Кара

Хельга Сергеева
Полная луна разливала вокруг парное молоко; оно стекало струйками между смыкающимися над головой ветвями, и от этого в лесу казалось теплее и уютнее, чем днем. Пахло сосновой смолой и еще росой – ее тонкий аромат нельзя было спутать с ломящим зубы запахом реки, или вязким – озера, или горьковатым – дождя. Ажурная решетка ветвей, державшая в заточении луну, иногда подрагивала от легкого дуновения, и в такт шевелились черные тени на земле, – но внизу царило гулкое безветрие, лишь громко хрустели ветки и опавшая хвоя под копытами коня и время от времени заявляла о себе миру скрывающаяся где-то в темноте ночная птица, чей голос напоминал человеческий смех.
Кристиан вел под уздцы гнедого и думал, что неплохо было бы написать песню об этой ночи и посвятить ее леди Авроре, ведь эта ночь так похожа на нее. Как лунный свет льются волосы леди Авроры, такие же тонкие и серебристые; как ажурные тени тонких веток на земле движутся ее пальцы; как бриллиантами сверкающая на ветвях роса мерцают ее черные глаза, такие необыкновенные и чарующие на белом, как водяная лилия, лице в обрамлении белокурых прядей…
Он то и дело озирался на застывшую в седле девушку, опасаясь, что она устала, или продрогла, или боится – ночного леса или погони, которую наверняка уже отправили по их следам.
Погоня, впрочем, была им уже нипочем: завтра еще до полудня они прибудут в ближайший городок – Кристиан позабыл его название, но главное, что там есть церковь, где они смогут обвенчаться…
Сегодня же нужно было, наконец, найти подходящее для привала место.
Хотя Кристиан и оглядывался по сторонам, он так и не понял, откуда взялась бесшумно возникшая перед ним фигура. И не успел юноша, вздрогнув от неожиданности, опустить уже занесенную для следующего шага ногу, как эта совершенно черная в ночной тьме фигура вдруг качнулась в его сторону. Что-то блеснуло. Кристиан шарахнулся прочь, но все равно ощутил, как что-то чиркнуло его по груди.
Кристиан так и не понял еще, что происходит, когда вдруг откуда-то справа уже не бесшумно, а с боевым кличем возник еще один неразличимый во мраке человек и бросился на нападавшего.
  Юноша отступил еще на два шага, сообразив наконец достать из ножен кинжал. Увы, толку от него было мало, потому что оружие Кристиан носил скорее для виду, драться же не умел вовсе. К тому же в темноте совершенно невозможно было разобрать, кто из схватившихся между собой незнакомцев только что нападал на безобидных путников, а кто, наоборот, защищал. Черная тень выглядела скорее единым существом, странным многолапым зверем. Зверь повозился несколько мгновений с лязгом, какой издает металл, ударяясь о металл, и со звуком хриплого дыхания, после чего снова разделился на два силуэта, один из которых нырнул в черноту между стволами деревьев и исчез, а второй остался стоять на тропе. Но который? Нападавший или защитник?
Незнакомец, к счастью, не проявлял враждебности – напротив, убрал кинжал в ножны и окликнул путников:
- Все в порядке?
Тут только Кристиан ощутил, что грудь саднит, в ушах барабанным боем стучит кровь, в плечо вцепилась леди Аврора, а в руке он по-прежнему мертвой хваткой сжимает бесполезный кинжал.
Он убрал оружие и ощупал грудь и обнаружил, что бог удачи не оставил его своей милостью – клинок незнакомца только порвал камзол… Девушка, по-видимому, тоже не пострадала, хотя и испугалась до полусмерти.
Выходит, на них напали. Но кто? В одиночку, пеший, с кинжалом… На преследователей не похоже, на разбойников тоже.
- Кто это был? Зачем? – выдохнула за спиной леди Аврора, видимо, задававшая себе те же вопросы.
- О, лично к вам у него претензий не было, - отвечал невидимый во мраке спаситель. – Вы когда-нибудь слыхали о Черном Волке?
