Дэль сидел на большом валуне и скучал.
Прочие дети играли выше, в скалах – до Дэля доносился смех, визг девчонок и звук рассекаемого крыльями воздуха – но ему туда путь был заказан. Мать строго-настрого запретила ему взбираться на скалы, да Дэль и сам бы ни за что больше не полез туда. Хватит, один раз уже попробовал. Ирзи в шутку дернул за ногу, позабыв, что Дэль уродился не только без крыльев, но и без загнутых когтей, которыми так удобно цепляться за камни, – и Дэль рухнул на землю. Хорошо еще, что невысоко успел забраться, но все равно, по словам лекаря, вполне мог остаться калекой.
Будто бы сейчас он не калека.
Будто бы существо, лишенное крыльев и когтей буту, рогов, дополнительных глаз и способности превращаться в смерч тирнов, умения мгновенно переноситься с места на место римо, огненного дыхания фрами – не калека. Не урод. Не объект презрения, унизительной жалости и бесконечных насмешек.
Всякий раз, когда он видел свое отражение в ручье, ему хотелось запустить в воду камнем. Впрочем, в отличие от мерзкого отражения, в самого Дэля камни летели с завидной регулярностью. Сверстники не любили его. Дэль часто мечтал о старшем брате, который вступался бы за него и играл с ним, но ни братьев, ни сестер у него не было. Жизнь казалось беспросветной – длинная, мутная, как речной ил, скучная предстоящая ему жизнь.
И вот, пока Дэль предавался грустным размышлениям, на дороге показалась старуха из племени буту, к которому принадлежал и сам мальчик. Старушка шла медленно, с усилием переставляя ноги (видно, старые крылья уже плохо носили ее), и Дэль подумал, что и она наверняка сейчас жалеет, что не родилась в племени римо. От мысли, что не он один так беспомощен, ему на мгновение стало легче; но потом мальчик вообразил, во что он сам превратиться к старости – и радость угасла, как свечка на ветру. Один горький дымок остался…
Тем временем старушка почти поравнялась с облюбованным Дэлем валуном, подслеповато прищурилась, всматриваясь в сидящего наверху мальчишку и явно намереваясь о чем-то спросить. Дэль осторожно соскользнул с валуна. Мальчик был хорошо воспитан и знал, что негоже сидеть в присутствии старших, тем более – смотреть на них сверху вниз. Тем более – когда валун и дорога вполне просматриваются из окон его дома, и не приведи пламя матери вздумается выглянуть именно в этот момент!
Старушка, однако, повела себя странно – разглядев наконец мальчишку, отшатнулась с неожиданной для столь почтенного возраста прытью. Дэль замер. Повисла пауза, потом мальчик спохватился и неловко поклонился:
- Могу ли я помочь эзенни?
Эзенни, то есть почтенная госпожа, всматривалась в него настолько пристально, что Дэлю стало не по себе, и наконец спросила:
- Ты раб?
- Нет, - наполовину удивленно, наполовину обиженно ответил мальчик. И, спохватившись, добавил: - Уважаемая эзенни ошиблась.
Он знал, конечно, кто такие рабы, но в их селении таковых никто не держал – оно было не настолько зажиточным. Откуда рабы у простых землепашцев?
- Что же такой, как ты, может делать здесь? – в свою очередь удивилась старуха. – Разве что если ты сбежал от охотников… Но так далеко от Предела… Да и говоришь ты, как буту…
- Я и есть буту, - совсем уж обиделся Дэль, что даже посторонний и взрослый демон вздумал смеяться над его внешностью. И гордо добавил: - Я асэтэ рода Буо.
Гордиться тут было чем, потому что «асэтэ» означало старший сын и наследник.
- Врешь! – ощерилась старуха. – Как ты, человек, можешь быть…
- Он не врет! – раздался звонкий голосок, и на землю между Дэлем и старухой приземлилась Клоя.
