начало здесь:
http://www.proza.ru/2010/02/06/789
ГЛАВА 22
Парадная императорская карета неспешно катила куда-то в ночь.
В карете ехали двое. Ехали и молчали, однако по совершенно разным причинам.
Аня испытывала жгучее чувство стыда. Она тщетно пыталась успокоиться, привести в порядок разбегающиеся беспорядочные мысли. Ничего не получалось. В голове вертелось одно и то же: « Со мной обращались, как с продажной девкой! И ОН все это видел!»
Она сидела напротив любимого и скованно молчала, не смея поднять на него покрасневших виноватых глаз.
После увиденного в доме Головина, Александр ожидал от Анны чего угодно, - потока слёз, отчаяния, негодования, даже истерики, готовился утешать, ободрять и поддерживать.
Но ничего этого не было.
Девушка забилась в уголок его огромной роскошной кареты и сидела там тихо и безучастно, как провинившийся ребёнок. Она ни разу не подняла на него глаз и не произнесла ни слова с тех самых пор, как он вывел ее на улицу и бережно усадил в ожидавший их экипаж.
Александр не спешил с расспросами, давая ей время прийти в себя, но они ехали уже довольно долго, и ничего не менялось. Аня все так же скованно молчала, упорно глядя куда-то вниз. Молчание затянулось, и хотя оно вовсе не тяготило Александра, но всё же он подумал, что лучше было бы нарушить его, вызвав девушку на разговор. Возможно, это отвлекло бы её от тягостных мыслей, вывело из странного оцепенения, в котором она пребывала.
-Аня, - он взял её руку, осторожно разгладил напряженные сжатые паль- цы, – поговори со мной, пожалуйста. Поверь, тебе сразу станет легче. Скажи мне, как ты себя чувствуешь?
-Мне хорошо с Вами, - тихо прошептала она. - Даже не верится, что всё закончилось, что вы приехали и спасли меня! Я …я должна объясниться мне… так неудобно, что Вы застали меня в такой ситуации. Боже, что вы могли обо мне подумать!
-Тебе нечего стыдиться, ангел мой, - мягко перебил он. – Ты не сделала ничего дурного, в отличие от твоего отца и князя Гагарина. Меня потрясла циничность этих господ. С твоим родителем мы почти незнакомы, но Петра Михайловича я часто встречал, еще при дворе моей бабушки, и всегда считал его порядочным человеком! Расскажи, Аня, что заставило его опуститься до столь неподобающей его положению низости?
-Не знаю, Ваше Величество, - краснея от смущения, сказала Аня, - князь был пьян. Пьян и груб. Он откровенно, даже с некоторой гордостью признался, что заплатил за меня моему отцу, точно за крепостную или гулящую! Боже, какой позор! Мой отец оказался совершенно недостойным человеком! Да лучше бы я никогда не уезжала из деревни, чем пережить такое унижение!
-Эта история заставляет о многом задуматься, и прежде всего о том, как мало мы знаем о нравах, царящих в обществе. Я видел финал этой драмы. Твое поведение достойно восхищения, не каждая девушка в подобной ситуации способна постоять за себя и не впасть в отчаяние!
-Мне всего семнадцать лет, - почти не слыша его, продолжала Аня, - но такое происходит со мной уже дважды, и я совершенно не понимаю почему? Я никому не давала повода так обращаться со мной! К Ивану я относилась, лишь как к детскому другу, а к князю Гагарину вообще никак! Я и виделась-то с ним до приезда в Петербург лишь однажды, когда отец приехал вместе с ним в поместье и объявил мне, что я просватана. Господи, боже, разве благородный дворянин может вести себя столь низко с нареченной невестой? Ваше Величество, скажите честно, может быть, во мне есть какой-то изъян, порочная черта, которая позволяет мужчинам не церемониться со мной?
-Нет, Аня, - осторожно гладя её руку, ответил император. - Ты чудесная девушка, искренняя, доброжелательная, открытая. У тебя есть только один «недостаток» - ты слишком красива. Немудрено, что при виде тебя кавалеры теряют голову. Но погоди, я правильно тебя понял? Ты хочешь сказать, что разные люди дважды пытались овладеть тобой против твоей воли?
-Да, Ваше Величество, - по-прежнему не глядя на Александра, кивнула она, потом собралась с духом и продолжала, - мне нелегко говорить с вами об этом, но так было. Ивана я ещё могу как-то оправдать, он увидел меня ночью во время купания, там, в поместье, кроме того, он был без памяти влюблён в меня с самого детства. Но князь Гагарин! Кто дал ему право принуждать меня? - Слёзы, наконец, ручьем брызнули из её глаз, и Аня поспешно отвернулась, чтобы он не видел её плачущей.
-Не надо, Аня, пожалуйста, - Александр достал тонкий батистовый платок, вытер её мокрые щеки, - всё дурное закончилась и никогда не вернется. Я больше никому не позволю обидеть тебя. Кстати, кто он - этот Иван? О ком ты говорила?
-Иван наш крепостной кузнец. Мальчишкой он потерял всю семью, и тётя проявила к нему участие. Он вырос в нашем доме, и я считала его приятелем, даже научила читать. – Она помолчала, думая о своём, потом заговорила снова, – Ваня хороший парень, честный, заботливый, добрый, я даже представить себе не могла, чтобы он вот так набросился на меня, словно бешеный зверь … Голову, сказал, потерял от любви. Разве же так бывает, Ваше Величество? Разве можно совершить дурные поступки из-за любви?
-Наверное, можно, - уклончиво ответил Александр. Он изо всех сил старался заглушить опять вспыхнувшую в нём ревность, не думать об этом деревенском Дон Жуане и о том, как всё это происходило у них с Аней. - Любовь – сильное чувство, милая, из-за неё не только люди, города гибнут! Читала про Троянскую войну? Вот – то-то же. А теперь улыбнись, драгоценная моя, ты со мной и тебе больше нечего бояться. Ты веришь мне?
-Верю, - вздохнула она, и действительно улыбнулась, впервые за этот вечер, - но как ты оказался в доме моего отца? Зачем ты туда приехал?
-Я искал тебя, - просто сказал он, целуя её в уголок губ, - я чуть с ума не сошел от беспокойства, когда сегодня вечером узнал от княгини Марии, что ты не пришла во дворец в назначенное время, и никто не знает, где ты. Мне надо было позаботиться о тебе раньше, но я был страшно занят все эти дни. Прости меня, Аннушка, пожалуйста…
-Господи, о чем вы говорите? Я так благодарна вам. Если бы не вы…
-Я рад, что приехал вовремя. Впрочем, мне следует извиниться перед тобой за то, что я не сразу вмешался. Ты была так мужественна, так благородна, так отважно защищала свою честь, что я застыл, как соляной столб, совершенно лишившись дара речи. Я просто стоял и смотрел, не в силах отвести от тебя восторженных глаз…
Александр не хотел признаваться даже себе, что не выказывал своего присутствия в гостиной совсем по иной причине. Когда он стоял там, никем не замеченный, смотрел на полуодетого князя Гагарина, на раскрасневшуюся непричёсанную Аню, в его сердце кипела кровь от бешеной ревности, и самые отчаянные мысли бродили в затуманенной голове. Некоторое время, пока он думал, что Аня отдалась князю, ему было так больно, что он потерял способность двигаться. Зато потом, когда все выяснилось, - целый поток невероятных по силе чувств обрушился на него лавиной. Ему хотелось броситься перед любимой на колени и целовать ей руки, вымаливая прощение за недоверие, которое он только что питал к ней, а также немедленно, как клопов, раздавить на месте её обидчиков.
Он тряхнул головой, отвлекаясь от воспоминаний… Что-то она сказала?
-Аня?
-Мне хорошо с вами, Ваше Величество, - голос её звучал, как музыка. - Куда мы сейчас едем?
-В Зимний. В этом бестолковом дворце огромное множество свободных комнат. Не составит ни малейшего труда найти для тебя хорошую спальню, где ты сможешь отдохнуть и забыть грустные воспоминания.
-Мне хотелось бы…помыться. Мне стало бы лучше…
-Помыться? - переспросил он, ничуть не удивившись, словно ждал от неё нечто подобного. – А что, совсем неплохая мысль. Мне кажется, я знаю, куда нам следует ехать, прямо сейчас! Анюта! Ты доверяешь своему императору? Хочешь отправиться с ним в небольшое путешествие? Ты не пожалеешь, я обещаю! Да перестань ты дрожать, посмотри на меня, весело! Ну, вот, а теперь вылезай из своего угла, в который ты забилась, как маленькая мышка. Иди сюда, ты совсем замерзла. Видишь, так гораздо лучше, ведь правда? - Он поцеловал её в кончик носа, потерся щекой о её лицо. – Ледышка, чистая ледышка! Хорош я кавалер, если заморозил свою даму! Ты имеешь полное право сердиться на меня!
