"Хаттаба" новой смене передавать не стали, свинью всё-таки нам подкладывали. Из доставшейся нам части я приготовил хорошее жаркое. Под сто грамм пошло за милое дело.
Оставшиеся дни тянулись, как никогда долго. И, наконец, смена. Всё было так же, как тогда, когда меняли мы. Приём-передача имущества, согласование Актов в Ханкале. Пожелание удачи сменившему нас личному составу ВОВД. И в путь. Схема отъезда несколько отличалась от схемы приезда. Автоколонной мы приехали в Назрань, где нас ждал уже эшелон, и обменялись с прибывшими милиционерами транспортом. Они пересели в автомобили, на которых мы приехали, мы в поезд.
Чтобы не было никаких провокаций со стороны боевиков, участок дороги от Ачхой-Мартана до границы с Ингушетией с двух сторон был оцеплен военными. Причём посты оцепления визуально наблюдали друг друга. В авангарде и арьергарде колонны двигался прокопьевский ОМОН.
Нашей тройке повезло и с обратной дорогой, мы опять ехали в одном купе, правда, на этот раз с нами ехали участковые милиционеры из Крапивинского и Зеленогорска. Случай меня ещё сведёт потом с этими парнями (об этом я написал в рассказе "Первый концерт" из цикла "Воспоминания о рыбалке").
Эшелон под утро прибыл в Минводы. Целый день мы провели на железнодорожной станции Минеральных Вод, дав волю желудкам, поглощавшим шашлыки и пельмени в небольшом кафе при железнодорожном вокзале. Вечером отправились на Родину.
Вы знаете, как только тронулся поезд, все в нашем купе как-то притихли, в глазах читалась некая грусть. Так бывает, когда разрываешься между близкими и дорогими тебе людьми, к примеру, ребёнком, по окончании каникул, от бабушки с дедушкой возвращаешься к родителям. Как бы тебе не было хорошо с родителями, а всё-таки, грустно уезжать от бабушки с дедушкой. За три месяца служебной командировки прикипели мы душой и сердцем к Ачхой-Мартану, Родным стал для нас Ачхой-Мартан. Родными стали товарищи по оружию. Вот она загадочная русская душа, сколько ночей мечтал о возвращении домой, а как наступил этот день тебе грустно.
Ты, помнишь, Андрюха, были дни,
Всё пополам с тобой делили мы,
От пайки до последнего патрона,
Ачхой–Мартан тогда был нашим домом?
Ты, помнишь, Андрюха, были дни,
Разгрузку, автомат носили мы.
Ложились спать под грохот канонады,
И в бой мы шли, не требуя награды?
Ты, помнишь, Андрюха, были дни,
Как воду, водку пили мы,
Хотелось нам забыться хоть на час,
И средства лучше не было у нас?
Ты, помнишь, Андрюха, были дни,
Вернуться в дом родной мечтали мы,
Мечтали, что закончиться война,
Что навсегда утихнет там стрельба?
Всё позади, Ачхой–Мартан, Чечня.
Вернулись в дом родной и ты, и я.
Всё хорошо, но только иногда
Не достаёт военного пайка.
Эту песню я написал уже потом, примерно через год после нашего возвращения.
На второй день следования нам вручали разные нагрудные знаки. После награждения, увидели, что и тут не обошлось без белой кости. Лица, особо приближённые к руководству (около десяти), удостоились награждения медалями. Наша троица переглянулась, мы тоже попадали под обстрел и труса не праздновали, но видно, не из того теста слеплены. Как и полагается, свои награды мы по традиции обмыли. Для этого случая я припас фляжку дагестанского коньяка. На этот раз обошлось без фанатизма.
Пока ехали домой, я даже умудрился несколько раз получить "гонорар" за свою песню. Приходили, парни с магнитофонами и просили записать песню на кассету. Я соглашался, но только за пиво, причём, прямо, как в "Двенадцать стульев", сначала пиво, а потом песня.
Заключительный отрезок пути Топки – Кемерово, мы ехали два с половиной часа. Как, оказалось, тянули время, пока генерал не закончит какое-то там совещание, чтобы прибыть для нашей встречи на железнодорожный вокзал.
Церемония встречи от церемонии проводов отличалась радостным выражением лиц и улыбками. Долгая разлука завершилась. Наш отряд вернулся из командировки в Чеченскую республику без потерь (предыдущей и последующей сменам, увы, потерь избежать не удалось).