Как и следовало ожидать, появление незнакомки заинтересовало остальных детей – странники редко забредали в их селенье – и те оставили игры в скалах и приблизились к Дэлю и его собеседнице. Но, конечно же, вступиться за Дэля решилась только Клоя. Остальные предпочли посмотреть, что будет дальше…
Клоя была его единственным другом. Конечно, ему было этого мало, и, конечно, будь у него выбор, Дэль не стал бы водиться с девчонкой – но выбора не было, а Клоя была хорошим другом. Ей частенько попадало от детей, потому что она вступалась за него, когда те его обижали, и от собственной семьи, тоже не одобрявшей эти отношения (Дэль давно заметил, что и взрослые по большей части его сторонятся), но ее это словно бы вообще не беспокоило.
Между тем свидетельство явно чистокровной римо убедило вредную старуху. Она покивала задумчиво, словно сама себе, пробормотала:
- Значит, асэтэ? Куда катится этот мир… - и, чуть кивнув уже Дэлю, как приветствуют старшие младших, добавила: - Проводи меня к своим родителям, дарэ. В любом случае я хотела увидеться именно с ними.
«Дарэ» было обращением к асэтэ, но Дэль никогда не слышал, чтобы так называли детей. Судя по удивлению сверстников (среди которых были и асэтэ своих семей), они тоже. Дэль глянул на них презрительно, едва удержавшись, чтобы не показать язык, и повел старуху к дому. Краем глаза отметил, что Клоя последовала за ними на почтительном расстоянии. Она всегда была любопытна.
Впрочем, и Дэль сейчас не уступал ей. Как назвала его эта полоумная? «Человек»? Он, кажется, когда-то слыхал такое слово, но совершенно не помнит, что оно могло бы значить. Да еще и Предел какой-то…
Поэтому, оставив странницу на попечение родителей (которые и впрямь, оказывается, знали ее), Дэль дождался Клою и жестами, чтобы в доме не услышали, попросил подсадить его на чердак. Туда можно было попасть с улицы – через разбитое слуховое окошко, и Дэль был еще достаточно мал, чтобы пролезть в него. Клое с ее крыльями пришлось труднее, но и она в конце концов пробралась внутрь.
Дети тихонько прокрались к ведущему вниз люку и, опустившись на пол, припали к щелям по его бокам.
- …Человек?! – скрипела снизу вредная пришелица.
- Не все ли равно? – грустно отвечала мать Дэля. – Мы воспитали его, как сына.
«Что значит как?» - беззвучно возопил мальчик.
- Сколько же лет уже?..
- Девять.
Старуха внезапно засмеялась:
- Так вот оно что… Все Припределье ломает головы, отчего бы вдруг знаменитый охотник Джос бросил промысел и уехал пламя знает куда, пахать землю? А дело тут, выходит, не в ранах, полученных на охоте, и не в скопленных деньгах, позволяющих отыскать занятие поспокойней, нет! Дело тут в том, что в Припределье привыкли смотреть на людей как на мясо, и первое же появление твоего детеныша на улице окончилось бы плачевно… А тут, я вижу, никто и не знает толком, что такое «люди»?
- Оставь, эгти, - в голосе отца Дэль чувствовал готовый прорваться гнев. Только обращение «эгти» - бабушка, объясняло, почему он терпит наглую пришелицу. Так обращались только к очень уважаемым и близким демоницам.
- Эх, Джос, Джос, - не унималась старуха, - сколько ты их на своем веку переловил, а? Ел ведь и не морщился! Где ты вообще взял этого детеныша?
- Ребенка, эгти, - отдаленные громовые раскаты приблизились, - ребенка, а не детеныша. Он подкидыш. Кто-то оставил его – с их стороны – у самого Предела. Я едва не наступил на него, переходя…
- И что же?
- Если ты не знала, эгти, их младенцы мало чем отличаются от наших. Тем более, когда они завернуты в пеленки. А своих детей, как ты знаешь, у меня нет… и не будет. Так что, если ты хочешь, чтобы тебе по-прежнему были рады в этом доме, эгти, оставь в покое моего сына!
- Не горячись, Джос, - слегка присмирела старуха. – Я ведь не предлагаю тебе подать его на ужин… Разумеется, за девять лет немудрено было привязаться. Но он не наш, и…
- Если растить человека в нашем мире с рождения, он не будет ничем отличаться от нас!
- Так ли уж ничем? – вкрадчиво произнесла старуха. – Посмотри на него повнимательнее… Я видела там и других детей – не похоже, чтобы он пользовался среди них любовью…
- Дети злы… - сказала мать Дэля.