-Мне уже гораздо лучше, Государь, - стараясь не стучать зубами, ответила Аня. Она немного повозилась, устраиваясь поудобнее, положила голову ему на плечо и затихла. – И мне все равно, куда ехать, лишь бы с тобой!
-Вот и отлично! – Александр осторожно, стараясь не беспокоить девушку, приподнялся, открыл окошечко, ведущее к кучеру. – Поворачивай, Сильвестр, мы едем в Гатчину!
-В Гатчину? – сонным голосом удивленно пробормотала Аня. Она мгновенно согрелась в объятиях Александра, и её неудержимо потянуло в сон. Видимо действие снотворного, которым её пичкали в отцовском доме, всё еще давало о себе знать. – Но разве императору можно ездить по ночам совсем одному, без шумной свиты, адъютантов и офицеров? И почему в Гатчину? Это ведь далеко, где-то за городом, верно?
-Верно. И ты абсолютно права, мне полагается всюду таскать за собой шумную бестолковую свиту, много офицеров и целый полк кавалергардов, которые обязаны охранять мою священную августейшую особу. Мне не дозволяется убегать из дворца инкогнито с одним лишь кучером, и ехать в никому неизвестном направлении! Но я непослушный император, и люблю нарушать установленные бог знает кем нелепые правила! Так что мы непременно поедем в Гатчину, и никто нас не остановит! Я люблю Гатчину, хотя в последнее время редко там бываю. Слишком мучительны воспоминания – о детстве, об отце! Тебе там понравится, вот увидишь! Сейчас в Гатчинском дворце почти никого нет, кроме нескольких человек обслуги. Герасим натопит для тебя баню. В Гатчине замечательная баня, настоящая, русская, с парной и вениками, не то, что эти новомодные финские сауны. Герасим непревзойденный банщик, настоящий кудесник! После его баньки чувствуешь себя на седьмом небе! Ты сможешь плескаться в воде сколько захочешь, хоть до утра.
-Замечательно, - прошептала она, чувствуя живительное тепло его руки.
Послушный воле хозяина, царский кучер тотчас повернул лихих коней, и вскоре большая парадная карета неспешно катила по Гатчинской дороге. Убаюканная мерным стуком копыт, Аня задремала, доверчиво склонив голову на плечо Александра. Он бережно прижимал к себе драгоценную ношу, стараясь не шевелиться, чтобы не потревожить её покой.
***
Вышколенный графский кучер распахнул дверцу экипажа и подал барыне руку, затянутую в безупречно белую перчатку. Княжна Екатерина Зубова оперлась на нее, нетвердыми шагами выбралась наружу, близоруко огляделась вокруг. Перед ней возвышалась величественная громада Зимнего дворца. Во многих окнах второго этажа горел свет.
-Зачем меня привезли сюда? – удивленно спросила она, ничего не понимая. – Где моя племянница?
-Вас доставили в Зимний по распоряжению государя, ваше сиятельство, - с поклоном сообщил возница, - мне приказано проводить вас, а также передать дворцовым служителям личную записку Его Величества, касаемую вашего устройства и врачебного осмотра.
-Разве я больна, милейший? – недоуменно произнесла княжна, делая пару шагов к освещенному подъезду. Ослабевшие ноги подкосились, и женщина чуть не упала. – А впрочем, кажется, ты прав. Доктор мне действительно не помешает.
Вскоре выяснилось, что самостоятельно передвигаться княжна не могла. Она почти потеряла сознание, тело обессилело. Кучер с огромным трудом удерживал висевшую на его руках женщину и отчаянно озирался по сторонам в поисках подмоги. Вокруг никого не было, кроме караульных, несших службу в полосатой будке.
-Эй, служивый! – окликнул мужик ближайшего гвардейца. – Помоги барыню до дверей довести! Да не бойся, что ненадолго пост оставишь, ничего тебе не будет, её милость прислана сюда самим Государем, вот у меня при себе и записка от Его Величества. Не стой же столбом, помоги, не дай бог уроню барыню, за такое по головке не погладят. Быстрее, из последних сил держу, тяжелая она! Ну же!
Солдат наконец решился. Подошел, подставил плечо. Дело пошло лучше, вдвоем мужики живо донесли потерявшую сознание княжну до подъезда, усадили в коридоре на скамью. Пока кучер отдавал государеву записку и объяснял суть дела, караульный оставался возле барыни, стараясь устроить её поудобнее. От его неловких движений она пришла в себя, выпрямилась и осмотрелась. Лицо солдата показалось ей странно знакомым.
-Вы в Зимнем дворце, сударыня, - счел необходимым пояснить солдат, - сейчас доставивший вас человек приведет доктора.
-Спасибо, служивый, - слабым голосом отозвалась Екатерина Николаевна, - а ты кто ж таков будешь?
-Унтер-офицер Александровского полка Степан Кистенев, к вашим услугам! – четко отрапортовал военный.
-Кистенев? - в голосе женщины послышалось волнение. – Из каких же ты краев, голубчик?
-Из калужских крестьян, сударыня.
-Из калужских… - княжна попыталась рассмотреть солдата получше, - земляк, значит. Ну-ка, помоги мне приподняться.
Унтер-офицер с готовностью выполнил просьбу.
Взгляд княжны упал на поддерживающую её руку. У основания указательного пальца солдата темнело большое родимое пятно в виде сдвоенной восьмерки. Княжна вздрогнула и побледнела, как полотно.
-А кто родители твои, служивый? – Голос барыни задрожал и прервался.
-У меня был только отец, сударыня, да и его я почти не помню. Он из крепостных в рекруты был призван, воевал с Суворовым, там и голову сложил, в итальянской кампании. Я же, как и все солдатские сироты, воспитывался в военной кантонистской школе, грамоте обучался, счету, барабанному бою, ну и прочим необходимым наукам. Один раз отец приезжал ко мне, мне тогда лет десять сравнялось. Мало я с ним побыл, всего-то пару часиков, но запомнил его облик на всю жизнь.
-А мать твоя где? Умерла, что ли?
-Про матушку мне ничего не ведомо, ваша светлость. В нашей военной школе на рождество дозволялось приезжать родственникам, многих детей матери навещали. Только я всегда один оставался. Кухарка наша, Глафира, очень меня жалела, и в те дни, когда остальные воспитанники материными пирогами тешились, брала меня к себе на кухню, блинами кормила, плакала и говорила, что мать моя не из бедных была, раз такой драгоценный крест мне на шею повесила…
-Какой такой крест? – ещё пуще задрожала княжна, - покажи!
-Да вот он, барыня, - солдат расстегнул ворот мундира и вытащил крест на простом шнурке, - Глафира полагала, что он мне от матери достался. Там на обратной стороне и буковки выбиты, видно, инициалы… Да что с вами, барыня, вам видно снова худо сделалось?
Княжна посмотрела на крест дикими глазами, ощупала его, вскрикнула и лишилась чувств. Совсем растерявшийся гвардеец беспомощно озирался по сторонам.
-Кто-нибудь! Помогите, - отчаянно взывал он, - Госпоже совсем худо!
-Что кричишь? – из боковой двери, ведущей из внутренних помещений, появился доктор в сопровождении двух помощников. – Эта дама Государем прислана?
-Она! Скорее, доктор, плохо ей! Глаза закатила и памяти лишилась. Может, падучая у нее?
Доктор пощупал пульс, осмотрел зрачки.
-Ничего страшного, не переживай, голубчик, это просто обморок, - констатировал он, подзывая помощников. Те развернули носилки и внесли больную во внутренние помещения Зимнего дворца.
Солдат пожал плечами и вернулся на свой пост.
«Странная барыня, – лениво подумал он, поеживаясь от налетевшего с Невы порыва ветра, - зачем расспрашивала? К чему ей знать, кто мои родители, коли я и сам-то их не помню?»
***
В окна светила луна, заливая комнату бледным призрачным сиянием. Проснувшись, Аня первым делом увидела именно её, эту неугасимую ночную лампаду, показавшуюся сейчас, после темноты сна, столь яркой, что все остальное тонуло в сумраке и теряло очертания.
Может быть, именно по этой причине девушка не сразу осознала, где находится, тем более что за последние несколько недель она сменила не одно место ночлега. Ей приходилось спать на казенных кроватях в постоялых дворах, в особняке князя Зарайского, в походных условиях путешествия в Петербург, на неудобной софе отцовского дома…
Сейчас же постель была необыкновенно мягкой и уютной, простыни приятны на ощупь, похоже, шелковые, одеяло невесомое, но вместе с тем достаточно теплое. Вот только подушка странновата, жесткая и …вроде как шевелится…
Аня тихонько повернула голову, стараясь понять, почему у неё возникло такое диковинное ощущение - и едва не вскрикнула, с трудом переводя вмиг сбившееся дыхание.
