***

                Александр Калинин

                Пройди и оглянись
       или афганский    дневник сапёра
                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

                НА ИЗЛОМЕ

1. ТАШКЕНТ – КАБУЛ

Мощные турбины воздушного лайнера монотонно-усыпляюще гудели, успокаивая душу и настраивая мысли на лирический лад. И только один вопрос сидел занозой в голове – что же будет дальше? Какая судьба уготована тебе, командиру взвода, направляющегося в далекую южную страну?
И снова в голове, словно на экране стали прокручиваться события последних дней…

Подготовка к командно-штабным ученьям подходила к концу. Командир инженерно-саперного взвода мотострелкового полка старший лейтенант Карасик придирчиво еще раз осмотрел сборный командно-наблюдательный пункт, пахнущий свежей краской, и остался доволен работой. Обычно, щиты красили просто в зеленый цвет, а тут Карасик все выкрасил согласно правил маскировки, путем нанесения камуфляжа.
Увидев своего шефа – начальника инженерной службы полка, направляющегося к нему своей неторопливой походкой, Карасик в ожидании похвал сделал насколько смог равнодушное выражение лица, а когда начальник приблизился вплотную, небрежно кивнул в сторону щитов:
– Пойдет?
В ответ начальник достал сигарету и, закурив, проговорил:
– Не знаю с чего и начать.
– А вы начните с самого начала.
– Хорошо, тебе необходимо срочно сдать должность и через три дня убыть в Хабаровск для дальнейшего прохождения службы в Туркестанском военном округе…
– Короче посылают в Афган.,
– Карасик направился к дому, размышляя о том, что сделать в первую очередь; то ли зайти в штаб оформлять документы, то ли зайти домой и сказать жене…, но как сказать, это было самое сложное.
Он медленно поднимался к себе на пятый этаж, прокручивая в голове, как потактичней преподнести новость.
– Что-то ты рано на обед, – встретила его жена, – или что-то случилось?
– Через три дня я должен быть в Хабаровске, получить предписание убыть для прохождения службы в Туркестанском военном округе.
– Значит все-таки Афганистан?
– Выходит так.
– А родителям ты сообщил?
– Это ты правильно заметила, –Карасик, облегченно вздохнул,– я побежал на почту…
Старший сын Димка бегал где-то на грязном пруду, а младший Миша, которому исполнилось только полтора года, стоял в детской кроватке и удивленно посматривал на родителей. При виде младшего у Карасика завлажнели глаза и он поспешно вышел на улицу…
Родители прибыли на следующий день, когда Карасик метался сдавая должность и оформляя документы, успев пропустить немного вина с Валеркой Зубаревым, который также собирался в Афганистан.
Вечером, когда все собрались за столом, отец Карасика, фронтовик, изрядно захмелев, подлил еще масла в огонь заявив, что с такой мерзопакостной профессией как сапер, вряд ли кто возвращался живым. За это напутственное слово он получил подзатыльник от матери, но вечер был испорчен окончательно…

Самолет тряхнуло, сильнее загудели турбины и стюардесса, прервав воспоминания, приятным голосом сообщила, что самолет начинает посадку в городе Ташкенте.
Аэропорт, по-восточному шумный и разноголосый, производил впечатление огромного муравейника, где казавшаяся хаотичность подчинялась четкому ритму работы порта. Такси на жаре ждать не хотелось, поэтому, жадно напившись холодной искрящейся воды, взяли частника и покатили на пересылку.
Не прошло и полчаса, как, оформившись, получили ключи от номера в гостинице, которая по комфорту сходила за простое общежитие.
– Ну вот и прибыли, – с ноткой облечения высказался Карасик своим новым друзьям, – теперь можно и трохи отдохнуть.
– Не мешало бы и пахавать что-нибудь, – заявил длинный рябоватый прапорщик, – для полного так сказать удовольствия.
Все дружно поддержали его и направились на один из многочисленных базаров, который находился недалеко от пересылки.
Узбеки в халатах стояли вдоль торговых рядов, наперебой предлагая виноград, яблоки, дыни, изюм и много всякой вкуснятины. Дымили мангалы, распространяя дразнящий запах шашлыков. И все, по сравнению с Дальним Востоком, было фантастически дешевым, особенно помидоры.
Затарившись, друзья в самом наилучшем настроении направились к себе в комнату в предвкушении отличного обеда. На КПП пересылки висел огромный плакат с надписью «Проносить и распивать спиртные напитки категорически запрещается», и Карасик, таща огромную сумку с громыхающими бутылками, невольно замедлил шаги, покосившись в сторону дежурного. Тот, равнодушно лениво бросил взгляд на сумку и дипломатично отвернулся.
Друзья, балагуря, ввалились в комнату и оперативно накрыли стол.
– Не рано ли? – высказался Карасик, – все-таки еще не все документы оформлены, вдруг вызовут.
– Вызовут, так вызовут, – прапорщик недовольно зыркнул в сторону Карасика, – не надо зацикливаться на этом.
Веселый шум стоял в комнате до глубокой ночи. Постоянно в комнату заходили и выходили прапорщики и офицеры из других комнат, находили земляков. Одни из них служили на Дальнем Востоке, другие жили там, у третьих там были родственники. Но всех объединяло одно – принадлежность к той миссии, которую предстоит одним выполнять впервые, а другие возвращались из отпусков.
Выполнение интернационального долга – так назвали ее руководители страны, хотя у нее было более точное и правильное имя – ВОЙНА.

Оставшиеся с дороги деньги тратились быстро, легко, никто их не жалел. Особенно внимательно Карасик присматривался к тем, кто уже побывал там, они чем-то отличались от новичков. Также пили, смеялись, реагируя на шутки, но проскальзывала что-то немного нервозное, а иногда кто-нибудь из них замолкал, уставившись в одну точку, очевидно в мыслях они улетали по другую сторону границы. На вопросы «Как там?», многие отвечали уклончиво, неохотно: «Прибудете, увидите…»
…Два дня пролетели незаметно и, наконец, ранним утром автобус отвозил очередную группу, в которую входил и Карасик, на военный аэродром.
Огромный самолет, опустив аппарели, поглотил в свое нутро очередную партию пассажиров и со скрипом закрылся трап. Сиденья располагались только возле бортов, поэтому пришлось располагаться на собственных чемоданах. Взлетели. «ИЛ-76» шел ровно, ничто не нарушало равномерный шум двигателей. Знакомые остались на пересылке в ожидании другого борта, поэтому Карасик молча разглядывал пассажиров. Недалеко сидели, прижавшись, друг к другу, две девушки.
– Медсестры, скорее всего, – решил про себя Карасик, – и чего им дома не сиделось? Мне что? Дали команду – и точка, а эти… И в иллюминатор не заглянешь, где мы сейчас летим, хрен его знает, не мог место поинтересней занять что ли, сижу как дурак в самом хвосте самолета, скорей бы Кабул, что ли…

 Наконец, самолет затрясся на бетонке, стал резко тормозить, сотрясаясь всем корпусом, но на душе стало легче, и все страхи улетучились.
Опустился трап и в салон вдохнулся жаркий сухой воздух.

Молодой, в наглаженной чистой форме капитан, судя по щеголеватому виду из штабных, равнодушно окинул взглядом вновь прибывших и небрежно махнул рукой.
– Следуйте за мной.
Двигаясь к одноэтажным деревянным домикам, Карасик косился на конец летного поля, где огромной металлической горой громоздились подбитые самолеты и вертолеты.
Оглянувшись, он увидел, что их мощный ИЛ уже поднялся в воздух, и от него красивыми огнями уходят сверкающие полосы. А в небе кружились вертолеты.
– Слышь, капитан, – Карасик догнал сопровождающего, – какого черта вертолеты круги накручивают, тренируются что ли?
Капитан окинул взглядом щуплую фигуру старшего лейтенанта и усмехнулся.
В случае обстрела они принимают удар на себя.
Понял. Смертники значит? Камикадзе…
Смертники, говоришь, да ты, сапер, по риску не так уж далеко от них ушел.
– И этот туда же, – проворчал Карасик, вспомнив высказывания своего отца на проводах, – раскаркались, тьфу на вас.
От этой жары страшно захотелось пить.
– Ничего, здоровей буду, – успокаивал себя, вспомнив, как проходил медицинскую комиссию перед отправкой в Афганистан.
Тогда он пожаловался врачу, что у него полиартрит и радикулит.
– Вот и прекрасно, – заявил тогда врач, чиркнув в медицинской книжке «Годен для службы в ДРА», – там и прогреешь свои суставы.
– Как в академию поступать, – возмутился тогда Карасик, – так кучу болезней найдут, а тут годен!
– Это что, поддержал его другой, – неделю назад я у окулиста выписывал очки, а сегодня пожалуйста, стопроцентное зрение…
– Что с тобой? – сопровождающий оглянулся. Карасик уткнулся чемоданом в его спину, – уснул, что ли? Пришли.
– Вещи заносите вот в тот модуль.
– Куда?
Эти деревянные домики называются модулями, – пояснил капитан.
– Модули так модули, – пожал плечами Карасик.


2. ТРАГЕДИЯ В ВОЗДУХЕ

Раннее утро над Кабулом. С очередным бортом Карасик встретил знакомого офицера, с которым служили когда-то вместе, и хотя раньше они и не были большими друзьями, но здесь обрадовались друг другу. Александр, уже на правах бывалого вводил бывшего однополчанина в курс дел. Он провел его по территории, затем они остановились у летного поля.
– Давай, Игорь, постоим здесь, поболтаем.
– Как скажешь.
Офицеры прислонились к металлическому забору и стали наблюдать, как идет посадка на АН-24.
– Домой летят, – тихо проговорил Карасик, провожая завистливым взглядом садящихся в самолет.
– А ты что, успел уже соскучиться по дому? – Игорь вертел, головой разглядывая вертолеты, которые казалось, играли друг с другом в догонялки, порхая по кругу.
– Конечно, у меня ощущение, что я давно уехал из дома…
Неожиданно от трапа самолета побежала девушка, крича и размахивая руками.
– Оля! Оля! Я сумочку забыла!
– Я сейчас, – услышали офицеры совсем рядом звонкий девичий голос.
Рядом стоящая девушка сбегала в модуль и, сразу же вернувшись, просунула сумочку сквозь металлическую ограду.
– Держи, Наталка! Ну, ты и, растяпа! Поцелуй за меня мамочку, Смотри! Самолет тебя не дождался!
Но девушка рванула наперерез.
– Стойте! Возьмите меня! Там мои вещи!
Самолет притормозил, открылся боковой люк, и несколько рук втащили девушку вовнутрь.
– Ну и отчаянная девчонка, даже не побоялась остановить самолет, – Игорь достал пачку сигарет, – угощайся.
– Да если мне пришлось лететь домой, я бы лег под колеса шасси, чтобы остановить самолет, – Карасик с удовольствием затянулся предложенной сигаретой.
А самолет тем временем стал набирать высоту.
Карасик, стоя рядом с Игорем, незаметно поглядывал на девушку, которая без устали махала рукой вслед самолету.
– Интересно, кого она провожала? Сестру, подругу, или просто землячку, а впрочем, зачем мне это нужно знать...
– Я тебя уже второй раз спрашиваю, а ты молчишь, – Игорь тронул за рукав, – уснул, что ли?
– Да нет. Просто так задумался. О чем ты спрашивал? А, почему самолет уже набрал высоту и до сих пор не отстреливается тепловыми ракетами?
– На небольших самолетах это устройство не ставят, – Карасик старался говорить как можно громче, чтобы окружающие не чувствовали в нем новичка...
– Смотрите! – закричал кто-то, указывая на самолет. Несмотря на яркое июльское солнце, было видно, как к самолету приближалась огненная стрела, яркая вспышка ударила по глазам, затем монотонный шум Кабульского аэродрома разорвал грохот.
– Наташа-а-а! – надрывный крик вывел Карасика из оцепенения, – Наташа! – девушка, вцепившись в прутья ограды, стала биться всем телом. – Да что же это делается!? О господи-и!
Офицеры поддержали девушку, которая стала сползать на землю, царапая лицо об ограду.
– Сестреночка моя любимая! Да что я маме-то скажу-у! С женского модуля прибежали подруги и, окружив девушку, повели ее от взлетной полосы.
– Наташенька! Наташа! – в этом крике, который долго не затихал, было столько отчаяния, боли, несбывшихся надежд...
А в воздух стали подниматься еще вертолеты, заработала артиллерия, огненные стрелы реактивных снарядов полетели в сторону гор, вскоре оттуда послышался глухой шум рвущихся снарядов.
Потрясенный увиденным, Карасик медленно побрел в сторону модуля. Подойдя к баку с питьевой водой, выпил залпом стакан воды, не ощущая запаха хлорки.
– Не могут даже оснастить все самолеты противоракетной системой, – со злостью проговорил Игорь, закуривая очередную сигарету и выругавшись отборным матом.
– А у нас всегда так, на чем-нибудь, но обязательно сэкономят, – то ли себе, то ли Игорю проговорил вполголоса Карасик и пошел в курилку. Это была металлическая беседка, обтянутая маскировочной сеткой. Позже, такие курилки встречались часто по всему Афганистану. И солнце не попадало, и проветривалась хорошо. Захотелось побыть одному и, на вопрос Игоря пойдет ли он на обед, Карасик отрицательно мотнул головой. Он вдруг осознал, что нет уже той прежней жизни, здесь была другая действительность со своими законами и взглядами. Он перешагнул ту черту, которая разделила его жизнь на две половины и, если придется вернуться к той мирной жизни, то вряд ли он будет мыслить так же как прежде...

Только на третий день Карасика и Игоря по громкой связи вызвали на КПП, где их ожидала санитарная машина. Капитан пригласил их садиться.
– Сейчас, ребята, – пояснил он, – мы поедем в инженерный отдел Армии, где и получите назначения в части.
– Значит, сейчас мы убываем?
– Конечно.
– Можно было, и сразу предупредить, – проворчал Карасик, – пошли Игорь за шмотками.
– Только побыстрее, – крикнул им вдогонку капитан.
Как только машина выехала на улицы Кабула, офицеры, забыв обо всем, прильнули к окнам.
– Нет, ты только, Игорь, посмотри, совсем как у Сенкевича в «Клубе путешественников»: женщины все в парандже, бородатые мужики в чалмах, а кругом одни торговые лавки.
Машина, выезжая то на левую сторону, то на правую, маневрируя между пешеходами, приближалась к центру города. На площади стоял афганец в форме с автоматом, по всей видимости, регулировщик, но регулированием он особо и не занимался. Пешеходы смело топали прямо по проезжей части, а машины двигались то по левой, то по правой стороне и невозможно было определить какое тут движение правостороннее, или левостороннее. Не было видно ни одного разрушенного здания. Внимание привлекли две девушки с открытыми лицами. В красивых платьях, обвешанные различной бижутерией они поразили тем, что у обеих на плечах висели автоматы. С интересом поглядывая на машину, прошла группа подростков с оружием.
– А теперь смотрите направо, – сказал капитан, – сейчас покажется штаб 40-ой Армии, бывший дворец Амина. И действительно, вскоре показался красивый дворец, стоящий на холме.
– А инженерный отдел находится в другом здании.
– А жаль, – ответил Карасик, – мне хотелось познакомиться с ним поближе.
– Успеешь.
Машина, резко тормознув, остановилась у деревянного здания, вход в который закрывал навес из маскировочной сети. Приехали.
– Начальник инженерных войск не может вас принять, – сообщил высокий худощавый подполковник, когда офицеры вошли в кабинет, встретивший их приятной прохладой, создаваемой кондиционером, – инструктировать буду я. Он сделал паузу и будто на политзанятиях начал рассказывать об особенностях выполнения боевых задач в условиях горно-пустынной местности с жарким климатом, но Карасик его слушал в пол уха, разглядывая в окно штаб Армии.
Так вот он какой, тот дворец, который в декабре семьдесят девятого года штурмовали наши десантники. Здесь убили Амина, отравившего своего предшественника Тараки. А ведь все они в свое время были нашими друзьями...
– Вы, товарищ Карасик, будете служить в Герате, это вот здесь, – подполковник ткнул карандашом на большую карту на стене, – это запад Афганистана, а вы, товарищ Никитин, будете проходить службу на востоке страны, в Кундузе.
– Дан приказ ему на запад, мне в другую сторону, – проговорил Никитин.
– Что делать, мужики, уже дружелюбнее сказал подполковник, рад бы отправить в одно место, но это не зависит от меня. Ну, а пока некоторое время вам придется вместе проходить доподготовку в Чарикаре, в саперном полку. Изучите мины иностранных армий, которые применяют мятежники, а также ознакомитесь с нашими новыми минами. Да и акклиматизацию необходимо пройти. Ранее таких сборов не было. Я понимаю ваше стремление быстрее рваться в бой, а знаний пока маловато, но это я так к слову, а сейчас пообедаете, и отвезут вас на диспетчерский пункт, дожидаться машину до Чарикара.

