МММ с изанскими крылышками. Страница Юлии95

Юлия Иоаннова
ПАМЯТИ СЕРГЕЯ МАВРОДИ

(начало девяностых)

  Это был первый год, когда я торговала на рынке зимой, наладив связи с поставщиками украинских роз и хризантем, ирисов и калл из Адлера.
 Сидеть дома было совсем тошно.
  Обрыдло митинговать перед знакомыми и близкими, которым всё “по барабану”, шизеть от бессильного отчаяния у ящика.

Бориса  тихо “ушли” из разведки на пенсию в чине полковника. Он не выдержал нашествия упырей в секретные архивы. А обслуживать новых русских и прочие  криминальные структуры, как некоторые из его бывших коллег, тоже не захотел.

  Работа в  АПН,  в Союзе журналистов, интереснейшие документальные фильмы и книги, которые он снимал и издавал прежде в плане «контропераций» - всё полетело в одночасье. Стало ненужным вместе с благодарностями, орденами  и медалями.
 
  С тоски он теперь с дружками тихо квасил в моё отсутствие…
А я от злости стала покупать вместе со всеми акции МММ.
Поначалу - именно от злости.
Плевать, даже если афёра, -  лишь бы в пику ненавистной власти.

Но потом стала рисовать себе отрадные картины “народного капитализма”.
Когда на наши кровные скупит коллекционер бабочек бесхозные заводы и пароходы и установит подлинное народовластие.

Так ковался в мечтах прообраз будущей Изании.
Даже послала в “Совраску” весьма серьёзную проблемную статью, которую там, само собой, не напечатали. Хоть и давали почти ежедневно рекламу МММ, иногда на целую полосу.

  Я была не оригинальна – и наш рынок, и вся Москва, и не только Москва, играли в ту пору в МММ и прочие Тибеты.
“Поверила”! – наверное, хмыкнет в мой адрес читатель, вспомнив известную Марину из рекламы, - пирамиду не разглядела!”

Мне, кстати, до сих пор не верится, что такое грандиозное сооружение возводилось, в общем-то, не круглыми идиотами, лишь для того, чтоб навсегда им смыться с исторического горизонта в обмен на омары к обеду где-нибудь на Багамах.

Уж очень получалось скучно и бескрыло, господа.

Нет, скорее всего, были у “бабочек” амбиции пограндиознее.
Но “раздавил бессовестный медведь” и велел сидеть (или лежать) тихо.
Во всяком случае, не порхать.
Однако мне, повторяю, было поначалу плевать, кто они, братья Мавроди. Хоть шершни.
Лишь бы помешали “медведю” разорять улей!

Забегая вперёд, поведаю, что была верна “шершням” до последнего.

Когда акции МММ в первый раз обрушили и Сергей угодил в тюрьму, написала песню в его поддержку - “Эх, Серёга Мавроди” (на мотив тогдашнего шлягера).
Опубликовав под псевдонимом "акционерки Илюхиной"в “Курантах” за свой счёт.
Тогда Сергея выдвинули в депутаты Госдумы.
И выбрали-таки!

МММ - это МЫ

Предвыборная песенка
Мотив народный.

Ой, Серёга Мавроди,
Ты пекись о народе.
Катаклизмы в природе,
Грабежи да бои...

Президенту Мавроди
При любой непогоде
Отдадим трудовые
Сбереженья свои.

Ой, Серёга Мавроди,
Неприметен ты вроде,
Но любим ты в народе...
Среди тьмы и чумы

Как бы нас ни душило,
Как бы нас ни косило,
МММ - это сила,
Два Мавроди и Мы!

Ой, Серёга Мавроди,
Туз козырный в колоде,
Мы - в одном хороводе -
Игроков полстраны.

Как бы нас ни крутило,
Как бы нас ни косило,
МММ - это сила,
Два Мавроди и Мы!

Ой, Серёга Мавроди,
Ты - железо в породе,
Чернозём в огороде,
За тобой - полстраны.

При любой непогоде
Мы с тобою, Мавроди...
МММ - это сила,
МММ - это Мы!

Ой, Серёга Мавроди,
Нынче узники в моде,
На Руси путь к вершине -
От тюрьмы и сумы...

Как бы нас ни качало,
Это - только начало,
Счастье ждёт у причала.
МММ - это Мы!

Ты, Серёга Мавроди,
Не тоскуй о свободе,
Нет в грядущем темницы,
Нет ни тьмы, ни чумы...

Как бы нас ни качало,
Лишь бы в сердце звучало:
Это - только начало.
Бог. Россия.
И Мы.


