Он шёл по жизни почти ровно, как многие его сверстники, да, и не только. Сказать, что жизнь его баловала…, но не загоняла в угол, это уж точно. Он практически никогда никому ни на что не жаловался.
Он – это Игорь Митрохин, человек, разменявший пятый десяток, но сохранивший прекрасный внешний вид, потрясающую физическую форму, и презирающий отчество. Его просто корежило, когда он слышал в свой адрес «Игорь Валентинович»…Обычный мужчина выше ста восьмидесяти сантиметров ростом с завидной темно-русой шевелюрой и бездонными серыми глазами. Улыбка практически никогда не покидала его лица, за исключением редких случаев, когда выражение его физиономии напоминало больше маску, чем человеческие черты. Игорь был открытым и совершенно не заморачивался по поводу межличностных отношений. Ему всегда претила напыщенность, и напускная важность будь кого. Нет, это не, потому что он сам не добился тех высот, о которых когда-то мечтал. Просто ступая по карьерной лестнице, он сам побывал в шкуре «надутого индюка», и как не странно, это ему не понравилось. Удивительно, но факт.
И так, Игорь жил почти ровно. Время от времени жизнь ему подбрасывала определённые сюрпризы. Были хорошие и плохие не всегда обходили стороной, ну обычный среднестатистический гражданин. Работа дом, дом работа, выходные праздники, жена, сын шалопай, дочь, почти умница. Дни рожденья, шумные встречи, друзья, пикники все это было не раз. Смех, грусть, гитара тоже входили в содержание романа «Игорь Митрохин».
Правды ради, нужно сказать, что Митрохин был человеком, не то чтобы ленивым, тогда бы он не смог вскарабкаться на ступеньку начальника отдела внешних продаж, но и сильным рвением не отличался, поэтому-то и застрял на площадке начальника отдела, хотя был способен на большее. Да, что говорить, не судите и судимы не будете. Живет человек как ему хочется, живет ни кому не мешает, ну и пусть, но… У Игоря было одно поистине серьёзное увлечение, точнее сказать, страсть: он очень любил вести дневник. Нет, он не записывал всякую мелочь, произошедшую в течение дня, он описывал только те события своей жизни, которые считал очень важными, даже поворотными. Хотя записная книжка несла на себе вес такой сокровенной информации, она никогда не пряталась от домочадцев. Её можно было обнаружить и на кухне и в спальне, на трюмо в коридоре, даже из ванной она была удостоена чести быть вынесенной самолично женой Игоря Викой. Несколько раз дети заглядывали в святае святых отца, но безрезультатно. Нормальному человеку прочесть эти записи было практически невозможно. Митрохин ещё в школе придумал хитроумный шрифт для личных записей, и секретом его ни с кем делиться до сих пор не собирался. То, что запечатлено в дневнике, даже письмом нельзя было назвать. В этом он весь.
Записи начинались с девчонки Марины – первой любви Игоря, о которой он никогда не забывал. Даже теперь он иногда жалел, что тогда не настоял на своём и позволил другому охмурить её. Время от времени Митрохин погружался в фантазии на тему семейной жизни с Маринкой. Иногда они заходили так глубоко, что становились причиной недовольства прожитыми годами, хотя нынешняя семья Игоря, пусть не идеальная, но могла послужить примером для многих супружеских пар. Такую семью ещё поискать нужно. Благо, что такая хандра посещала Митрохина очень редко.
Потом был выпускной, за ним – поступление в институт, его окончание, первое рабочее место, и пошло поехало, много, много всего, хотя всё уместилось в одном самодельном дневнике. Шутка ли, три тетради по девяносто шесть листов сшитые вместе.