- Взрослые не добрее. А ведь рано или поздно ему понадобится пара! И что тогда?
- Ты, эгти, предлагаешь вернуть его в мир людей?
- Да, мальчик мой. Я старая женщина и сводная сестра твоей матери, я не посоветую плохого.
- Прости, эгти, но я не могу воспользоваться твоим советом, - твердо произнес отец Дэля. – И прошу тебя впредь не возвращаться к этому разговору. А сейчас, эгти, не хочешь ли ты отдохнуть с дороги?
Когда дети отстранились от крышки люка и сели на корточки, лицо у Клои было испуганным, а у Дэля – решительным.
- Меня позабыли спросить! – прошептал он, стискивая кулаки. – Чего я хочу!
* * *
- Доброго вечера, эну.
Гостья, называвшаяся теперь не эзенни, а эну – старшая, поскольку их связывали, оказывается, родственные узы, была раздосадована появлением мальчишки – но мальчишка держался почтительно, и она решила снизойти:
- Доброго вечера, мальчик.
- Могу ли я задать эну один вопрос?
Дэль долго размышлял, но по всему выходило, что помочь ему могла только старуха. Не к отцу же идти с вопросом, где находится Предел и как его переходят! А больше этого, по-видимому, никто в селении не знал. Старуха же, прогостив три дня, собиралась завтра утром отправляться дальше (к родичам она завернула на время, отдохнуть; куда она направлялась, Дэль особенно не вникал), поэтому решаться следовало сегодня – или никогда.
Гостья, которой Дэль упрямо не давал в одиночестве подышать воздухом, кажется, удивилась – не могла не заметить, что ребенок ее избегает. А тут вдруг сам лезет с какими-то вопросами…
- Спрашивай, мальчик.
- Как мне попасть в мир людей? – выпалил Дэль, холодея от собственной храбрости.
Все, назад пути не было.
- Так-так, - криво усмехнулась старуха, - ребенок не может не услышать то, что не предназначено для его ушей? Какому бы племени не принадлежал ребенок…
- Эну может мне помочь?
Повисла пауза.
- Эну сама хотела, чтобы я вернулся в свой мир!
- Хотела, - кивнула старуха. – Мне жаль твоих родителей – они еще не представляют, какой обузой для них ты будешь… Всю жизнь заботиться о калеке…
- Да, здесь я калека, - слова давались с трудом. – Но там… там я буду такой, как все?
- Да, мальчик. Там ты будешь обыкновенным ребенком. Но не спеши радоваться – тебе никогда не добраться до Предела.
- Но почему? – более горького разочарования Дэлю знать еще не приходилось.
- Потому что отсюда до Припределья - не одна неделя ходу. Ты ведь не умеешь летать. А тебя хватятся – и вернут. С твоей внешностью трудно затеряться в толпе… А даже если ты и дойдешь, в Припределье никто не станет слушать, что ты асэтэ рода Буо. Тебя в лучшем случае продадут в рабство. В худшем – съедят. Если упомянешь семью Буо, второй вариант вероятнее – слишком многие еще помнят эту фамилию и не простят такого оскорбления…
- А если, - Дэль замялся, но решился, - а если мне поможет римо?
- Та самая? – осклабилась старуха. – Если ей хватит сил перенести тебя – возможно. Ты уверен, что она станет помогать тебе?
- Уверен, - твердо ответил Дэль.
- Ну что ж… Тогда я расскажу тебе, - произнесла старуха.
И добавила, глядя в пустоту:
- Я знаю, как переходить Предел. Мой сын был охотником, - и, совсем уж тихо: - пока не повстречался с такими, как ты.
* * *
- А если я не буду? – мрачно спрашивала Клоя. – Если не понесу тебя? Я вот вообще пойду сейчас к твоему папе и все расскажу ему!
- Предательница, значит, ты будешь, - так же мрачно отвечал Дэль.
- Ну и плевать! Ты не должен этого делать, слышишь? Тебя никто там не ждет! У тебя там не будет ни дома, ни денег… или что там у них вместо денег…
- Может быть, там я смогу заработать себе на жизнь, - в десятый раз повторил ей Дэль. – Если там все такие же, как я, то и работать я смогу наравне со всеми.
