Лейся песня на просторе
Не скучай не плачь жена
Штурмовать далеко море
Посылает нас страна…
Песня из кинофильма «Семеро смелых»
1930-е годы прошли для Советского Союза годами под знаком Арктики. Научно-исследовательские экспедиции, арктические плавания, северные полярные станции и многое другое. В череде этих событий - создание одной из метеорологических станций на побережье Северного Ледовитого океана, на мысе Челюскин. Первая группа зимовщиков прибыла на мыс Челюскин 22 августа 1932 года на ледокольном пароходе «Русанов».
В 1978 году в Северодвинский городской краеведческий музей поступили предметы из «Музея Арктики» школы №17. Среди них числились и некие дневниковые записи. Карандашные заметки, в тетрадке с невзрачной обложкой коричневого цвета, не вызывали особого интереса. Отсутствовала и легенда предмета. В акте приема было записано, что данная тетрадь передана бывшим директором школьного музея, Григорьевым Леонидом Михайловичем, и некогда принадлежала В.А. Знахареву. А кто он такой? Откуда? И чем так могут быть примечательны его записи? Об этом мы узнали только позже – в ходе изучения предмета и сопоставления ряда фактов.
Уже первая запись в дневнике объяснила многое:
«31-го нас высадили на берег. совершенно не выстроенный дом. спали в кладовой на ящиках в спальных мешках... Русанов ушол 5-го сентября. со дня отхода мы работали по уборке своих грузов в кладовые и достраивали внутреннее помещение дома которые нам оставили в архиплачевном состоянии. Но все же мы осилили эти трудности и сейчас начинаем обзаводится собственными комнатами, живем по два человека».
31 июля 1932 года ледокольный пароход «Русанов» вышел из Архангельска с двумя группами зимовщиков на борту, одну из которых необходимо было доставить на мыс Челюскин п-ова Таймыр для строительства новой метеорологической станции. Места назначения судно достигло 22 августа. За несколько дней стоянки с «Русанова» было выгружено оборудование, стройматериалы, построен первый жилой дом. Чуть позже появились дополнительные сооружения: склад, собачник, баня.
Основание станции на мысе Челюскин проходило в рамках программы II Международного полярного года и имело важное стратегическое значение для освоения северного морского пути. Мыс Челюскин далеко выдается в пролив Вилькицкого, который связывает два полярных моря - Карское и море Лаптевых. Почти весь год пролив закрыт льдами; это место - своеобразный замок, запирающий Северный морской путь.
Все эти факты находили свое подтверждение в тексте дневников. Так, предположение о том, что карандашные записи в тетради были сделаны участником полярной экспедиции, постепенно превращалось в утверждение. Судя по датировке, получалось, что их автор - Владимир Антонович Знахарев – участник первой группы зимовщиков на мысе Челюскин.
Но какова была его роль? По официальным сведениям на первую зимовку 1932-1933 гг. осталось 10 человек под начальством врача Бориса Дмитриевича Георгиевского. Научный штат был усилен и включал двух метеорологов Ф.П. Антонова и П.П. Неволина, гидролога В.Н. Кошкина, геолога Аллера и биолога Рутилевского. Также в состав экспедиции входил и обслуживающий персонал, фамилии которых прежде оставались в тени.
Условия на основанных в конце 1920-начале 1930-х гг. станциях были достаточно суровыми, все работы в основном осуществлялись вручную, тягловой силой были собаки. Лишь через несколько лет ситуация изменилась в лучшую сторону. На том же мысе Челюскин третья группа зимовщиков (1934-1935 гг.) под руководством И.Д.Папанина в своем составе имела уже и летную группу.
О героических усилиях первопроходцев по обустройству станции мы можем прочитать из нашего дневника, автором которого был повар экспедиции.
«16 сентября. Волна забивает берег. Озеро наполнилось соленой водой так что воду берем из луж».
«13 января. Чистил трубу, плиту. Приобрел новую профессию трубочиста и печника».
«29 января. Топили баню после месячного перерыва без бани (не позволяли погодные условия)».
Каждый месяц 2-3 человека на собаках или на лыжах уходили маршрутами на несколько дней, обследуя районы мыса, проводя запланированную программу исследований: «24 марта. Вечером в 10 ч. Вернулись из маршрута. Борис Дмитриевич обморозил шею и пальцы на ногах».
На одной из страниц дневника - странный учет слов: «13 ноября - 75 слов, 18 - 25 слов, 27 - 21 слово, 11 декабря - 25 слов» и так до 25 марта. Что это? Изучение новых слов? Или... Ответ нашелся через несколько страниц: это подсчет слов для телеграмм, переданных своей семье в Архангельск. Там ждали Владимира Антоновича любимые жена и дочка.
Радио и телеграф были для зимовщиков единственной ниточкой, связывающей с большим миром: они ловили радиопередачи из Москвы и Ленинграда, отправляли нормированные телеграммы родственникам, с большим волнением ожидая их ответов. Изредка проходили сеансы связи – «перекличка», где была возможность услышать родные голоса. Как до другой планеты доходили до Арктики сведения о жизни в мире.
