6
Считать это событием в жизни Юрочки было бы смешно – даже при однообразии его жизни. И все-таки что-то произошло. Уже на второй день наш герой почему-то поехал домой, а не в свой «клуб алкашей», как называла дочь его тусовку.
Приехал, наскоро съел суп, который Наташа сварганила вопреки его сопротивлению. Суп оказался вкусным, так что ел с удовольствием. Потом сел писать сестрам письма, давно обещанные, впервые пожалев, что не имеет электронной почты. На работе ему было неудобно заводить личную почту в Интернете, потому что стоял компьютер у директрисы в кабинете. Правда, работал на нем только он да еще одна продвинутая особа, из молодых. Но финансов в их бедном ведомстве всегда было мало, так что даже принтера музей не имел – бегали распечатывать в соседнюю фирму.
Сестрички, рассыпанные по всей Украине (Ирочка теперь жила во Львове), как раз были обустроены и не раз намекали брату, что в наше время стыдно не иметь дома такой нужной вещи. Тем более ему – любителю всяческих знаний.
– На работе все узнаю, – отмахивался Юрочка.
Что он мог сказать? Что приходит домой только к ночи, да еще еле держась на ногах? Что валится спать, даже не поев? Что в башке его, хоть и очищающейся к утру, вечером стоит туман, и мысли разбегаются потревоженными тараканами, едва он пытается напрячь мозги?
И чего он ждал в своей одинокой берлоге?
Он даже не запомнил как следует облика той, что вчера показалась ему довольно интересной девушкой. Глаза с ресницами да ямочки на щеках. Вернее, ямочки – без всяких щек, а только, так сказать, на месте их приложения. Зато слышал голос – меняющий интонации поминутно. То он звучит робко, то грубовато, то капризно. И смех запомнился. Пожалуй, смех был симпатичнее всего остального – искренний, не задавленный...
На следующий день Юрочка не удержался – навестил друзей по несчастью. Те встретили его радостно, точно он не один день пропустил, а целый месяц. Дознавались, что стряслось, он болтал в ответ какую-то чепуху.
На сей раз к ним присоседился какой-то мрачный тип, зацикленный на «бабьей подлянке». Эта тема давно не интересовала Юрочкиных побратимов по пиву – они были из породы философов, их тянуло поговорить о вечном и благородном. Например, о стремлении человеческой особи к поискам себе подобных индивидов в безграничном мировом пространстве. На конкретных примерах – для полного взаимопонимания.
– Я... это самое... что хотел сказать, – бормотал художник Леня, до первой кружки пива поражающий воображение стремительным красноречием. – Вот моя теща, царство ей небесное, имела талант ... находить... как это, Юрочка, подскажи, слово забыл... – Художник щелкал пальцами возле носа Юрочки, понукая того к подсказке нужного термина в этой интеллектуальной беседе. – В общем, она находила конкур... конку...
– Конкурентов?
– Во! Ты, Юрок, гений! Конку...тьфу, заедает... Ну, ты меня понял? Среди самых... опять же – казалось бы... дур, но дурами они не были, а только... ты понял – казались!
Юрочка и местный украинский поэт-патриот, прибившийся к ним на прошлой неделе, смотрели в рот художнику с огромным вниманием, силясь понять его высокую мысль. Новенький, мрачный тип, смотрел тоже, но жестами пытался остановить рождающуюся мысль товарища.
– Не понял, при чем тут конкурс?
– Какой конкурс? – таращил глаза художник. – Я сказал... конку-рен-ция! Нет, конку-рента! Так вот... о чем я?
– Опять забыл? – посочувствовал Юрочка. – Ты что-то говорил, будто твоя теща имеет талант находить среди кого-то конкурентов.
Художник уставился на Юрочку восхищенным взглядом.
– Гений! Ты, Юрок, гений! Какая память! Так о чем это я?
Мрачный тип не выдержал:
– А я говорю – все они подлюки!