- Нет, не слыхали, - ответил Кристиан.
- Господин, вы его… убили? – спросила девушка, снова панически схватившись за плечо спутника.
- Что вы, - судя по голосу, спаситель усмехнулся. И спокойно добавил: - Его невозможно убить.


*                *                *

Уютно, почти что по-домашнему потрескивали ветки в костре, но Кристиан больше не чувствовал себя спокойно в этом лесу, несмотря даже на то, что незнакомец – то есть, собственно, уже знакомец, сэр Джеральд Ридж, - согласился сопровождать их с леди Авророй, на случай, если бы Черный Волк решил их преследовать.
Несколько придя в себя (что, к стыду Кристиана, произошло с леди Авророй быстрее, чем с ним), они, разумеется, поблагодарили своего спасителя. Тогда же они узнали его имя, Кристиан же назвал свое, а леди Аврору, как было заранее условлено между ними на такой случай, представил своей сестрой.
В свете костра Кристиан разглядел наконец своего спасителя. Тот оказался не очень молод, достаточно красив и хорошо одет. Но «сэр»? Рыцарь? Пеший, без меча, да и вообще, кстати, без вещей, с одними лишь ножнами и тощим кошельком на поясе? Кристиан сомневался в правдивости его слов. Но, с другой стороны, сам-то он тоже соврал…
- Твоя сестра уснула? – спросил сэр Джеральд.
Он с самого начала обращался к Кристиану на «ты» - по праву спасителя, высшего по положению и старшего по возрасту. Юношу это не обижало. Гораздо больше ему не понравилось, как сэр Джеральд выделил голосом слово «сестра». Разумеется, ему могло просто показаться.
- Да, господин.
Испуг по-разному подействовал на Кристиана и леди Аврору – он после пережитого ни за что не сомкнул бы глаз, она же уснула мгновенно.
- Так ты хотел бы знать, кто такой Черный Волк?
- Разумеется, господин, - поспешно отвечал Кристиан. Конечно же, ему было чрезвычайно любопытно, что это за странный человек, которого называют волком, да еще и черным, которого невозможно убить, и который вполне способен пырнуть ножом человека, не имея лично к нему никаких претензий.
- Ты менестрель? – кивнул сэр Джеральд на лютню, лежавшую среди прочей поклажи. – Из этой легенды вышла бы неплохая песня. Тем более что в ваших краях, я вижу, ее не слыхали…
Юноша хотел было спросить, откуда родом рыцарь, но тот произнес:
- В Каменных горах, где я жил прежде, эту легенду знает каждый ребенок. Впрочем, там все это и происходило…
Кристиан приготовился внимательно слушать. Странный человек продолжал:
- Высоко в Каменных горах, где даже самым жарким летом не тает снег, живет богиня справедливости. Это место сродни ей самой, ибо справедливость чиста, как снег на горных вершинах, и тверда, как камень. Однажды богиня спустилась в долину, чтобы обойти свои владения. Первым человеком, которого она повстречала на своем пути, был раб. Богиня захотела проверить, достойный ли человек перед ней. Она заглянула в его душу и увидела, что пороком его была трусость. Тогда она прокляла его и обрекла вечно подчиняться во всем всякому, кого бы он ни встретил. И до тех пор, пока он исполнял бы волю богини, он бы не умирал и не старился. Но если бы он вздумал ослушаться, то превратился бы в зайца, и прожил бы только короткий звериный век, если бы прежде не стал добычей хищников и охотников…
В костре громко треснула ветка. Кристиан, вздрогнув, оглянулся по сторонам, но никто не пытался неслышно приблизиться к отдыхающим путешественникам. Рассказчик продолжал:
- Вторым человеком, которого она повстречала на своем пути, был купец. Она заглянула в его душу и увидела, что пороком его была алчность. Тогда она прокляла его и обрекла раздавать те деньги и драгоценности, которыми он так дорожил, всякому, кто нуждается в них. И до тех пор, пока он исполнял бы волю богини, он бы не умирал и не старился. Но если бы он вздумал ослушаться, то превратился бы в сурка, и прожил бы только короткий звериный век…
- А что было дальше? – осмелился шепотом спросить Кристиан, когда рассказчик надолго замолчал.