И было отчего!
Она лежала в огромной постели рядом с Александром, крепко прижавшись к нему всем телом. Голова её уютно устроилась на его плече, а от его легкого дыхания чуть шевелились волосы у неё на виске. Мало того - её собственная рука покоилась у него на груди, под халатом, пальцы ощущали гладкую теплую кожу, это было приятно и необыкновенно волнующе…
Она проснулась окончательно. Проснулась и всё вспомнила.
Баня была великолепна! Девушка откровенно любовалась на выложенные мозаичные полы, на мраморные стены, рассматривала золотые туалетные принадлежности, нюхала душистые французские мыла, хрустальные флаконы с неизвестными ей составами. Банщик знал свое дело, натоплено было в самый раз, не холодно и не жарко, веник лежал в положенном месте на случай, если посетительница вздумала бы попариться, мыльное помещение сверкало безукоризненной чистотой. Вошли две девушки, спросили, не желает ли госпожа, чтобы они помогли ей, но Аня отказалась, сказав, что предпочитает остаться одна. Девушки объяснили ей назначение флаконов, поклонились и вышли, сказав, что будут ждать снаружи. Если госпоже что-нибудь понадобится, она может в любую минуту позвать их.
Аня вылила на себя неимоверное количество воды, тёрла мочалкой тело с такой яростью, словно хотела содрать с себя кожу, а вместе с ней и воспоминания о липких руках князя. Банные процедуры утомили её, и по возвращении в столовую, где её ждал Александр, она падала с ног от усталости. Они поужинали, но девушка ела вяло, почти не ощущая вкуса еды.
Она почти не помнила, как горничная привела её в эту самую комнату, разобрала постель и хотела помочь барышне раздеться, но Аня уже повалилась на подушки, как была, в банном халате и мгновенно уснула.
А вот теперь…она… и Александр…
Она лежала, не шевелясь, раздираемая противоречивыми желаниями – ей хотелось немедленно отодвинуться от него и в то же время прижаться ещё тесней. Кровь лихорадочно стучала в висках, дыхание сбилось, воздуха не хватало…
Так приятно чувствовать его рядом, прикасаться щекой к плечу, ощущать на спине тепло руки…Непреодолимая сила тянула её к нему. Она немного повернулась, осторожно провела ладонью по его груди – гладкая кожа струилась под ее пальцами, словно шёлк, это принесло ей необыкновенно острое, даже болезненное наслаждение. Восхищенно вздохнув, она продолжила нежно поглаживать его, отчаянно боясь разбудить, и вместе с тем страстно желая, чтобы он проснулся
-Аня, - сонно пробормотал Александр, целуя её в висок, первое, до чего дотянулись губы, - Анечка…
-Ваше…- Аня замолчала раньше, чем успела произнести обращение, вдруг ясно осознав, сколь неуместно прозвучало бы оно в этой комнате, - Саша, – поправилась она, - а давно мы так… с тобой…
-…спим? – С улыбкой закончил он. – Да с вечера. Когда я вернулся из бани, ты спала, как младенец. Я не стал будить тебя, но и уйти тоже не смог, поэтому просто лег рядом, обнял тебя и уснул.
-Но…почему…- она смутилась и не закончила, но он ясно понял, что она хотела спросить.
-Я боялся обидеть тебя, попав в одну компанию с…твоим детским другом и князем Петром. Видишь ли, в сущности, я мало чем отличаюсь от этих господ, я тоже мужчина, и тоже хочу, чтобы ты принадлежала мне, только вот добиться этого я собираюсь несколько иным способом.
-Это каким же? – шепотом спросила она, чувствуя, как бешено колотится сердце.
-А вот таким, - в тон ей ответил он, осторожно перевернул её на спину и начал медленно и нежно целовать в губы.
Она вздрогнула, но не отстранилась. Протянула руки и обняла его за шею, зарываясь пальцами в рыжеватые мягкие волосы. Тело вытянулось и напряглось, он мгновенно почувствовал это и отпустил её.
-Не бойся меня, Аня, – нежно сказал он, гладя её по плечу. – Любовь не терпит насилия, и я никогда не брал женщину против ее воли. Если ты не захочешь, ничего и не будет…
-Будет, - перебирая его локоны, прошептала она, - так предопределено, и я не собираюсь спорить с судьбой! Когда я так отчаянно боролась с князем, я знала, почему я это делаю. Я думала о тебе, только о тебе. Ты ведь приснился мне, еще там, в поместье, задолго до нашей встречи. Я не знала, кто ты, но уже любила тебя всем сердцем. – Она потянулась к нему и страстно поцеловала. - Тебе не придется ничего добиваться, Саша, потому что я вовсе не собираюсь отказывать тебе и говорить «нет».
-Ты уверена, ангел мой?
-Вне всякого сомнения, - глядя в любимые глаза, ответила она, - я твоя, Саша, и бог свидетель, что я говорю чистую правду …
В окна по-прежнему светила луна, освещая комнату и свершавшееся в ней древнее, но каждый раз новое, священное таинство любви…
Юная девушка щедро дарила себя своему любимому, получая взамен не менее драгоценные подарки.
Все оказалось совершенно иначе, чем было написано в книгах.
Ей было так хорошо, что хотелось плакать.
Он взял не только её тело.
Он забрал себе её душу.
Но как же ей жить без души? Как ей жить без него, когда придет время разлуки?
«Силы небесные, помогите мне! Что же я наделала?»
-Ты плачешь, Аня? – потрясенно прошептал он, почувствовав на губах соленый вкус её слез. – Ты жалеешь о том, что произошло между нами?
-Нет, я не жалею. Как ты мог так подумать? Я безумно, до неприличия счастлива…
Она вновь и вновь чувственно гладила его по лицу. Какая гладкая кожа! Как приятно к нему прикасаться! Только б никогда не кончалась эта ночь!
«Ах, если бы он не был императором! Если б можно было стать его женой и никогда не расставаться?!»
-Аня, прости меня. Я испортил тебе жизнь..
-О чем ты, Саша?
-Ты была девственницей и не сказала мне. А я подумал, что… что твой детский друг…
-Иван? Нет! – рассмеялась она. – Его пыл я остудила камнем.
-Ты должна была сказать мне.
-Но зачем? Что бы изменилось, если бы ты знал точно?
-Не знаю… может быть, и ничего, а может… В любом случае, я чувствую себя виноватым. Ты молода, Аня, ты выйдешь замуж. Многие мужья очень щепетильны в вопросах чести.
-Я не собираюсь замуж.
-Значит ли это, что ты согласна стать моей фавориткой? Я обещаю, что ты не пожалеешь о своём выборе. У тебя будет всё…
-Я знаю, Саша, но я не готова к этому. Мне не хотелось бы, чтобы о наших отношениях стало известно. Давай не будем торопиться, и оставим всё, как есть. Наше будущее скрыто от нас, и мы не знаем, что будет завтра. Пока же я могу сказать тебе только одно – я никогда не забуду эту ночь!
-Анечка. Волшебница моя…
-Сашенька…
Мир снова исчез. Снова его губы, его руки, снова любимый взволнованный голос, шепчущий её имя.
-Саша, что это?
-Это любовь, волшебница. Долгое время я избегал этого слова. Ты изменила мою жизнь..
-Мы оба изменились.
-Я знаю. Не оставляй меня, пожалуйста. Ты нужна мне, необходима, как сама жизнь… Без тебя я снова упаду в пучину отчаяния.
-Я не уйду, Саша. Если только ты сам не прогонишь меня…
-Этого не произойдет, никогда! Ты веришь мне?
-Верю, милый. Но все же не бросайся словами, ибо никто из нас не знает будущего…
-Анечка!...
-Тише, Сашенька. Я знаю всё, что ты скажешь. Не стоит обещать невозможного…
ГЛАВА 23
-Император сослал отца в деревню. Я знаю, кто виноват в том, что он впал в немилость, - бушевал Никита, в страшном волнении бегая по будуару жены, - это все она, Анна Головина, твоя дражайшая подружка! Её интриги подвели отца под монастырь!
-Успокойся, Ника, ты несправедлив, - твердо возразила мужу Мария, - Аня замечательная девушка, она и мухи не обидит. Я совершенно уверена в её невиновности. Скажи, а почему ты решил, что Пётр Михайлович уехал в имение не по своей воле? Он собирался туда по делам ещё месяц назад?
-Пустые отговорки, Маша. Тогда он, возможно, и собирался, но с тех пор многое изменилось. Его отъезд был так поспешен, что скорее напоминал бегство, и тем не менее, он посетил могилу матери, чего не делал уже давно.
-Ника, он объяснил тебе причину отъезда? Сообщил, когда вернется?
-В том то и дело, что нет. Он ничего не сказал толком.
-Вот видишь! Значит, ему есть что скрывать.