На посту офицеры рассматривали окраину города. Здесь в северной части Кабула было меньше развалин, чем в южной. Мимо проходили ярко расписанные машины афганцев, загруженные под завязку тюками, на которых восседали старцы, отрешенно покуривая наркотики, мальчишки, женщины. В кабину набивались по пять, шесть человек, а также стояли на подножках, и даже прицеплялись за заднюю лесенку.
– Сейчас бы нашу ГАИ сюда, – проговорил, улыбнувшись, Игорь.
– Да, чокнулись бы!
Подошел летчик с коротким автоматом с двумя большими, перевязанными изолентой магазинами.
– Привет, славяне, – поздоровался он, – в Баграм?
– Да нет, в Чарикар.
– Ну, что, – с иронией спросил он, – небось, завалили рапортами штабы с просьбой послать в Афган.
– Шиш там, послали, не спрашивая особо.
– Ого, – усмехнулся он, – появилась, значит, четвертая группа.
– Это как объяснить? – поинтересовался Игорь, – что за четвертая группа?
– Объясняю, – летчик поправил автомат, – кто едет в Афганистан? Храбрый – за орденами, жадный – за деньгами, а дурак – пострелять. Так что выходит вы четвертая категория: не знаю, за что и не знаю зачем. Друзья вернулись в беседку, чтобы рассказать очередную байку своим друзьям. Неожиданно из-за поворота на огромной скорости вылетел БТР и остановился, подняв облако пыли.
– Кто заказывал такси до Чарикара? – сверкнув белоснежными зубами на пыльной физиономии, громко спросил молодой прапорщик, сидя на броне и упершись ногами в открытый люк, на крышке которого висел автомат.
– Мы, – офицеры подбежали и, забросив чемоданы в десантное отделение, уселись внутри машины. БТР резко сорвался с места. Внутри был только пулеметчик, остальные сидели наверху.
– Может, полезем наверх! – предложил Игорь, – а то внутри душно.
– Конечно, – поддержал его Карасик, – а то подумают, что испугались.
БТР несся по бетонке, в лицо упруго ударял теплый воздух. Слева и справа от дороги валялись скелеты обгоревших машин, смотрели пустыми окнами брошенные разрушенные кишлаки. Афган…
В полку их встретил майор в выгоревшей почти до бела форме.
– Занятия начнутся завтра, а сегодня обустраивайтесь, осмотритесь, познакомьтесь с расписанием занятий. Ну, и не прозевайте баню, он ободряюще улыбнулся и заторопился по своим делам.
На следующий день началась предварительная подготовка. Занятиями особенно не нагружали, поэтому оставалось время почитать, посмотреть телевизор, написать домой письма, а также сразиться в карты.
– Ну, чем не курорт! – восклицал Карасик, сидя на кровати и раздавая карты, – вечером даже хожу на светомузыку.
– Это где ты откопал светомузыку, спросил его Игорь.
– А ты сходи, когда стемнеет в курилку за модулем. Трассера веером рассыпаются по небу, звучат автоматные и пулеметные очереди, бухают пушки, красота, одним словом.
– Слушай, дорогой, не шастай ты поздно в эту курилку, – вмешался в разговор Непашин. Этот высокий, красивый старший лейтенант был командиром их группы, – не все трассера пролетают мимо.
У Карасика вытянулась физиономия.
– А я думаю, почему это вечером там никого нет? Сижу один, мечтаю. Все, теперь даже днем меня туда не загонишь...
… Карасик еще не знал, что Непашин полетит к друзьям в госпиталь и их вертолет будет сбит. А молодой лейтенант, только что из училища, сосед по койке, отравленный газом при прочесывании «зеленки», будет несколько дней находится без сознания в госпитале и вернется домой инвалидом. А БТР Карасика подорвется на мине под Гиришками, и он сам, оглохший, контуженный, размазывая кровь из ушей и носа, отхаркивая и рыгая, будет отдавать приказания на объезд опасного участка… Афган… Светомузыка...


3. ЧАРИКАР – ШИНДАНД – ГЕРАТ

Ну и баня! Это была настоящая сауна. В парилке дышать невозможно, раскрываются не только поры твоего тела, но и душа. Именно в парилке доброжелательней смотришь на окружающих тебя людей, хочется поделиться с ними самым сокровенным, забываются многие неприятности. Карасик был в восторге: «Красота! Вымывается дальневосточная и ташкентская грязь, буду чистый, как младенец!» – восхищался он, сидя на полке, затем выскакивал в бассейн и снова нырял в парилку.
– Пошли в модуль к друзьям, – предложил Никитин, когда вышли из бани, – попьем чайку.
Они, не спеша, шагали по вечернему городку, пулеметные очереди перекликались с одиночными выстрелами часовых. Вдалеке, по дороге, неторопливо, периодически постреливая в сторону «зеленки», ползли два танка.
– Патрулируют, – махнул рукой Игорь. – Обрати внимание на перестрелку между кишлаками позади городка, у них кровная вражда, воюют давно, говорят, лет двести между собой бьются, начиная с кремневых ружей, а теперь вот бьют друг друга из безоткатных орудий.
  Вечером пристраивались перед телевизором, кто на койке, кто на стульях.
…«Передаем сообщение М.С. Горбачева» – на экране телевизора появилось характерное лицо с родимым пятном на лбу: «В октябре 1986 года запланирован вывод шести полков из Афганистана».
Все, кто был в модуле, бросились к телевизору и, затаив дыхание, слушали сообщение Советского Правительства о решении вывести наши войска из ДРА.
Впервые прозвучало долгожданное слово: «Вывод».
– Интересно, какие полки будут выводить? – обратился Карасик к майору Колыванову.
– По идее, должны вывести твой полк, потому что он вошел в прошлом году и не успел отстроиться, – заявил тот.
Карасик ходил возбужденный. Он уже мечтал о том, как вернется в семью, обнимает своих мальчишек, будет спать с женой. В этот вечер все долго не могли уснуть.
Кроме офицеров полка, занятия проводили и представители из Москвы, из НИИ. Наступили экзамены. Рассказав устройство мины, Карасик выжидательно посмотрел на полковника, принимавшего проверку.
– Вот, товарищ Карасик, Вы повстречали эту мину, – полковник ткнул указкой в «итальянку», – Ваши действия?
– Сбоку 400 грамм тротила, вставляю зажигательную трубку – и ходу, нечего в ней ковыряться!
– Совершенно верно, – полковник улыбнулся, – а сейчас я Вам зачитаю приказ Командующего 40 Армии:
– «Запретить извлечение, обезвреживание мин, фугасов вручную, а уничтожать их на месте накладными зарядами».

Но этот приказ в дальнейшем нарушал не только Карасик, но и многие другие саперы. Нужна была учебно-материальная база для прибывающих солдат и офицеров, поэтому снимали, разбирали мины, вытряхивали взрывчатое вещество, выкручивали химические замедлители, а итальянские мины пускали даже на оформление светильников, иногда подрываясь на них. А это значит, где-то далеко в Союзе, в одном из домов раздавался крик, и билась в плаче чья-то мать.
Офицеров, прошедших сборы, отправляли вместе с солдатами и сержантами, которые уезжали домой. В новеньких «экспериментальных» формах, с орденами, медалями, знаками «За разминирование» они вызывали восхищение и зависть.
Карасик с уважением оглядел строй, особенно ему понравился сержант, невысокий, щуплый, с простодушным лицом, но на груди сиял «Орден Красной Звезды», медаль «За боевые заслуги», знак «За разминирование».
Он от души и светло завидовал этим молодым ребятам.
Команда «По машинам!» и снова, после трехдневного перерыва, Кабульский аэродром, пересылка, вода, перенасыщенная хлоркой, но Карасик чувствовал себя уже немного старожилом, охотно отвечал на вопросы вновь прибывших, вот только в «союзной форме» чувствовал себя не совсем уютно. Хорошо, что рядом был майор Колыванов, и Карасик чувствовал себя уверенней, не одному через Шинданд добираться до Герата.
Наконец, объявили посадку в самолет. «Борт» летел по маршруту Джелалабад-Кандагар-Шинданд. А это значит – три взлета, три посадки. К тому же, самолеты не опускаются, как в Союзе, а падают, делая несколько кругов над аэродромом. Народу было мало, человек десять.
«Гоняют пустой самолет по кругу, делать им, что ли, нечего», – ворчал про себя Карасик, но лезть с расспросами ни к кому не стал, а занял место возле иллюминатора и попробовал вздремнуть.
В Джелалабаде к самолету подкатила машина, загрузили свертки, обернутые в блестящую фольгу, и на Кандагар. Все отодвинулись от свертков, только один Карасик остался сидеть рядом с ними, даже оперся об один из них ногой. От свертков шел неприятный запах, на полу самолета появилась лужица, Карасик начал читать бирку на свертке и вздрогнул, стало жарко. На бирке кричала и резала глаза надпись «Рядовой…»
Эти, как и те, веселые, в чистой форме, которых вчера видел Карасик, тоже летели домой...
Стало плохо полковнику, другие закрывали нос и рот платками, Карасик снова прильнул к иллюминатору, разглядывая однообразные коричневые горы, ярко-зеленые островки оазисов.

Шинданд встретил жарой, сухим ветром, затем тряска в машине по разбитой бетонке.
– Завтра за предписанием в штаб, затем на беседу с начинжем дивизии, – сообщил Николай Егорович, позвонив по телефону, – а пока отдыхать в гостиницу.
Разница во времени на полтора часа удивила Карасика, как и муравьи, которых он разглядывал у входа в гостиницу. На длиннющих ногах, они бегали шустро туда-сюда. Из комнаты вышел Николай Егорович Колыванов, Они закурили.
– До Герата доедем на БТРе, – сказал майор, – а там разойдемся в разные стороны, наши полки находятся через дорогу.
После беседы Карасик с Николаем Егоровичем, не спеша, шли по аллее, подошли к водоему, в котором плавало несколько уток. Мимо прошел прапорщик, и Николай Егорович кивнул в его сторону: «Это техник твоей роты, возможно, он будет сегодня в полку, если хочешь, попробуй договориться».
– Попробую, – ответил Карасик и подошел к прапорщику.
– Добрый день, – он представился, – я прибыл по замене вместо старшего лейтенанта Мутелюка.
Наконец-то, Анатолий вышел из штаба, Карасик попрощался с Николаем Егоровичем, и они направились в сторону колонны машин.
– Эту технику, – кивнул в сторону колонны Анатолий, – должны были сдавать, а теперь дают команду гнать их обратно в полк.
– Ничего страшного, – отреагировал на это Карасик, – как говорится армия тем и сильна, что она маневренна. Тут есть моя машина?
– Да, а вот и водитель ваш – Степан Павлюх, хороший парень, правда, опыта еще маловато, он прослужил только полгода.
Карасик поздоровался с водителем, забросил в УРАЛ вещи и подошел к БТРу начальника автослужбы полка. Огромный плотный майор разговаривал с маленькой щуплой девушкой, равнодушно указал на БТР и отвернулся.
Карасик хотел ехать наверху, как все, но майор указал вниз. «Нет каски и бронежилета», – ответил он на немой вопрос. Внутри сидел и Карасик, и девушка, да еще пулеметчик. Колонна двинулась на север. Молчали. Интересно, кто она? Зачем здесь? – но задавать вопросы Карасик не решался, а девушка, пару раз бросив на него взгляд, отвернулась. Пулеметчик дремал, прислонившись к пулемету, под монотонный гул двигателя.
Наконец-то, проехали ДП, и Карасик запрыгнул в кабину к Сарычеву.
– Вот и 10-я застава, – техник указал на показавшийся вдали маленький оазис и здание в нем. Если бы не окружение боевых машин и часовой на крыше, то можно было бы принять его за дачу.
– Ее здесь называют виллой, – как бы отгадывая мысли Карасика, пояснил Анатолий. – Там мы попьем холодной воды, а полк через 10 км, так что почти у цели.
– И много хлорки в этой воде? – спросил Карасик.
– Да ты что?! Эта вода прямо из колодца.
– Вот это да! – обрадовался Карасик. – А я уже думал, что не придется попить настоящей воды до возвращения домой.
Трудно передать то ощущение, когда в 50-градусную жару утоляешь жажду ледяной водой из колодца. Карасик пил и не мог напиться, до того вода была вкусной. Теперь понятно, почему у этой заставы постоянно останавливаются машины.
–
После очередного перевала показались постройки.Это наш гвардейский полк, – указал на палатки Анатолий.
 Вон видишь бочки огромные? – это наша насосная, с роты дежурят там, поэтому пойдем сейчас напрямик, прямо к нашим палаткам, они с самого края.
Ввалившись в палатку, где располагалась канцелярия роты, Карасик остановился. Прямо перед ним стоял стол, слева металлический ящик, рядом умывальник. Справа три кровати, на одной из которых лежал в обуви капитан и сладко похрапывал.
– Здравия желаю! – громко сказал Карасик, капитан открыл глаза и, кряхтя, стал подниматься.
– Старший лейтенант Карасик прибыл для прохождения дальнейшей службы!
Капитан протянул руку, крепко пожал:
– Александр Николаевич Мазов, командир саперной роты, а тебя как зовут?
– Александр, и что характерно, Николаевич.
Ротный улыбнулся в прокуренные усы.
– У нас командир 3-го взвода тоже Александр, замполит – Александр Александрович, твой сменщик – командир инженерно-саперного взвода – Александр, так что в роте командный состав – одни Шурки. Ну, хорошо, кровать занесем сюда, пока поживешь здесь, а потом – в солдатскую палатку.
– Почему в солдатскую палатку? – удивился Карасик. – Разве нельзя здесь по-человечески разместиться?
– Нельзя, приказ командующего армии.
– Не понял…
– Что ж тут непонятного? Командующий отдал приказ, в котором, в целях борьбы с неуставными взаимоотношениями командирам взводов следует спать в одной палатке с солдатами. Даже перегородки делать не разрешается. Тут идет война за перегородки.

Беседа прервалась резко распахнутой дверью, влетел старший лейтенант, стиснул Карасика в объятиях.
Карасик удивленно разглядывал обожженное незнакомое лицо офицера, потом догадался – старший лейтенант Мутелюк, рад, значит, что замена пришла. К вечеру собрались все офицеры и прапорщики роты. На столе появилась трехлитровая банка с брагой, закуска из сухпая.
– Разрешите познакомиться, – Карасик встал. – Древний командир взвода, прошедший путь со дна реки до небес и спустившийся на землю, где предстоит перепахивать ее, родную. А если расшифровать, то был: командиром разведывательно-водолазного взвода, затем выплыл – стал командиром переправочно-десантного взвода, затем в небеса – командиром технической роты в ПВО и, наконец, – командир саперного взвода, так что сейчас на земле. Женат, двое пацанов, в Афган рапорта не писал, а так – вызвали, сказали: проходи медицинскую комиссию и готовьсь.
Карасик сел. «Деревянко Петр Васильевич – старшина роты», приподнялся старший прапорщик с проседью в голове, в выглаженной, выцветшей форме, которая сидела на нем элегантно. Представились остальные.
Лежа на кровати, Карасик долго не мог уснуть. События последних дней взбудоражили его, но он вспоминал отъезд, когда прощался на перроне с женой и старшим сыном. Когда поезд тронулся, последние слова с надрывом сквозь рыдания жены долго звучали в голове: «Возвращайся живым! Живой, слышишь, вернись живой!»
«Вот и адрес известен, теперь недели через две, возможно, получу от родных первое письмо, – думал Карасик под тихий храп ротного, – это будет самый дорогой подарок к моему дню рождения».