Не ведаю, доложили ли узнику о неведомой соратнице, но мне даже мысль когда-либо его об этом известить в голову не приходила.
Я вела свою игру.
«Если я тебя придумала, будь таким, как я хочу»!

Помню, как был заинтригован наш с мужем знакомый, небезызвестный Анатолий Стреляный, откуда-то прослышавший о моём опусе и даже позвонивший нам из Праги, где работал корреспондентом “Свободы”.   
  Допрашивал, сколько мне перепало от МММ за эти вирши.

Потом узника выпустили. Началась новая волна с разноцветными билетами, которые я с удвоенным остервенением принялась скупать.

Эти бабочки-бумажки, с печатями и без, с дырочками и без, с портретами «шершня» в фас и профиль периодически выбрасывались за ненадобностью.
Устилая пустырь в окрестностях знаменитого гнезда с вывеской из трёх букв и порхая над штурмующими подъезд толпами “голубковых”.

В конце концов, весь наш рыночный коллектив, с проклятьями и слезами, потеряв  кто машину, кто квартиру, а кто вместе с квартирой - жениха или мечту открыть “своё дело”, окончательно и бесповоротно заявил, что не желает больше ничего слышать ни о каких мавродях с разэтакими тибетами и чарами.  А будет отныне честно пахать у прилавка и зализывать раны.

Как ни странно, никто не обвинял власть.
Напрасно я сотрясала воздух, что это наверняка спланированная сверху акция по отъёму денег у населения (одна беспрецедентно масштабная реклама чего стоила)!
Мол, бабочки здесь – всего лишь приманки, подсад.
Что за ними воробышек прыг –прыг-прыг…
Даже тёртые наши рыночники пребывали в душе совками, продолжая верить, что “жена Цезаря” в лице государства – вне подозрений.

Множилась под стоны марин и голубковых коллекция экзотических насекомых, пронзённых карательной иглой…
Ну а я лишь борзела.

Однажды жарким летним днём, стоя в небольшой очереди и собираясь просадить свои трудовые на приобретение очередной “бабочки”, услыхала по чьему-то транзистору, что как раз в данный момент идёт штурм балкона мавродиевской квартиры на предмет ареста хозяина.

Барышня в кассе дрожащим голосом объявила, что поступило распоряжение (чуть ли не из самогО осаждённого жилья) отныне продавать желающим не билеты-бабочки, а то ли “поручительства”, то ли “обязательства”.
И продемонстрировала какие-то бумажки.
Желающих, разумеется, не нашлось.
Оказавшись перед готовым захлопнуться окошком, я злобно швырнула отпрянувшей кассирше пачку купюр:
- На всё.
- Но… билетов нет.
- Давайте этих самых “обязательств”.

Тут появилась моя дочь Вика, с которой мы, не помню по какому делу, договорились встретиться в эмэмэмовском подвальчике.
Вика была уже информирована и попыталась меня урезонить вместе с бритоголовыми новорусскими, мусолющими  в пальцах образец“обязательства”:
- Ты что, тётка, сдурела?  С этим же только в сортир!
Девушка, мать твоя, часом, не того?

Я велела им отвалить, а Вике - вытрясти из сумочки всю наличность под мою клятву “завтра же вернуть”.

И в азарте ипподромного игрока перед “сделанным” заездом приобрела ещё одну бумажку.
Бритоголовые переглянулись, пошептались и неожиданно тоже потянулись к кассе.
А за ними и  некоторые не сбежавшие граждане.

Я удалилась победительницей, несмотря на пустой кошелёк и соблазн бросить “обязательства с поручительствами” в ближайшую урну.
Но всё же решила оставить для истории.
Что ж, за удовольствие надо платить.
И хоть свершилась эта победа в каких-то сугубо подсознательных сферах, продолжение у неё было неожиданно материальное.

Спустя какое-то время бабочки снова ожили и даже, по слухам, стали обналичивать свои “мавродики”.

Деньги были позарез нужны, и я поехала на Нагатинскую.
К подъезду, само собой, тянулся километровый хвост.
Заняла очередь, но уже через полчаса всё стало ясно.

Двигался этот хвост лишь у самого подъезда. Да и то вилял перпендикулярно сам себе.
П:росто куча-мала  разномастной братвы периодически с дружным воплем то подкатывалась к подъезду, то откатывалась.
И тогда видно было, как одни повисшие на деревьях тарзаны сигают прямо с веток к заветным дверям, другие кого-то передают из рук в руки поверх очереди, а третьи карабкаются в том же направлении по водосточной трубе.
В общем, дохлый номер.