-Уж не хочешь ли ты сказать, что он сам чем-то прогневал Александра? Как ты можешь?! Отец служил верой и правдой уже трем императорам! Он герой войны, отмеченный высшими военными наградами! У него четыре тяжелейших ранения, полученных в сражениях! Так-то его отблагодарил за преданность внук Екатерины Великой!
-Не бросайся словами, о которых потом пожалеешь, милый. Ты сейчас огорчен, поэтому судишь обо всем превратно. Нельзя никого обвинять бездоказательно, будь то хоть Анна, хоть сам император. Александр – благородный человек, и если он счел необходимым выслать из столицы князя Петра, - значит, этому предшествовала серьезная причина.
-Какая тут может быть причина? Нет, всё дело в этой предполагаемой женитьбе, будь она неладна! – не успокаивался Никита. – Стоило этой женщине, графине Анне, появиться в жизни отца, так сразу всё пошло не так! Ты говоришь, она невиновата? А почему же одновременно с отцом, почти день в день, столицу покинул и граф Головин? Почему он вдруг с такой поспешностью подписал дочери особняк и уехал в свою тьму - таракань, которую всегда избегал? Это не может быть простым совпадением.
-Ника, Анна невиновата, повторяю тебе еще раз. Она милая и простая девушка, честная и открытая. Она не способна на все те низости, которые ты незаслуженно приписываешь ей.
-Незаслуженно, Маша? Незаслуженно? А как ты объяснишь её головокружительный взлёт при дворе? Чем она заслужила столь высокие милости? И куда более знатные дамы начинают с самых незначительных должностей, вроде камер-юнгфер, а она, провинциалка без связей и знания придворной жизни, только-только появившаяся в столице, уже чуть ли не статс-дама при Великой Княжне Екатерине!
-Ника, Анна занимает должность всего лишь..
-Мне вовсе не интересно, какую должность занимает твоя протеже, Маша! - взорвался Никита. – Мне интересно, как она сумела добиться этого!? Не через спальню ли императора, а? Если она его новая фаворитка, это сразу же всё объясняет, - и её неожиданный взлет, и отставку моего отца! В самом деле, зачем жертвовать молодостью и выходить замуж за старика, если появилась гораздо лучшая перспектива в лице государя?
-Ты невыносим, Ника, - вздохнула Мария. – Неужели ты так зол на эту девушку, что опустишься до дворцовых сплетен? Я считала тебя более достойным человеком, не способным на столь низкие измышления.
-Прости, Маша, кажется, я действительно хватил лишнего, - опомнившись, сбавил тон Никита, - но всё же я не намерен останавливаться и непременно выясню, что побудило отца уехать, поэтому незамедлительно нанесу визит твоей… подруге и поговорю с ней.
-Лучше бы ты повременил с этим разговором, милый. Аня расстроена из-за болезни своей тёти, кроме того, она только что переехала. Наверняка, у нее множество дел по обустройству дома.
-Не беспокойся о ней, Маша. Я не отниму у неё много времени. Поеду тотчас же!
Анна Головина вступала в полноправное владение отцовским особняком не в лучшем расположении духа.
Накануне ей вручили документы, оформленные с соблюдением всех необходимых формальностей, - Александр явно надавил на нужные инстанции, потому что задержки и обычной в таких случаях бюрократической волокиты не было и в помине.
Официальной причиной передачи недвижимости в пользование графине служила дарственная грамота отца, жалующего свой дом единственной дочери – все просто, естественно, не вызывающее в обществе никаких толков. Прямое наследование первой руки.
Граф без слова подписал все бумаги, после чего поспешно выехал в Нарву. С дочерью перед отъездом он даже не попрощался.
И вот теперь наследница ходила по дому со смешанным чувством восхищения и неприязни, - слишком сильны были воспоминания о проведенных в этих стенах трех днях заточения и последовавшей за ними отвратительной сцене с князем Петром.
«Я не хочу здесь жить, - отчетливо осознала она, войдя в ту самую комнату, где совсем недавно держал её под замком бесчестный родитель, - я просто не смогу забыть случившегося здесь унижения. И зачем только Александр заставил отца передать мне в пользование этот проклятый дом?»
Три недели, предшествующие переезду, Аня прожила в Зимнем дворце, где ей были выделены великолепные личные покои. В одной из комнат находилась тётушка и неотлучно дежурившая при ней опытная сиделка.
Состояние княжны беспокоило Аню. По возвращении из Гатчины она не узнала её. Всегда деятельная жизнерадостная Екатерина Николаевна часами неподвижно сидела в кресле, пустыми глазами глядела в одну точку и молчала. По ночам спала беспокойно, вскрикивала, стонала, звала какого-то Степана, просила у него прощения.
-Скажите, что с тетей? – допытывалась у доктора ничего не понимающая Аня. – Неужели на неё так повлияли снотворные пилюли, которые она принимала не по своей воле?
-Я сам теряюсь в догадках, ваше сиятельство, - отвечал личный медик Александра Якоб Виллие, - видите ли, физически она в полном порядке, ну, соответственно возраста, конечно. Но я серьёзно опасаюсь за рассудок вашей родственницы. Складывается такое впечатление, что совсем недавно княжна перенесла сильное душевное потрясение, отсюда и бред, и беспокойство, и замкнутость. В данном случае медицина бессильна. Она должна сама перебороть в себе это, так что помочь ей может только время.
-Я могу быть чем-то полезна, доктор?
-Наберитесь терпения, графиня. Окружите её заботой и любовью – и ждите! Все наладится, уверяю вас.
Опытный императорский доктор оказался прав – к концу третьей недели, как раз ко времени, когда можно было переезжать в особняк отца – княжна почти полностью вернулась к своему обычному состоянию, щёки порозовели, улучшился аппетит. Она стала почти прежней, если не считать тоски во взоре и несвойственной ей ранее задумчивости.
«Как же много предстоит мне объяснить ей, - с тоской думала Аня, стоя на пороге злосчастной комнаты, - а я не знаю, с чего и начать. Как странно всё переплелось – отец, князь Пётр, Александр, переезд в этот дом.. Могу ли я открыться тёте? Нет, не думаю. Она человек строгих правил, она не поймет меня и осудит …»
-Аня, - позвала её снизу тетя, прервав невесёлые размышления, - спустись сюда, пожалуйста. К тебе посетитель.
По гостиной бесцеремонно расхаживал молодой князь Гагарин – Никита Петрович, муж Марии.
-Вы, князь? – удивленно спросила девушка. – Признаться, не ожидала увидеть вас у себя.. Чем обязана вашему визиту?
-Неплохое гнёздышко, - не обращая внимания на вопросы хозяйки, довольно неучтиво ответил гость. – Браво, графиня, вы провернули выгодное дельце! Мои поздравления! Ваша изобретательность не знает границ!
-Не понимаю, о чём вы? – сухо отозвалась Аня. – Прошу вас, присядьте и объясните, что вам угодно?
-Я сюда не рассиживать пришел! – Свирепо вращая глазами, заявил Никита. – И мне угодно узнать, какую роль вы сыграли в ссылке моего отца? Мне угодно узнать, зачем вы вторглись в жизнь нашей семьи и разрушили в ней мир и спокойствие? Зачем вы сначала обольстили моего старика, а потом оклеветали его перед императором?
-Вы ошибаетесь, сударь, - спокойно ответила Аня, - я не делала ничего подобного.
-Не делали? Так отчего же мой отец в ссылке и опале? Отчего ваш собственный родитель спешно покинул столицу и уехал в провинцию, которую ненавидит? Кто, если не вы, тому причиной? Вы, расчетливая интриганка, охотница за состоянием?
-Мой отец не оставил мне ничего, кроме долгов, - возразила Аня. – Вы же князь судите обо всем предвзято, тогда как вам совершенно неизвестно истинное положение дела.
-Вот как? В таком случае просветите меня, сударыня.
-Спросите об этом вашего отца, князь. Хотя я очень сомневаюсь, что он откроет вам правду.
-Вы хотите сказать, что мой отец вел себя с вами недостойно? Да как вы смеете наговаривать на него, бросать тень на его доброе имя? Лгунья, хитрая мошенница, авантюристка?
-Вы оскорбляете меня необоснованно, князь, и сами знаете об этом. Прошу вас, не совершайте того, о чем впоследствии пожалеете. Я понимаю вас – сейчас вы расстроены и вам хочется вылить на кого-нибудь ваши дурные эмоции. Сочувствую вашим неприятностям, но не имею ни малейшего желания принимать на себя ваш гнев, поэтому прошу вас покинуть мой дом до лучших времен. Приходите в другой раз, когда будете настроены по отношению ко мне менее враждебно, и мы поговорим. А сейчас – позвольте откланяться.
Аня потянулась, взяла в руки маленький колокольчик:
- Силантий, князь уже уходит, проводи его, будь любезен.
