Вальяжной походкой, гордо неся впереди себя упругое пузо, капитан первого ранга (без пяти контр-адмирал) не спеша двигался ко входу в бункер. Кругом зеленели берёзки, весело звенели комарики, сверху припекало неожиданное камчатское солнышко. «Без пяти» только что вылез из бассейна с горячей паратунской водицей, и глазки его были полуприкрыты от почти неземного блаженства. В левой руке наотлёт, как скипетр, фуражка-энтерпрайз, правая покоится на торчащем из расстёгнутой тужурки животе. Ну Бонапарт. Здесь он действительно хозяин, поскольку речь идёт об особой территории под кодовым названием «Разложка». Защищённый командный пункт одной очень северо-восточной и весьма военной флотилии.
Место для ЗКП выбрано неспроста и с умом. Во-первых, подальше от Петропавловска, где непосредственно штаб флотилии и все штабные семьи. Во-вторых, окрестности Паратунки. Знаменитая курортная зона, известная даже за пределами. В-третьих, сама река Паратунка – каждое лето кипит от кижуча и нерки. Лососятинка. С учётом вышеизложенного, каждый очередной выезд штаба на учения неизменно сопровождается не скажу чем. В перерывах между весёлым отдыхом и безнаказанной рыбалкой под прикрытием проволочного ограждения штаб флотилии изредка воюет на картах (и не только в преферанс), пытаясь затмить Нельсона, Гальдера и Жукова. В остальное же время штаб отрывается: пьёт горькую, ловит рыбу в несусветных количествах и пользует телефонисток. И не только телефонисток. Вообще, лично я более бардачного военного учреждения в жизни не видел. Воистину – рыба гниёт с головы.
Итак. Тяжёлые ворота бункера прикрывала слегка подранная маскировочная сеть, призванная давать тень на уютную курилку. Иных функций от неё ожидать глупо, поскольку супостат из своего космоса прекрасно видит весь процесс натяжения и снятия. Да и цветом своим она не ахти как походит на окружающую растительность. Опять же: ведь не может бетонная дорожка с побелёнными бордюрами идти в никуда, в синтетические кустики? А кустики так и цветут буйной зеленью до самой зимы и лишь в начале ноября вдруг исчезают бесследно, обнажая таинственные толстые двери (спутники ж зимой не летают), а в июне так же неожиданно прорастают за одну ночь, и сразу зелёные... Но – не будем спорить. В отделе маскировки лучше знают, может бетонная дорожка вести в никуда, упираясь в холмик, или нет.
Без пяти контр-адмирал остановился перед огромной, крашеной пятнами железной дверью. Дверь эта должна быть всегда закрыта, потому что кругом шастают ЦРУ и Моссад. Как только увидели на горизонте широкую чёрную фигуру без фуражки, дверь спешно завинтили изнутри. Капитан первого ранга нажал чёрную кнопочку, и внутри зажурчал нежный звоночек, своим грохотом способный поднять из могилы всех покойников планеты со времен Аменхотепа IV.
Круглая ручка на двери с лязгом закрутилась, створка грузно отъехала в сторону, освобождая широкий проход, и перед капитаном первого ранга возник тщедушный матросик, материализовавшись из мрачного чрева специального фортификационного сооружения. Внешний вид матросика с головой выдавал его происхождение: потомок Чингисхана. На левом рукаве чудом держалась повязка дежурного по проходу через эти самые ворота. Матросик по всем правилам отдал честь, старательно вытянув шею, и грозным фальцетом потребовал:
– Пропуск! – далее должно было последовать слово «однако», но матросик непостижимым образом сдержался.
– Пропуск? Хе-хе, молодец! Ну, ну, – сказал довольный капитан первого ранга, шаря рукой за пазухой, – всё правильно, бдительность – наше оружие. На, сынок, смотри.
И показал стражу ворот красный коленкоровый разворот с двуглавым орлом. Сын степей (а может, тундры) ещё сильнее вытянул тоненькую шейку, силясь рассмотреть содержимое пропуска, и прохода пока не уступал. Комары зудели, солнце светило. Капитан первого ранга нахмурился.
– Что, бдительный ты мой, плохо видно? – и сунул пропуск матросику прямо под нос.
Тот упёрся в красный прямоугольник, медленно шевеля губами, потом прищурил глаз и задумался надолго.
Капитан первого ранга, без пяти адмирал, начал терять терпение.
– Ты что, военный, в лицо меня не знаешь?
– Никак нет, – признался матросик.
Судя по всему, он не врал.
– Ну-у, тудыть-едрить твою... – капитан первого ранга неодобрительно покачал головой, крепко посаженной на кряжистую красную шею. Он явно расстроился и поднёс пропуск почти к самым глазам бдительного. – Смотри вот сюда, родной. Видишь? Здесь самолётик, чайка и рыбка. Чайка – это такая птичка…
– Так точно...
– Ну вот. А это значит, что я тут самый главный, и мне везде можно. И туда, – он показал рукой, – и во-он туда, и сюда. Понял?
Кажется, до матросика что-то дошло, потому что он мгновенно обернулся к зелёной стене, где за серой бязевой занавесочкой висел в рамке образец пропуска. Он спешно отодвинул занавесочку, зорко глянул туда и тут же задёрнул обратно. Лицо его сделалось печальным.
– Нет... Не могу, – он сокрушённо помотал головой. – У вас плопуск лазный. У вас лыбка, птиська и самолотик...
– Ну?!
– А у меня здесь облазец. Там только лыбка есть, – матросик развёл руками. – А самолотик нет. И птиська нет. Не могу пустить.
Обалдевший капитан первого ранга чуть не уронил свой расшитый золотом кивер. Рот открылся, судорожно хватая воздух.
– Да почему же, епона твоя мама?!
Лицо матросика сделалось совсем печальным и отразило нешуточную внутреннюю борьбу. Наконец, чувство воинского долга победило, и он уже совсем решительно покачал головой. Вдохнул горестно, насколько мог широко раскрыл глаза и, как бы извиняясь, потянулся на цыпочках к голове «без пяти», где тихо и искренне прошептал в самое капразово ухо:
– Ну не могу я! Мичман пыzdы даст!..
2000
из ненапечатанного сборника "Макароны по-флотски"