Утро. Жаркое, знойное утро августа 86-го. То было утро сюрпризов для Карасика. Он встретил прапорщика Черезова, значит, есть старый знакомый, его бывший старшина, а теперь старшина 9-й роты. Договариваясь о встрече, напевая про себя песенку, Карасик направился к штабу. На крыльце сидели и разговаривали подполковник с майором.
– Товарищ подполковник! – обратился Карасик к старшему по званию, – я прибыл по замене вместо старшего лейтенанта Мутелюка. Подполковник указал на майора:
– Это – командир полка! А во-вторых, надо по уставу докладывать, – повернулся, но докладывать по-уставному передумал, сделал глупое лицо и уставился на майора. Пауза затянулась.
– Ну что же, – сказал командир полка, – сегодня из отпуска вернулся начальник инженерной службы, он введет вас в обстановку.
– Разрешите идти, товарищ майор?
– Идите.
– Пойдем, – встретил Карасика техник роты, – посмотрим технику взвода.
– Да подожди ты! – послышался голос ротного из палатки, дай человеку переодеться!
В «эксперименталке» было гораздо удобнее, чем в союзной форме. Никакой тяжелой фуражки, на голове легкая кепка, к куртке пристегнул звездочки, подшил подворотник – и готово. Правда, ботинки были тяжёлые, но офицеры ходили в туфлях, простых ботинках, а это уже получше.
– Ну, вот и прибарахлился, – Карасик рассматривал себя в зеркало, как будто раньше нельзя было перейти на эту форму!
– Какой там раньше! – хмыкнул ротный. – Солдат не могут до сих пор обеспечить. Ну, хорошо, иди в парк, а то Сарычеву не терпится технику показать.
В парке боевых машин длинный ряд техники смотрелся внушительно.
– Ого! – воскликнул Карасик. – Сколько техники! А где моя?
– Вот, – указал техник, – три БТРа, три «УРАЛа», а на инженерном складе три прицепных заградителя, которые неизвестно зачем притащили из Союза, ведь танков у «духов» нет, а также ГАЗ-66 с будкой и электростанцией. Содержимое покажет Мутелюк.
Возле одного БТРа копался солдат, услышав голоса, с интересом посмотрел на Карасика.
– Рядовой Крипас, – назвался он.
– Что у тебя с машиной?
– Да вот левая коробка хандрит, разобрал, надо менять шестерик первой передачи.
– Лучше бы, конечно, поменять коробку, – сказал техник, – вот только не знаю, есть они на складе или нет.
– А как узнать? – Карасик вопросительно посмотрел на Сарычева.
– Начальник бронетанковой службы сейчас находится на КТП, можно узнать через него.
Карасик направился на КТП и обратился к начальнику службы после того, как назвался, кто он такой.
Тот долго и детально расспрашивал состояние коробки. Вошел уже знакомый начальник автомобильной службы майор Даткаев, прислушался к разговору, внимательно посмотрел на Карасика.
– Дай ты ему коробку, – сказал он капитану.
Даткаев исполнял обязанности заместителя командира полка по вооружению, пока тот был в отпуске.
– А ты, оказывается, молодец, – похвалил он Карасика, – сходу берешь быка за рога, мне инициативные офицеры нравятся.
Получив коробку передач на складе, техник свистнул механику-водителю, который примчался со счастливым выражением на лице.
Карасику он понравился сразу. Высокий, светлоголовый литовец, который, не спеша, стал устанавливать коробку передач на БТРе, обстоятельно, не спеша, отвечал на вопросы своего нового командира. В разговоре с ним Карасик чувствовал, что это серьезный парень, обладающий чувством собственного достоинства.
Подошел Мутелюк с командиром взвода полевого водоснабжения.
– Прапорщик Радченя, – представился он, – а попросту «Водяной».
Карасик даже его имя не запомнил, «водяной» и все понятно.
– А я замены жду! – похвастался он, когда они направились к инженерному складу. – Чемодан на стреме, магнитофон купил, тряпок в дукане набрал. А вот и наша машина, – он открыл дверь будки, и они полезли внутрь. Кроме положенного инструмента, все было заставлено какими-то ящиками, шлангами, шлемофонами.
– Это принадлежности с БТРов, – пояснил Мутелюк.
– А это что? – Карасик указал на два бидона.
– Это брагульник на замену, я вчера снял пробу, вроде готова.
– А может, контроль снимем? – Водяной умоляюще вопросительно посмотрел на взводного.
– Валяй, по рюмашке дернем.
– Можно и по две, – Водяной разлил брагу в кружки. Было жарко, и пить теплую, мутную жидкость Карасику не хотелось.
– Ничего, привыкнешь, – Водяной повеселевшими глазами посмотрел на офицеров, налил еще и, сославшись на дела, исчез.
Усевшись на ящики,Мутелюк  закурил сигарету и вопросительно посмотрел на Карасика.
– Вопросы есть?
– Есть. Ты скажи, почему наш замполит какой-то бледный, и худой как велосипед. Он что, такой и есть на самом деле?
– Да нет, он совсем недавно вернулся с того света, переболев одновременно тифом и желтухой. Сейчас не пьет, почти не курит и, слава богу, на аппетит не жалуется. Но я по другому вопросу: по приему должности претензии есть ко мне?
Претензии, конечно, были, но, глядя на обожженное лицо бывалого командира взвода, кавалера ордена Красной Звезды старшего лейтенанта Мутелюка, Карасик раздумал выкладывать подробности, только заметил, что на втором БТРе почти нет давления масла в двигателе.
– Да черт с ним! – Мутелюк махнул рукой. – Подумаешь, весь склад облажу, лишь бы быстрее уехать! А завтра утром я тебя проведу по маршруту, который в дальнейшем будешь проверять самостоятельно, потому что после обеда убываю в Шинданд, там на самолет – и в Союз. Кстати, заедем по пути в дукан (так называют частные магазины), посмотришь, что в них продают.

Утром, облачившись в бронежилет, надев каску, проверив патроны в магазине, Карасик ждал Мутелюка. Он удивился, когда его коллега вышел из палатки совсем налегке, уверенно запрыгнув в БТР, повернулся к саперам: «Ты присматривай за правой обочиной, а ты за левой, поехали». Затем повернулся к Карасику: «Сними бронежилет и каску – жарко, а автомат повесь на люк, чтобы всегда был под рукой».
– А им не жарко? – Карасик кивнул на солдат, которые сидели, свесив ноги в задний люк БТРа и невнимательно, как отметил про себя Карасик, поглядывали по сторонам.
– Им не положено, и никогда не разрешай ходить без бронежилета и каски, случится что, начальство сразу: а как был одет? Если в форме, то обойдется, а если, не дай бог, без бронежилета, тебя съедят с потрохами, запомни это.
– Добре.
Перед Гератом БТР свернул с бетонки и поднимая облако пыли покачиваясь на полевой дороге, помчался навстречу дувалам, минаретам, которые красиво смотрелись на фоне гор.
– Смотри! Обычно… – Мутелюк старался перекричать шум двигателя, – …в этом месте колонны обходят бетонку, она разбита! В Герате доезжай до Дома советников – и назад! Сейчас проедем до перекрестка, я покажу тебе, что такое дуканы.
На гератском мосту их остановили, поинтересовались, почему один БТР.
Разведка дороги.
На другой стороне моста застава была более внушительной. На вышке из бетонных блоков стоял крупнокалиберный пулемет. Прямо от дороги вдоль реки шла траншея к минометной позиции. Карасик с удивлением рассматривал реку Герируд, которую можно перейти, закатав штаны, а ведь на карте она по размерам чуть ли не с Днепр.
– Обмелела, – сказал начальник заставы, выходя из комнаты, которая находилась в башне.
– Андрей, – протянул он руку Карасику. – Завтракать будем?
– На обратном пути, – ответил Мутелюк, – будь здоров!
БТР, не спеша, двигался по улице Герата. Мимо проходили старики, мальчишки, погоняя ослов, нагруженных травой так, что торчали только морды с длинными ушами и ноги. Удивительно, как может такое небольшое животное столько тащить на себе. Навстречу пробегали повозки, запряженные маленькими лошадьми, а вдоль забора робко двигались женщины, словно в кокон завернутые с ног до головы, и только по походке можно распознать о возрасте, да приглядевшись, можно увидеть, блеснувшие за паранджей, глаза. Многие, в том числе и дети, были с оружием. А вот и, не доезжая до перекрестка, появились дуканы.
Как только БТР остановился, сразу же налетела ватага чумазых мальчишек с темными сверкающими глазами.
– Командор, что хочешь? Что есть? Дай бакшиш!
– Клянчат подарок, пояснил Мутелюк, вдруг, сорвавшись с БТРа, и помчался за мальчуганом, который стащил лопату с БТРа, и убегал через дорогу. Вернувшись с лопатой, он отчитал бойцов за невнимательность и кивнул в сторону дуканов.
– Пошли, командир.
Навстречу улыбаясь, двинулся владелец лавки: «Что хочешь? Заходи».
Карасик вошел вовнутрь и остолбенел. Ни один союзный магазин не мог равняться с магазинчиком, построенным из глины. Масса разнообразных товаров со всех стран мира, музыкальные сервизы, украшения, чего только нет. Вот привести сюда женщину с Союза, и она двинется, – думал он, а Мутелюк, поторговавшись, тащил остолбеневшего сменщика в другой дукан…
– Ерунда какая-то, получается! – недоумевал Шурка, возвращаясь в городок. Вон сколько брошенных кишлаков, а тут, «что хочешь, командор!»
– Да нет тут ничего толкового, – как бы отгадывая мысли крикнул Мутелюк, стараясь перекричать двигатель машины, – вот поедешь на Кандагарский рынок, там можно купить все, как в песне «Каскада»: «В дуканах можно все приобрести, от гранаты и до пулемета, «Панасоник», мумие, кольчугу и шлем, ятаган, мотор от вертолета…
Вернувшись с разведки маршрута, Карасик увидел знакомое лицо. Не может быть!
– Валерка!
Тот обернулся. Да, перед Шуркой в союзной форме стоял Валерий Зубарев, однополчанин, уезжавший с ним вместе в Афган.
– Ты где пропадал? – Карасик обнял друга. – Где тебя черти носили?
– А нигде, – Валерий усмехнулся, – я просто решил, что Афган от меня никуда не денется, и заехал к своим на несколько дней в Одессу.
– Значит, вместе снова будем?
– Значит, вместе.
В палатке у Валерия проболтали часа два, вспоминая друзей, знакомых, его выступления с местным ансамблем…
– Ты где был? – спросил Сан Саныч, когда Карасик вернулся от Валерки, – На трубопроводе диверсия, пожар в районе 9 заставы, ротный хотел тебя взять с собой. БТР возле насосной, возможно еще не уехал.
Схватив автомат у дневального, Карасик бросился к насосной, но БТРа там не было.
Было горько и обидно. Шурка медленно брел обратно, поглощенный неприятными мыслями: «Прошляпил! Первая серьезная работа, а меня где-то носило».
Надо было предупредить, ведь взвод входит в группу 15-минутной готовности, и, значит, в любую минуту может прозвучать сигнал тревоги. И что теперь Мазов скажет, когда вернется? Что ему отвечать?

– Смирно! – послышался голос дневального, и в палатку вошел помощник начальника инженерной службы капитан Андронов.
– Александр Станиславович, – он протянул руку Карасику. Александр не смог сдержать улыбки, и тут Александр.
– Александр Карасик, – он с удовольствием пожал крепкую руку капитана.
– Водяной где? – спросил помощник у Сан Саныча.
– Баню строит.
– Да нет его там, я только что оттуда. Все подразделения построили себе бани, одни мы тянем, увидите «Водяного», передайте ему привет. А ты тоже «карьерист», – обратился он к Карасику, – я на год раньше тебя окончил училище и, как видишь, только помощник начальника, а до этого – ротный в танковом полку в Шинданде. Ну, ладно, поговорим потом поподробнее, а я пока в штаб, скажу по секрету – скоро рейд на иранскую границу, будем базу брать. Пока!
Послышался шум БТРа и в палатку ввалился ротный. Встретившись с виноватым взглядом Карасика, махнул рукой: «Ничего интересного, взорвали трубопровод, но рядом мин не было». Карасик удивился, что командир не делал ему разнос, не спрашивал, где он находился, почему его не могли найти, и вел себя, как будто ничего не произошло.
– Когда будешь выезжать на диверсию, – ротный повернулся к Карасику, – то проводи разведку на наличие мин только в светлое время, не поддавайся на уговоры трубопроводчиков, у них задача – дать топлива на Шиндандский аэродром, наша задача – сохранить людей.
– А я слышал, – перебил его Карасик, – и ночью вы работали. Ротный крякнул: – «Но ты так не делай, хорошо?»
– Старшина! – крикнул он в перегородку.
– Ну? – послышалось оттуда.
– Принеси что-нибудь из пайка – жрать охота, сил нет, мы с обедом пролетели!
– Но ведь скоро ужин! – парировал голос из-за перегородки.
– Сам давись этой шрапнелью, принеси лучше паштет. А я к чаю приготовлю оладьи...
– Неси еще сгущенку! – прокомандовал Карасик в перегородку. Вечером собрался весь командный состав роты на импровизированный ужин. Ротный испек оладьи, Карасик сварил суп-шорпа, Сан-Саныч вытащил банки с компотом. Жаль, что спиртного не было. Но, тем не менее, было весело. Куликов вышел на вечернюю поверку: сделать объявления личному составу, проверить наличие пластин в бронежилетах у дневальных. Днем, в жару, стоять дневальному в каске, бронежилете, с автоматом тяжело, вот и вытаскивают пластины и прячут в песок, а сами стоят вроде по форме, но налегке. Ротный взял гитару. Песню прервали тяжелые взрывы наших орудий, обстреливающих соседние горы, да отрывисто залаяли крупнокалиберные пулеметы застав прикрытия полка. Так каждый вечер шло пожелание «духам» спокойной ночи.