- Все равно…
- А мне не все равно! Хочешь – иди, доноси, предательница! Все равно они не смогут следить за мной вечно. Не сегодня, так через месяц все равно убегу. И пойду пешком. И если в этом… как его… Припределье из меня сварят суп, то это ты будешь виновата!
И Дэль повернулся, намереваясь уйти в дом.
- Подожди! – схватила его за руку Клоя. – Хорошо, я отнесу тебя.
* * *
Им пришлось изрядно попетлять между зловеще-багряных скал, пока Дэль не почуял вдруг, что вот эта вот пещера – вовсе даже не пещера; чернота, начинавшаяся сразу за порогом, дрожала, как воздух в жаркий день. Все было, как и обещала старуха.
Клоя нервничала и озиралась, опасаясь встречи с местными жителями (сил перенести обоих назад в родное селение ей бы сейчас не хватило), но и она почувствовала. И немедленно вцепилась ему в руку:
- Не уходи!
- Ну ты же понимаешь… - устало поморщился Дэль – ему надоело объяснять. – Так надо, понимаешь?
- Ты хоть еды на дорогу взял? – продолжала суетиться Клоя, но руку, тем не менее, отпустила.
- Конечно, взял, - заверил Дэль. – Не бойся, ничего со мной не случится, - и, поборов неприязнь к сантиментам, добавил: - Я буду скучать…
- Я тоже… - Клоя всхлипнула. – А ты… ты сможешь вернуться, если тебе там не понравится?
- Конечно, - бодро соврал Дэль. На самом деле он как-то не удосужился это выяснить.
- Так ты… когда-нибудь… придешь в гости?
- Постараюсь, - важно ответил Дэль. – Не сразу, конечно… Как устроюсь.
- Я буду ждать, - просветлела лицом Клоя. – До свиданья!
- До свиданья, - ответил Дэль и шагнул в дрожащую тьму.
* * *
Нельзя сказать, что ему не было жаль. Поначалу он так и порывался вернуться и проверить, работает ли проход в обратном направлении. Не вернулся.
Конечно, твердил он себе, шагая по незнакомой дороге, конечно, спрятаться у матери под юбкой проще. И так и просидеть всю жизнь! И все равно оставаться чужим, пришельцем, подкидышем! Калекой. Всю жизнь. А все будут смеяться! Смеяться! Смеяться!
Всю жизнь.
И если он вернется сейчас – то будет этого достоин.
Но он не трус!
А родители… что ж, им он оставил записку, и они, по крайней мере, знают, что он жив. Не могут же они не понять, что так будет лучше для всех! В самом деле, чем всю жизнь возиться с калекой…
А Клоя и подавно утешится. «Я буду ждать! - мысленно передразнил Дэль. – Ну конечно, я так и поверил…». Кому, в конце концов, нужен урод?
А потом он перестал думать об этом – слишком много было новых впечатлений.
Здесь все было не так. Даже воздух был чище и словно бы безвкусней – не хватало какого-то запаха, к которому Дэль привык так, что прежде и не замечал. Да и вообще, по сравнению с его миром, запахов почти не было. Даже небо было совсем другого цвета – такое пронзительно-голубое, что ранило глаза (те, правда, болели и так, потому что свет был очень уж яркий), а по нему отчего-то стелились редкие клубы белесого дыма (но и дымом не пахло тоже). Дома, на его родном темно-буром клубящемся небе такого не бывало. Где-то там, наверху, Дэль знал, должно было плавать неведомое солнце, упомянутое старухой, но посмотреть на него не удавалось – веки сразу же закрывались, после чего перед глазами еще долго мельтешили цветные пятна. «Солнце светит», - подумал он, словно пробуя эти слова на вкус. Вкус был странным. В привычном ему мире тускло светились сами багровые скалы и почва, и днем и ночью. Но если здесь так надо, он привыкнет…
Было холодно. С этим ощущением Дэль тоже прежде не сталкивался. То есть он знал, что демоны иногда мерзнут зимой – для мальчика же это было единственное время, когда он чувствовал себя хорошо, летом же он мучился от жары и даже несколько раз терял сознание.