Тогда я осмелилась поинтересоваться у народа - что делать с бумажкой под названием “поручительство”?   
Предугадывая неприличный ответ, всё же рискнула.
Никто понятия не имел об “обязательствах-поручительствах”, в глаза не видывал.

Посоветовали спросить у охраны, что я и сделала, с риском для жизни пробравшись к заграждению.

И тут охранник чуть ли не сделал под козырёк. Мол, пожалте, проходите, счастливы лицезреть.
Я медлила, глядя то на него, то на грозно насторожившуюся за спиной очередь.
Небось, издевается, гад. Сейчас бить будут.

- На второй этаж, к кассе, - шаркнул охранник натовским ботинком и, повернувшись к очереди, что-то ей кратко разъяснил на своём языке, от чего та попятилась.
А я оказалась по заветную сторону заграждения, провожаемая десятками завистливых глаз.

Поднялась по лестнице
. Меня опять чуть ли не с поклонами проводили к отдельному окошку, где барышня, лучезарно улыбаясь, отсчитала толстенную пачку денег, которая едва влезла в сумку.
Я растерянно озиралась – окошечки, очереди у касс – вроде не сплю…
Однако ощущение то ли нереальности, то ли крамолы происходящего не проходило.

Ну, в конце концов, как любила повторять моя бабушка Ира, “дают – бери, а бьют – беги”.
Так я и убежала с Нагатинской с набитой сумкой, ничего ровным счётом не поняв.

Только потом пришла к выводу, что таких психов, как я, кинувшихся грудью на амбразуру МММ, наверное, оказалось в тот чёрный для бабочек день не более трёх десятков.
И… “награда нашла своих героев”.
Результат неких процессов в тайниках мавродиевских душ, вдруг обнаруживших “в минуту роковую” среди полчищ голубковых - не просто верных халявщиков и даже не “партнёров”, а невесть откуда взявшихся матросовых.

Сейчас, когда пишу эти строки, на дворе февраль 2003-го. Сергей Мавроди снова за решёткой и ждёт суда. Постаревший и располневший, он скрывался даже не за бугром, а менял московские квартиры.
Распилили циркуляркой дверь, повалили, заломили руки…Грустное шоу.
За что боролись, Серёга?

До сих пор, повторяю, никто меня не убедит, что все эти талантливые предприимчивые ребята-девчата, эти Неверовы, Рачуки, Соловьёвы и Францевы, были просто жульём с пошлой бендеровской мечтой – хапнуть и смыться в Рио. Чтоб щеголять там в белых штанах.

Наверняка их амбиции простирались куда дальше…
Ведь прошла же недавно информация, что через одно только МММ крутился весь теневой бюджет России…
А накрыли бабочек сачком Фемиды, когда они стали скупать акции Газпрома, пытаясь взлететь в высоты непозволительные.
Заодно и Чар с Тибетами обрушили – мол, порезвились, и будет.
Некоторые, вроде Рачука, заплатили жизнью.

А СМИ наши доблестные просто помогали хозяевам всю эту живность пасти - и бабочек, и козлов, и овец.   
Чтоб в час “Икс” скопом отправить - кого под стекло, кого на бойню.

Может, оно и лучше было б для совков, скупи эти “властелины пирамид” на народные рубли - предприятия, НИИ, совхозы и прочие земли-недра, - грезилось мне.

Испекли б невиданный доселе колобок - нечто среднее между капитализмом и социализмом.
С народным самоуправлением под водительством лучших финансово-пронырливых умов бывшего Союза – на горе замшелым забугорным буржуям…
Может, и вышло бы что-то путное.
Во всяком случае, хуже, чем сейчас, не было бы.
Потому что хуже некуда!

Но что выросло, то выросло. Так или иначе, – я села играть добровольно, на аркане никто не тянул, - пусть с шулерами, но то мои дела.

И вдруг появляются так называемые “блюстители”, объявляют, что мы играем “не в ту игру”, сгребают “шулеров” с нашей кассой - и всем ручкой.
Так где же наши утки? На какой доске почёта висят пирамидовики девяностых?
А, если не висят, то где сидят или бегают?
Или - лежат.
Хорошо, ежели на пристойном кладбище. А то и в желудках.
Нетрудно догадаться, в чьих именно.

Но это так, лирическое отступление.

(продолжение следует)…
Начало мемуаров – в сборнике прозаических  миниатюр «Страницы Юлии 1»