Плата за проезд

               
В 1959 году, после окончания первого курса академии большую группу слушателей для лётной практики командировали на лётно–тактические курсы в Таганроге. Месяц мы летали над этим скромным,  знаменитым  Чеховым городом,  вокруг него и, конечно, над Азовским якобы морем.  Почему якобы морем?  Да потому, что перед каждым выездом на пляж  мы клялись себе и друг другу, что во время приёма на нём водных процедур, обязательно дойдём до глубины «по грудку».  Но хватало терпения доходить только максимум  «по пуп».  Затем приседали   «по грудку» и, воскликнув «Да будь оно неладно!»,  вяло (тёплая, якобы морская, вода в  июле нисколько не  бодрила) долго  уныло плелись к берегу. К тому же песчаные  берег и дно  якобы моря обильно  насыщены тонкими скорлупками ракушек, осколки которых  вонзались в ступни, а  их удалять было труднее,  чем деревянные занозы, видимые простым глазом. Жара, пылища, невиданная  нами до сих пор  жужжащая   всюду  и всегда масса обнаглевших назойливых мух.  Это – основные впечатления от славного российского города Таганрога и его якобы моря.
Наконец–то, отмучались: лётная программа закончена, налёт подсчитан, лётные книжки заполнены, печати в них поставлены.  Теперь – домой! Но вся беда в том, что  на вокзал в Таганроге поезд приходил (и уходил с него) один раз в сутки, так как станция Таганрог тупиковая. А масса поездов кавказского направления проходит мимо этого  «мегаполиса»  через маленькую станцию Марцево,  расположенную  в пяти  километрах от  города.  Заказали автобус и большой гурьбой прибыли  на станцию  погрузки.  Да, поездов, проходящих это Марцево, много, считай, идут один за другим, и все в нужном нам направлении – на Харьков, Белгород и далее на Москву.  То, что нужно.  Но все переполнены до отказа:  конец июля, самый  пик курортной миграции.  За билетами в пристройку, изображающую кассовый зал, не  втиснуться.  Никак не влезть, чтоб хоть посмотреть расписание, не то чтобы спросить.    Стало сразу понятно:  нужен другой способ  посадки  в любой поезд – пробираться  к дому,  в Харьков.  Туда же, в город моей юности,   направлялся и мой однокашник Гена. Человек спокойный, малоразговорчивый,  даже несколько флегматичный.  Особенным ничем он  из общей массы сокурсников не выделялся. Была у него только одна яркая черта – неутолимая  жадность к общению с прекрасным полом.  И нужно заметить, что, невзирая  на его внешние  не слишком привлекательные, говоря мягко,  данные,  успех  у  дам  любого возраста  был ему всегда обеспечен.  Этому я уже был свидетелем. Знал я Гену много лет, удивлялся этой черте давно, но как именно он пробирался к  женским сердцам, чем делал представительниц слабого пола легко доступными ему,  никак не мог понять.
Гена, так Гена. Вдвоём–то легче будет пробиться в  любой вагон  безразлично какого поезда, лишь бы скорей попасть  к жене, в заботливые  руки  тёщи.  Несколько  сковывали наши маневры  два громадных чемодана, которые  были заполнены  лётным снаряжением и обмундированием.  Поставили мы свои «баулы» в тени станционного здания,  выставил я  Гену  часовым «на пост охраны багажа», а сам пошёл знакомиться с перронной обстановкой и думать: «Как же попасть в вагон,  любой,  лишь бы – в  путь.  Ехать–то немного,  всего часа четыре.  Только бы  втиснуться в  тамбур.  А не использовать ли нам  выдающуюся особенность  Гены?   Пожалуй, да».  Намётки плана созрели.
А вот и очередной проходящий остановился на минуту у судьбоносного для нас Марцево. Засёк время.  Нужно  действовать точно секунда в секунду. И только дежурный по перрону взялся за язык колокола, чтоб оповестить весь перрон об отправлении этого «экспресса», как я дал команду Гене: «Чемодан! Вперёд! Бегом!» И мы сделали рывок с громадными «баулами» через  широкий перрон, к поезду, прямо в неизвестный вагон.  Паровоз свистнул в тот момент, когда проводница уже хотела опустить площадку на ступеньки вагона и закрывать дверь. В ответ на её визгливые вопросы,  уже в движении состава,  мы всунули чемоданы в тамбур  и впрыгнули сами.  Стремительная атака удалась: мы – в поезде.  Опустила она фартук над ступеньками, закрыла дверь и с ярко выраженной смесью негодования с  удивлением уставилась на  нас.  Взгляд её говорил: «Нахалы! Ворвались!» Мы, также молча, тяжело дыша,  восстанавливали  дыхательный  ритм.  Первый этап плана выполнен.
– Девонька, не шуми и не скандаль.  Сейчас найду бригадира и возьму у него билеты.  Ты не нарушишь служебные обязанности проводника  и  нас мирно  и законно довезёшь до  Харькова.  В какой стороне купе  бригадира?  Гена, стой тут, а я – к  нему.
Оставил я напарника и чемоданы в тамбуре  под надзором проводницы, а сам пошёл по поезду в надежде приобрести  билеты. Искать ветра в поле надоело  быстро, и я  минут через двадцать вернулся в «приватизированный нами тамбур».  Какие  и  как в нём без меня развивались события можно только догадываться, но я успел заметить, что «наша проводница» разбудила спавшую напарницу и передала ей дежурство, а сама вместе с моим Геной заперлась  вместо неё в купе с матрасами и постелями.  Хоть напарница  и была слишком сонной, но догадалась, как скрыть зайцев (вернее, одного – меня, так как второй был надёжно спрятан её подругой). Она показала,  куда засунуть наш багаж,  и  где  пересидеть дорогу  мне.  Мой  план   приближал нас к желанному Харькову.
Всё время  пути я представлял себе радостную встречу с женой, сыном, родными. Мне виделись уютный дом, окружённый плодовыми деревьями,  бросающими спасительную тень на красную крышу, просторный сад с вкусными  благоухающими  фруктами,  овощные грядки с сочными, хрустящими на зубах корнеплодами, аккуратные клумбы с яркими цветами. Слышались безостановочное щебетание сынишки и заботливые вопросы тёщи.
Наконец,  за окном  замелькали знакомые места отдыха харьковчан,  пригороды Харькова. Совсем  рядом  милые жёнушка и сынок.  Очень близко заслуженный  месячный  отдых  и  даже  погреб  с  ароматными  винами  тещиного разлива.  Пора подумать и о  попутчике  Гене.
– Подруга!  Отдай  моего  напарника,  Ему пора выходить.
По виду появившегося Гены, было ясно, что он не совсем осознавал,  где  находится,  и  чего  я  хочу от него.
– Ты, видимо, переспал. Посмотри в окно.  Места не узнаёшь?  Или ты  мчишься  в Москву?

На  широченной лестнице Харьковского Южного вокзала  Гена протянул руку и почему–то не глядел в глаза.  А я  и не обращал внимания на мелочи. Главное, мы  в Харькове.  Правда,  мне предстоял ещё один бросок –  в пригород  Бабаи.   Но это намного легче, чем  из  Марцево  в Харьков,  хоть и одному.