Ни что не могло состязаться в первенстве с этим невинным увлечением, разве, что звезды. Нравились Митрохину наблюдать за этими светлыми «дырками» на темном полотне ночного неба. Именно они повлияли на выбор новой квартиры, которую Игорь купил совсем недавно. Конечно, Вика была не в восторге от решения мужа, квартира на последнем этаже дома, в котором лифт работает совершенно не регулярно, но… Она видела в муже большого ребёнка и старалась сохранить такое состояние супруга. Милый, заботливый, любимый, что ещё надо, а дети уже сами могут по лестнице подняться, коляски таскать не нужно, да и сама ещё не старуха, ноги держат прекрасно… А, какая лоджия, просто загляденье, настоящая громадина. Что за женщина, она всегда и во всём могла найти хорошие стороны, хотя иногда шутя, ворчала, на что Игорь также отшучивался: «Разок поднимешься пешком, и тренажер покупать не нужно, и зарядка и деньги целы». На этом все «склоки» заканчивались.
Любил Игорь смотреть на звезды, пусть без телескопа, пусть с дивана на лоджии, все равно здорово. В такие минуты он был полностью удовлетворён и жизнью, и положением, и бытом, и досугом, хотя… Именно в такие минуты обращения к звездам он прокручивал жизнь вспять, пытаясь нарисовать картины другой жизни: в которой он учился в институт, в котором сам хотел, а не в том, что родители пристроили. В той жизни, где его жена Марина, и он занимается настоящей наукой, а не внешними продажами и т. д. Такие минуты слабости крайне редко посещали Митрохина, но они были, и их из жизни не вычеркнуть. Утром все становилось на свои места.
«Как же, все-таки хорошо, - думал Игорь, - что у меня жена умница, превосходные дети, нормальная работа, пусть не очень интересная, зато прибыльная. Есть где голову приклонить, что поесть, во что одеться…»
А, чудеса на свете бывают.
Несколько ночей подряд Игорю снился один и тот же сон. Он видел, как его дневник попадает из настоящего в прошлое, и не кому либо, а именно ему юному и «зеленому», только что придумавшему шифр для личных записей. Сон навивал неоднозначные мысли. С одной стороны Митрохин пытался просто от него отмахнуться, с другой – его фантазии на тему другой линии жизни окрашивались в более яркие цвета. Дошло до такой степени, что в один прекрасный день Игорь начал добавлять к каждой записи комментарии-наставления, будто и впрямь готовил дневник к отправке в прошлое. Когда он закончил и окинул взглядом последнюю заполненную страницу, то разразился громким смехом, не веря в то, что целую неделю занимался такой ерундой. На вопрос жены по поводу такого веселья просто чмокнул её в щёку, а дневник вынес на диван лоджии. Ночью дневник растворился в свете полной Луны…
Он шёл по жизни почти, не спотыкаясь: иногда наступали моменты, не требующие поддержки извне. Нельзя назвать его полным неудачником, как никак кандидат наук и старший научный сотрудник, хотя в студенческие годы подавал куда большие надежды. И бывшие преподаватели и настоящие коллеги в один голос твердили: «Перегорел».
Он - Игорь Валентинович Митрохин, разменявший пятый десяток, умудрившийся нахвататься болезней больше, чем, простите за выражение, собака блох. Благодаря сутулости он казался ниже своих ста восьмидесяти пяти, а седине – старше своих сорока трех. Митрохин терпеть не мог «неуважения» к своей личности, позволяя называть себя по имени только супруге и близким друзьям, которых было совсем немного. Для остальных – отчество обязательно. Создавалось впечатление, что он родился уже взрослым и большим занудой. К его скрытности все давно привыкли, даже его жена Марина оставила все попытки вызвать его на откровенный разговор. Детей у Митрохиных не было, а жили они с родителями Марины.
По ночам Марина очень часто слышала тревожное бормотание спящего мужа, а утром каждый раз замечала в его глазах такую печаль, в которой можно было пропасть безвозвратно. Все попытки помочь пресекались Игорем моментально. Как человек Марина давно смерилась с этим, но как психолог она себе поклялась, что рано или поздно разгадает тайну одного костра… Вечера, когда она случайно стала свидетелем сожжения мужем какой-то толстенной тетради. Игорь медленно переворачивал воспламеняющиеся страницы, утирал рукавом скупые слезы и еле слышно повторял: «Всё должно было быть по-другому»…