубежах? Но только летописи никогда не обобщают служивых татар и казаков. Так под 1553г. мы можем прочесть: - «…приехали к царю и великому князю из Крыма царя и великого князя татарове служивые Кадыш Кудинов с товарищи». В то время как под 1533г.: - «…прiђхалъ къ великому князю из Крыму его казак Янгандырь Кожюхов». Судя по всему, и Кадыш Кудинов, и Янгандырь Кожюхов являются татарами но, один служивый татарин, а другой казак. Можно привести множество примеров, когда те или иные поручения государя выполняли казаки или служивые татары. Бывало, иногда, что выполняли они их совместно но, нигде не встречается такого словосочетания как «служивый татарин-казак». А стало быть, казак и служивый татарин понятия совершенно разные, хотя казаком мог быть человек любой национальности, чему подтверждением служит сообщение московских послов, которые в 1538г. вели переговоры с Ногайской Ордой. Послы сообщали, что «…на Поле ходят казаки многие: казанцы, азовцы, крымцы и иные баловни казаки, а и наших украин казаки, с ними смешавшись, ходят». Видимо казаки «наших украин» от остальных казаков всё же отличались, иначе как их можно было узнать, коль они «смешавшись, ходят»? Чем же они выделялись, в чём их отличие? Да конечно же в том, что это люди русские, и спутать их с татарами было невозможно. Именно такими были рязанские казаки и те, о которых говорится в генуэзском уставе. Такими казаками были и «Урачко с товарищи», которые в 1542г. перехватили посланных с Казани в Крым, за помощью против русских, казанских послов. Таковыми были Северга и Ёлка, которые во главе 2500 казаков были посланы на Волгу «суды поделати да поити вверх по Волге воевати Казанских мест». А русский казак, атаман Федька Павлов в1554г., при взятии Астрахани, захватил «ушкул (судно) з девками царевыми (жёны астраханского царя) да и набаты царевы и пищали с ним (с ушкулом) были многие, и то всё поимали и людей побили».
Если первыми казаками у татар были мурзы и беки, которые являлись начальниками сотен и тысяч, а такое деление, введённое ещё Чингиз-ханом, распространялось не только на войско но, являлось и административной единицей всего населения империи то, естественно, и все подданные хана-казака становились казаками. Поскольку же казаками случались и сами Чингизиды, то становится ясным, откуда в «Казачей Орде» появился цревич, и откуда, – такое множество казаков татар. Но, ведь русские князья казаками никогда не являлись, а стало быть, и людей своих на этот путь направить не могли. Так кем же тогда были первые русские казаки, и кто стоял во главе первых казачьих отрядов русской нации.
Я думаю, читатель не забыл о «сидящих за татар» городах, о том, как ордынскими ханами «положены были на Подоли атаманы, которые вси доходы заведали, а к ним приезджали баскаки татарские и в тех атаманов беручи дани к Орде важивали». То есть, здесь «атаманы», фактически выполняли функции князей и бояр в этих «сидящих за татар» городах. А когда в средине XIV века могущество Орды пошатнулось, и Орда постепенно стала разваливаться, Подолье отложилось от ордынцев и стало жить самостоятельной жизнью. Но, в 1363г., когда литовский князь Ольгерд разбил в битве у Синих Вод татар, - он назначил на Подол своих племянников, сыновей Кориата: Юрия, Александра и Константина, которые, как сообщает летописец, совместно «с атаманами начали оборонять Подольскую землю». А поскольку после победы Ольгерда татары ещё не раз захватывали и опустошали Подолье, защищать которое, в особенности после смерти великого литовского князя Витовта, практически было некому, то единственной силой, которая могла противиться татарам были, наверное «атаманы» и их люди. И хоть уже в XV столетии атаманы со своими людьми, наверное, были одними из первых, кто пополнил ряды появившихся на окраинах Руси русскоязычных казаков но, всё же, - пионерами были не они. Почему? Да потому что, приняв патронат Великого Князя Литовского, который поставил там наместниками своих племянников, «атаманы» автоматически стали, как и всё литовское княжество, злейшими врагами татарам, а значит дорога в «Поле», где хозяйничали татары, для них была закрыта. А ведь казаки «наших украин» даже ещё в XVI столетии в «Поле», как мы уже знаем, с татарами «смешавшись, ходят». Кто же мог, не рискуя свободой или даже жизнью запросто жить в «Поле» вместе с татарами? Кто был своим для ордынцев, хотя татарином зачастую и не являлся? Ну конечно же ордынский чиновник-баскак и его люди, хорошо вооружённые и далеко не самые худшие воины. Причём, воины эти, как мы ранее выяснили, в основной своей массе были людьми русскими.
У русского народа есть одна очень древняя легенда о казаке-разбойнике Кудеяре. Где только не услышишь рассказы-предания о спрятанных им многочисленных, кладах. От Днепра до Волги можно встретить Кудеяровы «городки», овраги, курганы, камни, леса, урочища... Кем был этот известный персонаж из русских легенд? Одно из народных преданий гласит, что он был баскаком — ханским сборщиком податей. Возвращаясь однажды с большим богатством (данью) в Орду, Кудеяр по дороге решил скрыть от хана взятую дань и поселился в Воронежских землях, где стал промышлять разбоем. И коль уж рассказы о разбойнике Кудеяре широко распространены в легендах во всех южных и центральных губерниях России — от Смоленской до Саратовской, то можно предположить, что подобные случаи с баскаками в отнюдь не редкость.
Ко всему этому надо заметить, что на службу к баскаку русский человек шёл отнюдь не из любви к монголам или лично к конкретному баскаку, хотя, вполне возможно, как исключение из правил и такое. Приходили же к нему в основном те, кто пострадал не столько от татар, сколько от княжеских усобиц, кто из-за княжеских разборок лишился семьи, дома и вообще средств к существованию. Ведь русские князья, чтобы как можно больше досадить своему сопернику, который, если чувствовал, что не в силах был дать достойный отпор противнику, запирался в своём городе или замке, тогда более сильный князь, не желая штурмовать крепость и напрасно губить своих людей, выжигал сёла и поля врага, угонял скот и людей. О последствиях междоусобных войн автор «Слова о полку Игореве» писал: - «Тогда в Русской земле редко пахари перекликались, но чаще вороны каркали, трупы между собою деля, а галки свою речь вели, желая лететь за поживой». И хоть половцы во времена автора «Слова» делали набеги на Русскую землю даже чаще сменивших их татар, - автор «Слова» винил в опустошении Руси не столько половцев, сколько не желавших жить в мире русских князей. С приходом же татар, стрелки всех бедствий русского люда перевели только на них. Конечно, так легче историку-«патриоту» объяснять вековую отсталость и низкий уровень жизни русского человека.
- «Нашествие татар более чем на столетие отбросило и затормозило культурное и экономическое развитие Руси…. Если бы не татаро-монгольское иго…». И отсюда, - уже по привычке… - «Если бы не царизм…» - «Если бы не революция…».
Ну, а что же тогда сегодня отбросило на многие годы назад экономику бывших республик Советского Союза? Что за новые татары тормозят их развитие? Правда, в некоторых регионах России и в кое каких бывших республиках СССР, военные действия действительно происходили и возможно даже происходят сегодня, но ведь в Украине их нет и не было. Может Украина процветает и идёт в авангарде европейских стран? Да где там, - даже не в авангарде стран СНГ, - скорее наоборот. Что ей мешает стать на путь процветания? Некоторые думаю, что у нас бездарное правительство, которому наплевать на нужды народа. Они заняты дележом «тёплых» мест и «портфелей». И только «истинные патриоты – свiдомi украiнцi» знают, что «як би не отi клятi москалi…». Как говорится – «плохому танцору…»
Да, так вот – не стоит во всех бедах средневековой Руси винить татар, которых ещё в царские времена историки сделали «козлом отпущения». Ведь если разобраться, то очень многие города Руси татарами взяты не были.
- «Ну и что с того, что в летописях нет даже намёка на то, что город Н-ск был взят татарами? – Вопрошает всё тот же историк-«патриот».- А археологические раскопки? Ведь когда они проводились в городе Н-ске, то в культурном слое, относящемся ко времени нашествия татар, обнаружены следы пожарищ, а наконечники от татарских стрел и найденная там же татарская сабля красноречиво говорят о том, что город был взят и сожжен татарами»
С этими доводами можно и согласиться, если есть желание. Но, а если такого желания нету, то доводы эти,- всего, лишь мыльный пузырь, который лопнет при первом же прикосновении. В русских летописях есть указания, и они далеко не единичные, на то, что русские князья приводили для сведения счётов с соседом довольно крупные татарские отряды, которые и могли «наследить» там, где их власть была чисто формальной или даже равной нулю. Более того, в Ипатиевской летописи можно прочесть, что когда галицкий князь Данила, в пятидесятых годах XIII столетия помогал венгерскому королю в его войнах против немцев, то все дивились стройности русских полков и их татарскому оружию. Так почему же татарские сабли и луки не могли быть у воинов других князей. О том, что татары захватили, ну скажем Смоленск, нет сведений нигде но, зато известно, что во времена монголо-татарского ига, в 1286г. «Князь Роман брянский приде ратию к Смоленску и посад пожже, и к граду приступа, и волости и сёла повоева, и отиде восвояси». А ярославский князь Фёдор Ростиславич в 1294г. вообще сжег Переяславль, и татары тут совсем непричём.
И наверное вдвойне обидно и больно было крестьянину – кормильцу Земли Русской, страдать от своих же «благодетелей» - господ. Ну ладно татары, на то они и враги, и нехристи поганые; но, от своих же русских, за что, за какие грехи? И шёл такой обездоленный, разорённый и бездомный изгнанник к баскаку и становился воином. И приходилось ему, и убивать, и отнимать, быть может последнее, у такого же как некогда и сам. Ведь его бездомного и безродного баскак «пожалел», взял к себе, приютил, дал кров, дал хлеб, но дал и оружие. Так что будь добр, - отрабатывай свой хлеб. Что поделаешь,- Мир жесток. Но, не было в сердце этого воина злобы и вражды к простому русскому человеку,- скорее сострадание и обида за растерзанную и поруганную Русь. И в конце концов, его, с другими русскими людьми, объединяло не только этническое родство, но и вера.
И вот в средине XIV столетия Орда, в которой ислам, со времён хана Узбека, стал государственной религией, стала разваливаться, буквально, на глазах. А после 1357г., когда внук хана Узбека Бердибек, стремясь завладеть ордынским троном, убивает своего отца,- хана Джанибека и 12 его сыновей, своих братьев, ханы в Орде стали меняться чаще, чем листья на деревьях. Как отмечает летописец, в войнах между Чингизидами «татар безчисленно паде». И уже в 1361г. бегут, спасаясь от ордынского беспредела и анархии, ограбленные в Орде русские князья и купцы. А годом раньше пользуясь «замятней» и слабостью Орды, из Великого Новгорода ушкуйники «придоша в Жукотин, и множество татар побиша, богатства их взяша…. И князи жуконсти поидоша в Орду к хану биша челом, дабы оборонил себя и их от разбойников». Сидящий тогда на ордынском троне хан Хадырь, не в состоянии был выслать на Новгород карательное войско, но прислал послов к великому князю с требованием, что бы тот наказал виновных. Великий князь Дмитрий Константинович безропотно исполнил повеление ордынского хана, он «поимаша разбойников и выдаша их всех послом ханским». И это в то время когда татары безудержно резали друг друга, когда благодаря междоусобице Чингизидов, литовский князь Ольгерд, уже через три года после описываемых событий, наголову разбивает в битве у Синих Вод крупные силы татаро-монголов. Неуж-то так слаба была Русь? Неужто даже ослабленная внутренними войнами Орда по-прежнему продолжала наводить страх на русских князей? В дальнейшем мы увидим, что это совсем не так, и возможно, сможем понять, почему великий князь Дмитрий даже не подумал ослушаться временно захватившего престол ордынского хана и выдал ушкуйников его послам. Правда, это совсем ненадолго успокоило буйных новгородцев и уже в 1366 г. они на 200 ушкуях (вид судна) «поидоша вниз Волгою рекою избиша татар и армян», пришли на Каму «болгар воюющее». Известно, что походы новгородских ушкуйников на Волгу в 70-х годах повторялись не однократно и, по-видимому, уже безнаказно. А в 1375 г. новгородцы после прибыльного набега «придоша в Астрахань и там полон продаша». Как видно в Астрахани разбойники не здорово боялись татарских властей, чего не скажешь о вторых, и чтобы избавиться от беспокойных гостей, астраханский хан Салчей не нашёл ничего лучшего, как всех их (2000 человек) напоить и уже пьяных перебить. По-видимому, как раз в эти годы и начинает зарождаться русское казачество. Буйные и прибыльные набеги новгородцев наверняка увлекали к подобным подвигам всякого, кто привык жить и кормиться с оружия. Как раз таковыми и были, в те годы люди баскаков. Ведь баскаки, по сути, оказались в довольно затруднительном и неопределённом положении. Во-первых, они являются государственными чиновниками Золотой Орды, которая в те годы, как государство, фактически прекратила своё существование. Становится трудно и практически невозможно понять, кто же из ханов является власть держащим и кому должен служить баскак и его люди. Во-вторых, начинают усиливаться русские князья, которые хоть и не восстают против ханской власти но, баскака авторитетным лицом уже тоже не считают. За счёт чего, а главное, за счёт кого, мог выжить баска и его люди? Свои среди чужих и чужие среди своих, они неплохо находят общий язык с ордынскими казаками, и хоть представляли собой, в основной своей массе, русских людей, всё же были «разбавлены» и представителями иных народностей, в основном татарами. Зачастую к ним присоединялись и те татары, которые совершили какое-то преступление перед своим народом или провинились перед своим ханом. Так, например, известно, что в 1507г. крымский хан Менглы-Гирей жаловался литовскому правительству на то, что от него сбежал слуга, а когда ханский посол, вдруг, встретил его в Черкассах и хотел схватить, то местные казаки не дали ему это сделать, мотивируя тем, что тот является их человеком.
Так вот, в результате затянувшейся в Орде междоусобицы, баскак и его люди остались, предоставлены сами себе. Ордынским ханам было не до баскаков. Тут как бы самому не лишиться трона, а вместе с ним и головы, поэтому баскаку зачастую самому приходилось заботиться о своём благополучии. И если это был человек слабый и не решительный, то выжить в данной ситуации ему было очень трудно. А его дружинники, которые вряд ли питали к своему хозяину тёплые чувства, имея на руках всё необходимое чтобы, если и умереть то, по крайней мере, не от голода, найдут себе, толи на стороне, толи в своих рядах нового более предприимчивого предводителя (атамана). Видимо об одном из таких атаманов и говорит летописец, сообщая, что предводителем одного из набегов ушкуйников, состоявшемся в 1379г. был некий Иван Рязанец, возможно один из первых рязанских казаков. Ведь присоединиться или даже стать во главе набега вольной ватаги, наверное, не самый худший выход из сложившейся ситуации. Конечно, не все баскаки и их дружинники сразу, в один день или даже год уходят от ордынских ханов. Пройдёт ещё не один десяток лет, когда абсолютное большинство воинов баскака, да и сами баскаки, поймут что с Ордой, и вообще с татарами, им не по пути, хотя на первых порах и даже ещё в XVI столетии, русских казаков не редко можно было встретить в «Поле» рядом с казаками ордынскими. Кочевая жизнь, не привычная для русского человека, создавала для него и определённые неудобства, ломала устоявшиеся обычаи и традиции. Один из первых исследователей казачества, живший в XVIII в. Александр Иванович Ригельман писал: - «Они (донские казаки) сперва жительством нравом и поведением своим, совсем Запорожским Казакам подобны были. Ибо с самого тут начала пребывания своего, как сказывают сами, так как Сечевские не имели жён и терпеть их не могли;…. Когда же стали иметь жён, то имели сперва и волю. Если кому жена была уже не мила и неугодна или ненадобна ради каких-нибудь причин, оных менять, продавать и даром отдавать мог, водя по улицам и вкруг крича: «Кому люба, кому надобна? Она мне гожа была, работяща и домовита. Бери, кому надобна.» Если же желающих приобрести жену не находилось, то казак просто отпускал её. Ригельман пишет, что первые казаки не имели так же и детей, и коль таковые у кого появлялись, то их сразу же убивали. Я не думаю, что убийство детей было обычным явлением среди первых казаков, хотя о жестокости казаков, во время их набегов, говорят многие источники и писатели но, убивать собственного ребёнка…. - Зачем? Зачем брать грех на душу? Ведь многие казаки были людьми верующими, православными. Тем более если от беременной жены можно было легко освободиться. Но вот то, что у первых казаков не было жён это, скорее всего, правда. Эта правда, по-видимому, и отразилась в неписанном законе Запорожских казаков не допускать на «сечь» женщин. И это вовсе не потому, что первые казаки были, или хотели казаться, ярыми женоненавистниками, - нет. Просто непривычная русскому человеку кочевая жизнь, жизнь полная опасностей, жизнь, когда скорость передвижения и манёвра являются, чуть ли не гарантом выживания, не позволяли казаку такую роскошь, как нормальная семья. А так как первые русские казаки не редко участвовали в набегах вместе с ордынскими казаками, которых было гораздо больше, то опасность могла поджидать не только во время набега, но и при дележе добычи, где татары, считали себя хозяевами, а люди баскаков были как бы второсортным материалом. И лишь когда количество русскоязычных казаков значительно выросло, и они стали селиться отдельными селениями, укреплёнными городками, у казаков начинают появляться семьи. Сначала женами казаков были захваченные в набегах татарки, персиянки, турчанки и прочие женщины востока. Иногда, это могли быть и славянские девушки, отбитые у турок или татар, но это было редко, так как отбитый у «басурманов» славянский «полон», казаки, как правило, отпускали домой. Вот почему все казаки (с Днепра, Дона, Яика и пр.) уже в XVIII в. мало похожи на славян и по наблюдениям Ригельмана «Они почти все смуглого и румяного лица, волосы чёрные и чёрно-русые, острого взгляда… Платье носят почти совсем татарское…». Под стать казакам и их жёны «лица круглого и румяного, глаза тёмные, большие, собою плотные и черноволосые ж, к чужестранным не приветливы». Жизнь полная опасности и масса усилий прилагаемых, что бы остаться женщиной, а не рабыней, выработали у них особый иммунитет к далеко не всегда благородным порывам своего возлюбленного, особый характер, который иногда просматривается даже в наше время. И в разговоре мужчин ещё сегодня можно услышать, часто с нескрываемой гордостью произнесенную фразу: - «Да что там твоя,- вот моя казачка…». А великий русский писатель Лев Николаевич Толстой, в своей повести «Казаки», писал: - «Казак большую часть времени проводит на кордонах, в походах и на охоте или рыбной ловле. Он почти никогда не работает дома. Пребывание его в станице есть исключение из правил - праздник, и тогда он гуляет. Вино у казаков у всех своё и пьянство есть не столько общая всем склонность, сколько обряд, неисполнение которого сочлось бы за отступничество. На женщину казак смотрит как на орудие своего благосостояния; девке только позволяет гулять, бабу же заставляет с молодости и до глубокой старости работать для себя и смотрит на женщину с восточным требованием покорности и труда. В следствие такого взгляда женщина, усиленно развивалась и физически и нравственно, хотя и покоряясь наружно, получает, как вообще на Востоке, без сравнения больше, чем на Западе, влияние и вес в домашнем быту. Удаление её от общественной жизни и привычка к мужской тяжёлой работе дают ей тем больший вес и силу в домашнем быту. Казак, который при посторонних считает не приличным ласково или праздно говорить с своей бабой, невольно чувствует её превосходство, оставаясь с ней с глазу на глаз. Весь дом, всё имущество, всё хозяйство приобретено ею и держится только её трудом и заботами. Хотя он и твёрдо убеждён, что труд постыден для казака и приличен только работнику-ногайцу и женщине, он смутно чувствует, что все, чем он пользуется и называет своим, есть произведение этого труда и что во власти женщины, матери или жены, которую он считает своей холопкой, лишить его всего, чем он пользуется. Кроме того, постоянный мужской тяжёлый труд и заботы, переданные ей на руки, дали особенно самостоятельный мужественный характер гребенской женщине и поразительно развили в ней физическую силу, здравый смысл решительность и стойкость характера».
Как видим, даже в середине XIX столетия, женщине-казачке приходилось отстаивать своё «Я», чтобы не остаться в своём доме в положении простой рабыни или наложницы. И ещё в XIX в. казак, по привычке, смотрит на женщину как на вещь, как на трофей или приз за удачный поход, что, скорее всего, так и было ещё каких то полтора – два столетия назад. Ведь даже ещё в XVII столетии многие казаки, как на Дону, так и в Запорожье, так и не обзаведшись до старости семьёй, уходили доживать свой век в монастырь. Так что не для красного словца и не для рифмы в песнях, казака часто называют «сиромахою». Таковым он поначалу и был. И тот факт, что первые казаки не имели ни жены, ни детей, ни дома, ещё раз убедительно подтверждает, что первые казаки не могли быть ни хазарами, ни аланами, ни берендеями и ни каким другим народом. Имей эти народы в древности такой обычай, история о них ничего, абсолютно ничего бы не знала, по той простой причине, что они бы были обречены на вымирание в самом своём зародыше. Понятно каждому,- нет женщины,- нету продления рода. Иное дело казаки. Ведь баскачество перерастало в казачество почти столетие и почти столетие люди баскаков пополняли ряды «бродяг» и «изгнанников», ряды «вольных воинов» - казаков.
Можно, наверное, с уверенностью говорить, что до второй половины XIV века, до «замятни», в Орде казаков не существовало, во всяком случае, русских. Тому доказательством может служить следующий факт.
В конце 50-х годов XIV столетия, Казимир IV, Папа Климент VI и император Карл IV, предложили великому князю Литовскому Ольгерду принять католическую веру. Тот согласился но, выдвинул встречное условие, которое заключалось в следующем. – Рыцарский Орден в Прибалтике должен быть ликвидирован, и чтобы он, «переместился в пустынях между татарами и русскими для защиты их от нападения татар, и чтобы Орден не сохранял никаких прав у русских, но вся Русь принадлежала литовцам». Как видим Орден по замыслу Ольгерда, должен был разместиться, именно, на тех землях, где позже мы находим казаков, и выполнять именно те функции, которые уже в XVI веке с успехом выполняли казаки. Логично предположить что, если бы в те времена уже существовали казаки, услуги столь сомнительного союзника как крестоносцы, Ольгерду «в пустынях между татарами и русскими» были бы ни к чему. А так как казаки стали появляться только в процессе развала Орды, то и не удивительно, что уже в 1444 г. в русских летописях появляется о них первое упоминание.