-Жаль, что вы не мужчина, - едко бросил Никита, поворачиваясь к двери, - я вызвал бы вас на дуэль. Но в любом случае, вы ещё пожалеете, сударыня, о том, что сделали!
-Была очень рада вашему визиту, князь.
-Почему молодой князь Гагарин так кричал, Аня? – Екатерина Николаевна медленно вышла в гостиную и села на диван. – Он попросил меня оставить вас наедине, но это было излишне, потому что я слышала каждое слово вашего разговора. Он обвинял тебя бог знает в чем… Аня, ты плачешь?
-Зачем он со мной так, тётя? Он же абсолютно ничего не знает.
-Признаться, я тоже. Расскажи, дочка, что случилось? Почему отец подписал тебе этот дом? Почему он уехал? Почему расстроилась твоя свадьба?
-Вы что-нибудь помните, тётя?
-Немного. Мы пили здесь чай, я устала и уснула… а потом вдруг оказалась в Зимнем дворце. И этот…солдат…он поддерживал меня…
-Солдат? Какой солдат, тётя? Господи, да вы снова побледнели, как полотно! Вот, выпейте воды. Кто поддерживал вас?
-Это неважно, Аня. После, после об этом поговорим. Сейчас я хочу узнать, что случилось с тобой и почему у меня отшибло память.
-Мне не хочется вспоминать об этом, тётя, поэтому я буду краткой. Отец подлил в наш чай снотворного, потом запер меня наверху в одной из комнат, и …продал мою честь князю Гагарину. Да-да, вы не ослышались. Дело в том, что отец задолжал много денег и не знал, где достать, а князь заплатил ему…за меня. Ой, тётя, вы не поверите, но с его полного согласия князь хотел овладеть мной против моей воли! Он был груб и пьян.
-Боже, девочка моя, что ты такое говоришь? Неужели дворянство пало так низко? Князь казался мне вполне благородным человеком! Как же он мог опуститься до насилия?
-Я говорю истинную правду, тетя.
-Я верю, дочка. Скажи, чем же всё закончилось? Неужели его домогательства увенчались успехом?
-Меня спасло появление императора Александра.
-Появление императора? Но как он оказался в доме графа?
-Мария сказала ему о моем исчезновении, и он приехал…
-Погоди, Аня, - прервала княжна, - или я чего-то не понимаю, или ты не говоришь правды. Государь не разъезжает по Петербургу в поисках никому неизвестных мелкопоместных дворянок. Почему он приехал за тобой?
-Не знаю, тетя, - потупилась Аня. Она еще не находила в себе сил объясниться с Екатериной Николаевной начистоту. – Может быть, он сделал это в знак уважения к княгине Марии, может по какой-то иной причине. Как бы там ни было, Его Величество проявил в нас участие. По его распоряжению нам выделили комнаты во дворце, а отца и князя Гагарина выслали из столицы по имениям. Вас осматривал и лечил личный доктор Государя.
-Да, я помню. Милейший человек, очень деликатный и заботливый. Но все это очень странно, - глядя на племянницу пытливым взором, задумчиво проговорила княжна. – Девочка моя, ты точно ничего от меня не скрываешь?
-Ничего. – Аня героически выдержала тётин взгляд, однако поспешила отвести разговор от опасной темы. – Тётя, вам следует отдохнуть. Кстати, сегодня доставили письмо из поместья. Простите, с этими хлопотами по переезду я совсем забыла о нем.
-Погоди, Аня, - Екатерина отложила конверт в сторону, - сначала скажи мне, что ты намерена делать? Как жить?
-Не знаю, тётя. Мне дали должность при дворе, Мария ко мне расположена. У меня появилось много знакомых, меня охотно принимают в обществе, но всё равно, я чувствую себя здесь чужой. Может, нам лучше вернуться домой, в Зубово?
-Нет, девочка, поместье от тебя никуда не убежит, - твердо возразила Екатерина, - ты молода и красива, тебе надобно подумать о будущем. В Петербурге ты легко сможешь устроить свою жизнь, найти достойную партию, тогда как в деревне, в захолустье, ты завянешь в одиночестве.
-Но, тётя…
-Не перебивай, я не закончила. Я знаю, что твоя головка забита романтическими бреднями о любви, ты начиталась романов и ждешь своего прекрасного принца. Увы, в жизни все иначе, и в браке зачастую больше ценится уважение и надежность, чем пылкая страсть юности. Любовь – опасное чувство, лучше избегать её, дабы не страдать и не разочаровываться.
-Вы так говорите, тётя, словно сами испытали роковую страсть.
-К сожалению, это именно так и было. Моя любовь разрушила мою жизнь и принесла неисчислимые беды в нашу семью. Я долго не хотела рассказывать тебе об этом, но теперь ты выросла и должна узнать правду. Ради твоего же блага, поверь мне. Ты готова выслушать мою исповедь, девочка моя?
-Да, тётя, зачем вы спрашиваете. Вы же знаете, я всегда хотела узнать историю вашей молодости.
-Хорошо, Аня. В таком случае, запасись терпением, поскольку это длинная история. - Екатерина Николаевна вздохнула, подняла на племянницу враз повлажневшие грустные глаза, - три недели назад я встретила в Зимнем своего …сына…
-Сына? – Аня ожидала услышать чего угодно, но только не это. – У вас есть сын, тётя?
-У меня отняли его сразу же после рождения, и я ничего не знала о его судьбе. Поиски ничего не принесли, след мальчика потерялся, надежда оставила меня. Я думала, что его уже нет на белом свете.
-И как вы узнали его, после стольких лет? Ведь он уже взрослый мужчина.
-У него памятная родинка на руке, вот здесь, почти там же, где и у тебя. Такая же восьмерка. И крест на шее…мой крест, с моими инициалами. Я повесила его на младенца в последнюю минуту, перед тем, как его унесли, отняли у меня. Навсегда…
-Невероятно, тётя! Но кто же он? Кто его отец? Почему вас разлучили?
-Я расскажу, дочка, все расскажу. Сядь поближе, вот так, сядь и слушай. Эта история случилась в тот год, когда мне исполнилось девятнадцать лет…
ГЛАВА 24
Катю Зубову начали вывозить в свет зимой 1775-го. Девятнадцатилетняя княжна блистала какой-то особенной, истинно русской красотой, неброской, и в то же время удивительно щедрой. Даже у самых заядлых приверженцев французского прононса не поворачивался язык назвать ее Кити или Катиш, поскольку по отношению к ней это было совершенно неправильно. Для всех без исключения девушка оставалась именно Екатериной, Катей. Катенькой.
В первый же свой сезон княжна Зубова произвела небывалый фурор в петербургском обществе. Молодые люди ходили за ней толпами, ловили каждый её взгляд. От кавалеров отбоя не было, бальная книжка Катеньки никогда не пустовала, ибо все танцы расписывались заранее. Маменька не могла нарадоваться на успехи в обществе своей любимицы, прочила ей блестящее будущее и самую выгодную партию. И то сказать, было отчего, - предложения руки и сердца сыпались на девушку, как из рога изобилия.
Увы, маменькиным прожектам не суждено было осуществиться, хотя препятствие, мешающее этому, на первый взгляд казалось незначительным. А все дело было в том, что дочь не желала выходить замуж без любви, начитавшись модных французских романов, а батюшка не желал неволить её, поэтому и отказывал всем претендентам на ее руку.
Катя была одинаково любезна со всеми, кто оказывал ей внимание, но дальше дружеского расположения дело не шло. Ничей взгляд не заставил её кровь быстрее бежать по жилам, ничье рукопожатие не вызвало ответного трепета… Каждое очередное сватовство и следующий за ним учтивый отказ сильно огорчали её, словно она была виновна в том, что обнадежила молодого человека на возможность иного исхода дела, а потом вдруг передумала и ввергла его в неловкость и отчаяние отрицательным ответом.
Потенциальные женихи так утомили её, что она искренне радовалась окончанию бального сезона и с нетерпением ждала того счастливого дня, когда они с родителями поедут, наконец, в своё калужское имение.
Катя очень любила деревню. До двенадцати лет она безвыездно жила в поместье, да и потом проводила там каждое лето. Бабушка Ольга души в ней не чаяла, исполняя каждую прихоть внучки.
В тот год, когда случилась вся эта история, родители засобирались в имение в начале мая. Только приехали, и недели ещё не минуло, у маменьки внезапно обострилась кишечная болезнь, доктор порекомендовал провести лето на водах - и папенька повез её за границу. Княгиня уезжала с тяжелым сердцем, словно чувствовала приближение беды.
-Ольга Афанасьевна, следите за девочкой, она уже взрослая, - наказывала она свекрови перед отъездом, - будьте с ней построже, известное дело, у молодых в голове ветер гуляет.