– Теща – не подлюка, она не такая! – возмутился художник Леня.
В таком духе разговор длился до полуночи. Правда, он все-таки выбрался на новую тему, подсказанную поэтом, критикующим постмодернизм в украинской прозе.
Но тема оказалась столь сложной для художника Лени и мрачного типа, что поэт остался наедине с Юрочкой, а их друзья отвалили.
Вот и пришел Юрочка домой около часу ночи. По лестнице он добирался медленно, хватаясь за перила и приземляясь почти на каждой ступеньке. Два раза его кто-то обогнал, кто-то поздоровался даже, но в целом добрался он благополучно.
А утром ему встретилась Рада.
– Здравствуйте, Юрий. А я вчера видела вас на четвереньках, – сказала она и засмеялась, пробегая дальше.
Юрочка остолбенел. Рабочий день был испорчен. Хорошо, что не было экскурсий.
Санитарный день Юрочка обычно проводил в своей библиотеке, которая расширилась за время его пребывания на этом втором посту. Рабочего времени хватало и на чтение для себя, хотя приходилось изображать, что он готовится к новым выставкам, экспозициям, набирает тексты для тематических экскурсий.
Но сегодня все валилось из рук, едва он вспоминал этот язвительный голосок соседки. Боже мой! Он совершенно не помнит, каким способом добирался на свой этаж! Неужели действительно на четвереньках?! Надо срочно завязывать с пьянками! Срочно!
Конечно, в этот печальный вечер он не мог обойтись без успокоительного – забежал к друзьям. Поклялся себе, что выпьет одну кружечку пива – и все, все!
Состав друзей менялся ежедневно. Кто-то возвращался после перерыва (это называлось ремиссией), кто-то исчезал на больничную койку. Иногда – на долгий срок. Постоянными были только Юрочка да Леня-художник. У него последнее время дела остановились совсем. Не было денег на краски и новый подрамник. Никто не задавал ему вопроса: на пиво денег хватает?
Сегодня тема диспута была злободневная – о надвигающихся выборах, и народ распалился до такой точки кипения, что получился митинг, закончившийся дракой между тремя столиками оппонентов.
Юрочка просто сбежал. Политика его интересовала, но у него хватало ума не в такой обстановке ее обсуждать.
Так что Юрочка вернулся домой часов в десять. Зашел еще по дороге в супер-маркет, купил себе на ужин йогурта, какой-то недорогой колбаски с заманчивыми словами на упаковке – «без сои». А когда добрел до своей двери – обнаружил под нею... Раду, буквально терзающую его звонок.
– Я здесь, девушка, – сказал Юрочка, радуясь, что сегодня он владеет речью и ногами уже почти нормально.
Она резко обернулась:
– Что вы подкрадываетесь? Вы меня напугали!
И снова этот тон – словно он, Юрий, ей чем-то обязан!
– Я пришел к себе домой и никого не пугал. Зачем мне подкрадываться к своей двери, а, Рада?
И опять же – Юрочка себя не узнавал! Он не имел привычки так разговаривать с женщиной.
– Не называйте меня так! Я же просила: А-да!
– Так что случилось на этот раз? – спросил Юрочка, отпирая дверь и пропуская свою гостью вперед.
– Опять зависло все!
– А я вам говорил, что делать. У вас компьютер старый, так я понял? Сборный? Надо спеца пригласить.
Он прошел в кухню – Рада за ним. Он стал выгружать на стол продукты, Рада открыла холодильник, чтобы поставить туда бутылку с йогуртом.
«Нахальная девица», – беззлобно подумал Юрочка и молча вернул йогурт на стол.
– Я вас обидела? – спросила Рада.
– Когда это?
– Утром! Когда ляпнула глупость. О четвереньках. Я так пошутила.
– Спасибо, утешили.
– Нет, правда! Вы не на четвереньках шли, а просто сидели на ступеньках. Я вам говорю: здрасьте, а вы молчите. Здорово наклюкались?