- Дальше? Третьим человеком, повстречавшимся богине, был жрец. И пороками его были лживость и двуличие. Тогда она прокляла его и обрекла до конца его дней не произносить ни слова неправды. И до тех пор, пока он исполнял бы волю богини, он бы не умирал и не старился. Но если бы он вздумал ослушаться, то превратился бы в хамелеона.
Четвертым человеком, которого она повстречала на своем пути, был шут. И пороком его была глупость. Но его богиня не покарала.
- Потому что глупость наказывает себя сама? – предположил Кристиан.
- Нет, потому что глупцам покровительствует ее брат, бог удачи. Но твой вариант для песни подходит больше.
- А пятый человек?
- Пятым человеком была замужняя женщина. И пороком ее было сластолюбие, заставлявшее ее изменять мужу…
- Э-э-э… - покраснел Кристиан, - я, в общем, догадался, на что обрекла ее богиня!
- Да-да. А если бы она отказала хоть кому-нибудь, то превратилась бы в кошку.
Шестым человеком, которого встретила богиня, была юная девица из зажиточного дома. Она была благонравна – но пороком ее была лень. И богиня обрекла ее работать в поте лица своего, не требуя за то никакой награды. И до тех пор, пока она исполняла бы волю богини, она бы не умирала и не старилась. Но если бы она вздумала ослушаться, то превратилась бы в соню.
Седьмым человеком, которого встретила богиня, был разбойник – твой знакомый. И пороком его была жестокость. И тогда богиня, видя, что нет людей совсем безгрешных, рассердилась – и обрекла его всегда причинять только зло, и быть отовсюду гонимым и повсюду преследуемым. Не смел он вредить лишь тем, у кого на совести нет никакого греха. И пока он будет каждый день, год за годом, сеять повсюду зло, он не умрет и не состарится. Но стоит ему ослушаться, как он превратиться в волка…
- Поэтому – Черный Волк?
- Да. Прочие проклятые не приобрели такой печальной славы, тем более, что почти все они уже к следующей весне превратились в зверей.
- Почти все?
- Да, кроме раба. А Волк по сей день, вот уже триста лет, ходит среди людей, сея повсюду зло, отовсюду гонимый и повсюду преследуемый. Так что, - продолжал сэр Джеральд уже другим тоном, - если он перебрался в эти места, здесь прольется много крови.
- И это все правда? – недоверчиво спросил Кристиан. – Не сказка?
- Эта сказка час назад распорола тебе камзол, - усмехнулся сэр Джеральд. – И вполне могла убить тебя.
- Но… - задумчиво протянул Кристиан, - я, конечно, очень благодарен… но как вам удалось остановить его, если он бессмертен?
- И пороком его была подозрительность, - улыбнулся сэр Джеральд. Юноша смутился, а рыцарь все-таки объяснил: - Его можно ранить. Это причиняет ему не меньше неудобств, чем смертным. Я это знаю потому, что давно уже следую за ним…
- Вы решили избавить мир от этого чудовища? – задохнулся от восхищения Кристиан.
- Нет, - поморщился рыцарь. – У меня на то есть не столь… э-э… благородные причины.
Кристиан, конечно, не стал уточнять, что это могли быть за причины, тем более что догадался и сам. Наверняка этот Волк причинил зло самому сэру Джеральду или его близким. И  тот действует не во имя общего блага, а из мести.
- Какая разница? – воскликнул он. – Вот, например, сегодня… Ведь вы же помешали ему причинить зло? А если все время становиться у него на пути, он превратится в зверя?
- Если бы все было так просто, - покачал головой сэр Джеральд. – Ведь он нападал? Нападал. Пытался убить. Испортил одежду, перепугал девушку до полусмерти… Это все – уже зло.