4. ЛИКВИДАЦИЯ БАЗЫ ДУШМАНОВ

Мощный голос начальника инженерной службы майора Пономаренко разбудил Карасика: «Строиться, рота!» Дневальный продублировал команду, палатка зашевелилась, сонные солдаты и сержанты потянулись на выход.
– Быстрее, быстрее, – поторапливал их Карасик, – строиться, взвод!
Рота размещалась в трех больших палатках, в которых стояли в два яруса кровати. В палатке кроме саперного взвода, размещалось автомобильное отделение. Поправляя форму, из палатки вышел ротный, доложил начальнику, офицеры заняли свои места в строю. Тяжелым насупленным взглядом шеф оглядел строй.
– Я попрошу командиров проверить заправку, документы, нижнее белье, ботинки. Карасик! Обратите внимание на рядового Козлова.
На левом фланге переминался в тапочках на босу ногу, без ремня, щупленький солдатик.
– Бакиев! – позвал взводный своего заместителя. Крепкий, уверенный в себе туркмен пододвинулся поближе.
– Когда Козлов будет похож на солдата? Долго еще шеф будет мне им тыкать?
– Сегодня, товарищ старший лейтенант, на насосной всем взводом отмоем. Вчера был в наряде по столовой, не заметил, – сержант недовольно передернул плечами и зыркнул в сторону Козлова. Тот испуганно опустил глаза.
– Смотри, Бакиев, чтобы никаких неуставных взаимоотношений, короче, не вздумай воспитывать кулаками.
– А если это чмо по-хорошему не понимает? – влез в разговор командир отделения рядовой Штейнбергс, которого недавно поставили на эту должность, а на звание пока не представили.
– А я хочу, чтобы ты понял по-хорошему, – Карасик сделал ударение на этом слове, – иначе приму самые решительные меры, вплоть до выговора с занесением в грудную клетку.
Солдаты, прислушивающиеся к разговору, прыснули. Ротный укоризненно посмотрел на Карасика.
– Закончить осмотр! – прогремел голос начальника. – Становись! Рота зашевелилась и замерла. Восемьдесят пар глаз внимательно следили за начальником.
– Через три дня выходим в рейд!
По строю прошел гул, все зашевелились.
– Отставить разговоры! Пойдут не все, БЧС командир роты доведет позднее, а пока готовиться всем. Старшина! Выдать замкомвзводам вещевые мешки, а сейчас отвести роту на завтрак, да не забудь проверить котелки, опять не все носят, а пользуются одним на двоих, да хлорной водой не заливают! Офицеры, прапорщики, прошу в палатку после приема пищи. Позавтракав, офицеры и прапорщики собрались в палатке ротного.
– Сколько БТРов берем? – начальник обратился к ротному.
– Два.
– Готовьте еще обязательно кран для навешивания минных тралов, два автомобиля для перевозки их, автофильтровальную станцию МАФС-3. Саперы должны быть с миноискателями, и щуп должен быть у каждого. Пойдете вы, командир взвода полевого водоснабжения и с саперами, думаю, отправим Куликова.
– Почему? – Карасик резко встал, стало жарко от обиды. – Почему с моим взводом должен идти другой командир?! Как я дальше могу командовать людьми, если они уходят на боевые, а я остаюсь?
– Не горячись! – начальник внимательно посмотрел на командира взвода. – Ты ведь знаешь, что на первые операции новичков не берем, так же как и не берем «заменщиков». К тому же Куликову надо после рейда второй раз отправить представление на орден. Первое представление после его ранения почему-то не прошло.
– Но послушайте! – перебил его Карасик. – Выходит, в другой раз у меня будет не первый? Какая разница когда, но я считаю, что со своим взводом должен идти я. Поймите, это для меня будет унижение, если останусь, я обеими руками за представление командира технического взвода к ордену, но в данной ситуации я не могу уступить, не имею просто морального права, к тому же у меня опытные командиры.
– Хорошо, – начальник повернулся к ротному, – ты не против? Ротный утвердительно кивнул и посмотрел на Куликова. Тот пытался что-то доказать Карасику, но тот упорно стоял на своем.
– Прекращаем митинг! – начальник ударил ладонью по столу. – Карасик, получай в «секретке» карту, я уговорю командира полка взять тебя в рейд.
– Спасибо! – Карасик быстрым шагом с ликующим настроением летел к штабу: ВЗЯЛИ!
Возле палаток и в штабе царило оживление. Полк готовился к выступлению.
Техника в боевом порядке стояла возле парка.
– Корона-477, я Корона-475, как слышишь меня, прием, – прозвучало в наушниках.
– Слышу вас хорошо, – Карасик проверил связь с ротным. Позади осталось три дня напряженной работы по подготовке людей и техники. Инженерно-саперный взвод входил в отряд обеспечения движения, поэтому БТР шел впереди, вместе с разведчиками. Выезжая на бетонку, командир взвода обернулся, сзади растянулась огромная колонна машин с зажженными фарами, будто огромная светящаяся змея зашевелилась и поползла. Притихший ночной Герат прошли под утро, оставив позади минареты, крепость, закрытые дуканы. Эфир же был наполнен командами, запросами, переговорами командиров всех степеней, поэтому Карасик был в курсе всех событий: кто отстал, у кого грелся двигатель, где находится техническое замыкание. Неожиданно БТР принял вправо и остановился. «Горим!» – крикнул Крипас и выскочил из люка. Карасик обернулся. Левое колесо БТРа было охвачено пламенем. Пришлось использовать питьевую воду, чтобы погасить огонь. Подъехал ротный, махнул рукой, чтобы следовавшие за ним машины не останавливались, и подошел к БТРу.
– Запасное колесо есть?
– Карасик утвердительно кивнул головой.
– Тогда я поехал, быть постоянно на связи.
Мимо, лязгая гусеницами, проносились самоходки, танки, шелестели скатами машины. Хотя они и мешали менять колесо, но было спокойно на душе. Как только наступила тишина, Карасик с испугом поглядывал на близлежащие горы, которые вплотную подходили к дороге, сжимал автомат. «Подойти вплотную к БТРу ничего не стоит, – мелькнуло в голове, – не могли сломаться чуть раньше, возле заставы». Но снова начинали грохотать машины, и тревога уходила, а когда крикнули, что можно ехать, Карасик вздохнул облегченно, вышел на связь, и БТР, обгоняя боевые машины, полетел по бетонке. Колонна двигалась в сторону государственной границы с СССР. По радиостанции периодически запрашивал ротный. «Нахожусь в движении!» – бодро отвечал Карасик, рассматривая пустынные горы по сторонам, приветствуя заставы, дублируя команды по радиостанции. После перевала Рабати-Мирза дорога пошла ровнее, на бетонке было мало выбоин, и Карасик, свесив ноги в люк, задремал. Рядовой Штейнбергс тронул командира за плечо: граница… На выжженных солнцем сопках виднелся ряд колючей проволоки, вдали маячила пограничная вышка. Колонна проходила кишлак. Седобородые старцы сидели возле дуканов и рассматривали проходящую технику. А босоногие мальчишки бежали, размахивая руками, рядом. С машины летели конфеты, сгущенка, консервы, галеты. Карасик нырнул в люк, вытащил из сухого пайка банку и тоже бросил мальчишкам. Не доезжая километра три до границы, свернули с дороги.
– Комфорт закончился! – крикнул заместитель командира взвода и исчез внутри БТРа. Карасик и наблюдатель остались наверху. Первая ночь в БТРе. Через открытый люк Карасик рассматривал огромные, яркие звезды. Изредка раздавались очереди из пулеметов, пучок трассирующих пуль красиво сверкал на ночном небосклоне. В нагретом за день БТРе было душно. Карасик поднялся наружу и улегся, подстелив матрац на нос боевой машины, как подсказал ему механик-водитель. Не спалось. Близость границы волновала, мысли были далеко отсюда, взгрустнулось. Из дома еще не было ни одного письма, скоро старший сын Дима пойдет во второй класс, а младший, которому шел только второй год, вспоминался стоящим в кроватке, держась маленькими ручонками за деревянную перегородку. «Пока отпуска дождешься – забудет, наверное…»
С рассветом все зашевелилось, танки, которые уходили на прикрытие, возвращались в походный строй. Карасик развернул карту и удивленно рассматривал предстоящий маршрут – никаких ориентиров, сплошной коричневый цвет. Впереди – пустыня и горы на иранской границе. Где-то в этих горах находится база душманов, которую предстоит штурмовать. Впереди колонны все выше и выше поднималось облако пыли. Карасик надел шлемофон, уселся на подушку, чтобы жестко не было, проверил связь с начальником и, поморщившись от пыли, скомандовал: «Вперед!»
Вот уже несколько часов пейзаж не менялся, все покрылись слоем мелкой пыли, где-то позади остался БТР ротного, что-то у него сломалось в машине. Мин не попадалось, никаких обстрелов, как ожидал Карасик, не было, зато хватало работы у технического замыкания. Одна за другой выходили из строя машины, ремонтники цепляли их за тягачи, тащили за собой, чтобы ночью, по мере возможности, восстанавливать их.

 «Я – Корона», – послышался в эфире позывной, отряда обеспечения движения полка, майора Пономаренко. На время «боевых» при передвижении полка он выполнял эту должность. Любая обнаруженная мина – плюс начальнику, любой подрыв – нарекания в адрес начальника. Чаще было второе, а значит, во время рейда в адрес начальника инженерной службы сыпалось столько ругани и нареканий, чаще необоснованных, что в мирное время этого бы никто не перенес. Но что поделаешь, надо же командиру на ком-то разряжаться, а «стрелочник» вот он – под боком.
Колонна остановилась на заставе, которая возвышалась над пустыней. «Интересно, даже здесь находятся наши, а ведь вокруг на десятки километров – пустыня». Карасик снял запыленный, ставший из черного серым шлемофон и, утопая в мельчайшей пыли, поплелся навстречу начальнику и «Водяному», которые стали как-то ближе за сутки рейда.
– Умывайся, корми людей, впереди бросок через перевал, самый сложный участок, а там можно и передохнуть, – начальник пожал руку взводному. Водяной полуобнял товарища и повел к своей фильтровальной станции…

…Надрывно гудя двигателями, БТР медленно полз на гребень перевала к облакам. Создавалось впечатление, что за гребнем, дорога обрублена, к тому же БТР Карасика шел первым. Позади, на всякий случай отстав метров на сто, осторожно полз танк. Остальные машины, скрытые облаком пыли, были далеко внизу. Где-то за гребнем перевала находилась машина «шефа», с которой в эфир врывался спокойный голос Пономаренко: «Корона-477, на гребне не задерживаешься, вперед».
– Вас понял! – ответил Карасик, а про себя подумал: «Вползти еще надо на эту высоту, а куда вперед – разберемся на месте». Щелчок полоснул по нервам, двигатели взревели – выбита передача. БТР, набирая скорость, полетел назад, на следовавший за ним танк. «Стой!» – закричал Карасик, но переключиться на внутреннюю связь забыл. БТР резко повернул вправо, пропустил танк, остановился. Командир включил внутреннюю связь и услышал спокойный голос механика-водителя: «Будем подниматься на задней передаче, первая вылетает». Выползая кормой на гребень, БТР качнулся на вершине и медленно стал сползать вниз, и только тогда Карасик увидел колею, которая, выгибаясь дугой, вливалась в сухое русло. Русло было ровным. БТР без труда догнал танк, командир-танкист повернулся и с улыбкой поднял руку с повернутым вверх большим пальцем. Порядок. Остальные машины преодолевали перевал, а танк с БТРом Карасика летели по ровному руслу, к которому подступали причудливые скалы.
«Можно даже снимать фантастические фильмы», – подумал Карасик, рассматривая своеобразные, похожие на гигантские фигуры из камня, нагромождения. Неожиданно за поворотом показалось селение, но увидев антенны, а затем орудия, он понял, что это застава. Карасик притормозил, ожидая остальные машины, а танк попер дальше, и вскоре послышались приглушенные взрывы, похожие больше на хлопки. Подошел майор, ругая в хвост и гриву танк, который, оказывается, влетел на противопехотное минное поле, а теперь выползал задним ходом.
– Какой полк? – крикнул он Карасику, услышав ответ, спросил, где остальные.
– На подходе! А далеко еще катить?
– Приехали уже, – майор ушел.
Карасик, дождавшись колонны, уточнил место стоянки, разделся, умылся и, не дожидаясь полевой кухни, открыл банку консервов.
– Товарищ старший лейтенант! – по броне постучал автоматом связной. – К командиру полка!
– Товарищ Карасик, вы теперь старший в инженерной службе, – командир оторвался от карты. – Сегодня в ночь три группы уходят в горы, будем обеспечивать высадку десанта, поэтому подготовь по два сапера в каждую группу, готовность в 21.00. Вы можете сейчас назвать саперов в группы?
– Так точно! В первую группу пойдут я и рядовой Штейнбергс.
– Ну, нет, – командир полка резко встал, раздраженно прошелся по комнате. – Ты пойми, на первом месяце я беру тебя в рейд, а сейчас предстоит идти в горы, ты понимаешь, что это такое? Я лично иду с первой группой, а у тебя опыта нет.
– Да, – ответил Карасик, – опыта у меня нет, но у меня есть знания, интуиция, в конце концов, да и солдат со мной опытный. Товарищ майор, я Вас очень прошу взять меня в горы, и вообще, долго я буду умолять, упрашивать? Что я, ребенок маленький, что ли?! Туда – нельзя, сюда – нельзя!
– Что за шум? – в палатку вошел замкомандира полка подполковник Авдюшев.
– Да вот, – командир кивнул в сторону Карасика, – в горы собирается.
– Да? А я думал сделать из тебя коменданта. Надо обратить внимание на маскировку, так, товарищ старший лейтенант?
– Нет. – Карасик отрицательно качнул головой, – то есть, да, но я должен идти в горы.
– Вот упрямец, твою маковку! – командир полка выругался, но как-то без злобы. – Собирайся, только сапера опытного возьми с собой.
Распределив саперов. Карасик взялся за свой вещевой мешок, но поднять его одной рукой не мог.
– Это что еще за фокус?
– Так вы, товарищ старший лейтенант, приказали укомплектовать согласно списку, – Штейнбергс удивленно посмотрел на своего командира.
– Нагрузить бы «это» на того, кто составлял эти списки, и послать в горы, – проворчал взводный. – Давай будем думать, что можно выкинуть.
Единственное, что пришлось выбросить из вещевого мешка, это два сухих пайка, оставив один на трое суток, как предполагалось по замыслу. Вес вещевого мешка уменьшился, но ненамного. С помощью солдата Карасик взвалил его на себя, присел под тяжестью, взял автомат и махнул Штейнбергсу: «Пошли».
В группе командира полка, с которой предстояло идти, слышался смех. Балагурил старшина разведывательной роты старший прапорщик Лось. Карасик подошел и улегся рядом, ожидая команды, прислушиваясь к разговору начальника разведки с начальником связи. Как понял из разговора, идти недалеко – 5 километров, но это – по прямой, судя по карте, а в действительности – дай Бог успеть за ночь. А успеть надо – утром штурм.
Последовала команда и колонна, не спеша, двинулась в сторону гор. Луна еще не показывалась, было темно. От тяжести вещмешка подгибались ноги, поэтому Карасик шел, переваливаясь и опираясь на щуп. Рядом двигался начальник разведки, который подсказывал саперам путь. Саперы шли впереди. «И что можно увидеть в этой темноте? – размышлял взводный, – что я, филин, что ли? Скорее всего, в качестве живого миноискателя». Подошли к скале, разведчик махнул рукой – прямо.
Карасик удивленно посмотрел на начальника разведки, – как можно лезть в гору с таким грузом? Но, тем не менее, полез по камням. Полез! Это было удивительно, но факт: стиснув зубы, обливаясь потом, не обращая внимания на то, что из-под ботинок обрываются камни на головы карабкающихся, Карасик с напарником упорно ползли вверх. На высоте он упал, ожидая остальных, выполз из-под рюкзака, потянулся к фляжке и почувствовал руку Штейнбергса.
– Много не пейте, только сполосните рот, ведь это только начало, надо экономить воду.
Дальше шли по нагорью. Неожиданно послышался сзади окрик командира полка: «Сапер! Ты куда смотришь?» Карасик глянул и похолодел – от колышка в темноту шла проволочная растяжка.
– Это я споткнулся, объяснил старшина разведроты, пригляделся – проволока, подергал – не вытаскивается.
– Ты что? С ума сошел? – Карасик набросился на старшего прапорщика. – Это же мина!
– Всем отойти и лечь! – командир взвода осторожно, касаясь проволоки, пошел в сторону от колышка.
– Не сработало, но почему? – мелькало в голове.
…Ага, вот и разгадка, чека была вставлена во взрыватель, но с другой стороны. Ну и шляпа тот, кто ее установил, похожа на нашу – осколочную, выпрыгивающую, только форма немного другая. Ба – это же чешская!..
Уложив сверху заряд, Карасик приглушенно крикнул: «Ложись!» и, пробежав, упал за бугор. Раздался взрыв. «Обнаружена и уничтожена противопехотная мина», – доложил по радиостанции командир полка, и группа тронулась в путь. Карасик, кляня себя за пропущенную мину, внимательно всматривался в темноту, но мин больше не попадалось. Это глупо, но ему хотелось находить и уничтожать эти сюрпризы, несущие смерть.