Возможно, читатель несколько удивится: - «Как же так,- ни кто другой не смог бы, ведя такой образ жизни как первые казаки, выжить, размножиться и усилиться до такой степени, что бы уже в XVI в. именовать себя народом, а казаки смогли? Ведь резервов для пополнения, как писалось выше, вплоть до XVI в., когда в Южно-Русские земли началось активное бегство крестьян, у казаков не было».
Ну, во-первых, процесс перехода баскаков в казачество протекал довольно длительное время. Начался он, где-то во второй половине XIV столетия. Вероятно, именно к первым, отделившимся от Орды баскакам и обращено «Благословение Алексея Митрополита всея Руси, ко всем христианам обретающимся в пределе Червленого Яру и по караулам возле Хопра и Дону, попам, диаконам, и баскакам и сотникам…». Закончился же этот процесс ближе в средине следующего столетия, возможно чуть раньше. Во-вторых, резервов для пополнения казачьих рядов хватало и до массового бегства русских людей в «Поле». Уже говорилось о городах «сидящих за татар» и их «атаманах», вспомните о русских сёлах на Дону и на Волге, о которых сообщает Рубрук, описывая своё путешествие в Орду. Наверняка они не стали дожидаться, когда их вырежет какой ни будь грабительский отряд ордынских или иных казаков, и уходили в места более спокойные, такие как литовское, московское или любое иное княжество, удалённое от ордынской территории. Но, далеко не всем это удавалось, и ограбленные, но уцелевшие в ордынской «замятне», мстя за свои обиды, люди приставали к русскоязычным казакам. Вспомните так же о «Пургасовой Руси». Ведь и там не все, и не всегда, русские люди могли жить спокойно. А главный же резерв русских казаков, конечно же, находился в ордынских городах, в которых жили десятки, если не сотни тысяч русских людей, угнанных в рабство. Вот оттуда уже в XV в. люди действительно бежали целыми группами. И даже ещё в средине XIII столетия Рубрику рассказывали, что «русские, венгры аланы, рабы их (татар), число которых у них весьма велико, собираются за раз по 20 или 30 человек, выбегают ночью с колчанами и луками и убивают всякого, кого только застанут ночью. Днём они скрываются…».
Бежали те, кто пробыл в рабстве год или два, бежали и такие которые пробыли там не один десяток лет, и даже те, кто там и родился; естественно татарская речь для них была близка, как и родная,- русская. Вот почему один из первых исследователь казачества Е. П. Савельев, своими глазами видел у казака Старочеркасской станицы Петра Ефремовича Жученкова акт в виде купчей на татарском и на русском языках, о покупке запорожцем Жученко в 1517 г. дома, акт, как и сам дом, прекрасно сохранился до начала XX столетия.
И ещё один интересный факт из истории казачества может, как мне кажется служить, хотя бы косвенным доказательством тому, что первые казаки, это ни кто иной, как люди баскаков.
В том, что казаки появились не раньше конца XIV в. согласны, наверное, многие. Во всяком случае, то, что первое упоминание в 1444 г. о рязанских (русских) казаках у летописца не вызывает ни каких эмоций, красноречиво говорит о том что летописец с ними знаком уже давно. Меня же удивляет следующее. Появившись на страницах истории сравнительно недавно, (Рубеж XIV – XV в.в., не такое уж и далёкое расстояние от нашего столетия.) казаки, как сегодня, так и раньше, во времена первых искателей корней казачества, не могли и не могут ответить на вопрос о своём происхождении. Но, в то же время отлично помнят о том, что именно благодаря им, были взяты Казань, Астрахань и Азов, помнят Ермака и Стеньку Разина, а вот кто были первые казаки, можно сказать, деды Ермака и Разина – не помнят. Конечно, у казаков есть несколько легенд о происхождении казаков, но это,- скорее всего только лишь легенды и не более. Так, например, есть несколько версий легенды о неком удачливом охотнике, который ездил охотиться в низовья Дона и возвращался всегда с отменной добычей. Его примеру последовали другие охотники, которые в итоге и образовали там первое поселение. Так появились первые казаки, которые хоть и не считают себя «москвитами», но и то, что они люди русские, не отрицают. Другая легенда повествует о том, что за днепровские пороги повадился на рыбную ловлю удачливый рыбак…. Концовка такая же, как и в легенде об охотнике. То, что казаки великолепные рыболовы и охотники, это факт, и оспаривать его ни кто не собирается. Но, принадлежности рыбака, это – крючки, леска, сети и прочие рыболовные снасти. Охотнику необходимы силки, капканы, возможно, - рогатина или лук со стрелами, но ведь сабля и копьё охотнику, а тем более рыбаку, вроде бы, ни к чему? А их мы видим уже у первых казаков. Отсюда вывод: - казаки, почему-то, позабыли легенду о некоем удачливом воине, благодаря которому появились первые поселения вольных воинов, - казаков. Почему же они её вдруг забыли? Что бы ответить на этот вопрос, давайте взглянём на историю совсем не далёкую, можно даже сказать на историю наших времён.
1917 год. Большевики свергли временное правительство и установили в России, а затем и в известных всем республиках, Советскую Власть. Коммунистическая партия, ставшая у руля огромного государства, и являясь, плоть от плоти партией рабочих и крестьян, проявляла о советском народе неустанную заботу. Мы все знали, что у нас в стране самое мудрое, самое гуманное и самое правдивое правительство. Но, вот колесо истории сделало свой очередной оборот и все, вдруг прозрев, увидели, что мы находились под властью кровожадного дракона, который постоянно требовал человеческих жертв. Мы узнали о том, как было потоплено в крови восстание матросов в Кронште, о том, как большевики травили газами восставших крестьян тамбовщины, о голодоморах, о массовых репрессиях, о том, как «доблестные чекисты», подобно татарам, гнавшим, впереди себя на штурм городов пленных, сидели с пулемётами за спинами, идущих в атаку с «трёхлинейкой» пехотинцев. Не сделай история такой неожиданный поворот, разве знали бы мы все об этом?
Ещё один отрезок нашей истории. Идёт Великая Отечественная война. Солдаты Вермахта топчут сапогами землю Украины, Белоруссии, России. Война с фашистской Германией стала общим делом не только всего советского народа, но и всего человечества. А в это время, украинскими националистами создаётся дивизия СС «Галичина» и ССовские батальоны «Нахтигаль» и «Роланд», «вояки» которых вместе с немецкими палачами принимали участие в карательных экспедициях во многих городах и сёлах Украины, жертвою которых стали тысячи украинцев. Затем, когда фашисты были уже загнаны в своё логово, многие украинские ССовцы влились в состав отрядов УПА и стали «борцами за счастье украинского народа». Сегодня их всячески хотят оправдать и обелить. Мы-то ведь не знали, а оказывается, что ОУН специально организовала эти ССовские формирования, чтобы добыть для будущих повстанцев, ядро которых, якобы, и составляли «вояки» «Роланда» и «Нахтигаля», оружие и обмундирование. Во как! Хитро задумано. Но стоит ли это оружие и шмотки, тех тысяч ни в чём не повинных людей и той крови, которая будет пролита этим оружием. – «Слава героям!», кричат сегодня на западе Украины. «Слава на вiки» слышим мы из уст некоторых наших государственных руководителей и чиновников в Киеве. А что,- может и удастся убить в памяти будущих поколений ту, зачастую, не оправданную кровь, которую так обильно лили борцы за «незалежну Україну», и портреты новых идолов-«героїв» будут приветливо улыбаться, спрятав клыки вампира, со страниц новых учебников истории. Забудется вся кровь и грязь, и останется чистая идея и её бутафорные герои, да ещё лозунг (гасло) «Слава Українi!»
Почему я привёл эти два, казалось бы, совсем не к теме и не к месту взятых отрезка из истории Украины? Всё дело в том, что ни кто, будь то личность или партия, или любая другая формация, не хотят показывать свою тёмную сторону, свой негатив, все норовят спрятать концы в мутной воде. Коммунистам это сделать не удалось. Сегодня это пытаются сделать украинские националисты. И если колесо истории, провернувшись, выбросило наружу всю тщательно упрятанную грязь коммунистов, то ОУН изо всех сил пытается сделать так, что бы их дерьмо, было наоборот этим колесом подмято под себя. Не знаю, как это им удастся но,- уверен, что казакам это удалось. Ведь добровольная служба баскаку, а значит и Орде, согласитесь, не тема для красивой легенды. Вот почему казаки в третьем или возможно в четвёртом поколении могли уже и действительно ничего не знать о своих дедах или прадедах. Просто их деды-прадеды этого не хотели. Хотя, как я предполагаю, первых русских казаков можно было встретить уже в битве на «Поле Куликовом», причём, как в рядах воинов Дмитрия Донского, так и среди татар Мамая. Я даже осмелюсь высказать, на первый взгляд, довольно авантюрное предположение. Хотя, если разобраться, оно будет не авантюрнее того, которое, выдавая за истину, преподносит нам средневековый автор. Так вот, я думаю, что одним из первых русских казаков был и легендарный русский витязь Пересвят. На чём основывается это предположение. Ну, во-первых - ни Пересвят, ни Ослябя, которых, как сообщает средневековый автор, Сергий Радонежский отправил в войско московского князя Дмитрия Ивановича, чернецами быть не могли. Почему? Ну, посудите сами. Монах, который когда-то, возможно и был не плохим воином (Ведь по приданию Пересвят, до того как стать чернецом, был боярином) но, последнее время его основным занятием являются пост и молитва, и никаких физических занятий, тем более упражнений с оружием, ведь христианский монастырь далеко не Шаолинь. И вот этот агнец, облачается в тяжёлые доспехи (несколько килограммов железа,- это вам не рубаху переодеть), берёт щит, вооружается копьём и мечом, и не просто вливается в ряды защитников отечества, а имеет наглость выйти на поединок с лучшим воином Мамаевой Орды. Самоубийца! Правда он и действительно погиб в этом единоборстве, но, всё же сумел прихватить с собой на суд Господний и Челубея, надежду ордынцев, наверное, не раз уже побеждавшего в подобных турнирах. И это отнюдь не по чистой случайности, ведь в сражении отличился и второй «чернец», - Ослябя. В обоих этих монахах легко просматриваются умелые воины-профессионалы. Ведь чтобы выйти на поединок от имени и за честь всей Земли Русской нужно быть ох как уверенным в своих силах и искусстве владеть оружием. Да его бы и не выпустили на поединок, если бы не верили в его боевой опыт и умение. А чтобы этот боевой опыт был то, как и в любом ином деле, необходима постоянная практика. Откуда она у чернеца? Даже если в прошлом он и был воином то….
- Если вы когда-либо всерьёз занимались спортом то, отлично знаете, на какой результат в соревнованиях, можно рассчитывать, забросив тренировки. Будь то бокс или фехтование, или, скажем, теннис, - вас обязательно ждёт поражение. Но, если на спортивный турнир можно выйти, понадеявшись на «авось», то здесь цена поражения – жизнь. И выходил на поединок Пересвят, веря в свою победу. А стало быть, и он, и его товарищ Ослябя были воинами, а не монахами. Но и то, что оба они были слугами церкви, скорее всего, тоже, правда, но только служили они не Богу, а кому-то из слуг божьих. Средневековый писатель их хозяином называет Сергия Радонежского. Из летописей же, мы можем узнать, что русские князья церкви зачастую имели свои собственные вооружённые отряды. Так после того как в Киеве архиепископом в Новгород в 1332 г. был поставлен Василий, к месту назначения его сопровождал отряд из 600 человек, а новгородский владыка Феофил (средина XV в.) имел свой собственный конный полк. Но только воины служителей церкви участие в боях принимали крайне редко, а их основной задачей являлась охрана своего хозяина и его владений. Откуда же тогда взялись столь славные витязи у столь славного святого? Мне, почему-то, представляется что, скорее всего они пришли из «Поля». Так в Обиходнике Волоцкого монастыря записана, относящаяся к концу XVI столетия, память «по Григорье по казаке по гриденине…, по монастырском слуге». Термин «гридень» Даль объясняет не иначе как княжий телохранитель или воин отборной дружины. Таковым был казак Григорий и, скорее всего, Пересвят и Ослябя. Ну, а почему бы и в самом деле, видя развал, и полнейшую не способность Орды контролировать ситуацию, баскаку или кому-либо из недовольных такой неопределённостью создавшегося положения воинов баскака, ни перейти на службу к более платёжеспособному хозяину. Ведь набиравшая силу и влияние церковь весьма нуждалась в опытных воинах. А где их взять? Ведь не переманивать же у князей, на которых она фактически и опиралась. Да кстати и князья тоже остро нуждались в опытных воинах, да и не только в воинах.
Начиняя с середины XIV столетия Русь, и в особенности Московское княжество, начинают заметно усиливаться. Строятся новые города, отстраиваются и укрепляются старые. Так в 1367 г. московский князь Дмитрий Иванович «заложи град Москву камен», в 1372 г. из камня начали строить Нижний Новгород, в 1351г. Юрий Ярославич Муромский «обнови град свой». В Нижнем Новгороде, в Пскове, в Москве из камня же строятся и церкви. А в 1344 г. в Москву для росписи одной из двух, недавно построенных церквей, даже, приглашаются мастера из Греции (Византии), которые, как бы, соревнуются в изяществе этого искусства с русскими умельцами, расписывающими вторую церковь.
Нет уже у русских князей и былого страха перед татарами, и те всё чаще и чаще познают горечь поражения при попытках вторгнуться в пределы русских княжеств. Так в 1365 г. рязанские князья наносят поражение пришедшему в их земли татарскому князю Тагаю, в 1368 г. на р. Пьяни были разбиты татары Булат-Темира. В 1373 г., когда татары вторглись в Рязанскую область, Дмитрий московский стал с войском на реке Оке «и татар не пустиша» в свою землю, в 1374 г. нижегородцы «побиша послов Мамаевых, а с ними убиши татар полторы тысячи». В 1376 г. великий князь Дмитрий Иванович посылает своего воеводу Дмитрия Михайловича Волынца, а суздальский князь Дмирий Константинович своих сыновей Василия и Ивана на болгар (равнозначно, что на татар). «Князи же болгарсти Аксак и Махмет-Салтан дали откуп…». В 1379 г. на реке Воже были разбиты татары предводительствуемые мурзой Бегичем. И наконец, в 1380 г. поражение Мамая на Куликовом поле. И после всего этого разве скажешь, что Русь была слабей Орды.
Нет, отнюдь не слаба была Русь. Но почему же тогда, русские князья пресмыкались перед ордынскими ханами? Почему не сбросили со своих плеч ордынское ярмо?
Великое княжество Литовское
Но усиливает свои позиции не только Великое Княжество Московское. Ещё более быстрыми темпами набирает силу и Литовское княжество. И если почти до самого конца XIII столетия Литва в основном оборонялась, как от Орды, так и от ближайших своих соседей: Русских княжеств, Польши и Ордена, то уже в XIV в. она предпочитает не обороняться, а нападать. А уже во второй половине XIV века, при князе Ольгерде, она отвоёвывает у Орды практически всю Южную Русь, а ещё раньше, в 1325 г. к Литве были присоединены такие города как Полоцк и Минск. В результате уже в конце XIV века, при литовском князе Витовте, литовское княжество стало именоваться – «Великое Княжество Литовское, Жемайтийское и Русское», и было крупнейшим государством Европы 9/10 которого, составляли земли бывшей Руси. Естественно, что после такого приобретения, практически, на всей территории литовского государства господствовал не только язык русского народа, но и его религия, и тот образ жизни, который был свойственен русскому человеку, русские обычаи и законы.
Надо заметить, что русские люди, проживавшие на территории нынешней Украины и Белоруссии, в большинстве случаев, даже не оказывали сопротивления при захвате этих исконно русских земель Литвой. Так что когда в 1325 г. в состав литовского княжества вошли Полоцк и Минск, даже русские князья не изъявили особого стремления отвоёвывать их обратно, и хану Узбеку, который вёл в это время войну за Азербайджан с Хулагуидами, пришлось в приказном порядке заставлять их воевать против литовцев. А в 1356 г., когда в Брянске умер князь Василий, жители Брянска сами пригласили литовского князя на княжение в город и «нача обладати Брянском князь великий литовский».
Всё дело в том, что если многие русские князья, особенно Северо-Восточной Руси, практически не стремились освободится от ордынского владычества, и их вполне устраивала перспектива быть, хоть и зависимыми от Орды, но всё же хозяевами в своих уделах, то простому народу, страдающему, как от татар, так и от усобиц своих князей, переход в подданство и под защиту к сильному литовскому князю, означал более стабильную и спокойную жизнь. А так как в литовском княжестве уже во второй половине XIV в. русский человек мог жить относительно спокойно, а от добра, как известно, добра не ищут то, зачем крестьянину было бежать в «Поле», не лучше ли, - в Литву? Там в то время порядка было больше чем в «Поле», и гораздо безопасней. Переходу под протекторат великого князя литовского, первое время не противились даже некоторые русские князья. Но когда они поняли что Ольгерд, а позже и Ягайло и Витовт стремятся быть единовластными хозяевами в своём княжестве, а остальных князей, в том числе и русских, ждёт участь простого служивого князя, и его вотчиной будет распоряжаться Великий Князь Литовский, то многие русские феодалы стали отдавать предпочтение, не посягающему на их марионеточную самостоятельность, хану Золотой Орды. Именно по этой причине Московское Великое княжество предпочло вплоть до 1480 г. оставаться ордынским улусом, а великий князь московский, вассалами которого, уже в XIV веке, являлись почти все князья Северной и Северо-Восточной Руси сам являлся данником Орды. Князья Владимиро-Суздальской Руси, в том числе и московские, которые за годы ордынского господства так сказочно обогатились и возвысились над остальными Рюриковичами, отлично понимали, что без такого союзника как Орда, (хотя и слабеющая но, ещё представляющая реальную опасность для соседей) им не выжить. Ведь начиная с XIV века, московские князья, на самом деле, боятся не столько татар, сколько Литву. А чтобы, не дай Бог, татары их не оставили и, тем более, не заключили союз с литовским князем, Московская Русь вынуждена была изображать из себя покорного ягнёнка. Хотя, что это была за покорность видно из того, что дань в Орду уже с середины XIV в. поступает не регулярно, а русские люди всё чаще и чаще побивают татар не только на родной земле, но и на ордынской территории. Тут конечно уместно задаться вопросом: - «А чего ради, ордынцы, которых всё чаще и чаще побивают русские князья, да ещё и дань платят не регулярно, и не сполна, будут союзничать с ними против Литвы?». Ну во первых, если Русь хоть как то выплачивала дань, то Литва данником Орды не являлась вовсе, так что лучше уж синица в руке чем журавль в небе. А во - вторых, давайте внимательно посмотрим, кого бьют и с какими ордынцами сражаются русские князья. И если мы это сделаем, то увидим, что ни один московский князь не выступил против Великого Хана (царя) Золотой Орды, а все войны с татарами, это что-то наподобие междоусобных войн удельных князей. Не напрасно же Северо-Восточную Русь в те годы называли ещё и Залесской Ордой. Ведь начиная с последней четверти XIII в. войны между монгольскими феодалами (беками и мурзами), и между самими Чингизидами совсем не редкость. Так в 1360 г. «приде от востока некий заяицкий хан Хидырь Синия Орды на ханство Волжское ратью». Точно также любой ордынский князь, любой бек или мурза мог прийти «ратью» на улус московского князя, который, по большому счёту, является собственность ордынского царя, и московский князь обязан защищать эту собственность, а уже дело царя решать, кого наказать за эту междоусобную войну.
Мы уже знаем, что на службе у московских князей не редко можно было встретить и князей татарских. Кроме упомянутого ранее Беклемеша и его внуков, в числе служивых князей у Дмитрия Ивановича московского можно видеть потомков князя Александра Уковича, Андрея Старко сына Секиз-бея, выехавшего на Русь в 1377 г., потомков царя Беркая, мурзы Тербея… Но, и русские князья на службе у ордынского царя тоже, конечно же, являлись отнюдь не редкостью. Так из летописей известно, что в 1402 г. умер Семён Дмитриевич, князь Суздальский и Нижне-Новгородский, который до этого «8 лет, не почивая с ряду, в Орде служил четырём ханам: первому Тахтамышу, второму Аксак-Темирю, третьему Темир-Кутлую, четвёртому Шадибеку». Так вот, даже если такой князь, выпросив у хана военную помощь, вдруг, захочет отвоевать себе в русской земле какую-то спорную территорию, то встретивший и разбивший это войско князь, хоть тот же московский, ни в коей мере не посягнул на авторитет хана Золотой Орды. Ведь он выступил не против хана, а против такого же удельного князя, как и сам. Точно такими же удельными князьями являлись и князья татарские. Даже битва на Куликовом поле, за победу на котором московский князь Дмитрий Иванович был назван Донским, не что иное, как междоусобная война между улусами Мамая и московского князя. При чём, в этой войне московский князь выступил как защитник интересов законного правителя Золотой Орды Чингизида Тахтамыша, выступил по сути, как равный против равного. В битве на Куликовом поле темник Залеской Орды нанёс поражение Мамаю, темнику Крымской Орды намеривавшемуся, заключив союз с литовским князем Ягайло, разгромить главного и самого могущественного союзника и вассала ордынского царя, а затем узурпировать ордынский престол. А посему и нет ничего удивительного в том, что, нанеся поражение огромному татарскому войску, Дмитрий, как будто бы и не было ни какой кровопролитной битвы в ордынской земле, как будто бы вовсе не он стоял во главе русских войск, остаётся великим князем московским и покорным вассалом царя. Но когда через два года после разгрома Мамая, в 1382 г. Тахтамыш посылает в Москву послов и те, дойдя до Нижнего-Новгорода, чем-то или кем-то напуганные вернулись обратно, объявив в срыве посольской миссии московского князя, то уже в 1383 г. Тахтамыш с 30 000 войском стоял под стенами Москвы.
