Люблю я собаку за верный нрав.
за то,что всю душу тебе отдав,
в голоде, холоде или разлуке,
не лижет собака чужие руки!
( Эдуард Асадов)
Когда я вернулся из деревни от тёти Клавы для продолжения моего учения, то дома меня ждал неожиданный сюрприз. Папа у кого-то приобрёл маленького беленького и пушистенького щенка и неизвестной породы, мы так и назвали его – Пушок. Пушок был очень красив и чем-то был похож на болонку. В то время породам собак ещё не так уделялось внимание и собачки обычно были не комнатные, а дворовые. Собачки пропадали целыми днями на улице, бегали рядом с нами, сопровождали нас везде и всюду и без всяких ошейников и поводков и никогда не терялись, могли самостоятельно вернуться в свой двор с любого конца города. Пушка своего я очень любил и изготовил ему конуру-домик у самого крыльца, и он там спокойно жил и не было никаких проблем. Часто сопровождал меня в школу и, проводив меня, буквально до самой школы, а это три квартала, возвращался в свой двор и в свою будку. Ничего не предвещало трагедии, и я был уверен в своём маленьком друге, в надежде, что всегда вернётся домой и ничего с ним не случится. Пёсик был понятлив, и после команды – «домой «, возвращался в свой двор, спокойно усвоив трёхквартальный маршрут.
Как-то раз, проводив меня, как обычно, до школы и уже, направившись, домой, Пушок повстречал моего друга Стасика, про которого я писал в предыдущей главе. Пушок решил и Стасика проводить тоже до школы, а тот шёл чуть позже меня в школу. Я как будто чувствовал, и сделал ему замечание – зачем развернул пёсика? Пушка погнали домой, а тот с тротуара выбежал на мостовую и грузовик наехал на Пушка от того только пар пошёл. Даже сейчас не могу спокойно писать - слёзы наворачиваются. Стресс был такой, что я своему другу сразу вмазал от души, на что тот никак не ответил, отнёс трупик к забору, какой-то картонкой прикрыли с рыданиями сел за парту, продолжая плакать, уткнувшись головой в крышку парты.
Видимо, учителям ребята сказали про моё несчастье, и они мне как-то сочувствовали и не заставляли подниматься и вставать, когда входили в класс. Так я и просидел все пять уроков, поскуливая и рыдая, не поднимаясь, а последний урок уже из вредности. Нужно отдать должное, что скорбеть мне никто не мешал, но и не утешал тоже. Пушка, похоронил на косогоре, выкопав ему ямку, и вместо гробика приспособил картонную коробку.
Это была моя первая собачка в жизни и её потерю я долго ещё переживал. Сейчас, вот у меня уже пятая собачка по жизни. Бонифаций, уже породистая – такса, которого я с поводка даже и не спускаю. Ну, к своим собачкам, как и к своим жёнам, я ещё не раз вернусь, и те и другие по - разному сопровождали мою жизнь, доставляя - одни удовольствие, а другие разочарования.
А жизнь продолжалась, надо было учиться, готовить уроки и заниматься своей повседневностью. Я по-прежнему посещал фотокружок во Дворце Пионеров и готовился в будущем стать фоторепортёром и не менее. Помимо увлечениями книгами, я ещё любил посещать кировский ТЮЗ. Театр тоже занимал место в моём творческом развитии и не одну пьесу Островского я посмотрел в этом театре юного зрителя. Вообще, всё – таки что-то и хорошее формировалось во мне кроме не желания учиться и делать уроки, и не так уж я был подвержен только дворовым играм и баталиям, но как-то и следил за своим индивидуальным развитием, впитыванием всего окружающего и его познаванием. В городе было ещё три кинотеатра: Колизей, Октябрь, Прогресс, которые мы с ребятами посещали. Но вот попросить денег на кино у своих родителей я всегда стеснялся, и для меня было сделать это даже трудно. Видимо, ощущение не родного сына, комплексовало меня и преследовало и не могло побуждать к той непосредственности, которую я наблюдал в отношении моих пацанов к своим родителям. Очень мне это мешало, может я был и не прав и мне же не отказывали, когда я просил, с большим стеснением, на кино рубль или пятьдесят копеек – максимальная стоимость билета. Мне всегда хотелось иметь свои деньги, хотелось купить свой фотоаппарат «Зоркий», я мечтал об узкоплёночной камере, да и многое о чём мечтал тогда. Вспоминаю, как мы с ребятами подделывали эти кинобилеты, тщательно приклеив оторванные корешки, и ведь получалось, что тётеньки – контролёры, не заметив наших подделок, пропускали нас.
Ощущение не родного сына преследовало меня и дома и перед моими родившимися сёстрами. В 1949 году родилась ещё одна сестра, которую назвали Таней. Я преднамеренно не уделяю особенного внимания к ним в своих воспоминаниях, чтобы не быть субъективно понятым в своих искренних суждениях по тем временам и сегодня не задеть их самолюбия, как получилось у меня с младшей сестрой – Ниной. Ну что делать, если этому никто не уделял внимания, и все были заняты самим собою, жили и воспитывались на собственных автопилотах. И мой племянник Костя, который сейчас живёт в Братске, в последнем нашем разговоре, по скайпу, сказал о не дружности нашей семьи, и, к сожалению, прав. Судьбы раскидали нас по разным городам и даже странам, но и за те встречи, которые были ещё при жизни наших родителей, я с большим удовольствием вспоминаю и ностальгирую.
С уходом из жизни родителей и дружба, которой и так нельзя было похвастать, ещё сильнее ослабла. Но вот две сестры сейчас живут в Львове, дружат, ходят в гости, поженили детей, дети уже родили внуков и я им откровенно завидую, что они вместе. Но что делать, надо доживать и соглашаться с тем, что есть, а вернуть, то, что было уже невозможно. Но не будем ныть и будем оптимистами. Не так уж всё и плохо! У нас тоже внуки есть и живут в Эмиратах и общаемся по скайпу, и в гости к нам иногда летом прилетают и будем благодарны тому, что есть, главное здоровье, которое я, правда, подорвал кондиционерами, проживая в жаркой стране, и появились признаки бронхиальной астмы, что приходится иногда обратиться и к ингалятору. Но одно утешение, что в 73 года это пока единственная болячка, которая в нынешнее время тоже у многих.
Ну что же ещё вспомнить за этот учебный год? А, да в начале марта страна переживала кончину И.В. Сталина. Я хорошо помню эту всенародную скорбь. Помню, как загудели все заводы в городе и продолжительно они гудели. Помню, как нас построили в спортзале школы и директор школы Иван Сергеевич Ожегов ещё раз сообщил всем нам эту прискорбную вещь, а один из учеников школы вдруг захлопал в ладоши, после этой немногословной речи директора, но на него зашикали. Ну, ошибся ученик, что поделаешь. Кстати, врезалась в память его фамилия и имя, он был еврей и звали его необычно - Корф Эмма. Ничего ему не было и никто его за эту «ошибку» не преследовал.
Вот так я и закончил 7-й класс и получил «Свидетельство об окончании семи классов», в котором троек было больше, чем четвёрок. Надо было принимать решение – учиться дальше или поступать в ФЗУ (фабричное заводское училище). Папа решил, что мне надо учиться дальше, как уже писал, он мечтал отдать меня в школу КГБ, но, слава богу, этого не случилось, судьба меня спасла от этой напасти. (Продолжение следует) http://www.proza.ru/2010/03/17/1116