«Все, – Карасик протер слипающиеся от пота глаза, – если вот та вершина не будет финишем, на следующую гору уже сил не хватит». Но ни та, ни следующая не были конечными, и снова подъемы и спуски. Ну, вот и последний подъем.
. Быстрее, быстрее! Небо на востоке стало сереть, скоро начнется артподготовка, и надо успеть до ее начала. Поднявшись на гребень, Карасик упал, страшно хотелось почему-то сладкого, хотя пристрастия к сгущенке не имел. Тут же пробив штык-ножом отверстие в банке, жадно высосал содержимое и через минуту почувствовал, что куда-то проваливается.
Проснулся он от того, что солнце ослепительно светило в глаза. Карасик потянулся, но выпрямиться полностью не мог, мешал окопчик, да два бронежилета, накрытые сверху, стесняли движение.
– Штейнбсргс! – окликнул взводный напарника. Из соседнего окопа появилось заспанное лицо.
– Мы чуть-чуть не дошли, осталось пройти немного по гребню. Артподготовка была страшной!!! Тяжелые реактивные снаряды проносились с воем так близко, что порох сыпался с неба. Неужели Вы не слышали этого грохота? Карасик отрицательно покачал головой: «Вот это я спал! А у тебя хватило сил отрыть даже два окопа. Кстати, как тебя зовут, а то я все по фамилии, да по званию?»
– Сергей.
– Ну, что, Сергей, двигаемся к остальным?
– Двигаемся.
По гребню подошли к двуглавой горе. На ближайшей разместился начальник медицинского пункта капитан Рылько.
– Загораем, – он улыбнулся, пожал руку взводному, кивнул солдату. – Сегодня штурма не будет, выбирай место, размещайся, дошли нормально, в этом и твоя, как сапера, заслуга.
– Да? – удивился Карасик. – А пропущенная мина?
– Но ты ведь ее обезвредил, так что все о'кей.
Выбрали место на склоне, между медицинским и командным пунктами, натянули плащ-палатку для защиты от солнца, легли, подстелив под себя бронежилеты, чтобы камни не вгрызались в тело. Хотелось пить, но оставалось только две литровые фляжки, третью Карасик выпил в пути. Пройдя по гребню к вершине, где размещался командный пункт, взводный увидел, как вдалеке поднималось огромное дымное облако – результат работы нашей артиллерии.
Только на вторые сутки десантно-штурмовая бригада высадилась на вертолетах, но встретив огонь мятежников, залегла. Блестя на солнце крыльями, бомбардировщики восьмерками заходили, сбрасывая многокилограммовые бомбы на головы душманов. Уходила одна группа самолетов – появлялась следующая. В перерыве летели артиллерийские снаряды. Днем самолеты, ночью – артиллерия. Этот кошмар для душманов продолжался двое суток.
Наблюдая панораму огня и дыма. Карасик подумал о тех, кто находился там, в этом аду и поежился. Там находились враги, но почему-то кроме чувства жалости к ним взводный ничего больше не испытывал.
– У нас потери есть? – спросил он у связиста. Тот снял наушники:
– Два человека. Один артиллерист: вылетела гильза и размозжила голову. Второй – десантник, из штурмовиков. Пошел оправиться и взлетел на мине. Ох, и матерился командующий в эфир, кричал, чтоб оправлялись прямо в окоп. А больше ничего интересного, – связист снова надел наушники.
Кончилась вода! Если ночью было холодно, и командир с напарником спали тесно прижавшись друг к другу, то днем солнце, как бы оправдываясь, жарило так, что к камням нельзя было прикоснуться руками. По примеру местных жителей, утоляли жажду крепким, горячим чаем, а когда кончился сухой спирт, Карасик кипятил воду в консервной банке на тротиле. Взрывчатка горела превосходно: 1-2 минуты – и банка закипала, но полностью покрывалась толстым слоем сажи.
– А не взорвется? – доктор на всякий случай держался на расстоянии.
– Не, – мотнул головой Карасик, – тротил горит, а взрывается от капсюля-детонатора, так что возьми пару шашек и пользуйся, разведчикам я уже дал. Видишь, коптят за горой – обед готовят. Курить есть?
– Я не курю.
– А я не могу бросить.
– Вот и бросай, раз сигареты кончились.
– Э, нет. Когда сигарет нет – курить охота в сто раз больше. Карасик потянулся к рюкзаку, достал фляжку – и ахнул, стало страшно. Во фляжке практически не было воды! Остальные давно были пусты.
– Штейнбергс! Сергей! – Карасик резко встал. – У тебя много воды?
– Кончается, но могу поделиться.
– Кончается?! – Карасик усмехнулся и застонал. Из треснувшей губы сочилась кровь. – Мы завтра не возвращаемся, я только что уточнил это у командира. Нам еще здесь торчать двое-трое суток... Короче, пока не возьмем базу.
– Но товарищ старший лейтенант, у нас еще три баночки супа и две баночки сока.
– Нет уж, суп без воды ешь сам, – зло проговорил Карасик, но, взглянув на недоуменный взгляд солдата, мягче добавил: – Извини, Сергей, но сок откроем только тогда, когда подыхать от жажды будем, хорошо?
–
Солнце поднималось все выше и выше, нагревая камни, и только в укрытии под большим камнем было прохладно. Сергей завалился под самодельный навес из плащ-палатки и посоветовал сделать то же самое своему командиру.
– Лучше днем отоспаться, а ночью прохладно, можно и пободрствовать, да и пить не так ночью хочется.
Но Александру не спалось, да еще он побаивался, что в прохладу заползет какая-нибудь змея. Карасик вышел на гребень хребта и окинул взглядом открывающуюся перед ним панораму. До самого горизонта тянулись горы без какой-либо растительности. Где-то там, куда уходили реактивные снаряды да периодически заходили на цель тяжелые бомбардировщики, находился базовый район душманов.

Из памятки воина-интернационалиста
Базовые районы представляют собой значительные по площади территории в труднодоступных горах, удаленные от коммуникаций и гарнизонов советских и афганских войск. Основными элементами таких районов были: штаб (исламский комитет), учебный центр, склады различного назначения, ремонтные мастерские, госпиталь, жилые постройки, укрытия и убежища. Здесь имелись постоянные гарнизоны для их обслуживания, охраны и обороны. Базовые районы хорошо оборудовались в инженерном отношении, имели развитую сеть оборонительных сооружений, прикрывались средствами ПВО.

– Товарищ старший лейтенант! – встретил Сергей. – Значит, скоро будем с водой? Можно открыть банку с супом?
– Открывай.
Когда Штейнбергс открыл суп, у Карасика глаза расширились от удивления – в банке был компот!
– Ничего не понимаю, – удивился он, – раньше открывал банку, там была одна гуща, а тут суп как компот, знал бы – давно открыл, мучались от жажды, что же ты раньше не сказал?
– А я предлагал, – Сергей улыбнулся, – а Вы отказались, я думал – знаете. Это попался вам летний сухпай.
Подошел капитан-связист и с трудом шевеля распухшим от жажды языком, пожаловался, что у доктора не оказалось никаких жидких лекарств, даже самых горьких.
– На, – Карасик протянул ему банку, капитан нерешительно взял, как-то виновато сделал два глотка и протянул обратно.
– Допивай, – Шурка махнул рукой. – Сейчас иду разведывать площадку, будут вертолеты с водой и питанием.
Полдня прошли в ожидании вертушек, но они так и не прилетели, стало темнеть. В резерве оставались две маленькие баночки сока.
На следующий день долгожданные вертолеты появились неожиданно, хотя их ждали с нетерпением.
– Быстрее, быстрее! – летчик выбрасывал коробки с сухим пайком и воду в резиновых чулках из защитного комплекта. Карасик, запрыгнув во вздрагивающий вертолет, помогал. Все. Вертолеты ушли, Шурка проводил их взглядом. Каким надо обладать мастерством, чтобы летать, чуть ли не носом вспахивая землю. Так безопаснее, меньше возможности быть подбитым. Вертолеты, а точнее «вертушки», как их называли в Афгане, пользовались большим уважением. Боевые вертолеты помогали пехоте, забрасывали десант в труднодоступные места, на вертушках вывозили раненых, они снабжали водой, продуктами, сигаретами, а главное – они привозили почту, которую ждали с нетерпением, и особенно письма от родных.
Снова началась артподготовка. Карасик поднялся к связистам и попросил послушать эфир. Связист пожаловался, что надо экономить аккумулятор, но все-таки протянул наушники. Эфир гудел. В период боя и авиация, и сухопутные войска настроены на одну волну. Какой-то артиллерист кричал, чтобы выслали ему два КАМАЗа 120-миллиметровых снарядов.
– Идиот! Переходи на кодировочную таблицу, прекрати разговаривать открытым текстом! – одернули его.
– Хорошо. Пришлите два КАМАЗа 120-миллиметровых «огурцов». Карасик засмеялся. Ну и закодировал, никакое ЦРУ не расшифрует!
– Это что, – рассказал связист, – при штурме какой-то солдат по радиостанции сообщил командиру, что обнаружил два мешка денег. Когда «сверху» затребовали справки – что это за деньги, командир ответил, что они все обгоревшие и прострелянные.
– Охотно верю, – с иронией ответил «Главный».
– «Выкрутился», – подумал Шурка: «А деньгами разжились».
– А один самолет сбросил бомбы на позиции наших минометчиков и пожаловался, что промахнулся, заходит на второй круг, так его так облаяли, что уши завяли.
«Пойду к старшине разведроты, может у него что найдется? – размышлял Карасик, направляясь к разведчикам. Хотя вряд ли, он вчера еще подобрал все чинарики вокруг, и мы сделали смачную самокрутку».
Но что это? Он увидел разведчика, который полулежа дымил сигаретой.
– Откуда такое богатство? – поинтересовался Карасик, но его ждало разочарование. Это была коробка из-под сигарет, свернутая в рулончик.
Разведчики в небольшой пещерке обосновались с комфортом. Вход закрывала плащ-палатка, командир взвода возился с фотоаппаратом, начальник разведки полулежа что-то рассказывал, а старший прапорщик Лось, увидев Карасика, обрадовано выполз навстречу: «Курить есть?»
Услышав отрицательный ответ, посоветовал стрельнуть у командира полка.
– Не, – возразил Шурка, – я недавно стрелял у него, больше не пойду, неудобно как-то.
– Товарищ старший лейтенант! – связист свесился с камня. – К командиру! Хорошая весть! Ожидаем вертолеты с водой!
Карасик поправил автомат и обрадовано поднялся на вершину, настроение поднялось.
– Будешь готовить площадку, командир указал вниз на полянку. – Не дай бог, вертолет подорвется, проползи на брюхе, обнюхай каждый кусок земли, понял?
– Так точно! Разрешите обратиться?
– Давай.
– Вы недавно дали сигарету, а старший прапорщик Лось подкараулил и отобрал. Курить хочется.
– Лось! – закричал командир. – Ко мне!
На запыхавшегося старшину посыпался поток брани, тот удивленно вытаращил глаза на командира, затем посмотрел на Карасика, который с невинным видом разглядывал горы, и все понял. Командир угостил их сигаретами. Карасик спустился и бросился наутек. Лось догнал его:
– Ты больше ничего не смог придумать?
– Зато разжились сигаретами! – парировал Шурка. – Извини, если обидел.

***
…Все! Уходим. Карасик удивился, за несколько дней в горах не пришлось отражать атаки, боевые действия шли где-то в стороне, а тут противниками были днем – жара, ночью – холод и жажда. Шли днем по сухому руслу, вещевой мешок не так оттягивал плечи, а мысль о том, что скоро будет много воды, горячая пища и мягкая постель приятно согревала душу. Как мало надо для полного счастья.
В базовом районе царило оживление. Шурка заглянул в одну палатку, увидев, что там обедает подполковник Авдюшев, хотел выйти, но тот доброжелательно поднялся навстречу:
– Проходи, садись, сейчас будем обедать, ну как, очень устал?
Другие также задавали вопросы, хлопали по плечу, Карасик, оказавшись в центре внимания, чувствовал себя неловко и только смущенно улыбался грязным, заросшим, несколько дней не мытым лицом. Выручил прапорщик Радченя. Решительно взял взводного под руку, повел за собой к водовозке.
–  Раздевайся совсем, сейчас шлангом для начала обработаю, а потом – в столовую.
Отмахиваясь от напора воды, испытывал небывалое чувство блаженства, а когда небритый, сытый занял свое место на БТРе, и колонна тронулась, даже петь захотелось – жить все-таки чертовски здорово, а причудливые скалы казались теперь привлекательней и ближе.
Пройдя сухое русло, перевал, Карасик обернул рот тряпкой – снова пустыня с мельчайшей пылью, которая забивалась в рот, волосы, во все щели, снова скрипел песок на зубах. Скорей бы бетонка. Недалеко от Туругунди Карасику на переправе встретилась вся инженерная служба полка: ротный, начальник инженерной службы, командир инженерно-саперного взвода. Мазов обрисовал мрачную картину: БТР лишился управления и застрял между дувалами. УРАЛ не смог дотащить его до переправы.
– Что будем делать? – обратился со злостью Карасик к младшему сержанту Смирному, водителю БТРа.
– Не знаю, – тот пожал плечами, – но буксировать его невозможно.
– Невозможно?! – взводный задохнулся от злости. – Так ты готовил машину к рейду, паршивец! Я бы точно набил тебе морду, будь моя воля, а «невозможно» я слышу уже много лет.
– Товарищ майор. – Карасик обратился к Пономаренко, – разрешите взять УРАЛ, я попробую дотащить его сюда, а на ту сторону как-нибудь переправим.
Речка была небольшой, но крутые берега мешали транспортировать неисправные машины, поэтому на том берегу остался тягач из саперного батальона, который обеспечивал пропуск техники. Взяв свой БТР и УРАЛ, Карасик осмотрел БТР комбата, беспомощный, неуправляемый, с неисправным рулевым управлением, с посаженными аккумуляторами.
– Что, гонял стартер, пока не посадил? – обратился взводный к механику – водителю.
– Не, товарищ старший лейтенант, ротный постоянно сидел на связи, вот аккумуляторы и сели.
– Будем тянуть за корму, – решил Карасик и огляделся, решая, как удачнее заехать с другой стороны. За дувалом, весело щебеча, играли дети, женщина с кувшином, увидев «шурави» быстро прикрыла лицо и скрылась за дверью. Неожиданно раздалась пулеметная очередь, афганские ребятишки быстро легли на землю, некоторые пробежали за укрытие. Убедившись, что опасности вроде нет, снова принялись за игру.
«А ведь для них война – это жизнь, другую и не знают», – подумалось с горечью.
– А кто стрелял?
– Наши, товарищ старший лейтенант, пугнули, чтобы с машины ничего не стащили, иначе не отгонишь.
На переправе начальник удивленно посмотрел на взводного:
– Все-таки дотащил? Ну, раз у тебя это неплохо получается, будешь тащить до полка, а пока до темноты постарайся дотащить до перевалочной базы, это недалеко, километров пять, и завтра с утра двигайся самостоятельно, а мы забираем твой БТР и едем с полком.

На третьи сутки пути показался Герат. Карасик остановил колонну на ночлег, а сам отправился к трубопроводчикам просить горючее, тем более, что «хозяйство» прибавилось: к ним присоединился тягач, танк и две машины, которые отстали от колонны, а техническое замыкание не смогло их эвакуировать и передало взводному. Топливо «стрелял» у проходящих машин, а когда прошли все части, участвовавшие в «боевых», то только на заставах. Колонны же «наливников» проносились мимо, не останавливаясь, на больших скоростях.
Карасик на них не обижался, как-нибудь здесь можно выкрутиться, а у них задача одна – на Кандагар, там очень нужно топливо. Поднявшись на гору по узким ступеням из камня, пройдя через проем в стене, сложенной из глиняных кирпичей, оказался на площадке. Спросив у часового, где находится командир батареи, он же начальник 7 сторожевой заставы, решил подождать его. Немного выше размещалась огневая позиция, стволы орудий угрожающе смотрели с вершины на Герат.
Панорама города была великолепной. Над небольшими глиняными зданиями, среди зелени деревьев возвышались минареты с голубыми куполами. Крепость с четырьмя башнями-минаретами по углам в туманной дымке, казалась сказочной. Широкая, ровная как стрела улица пересекала Герат, но была безлюдной, а бетонка уходила влево, огибая город. Западная часть Герата была в руках душманов.
«На что надеялся Туран Исмаил, уходя к мятежникам? – подумалось вдруг Карасику. – Бороться против законной народной власти – равносильно самоубийству. Вот только что-то они долго сопротивляются, но ведь и у нас не сразу с басмачами покончили». Размышление прервала группа солдат и офицеров, спускавшихся с позиции.
– С рейда? – худощавый капитан подошел к Карасику.
– Ну да.
– А что так поздно, ваши давно прошли?
– Да вот, тащу что могу, последний бросок остался, – Карасик кивнул вниз на машины.
– Заходи, сапер, – капитан подмигнул. – Хоть ты и из «вражеского» полка, но угостим чаем, поужинаешь и отдохнешь, да зашел бы сразу, чего торчать на площадке.
– Вид красивый, – Шурка кивнул на Герат.
Высокий старший лейтенант с грустными глазами достал сигареты, протянул Карасику и выругался зло, со жгучей ненавистью: «Плевать я хотел на эту красоту, глаза бы мои не смотрели, ненавижу этот город, эти «духовские» рожи в чалмах, а особенно наших сволочей в штабах, третий месяц нет «заменщика», думал в этом году провожу дочку во второй класс, хрен там!»
Старший лейтенант размахнулся, хотел бросить окурок, но, встретившись со взглядом капитана, положил в урну и вышел в комнату, где гремели нардами остальные.