Мог ли Великий Князь Московский оказать или хотя бы попытаться оказать сопротивление не очень большому, по сравнению с Мамаевым, татарскому войску? Наверное, мог - но не стал, и предпочёл, оставив великолепно укреплённую Москву, бежать в Кострому.
Мог ли Тахтамыш, после того как обманом захватил Москву, двинуть своё войско в Кострому, где у Дмитрия было всего 2000 воинов? Наверное, мог - но не стал, и предпочел отпустить войско грабить русские земли, а затем, вернуться на Волгу, оставив Дмитрия великим князем. Почему? Да именно потому, что как сказано в Лаврентьевской летописи, Дмитрий «не стал на бой противу ему, ни поднял руки на царя, но поехал в свой град Кострому». А то, что Москва всё - таки оказала сопротивление Тахтамышу, так Великий Князь тут не причём. Ну откуда он мог знать, что когда он покинет город, - его место займёт внук Ольгерда, литовский князь Остей?
Как Дмитрию удалось подставить Остея, я сказать не берусь. Но, только сделав такой «ход конём» он как бы говорил своему сюзерену: - «Вот мол кто твой настоящий враг, - Литва и её князья, а я твой покорный слуга даже не стал оборонять от тебя Москву»
Вы знаете, как поступает волк, когда на него набрасывается вожак стаи? Если он собирается оспаривать его место,- он принимает бой и, - побеждает сильнейший. Если же нет,- он покорно подставляет горло, и тогда вожак оставляет соперника в покое и не причиняет ему вреда. Так вот Дмитрий, оставив Москву, сделал то же самое. Он подставил горло.
Но зато в этом же 1383 г. он посылает рать на Олега рязанского, как раз за то, что тот был в союзе сТахтамышем. Всё предусмотрено: если царь будет недоволен, то ведь он (Дмитрий) воевал просто со своим личным врагом, да к тому же и бывшим союзником Мамая. Почему Дмитрий ведёт такую верноподданническую политику? Почему «не стал на бой» и «не поднял руки» в защиту своего Отечества? Ведь совсем недавно, собрав почти всех русских князей и бояр в единое войско, он, возглавив его, нанёс поражение более чем 100-тысячной орде Мамая. А тут всего 30 тысяч, и ни какой попытки к сопротивлению? Да, в сражении на Куликовом поле полегло много русских воинов, но, ведь и татар погибло не мало, и можно было попробовать дать бой Тахтамышу. Каменные стены Москвы, моральный подъём после победы над Мамаем; имея такие существенные плюсы можно было рискнуть? Конечно можно. И возможно победа опять бы оказалась за русскими полками но, стоило бы это опять жизни тысячам русских людей. Но, а у литовского князя Ягайло, который, относительно Москвы, продолжал политику своего покойного отца, великого князя Ольгерда, оставалось бы сильное и всегда готовое вторгнуться в Московскую землю войско.
Политика же умершего в 1377 г. Ольгерда, как известно, Москве ничего хорошего не сулила. Так в 1349 году великий князь литовский Ольгерд отправил послов в Орду к хану Джанибеку с намерением заключить с ним союз против Москвы. Чтобы не допустить этого, московский князь Симеон Иванович отправил в Орду своё посольство «боярина Фёдора Глебовича со товарищи». Московские послы склонили хана на свою сторону жалуясь, что Ольгерд неоднократно «ходил войной на его улусы и попленил их и что ныне хочет попленить ханский же улус – Великое княжество Московское, а потом, укрепившись, станет, противен хану». Джанибек же выслушав московского посла «разгневался яростью зело яко огонь» и выдал литовских послов, возглавляемых младшим братом Ольгерда Кориатом Москве. В результате Литва вынуждена была искать мира с великим князем московским.
Именно во время княжения Ольгерда в 1356 г. литовцы захватили Ржев, в 1359 г., принадлежавший Смоленскому княжеству Мстиславль и, вероятно, Белую, в 1362 г. Торопец, и как считают многие исследователи, в 50-е годы XIV столетия к Великому княжеству Литовскому перешли земли по Березине, Среднему Поднепровью и Сожу. Далее, как уже говорилось, Ольгерду подчиняется Киевское княжество, которое он передаёт в удел своему сыну Владимиру. Летом 1362 года Ольгерд захватывает Черниговскую и Сиверскую земли, раздав их в уделы своим многочисленным сыновьям и племянникам. Так в Брянске сидел Дмитрий, в Полоцке - Андрей, в Чернигове – Константин…
И вообще, правление Ольгерда очень похоже на правление великого киевского князя Владимира Святославича, когда тот, сажая по городам своих сыновей, - всю власть в государстве держал в своих руках. При такой постановке дел в литовском княжестве, для русских князей, порою, даже в своей вотчине приходилось оставаться на положении служивого князя.
Далее, под осень 1362 года, Ольгерд приводит свои дружины в Подолье. Там, возглавив ополчение княжеств Юго-Западной Руси, в битве у Синих Вод, почти на два десятилетия раньше московского князя Дмитрия, наголову разбивает крупные силы ордынцев, и присоединяет к Литовскому княжеству Подолье и Волынь, раздвигая границы своих владений до Днепра и Днестра, становясь, по сути, хозяином земель между Балтийским и Чёрным морями. А в конце 60-х годов XIV столетия он вновь переносит своё внимание на восток, то есть на земли Северо-Востчной Руси, и в 1368 г. с войсками литовских князей, а так же с полками из Твери и Смоленска внезапно приходит к Москве. Правда осада Москвы длилась всего три дня но, как написал летописец, «такого зла не бывало Москве от Литвы николи же». В 1371 г. Ольгерд повторил поход на Москву, и вновь после восьмидневного стояния у её стен, вынужден был отойти, заключив с московским князем Дмитрием перемирие. И хоть Москва с честью выдержала все эти испытания и устояла но, тем не менее, имя этого князя-воителя внушало московскому правительству гораздо больше страха и почтения, нежели имена ордынских ханов второй половины XIV столетия. Даже далеко не дружески настроенный по отношению к Литве летописец Северо-Восточной Руси об Ольгерде вынужден был написать «…он не пил не вина, не пива, имел великий разум и подчинил многие земли, втайне готовил свои походы, воюя не столько числом сколько умением».
Ягайло, как уже было сказано, продолжил политику своего отца, и только нерешительность этого литовского князя, спасла Дмитрия Ивановича от поражения на Куликовом поле в битве с татарами Мамая. Сегодня трудно сказать,- почему задержался со своим войском, шедший на помощь Мамаю в 1380 г. Ягайло. Возможно, что его не поддержали его русские подданные, а возможно он сам, в последний момент, испугался остаться, в случае поражения Москвы один на один с татарами. Как бы там не было, но на помощь Мамаю он не пришёл, лишив того, а заодно и себя лавров и славы победителя. Но за то, в 1386 году в результате женитьбы Ягайло на польской принцессе Ядвиге, он становится королём Польши. Произошла, так называемая Кревская уния, и вскоре к власти в Литве приходит ещё одна яркая историческая личность – князь Витовт. Правда за великокняжеский престол ему пришлось побороться и шесть лет, после Ягайло, с 1386 по 1392 год, в Литве великим князем был его двоюродный брат Скригайло Ольгердович.
В это же время, воспользовавшись, некоторой дестабилизацией централизованной власти в литовском княжестве, смоленский князь Святослав Иванович в 1387 г. вместе с племянником Иваном Васильевичем и сыновьями Глебом и Юрием «со многими силами» попытались вернуть себе Мстиславль, в котором, к тому времени, сидел литовский князь Свидригайло. Жестокость организаторов этого похода вызвала возмущение даже у русского летописца, который писал, что по пути к Мстиславлю, русские князья, людей живших во встречных сёлах «нечеловечно и безмилостиво мучаха», загоняли в избы и сжигали живьём, распинали, и даже «младенцы на копие востыкаху». Естественно, что после всего этого жители Мстиславля решили стоять насмерть и не впускать «освободителей» в город. А через 11 дней к осаждённому Мстиславлю, с большим войском собранным литовскими князьями во главе с великим князем Скригайло, подоспела помощь. Произошло сражение, в результате которого погибли князья Святослав Иванович и Иван Васильевич, а Глеб и Юрий попали в плен. Остатки русского войска литовские полки гнали до самого Смоленска, где те и сели в осаду но, после длительной обороны города, вынуждены были сдаться на милость победителя. Попытка захватить Мстславль привела к потере Смоленска, который не смогли взять даже войска Батыя. Вот и выходит, что Литва во второй половине XIV – начале XV вв. представляла для московского княжества гораздо большую опасность, чем Орда. Особенно реальной угроза подчинения Москвы Литве была во время, когда на великокняжеский престол сел князь Витовт.
Оспаривая своё право на титул Великого Князя Витовт, какое-то время, находит себе убежище в Ордене у крестоносцев но, видимо, что бы заручиться ещё и поддержкой Москвы он в 1390 г. выдаёт свою дочь Софию замуж за московского князя Василия Дмитриевича. Когда же он укрепился на великокняжеском престоле, - русские князья увидели, что Витовт представляет для них опасность ничуть не меньшую, чем его воинственный дядя Ольгерд. Его имя стало внушать трепет не только московским князьям и их вассалам, но и бывшим его покровителям крестоносцам, в разгром которых в 1410 году под Грюнвальдом, он внёс самый весомый вклад. Довольно хорошо знали Витовта и ордынцы. Так ещё в 1397 г., как сообщает польский хронист Длогуш, Витовт «перешел Дон … и в окрестностях Волги разгромил кочевье татар, именуемое Орда, и много тысяч татар с жёнами и детьми и стадами привёл в Литву. Правда в августе 1399 г. он и сам потерпел сокрушительное поражение у р. Ворсклы в битве против Эдигея и Тимур-Кутлука. В этом сражении погибло много литовских и русских князей и бояр, среди них и, видимо отъехавший к этому времени в Литву, герой Куликовской битвы воевода Дмитрий Боброк-Волынский. Но, не смотря на сокрушительное поражение, Витовту удалось удержаться на литовском великокняжеском престоле и оставаться по-прежнему грозным соседом, как для Ордена, так и для Московского княжества и, как и прежде, владея «всею землею Литовскою и Киевскою многи обиды Рустей земли наносячу». И наверное единственной силой, которая как-то сдерживала агрессивного литовского князя в его намерениях относительно Северо-Восточной Руси являлась именно Орда. Поэтому «князь великий Василей Дмитреевич вся бывшие ему обиды от тестя своего Витовта великому князю ординскому Едигею поведаша подлино, хотя от него помосчи обрести, понеже любяше его Едигей и в сына его имяше себе. Он же лукавый и злохитрый обесча всячески помогати сыну своему великому князю Василью Дмитриевичу глаголя: «Да и протчие князи Рустии любовь нашу с тобою уведаше мирны и кротцы будут и устрашатся тебя». И русские князья действительно боялись московского «сына» Эдыгея. Русские, но не Витовт, который давно привык к тому, что бояться должны только его. Вот потому то и приходилось Василию Дмитриевичу прибегать к помощи татар. Так, к примеру, когда в 1407 г. он совместно с тверским князем выступил против своего тестя, то и «из Орды от хана Шадибека рать татарская приде ему на помосчь на Витовта», благодаря чему Витовт не решился дать бой Василию но, сойдясь «начаша ссылатись межи собою и взяше перемирие». И всё было бы неплохо, если бы «отец» не проявил вскоре своего подлинного отношения к «сыну». Случилось это в 1410 г., когда Эдыгей собрав большое войско, решил выступить на Литву. При этом его войску нужно было пройти через земли Московского княжества. Естественно московский князь не имел ничего против, тем более, что совсем недавно, в этом же 1410 г. Витовт и Василий вновь сошлись для битвы на р. Угре, правда и на этот раз всё обошлось без крупного кровопролития но, тем не менее, проучить тестя и отвадить его хозяйничать в землях принадлежащим русским князьям, такой случай Василий Дмитриевич упускать не хотел. Только, как оказалось, у «папы» Эдыгея были совсем иные намерения, и, придя в Русскую землю, татары учинили там настоящий погром, и даже сожгли не ожидавшую такого коварства Москву. Позже, оправдывая этот свой поступок, Эдыгей писал Василию: - «…А Темир-Кутлуй сел на Орде, а ты улусу (Руси) государь учинился, и от тех мест у хана еси во Орде не бывал, и хана еси во очи не видал, ни князей, ни старейших бояр, ни меньших, ни иного еси никого не присылывал. И потом Шадибек осемь лет владел и у того еси и також не бывал и никого еси ни с которым же словом не присылывал. И Шанибеково ханство також минуло, и ныне хан Булат-Салтан сел в Орде и уже третий год владеет, також еси ни сам не бывал, ни сына, ни брата, ни старейшего боярина не присылывал…». Как видим, московский князь не здорово почитал своих хозяев в Орде, и старался скорее использовать их, нежели им служить. А посему старый лис Эдыгей и не собирался воевать с весьма опасным противником, хотя уже однажды и битым им Витовтом. Важно было наказать совсем отбившегося от рук московского князя но, опасаясь и его, Эдыгей и решил прибегнуть к такой вот хитрости. А уж коль он опасался московского князя, то что тогда говорить о Витовте, который, быстро оправившись от выше упомянутого поражения, с каждым годом усиливал свои позиции. А уже в 20-х годах XV столетия под влиянием Витовта находились не только большинство русских княжеств, но и Крым и Заволжская Орда, где он даже возводил на престол угодных ему ханов. Таковым, например, являлся сын Тахтамыша Джелал-ад-дин, а татарские воины с охотой шли на службу уже не только к московскому князю, но и в Литву. Так в 1430 г. на службе у Витовта насчитывалось около 40 тыс. татар. Московский князь Василий Дмитриевич, в конце концов, понял бесперспективность соперничества со своим тестем, и последние годы своей жизни старался не вмешиваться в дела Витовта. И лишь только то, что у Витовта не было прямого наследника, (оба его сына были убиты крестоносцами в Ордене как заложники) возможно и спасло Москву и её государя «шести или семи нынешних губерний в северной России», как образно выразился Карамзин, от полного покорения её Литвой. В остальном же, практически вся Русская земля, все её княжества, в большей или меньшей степени, находились в зависимости у литовского могущественного князя. Видя это и отлично понимая, кто действительно является хозяином положения в Русской земле, Василий Дмитриевич перед своей кончиной, чтобы никто не посмел посягнуть на его наследие, передал попечительство над своим малолетним сыном Василием своему тестю великому князю Литовскому Витовту. О том же, какое влияние и авторитет среди русских князей имел Витовт можно судить хотя бы по тому, что когда в 1427 г. он объезжал восточные окраины своего государства, встречать его выходили князья: Рязани, Пронска, Переяславля, Воротынска, Одоева и «били ему челом».
Укрепление позиций централизованной власти, по сути, монархическое управление почти всеми землями бывшей Киевской Руси, несомненно, положительно сказывались на жизни всех русских людей. Кто станет искать счастья в «диком поле» видя, что жизнь налаживается и дома? Ни кто. А как раз в это время в «Поле», на окраинах Руси и Литвы появляются казаки. Как-то не вяжется это с утверждением, что в эти времена с русских земель в «дикую степь», чуть ли не массово устремились беглые русские люди. А ведь в составе Литовского княжества, в начале XV в. находилось гораздо больше земель бывшей Киевской Руси, чем в Московском, Рязанском и Тверском княжествах, вместе взятых. Да и в российских землях, особенно в Московской, жизнь, как уже показывалось ранее, к этому времени тоже начинала налаживаться, а со смертью Витовта значительно ослабло на российские земли и давление Литвы. Стало быть, и из Московии людям бежать было незачем. Но опять же, именно в это время у русского летописца появляется первое упоминание о рязанских (русских) казаках. И опять, как-то совсем не логично утверждать, что беглый люд породил казаков на «украинах» Руси. Наоборот, к концу XV в. на Русь устремляются люди, как с «развалин» Золотой Орды так и с Литвы. О переходе на службу к московскому государю татарских князей ранее уже говорилось, а теперь к нему стали возвращаться и русские князья, отъехавшие в Литву. Так в конце 80-х годов Московскому Великому Князю «били челом служити с вотчинами» и с королевскими пожалованиями князья: Д.Ф.Воротынский, И.М.Воротынский, И.В.Белевский «с своей братью», С.Ф.Воротынский, М.П.Мезецкий «с своими боярами» и другие. Великий Князь Литовский требовал не принимать «против докончания» таких слуг с вотчинами. На что Иван III категорически возражал, ссылаясь на то, что и «наперед сего нашему отцу и нашим передним князьям те князи служили с своими вотчинами» и предупреждал чтобы вотчинам и людям перешедших князей «обиды никоторые не было». Эти события даже вылились в пограничную войну 1492 – 1493 гг., по окончании которой, Казимир IV обязался не вступаться в вотчины князей: Новосильских, Одоевских, Воротынских, Перемышльских, Белевских и, частично, Мезецких со всем тем «что к ним потягло», а также в земли и воды князей Ф. Блудова, А.Б.Хлепенского, Р. Фоминского и некоторых других. Западная граница государства отодвигалась к верховьям Угры, Жиздры и Оки. Но, часть земель за Окой, где располагались спорные «дольницы» Мезецких князей, были оставлены в совместном владении великих князей. Границу предполагалось уточнить посредством «обыска», а для князей было составлено условие: - «Кому хотят, тому служат и с своими отчинами». Позиции литовского князя были ослаблены так, что он с трудом мог «оборонить от всякого» вотчины своих вассалов, и уже в конце 90-х годов они переходят на службу к Ивану III, который, забыв, «докончальную грамоту», принимал даже тех князей, которых обязывался «не принимати с их отчинами». Среди них были князья Стародубские, Бельские, Трубецкие, Масальские, Хотетовские и даже бывшие московские перебежчики В.И.Шемякич и С.И.Можайский, бившие ему челом «в службу» вместе с дворами и полученными от литовского князя вотчинами, - Новгород-Северским и Чернигово-Стародубским княжествами. Это вызвало новую войну 1500 – 1503 гг., закончившуюся присоединением к Москве вотчин всех отъехавших князей. Весь район верхней Оки, басейн Десны и нижнего Сожа с двадцатью городами (в их числе: Чернигов, Стардуб, Брянск, Путивль) и семьюдесятью волостями перешли под власть «государя всея Руси».
Но, странное дело, как раз в это время на русских «украинах» усиливается рост казачества, и появляются первые служивые казаки. Да коль казаки это беглый люд, (не важно, что тогда ещё не существовало крепостного права, - была долговая кабала) их не на службу бы принимали, а вылавливали бы и возвращали прежним хозяевам, которые так дружно стали выявлять желание служить московскому государю. И московские власти, наверняка так бы и поступили, если бы это действительно были беглые. Но они этого не делали. Так, стало быть, все-таки не беглые? Значит, не от них произошли казаки, а от изначально вольных людей? А такими людьми и являлись воины бывшего золотоордынского чиновника баскака, оставшегося не у дел после развала Золотой Орды.
Запорожские или донские
кто раньше?
В истории казачества существует одна интересная проблема. Вся суть этой проблемы заключается в вопросе. – Какое казачество появилось раньше, Запорожское или Донское? И что самое интересное, что многие ответ на этот вопрос знают. Правда, примерно 50% знающих утверждают, что первые казаки появились на Днепре, в то время как другая половина уверены, что родина казачества - Дон. Но не парадокс ли; не знать, как и откуда произошли казаки, но знать где они появились впервые.
Нет никакой беды, если какую-то историческую версию или предположение выскажет и где-то опубликует писатель-исследователь, по сути, не являющийся профессиональным историком. В случае если эта версия не достойна внимания она, скорее всего и будет им обойдена, во всяком случае, в кругах специалистов. Но зато, если в ней есть какое-то рациональное зерно, пусть, даже самое крохотное, - настоящий историк, вряд ли останется к этой версии равнодушен. И возможно в руках специалиста это маленькое зёрнышко даст, в конечном результате, небывалые всходы.
Нет ничего страшного, если историк-специалист, пусть даже с мировым именем, предложит коллегам на обсуждение, нечто, на их взгляд совершенно не реальное и не доказуемое. Всегда найдётся достойный критик способный, если не убедить оппонента в его неправоте то, во всяком случае, убедить остальных в абсурдности выдвинутой гипотезы.
Но, когда совершенно нелепые и ни чем не подтверждённые идеи публикуются не только для любознательного читателя, но и в научных трудах предназначенных для педагогов школ и ВУЗов, для студентов и прочего не праздного читателя, - это уже беда. Беда заключается в том, что эта ложная «злокачественная» версия будет расти. Попадая на страницы серьёзных научных изданий, она становится фундаментальной, и уже через некоторое время опровергнуть её будет почти невозможно. (Яркий пример тому, теория скандинавского происхождения Руси). Вот почему, когда мне довелось прочесть совместный двухтомный труд целого коллектива учёных-историков из Национальной академии наук Украины, Института истории Украины и Научно- исследовательского института казачества, под названием «Iсторiя українського козацтва», (ИУК), я был весьма удивлён той безответственности с которой один из авторов этого объёмного творчества, а именно, господин Брехуненко В.А. совершенно голословно, не имея на то никаких веских доказательств, заявляет о том, что именно днепровские казаки являлись родоначальниками русского казачества. Он пишет: - «Стихiйно взявши активну участь у казакотвореннi на Дону, українськi козаки посутньо спричинилися до формування козацького поясу, (Днепр – Дон) але завжди залишалися в ньому найпотужнiшим суб'єктом iз цiвiлiзацiйно iншою iстричною мiсiєю».
Относительно «iншої iсторичної мiсiї»,- это тема не этой книги, что же касается «первородства» днепровских казаков и «научных» доводов в пользу этой версии, то они весьма и весьма сомнительны. На чём они построены? Во первых к такому выводу Брехуненко приходит путём простого математического подсчёта, а точнее игры цифрами. Цитирую: - «Примiром якщо вже в 1567-1569 р.р. українськi казаки лише на ливонську вiйну виставили понад 1 тис. воякiв, а в 1576 тiльки до Криму ходило 3-тисячне вiйсько, то волжакiв на початку 90-х р.р. XVI ст. могло налiчуватись не бiльш 1000 – 1200 чол., а Яiцьких не бiльше 500-700. Терцiв i гребiнцiв навiть в 30-х р.р. XVII ст. було близько 500 осiб. Яiцьких козакiв за списком 1632 р. нараховувалось 950 душ.
