Старая закваска

               
Всё-таки старая закваска  это --  надолго. И мои ощущения  ещё раз  в этом убеждают.

Стою у моря и пристально за ним наблюдаю. Всегда, когда бы ни пришёл к нему, оно разное. И в поведении, и в цвете, и даже в шуме прибоя. Опять не похожее само на себя.  Даже на вчерашнее море. Потому и интересно его наблюдать в любой  период года,  в различное время суток,  да и в разную погоду. Смотрю  и смотрю на него, и невольно «соскакиваю»  с морского пейзажа на тоже просторный,  но более родной  – на аэродром.  Въелась в меня привычная картина лётного поля, приросли ко мне  постройки, которые окружают, органически вписываются в любой аэродром, аэропорт. А как же? Старая закваска. А квасился я в ней четверть века.

Полёты на аэродроме.  Над стартовым командным пунктом  развевается флаг Военно-Воздушных сил. Рёв двигателей, разгоняющих самолёт по взлётной полосе. Шипение турбин во время руления перед взлётом, после посадки. Отблески фонарей кабин при развороте самолётов на земле. Сигналы техников лётчикам при заруливании к месту стоянки  или  водителям обеспечивающих спецмашин. Чёткие команды по громкой связи  для  лиц, обслуживающих полёты, для лётчиков, готовящихся к вылету. Эта картина привычна и естественна.  Но не менее  близок мне  пейзаж  и «дремлющего лётного поля». Тишина. Только ветер, а он на открытом поле гуляет почти всегда, может слегка гудеть в ушах. Изредка слышны оклики часовых, охраняющих стоянки  самолётов. Они, наши аппараты тяжелее воздуха,   полностью заправленными и подготовленными  «отдыхают» после напряжённого участия в боевой учёбе,  «дремлют», набираясь сил для выполнения любого задания, к которому уже готовятся  в штабе пилоты. На поле пусто. Только возле ангара, в котором  самолёты проходят  профилактический  осмотр или на них меняют агрегаты и приборы,  получившие замечания  лётчиков  в  полёте, изредка  мелькнёт  фигура техника или механика.   Вдоль полосы передвигается  группа  солдат,   проверяющих   исправность  фонарей, ограничивающих  ночью взлётную полосу,  рулёжные дорожки.  Да в крупных окнах высокого здания  стартового командного  пункта, торчащего пальцем из глади лётного поля, иногда видны   дежурные радисты, синоптики,  лица аэродромного обслуживания.
 
Тишина и спокойствие.  Но я знаю: стоит вырваться со стартового командного пункта зелёной ракете  и подняться флагу ВВС (сигналы  начала полётов),  как аэродром проснётся,  заживёт бурной жизнью,  и опять будут реветь  ласкающие  любого авиатора звуки  плановых  полётов.
Могут ли ревущие, очень громкие звуки, доходящие до верхнего предела возможностей  человеческого  слуха,  ласкать?  Не оговорился ли я?  Нет, не ошибся.   Если  слышен грохот взлетающих самолётов,  раз звучит шипение – свист рулящих аэропланов,  а эти звуки  раздаются и в жилом городке, расположенном, как правило, вблизи  аэродрома, значит, на полётах всё идёт нормально, беспокоиться  не о чём.   Это известно и авиаторам, не участвующим в  ответственном  этапе совершенствования,  и  их  семьям, которые, конечно, прислушиваются к долетающим признакам активной жизни  «поля боевой учёбы авиаторов»,  аэродрома. В городке витает  гордая  фраза: «Наши летают!»   Поэтому всех настораживает   внезапно наступающая тишина,  когда  полёты заканчиваются раньше назначенного времени.  Спросите об этом  у жён  лётчиков.  Не беда, если  полёты закрыли из-за ухудшения погоды.  Не так уж  огорчает окончание  работы по организационным или  иным техническим причинам.  Но ведь бывают и другие  основания  прекращения вылетов.  Изредка  случались,   возможны  и  впредь трагические  последствия  чьей-то оплошности,  невнимательности.  В конце концов, можно допустить ошибку  в воздухе,  неправильно оценить  условия.  То есть  может  произойти  то, что на  служебном  языке определяется  как «особый случай в полёте».  А он может  привести к различным результатам: от победы лётчика  над ним,  до самого трагического.
Так  что  все:  и авиаторы,  и их  семьи  рады слышать  «не слишком комфортные звуки»,  которые  раздражают  только  посторонних.
Пусть гудят:  «Наши летают!»   

Хмурится  море, хлюпают волны.  Губы стали солоноватыми.   Нет,  всё-таки  простор  лётного  поля  мне  милее.