В его мире сейчас было лето. Здесь, судя по количеству растений, тоже. Но Дэль все равно мерз.
Да и вообще, все здесь было по-другому. Но, пожалуй, красиво. Вместо багряного, алого, черного, бурого – синее, зеленое, белое, светло-коричневое. В воздухе летали какие-то странные мелкие существа, издававшие забавные звуки – но Дэль быстро понял, что они не опасны.
Людей на пути пока не встречалось.
Потом дорога, по которой он шел, слилась с другой, пошире – и на пути изредка стали попадаться прохожие. Одни шли пешком, как и Дэль. Другие сидели в странных сооружениях на колесах, которые волокли не менее странные существа.
Но главное – все прохожие и впрямь были похожи на него!
У них не было крыльев. Не было рогов. Не было огромных когтей и клыков. У всех у них было всего по два глаза и такая же светлая, гладкая, лишенная чешуи кожа, как у Дэля. С непривычки люди казались ему совершенно одинаковыми, разнясь разве что одеждой и цветом волос – у кого-то совсем черных, у кого-то почти белых, у кого-то таких же, как у мальчика, оранжевых.
И еще – он понимал их речь. Как и обещала старуха, утверждавшая, что люди в их Припределье (хотя они и звали эту местность иначе) говорят практически на том же языке, что и демоны в его селенье.
Но заговорить Дэль пока ни с кем не решался.
Потом он пришел в поселок.
Дома здесь тоже были необычными, а еще более необычными были бродившие по улицам животные. Их Дэль на всякий случай обходил стороной, особенно после того, как из-под одной из калиток показалась оскаленная морда, издававшая громкие звуки, слегка похожие на рев огнедышащих фрами. Но, слава пламени, щель была слишком узкая, чтобы животное смогло выбраться наружу.
Еще через некоторое время он увидел игравших на улице детей.
Дэль подумал, что говорить с людьми рано или поздно придется, и решил начать именно со сверстников. Для них-то он – не урод, так что может случиться? Заговорить со взрослыми он пока не решался – не зная местных обычаев, боялся сказать что-то не так.
Он приблизился к детям. Те бросили игру и обступили его, с интересом разглядывая, и под этими взглядами ему было слегка неуютно.
Дети были и совсем маленькие, забавно пухлые, и такие, как Дэль, и почти совсем большие. Волосы у большинства были светлые, у одних коротко остриженные, у других – длинные, собранные в странные прически и украшенные цветами. Впрочем, по их одежде Дэль уже понял, что эти, вторые, были девчонками.
Одежда детей, хоть и была чем-то похожа на ту, к которой привык Дэль, все же сильно отличалась. Видимо, дети это тоже заметили, по крайней мере один из мальчишек, оглядев его с ног до головы, бросил: «Вот чучело!» - и в толпе послышались смешки.
Что такое «чучело», Дэль не знал, но ему все это сильно не понравилось.
- Ты откуда такой взялся? – спросил высокий мальчишка, судя по всему, самый взрослый из всех. – А, рыжий?
Слово «рыжий» почему-то тоже вызвало смех, хотя Дэль не понимал, почему.
Однако высокий явно был здесь вожаком и его следовало как-то задобрить. Ясное дело, так просто чужака никто не примет.
- Приветствую уважаемого евнэми, - произнес он, склоняя голову. На самом деле он понятия не имел, был ли мальчишка евнэми – сыном хозяев дома, или только внуком или племянником, да и не обращались так к детям, но мальчишкам, которых он знал прежде, такое обращение польстило бы.
Он хотел говорить дальше, но высокий внезапно сильно толкнул его:
- Ты как меня назвал, урод?!
Слово «урод» показалось болезненнее тычка.
Дэль едва удержался на ногах, и в этот момент кто-то дернул его сзади за волосы.
- Ры-ы-ыжий!
Дети захохотали уже вслух, не таясь, и восклицание «Рыжий!» повторялось снова и снова.
Дэль не понимал, почему высокий разозлился. Он не понимал, почему его зовут рыжим, когда рыжие у него только волосы.
Он понимал одно – даже здесь над ним снова смеются!