Перша згадка про численнiсть донських козакiв, найпотужнiшої пiсля українського козацтва спiльноти, припада на 1613 р. Самi низовi обмежували свою кiлькiсть 1888 особами. За 1625 р. маємо свiдчення отамана донського посольства до Москви про наявнiсть на Дону 5 тис. козакiв, у 1641 р. йшлось про 4-5 тис. козакiв».
Ну, что тут можно сказать. Стыдно! Стыдно историку писать такую чушь. Нельзя всерьёз занимаясь историей, не знать, что на Дону и на Волге казаков в XVI в. было гораздо больше чем указывает Брехуненко. Ещё более стыдно за автора, если он писал всё это лишь для того, чтобы лишний раз подтвердить, что столь громкую фамилию он носит не напрасно. Стыдно и даже позорно для историка, писать заведомую ложь, потому что так надо определённому кругу политиков. А то, что это ложь, при желании, может понять даже школьник.
Вот, например, что писал Карамзин (который, кстати, и сам считал, что первые казаки появились на Днепре) о составе московского войска в последней четверти XVI столетия: - «Шестьдесят пять тысяч всадников из Детей Боярских, ежегодно собирается на берегах Оки, в угрозу Хану. Лучшая пехота-стрельцы и Козаки: первых 10000, кроме двух тысяч отборных, или стременных, вторых (т.е. казаков Н.Г.) около шести тысяч». Надо полагать, что эти казаки «около шести тысяч» только с Дона и Волги, так как далее Карамзин пишет: - «Наряду с ними служат 4300 Немцев и Поляков, 4000 Козаков Литовских…». Как видим «Казаки Литовские» отмечены отдельно и являются наверняка казаками с Днепра, которые, кстати, в то время предпочитали служить московскому царю, а не Речи Посполитой. Так что как не крути, а уже в XVI в. на Волге и на Дону было, как минимум, по три тысячи казаков, если поделить, как говорится, по-честному. А если учесть, что совсем не обязательно на Оку должны были прийти поголовно все казаки с этих рек, то и того более. Если, для того чтобы пан Брехуненко со сказанным выше согласился, данных Карамзина маловато,- можно добавить следующее. Когда в 1604 году Лжедмитрий I входил в пределы московского государства, то уже тогда к нему с Дона пришли 2000 казаков и ещё 4000 донских казака подошли к нему в помощь под Путивль. Мало? Можно ещё. Из Никоновской летописи любой желающий может узнать, что уже в 1550 г. волжским атаманам Северге и Ёлке с двумя с половиной тысячью казаков Иваном IV было «велено», на Волге «суды поделати, да поити вверх по Волге воевати Казанских мест». А в 1551 году турецкий султан Сулейман I писал ногайскому Исмаил-мурзе, что «…пришли времена Русского царя Ивана: рука его над правоверными высока и мне от него обида велика: Поле всё и реки у меня поотымал, да и Дон у меня отнял, даже Азов город доспел, до пустоты поотымал всю волю в Азове. Казаки его с Азова оброк берут и не дают ему пить из Дона. Крымскому же хану казаки Ивановы делают обиду великую, и какую срамоту нанесли! пришли Перекоп воевали. Да, его казаки, ещё какую грубость сделали – Астрахань взяли…». Неужто несколько сотен казаков так растревожили могущественного турецкого султана? Врядли. Я так думаю, что и здесь речь идёт о тысячах одних только донцев.
Из той же «Iсторiї українського козацтва» можно узнать, что зимой 1594 года на юге Руси, в Украине «вдалось об'єднати всi три основнi угруповання козацтва – запорожцiв Лободи, реєстровцiв Оришевського i загiн Наливайка. Разом вони налiчували до 12 тисяч чоловiк, i це було найбшльше вiйсько, зiбране козацтвом за всю попередню icторiю». Скажите мне люди добрые, - вы можете поверить, что коллектив шибко ученых мужей (профессора, кандидаты и т.д. и т.п.) не знают, что двадцатью двумя годами раньше, ещё в 1572 г., для обороны Москвы от татар крымского хана Давлет-Гирея, на призыв московского правительства собралось более 15 тысяч казаков?... - Вот так пишется история. А сейчас, пусть простит меня читатель – небольшое отступление.
Как-то на годовщину великой победы советского народа над фашистской Германией, моего отца, как живого свидетеля тех суровых годов пригласили в школу. Он, правда, не был ни участником войны, ни сыном великого полководца, но в свои 11 – 12 лет хорошо запомнил, как в краснодонский край вступали оккупанты, как они в нём хозяйничали и как голодные и обмороженные (в основном это были румыны и итальянцы) они покидали нашу шахтёрскую землю. Да к тому же, в 50-х годах, когда я ещё пешком ходил под стол, мы жили по соседству с матерью Любы Шевцовой. Для молодого поколения скажу; Любовь Шевцова, - Герой Советского Союза, член антифашистской организации «Молодая Гвардия». Короче говоря, отцу было о чём рассказать детям. Позже он рассказывал, что дети слушали так внимательно, что он даже сам удивлялся. Как потом выяснилось,- для них всё это было из области совершенно неизвестного. Когда он уходил, учителя горячо благодарили его за содержательную и познавательную беседу и приглашали почаще посещать учеников, чтобы те не забывали историю родного края. А то ведь многие не знают толком ничего даже о своих земляках – «молодогвардейцах», а ни то, что о других героях нашей державы. Когда отец удивился: - «Как же так, ведь это же ваша обязанность, ведь это вы должны заботиться о том, чтоб наши дети и внуки знали и помнили о том, как жили, и что пережили их деды и прадеды. Помнили и не забывали…». На что ему ответили: - «Вы знаете, - мы стараемся, но всего этого сегодня нет в школьной программе. Отсюда и результат». Сегодня дети знают, кто такой Петлюра и Скоропадский, знают о «героях» ОУН и УПА, знают кто такой Мельник или Бандера. Но спроси, кто такой Ковпак, - ответят очень не многие. А теперь внимание, - вопрос. Может быть «вояки» УПА обороняли Одессу и Севастополь, может они освобождали Донбасс, Киев или Харьков? Партизаны Ковпака прошли по тылам врага с боями почти всю Украину, а когда та была освобождена от захватчиков, влились в ряды регулярной армии, и те из них кто выжил, дошли до Берлина. Скажите,- хоть один «вояк» УПА видел, как взвился флаг народа победителя над куполом поверженного Рехстга? Нет? А где ж вы были герои? - Вот так пишется история. Ну а теперь к теме.
Выше мною было показано, что математические доводы Брехуненко, в области истории, хромают на обе ноги, по-видимому, отлично зная об этом он, решил подстраховаться и доказать правомерность своих доводов ещё и… - «Пойдём логическим путём», как сказал один из подвыпивших героев Эльдара Рязанова в фильме «С лёгким паром или ирония судьбы».- «Пойдём вместе», кажется так, ответил ему его приятель. Так вот, логика Брехуненко такова: - «Якщо українське козацтво стало продуктом колонiзацiї сумiжного прикордоння – запустiлих кресiв Пiвденної Київщини та Подiлля , то решта християнських козацтв формувалась на тернах вiдокремлених вiд християнських широченною смугою Поля». То есть, если украинское казачество появилось в результате заселения русскими людьми покинутых ранее и запустевших территорий Киевской Руси то, остальные казаки возникли на совершенно чужой и оторванной от русских земель территории. В результате, как считает Брехуненко: «Первiсне ядро українського козацтва становили, насамперед представники мiсцевої людностi, а не прийшлi з iнщiх країв, як це було на Дону, Волзi, Яiку i Тереку», и где первыми казаками были, как считает Брехуненко, «особи з тим чи iншим «козацьким стажем».
Ну что ж, давайте допустим, что всё так и было но, заодно, внимательно всмотримся, что представляли из себя в XIV – XV веках «мiсцева люднiсть» из которой и сформировалось «первiсне ядро українського козацтва» и «прийшлi з iншiх країв» на Дону и на Волге. О Яике и Тереке пока говорить ничего не будем, так как казаки там действительно появились гораздо позже и действительно они были там «прийшлi» и «з тим чи iншим «козацьким стажем».
Начнём с того, что когда во второй половине XIII века татары проводили перепись населения на Руси, - население Киевщины, составляло всего 200000 жителей, в то время как в Твери или в Нижнем Новгороде проживало по 1 миллиону человек, а в Московском княжестве – более 3 миллионов. Куда же делись люди из столь густо заселённых некогда земель юга Руси? Ведь только в Киеве в XI веке проживало порядка 50000 жителей, теперь же немногим более едва набиралось во всём княжестве. А люди, в основном, как раз и ушли в земли Северо-Востчной Руси и в другие княжества, в которых не так часто как на юге «гостили» татары, которые после каждого своего визита уводили с собой в Орду десятки тысяч пленников. Вот и опустели земли на юге Руси. А со временем «мicцеву люднiсть» и вовсе стали составлять переселенцы из Волжской Болгарии, Средней Азии и «люди татарские» да «сидящие за татар». Так путешествующий XV веке по берегам Дуная польский хронист Стрыйковский, встречал на Добрудже и около Силистрии татарское оседлое население и большинство из них разговаривало на славянском языке. Они объясняли это тем, что их предки некогда долго жили в Подолии, но потом были изгнаны оттуда литовцами. Выходит на юге Руси «мiсцева люднiсть» как раз и были люди «прийшлi з iнеших країв», а местные жители или ушли вглубь русских земель, то есть в земли будущих России и Белоруссии или же были частично уничтожены, а частично уведены татарами в рабство. Причём, начиная с XV века, в рабство уводили в основном в Крым. Михаил Литвин, живший в середине XVI века, вспоминает, что когда он (очевидно в составе посольства) ездил в Крым то, еврей сборщик податей у перекопских ворот, видя постоянно огромное множество славянских невольников, пригоняемых крымскими татарами, интересовался «остались ли ещё люди в наших краях, или уже их там совсем нет». До этого же, надо думать, не меньшее количество невольников угонялось ордынцами на Дон и на Волгу, и ещё Рубрук в XIII в. по пути из ставки Сартака, которая находилась в Крыму в ставку Батыя, - на Волге, вынужден был остерегаться нападения так как «русские, венгры и аланы, рабы их, (татар) число которых у них весьма велико, собираются за раз по 20 или 30 человек, выбегают ночью с колчанами и луками и убивают всякого кого только застанут ночью». Я не думаю, что шайки беглых рабов, постоянно преследуемые монгольскими властями и не имеющие легального статуса воина каким, несомненно, обладали слуги баскака, могли быть первыми русскими казаками но, именно они и новгородская вольница, «гулявшая» по Волге, указала тот путь, на который впоследствии стали баскаки со своими дружинами. И как уже было сказано, наверное, именно таким баскакам уже в 1360 г. посылается: - «Благословение Алексея Митрополита всея Руси, ко всем христианам, обретающимся в пределах Червленого Яру и по караулам возле Хопра и Дону, попам, диаконам, и к баскакам, и к сотникам…». Историкам пока не известно о подобном обращении, в этом историческом промежутке, к «христианам обретающимся» на Днепре, ну скажем, «в пределах» Самары или хотя бы Роси, потому что там их в то время ещё и не было. Только лишь в XV веке появляются первые не большие поселения между Тясьмином Синюхой и Росью. Может именно по этой причине, украинский народный эпос запомнил первых запорожцев, как людей, мягко говоря, плохо разбирающихся в догмах православной церкви, и остро высмеивает их отношение к вере.
Славнi хлопцi пани Запорожцi
Побачили вони скирду сiна в полi.
Отаман i каже: «Оце ж браття церква!»
А осавул каже: «Я в їй сповiдався»
А кошовий каже: «А я й причащався».
По-видимому, и впрямь первые запорожцы (я уж не говорю о первых днепровских казаках) довольно таки поверхностно представляли, что такое церковь. И не мудрено. Ведь для процветания, церковь нуждается в пастве, а где её взять в опустевших землях юга Руси? И богослужители стали потихоньку покидать опустевший край, даже митрополит Максим в 1300 году перенёс свою митрополию из Киева во Владимир на Клязьме, где православного люду было предостаточно, чтобы прокормить такого ненасытного землевладельца как церковь, которую, как известно, после того как Русь им покорилась, не обижали даже татары. Не было недостатка в христианах и в самой Орде на Дону и на Волге, где уже в 1261году в столице Орды в Сарае открывается православная епархия, прихожанами которой были в основном русские люди, угнанные в неволю татарами в большинстве своём, как раз с юга Руси. Именно по причине невольного массового пребывания на Волге и на Дону невольников из Киевщены, Переяславщины и отчасти Черниговщины, там и сохранился былинный эпос, унесённый ими туда с родной земли. В связи с этим я лично затрудняюсь сказать, какие же казаки «формувались на тернах вiдокремлених вiд християнських» донские и волжские или днепровские. Хотя, скорее всего и не те и не другие. Ведь, как низовья Волги и Дона, так и Днепровское Запорожье казаки стали обживать (как будет показано ниже) только во второй половине XVI века в результате поступательного движения от рубежей Руси и Литвы вниз по течению этих рек и по мере развала Орды и её наследий. Так уже первых летописных казаков (рязанских) можно считать донскими, так как верховья Дона находятся именно в Рязанском княжестве. Как раз на порубежной территории Орды и Рязанской земли, - христианской по всем известным источникам, - эти казаки и появились, а к концу XVI в. они уже в низовьях Дона. Существует довольно много свидетельств и тому, что днепровские казаки за порогами стали селиться не ранее второй половины того же XVI века. Так, например Михаил Литвин, живший как раз в те годы, писал: - «Киев славится многолюдьем; на Борисфене и его притоках расположены шумные города и сёла, жители которых с детства привычны к плаванью и судоходству, рыбной ловле и охоте. Много здесь таких, которые бежали от отцовской опеки, рабства, казни, долгов и прочих неприятностей или просто искателей заработка и лучших мест, собираются на Киевщине, особенно весной. Познавши преимущество жизни в низовых местах, они уже никогда не возвращаются в свои, быстро приобретают опыт и отвагу, учатся преодолевать опасности, охотясь на медведей и зубров. Поэтому в этих краях довольно таки легко набрать хороших воинов». Нет ни каких сомнений что, эти воины ни кто иной, как днепровские казаки, но находим мы их не за Днепровскими порогами, а в окрестностях Киева охотящихся на медведей и зубров. Как известно и зубр и медведь – обитатели дремучих лесов, а лес в те годы заканчивался, по левому берегу Днепра у реки Самары, а по правому у реки Рось. Дальше шли лесостепь и степь. Ниже Самары казаки если и опускались, то только исключительно ради набегов на татар и грабежа их скота. Да и вообще, читая эту выдержку, создаётся впечетление, что это какой-то отрывок из Ф. Купера или М. Рида о заселении европейцами «дикого запада». То есть, видно, что здесь почти бесконтрольная территория, которая хоть и пестрит уже пришельцами из разных мест, но представляет собой ещё совсем дикий край, край, заселение которого в самом разгаре. Причём заселяют его литовцы, поляки, венгры, татары, евреи, русские и другие народности. Если это и есть «мiсцева люднiсть», то кто же тогда «прийшлi з iншiх країв»?
Только ради Бога не подумайте, что автор этих строк ярый поклонник Донского казачества. По правде говоря, ему глубоко наплевать на эти соревнования за жёлтую майку лидера, но вот то, что историческую достоверность, благодаря «не объективному судейству» рядят в чужую, не свойственную ей форму, ему не безразлично. Поэтому приведу и кое, какие доводы в пользу версии Брехуненко.
Первое упоминание о казаках на южных рубежах Литвы мы найдём у Мартына Бельского. Описывая под 1489 годом поход королевича Яна Альбрехта против татар в Восточное Подолье, он отмечает, что польские войска могли успешно продвигаться в степях Подолья только благодаря тому, что проводниками им служили местные казаки, которые превосходно ориентировались в здешних степях. И хотя это сообщение относится на целых 45 лет позже известия о рязанских казаках,- это вовсе не говорит о том, что казаки здесь появились позже на, примерно, такое же время. Тот факт, что казаки отлично ориентировались в степях Подолья, сам по себе говорит о том, что эти степи казакам известны уже давно, а стало быть, казаки в этих местах промышляют не первый год. Это подтверждает и исследователь истории казачества Е. П. Савельев, писавший на рубеже XIX – XX столетий: - «В уставе для генуэзских колоний на Чёрном море, изданном в Генуе в 1449 г. говорится о казаках нападавших на татар и угонявших у них скот». Так что в южных степных просторах Руси казаки появились ничуть не позже рязанских на Дону. Правда, у нас нет таких сведений, что уже в 1360 г. на Днепре, подобно тому, как на Дону «в пределах Червленого яру и по караулам возле Хопра», уже «обретались» люди которых, наверное, уже можно назвать первыми русскими казаками. Но зато историки знают, что Очаков в 1415 г. основал литовский князь Витовт как крепость на рубежах с ордынцами, под названием Дашев. Так вот, я не думаю, что Витовт ориентировался в южнорусских степях лучше, чем Альбрехт. Кто в таком случае был проводником в войске Витовта в его походе к месту закладки Дашева? Возможно, это уже были казаки. Вот теперь и скажите мне, пожалуйста, где казаки появились раньше и кто из них был из «мiсцевої людностi», а кто «прийшлi з iнших країв»?
Некоторые историки, как давние, так и современные, в защиту идеи «первородства» днепровских казаков приводят ещё такие доказательства. В России, начиная с XVI века, украинских казаков стали называть «черкасами». Вскоре нашлись и исследователи, которые вдруг обнаружили их поразительное сходство с народами Северного Кавказа, и вспомнили, что ещё Константин Багрянородный писал о каких то казаках именно в районе Северного Кавказа, а вскоре после прихода туда татаро-монголов, мир узнал и о проживавших там «черкесах». Так вот, именно выходцами из Северного Кавказа считают эти историки первых днепровских казаков, то есть потомками тех казаков, о которых писал ещё Константин Багрянородный. Но только «казаки» византийского императора, ни кто иные как летописные «касоги», которых покорил ещё тмутараканский князь Мстислав Владимирович, и которые вряд ли имеют что-либо общее с героями нашего повествования. Называться же черкасскими днепровские казаки стали в честь города Черкассы, в котором очевидно стали впервые оседать для постоянного места жительства казаки с «Поля». Известно, что уже к средине XVI в. среди жителей этого города, число которых составляло 3624 человека, жили и 250 казаков, то есть, примерно, четвёртая часть всего мужского населения города. А сам город, скорее всего, получил своё название от его основателей, выходцев из Северного Кавказа, ещё в средине XIII века переселённых сюда монголами. Во главе этих переселенцев и стоял алан Михей, к которому попал во время своего путешествия Плано Карпини. Известно, что народы Северного Кавказа оказали монголам упорное и длительное сопротивление и, стало быть, переселенцев из тех мест было не так много, а заселение было, скорее всего, разовой акцией и регулярного пополнения выходцами из Северного Кавказа не было. Зато туда наверняка, как и в слободы курского баскака Ахмата селились русские люди с Киевской земли. Поселение выросло в город и оставило за собой, слегка изменившись на русский лад, название его основателей. Вот, примерно так на самом деле выглядит вся история происхождения южнорусских казаков от черкесов. То есть, происхождение этих казаков от черкесов, если брать в процентном соотношении, ни чуть не больше, чем от «бесерменов» (выходцев из Средней Азии и Волжской Болгарии) и прочих баскаков иноземцев.