-Не беспокойтесь, Леночка. Катя умная девушка, вольности не допустит. Поезжайте себе с богом, лечитесь, а мы уж тут сами управимся.
Как и раньше, бабушка полностью доверяла внучке. С отъездом родителей наступила долгожданная вольница…
-Ах, лучше бы папенька проявил тогда больше твердости и выдал меня замуж, не спрашивая моего согласия, - Екатерина Николаевна прервала свой рассказ тяжёлым вздохом. – Ах, если бы маменька не заболела, если бы они не уехали в тот год на воды! Всё могло бы быть иначе! Но, увы, нам не дано видеть будущего, судьба наша предрешена заранее и никому не дано начать жизнь сызнова…
…В тот злополучный день стояла страшная жара. Катя прилегла было отдохнуть в своей комнате после обеда, но вскоре совершенно изнемогла от духоты и зноя. Она встала, надела лёгкое белое платье и надумала пойти на речку умыться и посидеть в приятной прохладе прибрежных ракит.
Речка протекала неподалеку от барского дома – в перелеске, была она неширокая, но достаточно глубокая, с быстрым течением, многими омутами, топкими обрывистыми берегами. Единственное удобное для купания место располагалось за деревней, где течение выносило песок и ил на широкий откосый плёс. Заслышав в купальне веселые голоса и смех резвящихся там парней и девок, барышня обогнула их стороной и вышла к реке значительно выше. Там было не слишком удобно, но спуститься к воде всё же не представляло особого труда. Катя разулась, с удовольствием окунула ноги в прохладную чистую струю. Ей захотелось умыть лицо, она подоткнула подол, наклонилась ниже, - и вдруг полетела в реку, поскользнувшись на коварном илистом дне Мокрое платье тут же потянуло вниз, течение подхватило и неудержимо понесло, девушка и крикнуть не успела, как оказалась на самой стремнине. Она отчаянно боролась с течением, но её затягивало всё глубже и глубже, и силы таяли с каждой секундой.
-Помогите! Кто-нибудь, помогите! – Ей казалось, что она кричит, но на самом деле из измученных легких выходил лишь слабый отчаянный хрип.
На счастье течение вынесло её к купальне.
-Григорий, глянь-ка, чегой-то там? – взвизгнула на берегу одна из девок, увидев в воде то исчезающий, то вновь появляющийся кусок белого платья.
-Да никак барышня наша тонет! – парень вскочил и не раздумывая махнул в реку.
-Куды ты, там омут! – истошно заорала та же девка. – Потопнешь, дурень!
Возвернись!
Парень не слышал и грёб к Кате быстрыми мелкими саженками. Подплыл, ухватил за длинные каштановые волосы, потащил за собой к берегу…
-Тётя, он спас вас, этот парень? – спросила внимательно слушавшая Аня.
-Спас, доченька. А я влюбилась в него без памяти.
…Первое, что увидела Катя, вернувшись к жизни после мучительного откашливания, было прекрасное лицо склонившегося над ней ангела. Добрые карие глаза небожителя смотрели на нее внимательно и заботливо, губы что-то шептали, но она не разбирала слов. «Я утонула, - вспомнила она, - верно, бог сжалился надо мной и взял в рай. Но почему же у меня першит в горле, разве у души так бывает?»
-Как вы себя чувствуете? Вам лучше? – поинтересовался удивительный херувим.
-Да, – прохрипела она непослушными губами, – а вы кто, ангел? Как вы прекрасны!
-Нет, барышня, что вы, какой из меня ангел? Я всего лишь ваш крепостной, Григорий. Григорий Кистенев.
Парень застенчиво улыбнулся, порозовев от смущения. С его волос ей на щеку капнула речная вода, окончательно приводя в чувство. Она увидела берег, кусок синего неба и улыбнулась, поняв, что спасена.
-Поверните голову, барышня, вам будет легче дышать. Нет, нет, не сюда, вот так, - парень помог ей, бережно взяв её лицо в обе ладони, - хорошо, теперь повыше… - Он подложил под её голову согнутый локоть, приподнял. - Так лучше, барышня?
-Да, - голос изменил ей, вдруг прервавшись. Она остро почувствовала под щекой его шершавую мозолистую ладонь, влажную и горячую. Прикосновение было волнующим и удивительно приятным.– Спасибо тебе, Григорий…
Под её взглядом он вдруг покраснел, хотел отстраниться, но она не пустила. Прижала его большую руку сверху своей маленькой ладошкой.
-Погоди, - его лицо было совсем близко, и она смотрела на него, не отрываясь, - я знаю всех в деревне, я выросла здесь, но тебя не помню.
-А вы и не можете помнить меня, барышня, - печально потупившись, ответил парень. – Я живу у барыни Ольги Афанасьевны только с нынешней зимы. Мой прежний барин проиграл ей меня в карты.
-Проиграл в карты? – ужаснулась Катя. Выросшая среди крепостнических порядков, она все же никак не могла привыкнуть к тому, что людей продают, обменивают и проигрывают, словно вещи, - да разве бабушка играет в карты? Я и не знала…
-Да вы не переживайте, барышня, - видя её огорченное лицо, улыбнулся Григорий, - у вашей бабушки, простите, у барыни Ольги Афанасьевны мне вовсе не худо. Меня приставили к конюху помощником, а лошадей я уважаю. Степенные животные, умные. Себе цену знают.
-Хорошо. Григорий. Помоги мне подняться, - она села, внимательно огляделась по сторонам. Человек десять деревенских парней и девок сидели неподалеку и с интересом наблюдали за ними. Это вовсе не понравилось Кате, она нахмурилась, жестом подозвала их поближе. – Слушайте меня, все вы! – голос её сделался строгим и властным. - Я бы не хотела, чтобы моя бабушка узнала о том, что сегодня здесь случилось! Если кто проболтается – пеняйте на себя! Вам всем понятно?
-Не извольте сомневаться, барышня! Рта не раскроем.
-Ладно. – Катя оперлась на Григория и встала. - Ты проводишь меня до усадьбы! У меня ещё …кружится голова.
Княжна знала, что это лишь отговорка. Она боялась признаться даже себе, что ей просто не хочется выпускать из руки его надежную сильную ладонь…
С этого дня Катя потеряла покой. Душа томилась в неясной тоске, мысли путались. Она бросала вышивание и шла гулять в заброшенный яблоневый сад, а ноги сами несли её к конюшне. «Зачем я здесь?»– конфузилась она. Останавливалась поодаль, но не уходила. Ждала, не выйдет ли из широких ворот помощник конюха.
Ей хотелось его увидеть…
-Вам лошадку оседлать, барышня? – голос старого Пантелея застал её врасплох. – Простите уж старика, что спрашиваю, не первый раз я вижу вас у манежа, да вы вроде как в нерешительности. Не сумлевайтесь, барышня, кобылка ваша прежняя в полной исправности, поезжайте, погода хорошая. Гриша вон проводит вас на всякий случай, если вы не возражаете, всё же давно вы верхом не ездили. Оно, конечно, Майка кобыла смирная, да мало ли чего… Береженого бог бережет…
Так и повелось. Почти каждое утро Кате седлали Майку, и они с Григорием скакали по окрестным лугам, потом останавливались, пускали коней пастись, а сами сидели у реки и разговаривали….
-Эти прогулки сделались для меня важнее всего на свете, - глядя в сторону, рассказывала Екатерина Николаевна. - Я жила только ими, мечтала о них, ждала заветного часа, и если погода не позволяла выезжать, или дела в конюшне мешали Грише сопровождать меня, я впадала в меланхолию, все валилось у меня из рук. В такие дни я просто лежала в своей комнате и вспоминала его – как он смотрел на меня, что говорил, с какой нежностью прикасался ко мне, помогая сойти с лошади…
Парень оказался отменным рассказчиком, я могла слушать его часами. Со своим прежним хозяином, заядлым путешественником графом Никулиным, он объездил полмира, бывал даже в Индии и в Египте. Граф обучил Григория грамоте и письму, а в дальних поездках обнаружилась неожиданная способность парня к языкам, так что за неполные четыре года, проведенные в путешествиях, он неплохо освоил французский и английский, чуть хуже хинди и немецкий. Граф поразился успехам слуги и подумывал о том, чтобы дать ему вольную, да не успел – пагубная страсть хозяина к картам сыграла с крепостным злую шутку. Прощаясь с Гришей, Никулин плакал, как ребёнок, напрасно умоляя мою бабушку взять карточный долг деньгами. Ольга Афанасьевна уперлась – и ни в какую! Так и пришлось отступиться…
Время шло, и мы всё сближались друг с другом. Мы не замечали или не желали замечать, что наши взгляды становятся все нежнее, а рукопожатия продолжительнее, что, снимая меня с лошади, он не сразу отпускает мой стан, а я вовсе не стремлюсь освободиться из его объятий, что мир вокруг нас стремительно сужается, и в нём не остается ничего и никого, кроме нас двоих… Настал день, когда он поцеловал меня, и мне это понравилось, кровь закипела в жилах, и захотелось большего.