Юрочка развел руками:
– Юбилей отмечали. Бывает. Так что – мне сейчас к вам идти? А можно я выпью свой йогурт?
– Это вместо ужина? Так и загнуться можно. Пойдемте ко мне, я вам выдам настоящий ужин. У меня куриные отбивные и пюре. Пойдет? А еще есть огурцы, парниковые, правда.
Юрочка явственно ощутил запах отбивной с перчиком (так готовила Галина) и свежего огурца. Парниковый! Какая разница? Он давно не покупал эту дорогую штуку – не сезон. Он ждал лета.
Это был не ужин, а настоящий праздник для желудка, отвыкшего от вареной пищи.
Потом переместились к компьютеру. Интернет включился сразу.
– Ну вот, а у меня он капризничает, почему так? – расстроилась Рада. – Я вам хочу что-то показать. Я понимаю, что....
Она подвинула второй стул, жестом показала, чтоб садился.
– Смотрите! Есть такая штуковина – литературный портал. Вот, включаю. Вы любите поэзию?
Тут она с сомнением посмотрела сбоку на своего гостя.
Юрочка кивнул.
– Правда, это сейчас такая редкость... Почему это я решила, что вы вообще что-то читаете?
В голосе у Рады опять звучала насмешка.
– Действительно, почему? – подхватил Юрочка с вызовом.
– Вы не обижайтесь, но...
– Вы всегда так: сначала призываете не обижаться, а потом обижаете? У вас такая манера?
Рада стрельнула в него острым взглядом:
– Да я вас трезвым видела всего два раза! Сегодня второй. Такие люди не читают книг. Как правило. Вы алкоголик?
Юрочка смешался, даже покраснел, но сдержался. Ему хотелось немедленно уйти или сказать этой беспардонной дуре что-то обидное.
– И поэтому вы ловите момент, чтобы меня к себе затащить? – огрызнулся он и поднялся со стула.
– Не уходите! – крикнула Рада, хватая его за руку. – Не обижайтесь! Я вся на нервах, знаю, но я не виновата! Я такой не была! Я не виновата, что все меня... бросают! Я стала ... злая!
Последние слова она уже крикнула со слезами в голосе.
Юрочка совсем растерялся от этого взрыва откровений, к которым он не был готов. Мгновенная жалость охватила его, точно это он обидел ребенка, а не взрослая невоспитанная девица – его.
– Может, и бросают потому, что характер у вас скверный? Вот вы сначала просите о помощи, а потом говорите, что я алкаш! Ну, искали бы себе помощника среди трезвенников!
– Ладно вам! – умоляюще сказала Рада. – Сядьте! Я потому к вам пришла, что вы мне показались очень интеллигентным человеком! Эти очки, походка, манеры... У вас лицо доброе, вот!
Все это было так странно, нелепо, выходило за рамки всех правил первого знакомства, что Юрочка какое-то время еще пытался найти если не нужные слова, то хотя бы правильный тон.
Рада, со своими ямочками во время редкой улыбки и глазами, как у куклы, воплощала само противоречие. В ней все словно спорило: симпатичные ямочки – с язвительным тоном, ясные глаза – с хмурым лицом, резкие движения – с женственными формами. Эта женщина не сулила покоя.
Вот она села, потянув Юрочку за рукав джинсовой рубашки: сядьте, мол, рядом!
Открыла главную страницу литературного портала, сказала:
–Так вот: я открыла чу-удо! Вы любите поэзию?
– Вы вроде бы спрашивали.
– А вы вроде бы не ответили.
– Ну, люблю.
– «Ну» или люблю?
– Не цепляйтесь, Рада, к словам.
– Я – Ада!
– Хорошо, Ада.
– Я открыла поэта, от которого ... мурашки по коже. В горле – комок, в сердце – слезы.
– Интересно. И что дальше?