Карамзин считал, что название «казаки» ранее «принадлежало торкам и берендеям, которые обитали на берегах Днепра, ниже Киева… Торки и берендеи назывались черкасами, а так же казаками». Видимо историк принял на веру сведения таких летописных сводов как Киевский и Воскресенский, где говорится, что «чёрные клобуки, еже зовутся черкасы». Но дело в том, что Киевский летописный свод был составлен только в XIV веке, а Воскресенский и того позже, - в XVI. Разумеется, в это время мир уже знал и о казаках и о черкесах, ведь первое письменное упоминание о казаках мы можем найти в арабско-турецком словаре, и относится оно к 1242 году. И ещё, - не об одном из выше упомянутых народов (касоги, аланы, торки, берендеи, чёрные клобуки) мы не найдём сообщений о том, что они когда либо умерщвляли своих детей или хотя бы о том, что они были амазонками-наоборот, то есть женоненавистниками. Стало быть, искать предков первых казаков среди этих народов, и заныривать в их поисках в мрачные глубины тысячелетий, дело абсолютно бесперспективное. Дата дня рождения казачества стоит рядом с датой смерти Золотой Орды, а коль так то и появились казаки, что на юге Руси, что на востоке примерно в одно и то же время. На первых порах это были мелкие раздробленные отряды, несколько десятков, реже сотен воинов. Ведь далеко не все воины баскака уходили на вольные хлеба, некоторые находили себе нового хозяина в лице старост, воевод или церкви и становились городовыми или служилыми казаками. Но всё же большая часть их оказалась в «Поле». Правда и эти вольные «польские» казаки очень часто нанимались на службу толи к русским боярам толи к польским магнатам, а нередко их нанимали и государи различных европейских стран. По мере того, как русских казаков на окраинах Руси становилось с каждым годом всё больше и больше, - всё чаще стали возникать и конфликты между атаманами и вскоре казаки стали делиться на группы по национальным признакам. А так как национальная принадлежность в те времена, ещё определялась и по тому, какому богу кто молится, то все казаки-христиане, хочешь, не хочешь, в конце концов, оказались в противоположном лагере с ордынскими казаками («бусурманами») и союзниками русского царя или польского короля. И уже в XV в. московские государи из тяглых и охочих казаков на рубежах с «Полем» организовывали дозорные «станицы» и «караулы». В таких же целях использовали казаков и на польско-литовских границах. И не смотря на то что ещё в XVI в. русских казаков можно было встретить в отрядах ордынских казаков, [так в 1538 году казаков «наших украин» которые с татарами «смешавшись ходят», в «Поле» видели московские послы ехавшие для переговоров с Ногайской Ордой, а в 1556 году крымский хан «хотел идти на царя и великого князя украину, и послал Сеньку Жакулова (очевидно русский казак) языков добывати»] всё же, уже в начале этого столетия такие воеводы и старосты как Ланцкоронский, Остафий Дашкович, Криштоф Кмитич и другие использовали казаков и для ответных набегов на татарские владения и для отпора крымцам в русских и литовских землях. Так в 1512 г. казаки возглавляемые Предславом Ланцкоронским и князем Константином Острожским разбили вышедших в набег на русские и «коронные» земли отряды крымских татар, а 1528 г. Ланцкоронский громит татар уже под Очаковом. В 1524 г. по поручению короля Сигизмунда I Семён Полозович и Криштоф Кмитич, собрав большой отряд казаков, ходили в низовья Днепра к Тавани нести сторожевую службу, где целую неделю вели бои с татарами, которые возвращались из набега на украинские земли и многих из них перебили и утопили. Вообще, надо заметить, что начало XVI века является и началом расцвета казачьей славы на берегах Днепра и в степях Украины. Но это отнюдь не значит, что казаки на берегах Волги и Дона были менее воинственны и отважны или, что их там в то время было меньше. Всё дело в том что, начиная с последней четверти XV в. крымские татары, пожалуй, уже в то время самые агрессивные, совершают свои набеги, в основном, исключительно на земли Польши и Литвы. Набеги эти активизировались после того как в 1475 году крымские татары попадают в вассальную зависимость к Османской империи. Примерно в это же время договор о мире и дружбе заключает с крымским ханом московское правительство, делая тем самым их своими союзниками в постоянных конфликтах с Литвой. И крымцы, направляемые Турцией с одной стороны и московским правительством с другой, становятся злейшими врагами Литвы и Польши. В свою очередь, московский великий князь Иван III обязуется помогать крымскому хану Менглы-Гирею в его соперничестве с ханом Большой Орды Ахматом. Заручившись поддержкой Менглы-Гирея, Иван III, как сообщают русские источники, официально отказывает Ахмату в выплате дани, изломав басму (образ Ахмета) и казнив его послов. Оставив в живых одного из них, он отправляет его в Орду, якобы, с такими словами: - «спеши объявить царю виденное тобою; что сделалось с его басмою и послами, то будет и с ним, если он не оставит меня в покое». Если это и впрямь было так, то данные слова можно рассматривать как объявление Московским княжеством войны Большой Орде, которую Ахмат, полагаясь на помощь своего союзника польского короля и великого князя литовского Казимира VI, не замедлил начать. Но польский король не пришёл на выручку к своему союзнику, так как в это время крымский хан, выполняя свои союзнические обязательства по отношению к Москве, напал на «корнные» земли. В результате поход Ахмата на Москву успеха не имел, а его возвращение в Орду, как уже говорилось, и вовсе обернулось для Ахмата смертью от рук своего сородича Ивака. А крымские татары с этого времени, чуть ли не каждый год, а иногда и по несколько раз за год совершают свои набеги на «коронные» земли, в то время как у «короны» нет ни сил, ни средств держать на украинских землях войска способные противостоять этим набегам. Лишь в 20-х годах XVI столетия Велинский сейм принял решение направить в украинские земли 2000 конных воинов. Это был первый и один из немногих случаев, когда в земли бывшей Киевской Руси, для обороны местного населения, направлялось регулярное войско. Но что могли сделать эти 2000 всадников, портив в десятки раз превосходящих их численностью татарских орд? Так например, в 1502 году 90000 крымских татар под предводительством ханских сыновей опустошили всё вокруг Луцка, Турова, Львова, Бряславля, Люблина, Вишневца, Бельза и Кракова. Наверное, в лучшем случае, 2000 воинов могли держать борону стен хорошо укреплённого замка или города, беспомощно наблюдая, как татары жгут и грабят окрестности и уводят в рабство население. И единственным реальным защитником этого населения становятся казаки, а уже в XVI веке казаки не только поддерживают одну из враждующих сторон, выступая как союзники и вспомогательные войска, но и сами становятся инициаторами походов и набегов. Так, ещё в 1492 г. казаки захватывают турецкий корабль под Тягинем (Бендеры), в 1502 и 1504 годах организовывают походы на Тавань, в 1516 на Белгород и Очаков, а к концу XVI в. казаки уже слывут как одни из лучших воинов в старушке Европе, и австрийский посол Лясота, в 1594 году был направлен в Запорожье с целью нанять казаков на службу к своему императору. Но, не смотря на то, что о Запорожских казаках в Европе узнали несколько раньше, чем об их донских собратьях, а современным историкам о них известно немножко больше, - это опять же, отнюдь, не говорит о том, что на Днепре казаки появились раньше, чем на Дону. Объясняется это, скорее всего тем, что днепровские казаки к странам Западной Европы находились гораздо ближе, чем донские, и тем более волжские, а отряды Запорожцев на службе у европейских государей, (что в XVII в. было не редкостью) как раз и приносили известность и славу Войску Запорожскому. Но, справедливости ради надо заметить, что славой своей Запорожцы должны поделиться и с Донцами.
Да, действительно, как войско, со своими порядками и законами (пусть даже не писаными) Запорожское казачество появилось всё же немного раньше Войска Донского, но это произошло гораздо позже того, как первые казацкие ватаги появились на южных рубежах бывшей Киевской Руси. А сейчас давайте вспомним о том,что первые казаки, из их же слов, не имели ни семьи ни дома, были подлинными бродягами-«сиромахами», и жили «по своей воле кочевым способом», их ни что ни к чему не обязывало и ничего ничем не связывало, и будучи вольными как ветер, они в любое время могли оказаться где угодно и оставаться там, сколько душа пожелает. Так у Грушевского можно прочесть о том, что в 1530 г. крымский хан жаловался великому князю литовскому на черкасских старост, которые, игнорируя вражду между Литвой и Москвой, и не обращая внимания на союз Литвы с Крымом, используют на службе путивльских казаков (т. е. московских) и посылают их на татарские улусы вместе с казаками черкасскими и каневскими. Хотя хан и жалуется на старост но, вряд ли те посылали во враждебное, в то время, Литве московское государство за путивльскими казаками. Скорее всего, с их молчаливого согласия, казаки в виде оплаты за службу, решили поискать себе её в татарских улусах, а для того чтобы набег был более успешным, пригласили в него и казаков с московской земли, так как сами себя, ни литовскими, ни московскими не считали, и подтверждений тому больше чем предостаточно. Так, например, полковник Шафран в 1625 г свидетельствует, что на Дону постоянно жило несколько сот запорожцев, а в «Запорогах» донцев. Из отписки Царицынского воеводы Волконского известно, что в 1631 г. «пошли з Дону на Чёрное море воровать под Турского городы войною тысяча пятьсот человек, и тех де, государь, казаков турские люди с моря в Дон не пустили, и те де Донские казаки пошли с моря Непром в Запороги. И после де того, тех Донских казаков пришло из Запорог на Дон пятьсот человек, а тысяча человек Донских же казаков осталось в Запорогах». В том же 1631 г. более тысячи донских и запорожских казаков проникли в устье Волги, соединились там с 250-ю яицкими казаками и нападали на учуги и рыбные ловли, а затем вышли в Каспийское море и разграбили несколько купеческих караванов. А когда, тридцать лет спустя, Иван Грозный отправляет служившего ему тогда князя Вишневецкого с его 300 ратными людьми, 400 каневских казаков и 150 казаков «прибору» московского (т.е. нанятых в московских землях) атамана Водопьянова «делать недружбу царю Крымскому и королю Литовскому» то, узнав о том, что Вишневецкий вновь собирается перейти на службу «короне», атаманы украинских казаков: Сава Балыкчей Черников, Михаил Алексеев, Федька Ялец, Ивашка Пирог Подолянин, Ивашка Бровка, Федяй Яковлев, «со всеми своими черкасами» ушли к московскому царю. В то же время атаман Водопьянов с казаками московского «прибору», по-видимому, остался на Днепре. Предводители казачьих восстаний днепровских казаков против польской шляхты Остряница и Гуня, после поражения тоже ушли с частью запорожцев не в «Запороги», а в московскую землю к донским казакам. Так что даже в XVII веке, когда уже чётко обозначились как запорожские казаки в «Запорожское Войско» так и донцы в «Войско Донское», прописки у казака никто не спрашивал. И где бы казак ни поселился, куда бы не забросила его судьба, он всегда и во все времена считал себя казаком.
– «Брешешь! Я тебе говорю, казаки от казаков ведутся – а затем добавил с обидой – ишь, поганка, захотел в мужиков переделать». Так отстаивает особенность казаков один из героев Шолохова. Наверное, и много лет назад казаки считали себя особым народом, ведь не зря же ещё XVIII веке все дела с казаками в московском государстве вёл «Посольский приказ», что в переводе на современную терминологию будет означать не иначе как «Министерство иностранных дел». «Иностранцами» были как запорожские, так и донские, и все прочие казаки, но только, ни друг для друга, какой бы национальности казак не был. И Алексей Михайлович, «тишайший» царь московский, заверял турецкого султана и крымского хана, что на их требование найти управу на донских казаков ничего с ними сделать не может, «ибо казаки живут на Дону по своей воле кочевым способом, с ними же вместе живут различных стран люди; литовцы, немцы, горские и запорожские черкасы, и крымцы, и ногайцы, и азовцы, а не одни они, донские казаки, а нашего царского повеления не слушают…». Ещё раньше, в 1613 г., то же самое говорили в Константинополе (Стамбуле) послы польского короля, заверяя: - «Казаки – не подданные короля, и король не может принимать обязательств за своевольный народ, живущий в пустынях; между ними правда есть и поляки, но есть и москвитяне, и волохи, и турки, и татары, и люди всякого языка; пусть татары и истребляют их, когда захотят в своих пределах». Но одно дело захотеть и, иное, - сделать. А потому, предложение татарам истреблять казаков, более походило на издевательство или насмешку, ведь казаки были не по зубам даже туркам, и турецкий летописец Наима писал: - «Можно уверено сказать, что не найти во всём мире людей более отважных (чем казаки)…эта голь своим умением и храбростью в морских битвах превосходит все Другие народы». И как бы дополняя турецкого историка, его польский современник писал: - «По словам самих турок, никого они не страшатся больше казаков». А французский посол в Стамбуле де Сези, докладывал в Париж: - «Они (казаки) пользуются такой славой, что нужны удары палкой, что бы заставить турецких солдат выступить против них». И пользуясь этой славой, верные своему испоконвечному братству, в 1614 г. 2000 запорожских и донских казаков на 40 чайках внезапным штурмом овладели Синопом и уничтожили верфи и множество судов, стоящих в гавани. А в следующем 1615 г. запорожцы и донцы, уже, на 70 стругах разгромили турецкий флот в устье р. Миус и выйдя в Чёрное море, подошли к Кафе, захватили Трабзон, Синоп и стамбульские гавани Мизевну и Архиоку, разгромили турецкую эскадру в устье Дона, пленив её адмирала, а захваченные галеры пригнали к Очакову и сожгли на глазах у его гарнизона. А «Азовское сидение»: об одном этом эпизоде из истории казачества, когда, опять же, совместными усилиями, донцы и запорожцы в 1637г. штурмом овладели турецкой крепостью Азовом, а затем в течение пяти лет «крепко и неподвижно» оборонялись за её же стенами от значительно превосходящих сил противника, можно писать целые тома книг и ставить фильмы не менее интересные и увлекательные чем «Даки» или «Крестоносцы». И почти во всех самых славных и героических эпизодах из истории казачины, как указание на то, что когда-то казаки не знали деления на донцев и запорожцев они и в дальнейшем, как правило, действуют вместе. Хотя если верить Брехуненко, то это исключительно «українськi козаки не бачили принципової рiзницi мiж висуванням на Запорожжя та до Нижнього Дону, вважаючи цi мiсця однаково придатними для закладання своїх осередкiв». Да нет уважаемый историк, твоя наблюдательность весьма однобока и предвзята. Ведь даже ещё Мартын Бельский, ушедший из жизни в 1575 г. заметил, что численность казаков на Днепре начала вдруг как-то удивительно быстро расти только во второй половине века, и с удивлением писал: - «Не было их (казаков) раньше так много, но теперь их собирается до нескольких тысяч». Почему же так резко увеличилось число казаков, и откуда взялся такой наплыв этих вольных воинов на Днепр. Да откуда же им было взяться как не с московских земель: с Сиверщины, с Волги, с Дона, ведь тогда ещё не было, как мы уже знаем, между казаками территориальных делений. Так, к примеру, славный донской атаман Мишка Черкашенин, погибший во время «Ливонской войны» при героической обороне Пскова, судя по имени черкасский (днепровский) казак но, есть сведения о том, что 1548 году путивльские казаки атаманов Истомы Извольского-Тулянина и Мишки Черкашенина совершили поход на Дон и разгромили большой отряд крымцев и азовцев, и отняли у них 7 пушек. А в 1555 - 1556 годах Мишку можно было встретись на Волге. Так кем же был Черкашенин, донским казаком, днепровским, волжским или севрюком-путивльцем? Попробуй, ответь, не почесав затылок. Ответили? Ну что ж, - тогда усложняю. А каким казаком он был украинским, российским или может – к чёрту все эти условности – просто казак? Мне кажется, - последний вариант подходит больше всего. Так почему же «просто казаки», на удивление польского хрониста, вдруг потянулись к Днепру? Когда казаки стали делиться на Донских и Запорожских, и что побудило их к этому? На все эти вопросы я и попытаюсь дать ответ в следующей главе. Может быть, многие не согласятся с ниже изложенной версией, ну что ж, эта книга ведь не учебник, и пишется как раз, для того чтобы заставить читателя подумать. Ведь если есть возражение, что уже не плохо, то возможно, - есть и предложение, и это здорово. Ну что? Если ещё не устали, - прошу, - за мной.
Байда, оселедец и запорожцы.
Как уже говорилось, первые литовские старосты украинских земель одни из первых заметили в казаках ту силу, которая может успешно противостоять татарским и турецким войскам, и пресекать набеги татарской конницы вглубь литовских и польских владений. И в 1533 г. староста черкасский и каневский Остафий Дашкович предложил на одном из сеймов, создать на Днепре постоянное двухтысячное войско с лодками для охраны переправ через реку, а так же несколько сотен в степи, для прикрытия тыла и доставки провианта. Из этого, казалось бы, незначительного события в истории Польско-Литовского государства, мы можем сделать сразу несколько очень нужных и полезных для нас вывода.
Первый: запорожского войска, а следовательно и Запорожцев до 1533 г. ещё не существовало. Иначе, зачем было создавать двухтысячное войско, когда можно было привлечь для охраны переправ уже готовое войско сечевиков.
Предвижу, - внимательный читатель начинает листать страницы в обратном порядке в поисках сообщения Е.П. Савельева о том, что он видел в конце XIX столетия у казака Старочеркасской станицы документ, сообщающий о том, что запорожец Жученко ещё в 1517 г. купил дом в этой станице. Могу сказать только одно, - этот документ (купчя) является результатом совершенно абсурдного недоразумения, которое, как мне кажется, легко объясняется, но всему своё время. А пока, опираясь на выше указанное предложение Дашкова, можно с большой долей уверенности предполагать, что хоть казаки в те годы на Днепре уже были, но Запорожцев там ещё не было.
Известно, что Дашков очень тесно был связан с казаками. Сам татарских кровей, уроженец Овруча, православного вероисповедания, он в 1504 г. «съ великимъ богатствомъ и со многими дворянами» отъезжает в Москву, но, видимо после смерти Ивана III, вновь вернулся в Литву и вместе с Немировичем во главе войска, большую часть которого составили казаки, уже в 1515 г. пытается отвоевать у Московского государя Чернигов, Стародуб и Новгород-Сиверский, а в 1521г. присоеденив казаков к татарам Махмед-Гирея, ходил на Рязань. Но уже в 1522 казаки Дашкова были разбиты крымцами, а сам Остафий попадает в плен. В 1523 г. ему каким-то образом удаётся бежать и в отместку за татарское «гостеприимство» он, собрав казаков, сжигает укрепления Очакова, а затем, присоединив ещё и ногайцев, опустошает Крым. Как видим, Дашков был человеком, который у казаков пользовался весьма большим авторитетом, да и сам очень на них полагался, а стало быть, и доверял им. Отсюда ещё один вывод: Дашков хотел доверить охрану южных рубежей Литвы казакам и хотел привлечь к этому делу всех казаков обитавших в то время в тех краях. Если учесть, что примерно в эти годы, в самом популярном у днепровских казаков городе, в Черкассах проживало порядка 250 человек, а таких городов-замков в то время было раз – два и обчёлся, то можно предположить, что как раз эти 2000 тысячи воинов запланированные Дашковым для охраны переправ и составляли всех казаков, как в поле, так и по городам у южных рубежей литовского княжества.
Но, не смотря на то, что многие приграничные старосты часто прибегали к услугам казаков, и успех той или иной боевой операции не редко зависел именно от них, не смотря на то, что казачье войско, в отличие от наёмных польских солдат, не требовало ни доставки его к границам государства, ни особых затрат связанных с его содержанием, (к тому же это войско могло периодически пополняться приходом казаков с московских земель) польско – литовская шляхта, мало заботящаяся о судьбе русских людей живших на «украинах» королевства, предложение Дашкова не поддержала и на сейме оно утверждено не было. Лишь по прохождении почти 40 лет, в 1572 г. коронный гетман Язловецкий набирает для постоянной королевской службы аш 300 человек из казаков. Затем готовясь в 1578 г. к войне с Москвой, Стефан Бторий увеличивает число реестровых казаков до 500 человек, а в 1583 – до 600. Тут возможно сказывается не только и не столько нежелание шляхты защищать земли «украин», а недоверие польских магнатов бывшим ордынцам, а ныне, не признающим над собой ничьей власти, вольным казакам. И когда в 1531 г., вероятно, талантливый и пользовавшийся влиянием у казаков военачальник, не раз, стававший во главе казацких боевых отрядов Предслав Лацкоронский, попытался покончить с казацкой вольницей и навести в среде казаков порядок по образцу регулярного польского войска, дело закончилось тем что его попросту убили.
Одним из тех, кто быстро нашёл с казаками общий язык, был староста, с 1541 г., города Бара, а затем Канева и Черкасс, находившийся на службе у польской «короны» немец Бернард Претвич. Претвич не старался переделать казаков как Лацкоронский, и видимо это послужило одной из причин того что, проведя 70 боёв и стычек с татарами, он из них всегда выходил победителем. Турецкий султан и крымский хан не однократно обращались с жалобой на Претвича к польскому королю, и требовали наказать этого храброго воина и умного и удачливого военачальника. Король хоть и был доволен своим старостой но, не желая обострять отношений с Турцией, в 1552 г. переводит Претвича подальше от границы, назначая его старостой Требовля.
Но, не смотря на громкие победы Претвича и его несомненный авторитет у казаков, сами казаки прославили и воспели в своих «думах» и песнях совсем другого старосту принявшего после перевода Претвича Канев и Черкассы. Этим старостой был князь Дмитрий Иванович Вишневецкий, известный в казацком эпосе как «Байда». О нём Дмитрий Богалий писал: - «Князь Дмитрий Вишневецкий – личность во многих отношениях выдающаяся. Это был человек храбрый, решительный и чрезвычайно уважаемый казаками». А русский историк Карамзин называл его «любимым вождём днепровских казаков». За что же днепровские казаки так любили этого человека? Да, он был храбр, но не менее храбрыми были и другие, очень многие старосты и казачьи вожди. Он был энергичен и удачлив в сражениях, но в этих компонентах не уступал ему и Претвич. Может быть, он как никто другой был близок к простому народу? Но и это вряд ли. Если взглянуть на его родословность, то ей может позавидовать любой король. Ведь начало своё Вишневецкие ведут от древнего рода Турово-Пинских Рюриковичей, а прямым их родоначальником многие считают князя Фёдора Несвицкого, от которого позже пошли князья: Воронецкие, Порицкие, Збарские и Вишневецкие. Отец – Иван Михайлович Вишневецкий с 1533 г. был старостой: речецким, ейским, воронянским, пропойским и чичерским в Полесье. Дед по матери правил Сербией и был сербским деспотом. Один брат, Андрей – кастелян луцкий и воевода волынский, другой – Константин – староста житомирский. Сестра Екатерина, - жена великого гетмана литовского Григория Ходкевича. Тётка, была женой влашского воеводы (правителя) князя Петра. Другая тётка, Анна вышла замуж за Василия Глинского, и их дочь Елена, двоюродная сестра Дмитрия, стала матерью русского царя Ивана Грозного. Я думаю, тут и не вооружённым глазом ясно видно, что от простого казака до «Байды», тобиш князя Вишневецкого, расстояние более чем приличное. Так чем же мог завоевать народную любовь и привлечь казацкие массы этот староста королевских кровей? Чтобы правильно ответить на этот вопрос, нам необходимо ответить ещё на один, так сказать, наводящий но, тем не менее, не уступающий по сложности первому. На первый взгляд, этот второй вопрос, не имеет ни какого отношения к первому, но это только на первый взгляд, а на самом деле - самое прямое. А вопрос такой. Что значит оселедец днепровских казаков (запорожцев) и откуда взялась у них эта причёска? Предположений по этому поводу немало и перечислять я их не буду. Но вот одно из них, выглядит примерно так. – Запорожцы позаимствовали эту причёску у печенегов, среди которых она была весьма популярна.