И добавил, пристально всматриваясь в пляшущее пламя:
- Зло очень легко причинить.
Кристиан счел это подтверждением своей догадки.
Некоторое время у костра царило молчание. Двое мужчин думали каждый о своем, трещало пламя, тихонько сопела спящая девушка да пофыркивал пасшийся неподалеку гнедой. В кронах деревьев снова раздался птичий крик, похожий на хохот.
- Вы сказали, - медленно произнес юноша, - что он нападает только на тех, у кого на совести есть какой-то грех?
- Будем откровенны, - улыбнулся рыцарь. – Неужели ты думаешь, будто вы с этой девушкой действительно похожи на брата и сестру? Она ведь благородной крови, не так ли? Даже если бы вы догадались купить ей платье попроще…
- У нас не было возможности, - от обиды даже забыл все отрицать Кристиан.
- Все равно. Ее все равно выдавали бы осанка, манеры… И ты увез ее из дому против воли ее родных, конечно? Похитил? И полагаешь, что ты – безгрешен? Еще неизвестно, на благо ли это самой леди…
- Мы любим друг друга!
- Конечно же. Но все же она привыкла к другой жизни. А если вас поймают, ее ждет монастырь.
- А если бы я не увез ее, ее ждал бы брак с этим…
- Разумеется. Но с точки зрения справедливости, которая чиста, как снег на горных вершинах, и тверда, как камень… Да и ложь, с точки зрения богини, – тоже грех.
Снова стало тихо. Костер угасал, пламя уменьшалось и съеживалось, будто и ему стало зябко от ночного воздуха.
- Я, пожалуй, провожу вас до города, - неожиданно произнес рыцарь, когда Кристиан уже почти задремал. – А то ведь вас и в самом деле схватят – не Волк, так родственники благородной леди…


*                *                *

Когда перед путниками из-за горизонта выросли белые от яркого солнца стены города, рыцарь сказал:
- Здесь я должен буду вас оставить. Но прежде я хотел спросить тебя, Кристиан: будешь ли ты писать песню, о которой мы вчера говорили?
- Конечно, - отвечал Кристиан, за ночь сочинивший уже два куплета.
- Ну что ж… - сэр Джеральд помедлил. – В таком случае я расскажу тебе, чем закончилась эта легенда.
- Богине повстречался еще один человек? – весело спросил юноша.
- Да, - без тени улыбки отвечал сэр Джеральд. – Этим человеком был рыцарь. Увидав его, богиня решила, что встретила наконец человека без пороков. Рыцарь был богат, но не алчен, был умен, силен и смел, но не хвастлив, хранил верность своей даме сердца, никогда не нарушал данное слово и всегда готов был помочь всякому нуждавшемуся в помощи, не требуя за это никакой благодарности… Но богиня заглянула в его душу… и увидела, что пороком его была гордыня, и во имя нее он совершал все добрые дела, а вовсе не из любви и сострадания. Богиня была очень разочарована. И прокляла его, обрекая все время совершать добрые дела – не принимая никакой награды, но все же зная (дабы у него не было причин гордиться собой), что совершает их не бескорыстно, а единственно ради собственного спасения. Ибо если бы он ослушался, то превратился бы в собаку…
Кристиан смотрел на попутчика, не веря своим ушам. Тот с горькой усмешкой продолжал:
- Впрочем, через некоторое время рыцарь сообразил, что самый удобный способ творить добро – следовать по пятам за Черным Волком и не позволять ему причинять зло… По мере сил. Тем более что рыцарь все-таки сражался лучше, чем какой-то разбойник с большой дороги. Особенно тогда, когда у него еще был меч… Но все рано последнее проклятие богини было самым страшным, - добавил он.
- Почему? – спросила леди Аврора.
- Потому что совершать добрые дела – труднее всего на свете.
…Когда сэр Джеральд уходил, оба влюбленных долго провожали его взглядом. Кристиан при этом думал, что эти последние слова непременно должны будут прозвучать в его песне.