– А дальше то, что я хочу с ним общаться! Я хочу писать ему письма, отзывы на стихи. Там такие дурацкие пишут рецензии, кошмар!
– Пишите.
– Не могу зарегистрироваться. Представляете, мой пароль не проходит!
– Помогу, если у меня получится. Я тоже никогда не регистрировался, если даже на форум выходил. Молча читаю, что пишут другие. Получается, вы – фанатка? Хотите фан-клуб организовать? Вот с этим явлением я еще не сталкивался так близко. Хочу понять его природу.
Рада сидела надувшись.
– Хорошо, показывайте ваше чудо! Может быть, я к вам присоединюсь.
Рада молча потыкала пальцами в клавиатуру, потом погнала курсор по странице с именем автора и перечнем его стихов.
– А теперь сядьте в сторонке! – скомандовала, кивнув в сторону кресла, стоявшего поодаль. – Я буду читать, а вы слушать.
Юрочка не посмел признаться, что как раз не любит чужое чтение, предпочитает сам читать – своими глазами.
Вы посланы мне были в звездный час,
И, принимая Божий дар, как норму,
Я весь свой мир сосредоточил в вас,
Придав ему законченную форму!*
– Ну, как?
– Неплохо.
Рада кинула через плечо уничтожающий взгляд:
– Господи, с кем я связалась?! Вы хоть кто будете по специальности?
– С этого надо было начинать. А если я мент или простой водопроводчик? Чего это вы вздумали презирать человека за то, в чем он, возможно, и не должен разбираться?
– Ваша взяла. Лицо у вас обманчивое. Я говорила? Так вы – кто?
– По образованию – библиотекарь. По должности – экскурсовод и – опять же – библиотекарь по совместительству.
Рада даже повернулась к нему всем корпусом, вытаращила глаза:
– Кто-кто-о-о?
– Вы прекрасно слышали.
Она рывком вернулась в прежнее положение, клацнула мышкой, прочитала так вдохновенно, словно была сама автором этих строк.
– Слушайте дальше!
Не верую, но стал бы на колени
Перед её неброской красотой,
Заставами бездушных поселений
Безвинно взятой в каменный конвой,
Но, скрытой за бетонные надгробья,
Дано ей было душу сохранить,
Чтобы Всевышний, глядя исподлобья,
Имел, на чём свой взгляд остановить!
При чудном звоне старенькой церквушки
Смиренно умолкает птичий гам,
И световые волны, как игрушку
Легко выносят душу к небесам!
А храм внизу, меняя очертанья,
Парит – плывет неведомо куда,
Приютом простоты и состраданья
И вестником последнего Суда!
…И сияют нежно, сердце уколов
Благодатью воздуха и хлеба,
Голубые капли малых куполов
У ворот нетронутого неба!
* Здесь и далее стихи поэта Евгения Кругляка
Юрочка невольно повторил последнюю строфу,– тихо, смакуя... Давно забытое чувство радости от вкуса хорошего стиха охватило его.
– А ну, что там есть еще у этого... как фамилия вашего поэта?
– Евгений Кругляк. Может, слышали о таком?
– Нет. Сейчас трудно следить за новинками. Толстых журналов нет, не поступают в библиотеки.
– Вы и вправду – библиотекарь? Первый раз слышу: мужчина – библиотекарь! Разве для этого надо где-то учиться?
Юрочка только плечами пожал.
Вдаваться в подробности не стал, просто помог зарегистрироваться в этом самом портале, о котором и сам слышал впервые. Повозились с полчасика, пока Рада научилась входить в эту систему.
Уходя, Юрочка сказал:
– Надеюсь, теперь с депрессией будет покончено.
– Ладно вам, спасибо! Пока, пока!
В ее голосе было нетерпение – хотелось остаться со своим любимым поэтом вдвоем.
(Конец первой части. Продолжение следует http://www.proza.ru/2010/03/30/1493)