После тог как в 1064 г. печенеги вмести с торками были разбиты половцами и византийцами, и многие из них ушли в Венгрию, там, эта причёска была так распространена, что Папа римский даже издал указ о запрете на неё, считая оселедец сатанинской причёской. Допустим, что это так, но ведь печенеги уже в XII в., практически сошли с политической, да и исторической арены, и ещё в XI столетии их место на просторах Южно – Русской степи заняли половцы. Возникает вопрос. Почему именно печенежский оселедец, пройдя через, почти, двухсотлетнее господство в степи половцев с их, надо полагать, своеобразными и не похожими на печенежские причёсками, а затем более чем двухсотлетнее господство в «Поле» татарской косы, почти через пол – тысячелетия «воскрес» на голове у запорожца? Ведь оселедец у днепровских казаков появился, скорее всего, только с рождением такой колоритной фигуры в мировой истории как запорожец, а запорожец появился только после того, как образовалась «мать» запорожского казачества – «сечь». Мы же выяснили, что ещё в первой половине XVI столетия её не существовало, а стало быть, не было до средины этого столетия и запорожцев. В историческом же промежутке между печенегами и запорожцами подобная причёска нам вряд ли где ещё встретится. Правда византиец Лев Диакон лично видел и описал такую причёску на голове у русского князя Святослава Игоревича, но это был X век, - время могущества и расцвета печенегов. И хотя Лев Диакон считал, что эта причёска указывала на знатность рода Святослава (что, наверное, действительно имело место у печенегов), он, конечно же, ошибался, и это совсем не так. Ведь если разобраться, то ни у кого из русских князей кроме Святослава, ни один историк, ни один русский летописец, за всю историю существования Киевской Руси, такой причёски не описал, хотя описание внешности князей в летописях встречаются довольно часто. Выходит, Святослав был знатного рода, а остальные Рюриковичи – так себе – подкидыши. Так почему же тогда Святослав носил такую причёску? Ответ очень простой. Он её позаимствовал у печенегов. – Зачем? Ну а зачем российский император Павел I кумиром, которого был король Пруссии Фридрих II, лишь вступив на престол, начал преобразовывать Россию по прусскому образцу? А так как Фридрих был не плохим воякой то и реформы коснулись в первую очередь армии. Зачем Пётр I, бредивший Западной Европой, велел брить бороды боярам и всем курить табак?
Человеку, кем бы он ни был, свойственно иметь своего героя, своего кумира, идеализировать его, стремиться быть на него похожим и во всём ему подражать. Видимо таким предметом для подражания у Святослава были его союзники в войнах с Хазарией, а затем и с Болгарией, печенеги. Во всяком случае, Святослав был одним из первых, если не первый из Рюриковичей кто, скорее всего, под влиянием тех же печенегов и торков, которые, как известно, были превосходными всадниками, стал всерьёз заниматься подготовкой конных воинов в своей дружине, и сам согласно «Повести временных лет» «…быстрым был словно падус, и много воевал. В походах же не возил с собою ни возов, ни котлов, не варил мяса но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел, не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, - такими же были и все остальные его воины». Ну, чем вам не печенег-кочевник, хотя из сообщений восточных авторов мы знаем, что русские дружины никогда не славились как хорошие всадники. Так Ибн-Русте, живущий в X столетии писал, что русичи «на коне смелости не проявляют, и все свои набеги совершают на кораблях». Видимо восхищение стремительной атакой печенежской конницы и её маневренностью у русского князя – воина было так велико, что он и сам стремился походить на печенега. Отсюда и столь не ординарная причёска на его голове.
Вряд ли об этом знал князь Дмитрий Вишневецкий но, как человек по тем временам высоко образованный, он наверняка знаком был с русскими летописями и историческими трудами византийца Льва Диакона, и, конечно же, восхищался, и старался быть похожим на своего великого предка. В этом легко можно убедиться, лишь взглянув на художественный портрет князя, где мы увидим такую же причёску. А так как он был «любимым вождём днепровских казаков», то нет ничего удивительного и в том, что оселедец появился и на голове у днепровских казаков, а вернее у Запорожцев.
Тут, наверное, самое время задать автору этого повествования саркастический вопрос. – «А не слишком ли много, уважаемый автор, в твоих изысканиях таких банальных вещей, как простое подражание? Святослав позаимствовал свою причёску у печенегов, Вишневецкий у своего знаменитого предка, а запорожцы у своего любимого вождя, - не чересчур ли?». Отвечу – нет, не чересчур. Тем более, что оселедец на голове у запорожца, это не совсем подражание причёске «а ля Вишневецкий».
Несомненно, Вишневецкий был личностью незаурядной, и вполне возможно, что кое для кого из казаков являлся даже кумиром, которому старались подражать и по возможности быть на него похожим. Но сколько таких казаков могло быть – раз, два и обчёлся? Ведь на самом деле незаурядных людей не так уж и мало, и по большому счёту, атаман каждой казачьей ватаги, наверное, тоже личность не простая. Но сколько может объединить и сплотить вокруг себя даже самая яркая и незаурядная фигура? Ну, несколько десятков или, возможно, несколько сотен человек, и всё. На большее, неспособна никакая суперличность. Но личность, вооружённая идеей, в глазах приверженцев этой идеи, вырастает в неизмеримой прогрессии. А если идея близка и приемлема не только определённому кругу общества, но и большинству людей (народу), то такая личность способна на многое. Становясь всенародным героем и его кумиром, она может повести за собой тысячи, и даже сотни тысяч. А у тысяч всегда есть свой авангард, своя гвардия, являющиеся проводником идей этой личности. Например: у многомиллионной армии христиан, это – святые отцы и монахи, которые всегда выделялись своим одеянием головными уборами и целым рядом иных атрибутов, жёлтыми или оранжевыми одеждами и бритой головой стремятся отличаться от других адептов этой веры элитные поклонники Будды. Армия… Во все времена гвардия всех великих армий отличалась, не только подбором людей, но и своей униформой, оружием, дисциплиной, своими знамёнами и штандартами. Так вот, - оселедец на голове у запорожца, это – скорее всего, не столько причёска, сколько – штандарт и знамя, а заодно и униформа гвардии днепровского казачества. Ведь первые казаки, за редким исключением, богатыми людьми не были, и тратиться на единую униформу запорожцу было не по карману, да и хлопотное это дело – не казацкое. Бывали, конечно, времена, кода казак щеголял в парчовом халате, атласных или бархатных шароварах, в меховой шапке, но, это только после удачного похода, да и то, это длилось не долго. За считанные дни казак прогуливал, можно сказать, пускал по ветру всё добро добытое в походе, и вновь на нём можно было видеть уже давно примелькавшуюся рваную рубаху и уже давно потерявшие свой первоначальный цвет шаровары. И лишь оружие, единственное, что казак берёг и всегда стремился приобрести самые лучшие его образцы. Ну, а на причёску много средств не надо, - побрил голову, оставил на макушке чуприну, и сразу все видят, что ты не просто казак, а казак из-за порогов, где собрались самые надёжные и верные сторонники, и борцы за идею Байды – Вишневецкого. Но что же это была за идея, в чём её смысл? Мне кажется, тут уже догадаться не сложно. Как уже говорилось выше, родослову Байды (князя Вишневецкого) мог позавидовать любой король, но вот только завидовать и обижаться на судьбу приходилось Байде. Потомок одного из самых знатных в средневековой Европе родов, имея таких влиятельных и известных всему христианскому миру родственников, а главное умную голову и отважное сердце, и всего лишь староста каневский и черкасский да владетель замка Вишневцы и десятка деревень, - не густо. На большее же рассчитывать пока не приходится. Может потом, со временем, за примерную службу, король, после утверждения сейма, пожалует ещё пару деревень или переведёт на более почётную должность. И это его, потомка великого воителя Святослава, которому некогда принадлежали не только всё Поднеповье, но и часть Польского и Литовского королевств. А предки польских королей и литовских князей трепетали, только заслышав короткое предупреждение – «хочу идти на вас». Нет, такая жизнь не для него. И уже не первый год, служа на границе, и видя, какими искусными и практически не востребованными воинами полна приграничная степь, с какой бесшабашной отвагой идёт в бой казак, и с каким бесстрашием он готов рисковать жизнью не только за своего побратима-казака, но и за приглянувшуюся ему саблю или кинжал на поясе у татарина, Вишневецкий решил, - казаки это его шанс, его судьба. С ними и только с ними он может вернуть себе то, что принадлежит ему по праву. Нет, он не собирался реанимировать и возрождать Киевскую Русь. Будучи, в какой то степени авантюристом, но человеком умным, он понимал, что сделать это невозможно. Но создать в Поднепровье княжество подобное Влашскому или Молдавскому, попробовать можно. Объединение вольных казаков и русских людей с «украин» (конечно же, под его началом) в независимое княжество, вот та идея, которую выдвинул Байда и которая была близка всем, кто считал себя русским человеком. Мысль о том чтобы иметь своё государство своего князя или короля, или любое иное, но своё правительство не чужда любому завоёванному и угнетённому народу, а искра этой идеи может тлеть десятки и сотни лет, пока порыв «свежего ветра» не раздует из неё пламя. Таким порывом свежего ветра, можно сказать родоначальником идеи возрождения русского народа юга Руси, наверное, и был князь Дмитрий Вишневецкий. И это не просто мой домысел, это факт, который, образно говоря, буквально, лежит на виду, лишь слегка прикрытый жёлтыми листьями опавших лет. Стоит нам смахнуть эту листву, как мы увидим странную и на первый взгляд не понятную картину. А именно. Коронный староста черкасский и каневский, который уже изрядно успел «насолить», как крымскому хану, так и его сюзерену султану Турции, вдруг, ни с того ни с сего в 1553 г., со всеми своими казаками появляется в Стамбуле, где весьма благосклонно был принят самим Сулейманом I Великолепным. «У Стамбулi на риночку пьє Байда мед горилочку». Так в эпосе уераинского народа отмечено это событие. Как такое нахальство мог допустить турецкий султан? Это что, - «возлюби врага своего»? Но в «Коране» такой заповеди как будто бы нет. Тогда с чего бы так дружелюбно отнёсся к Байде турецкий султан?
Говорят, Вишневецкий с повинной головой, которую, как известно, меч не сечёт, ездил в Стамбул просить турецкого султана освободить из плена его родню, в том числе отца и мать. Такую нежную любовь к близким ему людям понять, конечно, можно но, не понятно другое, - зачем он взял с собою всех своих казаков? Наверное, для того чтобы напугать султана, дескать – «…отдай султан мне мою родню, а не то…». Или может, для того чтобы они подтвердили, как горюет их любимый вождь без папы и мамы? И вот с этой своей просьбой (извиняюсь за каламбур) пробил Байда байдыки в Турции целых полгода. Это вместо того чтобы со своими казаками оборонять коронные земли от набегов крымцев и ногайцев. Что же кроется за этим странным визитом Вишневецкого в Стамбул? Несомненно, просьба об освобождении своей родни из турецкой неволи должна была иметь место, коль уж Байда встретился с самим повелителем «Блистательной Порты», но взамен на что? Несомненно, Байда должен был приехать с предложением, которое непременно бы заинтересовало и понравилось Сулейману I. Без уверенности в успехе предложенного им, приехать в Стамбул Вишневецкий бы не посмел. Какое же предложение могло быть по душе Сулейману? Только одно, - предложение о сотрудничестве. То есть, предложение верой и правдой служить султану вместе со своими казаками. Крымский хан Давлет-Гирей вспоминал, что князь Вишневецкий обещал турецкому султану «литовскую землю воевать» если ему во владение отдадут Поднепровье, а в перспективе наверняка надеялся отвоевать у Литвы и свою старинную вотчину, Турово-Пинское княжество. Видимо именно в связи с этим намерением Байды, в 1554 году на литовском сейме в Вильно было принято решение о запрете впускать казаков в литовские города. Но данное предложение, по-видимому, великолепным Сулейману Великолепному не показалось. Турецкий султан наверняка знал, кем на самом деле является черкасский и каневский староста, ведь разведка существует, наверное, ещё со времён «великого переселения народов», а может быть и ещё раньше. И видимо зная всё о Вишневецком, и догадываясь о его планах, он не решился доверить исконно русские земли потомку великих русских князей. Тогда Вишневецкому пришлось выдвигать другие, но наверняка заранее подготовленные компромиссные варианты. Переговоры затянулись. Только этим можно объяснить столь длительное пребывание князя в Стамбуле. Наконец был найден вариант, который устроил обе стороны. Этот вариант, очевидно, был таков. Вишневецкий, естественно с позволения султана, строит выдвинутый далеко в «Поле» замок для себя и своих казаков. Крымский хан помех ему делать не станет, так как этот замок будет являться самым северным форпостом Османской империи, службу в котором должны нести Вишневецкий со своими казаками.
- «Да какой же это вариант? – Возможно, удивится мой драгоценный читатель.- Естественно это выгодно султану и возможно крымскому хану, но что выгадал Вишневецкий? С какого боку здесь видна та свобода, которой он привлёк к себе казаков? Получается, он так ничего и не добился и просто поменял хозяина, перейдя от польского короля на службу к турецкому султану».
Но давайте не будем торопиться с выводами; не так прост был князь «Дмитрашка», как это вместе с турецким султаном, показалось моему недоумевающему читателю.
Вишневецкий, по-видимому, так и не сумев полностью добиться доверия у Сулеймана I, решил действовать хитростью и применить тактику немецких рыцарей «Ордена Меченосцев». Тот, кто увлекается историей, наверное, знает, как скромно они, на первых порах, приютились в Прибалтике. Несколько рыцарей, по-видимому, для усмирения данников Турово-Пинских и Владимиро-Суздальских князей, как вассалы Всеволода Большое Гнездо, поселились на землях ливов и в 1201 г. основали город Ригу, куда вскоре и стали съезжаться рыцари со всей Западной Европы. Через сорок лет они уже претендуют на земли Пскова и Новгорода, а 1410 г. с ними едва справились в грандиозной битве под Грюнвальдом литовское, польское, смоленское и татарское объединенное войско. Нечто подобное решил проделать и Вишневецкий. Уйти из-под присмотра королевских властей в земли, которые фактически никому не принадлежат, основать на острове Хортица крепость (по сути, первую запорожскую сечь), собрать туда всех казаков, и уже оттуда, опираясь на тех же казаков, расширять своё влияние на всё Приднепровье и «Поле». Сценарий примерно тот же что и у рыцарей Ордена, да и называли себя сечевики не иначе как «славные рыцари запорожские», только вместо креста на белом плаще у этих рыцарей, как отличительный знак, была такая вот своеобразная причёска. Аналогию между Запорожцами и рыцарями Ордена проводил и, наверняка не случайно польский публицист Пальчевский, когда в 1618 г. писал: - «…истребить казаков бесчестно, бесполезно и невозможно. Бесчестно: ибо это значит исполнить требования неприятеля – турка, истребить христиан, тогда как Украина при дворах европейских считается единственной оградой христианства. Бесполезно: так как если не будем иметь соседями казаков, то будем иметь соседями турок и татар: что лучше? Невозможно: ещё при короле Стефане хотели истребить казаков, да отложили намерение за невозможностью, а тогда казаков было гораздо меньше, чем теперь. Если кто скажет, что можно, ведь немецких рыцарей уничтожили же, то отвечаю: с немецким Орденом Польша боролась 200 лет, пока его уничтожила, кто будет советовать начать двухсотлетнюю борьбу с казаками, того нужно подвергнуть остракизму». А польский историк Бартош Попроцкий описал поездку в начале 80-х годов XVI столетия в Запорожье шляхтича Самуила Зборовского. Когда тот со своими слугами и «гайдуками» стал на Днепре у Канева, то «молодцы –запорожцы, видя его, послали к нему послов». Когда же Зборовский «хотел идти под Путивль замок» то, вновь вступив с ним в переговоры, «казаки советовали ему чтобы он ехал к войску». То есть в те годы «Сечь», как войско уже существовала и, наверное, далеко не первый год, так как Зборовский уже тогда вспоминал о гетманских регалиях: «булава гетманская и оружие первых гетманов», а казаков называет «добрыми молодцами». Именно так в русских былинах, ещё задолго до нашествия монголов, называли русских богатырей – витязей или рыцарей. И с его же слов, на «Сечи» «где люди-рыцари живут», собиралась для решения важных вопросов казацкая рада или, как он назвал «рыцарский круг». Если же ещё обратить внимание на то, что «Сечь» существовала как братство, (ведь нигде побратимство не было так распространено как у казаков, а Запорожцев называли «братчиками») и в монашеском Ордене рыцари так же именовали друг друга братьями, то и тут просматривается несомненная параллель, а сходство их тактики просто поражает. Немцы начали с Риги, а через 200 лет владели довольно таки обширной территорией Прибалтики, и Запорожцы начали с Хортицы, а через 200 лет имели земли Войска Запорожского раскинувшиеся от берегов Южного Буга до реки Сиверский Донец.
Так что можно смело говорить о том, что Байда в Стамбуле перехитрил султана и уже в 1555 г., по завершению укрепления Хортицкого замка, порывает все отношения с ним, и его казаки ходили в набеги на Очаков и Акерман. А зимой 1556 г. уже Давлет-Гирей, 24 дня штурмует Хортицу, но Вишневецкий от этого штурма успешно «отбился и убил у царя много людей лучших». Разгневанный султан, находясь в то время в мирных отношениях с Польшей, требует от короля, чтобы тот казнил «Дмитрашку» и разогнал его «разбойничье гнездо». Вишневецкому приходится делать вид, что все, что он делал, делалось в интересах Речи Посполитой, и для убедительности просить помощи у короля. И хоть король не очень в это поверил и готов был исполнить требование турецкого султана, но и он не в состоянии был достать Вишневецкого в его островном замке и, пытаясь выманить его оттуда, пишет ему письмо: - «А что касается построенного тобой замка и оказанной нам услуги, то такая услуга нам приятна, так как ты построил замок для нас, господина своего, в нужном месте и как раз такой замок, мог бы надёжно сдерживать лихих людей баловней и обеспечить наше влияние. А что касательно того чтобы укрепить тот замок людьми и боевыми припасами, как ты писал нам о том, то без твоего личного приезда к нам, мы пока не имеем веских оснований выполнить это…». Видимо почувствовав себя как бы между молотом и наковальней и понимая, что сам он не в состоянии противостоять сразу королю и султану, Вишневецкий посылает в Москву своего посла черкасского атамана Михаила Еськовича и переходит со своими казаками на службу к московскому царю. Иван Грозный с радостью принимает на службу своего родича и вместе с его посланником Еськовичем и детьми боярскими Андреем Щепотовым и Нечаем Ртищевым отсылает ему «жалование» и секретную грамоту. Но и находясь на службе у царя Ивана IV, после того как Давлет-Гирей в 1557 г. всё же захватил Хортицу, а Вишневецкий, побывав в Москве, в 1558 г. вернулся в Украину во главе пятитысячного стрелецкого войска, - все считают его не московским воеводою, а самостоятельным политическим деятелем. Но, тем не менее, мечта создать своё украинско-казацкое княжество, так и осталась мечтою. Именно поэтому, будучи тяжело больным, (он не мог ходить) Вишневецкий с воодушевлением принимает предложения Ольбрехта Ласского и своего родственника Ивана Пясецкого сесть на престол в Молдавии, тем более, что сам Вишневецкий был в родстве с Мушатами, род которых правил в Молдавии до 1552 г. И в 1563г. он начинает собирать войско для похода в Молдавию. Но, молдавские бояре, узнав об этом, не дали ему возможности собрать его, и хитростью, пообещав, что стоит ему только вступить в Молдавию, как его поддержит всё население княжества, заманили в страну, где он с отрядом казаков всего в 500 человек, под городом Сучавы попал в засаду, был окружён, значительно превосходящими силами неприятеля. Его казаки после упорного сопротивления были разбиты, а сам он попал в плен и был отправлен в Стамбул, где второй раз был принят султаном уже совершенно иначе. Естественно, Сулейман Великолепный не мог простить того, с какой ловкостью обвёл его вокруг пальца этот русский князь, и по преданию, да и по некоторым источникам тех времён, Байда, по приказу султана, был подвешен за рёбра на металлический крюк, и умер мучительной смертью.
Возможно, цель Вишневецкого была несколько авантюрной, а намерения эгоистичны, ведь он искал трон лично для себя, но идея создания независимого русского (украинско-казацкого) государству была близка и приемлема как казакам, так и всем русским людям Южной Руси, а потому дело Байды не умерло вместе с ним, и уже сразу после его смерти казаки, в 1564 г., образовывают Токмаковскую сечь, куда, начинают собираться вольные казаки со всех украин Русской земли. Помните? - «Не было их (запорожцев) до того так много, но сейчас их собирается до нескольких тысяч», Не оставляют казаки и надежду завладеть Молдавским княжеством. Так в 1574 г. казацкий гетман Свирговский помогает получить Молдавское господарство некоему, находящемуся в «Сечи», Ивании, который, назвался сыном молдавского господаря Стефана VII. А в 1577г. сечевики посадили на молдавский престол запорожца Ивана Подкову (Сермягу), который назвался братом Ивании. Как уже говорилось, побратимство среди Запорожцев было обычным делом; скорее всего именно такого рода братьями и были Ивания и Сермяга-Подкова. Правда с молдавского престола поляки возвели Подкову прямо на плаху, но тем не менее, тропа проложенная Байдой видна и здесь. Тропою Байды пытались идти и другие вожди украинского казачества. В сентябре 1592 г. гетман Войска Запорожского Криштоф Коссинский, в письме польскому королю писал о желании казаков освободиться от власти старост и воевод. Территорию между Днестром и Бугом предлагал признать независимой и принадлежащей казакам и Северин Наливайко, обращаясь в своём письме к Сигизмунду III во время своего восстания в 1594 – 1597 годах. О плане Павла Павлюка (Бута), предводителя казацкого восстания в 1638г., завладеть Киевом, Сиверской Украиной, Поднепровьем и стать «земли Русской паном» мы можем узнать из рифмованного польского произведения «Новая песня про казацкую войну».
От времён Байды до Хмельницкого и Палия, можно привести ещё много подобных примеров, можно называть ещё множество имён славных рыцарей запорожских продолжателей дела Байды, но о них можно подробно узнать и из исторической литературы (особенно современной, украинской) и даже из школьных учебников. Целью же этой главы было показать, когда и как сформировалось запорожское казачество, и кто стоял у истоков его формирования. Заодно, она является, как бы предтечей к главе о Донских казаках. Благодаря ей, мы сможем понять ту причину, в виду которой Донские казаки, как Войско, сформировались немногим позже, чем Войско Запорожское, что, возможно, и даёт основание «брехуненкам» утверждать, что казачество на Днепре, как образ жизни, зародилось раньше, чем где либо ещё. Но как я считаю, и буду рад, если меня поддержишь ты читатель, на самом деле это было не так, чему дополнительным подтверждением, думаю, будет служить и следующая глава.
