Мастер

               
               
          Так жаль, что остаётся всё меньше мастеров старой закалки, знающих и чувствующих свой материал, дорожащих своим именем,  с  душой,  поющей  от интересной работы, которые упиваются своим ремеслом, а не откровенно выколачивают из клиента деньги. Мастер!  Это уважительное признание может иметь и столяр, и кровельщик, и портной, и сапожник…  С мастером и пообщаться интересно и поучительно. У него нет современных электрических машин, у него только нехитрый «старомодный» ручной инструмент, ловкие сноровистые руки и знающая рассудительная голова, но он, мастер, может всё. И он гордится своим умением. И все, кто были его клиентами, заказчиками, кто знает его мастерство, кого он выручал, и не один раз, обращаются к нему уважительно, с почтением – Мастер.
           Однажды и меня свёл случай с настоящим мастером – поэтом, композитором своего дела.

           Теперь уже далёкий 1960 год. Молодой капитан два раза в году (1мая и 7 ноября) участвовал в праздничных парадах на Красной площади. Долгие нудные тренировки при подготовке к параду, зачастую под дождём, при сильном ветре, отрывающие от основного – учёбы, на которую и времени было в обрез, особенно на самых трудных первых курсах академии – всё забывалось при выездах на парад.
           Парадная форма одежды офицера… Вид участника Парада мирового уровня…  А у меня икры ног чрезмерно полны. И сидели на моих ногах парадные хромовые сапоги… Голенища их не натягивались на икры, были в гармошку и очень в гармошку. Уверен был, что эти парады с гордостью буду вспоминать всю жизнь, и хотелось, чтоб ничто не омрачало память о грохоте парадного оркестра, о гулком ритме строевого шага, о твёрдых плечах друзей, поддерживающих и справа, и слева любого из нашей седьмой шеренги второго батальона полка Краснознамённой Военно-Воздушной академии, о восторженных взглядах с трибун и аплодисментах зрителей. И я решился: нашёл в посёлке Стахановский сапожника – частника.

           -- Здравствуйте.
          Вижу он намного старше меня, седой. Движения неторопливы, размерены, чётки. Сидит в коротком кожаном лоснящемся фартуке на низеньком брезентовом табурете. Губами держит деревянные шпильки-гвоздики и ловко, одним ударом молотка, вгоняет их по одному в заготовку на зажатой коленями колодке. Кивнул на моё приветствие головой.                -- Скажите, пожалуйста…
           Он посмотрел на меня очень внимательно и, я уверен на 100%, понял, что мне нужны лёгкие красивые сапожки, что они мне нужны к 7 ноября и что материал  ( «крой» )  у меня будет. Освободив губы от шпилек, он только и сказал:  «Две примерки».
           -- Хоть восемь…
           И я направился на склад вещевого довольствия, где получил крой самого большого размера.

           Нужно было видеть с каким  вниманием,   задумчиво  рассматривал мастер мои ноги в тоненьких носочках, когда снимал мерку и делал пометки на листке бумаги,  а не только записывал сантиметры. Его немногословный разговор, скупые жесты, движения показывали не напускную лживую важность, а выражали убеждённость в знании своего ремесла. Слишком много лет прошло с того времени, когда меня в школе учил русскому языку замечательный «русак» Александр Александрович Семакин, и я не помню можно ли так сказать, но от мастера  «веяло   уверенностью в  своём мастерстве».
           После второй, окончательной, примерки неожиданно мастер спросил:
          -- Вам со скрипом?
           Мне сразу вспомнилось всё, что я видел, читал о помещиках, дворянах, белогвардейцах, купцах, казаках, чиновниках, дворцах, балах, и я, ухмыльнувшись, ответил:
           -- Правый со скрипом.
          Ухмыльнулся, ответил и тут же забыл.

           За несколько дней до парада 7 ноября,  примчался за сапогами. Любовно, ласково разглядывал мастер свою работу: голенища – бутылочки, носок элегантен, чёткий богатый рант. Налюбовавшись всласть, потерев  сапоги чистой ветошью, он бережно передал их мне.
          -- Померяйте…
И взялся за свою работу, будучи уверенным, что претензий у заказчика не будет.
           Лёгкие, удобные, не болтающиеся нигде,  и нигде не жмущие – «сидящие по ноге», голенища на моих толстых икрах – картинки, снимать – одевать легко. Оказывается – мелькнула мысль – бывает и обувь, приносящая радость.
          -- Пройдитесь…
Довольный обновкой, я… Что это? Ещё шаг…  И обмер: правый сапог «шагал» с ярко выраженным настоящим скрипом. 
         -- Я не перепутал? Вы же просили правый…
         -- Да, мастер. Я просил именно правый. Вы сделали чудесно. Спасибо. Большое спасибо.

          С тех пор в длинных гулких коридорах учебных корпусов меня издали узнавали по «моему правому сапогу», который до последнего своего шага не переставал скрипом  высказывать радость всем, что он вышел из рук Мастера,  толкового  Мастера, который знал и любил своё дело и вправе был носить гордое имя «Настоящий сапожник».