5. С РЕЙДА – В БОЙ

Только к обеду на следующий день дошли до полка. Поставив технику в парк, Карасик топал к командирской палатке доложить о прибытии. В душе он был возмущен тем, что в роте знали, как он добирается несколько дней без горючего, и не выслали даже машину навстречу. Пока тащили неисправные машины, только майор Даткаев нашел Карасика на заставе у трубопроводчиков, поинтересовался, как обстоят дела – и все.
«А может, что случилось? – подумал он. – Вот сейчас и узнаю».
В палатке перед обедом собрались все офицеры и прапорщики роты. Поздоровались. «Что-то я вижу у вас настроение не ахти», – заметил после доклада взводный.
– Да вот, – Санька Куликов возмущенно рубанул рукой. – Мало того, что сломали перегородки в палатке, поступила новая вводная, отменить офицерские столовые для офицеров и прапорщиков подразделений. Мы объявили голодовку, но тебя это не касается, сходи в столовку, поешь.
– Ну, нет! – Карасик возмутился. – Я тоже объявляю голодовку, но перед объявлением не прочь перехватить чего-нибудь из «сухпая» типа сосисочного или колбасного фарша, да и от буженины не отказался бы.
– Вот так и живем, – Санька Куликов повернулся к Карасику, – только на «боевых» и чувствуешь себя нормальным офицером. Там хоть обстановка вынуждает спать и есть с солдатами, а вот прибыл ты в часть, штабные офицеры идут в модуль, в комнаты, после бани могут послушать музыку, поваляться на кровати, а ты даже ночью не имеешь права побыть так как тебе хотелось бы.
– А почему? – поинтересовался Карасик, – нельзя даже иметь в солдатской палатке перегородку, это что, тоже приказ командарма или дурость нашего родного командования?
– Я интересовался, – ответил Куликов, – сказали, что это – указание с дивизии.
– Мне кажется, – вмешался в разговор замполит, – генерал-лейтенант Дубинин вряд ли был бы против перегородок в палатках, это, как у нас всегда бывает, сверху отдают приказ, а внизу так перестараются, что в дальнейшем и смех, и грех, как говорится, но запретить строевым офицерам питаться в офицерских столовых – это уже чересчур.
– А голодовку объявили вы, или все офицеры подразделений полка? – поинтересовался Карасик у Сан Саныча.
– Все.
– Отлично! Значит, и пехоте можно постоять за себя.
Поговорили, повозмущались и разошлись по своим палаткам.
– Ну, как рейд? – поинтересовался Сан Саныч. – Что, трудно было?
– Как бы поточнее сказать: трудно – не то слово, обидно немного за технику роты, особенно за 447-й БТР. Но меня удавило то, что ротный, зная, что ему придется выполнять задачу на этой машине, не контролировал ее подготовку, да и механик-водитель меня не устраивает. Машина с моего взвода, а управляет ею из другого, да еще командир отделения. Кадры водителей надо пересмотреть.
– Но ведь уволились старые механики-водители, – возразил Сан Саныч, – поэтому и получилось так.
– Это не оправдание! – повысил голос взводный. – Что, командиру роты и технику неожиданно пришлось увольнять солдат? Об этом надо думать заранее, в конце концов. Ну, ладно об этом, давай спать.
Но спать им в эту ночь не пришлось: срочно вызвали в палатку к командиру роты.
– Завтра в ночь наш и соседний полки выходят на захват западного Герата, – сообщил он взволнованным голосом.
– Это как понимать? – удивился Санька Куликов. – А как же предварительная подготовка, строевые смотры? Братцы, да неужели я служу в Советской Армии?
– Брось шуточки! – ротный недовольно посмотрел в Санькину сторону. – Операция предстоит серьезная, я только что из штаба, выходит максимум техники и весь командный состав, а то, что не сообщили заранее, так и «духам» об этом ничего не известно, так что переходим конкретно к делу, а тебе, – Мазов повернулся к Карасику, – шеф разрешил остаться.
– Ну, уж нет, пусть сам остается, я, мужики, с вами.
– А я так и думал, что ты заартачишься, так что вопрос исчерпан, готовь взвод.
Ночь и день прошли в лихорадочной подготовке к предстоящей операции. Под вечер Карасик до того устал, что уснул, сидя в командирской палатке над картой…
Ночью полки вышли на исходные позиции. Полк Карасика занял оборону южнее Герата, а соседний – севернее.
С рассвета все пришло в движение. Войска, взяв город в клещи, медленно продвигались по узким улицам старого города навстречу друг другу. Карасик, сидя на командирском сиденье, напряженно всматривался в проплывающие мимо дома, дувалы. Город молчал, и от этой тишины становилось немного не по себе. По разговорам в эфире Александр понял, что соседний полк тоже успешно продвигается вперед…
…Впереди разлился мощный взрыв, и огромное черное облако медленно поднялось в утреннее небо. Подрыв! Эфир загудел. Среди сумятицы команд, вводных, Карасик понял, что танк наскочил на фугас. Затем последовала команда отходить прежним маршрутом. С трудом развернувшись, Карасик приказал механику-водителю увеличить скорость, чтобы догнать и прикрыть огнем впереди идущий УРАЛ. По броне застучали пули. Александр увидел, что УРАЛ загорелся, но продолжал двигаться на пробитых колесах.
– Боже мой! Он же загружен тротилом! – от этой догадки предательски задрожали колени.
– Корона – 475! – услышал он среди шума в эфире свой позывной. – Немедленно уберите с колонны горящую машину!
«Как же я ее уберу, если с водителем нет связи!»
Пламя в кузове машины разрасталось с каждой секундой, огромное яркое пламя, перерастающее в черный столб, поднималось все выше и выше.
БТР дернулся и остановился.
– Что случилось? – крикнул Карасик.
– Да вот что-то с двигателем! – водитель делал отчаянную попытку завести машину.
– Пробуй двигаться на одном! Не можем же мы торчать мишенью здесь!
БТР медленно пополз вперед. Карасик вошел в связь:
– Нужна помощь младшему сержанту Тимошенко, он ведет горящую машину! Помочь не могу – отстал!
Из «Урала» выпал Тимошенко и, отстреливаясь, заполз под горящую машину.
– Быстрее! Быстрее! – надрывался Александр. – Открывай боковой люк!
Тут он увидел, как к «Уралу» подъехал танковый мостоукладчик, развернулся на месте, зацепив дувал мостом, резко остановился. Тимошенко бросился под него.
– Молодец, – одобрил Карасик, – через нижний люк залез! – Ткач! – крикнул он в эфир открытым текстом. – У тебя все в порядке?
– Норма! Уходим!
– Какой козел дал команду возвращаться той же дорогой! – выругался кто-то по радиостанции. – Духи заминировали отход и расстреливают машины из гранатометов!
Навстречу, умело маневрируя, продвигались машины разведчиков. Они шли на подмогу к командиру танкового батальона…

6. ОБРЕЧЕННЫЕ

Колонна втягивалась все дальше и дальше в духовскую зону Герата. Западный город настороженной тишиной встречал шурави. Командир танкового батальона приостановил танк на небольшой площади, которая слегка возвышалась над остальными улицами.
– Разрешите ставить блок! – передал он по радиостанции командиру полка.
Получив утвердительный ответ, комбат стал осматривать ближайшие дувалы, здания. Солдаты приступили к отрывке окопа для танка. Невдалеке остановился подъехавший БТР. Из люка выпрыгнул сержант и направился в сторону комбата.
– Командир машины, младший сержант Ташабаев! – представился он.
– Вот что дорогой, – комбат указал сержанту сектор наблюдения, – Видишь? А по первой команде – следуй за мной.
– Да мы, товарищ майор, уже осмотрели ближайшие дома, никого нет, но чувствуется, что жители недавно ушли. И наблюдателей уже выставил.
И действительно, комбат увидел солдата, примостившегося на крыше, который разбирал глиняные кирпичи, строя впереди себя бруствер. Неожиданно прозвучала вводная всем продолжать движение вперед.
– По машинам!
Комбат надел шлемофон, вошел в связь. Танк медленно пошел вперед, но, не пройдя и пятидесяти метров, комбат почувствовал, как его швырнуло о броню. Подрыв!
Убедившись, что никто серьезно не пострадал, он выпрыгнул из танка осмотреть машину. Почувствовав удар в плечо, недоуменно посмотрел в сторону. «Ранен», – мелькнуло в голове, и в то же время второй удар в голову бросил комбата на землю. Солнце, жесткое солнце, вдруг разлетелось на множество сверкающих огней и всплыло лицо жены: – «Как ты там, Коленька…» Заряжающий бросился на помощь комбату, но упал, захлебнувшись в крови что-то быстро говоря по-туркменски…
– По радиостанции передали, что комбат ранен! – крикнул Ташабаев. Рядовой Субботин выскочил из БТРа и бросился к танку, стреляя на ходу из автомата.
– Сергей! Назад! – крикнул другу Сангов, но тот скрылся за поворотом.
– Петя! – услышал голос механик-водитель. – Вперед!
Сильный удар по машине перешел в дикий, нечеловеческий крик пулеметчика Толмачева. Судя по всему, душманы ударили из гранатомета под башню. Придавленный сорванными пулеметами, Толмачев вскоре замолчал, только по телу изредка пробегала судорога, выталкивая изо рта сгустки крови. Когда друзья освободили его от груза, он затих. Пульс не прощупывался.
– Вперед! – прохрипел севшим голосом Ташабаев.
Проехав несколько метров, машина вздрогнула, наехав на мину.
– Да сделайте что-нибудь! – крикнул Сангов, зажимая руками оторванную выше колена ногу.
– Точка! Приехали! – механик-водитель зло и длинно выругался отборным матом, – Движки заклинило!
Перевалившись через сиденье, он пополз к Сангову, снимая жгут с приклада.
– А где остальные? – крикнул Петр, ставя второй шприц-тюбик промолола товарищу. Тот, странно икая, указал в угол десантного отделения машины. Разорванные, обожженные тела Ткачука и Шиманского лежали внахлест друг на друге, а Ташабаев тряс их, что-то крича не по-русски.
– Командир! – крикнул Теплюх. – Ты вызвал наших по радиостанции?
– Да не работает она! Последнее, что я услышал – наши уходят. Последние слова Ташабаева утонули в грохоте разорвавшейся гранаты. Схватив автомат и пулемет, они бросились к бойницам. Духи были совсем рядом от машины, шли, открыто, ничего не боясь. Длинные очереди отбросили первых духов… Дикий крик с автоматными очередями взвился над старым городом…
– Получайте, сволочи! – Петр отбросил пустой магазин и услышал рядом еще автоматную очередь. Это Сангов, припав к бойнице, выставив обрубок ноги, поливал духов из автомата, страшно и дико ругаясь то ли от злости и ненависти, то ли от боли…
В машине от дыма уже невозможно было дышать.
– Баки горят! – крикнул Сангов. – Сейчас рванет! Надо уходить! Ташабаев открыл правый люк, вышел наружу и встал в полный рост. Духи прекратили огонь. Он что-то крикнул им по-туркменски и выстрелил себе в голову.
Петр схватил Сангова и потащил к люку, а затем снова открыл огонь. В магазинах кончились патроны, а заряжать по-новой не было времени, да и ни к чему…
– Петя! – крикнул Сангов. – Я выхожу!
Он открыл боковой люк, посмотрел странными, полными невыносимой боли глазами на Теплюха, сунул ствол автомата в рот и нажал на пусковой крючок.
– Нет! – закричал Петр, не отрывая взгляда оттого, что недавно было его другом. Тело Сангова качнулось и вывалилось наружу. Теплюх подполз к выходу, волоча пулемет, не замечая, как раскаленный ствол обжигал ладонь… Духи, уже не таясь, наблюдали за горевшей машиной.
…Нет, только не плен, пронеслось в голове… Он приставил пулемет к голове, затем, бросив взгляд на разорванную голову товарища, передумал и направил ствол автомата туда, где билось, готовое выскочить из груди, сердце…
Затащив раненого комбата и тело заряжающего под танк, Субботин перевел дух. Пот стекал по грязному лицу. Из нижнего люка показалась голова наводчика.
– Давай их сюда, здесь безопасней.
– А если долбанут твою коробку, что тогда делать будем? Пусть здесь полежат до прихода наших, все равно двигаться не можем.
– А мы их шугнем, снарядов хватает!
– Ну, вот и шугай, а мне пора к своим.
Субботин вышел из-под танка, но фонтанчики пыли, поднятые пулями, заставили вновь спрятаться.
…Кажется, застрял надолго, а впрочем, можно попробовать шугнуть духов из орудия…
Он вполз наполовину в танк через нижний люк.
– Траки!
– Что надо? – рядом появилось промасленное лицо механика-водителя.
– Вы что, не можете хорошенько долбануть своей пушкой?
– Можем. Но Андрей где-то там разглядел бачат, боится зацепить, жалко, говорит!
– Жалко? А комбат умирает – не жалко? Я вот уже три индивидуальных пакета накрутил ему на голову, а кровь все не останавливается.
По броне застучали пули, и в то же время танк вздрогнул от выстрела.
– Ниже давай! – крикнул механик-водитель и полез к наводчику.
Заработал пулемет.
– Не подпускай близко! – крикнул Субботин. – Могут садануть из гранатомета!
Но духи неожиданно отошли. Наступила тишина. Наводчик, наблюдая через прицел, увидел, как из-за поворота появились боевые машины разведчиков.
– Наши! – закричал он и неожиданно расплакался, как маленький ребенок.
Субботин подбежал к машине разведчиков, открыл задний люк и отшатнулся: в десантном отделении лежали трупы товарищей с его взвода…
– Это мы подобрали там, за поворотом, – пояснил разведчик, – а БТР сгорел…
Из десантного отделения раздался слабый стон. Субботин бросился внутрь и приподнял тело друга.
В это трудно было поверить, но стрелявший себе в сердце из пулемета механика-водитель БТРа № 376 гвардии рядовой Теплюх Петр Иванович был жив! А комбат умер...
…Полки, потеряв в считанные часы десятки убитых и сотни раненых, бросая горевшие машины, отстреливаясь и обливаясь кровью, откатывались назад…
Западный Герат по-прежнему оставался городом, который контролировал главарь самой крупной группировки Туран Исмаил.
Потерпев неудачу при взятии «духовского» района в лоб, войска готовились к длительной осаде. Артиллерия с седьмой заставы начала планомерный обстрел города, разрушая дома, крепости, мечети. Туран Исмаил затаился...