Ермак, Черкашенин и Войско Донское
Специалисты считают, что Войско Донское сформировалось лишь к концу XVI столетия и, скорее всего оно так и было. Но только почему так получилось, что первые казаки появились практически одновременно, как на рубежах Литовского княжества, так и на границах российских, а вот как организованное войско, со своим войсковым атаманом (гетманом), старшиной и прочей казацкой администрацией Войско Донское сформировалось почти на три десятилетия позже Войска Запорожского?
Я думаю, в предыдущей главе мне удалось показать, как образовалось Войско Запорожское. Но, прочитав её, любознательный читатель непременно задастся вопросом: - «Коль Байда и впрямь хотел создать своё государство, опираясь на казаков и призывая их под свои знамёна, то почему донцы и днепровцы будучи в то время ещё, так сказать, единым телом, не считая себя ни московскими ни литовскими или польскими подданными, восприняли идею Байды по-разному? Почему многие донцы не примкнули к Вишневецкому, ведь его неплохо знали и на Дону. Причин может быть много, да и донцев, как таковых, тогда ещё не было и каждый атаман, каждый казак жил так, как сам считал нужным. И хоть казаки и были вольными людьми но, тем не менее, у большинства из них были свои излюбленные места, где казак чувствовал себя более комфортно, более, что ли, по-домашнему. По - домашнему, чувствовали себя бывшие воины баскаков с окраин московских, рязанских, нижегородских, именно на Волге и на Дону, то есть в бывших половецких степях, где была настоящая воля, и все друг перед другом были равны. В то же время, казаки, жившие на русских землях, лежащих в пределах Великого Княжества Литовского, каковыми являлись казаки днепровские (черкасы), очень скоро попали в зависимость к князьям (Байда-Вишневецкий) и боярам которых, уже начиная с XVI века довольно часто можно было видеть в числе атаманов, полковников и старшины. Да-да, я не ошибся, именно к князьям и боярам. Всё дело в том, что, начиная с середины XVI столетия, в польско-литовских владениях вводится новое постановление на владение землёй, так называемая ревизия прав шляхты. Ревизоры стали требовать документальное подтверждение прав на владение землёй. Для магнатов, князей и земян (люди на военной службе у короля, за которую, по королевским грамотам, они получили землю) это обстоятельство особых проблем не составило, но у старых русских бояр таких документов, как правило, не было, и они владели землёй по старому обычаю. Таких землевладельцев стали переводить в разряд государственных крестьян. Разумеется, далеко не каждый добровольно согласится отдать от дедов и прадедов доставшееся наследство. Это «из грязи в князи» все с удовольствием, а вот наоборот,- желающих мало. Вот и шли такие в казаки, и становились, как правило, не простыми казаками, а начальными людьми, атаманами и полковниками. Вот для них идея создания своего государства и возвращения своей земли была ох как близка. Таких казаков шляхетского роду в Южной Руси (в Украине) было хоть пруд пруди.
Казаков же облюбовавших половецкие степи, то есть донцев и волжских, идея создать своё государство особо не привлекала. (Казак, вообще, по натуре разрушитель, а не созидатель) Оно и понятно. У них под боком уже находилось православное христианское государство – Московское княжество, в котором, к тому же уже находился на троне царь из того же рода что и Вишневецкий, и царь этот хоть и был крут, но на выплату жалования, в отличие от польской «короны», служивым казакам не скупился. И уже в 1585 г. 289 казаков с Дона были даже повёрстаны в детей боярских (приняты в дворянское сословие). Но главное казакам с Дона и Волги и их атаманам не нужно было возвращать себе, ни отобранных у них земель и «маетков», ни дворянского достоинства, ведь если таковые среди них и были, то их в XVI веке можно было перещитать на пальцах одной руки. Именно по этой причине эти казаки предпочитали жить с добычи и отдавали предпочтение реальной службе за реальную плату, а не какой-то там, как им, скорее всего, казалось мистической идее. Поэтому и ушли к русскому царю от Вишневецкого даже черкасские (днепровские) казаки, когда узнали что тот, отчаявшись и разуверившись в своей идее, создать казацкое государство, собирается вернуться на службу к польскому королю. И если идея князя создать своё княжество поддерживалась далеко не всеми казаками, то вот вынужденный шаг, на который должен был пойти Байда в Стамбуле, то есть, создание братства или воинствующего ордена наподобие ордена немецких рыцарей, пришёлся по душе многим. В дальнейшем, со смертью Байды, на Днепре верх взяла, именно, идея казацкого братства, вооплащением которой стала Токмаковская Сечь. Нечто подобное попытались сделать на Дону и ушедшие от Вишневецкого «черкасы», которые, облюбовав в низовьях Дона большой остров, воздвигли там укреплённый городок, и стали основателями станицы Черкасской. Есть, правда, предположение, что станица Черкасская образовалась в результате переселения в низовья Дона черкесов из Кавказа, но так ли это?
Давайте взглянём на Дон и его берега, на донские степи, глазами человека жившего в XVI веке, и что мы увидим?
Добиравшийся, в самом начале XVI столетия в Азов по Дону, а обратно посуху, посол Ивана III Марк Руф (Марко Толмач) писал, что « на Дону кроме земли и неба» они ничего не видели. И лишь к 80-ым годам этого же столетия относятся достоверные сведения о существовании нескольких укреплённых городков на Дону и на Маныче, самым значительным из которых был казачий городок Раздоры.
Тут, наверное, самое время вспомнить о злополучной купчей, которую видел Е.П.Савельев у казака Старочеркасской станицы Петра Ефремовича Жученкова, в которой говорится о том, что, якобы, его предок запорожец Жученко, в 1517г. в этой станице купил дом. Но как такое могло случиться? Ведь как уже говорилось выше, казаки в то время на Нижнем Дону ещё не селились, и как свидетельствует Марк Руф, за каких-то полтора десятка лет до того как Жученко, вроде бы как купил дом, «кроме земли и неба», то есть кроме голой степи, там ничего не было. И вдруг, на тебе, под самым носом у турок, во владениях крымских и ногайских татар, запорожский казак покупает дом. Знаете, - это в наше время, некоторые дельцы строят дома специально для продажи, а в те времена такие дела не практиковались, да ещё где, - в «диком Поле». Получается, что чеченцы, кабардинцы или дагестанцы, или ещё кто не будь, выходцы из Северного Кавказа, ещё задолго до Советских времён, когда бригады шабашников кавказской национальности можно было встретить чуть ли не в каждом колхозе, уже тогда освоили этот промысел, и строили для казаков целые станицы. А татарские и мурзы и беки получив хороший халявный кусок от строителей, смотрели на это сквозь пальцы, и уже потом когда «жученки» скупили в этих станицах все дома стали предъявлять претензии московскому правительству. Так, к примеру, когда выходцы из Чернигово-Северской земли основали первые поселения в низовьях Дона, то ногайцы немедленно потребовали от Ивана IV убрать оттуда «русь». Жаловались они Ивану и на некого бывшего царского «холопа» Сары-Азмата, который «с товарищи на Дону в трёх или четырёх местах города поделали» и татарских «послов и людей стерегут и разбивают». На что московский царь отвечал, что казаки селятся на Дону без его ведома, и он ничего с ними не может сделать. И уж если даже в годы царствования Ивана Грозного, казаки в низовьях Дона ещё не селились, вернее сказать, только начинали его заселять, то о какой покупке дома в Старочеркасской станице в 1517 г. может идти речь? Нет, я далёк от того чтобы утверждать, что дома в те годы совсем не продавались, - продавались. Но, продавались, а следовательно и покупались они в местах обжитых, и хотя бы относительно безопасных от грабительских набегов, ну, скажем, в Черкассах (Черкасске) на Днепре. Там, скорее всего, и купил в 1517 году дом казак Жученко. И опять же, казак, но не запорожец Жученко, ибо запорожцев, как таковых, в то время ещё не было, и даже Грушевский считал, что термин сечевые казаки, то есть «запорожцы», появился только в 80-х годах XVI столетия.
Так как же, всё же так вышло, что не существовавший запорожец купил не существовавший тогда ещё дом в не существовавшей станице?
Ну, во-первых, что мы знаем о казаках в низовьях Дона в первой половине XVI века? Да ничего, кроме того, что они в «Поле» с иными казаками «смешавшись ходят», а вот о казачьих городках в низовьях Дона ни один посол или купец и словом не обмолвился. Даже Иван Новосильцев, который уже в 1570 году ездил послом в «Цареград», и которого сопровождал донской атаман Мишка Черкашенин, даже не намекает о том, что в низовьях Дона живут казаки. И только московские послы, ездившие в Турцию через земли донских казаков в 80-х годах, видимо немало удивлённые столь неожиданным открытием, писали, что «на Дону и вблизи Азова живут казаки». До этого, как уже говорилось, на низу Дона казаки селиться не решались. Правда, если быть точными, то это касается только левого берега Дона, а относительно правого, стоит заметить, что река Северский Донец уже в средине XVI столетия была казацкой. Во всяком случае, в 1570г. Иван IV уже посылает гонцов к донским атаманам в устье Северского Донца с грамотой от 3 января, в которой указывается, чтобы казаки, которые живут на Донце со своим атаманом Мишкой Черкашениным, во всех государевых делах слушались царского посла Ивана Новосельцева, который едет в «Цареград» через Дон и Азов. Так вот, по-видимому, сопровождая посольство Новосильцева, казаки Черкашенина и облюбовали остров, на котором вскоре и выросла станица Черкасская, ставшая вскоре столицей Войска Донского.
Существует предание, что проходивший здесь отряд казаков, остановился на ночлег. На ужин решили наловить и приготовить рыбы. Пока рыбаки готовили снасти, один из казаков решил попробовать перебросить копьё с острова, на котором они остановились, на берег. Копьё не долетело и упало в воду но, не утонуло, воткнувшись в спину крупной рыбины. Увидев это,- копья в воду стали метать и его товарищи, и почти все они вонзались в рыбьи спины. Тогда-то казаки и решили обосноваться на острове, окрестные воды которого столь сказочно богаты рыбой. Уж, не о казаках ли Черкашенина, сопровождавших московского посла, повествует это предание? Если и действительно о них, то станица Черкасская была основана только в 70-х годах XVI столетия, и Жученко ни на день раньше её основания купить дом там естественно не мог. И тем не мене, акт купчей дома в станице Черкасской казаком Жученко, относящийся к 1517 году, Савельев видеть мог, как и сам дом донского казака Петра Ефремовича Жученкова. И во как такое, абсолютно, казалось бы, невероятное событие могло произойти.
Никоновская летопись сообщает, что в 1559 году «месяца февраля отпустил царь и великий князь воеводу своего Дмитрия Ивановича Вишневецкого на Донец, а велел ему приходить на Крымские улусы, суды поделав, от Азова под Керчь и под иные улусы». Как видим, на Дону московский воевода ещё надёжной базы для постройки судов и нападения на «Крымские улусы» не имел, но зато Донец уже тогда был самым южным форпостом московского государства и вполне пригодным для этой цели местом, благодаря обитавшим там казакам. В это же время, очевидно, по призыву вождя днепровских казаков к Донцу «шел Мишка Черкашенин ко князю Дмитрею же и побил Крымцов вверх Донца Сиверского». Важно знать, кто такой этот далеко не безызвестный в то время и незаслуженно позабытый нашими современниками атаман. Есть историки, которые склонны видеть в нём, не однократно посылаемого Вишневецким в Москву послом, Михаила Еськовича, что абсолютно не соответствует действительности. Ну, во-первых, Еськович личность в Москве хорошо известная, и называть Еськовича Черкашениным, то есть так как в то время обобщённо называли в московских землях всех днепровских (черкасских) казаков, летописец бы не стал. Во-вторых, когда дьяк Ржевский в 1556 г. с отрядом стрельцов пришёл в Поднепровье и предпринял поход на татар, то к нему присоединился и черкасский атаман из Канева Михаил Еськович с 300 казаками. Ржевский с Еськовичем нанесли поражение крымским татарам и сожгли предместье Очакова. Черкашенин же в это время со своими казаками по р. Кальмиус спустился в Азовское море и напал на крымские улусы у Керчи. Не мог один и тот же человек быть под Очаковом, где жёг его окрестности Ржевский и разорять крымские улусы у Керчи. Не верно и то, что Черкашенин был донским атаманом и к запорожцам Вишневецкого не имел никакого отношения. Ну и что из того, что Черкашенин, будучи походным атаманом, в 1557 г. с 3 тысячами казаков принимал участие в Ливонской войне. Ведь в то время Вишневещкий и его запорожцы уже находились на службе у московского царя, а стало быть, тот их мог послать воевать куда угодно, так например в 1558 г. запорожцы принимали участие даже в обороне Тулы от татар Махмет-Гирея. Возможно именно с Ливонии или из под Тулы, или ещё с какой то, как говорят сегодня, «горячей точки», шёл на соединение со своим «любимым вождём», разбив попутно в верховьях Донца крымцев, Мишка Черкашенин. Как мы знаем, до этого Черкашенин успел побывать и под Казанью, и Никоновская летопись сообщает, что: «Месяца июня прислал Мишка черкашенин двух языков один крымец, а другой турченин, а взяты, сказывает под Керцом (Керчь) городом за Ширинских князей улусами. А приходил Мишка с Казани в то же время как Дьяк был под Ислам-Кермень, Миюсом рекою в море, а морем под Керц и тут воевал». Как видим, «черкашенин» здесь, как и «крымец», и «турченин» пишется не с заглавной буквы, что может говорить, скорее всего, о том, что кто такой этот «Мишка» летописец в 1556 г. ещё не имел понятия и воспринимал «черкашенин», как - черкасский казак. То есть до того как Вишневецкий с запорожцами перешёл в службу к московскому царю, Черкашенин себя не чем особо не проявил. А то, что он пришел с Казани, как это уже отмечалось, - лишний раз подтверждает, что казак мог жить и «промышлять» где сам пожелает, и никакого деления по каким либо признакам (национальным, территориальным и пр.) между ними до второй половины XVI столетия не существовало. Просто московские государи хорошо платили казакам за службу, вот и подался Черкашенин со своими казаками к Казани, где в 1555 г. воеводы Ивана IV подавляли мятеж казанских татар. Возвращаясь же обратно на юг Руси, и возможно ещё навербовав для Вишневецкого казаков на Волге, Черкашенин наведался и под Керчь. Но в 1560 г., когда Вишневецкий решил вернуться на службу к польскому королю, многие атаманы, как известно, решили его оставить. Среди них упоминается и атаман Михаил Алексеев, который, наверное, и стал вскоре прославленным Мишкой Черкашениным. Ведь известно, что у казаков, как у запорожцев, так и у донцев, существовал обычай, всякому новому человеку, прибывшему на «Сечь» или на Дон давать по «приписке» новые имена или прозвища, которые не редко указывали, откуда родом тот или иной казак. (Рязанец, Литвин, Карела и т. д. и т. п.) Так и стал черкасский атаман Мишка Алексеев, по прибытии на Дон, Мишкой Черкашениным. Правда, обосновался он вначале не на Дону, а на правом его притоке Донце, но всё равно ближе к низовьям Дона, чем все остальные атаманы. К Черкашенину присоединилось многие путвльские казаки (севрюки), которые и основали первые низовые казачьи станицы на Дону, в том числе и станицу Черкасскую. Среди тех, кто основал станицу Черкасскую, скорее всего, находился и запорожец Жученко, который с черкасскими атаманами отправился служить московскому государю но, по-видимому, всё же ещё собирался вернуться в Черкассы. А чтобы ни у кого не возникло притязаний на дом, купленный его предком, он захватил с собой и выше упомянутую купчую. Но жизнь распорядилась иначе. Казак остался на Дону. Там, в основанной черкасскими казаками станице Черкасской, он построил новый дом, а документ о покупке дома в городе Черкасске (Черкассах) так и хранился в семье Жученко, передаваясь из поколения в поколение. Так что уже в третьем колене, а возможно и чуть позже, Жученковы потомки, осевшие в станице Черкасской, могли считать, что он (акт) является документом о покупке дома не в городе Черкассах на Днепре, а актом о покупке дома запорожцем Жученко в столице донского казачества – Черкассах, то есть Черкасске на Дону. Вот так по недоразумению купчую на дом в Черкасске Е.П. Савельев, вероятно, принял за купчую в станице Черкасской и даже видел сохранившийся «купленный» дом.
Но, опять же, не будь Дон выше впадения в него Донца заселён казаками, а Донец ещё в средине XVI столетия казацкой рекой, вряд ли черкасские казаки осмелились бы селиться в его низовьях. Никогда бы крымские и ногайские татары не позволили поселиться на их территории «руси» столь далеко оторвавшейся от своих. Отсюда - уже в средине XVI столетия существовали на Донце казачьи поселения, опираясь на которые Вишневецкий по указу Грозного ходил на «крымские улусы, суды поделав», и повидимому уже тогда казаки облюбовали себе места в устье Донца, в низовьях дона. Хотя, в старинной казацкой песне о взятии Казани первенство в освоении Дона отдаётся известному атаману Ермаку.
«Казаки в Казань ворываются
А орда из ней убирается.
Царь въезжает в Казань – город,
Он там хвалится, прославляется.
Вот Ермак к нему является:
-Чем Ермак тебя пожаловать?
-Ты отдай государь, нам Тихий Дон
С низу до верху, с верху до низу
С его реками и вершинами…»
Выходит, если верить песне, - Ермак был первым кто для всего казачества в «вотчину» выпросил у царя Тихий Дон. Но хоть, как говорится, из песни слов не выкинешь, но только, вряд ли Ермак мог быть таким уж авторитетным атаманом во времена, о которых в ней поётся. И хоть «старый казак» Гаврила Ильин писал в челобитной грамоте государю, что до того как в 1582 году пойти за Урал на Сибирское ханство он 20 лет «полевал», то есть нёс полевую службу с Ермаком в «диком поле», а другой ветеран ермаковского похода Гаврила Иванов утверждал, что он тоже служил царю «на поле 20 лет у Ермака в станице» но, тем не менее, слишком молод ещё был Ермак в 1552г. чтобы просить у царя, от имени всего казачьего войска, за взятие Казани «Тихий Дон с низу до верху». А самым видным атаманом у казаков принимавших участие во взятии Казани был, скорее всего, некий Сусар Фёдоров, о котором говорится в челобитной грамоте царю, которую писали донцы, отстаивая свои вольности в начале XVII века. В ней в частности они пишут: - «В которыя время царь Иван стоял под Казанью, и по его государеву указу атаманы - казаки выходили з Дону и с Волги, и с Яика, и с Терека; атаман Сусар Фёдоров и многие атаманы – казаки, ему государю, под Казанью служили не за крестным целованием», то есть, не присягая, а за плату. Так что главенство Ермаку в казанской кампании народная молва приписала, скорее всего, уже позже, и благодаря той славе, которая вознесла его на своих крыльях после взятия его казаками Сибирского ханства в 1582 -1583гг.
Правда и казачья челобитная, в свою очередь, надо думать, тоже грешит не точностью. Да, в XVII веке, когда она писалась, на Яике и на Тереке казаки уже были, что вряд ли являлось фактом в средине XVI столетия, когда Грозный брал Казань. Ведь даже низовья Дона, о чём можно судить, хотя бы, из той же песни о взятии Казани, в те годы казакам ещё не принадлежали, и казаки просят разрешение у царя на захват земель на Дону где, на самом деле, хозяйничали татары. Зато на Нижней Волге, московский посланник Семён Мальцев, уже в шестидесятых годах XVI столетия видел аш 2 казачьих городка, и в этом нет ничего удивительного. Ведь именно Волга в годы могущества Орды была центром сосредоточия русских невольников. Именно там собирались, пополняя казачьи ряды, беглые русские люди с Казани, с Вятки, с Астрахани с Пургасовой Руси и с прочих обжитых татарами мест. Здесь же на Волге «гуляют» и новгородские ушкуйники и по мере развала Орды, именно здесь собирается вольница всех мастей. После же взятия Москвой Казани и Астрахани Волга становится главным водным путём связующим Русь со странами Азии и Закавказья. Но путь этот, как для купцов, так и для посольских людей был очень даже не безопасным, и главной его опасностью становятся казаки. Ведь казаки служили царю только тогда, когда он им за это платил, а платили им только тогда, когда в них нуждались. Это только в 1615 г. первый московский царь из династии Романовых Михаил Фёдорович, устанавливает ежегодное жалование Донскому Войску в виде 7000 четвертей муки, 500 вёдер вина, 250 пудов пороха, 150 пудов свинца и 17000 рублей деньгами. До этого же казакам выплачивали царское жалование только за конкретные дела, такие как война с Казанью, где принимало участие не менее 2500 казаков, захват Астрахани, пресечение набегов крымцев и ногайцев и тому подобное. И пока казаки вели постоянные схватки, вытесняя с Волги казанцев, астраханцев, ногайцев и прочих воинствующих соперников желающих закрепиться на её берегах, их присутствие там, для московского правительства было очень даже кстати. Ведь своими действиями они в немалой степени способствовали экспансии московского государства к низовьям Волги и берегам Каспийского моря. Так, когда в 1556 г. служивый хан Дервиш-Али, которому царь Иван IV отдал в управление, захваченную им в 1554 г. Астрахань, нарушил присягу (шерть) и изгнал воеводу Мансурова с Переволоки, участка наибольшего сближения Волги с Доном, - атаман волжских казаков Ляпун Филимонов, не дожидаясь помощи и указа московских воевод, напал на татар Дервиша-Али и нанёс им сокрушительное поражение. Не спасло положение и то, что на помощь астраханцам спешили крымские татары и турки в количестве 700 всадников и 300 янычар с огнестрельным оружием и артиллерией. Татары бежали из Астрахани. Когда государевы воеводы Чермисов и Писемский со своим войском подошли к Астрахани, то город защищать уже было некому, и поход русского войска к стенам города, фактически, превратился в прогулку по Волге. С вестью о вторичном взятии Астрахани в Москву, вместе с гонцом от воевод, выехал ещё один волжский атаман, некий Архипко. Можно привести ещё много имён казачьих атаманов облюбовавших в средине XVI столетия для своего разбойного промысла Волгу-матушку, но не одного из них, наверное, нельзя назвать вождём всех многочисленных казачьих ватаг. А потому, любой из этих атаманов сегодня вместе со своей ватагой, за соответственную плату, мог наняться охранять купеческий корабль или даже целый караван, а завтра с таким же успехом ограбить следующего купца. Каждый из атаманов был сам по себе. Но вольной жизни казаков на Волге, всё же, вскоре пришёл конец.