В душный июльский вечер в старом сарае за околицей они страстно любили друг друга, забыв обо всем на свете. Случилось самое недопустимое и непоправимое действо в их сословном мире, действо, которое ни в коем случае не должно было произойти. Но они были молоды, горячи и беспечны, они просто наслаждались друг другом и не думали о последствиях.
Это были лучшие дни в их жизни. Увы, их оказалось так мало. Княжна и крепостной конюх не могли быть вместе. Расплата за тайную любовь последовала незамедлительно – страшная и жестокая…
-Родители вернулись с вод в октябре, - продолжала рассказ старая княжна, - к этому времени я уже носила под сердцем его рёбенка. Нетрудно вообразить, в каком я находилась переживании, зная, что мне необходимо сознаться в содеянном, и совершенно не представляя, как это сделать. День отъезда в Петербург неумолимо приближался, откладывать было нельзя, а я всё медлила и не решалась.
Не знаю, как повернулась бы наша жизнь, если бы родители узнали о моей беременности уже в столице? Возможно, всё бы и обошлось, и никто не пострадал бы так сильно…
Но судьба распорядилась иначе – за два дня до предполагаемого отъезда я упала в обморок. Вызванный из уезда доктор осмотрел меня и уведомил папеньку о моем положении.
Всю жизнь я с содроганием вспоминаю тот ужасный день. Маменька плакала и смотрела на меня с ужасом, как на прокажённую. А отец…
Мой отец, всегда ласковый, любящий, заботливый отец был белым от бешенства. Его жесткий взгляд не выражал ничего, кроме презрения. Мне казалось - еще минута - и он плюнет мне в лицо.
Лучше бы он побил меня!
-Кто? Кто из окрестных недорослей осмелился обесчестить вас? – тихим, но оттого ещё более страшным голосом спрашивал князь Николай съёжившуюся заплаканную Катеньку. – Вас, княжну Зубову, мою дочь? В чей дом мне следует идти, чтобы призвать к ответу юнца, воспользовавшегося вашей молодостью и незнанием жизни? Вы обязаны назвать мне его имя. Если он честный человек, то он женится на вас, в противном случае, я убью его на дуэли! Отвечайте, сударыня, я жду!
-Папенька, - жалобно пискнула Катя, только теперь осознав, какие жуткие наказания ждут Григория. Она испугалась – не за себя, за любимого. Движимая порывом спасти его во что бы то ни стало, она вскочила с кресла и кинулась отцу в ноги. – Папенька, не губите, он ни в чем не виноват, это всё я сама! Накажите меня. Я на всё согласна!
-Что? – потрясение было так сильно, что князь Николай схватился за сердце. – Ты что, хочешь сказать, что твой любовник не дворянин?! Ты ЭТО хочешь сказать? – Он рывком поднял дочь с пола и затряс, как тряпичную куклу. - Отвечай сей же час, мерзавка, с кем ты спуталась?
-Николя, - сквозь рыдания еле выговорила мать, - ради бога, Николя…
-Папенька, не губите, - чаша горя переполнилась, Катя обвисла в руках отца и потеряла сознание…
С тонким искусством истинного дипломата Николай Зубов сам провел следствие. Непричастные к делу так и остались в неведении; те, кто что-то слышал о связи барышни с крепостным, с испугом клялись, что это глупые сплетни, знавшие же всё рассказали.
Первой назвала имя Григория та самая дворовая девка, что кричала тогда на берегу об опасности плавания к омуту. Она сделала это в порыве ревности, злясь на то, что красавец конюх предпочел ей барышню. Девка давно следила за влюблёнными, знала многое, и теперь выкладывала всё это барину, мстительно думая о том, как будет наказан её обидчик, как она порадуется, глядя на его муки.
Двое рыбаков подтвердили рассказ девки, сообщив, что дважды видели княжну вместе с конюхом возле сарая. Старый Пантелей свидетельствовал, что помощник его всё лето ездил с барышней Екатериной Николаевной на конные прогулки, иной раз дважды в день…
Последним князь Николай вызвал к себе Григория.
-Дальше всё было просто ужасно, - голос Екатерины Николаевны сделался глухим от подступающих рыданий. – Меня заперли в моей комнате, со мной никто не разговаривал, даже маменька. Гришу запороли в конюшне почти до смерти. Я знала об этом, но что я могла сделать? Молоденькая горничная Луша, приносившая мне еду, рассказала, что после экзекуции, во время которой он не проронил ни звука, его увезли на хутор, к знахарке Макаровне, чтобы она пользовала его травами, пока он не встанет на ноги. Я думала, что папенька захочет продать его, но на деле всё вышло намного хуже… - Екатерина Николаевна горестно вздохнула и замолчала. В комнате сделалось так тихо, что слышно было, как ветер шелестит кисейными занавесями на окнах.
-И что же было потом, тетя? – Аня не сразу решилась нарушить тягостное молчание.
-Потом, дочка? – старая княжна выпрямилась, разжала побелевшие пальцы, вынула из широкого рукава тонкий кружевной платочек, промокнула сухие глаза, - потом, милая, было так. Папенька не мог долее жить в деревне, его ждали в столице важные дела. Он уехал, но матушка осталась, видимо он поручил ей присматривать за мной. После его отъезда она несколько смягчилась, поднималась ко мне в спальню, порой даже обнимала и жалела, но всё равно, я чувствовала в её обращении со мной сдержанную холодность и немой укор. Она смотрела на мой живот с каким-то ужасом, даже отвращением, словно я носила в себе жабу, а не ребёнка. Собственно, и живота-то у меня было незаметно почти до самых родов, - я пополнела совсем немного, да и платья по тогдашней моде носили пышные и широкие. Никто из дворни не знал о моём положении, я мало покидала свою комнату, хотя в то время никто ужё не запирал меня и не препятствовал моим передвижениям по поместью и окружающему его саду.
Григория я не видела и ничего не знала о его судьбе. Луша более не прислуживала мне, и никто из дворовых не приходил ко мне иначе, чем в сопровождении бабушки или маменьки.
Так прошла зима.
Мой ребёнок появился на свет в студеную мартовскую ночь 1777- го…Невероятно, но никто из крепостных и дворовых так и не узнал об этом, такой непроницаемой тайной было окутано рождение моего бедного мальчика. Я провела с ним всего лишь несколько часов, до рассвета, а потом пришла маменька и забрала его, сказав, что мне надобен отдых…
Больше я никогда не видела своего сына.
Через день маменька сообщила мне, что мальчик умер. Я не поверила ей, слишком уж старательно она прятала глаза и отводила их в сторону. Впрочем, уличать её во лжи у меня не было ни сил, ни возможностей, ибо я находилась в зависимом положении, - сына отняли у меня, и я должна была с этим смириться.
Даже неожиданный приезд отца не вывел меня из состояния жестокого безразличия, в котором я пребывала после потери ребёнка. Впрочем, как я узнала в последствии, ничего неожиданного в появлении в деревне князя Николая не было, - он прибыл как раз к рекрутскому набору, с тем, чтобы лично проследить за отправкой в армию моего «презренного любовника». Имя Григория стояло в списках новобранцев одним из первых…
…-слава богу, Леночка, что всё миновало, теперь можно вздохнуть свободно, - князь Николай подошёл к неподвижно стоящей у окна жене и бережно обнял за хрупкие плечи.
-Ах, Николя, как знать, миновало ли? – нервно отозвалась княгиня, всматриваясь в бушующую за окном снежную бурю. – Ты только погляди, какая ужасная погода, а ведь уже конец марта! Словно и бог отвернулся от нашей семьи! И Катенька в таком переживании, что я опасаюсь…
-Не говори мне о ней, Лена, - оборвал жену князь Николай, - такой позор на мою голову! Обесчестить семью, спутаться с конюхом! Не ожидал от Катерины, никак не ожидал!
-В этом есть и твоя вина, милый. Ты был слишком снисходителен с ней. Если бы ты принял прошлую зиму предложение графа Дмитрия…
-Все наладится, вот увидишь, - снова перебил он, - время лечит любые раны. Но ты права, я зря потакал её капризам! Что ж, как только Катя оправится, немедленно сыграем свадьбу. На лучшую партию располагать теперь не приходится, но я уже всё продумал. Она станет женой князя Ланского!
-Но, Николя, князь наш ровесник!
-Зато у него не будет претензий по поводу девственности. Я упредил его в этом вопросе.
-Может, стоит немного подождать, дорогой? – покачала головой княгиня, - бедная девочка так измучилась.