7. БЛОКАДА ЗАПАДНОГО ГЕРАТА

– Командир! Вам письма.
Карасик взял конверты, сел в угол палатки, распечатал первый… «Дорогой наш, здравствуй!». Александр бегло пробежался по дорогому посланию из дома, убедившись, что все в порядке, начал не спеша перечитывать, смакуя каждое слово.
Письма из дома... Это была отдушина в этой мясорубке. Читая и перечитывая письма, как бы беседуешь со своими родными. Вот уже и старший сын пишет несколько строк: «Дорогой папа, скорее приезжай, мы скучаем без тебя...»
В палатку с полотенцем через плечо, держа зубную щетку во рту, вошел Сан Саныч.
– Моемся, и на завтрак, – бросил он и загрохотал умывальником. А как дела с голодовкой, замполит?
– Голодовка отменяется, сейчас не до нее, да к тому же, нам разрешили питаться, где положено, а с солдатами будут ходить только ответственные офицеры и прапорщики.
– Может, провести агитацию среди командиров, чтобы уж и спать в отдельных палатках?
– Да нет, этот номер вряд ли пройдет. Да многие и так плюют на этот приказ и спят, оборудуя кладовые, возводят перегородки.
Перед разводом в командирской палатке собрался весь командный состав роты. Разговор перекинулся на прошедшие боевые. Чьей была идея отходить назад прежним маршрутом – так и осталось тайной, а посему сделали вывод, что в этом деле замешано слишком большое начальство. Полк вышел на развод. Карасик увидел на плацу несколько боевых патронов и толкнул Куликова:
– Смотри!
– Ну и что? – саркастически заметил тот. – Ты посмотри, что творится за парком, где останавливается пришедшая с боевых техника. Солдатам лень сдавать лишние боеприпасы, так они их тут же зарывают в землю. Готовься собрать и уничтожить всю эту гадость, вот увидишь, поступит такая команда.
– По-олк! Становись! Равняйсь! Смирно! Равнение на-право! – Заместитель командира полка подполковник Авдюшев доложил командиру.
Тот, поздоровавшись, вызвал к себе офицеров.
– Начинается двенадцатидневная программа боевой подготовки. Обращаю внимание на то, чтобы время, отведенное для занятий, использовалось с максимальным эффектом. Особенно обратить внимание на инженерную подготовку…
После развода к Карасику подошел капитан Андронов.
– Давай, Александр, бери свой взвод – и на инженерный городок, будем проводить занятия по группам.
Инженерный городок начал обустраиваться полгода назад, но уже имел класс инженерной подготовки, где на стеллажах были разложены мины, взрыватели, химические заменители. Все это было «добыто» руками саперов, в том числе и даже мины-ловушки, а также – подрывные машинки. Из Союза были получены только плакаты. За классом находился инженерный склад, а перед домиком-классом на поле были установлены макеты с минами, противоминный трал КМТ-7 и строящаяся баня, которую все никак не могли построить. Саперы ушли достраивать баню с «Водяным», а Карасик отправился к роте, которая ожидала на дорожке инженерного городка.
– Сегодня, товарищи, мы рассмотрим средства поиска мин мятежников, так как кроме внештатного саперного отделения в мотострелковой роте, каждый должен знать некоторые отличительные признаки на местности, по которым можно определить мину или фугас.
Показав, каким образом мятежники устанавливают мины, фугасы, а также ловушки против саперов, Карасик заострил внимание на средствах обнаружения мин.
– Я хочу вам сказать, что эффективных средств поиска мин нет, несмотря на полученные радиоволновые миноискатели последней модели, так что надо надеяться на нюх, демаскирующие признаки, иметь щуп под рукой. Хотя… посмотрите сюда, вот сетка, вот вторая, между ними изоляционный материал, все это замаскировано в земле. Сапер протыкает сетки, замыкает линию и происходит взрыв…
После занятий подошел Александр Андронов:
– Надо поговорить, ты ведь в училище учился во втором батальоне курсантов, а я в первом.
Они вспомнили своих однокашников Тюменского Высшего Военно-инженерного командного училища. Оказалось, что в Адраскане, в саперном батальоне служит однокашник Карасика, командир роты разминирования капитан Матеш.
           На разводе поступила долгожданная команда: «Готовиться к боевым действиям». Подготовительный ажиотаж начался. К обеду появились в штабе офицеры из отдельного инженерно-саперного батальона. У многих на груди орденские колодки и нашивки за ранения. Задача полка – прикрыть их работу по минированию правого берега реки Герируд. Карасик побежал искать своего однокашника капитана Матеша, но ему сообщили, что он пока находился в Адраскане, но готовиться прибыть на минирование.
Колонна вышла рано утром. БТР Карасика шел в середине. Не доходя до гератского моста свернули на проселочную дорогу, в сторону. Орудия растянулись по руслу реки Герируд, нацелившись на «зеленку», и саперы принялись за работу. Командир взвода поставил БТР в русле реки в 100 м от поворота с дороги на старый гератский мост и с заместителем комбата капитаном Кэмблом отправился на берег, где саперы начали устанавливать противопехотное минное поле.
Рядом проходили БТР с батальона, офицер помахал Карасику рукой: «Жди капитана Матеша, через полчаса будет здесь, так что скоро встретитесь». Карасик уселся поудобнее и стал наблюдать за дорогой, которая вела к мосту. С Андреем не виделись с 1973 года, когда, получив лейтенантские погоны, разъехались по округам и группам войск. На всю дивизию их было только двое курсантов со второго батальона.
Наконец-то, показался БТР, и Александр вышел на связь: «Я Карасик на малой коробке № 475, привет, не проскочи мимо». Шурка улыбнулся и подумал: «Сейчас БТР свернет возле моста, и мы встретимся, поболтаем...»
БТР свернул к реке и… закрылся страшным черным кустом, по ушам Карасика хлестанул, пронизал насквозь ужасный грохот. – Подрыв! Когда прошло оцепенение, Шурка рванулся к командирскому люку: «…Заводи! Вперед!..» Но по связи гремел уже голос командира: «Стой! Всем стоять! Никому не двигаться!»
На связь вышли подорвавшиеся: «У нас раненые, один тяжело, оказываю помощь...» Это ответил доктор, который был в БТРе с Матешем. К раненым подъехал Кэмбл, и эфир наполнился тревожными сообщениями: «Вертолет, нужен вертолет, срочно нужен, люди нуждаются в помощи, командир роты тяжело ранен в голову…» Взволнованный голос перебил Лапшин: «Высылаю танк с тралом, больше никаких движений без трала, никаких, я приказываю! Вертолет вызван, раненых эвакуировать на Гератский аэродром, туда прибудут борты».
– Но им нужна срочная помощь, – скороговоркой перебил замкомбата, – разрешите, я попробую осторожно пробиться к дороге, тут несколько метров, да рядом дорога, в конце-концов.
– Нет! – голос командира полка был категоричен. – Без трала не двигаться, доктор идет вместе с танком к вам.
– Да не нужен доктор! – Кэмбл нервничал. – Здесь есть свой доктор, он ранен, но в состоянии оказывать медицинскую помощь, он говорит, что нужна срочная операция… все, вижу трал, начинаю эвакуировать раненых.
Карасик сидел ошеломленный, не мог переварить все, что происходило у него на глазах. «Андрей ранен… и во имя чего? Этой пародии на минирование?!»
Поступила команда выходить на следующий рубеж. Не хватало мин закрыть заданный участок, и начальник инженерной службы дивизии принял решение устанавливать мины в один ряд.
«Десятки машин прошли по этой дороге, – размышлял Карасик, – почему же БТР нарвался на фугас?» В том, что это был именно фугас, взводный не сомневался – от мины взрыв был бы меньше. «А может, управляемый, но надо откуда-то управлять, значит, должен быть наблюдатель».
К вечеру задача была выполнена, и колонна возвращалась в Герат. «Надо узнать, в какой госпиталь отправили Андрея, и навестить его». Через несколько дней Карасик узнал, что командир роты капитан Матеш умер в вертолете…

За Гератским мостом свернули налево и остановились. Ротный ушел получать задание, Сан Саныч уселся рядом с Карасиком.
– Смотри, сорбосы (так называют афганских солдат) подтягивают артиллерию, а вот и пропагандистская машина подошла, – он указал на машину с огромным репродуктором.
– Это что, концерт по заявкам «духам» исполнять? – пошутил Карасик.
Мощный голос из репродуктора далеко разносился вокруг. Не прошло и часа, как из «зеленки», с кишлаков, к войскам потянулись местные жители. Женщины, закутанные в паранджу, с узлами и маленькими детьми на руках, седобородые старики в окружении многочисленных ребятишек разместились на полянке за орудиями. Мимо Карасика прошла женщина с ребенком, который испуганно таращил глаза. У Шурки защемило сердце: вот и его ребенок где-то далеко, оторван от отца. Через несколько минут туда, где, находится отец этого ребенка, полетят наши снаряды, а он сосет сахар, который дал ему наш солдат.
Группа советских и афганских офицеров подошла к людям, они о чем-то переговорили, и офицер афганской армии махнул своим солдатам. Заработала артиллерия.
«Хорошо, что обстрел ведут не наши, а афганские войска», – подумал Карасик, но это было слабым утешением, ведь летят снаряды, которые изготовлены в Союзе. Он старался не смотреть в сторону жителей, у этих людей остались там мужья, сыновья, отцы. Вот она, война, во всей своей бессмысленной жестокости и наготе. «Скорей бы заканчивали обстрел, ишь, разошлись!» – со злостью подумал он, поймав себя на мысли, что испытывает сочувствие к тем, кто остался.
…Привычно запрыгнув на БТР, Карасик уселся поудобнее, поближе к люку, поправив под собой подушку, вошел в связь в «зеленке», и еще подумал, что «особисту» его мысли, вряд ли понравились бы.
– Сейчас, – Сан Саныч указал в сторону «зеленки», – будут очищать все, достанется и виноградам, а жаль, конечно, он только стал поспевать.
– А что, у них тоже вышло постановление по борьбе с пьянством? – с иронией спросил Карасик.
– Не, им спиртное нельзя употреблять, Коран не позволяет, а вот «чаре» – так они наркоту называют, курят и старый, и малый. Да ты уже в этом сам убедился. А вон и начальство на подходе, сейчас и задачу узнаем.
Своей неторопливой походкой подошел Санька Мазов, не спеша залез на БТР, закурил сигарету и молча уставился в сторону «зеленки». Шурка с Сан Санычем переглянулись.
– Сейчас начнутся трудные роды по выдаче информации, – громко сказал Шурка. – А мне все равно интересно, чем это я буду заниматься в ближайшее время?
Мазов улыбнулся:
– Задача простая: взрывным способом очистить дувалы, мешающие обзору с застав…
– Столько лет не мешали, а теперь вдруг стали мешать! Мать твою…
Саперы принялись за работу. Карасик, вставив в рот целый ряд спичек, подмигнул, поигрывая коробком:
– Приготовиться! Огонь!
Сан Саныч и Мазов подожгли первый шнур, второй… пятый. Все! Подбежали к машине и укрылись за броней. Только Карасик что-то замешкался.
– Что за черт? – выругался Мазов. – Вот-вот рванет, а он где-то копается! Растерялся, что ли, и поджечь шнуры не может?
Наконец рядом плюхнулся взводный, и раздался взрыв, второй, третий... Прогремело пятнадцать запланированных взрывов, и Сан Саныч вылез из-под машины.
– Назад! – закричал Карасик, но Сан Саныч двинулся к дувалам. Взрыв! Одним прыжком замполит метнулся назад. Последовало еще четыре взрыва.
– Ты что?! – Зубанов аж задыхался от злости. – Остальные шнуры поджег?
– А что? – хмыкнул Карасик. – Зато разом рванули. Зато не бегать по нескольку раз…
– Не бегать?! А разведчики? Они ведь знают, что можно подходить только после пятнадцатого взрыва!!! Головой ответишь!!!
К счастью, все обошлось, никто не пострадал, хотя разведчики и струхнули немного. А ротный недовольно, и как-то смутно проворчал: «Думать надо, Шурка, а не лихачить, это к хорошему не приведет, да и какой пример ты подаешь подчиненным!»

8. Я – ТАНКЕР, СЛУШАЮ ВАС!
Позади остался рейд в перегруженном БТРе. Командиру взвода пришлось примоститься за сиденьем командира роты. А сейчас Карасик мотался по «блоку», то есть – по району, который занимали войска.
– Танкер! Я – Зенит! Проверь высотки! – координировал действия саперов Авдюшсв, он был старшим в этой операции.
Недалеко лопнул воздух – ПОДРЫВ! Карасик увидел, как у подножия высотки от БТРа поднималось черное облако.
– Торопятся все! – разозлился Шурка. – Торопятся… Не дают проверить, лезут какого-то черта, им бы только занять позиции, даже внештатных саперов не всегда пропускают впереди машины!
А эфир уже раскалился:
– Танкер! Танкер! Твою мать! быстро проверь маршрут, надо эвакуировать раненого.
– Танкер понял, начинаю работу, – Карасик снял шлемофон, повернулся к саперам. – Игорь, будь на связи, остальным с миноискателями прощупать капитально маршрут, а я с Андреем пробегусь бегло до подрыва.
Навстречу, с горы, спускались солдаты с прапорщиком Черезовым. На носилках, покачивая окровавленной головой и что-то мыча, лежал раненый. «Перелом ноги! – сказал прапорщик, странно улыбаясь. – А остальные не пострадали, находились на броне, хорошо, что пулеметчик тоже находился наверху».
Наверное, он и себе вколол промедола...
– Товарищ старший лейтенант! – послышалось снизу, – тут подозрительное место, посмотрите!
Карасик спустился к солдату. Между старой колеёй была видна небольшая впадина квадратной формы. «Мина, как пить дать! В земле замаскирована мина!»
– Молоток! – взводный похлопал солдата по плечу. – Наблюдательный! Надо тебя из пехоты в саперы забрать, а сейчас скажи остальным, пусть спрячутся за БТРом, я с этим «сюрпризом» разбираться буду.
…Осторожно сняв верхний слой, Карасик стал рассматривать верхнюю часть взрывного устройства. Это была американская мина, за свою квадратную и плоскую форму прозванная здесь «дипломатом», но изготовленная в Иране. Песочного цвета, с арабскими буквами, она привлекла внимание тем, что на ней было что-то написано.
– Ладно, вытаскивать не буду, тем более, что если подполковник узнает, то не поздоровится, а вот надпись перепишу себе, интересно узнать, что здесь написано, не каждый раз попадаются вот такие мины с автографами.
Возле БТРа саперов остановилась машина с афганцами. «Кстати, – подумал Карасик. – Скорей всего там и переводчик найдется». Положив 400-граммовую шашку, поджег огнепроводный шнур и направился к машинам, делая знаки руками, чтобы все попрятались в укрытие. Дрогнула земля – взрыв! Мина уничтожена. Подойдя к БТРу и увидев переводчика, Карасик протянул ему блокнот: «Посмотри, что здесь написано, это было на мине, которую я только что подорвал». Переводчик прочитал и усмехнулся:
– Даже, говоришь, промышленного изготовления? Вот сволочи, не лишены чувства юмора!
– Да не тяни ты, говори, что написано?
– Хорошо, слушай. Тут написано: привет народно-демократической партии Афганистана от Исламской иранской партии!
В горах темнеет рано. Трассирующие пули красивым веером рассыпались по ночному небу. Тяжело ухали артиллерийские разрывы. Карасик отправился туда, где собиралось командование третьего батальона, там шумели и смеялись. Оказалось, шло соревнование: кто успеет выстрелить из ракетницы, пока горит ракета от предыдущего выстрела. Шурка попробовал. Вначале получалось плохо, но он, как заправский ковбой, загонял патрон в ракетницу, нажимал курок и сразу загонял следующий.
– А это что такое? – Карасик взял с ящика тяжелый цилиндр.
– Это осветительная ракета.
– Ого, я не видел такой большой ракетницы. А это что за деления на ней?
– Устанавливаешь высоту выстрела, – комбат показал, как это делается.
– Можно запустить?
– Пожалуйста!
Не успел комбат что-то сказать, как Карасик схватил ракету и дернул за шнур. Вначале почувствовал сильный удар, потом обожгло ладонь.
– Что ты наделал! – комбат смотрел на него квадратными глазами. – Ее надо запускать с упора, обычно с крепления волнореза БТРа, а ты ее с руки запустил!
– Раньше надо было предупреждать, – Карасик тряс обожженной ладонью. – А завтра на проческу «зеленки» кто пойдет? – сменил он тему, морщась от боли.
– Сарбосы. Наше дело – блокировать и поддержать их артиллерией.
С рассветом двинулись в глубь территории по сухому руслу. Впереди шел танк с тралом, за ним БТР саперов. Ротный передал шлемофон Карасику, а сам спустился на командирское кресло. Неожиданно поступила вводная: «Всем срочно разворачиваться – и на обратный курс». Ответив по связи: «Танкер – понял!», Карасик дал команду механику-водителю разворачиваться. Ротный недоуменно высунулся из люка: «Что случилось?»
– А черт его знает! По связи передали, чтобы мы выходили на «бетонку».
Позднее узнали, что Туран Исмаил со своей бандой захватили полностью Герат, поэтому запланированные боевые действия срочно отменялись. Их полк, и соседний спешили на подмогу сарбосам…

Секретно

Ввод советских войск не привел к спаду вооруженной борьбы оппозиции против правительства. Исламские фундаменталисты резко активизировали пропагандистскую работу среди населения, используя новый лозунг – борьбу против иностранных войск. Активизировались попытки объединения всех исламских группировок в единый антиправительственный и антисоветский фронт.
После ввода советских войск, Соединенные Штаты, их союзники, некоторые арабские и мусульманские режимы, а также Китай, открыто заявили о своей поддержке и помощи оппозиции. Эта помощь оказывалась и ранее, но теперь она значительно возросла. В международном плане Афганистан оказался изолированным и опирается только на социалистический лагерь, главным образом на Советский Союз...