Запись от 16 марта 1933 года:
«Получил телеграмму не особенно приятную. Пишет (жена) засолить медвежатины. Значит жизнь не кута не годится ничего нет все вздорожало. Мои предположения сбываются, возвращуся и деньги будут стоит грош…»
Монотонные будни, ограниченность в общении, тоска по дому и родным – стали главными сюжетными линиями дневника:
«Живешь не видя культурного мира кроме девяти сотрудников да собак полуголодных. Полярная ночь, ежеденевное нервничание по кухне. Нервы натянуты до невозможности… Я живу то сдесь только ради жены и Веруськи (дочь). У меня ведь больше в жизни ничего не осталось та одна и отрада, и жизнь с тобой кажется настоящей красивой… Я буду в душе боготворить те семь лет безцельно прожитые совместно, буду вспоминать и горько сожалеть пережитого. Ну что же ничего не сделать сдесь в дали от людей которые в эту минуту чувствуют радость, счастье, жизнь, развлекаются, веселятся, наконец, берут от жизни все что только можно взять, а я сейчас сижу оторванный кругом мрак, ночь, даже солнца нет, нет таких друзей с которыми можно поделится и успокоится» (запись от 5 января 1933 года).
О погодных условиях на станции автор дневника делает записи ежедневно:
«14 сентября. Погода изменилась, чувствуется похолодание. Снегу нет и льдов»
«25 сентября. Сегодня температура 1,8 холода выпал снег»
«12 октября. Погода стоит хорошая. Мороз от 10 до 15 градусов»
«5 ноября. Погода три дня стояла метель сегодня к вечеру стихло. День сократился так что огонь горит весь день».
А затем мороз, метель, мороз, метель...
«16 января. Шторм, метель. Выйдти на улицу ни как не возможно в доме температура минус 2 и до 10 градусов, все ходят в полушубках».
«1 мая. Пасмурно, мороз 15 градусов. Сегодня там в мире празднуют трудовой пролетарский праздник».
«25 мая. Погода штиль, солнце ясно. За все время такой первый день у нас».
«2 июня. Погода пасмурно. Ждем таяния снега».
«15 июня. Сегодня у нас несчастье. Пропал Б.Д. (начальник экспедиции - врач Георгиевский) во время ночи возвращался домой. Была метель наверно заблудился во все концы ушли и уехали на собаках искать. 2 часа ночи - привезли слепого. Антонов (из партии спасателей) тоже жалуется на глаза».
«8 июля. Температура с 1-го июля стоит положительная таяние идет медленно».
«24 июля. Погода стоит отвратительная пролив вскрылся несет лед густыми полями».
«31 августа. Туман, пасмурно. Ночью подошел долгожданный ледокол».
Такова она – суровая реальность, ведь Мыс Челюскин - самая северная точка материка Евразия: 10 месяцев в году температура на мысе отрицательная, постоянные морозы, метель и туманы. Несмотря на такие условия, мыс Челюскин не был необитаемым. Уже в первые дни после высадки экспедиция столкнулась с белым медведем, моржами, морскими зайцами и др. В дальнейшем из состава зимовщиков был создан «зверобойный колхоз». Охотиться ходили как по нескольку человек, так и по одному, ставили ловушки:
«Медведь опять пришол к первым торосам. Я пошол на лыжах подобрался блызко но стрелять не удобно из-за торосов. Первой пулей ранил в шею, второй – в ногу, третей – мимо. А у меня всего только 4 патрона. Воспылав жаром охоты выпустил и последний патрон. Остался совершенно не вооружон а поэтому рисковал быть жертвой медведя но на мое счастье собаки хотя и молодые но стали наступать на его и он раненный стал уходить, а я побежал на станцию выбиваясь из сил» (запись от 8 мая 1933 г.)
Каждый из зимовщиков уехал с мыса с багажом шкур, сувениров из Арктики, символизирующими беспредельную власть и мощь советского человека над всем и во всем.
Историю этого дневника дополняют и снимки из фондов музея. Предположение о том, что эти фотографии были сделаны на мысе Челюскин, в ходе работы не подтвердилось. Скорее всего, они были сделаны тремя годами ранее, в 1929-1930 гг., когда Владимир Знахарев стал участником первой зимовки на одной из самых северных научно-исследовательских станции Советского Союза – в бухте Тихой архипелага Земля Франца-Иосифа. В состав той группы зимовщиков входил и знаменитый радист – Эрнст Кренкель, запечатлевший в своей книге «RAEM – мои позывные» автора наших дневниковых записей, судового повара Владимира Антоновича:
«Сидя на ящике с макаронами, мы с поваром Володей вели обычно непринужденную беседу о том, о сем, причудливо переплетая новости международной жизни с нашими сугубо местными темами».
Обо всех этих беседах, мыслях, чувствах и переживаниях отважных исследователей Арктики, мы можем узнать из дневниковых записей, которые вел почти каждый из них. Дневник В.А. Знахарева – это лишь крупинка в море документальных свидетельств освоения Арктики.
Годы, потраченные на освоение суровых северных просторов, выкристаллизовали самых отважных и мужественных героев своего времени – настоящих мужчин. Фамилии и имена этих людей навечно вошли в историю и остались под знаком Арктики. Их именами названы улицы многих городов. Есть они и в Северодвинске: переулок Русанова, ул. Седова, ул. капитана Воронина...
Научные сотрудники
Цветкова А.Ф.
Федорова Н.А. (Наталья Бухдрукер)