Как только царь Иван, с помощью казаков, разделался на Волге с татарами, то казаки там ему стали совсем ни к чему. По реке быстро налаживались торговые и дипломатические сношения Москвы с Прикаспийскими странами и странами востока, а казаки, как уже говорилось, не отказывали себе в удовольствии пошарпать купцов, как заморских, так и русских, да и послам, шедшим, обычно, с богатыми дарами, казаки тоже были рады. В виду этой причины царь уже в 1557г. «велел с Волги казаков всех сослать» и посадить по ней стрельцов, а на Переволоке, дабы отрезать Волу от Дона с отрядом «казаков добрых» был поставлен славный атаман Филимонов. Герой захвата Астрахани, атаман Филимонов наверняка пользовался большим авторитетом среди казаков, на что повмдимому и рассчитывал Иван IV, противопоставляя авторитетного, но покорного Москве атамана, остальной вольнице. Но казаки даже такому прославленному атаману не простили измену. Они призвали Филимонова на казачий круг, якобы для решения создавшейся проблемы, уверяя, что и они тоже «служат государю же», и там, невзирая на его авторитет и заслуги он был казнён. Не хотели казаки расставаться с рекой, которая их кормила и на которой они чувствовали себя силой с которой нельзя было не считаться. Но всё же примерно четверть века спустя, а точнее, как гласит старинное казацкое придание, в 1579 г. собрались где-то в низовьях Волги три знатных волжских атамана, и собрались они не по пустяковому делу, а собрала их беда. Московский царь решил окончательно покончить с волжской вольницей. Надо было решать, как избежать царского гнева. Одним из этой славной троицы был по преданию и знаменитый атаман Ермак, который именно отсюда ушёл на Урал к Строгановым, а оттуда на завоевание Сибирского ханства. Разбежались от московского войска и иные атаманы, а один из первых исследователей казачества А.И.Ригельман по этому поводу писал, что «…немалое число воров скрылись от поисков и удалились с Волги, как и Ермак с товарищи по разным местам, как-то: по-прежнему на Дон, иные на Куму и на Терек реки. Но из того числа шайка одна состоявшая в человеках 30 при атамане своём Василье Гугине перешла на реку Яик, от устья оной реки вверх около 420 вёрст и промышляли сначала рыбною и звериною ловлею… Потом по умножению их на Хвалынском, то есть на Каспийском море и по берегам оного разбои чинили. А в 1584 году, «как сами сказывают… первое селение учинили». Так что, как видите, не могли в 1552 г. казаки с Яика, как сказано в челобитной, «государю под Казанью служить» по той простой причине, что и казаков то яицких ещё не было. Но прирост казачества в конце XVI - начале XVII веков был так велик, что уже в 1605 г., как сообщает «родословная история о Татарах», яицкие казаки численностью 1000 человек нападают на город Ургенч и почти полностью разоряют и грабят его. Но на обратном пути им, обременённым пленниками и награбленным, Арап-хан устраивает, одну за другой, две засады, из которых смогло вырваться только 100 человек. Хотя, вскоре и они, когда остановились на отдых у Сырдарьи были вновь настигнуты воинами Арап-хана, и все полегли в неравном бою. Повествование же самих яицких казаков говорит о походе 500 человек под предводительством атамана Нечая, но правда на город Хивы где, как пишет Ригельман, «…всем тамошним богатством обовладел, а Ханских жен в полон взял». Но, хивинский хан, которого во время нападения казаков не было в городе, «настиг его на самой переправе Сыр-Дарьи реки, и через жестокое сражение Нечая того со всеми его людьми побил». В живых остались только три казака, которые рассказали о случившейся беде по возвращению домой.
Как видим, через каких-то 20 – 25 лет три десятка казаков, пришедших на Яик, выросли в несколько сотен, а может даже и тысяч человек, ведь наверняка не все казаки ушли в набег на Ургенч или Хивы. Прирост этот, естественно, не был результатом столь невероятной плодовитости казачек, которых, скорее всего даже не было у первых яицких переселенцев. Как раз именно в эти годы огромное число беглых с русских земель стало появляться в «Поле» и пополнять, весьма существенно ряды «старых казаков». Причин для бегства крестьян с земель как московских, так и литовских стало больше чем предостаточно. К этому времени уже там и там существовало крепостное право но, ещё до этого московский царь Иван IV, завоевав Казань и Астрахань, решил прибрать к рукам и Ливонию, и выйти к берегам Балтийского моря. Война, начатая московским правительством, поначалу слаживалась для него весьма благополучно, не смотря на то, что воевать, приходилось сразу на два фронта. (На южных рубежах в московские земли довольно часто вторгались крымские и ногайские татары.) Но со временем, затяжная война с Ливонией, на стороне которой выступили Литва и Польша, и частые набеги татар, потребовали от московского правительства дополнительных, как людских, так и материальных ресурсов, и вся тяжесть по восполнению этих ресурсов легла на плечи простых людей. Именно в 70-е – 80-е годы XVI столетия, в годы «великого разорения», тяготы военного времени, податный гнёт, плюс ко всему этому чума и стихийные бедствия, привели к массовому бегству населения. Вот тогда-то люди с Московии, действительно, бежали целыми сёлами. Благо было куда и к кому бежать. Города и деревни обезлюделись. Из писцовых книг конца XVI в. можно узнать, что необработанными оставалось более половины, а то и до 90% земли. Ехавший же из Вологды в Ярославль, в начале царствования Фёдора Ивановича, (годы царствования с 1584 по 1598) англичанин Флётчер, по пути насчитал порядка 50 деревень покинутых жителями.
Начало XVII столетия – новая беда. В 1601 -1602гг. в Северо-Восточной Руси был страшный голод, о последствиях которого Н.И. Костомаров писал: - «Если старожилы не помнили на Руси такого страшного голода, то не помнили и такого бродяжничества, как в эти времена. Господа выгоняли слуг своих, когда чересчур дорого стоило их прокормить, а потом, как хлебные цены спадали, хотели возвратить их себе; но бывшие холопы, если не успевали пропасть от голода, жили у других или приобрели вкус скитаться – и не хотели ворочаться. Умножились тяжбы, преследования; отыскиваемые беглецы собирались в шайки. К этим бродягам приставало множество холопов принадлежавших опальным боярам. Этих опальных холопов собирались тогда тысячи… они приставали к разбойничьим шайкам… Одни убегали в Сибирь, другие на Дон, третьи в Запорожье; многие селились на украинных степях и там уклонялись от государственных повинностей». Но не только события, происходящие в Московских землях, способствовали усилению и росту казачества, не меньше всякого рода перемен, способствующих этому, мы можем увидеть и в Великом Литовском княжестве. Одной из первых причин этого роста была попытка Дмитрия Вишневецкого создать своё Русско-казацкое княжество на Днепре, которая привела в ряды казачества немало отчаянных голов. А тут ещё подлила масло в огонь, состоявшаяся в 1569 г. Любленская уния, результатом которой стал захват польскими магнатами исконно Русских земель.
Ведь Украина, ещё со времён Киевской Руси, и даже много раньше, была и всегда оставалась краем земледельцев-хлеборобов но, с вторжением сюда монгольских завоевателей хлеборобничество здесь пришло в упадок. Правда, есть сведения, что монголы в некоторых завоеванных землях Южной Руси старались не притеснять хлебороба, что вполне правдоподобно, ведь плоды крестьянского труда в равной, или почти равной степени, нужны как оседлому человеку, так и кочевнику. Но всё же земли Киевского и Переяславского княжеств пострадали от этого нашествия гораздо больше, чем земли других русских княжеств и опустели основательно. С развалом Орды эти края вновь начинают заселяться, и уже в XV в. появляются первые поселения между Тясьмином, Синюхою и Росью, и только лишь в конце XVI века правительство Речи Посполитой официально признаёт эти земли, а в начале XVII столетия была назначена комиссия, для осмотра и определения пространства края. Когда же польская шляхта узнала о природных богатствах Украинской земли, о том баснословном урожае хлебных злаков, который можно там собрать, то любыми правдами и не правдами бросились приобретать эти земли. Хоть земля и объявляется собственностью государства, но её, получив от короля соответственные документы, стали покупать такие магнаты, как Концепольский, Острожский, Корецкий и др. В 1588 г. в Литовском княжестве было запрещено мелким и средним землевладельцам продавать свои земли, и вводится крепостное право. При этом бывшие землевладельцы, потомки старых русских и литовских бояр, как это уже отмечалось ранее, лишались своих старинных прав на землю и даже переводились в разряд крестьян, а крестьяне попадали в крепостную зависимость. Появилось много безземельных шляхтичей, которые организовывали целые банды налётчиков и грабителей, а те своими действиями способствовали ещё большему увеличению таковых. Вступив на путь конфронтации с властью, которую, как правило, представлял крупный магнат, таким шляхтичам ничего не оставалось делать, как уходить в казаки. Правда, прежние землевладельцы, как шляхтичи и люди, имеющие право голоса на сейме, исключительно ради этого голоса в пользу своего хозяина, охотно принимались на службу к новым «законным» землевладельцам. Это обеспечивало последним их поддержку при решении того или иного спорного вопроса в сейме. Такие безземельные шляхтичи, как правило, ни чем не занимались и составляли свиту своего хозяина. У князя Константина Острожского, например, всегда содержалось от трёх до четырёх тысяч таких шляхтичей-бездельников, которых он мог, как обласкать и приблизить к себе, так и запросто прогнать. А изгнанному шляхтичу, что бы как-то себя прокормить, опять же приходилось идти или в бандиты или сразу в казаки. Именно такие безземельные шляхтичи и казаки помогали в 1605г. Лжедмитрию I взойти на московский престол. Не важно, был ли он настоящим царевичем Дмитрием или авантюристом, прикрывшимся его именем, - это совершенно иная тема, важно то, что простой народ, хотел видеть и видел в нём именно того, за кого он себя выдавал. Именно по этой причине, ещё до прихода его в Московскую землю, в Польшу к нему приезжает донской атаман Карела, и от имени всех казаков Дона обещает ему свою поддержку. (Здесь Карела, наверняка, выступает как атаман всего Войска Донского.)
Так вот в 1605 году численность казаков была так велика, что когда Лжедмитрий выступил из Польши на Москву, его войско состояло из 3000 поляков - добровольцев и 2000 казаков. Но, уже при осаде Новгорода-Сиверского к нему присоединилось ещё 12 тысяч запорожских казаков, а чуть позже 3000 донцев во главе с атаманом Карелой. Затем отряды с Дона подходили ещё, и именно Карела и донцы, когда затея Лжедмитрия, казалось, вот-вот должна была провалиться, спасли положение. Тогда под Кромнами 6 тысяч донских казаков выдержали осаду тридцатитысячного войска московских бояр, «зане (Карела) был воин искусный, а к тому досужий волшебник, и оттого сделалось, что войска тут Московские, часто с конными Казаками и, на всякий день много раз бившись, ничего важного, ради несоюзства, сделать Кромнам не могли и отступили: одна часть войска к Гришке (Лжедмитрию) перешла, а другая в бега, третья в сомнении повисла». Так это событие описал Ригельман.
После убийства в Москве в мае 1606 г. Лжедмитрия, вскоре появился ещё один Лжедмитрий и, практически, одновременно с ним ещё добрый десяток «родственников» покойного царя-батюшки, ставленников той или иной боярской группировки или какого либо амбициозного авантюриста. И в войске каждого из них мы непременно встретим казаков. Более 30 тысяч казаков, буквально, заполонили Московское государство. Казаки из Запорожья, Дона и Яика были в отрядах Лисовского, Сапеги и Заруцкого, в войске мятежных бояр, Шуйского и королевича Владислава, в ополчении Минина и Пожарского, и среди рейтар польского короля Сигизмунда. Но в тот день, когда на Волге собрались три атамана, решая, куда скрыться от московского войска, казаков было гораздо меньше. Не было у них ещё, по-видимому, и единого атамана, иначе не разбежались бы они кто куда с Волги на Яик и Дон, тем самым, способствуя усилению Донского казачества и зарождению Яицких казаков. А ещё одна часть казаков, как гласит предание, направилась к устью Терека и обосновались на острове Чечень, расположенном в Каспийском море неподалёку от впадения в него реки Терек. А вскоре, когда тысячи беглых из Московии и Литвы стали быстро пополнять казачьи ряды, казаки стали селиться и на берегах этой реки. Так что и с Терека казаки брать участие в битве за Казань не могли, потому что, как и Яицкие появились уже позже этого события и были действительно, как выражается Брехуненко «особи з тим чи iншим «кохацьким стажем».
Что же касательно Ермака то, в 1579 г. среди тех атаманов, что собрались на Волге, его вообще быть не могло. Дело в том, что в это время, как удалось установить Р. Скрынникову, Ермак находился на Ливонской войне.
Из русских источников известно, что до начала героической обороны Пскова, чтобы выиграть время для подготовки города к осаде, русские воеводы предприняли отвлекающий манёвр, - вторжение русских войск в литовские земли. Во время этого манёвра Стефан Баторий, в конце июня 1581г. получил сообщение от коменданта города Могилёва Стравинского, в котором говорилось о нападении на его крепость царских воевод, среди которых упоминается и «Ермак Тимофеевич – атаман казацкий». Так что, или Ермака в числе опальных атаманов собравшихся в низовьях Волги не было или, что, скорее всего, произошло это событие позже, после окончания Ливонской войны, перед походом Ермака в Сибирь в 1582 году, когда он со служивыми казаками вернулся на Волгу. А раз так то, учитывая то, что до Ливонской войны и похода за Урал Ермак 20 лет честно служил царю в «Поле», то и в отличие от своих ближайших соратников по Сибирскому походу, атаманов Ивана Кольца, Саввы Болдыря и Никиты Пана, «воровать» на Волге он тоже не мог. Отсюда становится ясно, почему Ермак не ушёл не на Яик, не на Терек, не, даже, на Дон. Сказалась многолетняя привычка «служить». И хотя он в то время был уже давно весьма авторитетным атаманом но, скорее всего, никогда не конфликтовал с московскими властями. И когда, воспользовавшись перемирием с Польшей, московское правительство бросило стрельцов на Волгу, где в это время пылало восстание «Луговой» и «Горной Черемисы», и в Поволжье были направлены конные и пешие отряды, а в апреле на Волге у Козина острова появилась и «судовая рать», - казаки поняли, а возможно их кто-то предупредил, что подавлением восстания дело не закончится, и следующий удар будет направлен на них. И тогда, на казачьем «кругу», который собрался в низовьях Волги, Ермаку, благодаря своему авторитету, удаётся убедить часть атаманов и казаков отправиться не в бега, а на службу к Строгановым, которые, как раз нуждались в ратных людях, страдая от набегов сибирских татар. Они то и снабдили Ермака и его казаков всем необходимым для похода за Урал. Вряд ли они осмелились бы поступить так с «воровскими казаками», накликая на себя гнев Ивана Грозного. Но, по-видимому, репутация Ермака была безупречна и они, снабдив его ружьями, пушками, порохом, свинцом и прочими необходимыми в таком деле вещами, отправили казаков в поход на Кучума. Именно благодаря этому походу и приобрел Ермак свою славу. Но даже из того, что далеко не все казаки пошли за Ермаком видно, - не был Ермак тем атаманом, которому верили и охотно подчинялись все казаки с Волги и Дона, не был он Атманом всего «Войска». Не были такими атаманами и Сусар Фёдоров, и захвативший Астрахань Ляпун Филимонов, и уж тем более Сары-Азмат. Наверное, только «воин искусный» атаман Карела, обещавший Лжедмитрию поддержку всего Дона, мог являться таковым, и уж конечно был Атаманом Войска Донского атаман Межаков, который от имени всего Войска принимал активное участие в выборах нового царя на состоявшемся в январе 1613г. Земском соборе. Но только ещё задолго до того, как Карелу и Межакова уже, возможно, именовали таким громким титулом, был ещё один атаман, который такого титула может быть и не имел но, авторитет его среди казаков был не меньшим, а может быть даже и большим, чем у всех выше перечисленных атаманов. Этим атаманом был Мишка Черкашенин. О его подвигах выше уже упоминалось, но это далеко не всё чем прославил себя этот незаслуженно подзабытый, но в своё время широко (от Днепра до Волги) известный атаман. Мы знаем что, будучи ещё молодым казаком, он уже брал в 1557г. участие в Ливонской войне в качестве наказного атамана. А какое-то время спустя, когда крымцы захватили в плен его сына Данилу, то на призыв Черкашенина откликнулись казаки со всего «Поля». В отместку за пленение сына Черкашенин решает напасть на Азов. Казаки ворвались в город, разгромили Тапракалов посад, захватили множество пленных, В том числе 20 «лучших» людей среди которых оказался и шурин самого турецкого султана. Вскоре Черкашенин оповестил азовского пашу, что освободит всех пленных, если тот вызволит из плена его сына. Надо думать, немало крови, как турецкой, так и казацкой, было пролито при захвате Азова, и отдавать всех пленных за одного человека было бы крайне не справедливо но, только этим человеком был сын Черкашенина. Дальше, мне кажется, можно обойтись без комментариев.
Паша Азова рад был выполнить требование казаков но, крымский хан у которого с Черкашениным были свои, и довольно давние счёты, отказал азовскому паше и казнил Данилу. Узнав об этом и, видимо, отлично понимая, кем является для казаков Черкашенин, турецкий султан с досадой писал своему вассалу: - «Ныне деи ты меж казаков и Азовом кровь учинил». И коль сам турецкий султан понимал, что обидеть Черкашенина, значить обидеть всех казаков, то кем же тогда тот был, если не Войсковым Атаманом? Трудно сказать, сколько казаков было с Черкашениным при захвате Азова, но, сколько их могло быть можно догадаться, рассматривая ещё один эпизод из жизни этого выдающегося атамана.
В 1571 году крымский хан Давлет-Гирей, воспользовавшись тем, что московское войско было почти всё сосредоточено в Ливонии, неожиданно напал на Русь, ему даже удалось сжечь Москву. Возрадовавшись успеху, он в следующем 1572 году снова выступил в поход, похваляясь покорить всю Русскую землю. Войско татар насчитывало от 40 до 50 тысяч. Московское правительство стянуло к Москве все войска, какие оно в состоянии было выставить на защиту столицы в то невероятно трудное для Московского государства время. Всего, как считают специалисты, было собрано 30 – 35 тысяч ратных людей, причём примерно половину войска составили казаки, которые были пересчитаны приказными и над ними были поставлены командовать «дети боярские». В числе этих казаков были: 1300 пеших и 500 конных служилых казаков, 1000 «казаков польских (т. е. с поля) наёмных с пищалями», 1000 казаков нанятых Строгановыми. «И всего – записано у приказных – во всех полках, со всеми воеводами всяких людей 20043, опричь Мишки с казаки» Мы видим, что Черкашенин со своими казаками стоит особо, и казаки его не пересчитаны. Дело в том, что казаки Черкашенина не приняли в свои ряды боярских начальников, и соблюдая чистоту своих рядов, больше полагались на своих атаманов. Вот почему пересчитать их так и не удалось. Но, если историки не ошибаются и на защиту от татар Давлет-Гирея, под Москвой действительно было собрано 30 – 35 тысяч воинов, то путём простого арифметического подсчёта (30 – 35 тысяч вычесть (-) 20043 =…) мы можем подсчитать, что с Черкашениным было порядка 10 – 15 тысяч казаков. Наверное, не меньше их было и при захвате Азова.
Но Черкашенина отлично знали не только татары и турки, он был и героем Ливонской войны, под началом у которого, возможно даже, был и сам Ермак. Начал он эту войну как наказной атаман, а закончил как герой, погибший при обороне Пскова, и современник тех событий напишет: - «Да тут же убили Мишку Черкашенина, а угадал себе сам, что ему быть убиту, а Псков будет цел. И то он сказал воеводам». А вот так отразилась гибель этого героя – атамана в старинной песне.
За Зарайскомъ городомъ, за Рязанью за Старою,
Изъ далече изъ чиста поля, изъ раздолья широкаго,
Какъ бы гнђдаго тура привезли убитаго,
Привезли убитаго атамана польского
А по имени Михайла Черкашенин.
По-видимому, после смерти Черкашенина, у казаков с Дона и Волги первое время не нашлось, кому возглавить и соединить под своей рукой атаманов с вольных казачьих окраин, потому-то они и разбежались кто куда, узнав о приближении царского войска. Ведь если бы был жив Черкашенин, или после его гибели сразу бы нашлась ему достойная замена, казаки, наверняка, если бы и ушли, ну, хотя бы, на тот же Яик или Дон но, держались бы они вместе, как это делали Запорожцы, меняя в трудные и опасные для них времена местоположение своей «Сечи». Так что, наверное, можно говорить, что уже в семидесятые годы XVI столетия у Донских казаков был атаман, который пользовался авторитетом и доверием всех атаманов и казаков, и уже в те годы был заложен фундамент в основании Войска Донского, а краеугольным камнем этого фундамента был донской атаман Михаил Черкашенин. Но, потеряв своего Атмана в самом конце Ливонской войны, и вернувшись по её окончанию, кто на Волгу, кто на Дон, казаки какое-то время оставались, если можно так выразиться, обезглавленными. На казачьем «кругу», который состоялся где-то в низовьях Волги, они так и не смогли прийти к одному единому мнению, и Черкашенину достойной замены не нашлось. Хотя, по-видимому, сразу несколько атаманов (придание, если вспомнить, говорит о трёх) выдвигалось на его место, но ни одного из них, вероятно, не поддержало большинство казаков. В итоге, перед лицом опасности, казаки разделились, и в результате этого деления появилось Терское и Яицкое казачество. Вот так мне видится рождение и становление казачества.
Заканчивая эту книгу – хочу сказать. Я не знаю, на сколько убедительной для читателя будет выглядеть моя версия о происхождении первых казаков и становлении Донского и Запорожского казачества, за то я уверен в следующем.
Казаков уже в XVI в. можно назвать народом, но как в стадии их зарождения, так и в дальнейшем, вплоть до сегодняшнего дня, нацией их не назовешь. Это должен чётко знать каждый, кто желает приступить к изучению «Истории государства которого никогда не было».
.