-Ты непоследовательна в своих суждениях, Лена, - возразил князь, - то говоришь о строгостях, то взываешь к послаблению. Нет, я убежден, - замужество – лучший выход из создавшегося положения, перемены пойдут на пользу Кате, отвлекут от глупостей.
-Я всю зиму пыталась сблизиться с ней, - горестно прошептала жена, - но безуспешно. Она замкнулась в своей скорлупе, как ящерица. Кто знает, как она отреагирует на известие о назначенном ей женихе?
-В панцире, как черепаха, - машинально поправил князь. – Отреагирует нормально. Скажи, а она не пыталась увидеться со своим…хе..с этим…, - он замялся, не зная, как бы поделикатнее обозвать любовника дочери
-Нет, что ты. Катя почти не выходила, хотя я вовсе не запрещала ей гулять в окрестностях поместья. В сопровождении, конечно. Она даже в столовую редко спускалась, если не прикажешь горничной отнести еду ей наверх, так она и не спросит. Похудела, побледнела, одни глаза остались.
-Господи, за что нам такие напасти? - перекрестился Николай. – Ну да теперь всё. Миновало. – Он говорил так, словно убеждал самого себя. Ребёнка мы определили, куда должно, его отца – тоже.
-Его уже отправили, Ники?
-Завтра поутру, - ответил князь, - исправник разрешил новобранцам побыть эту последнюю ночь дома. Время, сказал, терпит.
-А где …этот человек? Он ведь нездешний, у него нет родных.
-За лесом, на хуторе у знахарки, старухи Макаровны. Она его выходила, на ноги поставила, так вот он и попросил разрешить к ней сходить, попрощаться. Я позволил, всё равно ему более пойти не к кому.
-Ах, Николя, хоть бы все это поскорее забылось! – прошептала княгиня, прижимаясь головой к плечу мужа.
-Забудется, Лена, - целую жену в висок, твердо сказал князь, - вот обвенчаем дочь – и заживем, как прежде!
Они замолчали, глядя на бушевавшую за окном непогоду. Никем не замеченная, от раскрытых дверей родительской спальни тихо отступила Катенька, - бледная дрожащая, с широко распахнутыми, полными слёз, глазами…
-Случайно подслушанный разговор родителей явился последней каплей для моего и без того расстроенного состояния, значительно подорванного тяжелой зимой, родами и потерей ребёнка, - рассказывала далее старая княжна. – Я впала в какое-то помешательство, не понимала, что и зачем я делаю. Выбежав в людскую, я сдернула с гвоздя первый попавшийся полушубок, - это оказался старый армяк нашей кухарки, повязала голову её же платком и помчалась в лес сквозь бушующую на улице ужасную вьюгу. Сейчас уж и не припомню, что заставило меня решиться на этот безумный поступок? Может быть, желание убежать от произвола родителя, может, отчаянная попытка последний раз увидеться с любимым, сказать ему последнее «прости»?
Я сбилась с дороги почти сразу же, как только вошла в лес, и наверняка погибла бы, если б на меня случайно не наткнулись заезжие охотники, застигнутые в лесу той же непогодой. Они приняли меня за местную крестьянку, потому что и платье на мне было одето самое простое, а волосы заплетены в обычную косу. До деревни было неблизко, путь опасен, и они отнесли меня в охотничий домик, где я и пролежала в беспамятстве полные сутки. Когда же мне сделалось лучше, и погода наладилась, я смогла объяснить своим спасителям, кто я такая и где живу.
Дома меня ждал ещё один удар судьбы – тяжелейший и непоправимый…
Родители хватились меня не сразу, а ближе к вечеру, и сначала не очень обеспокоились, думая, что я где-то сижу в одиночестве, по обыкновению избегая их. Когда же тщательные поиски ни к чему не привели, отец собрал всю дворню и спросил, не видел ли кто меня в это утро. Все дружно покачали головами, и только кухаркин сын робко подал голос, сказав, что когда он нёс дрова в печки, навстречу ему выбежала барышня, да так чудно была одета, ровно крестьянка какая, и глаза испуганные, вроде безумные…
Тотчас снарядили поиски. Отец тоже поехал в маленькой повозке, маменька напросилась с ним, сказав, что сойдет с ума, сидя в бездействии, когда её Катенька в такой опасности.
Никто никогда не узнает, что же случилось с ними той ужасной ночью, - то ли действительно волк вышел на дорогу, как предположил разбиравший происшествие исправник, то ли какая иная причина напугала лошадей, - только они понесли, возок опрокинулся, седоки выпали и со страшной скоростью покатились вниз к реке с крутого обрыва. Маменька сломала шею, ударившись о дерево, и умерла сразу же, а отец, серьёзно повредивший обе ноги замёрз не дождавшись помощи…
Екатерина Николаевна замолчала, судорожно комкая в руках платочек, потом собралась с духом и продолжила горестное повествование:
-Бабушка Ольга Афанасьевна так и не оправилась после похорон, месяц проболела, потом тоже скончалась. Вот так в одночасье, Аннушка, я и лишилась всей своей семьи. Меня давило горе, но ещё более, - тяжкий груз вины, я не хотела жить и всерьез подумывала наложить на себя руки. От этого безумного поступка меня спасла десятилетняя сестра Наташа, твоя будущая мама. Она подошла ко мне в тот самый роковой момент, когда я уже наливала в стакан найденную в бабушкином шкапу крысиную отраву.
Я осталась жить ради неё, ни в чем не повинной маленькой девочки, лишившейся по моей вине родительской ласки, и всю свою дальнейшую жизнь я посвятила заботам о её воспитании.
Оставаться в Калужском имении я не могла, там всё слишком живо напоминало о погибших родителях, о счастливом прошлом. Я продала поместье, и мы переехали в Зубово, принадлежавшее тогда маминой тетке, престарелой Полине Петровне. Она очень обрадовалась нашему приезду и, не имея иных наследников, составила завещание в мою пользу.
Остальное тебе известно, Аня. Я вырастила Наташу, выдала замуж. Только… - княжна сделала паузу, и лицо её снова затуманилось, - только не суждено было бедной девочке узнать счастье. Видно божья кара через меня дотянулась и до Наташи.
-Вы не виноваты в смерти маменьки, тётя, - попыталась утешить Екатерину добрая Аня. – Так распорядилась судьба.
-Я была обязана распознать чёрствую душу Ивана, - возразила Екатерина Николаевна. - Но когда он приехал, такой красивый, такой молодой и элегантный, моё сердце дрогнуло, и я искренне радовалась, вместе с сияющей счастьем Наташей. Кто мог знать тогда, что всё это так обернется?
-А что ж ваш сын, тётя? – спросила Аня, желая отвлечь княжну от тягостных воспоминаний. – Вы искали его?
-Искала, милая. Но он как сквозь землю провалился. Отец умел прятать концы в воду.
-Вы рады, что нашли его? Как он вам показался? Вы сказали ему правду?
-Нет, дочка, - печально покачала головой Екатерина, - ни к чему это теперь, слишком поздно. Степан вырос на чужих руках, в казённом заведении. Он бы не понял меня, да и не принял, а возможно, даже и не поверил. Мы из разных миров, и ему не принесла бы никакой пользы запоздалая материнская любовь. Да я ничего и не могу для него сделать, потому что ничем не могу подтвердить наше родство.
-Но как же так, тетя? Неужели совсем ничем нельзя помочь ему? - Аня бережно взяла руку Екатерины Николаевны и прижалась к ней щекой. - Как же тяжело вам было ничего не знать о нем столько лет, а теперь найти его в столь жалком положении, - в простых солдатах.
-Да, дочка. Не знаю, что бы я делала все эти годы, если бы не было тебя! Ты стала смыслом моей жизни, Аннушка, - прижав к себе девушку, прошептала княжна, - моей радостью, моим утешением. Я старалась ничего не запрещать тебе, пока ты росла, чтобы лишний раз не искушать судьбы. Запретный плод, как известно, сладок, а строгое обращение зачастую приводит к совершенно противоположному результату. Как я переживала, видя твоё опасное сближение с Иваном Демьяновым! Но бог милостив, он не допустил в тебе повторения моей судьбы. Неравная любовь, дочка, – это самое страшное несчастье в нашей жизни, поверь мне! Опасайся её пуще глазу, беги как от чумы, ибо она сжигает душу и разрывает сердце! Не приведи господи тебе испытать её адские муки!
«Слишком поздно ты предостерегаешь меня, милая тетя, слишком поздно, - печально улыбнулась Аня, вспомнив сумасшедшую Гатчинскую ночь, - неравная любовь уже настигла меня, и нет для меня никакой надежды на счастье. Я буду так же одинока, как и ты, потому что моё сердце навеки отдано Александру, а с ним мне не суждено быть вместе».
-Пойдемте пить чай, тетя, - поднимаясь с дивана, сказала она вслух, - и вместе прочитаем письмо из деревни.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ:http://www.proza.ru/2010/04/18/345