Жизненная история

Александр Герасимофф
 Александр ГЕРАСИМОВ

ЖИЗНЕННАЯ ИСТОРИЯ
 
   Вот иду я по улице и сам себя ругаю. Неинтересно ты, братец, пишешь, не жизненно. Что это там за «голландцы»? Шкафы у тебя из форточек летят, почем зря. Потом еще еврей с армянином на территории суверенного германского государства безобразят… Нужно, думаю, что-нибудь такое завернуть, чтобы было похоже на настоящую жизнь. Реальную вещь. Вроде кинофильма «Кубанские казаки»…

***

   Северная Венеция. Наши дни. По улице Гатчинской в направление Большого проспекта Петроградской стороны по исковерканному зимой тротуару продвигается гражданин РФ, некто Юфирев Николай Ильич. Идет себе, не быстро, не медленно, а в самый раз идет, как положено идти человеку с чистой совестью, достойным прошлым и светлым будущим.  Одет Николай Ильич тоже прилично. Штаны на нем пятьдесят четвертого размера из чесучи, башмаки юфтевые на «манной каше», пиджак с искрой, пальто легкое на шелковом подкладе, шляпа… в общем, правильный гражданин. Идет он по улице, смотрит, а у водостока дома №14 лежит сверток газетный. Плотный такой сверток, увесистый, из газеты скручен и шпагатом крест-накрест перетянут для крепости. Дождей еще не было, так что бумага не промокла и шпагат тоже, глядит, целёхонький. «Дай, — думает Николай Ильич, — подниму этот пакет». Поднял. Огляделся по сторонам, не найдется ли хозяин, кто потерял. Нет. Нету никого. Да и кому быть, когда времени на часах пять утра в воскресенье? Добрые люди по домам сидят. Или лежат. Отдыхают, в общем. А, что  Николай Ильич по Гатчинской следует — так это он от подружки домой возвращается. Потому что, муж ее, подружкин, с ночного дежурства обычно домой аккурат к шести утра приходит. Так, чтобы не было скандала, Юфирев раньше шестого часа от нее уйти должен. Чтобы, значит, на мужа не напороться. А то, пёс его знает, что тот подумать может. Не разобравшись, может перейти от слов к делу. Накидать, в общем, может свободно, по шеям. Вот Николай Ильич носки натянет, прочую одежду, вплоть до шляпы, на себя напялит, подругу в щеку чмокнет, пока дескать  — и поминай, как звали. Домой идет, короче говоря.

   Поднял он, значит, пакет, подмышку принял и проследовал дальше — до угла Большого проспекта, потом направо до Введенской улицы, по правой ее стороне и в дом, на котором красивая мраморная доска извещает прохожих, что, мол,  в этом строении с такого по такой год проживал выдающийся русский художник Борис Кустодиев. Там он в бельэтаже квартиру снимал. А в третьем этаже этого выдающегося дома имел жилье наш герой.

   Вот он отпер квартиру, обувь снял, шляпу на специальную вешалку приладил, пальто на плечики и в гардероб, тут же в прихожей устроенный, поместил. И в носках идет в комнаты, а в руках у него сверток давешний. Николай Ильич шпагат аккуратно ножичком подрезал, газету распотрошил, а под бумагой — батюшки светы! — деньги в пачках, да много. Пачки банковской  лентой перепоясаны и в пластиковый пакет упакованы плотненько. Прикинул Юфирев на глаз: пятитысячные купюры по сто в пачке да пачек таких — двадцать штук. Десять миллионов рублей! Подумал, подумал Николай Ильич и решил деньги себе оставить. И то сказать — когда еще такая оказия выйдет!