…Штурмовать Восточный Герат не пришлось. Узнав, что два полка подтягиваются к городу, мятежники оставили захваченный район без боя. Был разрушен только один дукан, очевидно, дуканщик не поделился своей выручкой, или нелестно отозвался о моджахедах. Тем не менее, Западный, «духовской» район был блокирован, работала авиация, артиллерия. Одна из наших самоходок вела огонь, как вдруг из люков выскочил экипаж и с криком: «Ховайсь!» бросился от орудия. Мощный взрыв сорвал башню и отбросил далеко в сторону. Командир дивизии срочно потребовал разъяснения по этому поводу. Оказалось, что лишний порох бросали прямо на пол в башне, а кому-то приспичило прикурить, но, видать, руки тряслись. Орудие разлетелось на куски, хорошо, что никто не пострадал. Когда командиру батареи сообщили, что с него собираются высчитать за самоходку, он присвистнул:
– Ну, мужики, придется теперь всю жизнь платить.
Но обошлось: списали на боевые потери…
…Вечером командный пункт прибыл на южную окраину Герата, прямо у самой дороги, в одном километре севернее моста через Герирут. Через дорогу, нацелив орудие на западный Герат, расположился на танке командир танкового взвода. Ротный убыл в полк, а Карасик со взводом остался в распоряжении подполковника Авдюшева. Пока саперы и разведчики отрывали окопы для укрытия людей и техники, Шурка разговорился с командиром разведывательного взвода. Он оказался родом с Хабаровска, почти земляк. До поздней ночи сидели, вспоминали знакомые места. Утром, умываясь, Карасик уловил вкусный запах, который шел от штабной машины. Приглядевшись, увидел, что связисты жарят на противне что-то вкусненькое. «А у наших саперов давно мука кончилась, надо что-нибудь придумать… Идея! Сегодня же День Конституции СССР!»
Шурка нырнул в люк БТРа, достал сигнальную ракету, красивым каллиграфическим почерком вывел: «ПОДПОЛКОВНИКУ АВДЮШЕВУ В ДЕНЬ КОНСТИТУЦИИ СССР» и отправился к штабной машине.
– Товарищ подполковник, разрешите в честь праздника преподнести следующее, – и Карасик протянул ракету.
Подполковник взял, прочитал и покачал головой: «Ну, спасибо! А знаешь, я постараюсь сохранить это! Кто знает, возможно, через несколько лет, ты увидишь эту ракету в каком-нибудь музее, а, старлей?»
– А теперь угощайте пирожками! И пару сигарет для полного счастья!
– Пожалуйста, забирай всю пачку, скоро приедет доктор к нам, привезет сигареты, почту. А чем это там твои саперы занимаются?
– Из разрушенного домика делают блиндаж.
– Молодцы! Хорошо придумали! Будет моим запасным командным пунктом!
Шурка едва не подавился пирожком – «Вот дурак! Напросился...»
Под вечер прибыл доктор, и Карасик помчался к санитарной машине. Тут же стал распечатывать конверты и на треск разорвавшейся неподалеку мины не обратил внимания. Дверь в будку санитарной машины распахнулась, и два солдата ввели лейтенанта-минометчика, который обхватил ладонями лицо. Между пальцами сочилась кровь, почему-то красно-желтого цвета.
– Все, доктор, – прошептал он побелевшими губами, – я убит.
Убрав руки с лица, он медленно опустился на колени.
Карасик не мог отвести взгляда от лица офицера. Вместо лба пульсировала кровавая масса. Врач уложил лейтенанта на носилки, что-то крикнул Карасику, но тот не понял. Сержант тряхнул его за плечо: «Освободите машину, мы уезжаем!» Карасик вышел и увидел Авдюшева, который спешил к ним:
– Будешь сопровождать доктора, заводи свой БТР! – бросил на ходу он и скрылся за дверью. Но довезти не успели. Лейтенант умер.
Секретно
...В 1985 году безвозвратные потери 40-й армии в ДРА составили 1868 человек.
Из них боевые потери – 1552 человека (в том числе 240 офицеров),
погибли в бою 1191 человека (в том числе 202 офицера).
Не боевые потери безвозвратные потери – 316 человек.
умерло от болезней – 62,
погибло в автокатастрофах – 45,
от небрежного отношения с оружием – 65,
самоубийство – 59,
погибло и умерло по другим причинам – 85.
Кроме того:
захвачено бандформированиями – 36,
пропало без вести – 37.
Из информации командования 40-й армии. 1986 г.


9. ОПЕРАЦИЯ «ГРАНИТ»

– Шурка! – командир танкового взвода, сидя на башне танка, махнул Карасику рукой. – Дуй ко мне на кружку чая, поболтаем!
Карасик спрыгнул с БТРа, под ногами чавкнула вода, вечер был тихий, безветренный, по темному небу веером разлетались светящиеся полосы от трассирующих пуль.
Этот пейзаж уже надоел. Офицеры расположились под высокой сосной. Дуя на обжигающий чай, отхлебывая его мелкими глотками, болтали о всякой всячине. Сергей вспоминал свой отпуск и строил планы на будущее, когда вернется по замене в Союз. Очередь ударила в дерево, мелкие частицы коры ударили в кружку.
– Что за черт? – Карасик оглянулся. – Сарбосы совсем обнаглели, стреляют куда попало!
– А может специально? – предположил Серега. – Давай смоемся на всякий случай.
Вернувшись к своей машине, Шурка обнаружил, что его место занято. На спальном мешке развалился пес, – огромная, восточно-европейская овчарка минно-розыскной службы по прозвищу Дик. Сегодня его с собаководом прислали Карасику на усиление из инженерно-саперного батальона. Значит, в ближайшее время на возвращение в полк рассчитывать не придется.
…Это подтвердилось на следующий день, когда техника полка выдвигалась по дороге в Союз, усиливая заставы, занимая господствующие высоты. Одним словом, на дороге выставлялся блок…
Командир полка встретился с командиром племенной афганской дивизии, а также с главарем «дружественной банды» Асифом. Началась тщательно разработанная операция по выводу наших войск из Афганистана под кодовым названием «ГРАНИТ». Об этом командир саперного взвода узнал позднее, а пока была получена задача – переместиться со взводом под Гератский мост для его охраны, разработать необходимые меры для усиления моста, установить невзрывные и взрывные заграждения на подступах, оборудовать окопы для техники, и укрытия для людей.
– Переезжаем жить на новое место, под мост, – сообщил Карасик, построив свой взвод. – После этого я убываю в полк за минами и боеприпасами, будем окапываться для охраны моста, ибо он!.. – Карасик поднял вверх палец, – как сообщили в вышестоящем курятнике, является стратегическим объектом!
– Наконец-то! – обрадовался Сан Саныч, когда Карасик появился в командирской палатке. – А мы тебя уже заждались.
– Привет, привет! – взводный пожал всем руки, повесил автомат на стул, оглядел всех оживленным взглядом. На душе было радостно, он снова дома, в кругу друзей, по которым он все-таки здорово скучал.
– А где Сарычев? – поинтересовался Шурка.
– Он сдает старые машины в ложный полк, – усмехнулся Игорь Крымский.
– В какой полк? – переспросил Карасик.
– В мнимый. А если точнее, в некий…, ты понял? Некий мотострелковый полк сейчас формируется из строителей, дембелей и старой техники, которая оформлена в ремонт или на списание. В Шинданде полным ходом идет подготовка, выровняли огромную площадь, отгрохали трибуну для корреспондентов. Техника, которая не сможет идти своим ходом, перетаскивается за 16 заставу, чтобы не видели, а которая на ходу, пройдет мимо трибуны.
– Машины под списание тоже красят?
– Ага.
– Денег, что ли некуда девать? – проворчал Карасик.
– Подождите, – перебил Зубанов. – Дайте сказать важную новость. – Он повернулся к Карасику, – Александр Николаевич, тебя избрали секретарем первичной партийной организации роты. Вот документы, здесь планы, протоколы собраний, ты когда возвращаешься на мост?
– Думаю, сегодня, надо получить боеприпасы и сухой паек.
– Ну, этим займется старшина, – сказал ротный, а ты можешь пока отдохнуть. Кстати, кроме патронов, какие боеприпасы думаешь получать?
– Неплохо было бы набрать малозаметных препятствий, а из взрывных думаю взять несколько мин управляемых, направленного действия. Ну, и побольше, если шеф согласится, сигнальных.
– Это все есть, а сейчас, коль избрали секретарем партийной организации, давайте проведем партийное собрание с повесткой дня: «О вкладе коммунистов роты в обеспечение успешного вывода наших войск в чужую нам страну». А?
– Валяй!
После партийного собрания Шурка отправился в палатку к Валерке Зубареву. Тот лежал на самодельной тахте и перебирал струны гитары.
– А, заходи, заходи, наливай чаек, только что вскипятил, а джем вот в той банке.
Он потянулся и резко встал: «Как самочувствие?»
– Нормально, завтра с утра на мост, буду занимать круговую оборону – Да я не о том. Женщины часто снятся по ночам?
– Вообще-то бывает, лежишь в БТРе и думаешь, когда же это, в конце концов, кончится, домой бы вернуться, прижаться к жене, почувствовать запах ее тела… – Карасик передернул плечами. «Да, когда это будет… Отпуск запланирован на июль, а до него еще, как до Китая пешком, хорошо, что постоянно в рейдах, все время веселей бежит».
– А ты к чему это спросил? Нашел подругу себе? Уж не библиотекарша ли?..
– Ну, ты, Шурка, даешь! Уморил. Врубись, допустим, я договорюсь, а что же дальше? Куда я ее приведу, в палатку, что ли? Да никто не согласится. Это тем хорошо, кто в модулях живет, да еще в смежных комнатах. А нашему брату только со стороны смотреть да облизываться, да еще довольствоваться вот этим, – Валерка кивнул на стены с наклеенными фотографиями. – У тебя выпить нет?
– Не-е, – Карасик отрицательно мотнул головой.
– Ну, добро, будь здоров, я схожу в гости в артдивизион.
– Давай, Валер, а я к себе, там Андронов должен ЦУ дать.
Вернувшись в БТР, Карасик завалился спать в машину. Лежа рядом с Диком, ощущая тепло от собаки, Карасик неожиданно поймал себя на мысли о том, что он не любит свою жену. Это показалось почти страшным, ведь на следующий год исполнялось десять лет их совместной жизни, у них растут два замечательных ребенка, сейчас идут письма, которые он ждет с огромным нетерпением, отвечает на них, пишет ласковые слова, смертельно скучает…, но не столько по жене, сколько вообще – по женщине. Повстречай сейчас он ту, которая согласилась бы на близость, и Карасик, не задумываясь, изменил бы жене.
«Какая-то чертовщина лезет в голову!» – подумал он и резко повернулся на другой бок. Дик недовольно заворчал. Пока Карасик находился в полку, собака прочно обосновалась на его месте, а все попытки убрать его отсюда не увенчались успехом.
Периодически слышались одиночные выстрелы часовых. Значит, все в порядке, если опасность, то будут длинные очереди. С заставы так же изредка постреливали.
– Товарищ старший лейтенант! – прибежал солдат с заставы. – Вас вызывает какой-то подполковник!
«Какой-то подполковник» был начальником инженерной службы дивизии.
– Значит так. Вот КАМАЗ с проволочными заграждениями, забирай, сколько тебе нужно, а к вечеру представишь схему обороны моста, да не забудь сделать лестницу, будешь лично проверять все закоулки на мосту каждое утро, особенно под пролетными строениями, не дай Бог, подсунут какой-нибудь «сюрприз».
Помолчали.
– Как люди, не болеют? В частях желтуха, тиф, обрати внимание на то, чтобы пили только кипяченую воду. Ну а собака как, не обижаешь ее?
– Ну что Вы, товарищ подполковник, мы отлично подружились, даже страшно подумать о том, что когда-то придется с ней расстаться, – Карасик погладил Дика.
– Хорошо, хорошо, только не гоняй здорово его, это заслуженная собака, на его счету сотни обнаруженных мин, правда, не повезло ему: однажды, БТР переехал.
Я заметил – ходит он немного боком и прихрамывает, но молодец, не сломался.
– Разрешите идти? – видя, что пауза затянулась, выпалил взводный.
– Ты все понял?
– Так точно!
– Ну, действуй!
На площадке, где стоял КАМАЗ, было несколько машин. Здесь разместилась полевая кухня третьего батальона. Начальником был назначен прапорщик Черезов. Пожав руку, он предложил подойти часа через два.
– Зачем?
– Как зачем? – улыбнулся Анатолий. – Обедать, естественно!
– Это я мигом, сейчас выгружу барахло и подойду.
Пока солдаты растягивали проволоку, Карасик с сержантом Федосеевым готовили управляемые противопехотные мины к установке.
– Есть одна идея! – Федосеев помахал пустой сумкой из-под мин.
– Ну, и какая?
– Из этой вещи выйдет отличный лифчик.
– Чего-о?
– Лифчик. Видели такие штуки? На груди уложены магазины для автомата, гранаты, ракетницы. Это намного удобнее, чем носить на ремне, да и дополнительное прикрытие для груди, пуля магазин не пробивает.
– Сейчас проверим! – Карасик передернул затвор своего АКСа. – Поставь магазин вон к той опоре!
Тщательно прицелившись, он плавно спустил курок.
– Ну, вы даете! – Федосеев рассматривал магазин. – Точно в центр.
– Хватит разглядывать, неси сюда!
Взяв магазин, снаряженный патронами, Карасик увидел, что выхода пули наружу нет, значит, застряла где-то в патронах.
Вспомнив, как в горах испытывал неудобство от подсумка, он охотно поддержал предложение сержанта, тем более, что всегда с завистью смотрел на тех офицеров, которые щеголяли в трофейных лифчиках.
– Вас приглашает прапорщик на обед! – выпалил с ходу подошедший солдат с батальона.
– А мы, – вмешался Федосеев, – наловили ведро рыбы, скоро будет готова.
– Ну и как, есть можно? – он уловил запах жареной рыбы.
– Попробуйте, товарищ старший лейтенант, ее здесь навалом.
– А чем ловите?
– Пару гранат бросил вот и улов.
– Сейчас установим мины, и можно сходить на рыбалку. За приглашение спасибо.
Солдат ушел. Ребята смотрели на него, и он продолжил:
– Честно говоря, я больше предпочитаю рыбачить тротиловыми шашками, – он хмыкнул. – И шума меньше, и навар солидней. Вот когда я служил на Дальнем Востоке, приходилось выезжать на защиту моста от ледохода. Оставшимся тротилом после подрыва глушили рыбу… Эй, Федосеев!
Солдат прибежал... «Почему опять – он?» Странное предчувствие чуть кольнуло и отошло. Кому ж еще?
– Ну, ладно, давай протягивать провода к пульту, а мины я буду лично устанавливать, ты же с мужиками займись установкой сигнальных мин, да не забудьте закрепить их на колышки, чтобы шакалы не задевали за проволоку. Прошлый раз от пробегавшего шакала сработала мина, так с заставы устроили такой фейерверк, что можно подумать, будто на мост движется батальон «духов»!
Поставив задачу, Шурка решил постираться. Несмотря на то, что на календаре был октябрь, вода была теплой. В воде сновали рыбы, совершенно не боясь человека. Шурка выстрелил из автомата, и одна всплыла кверху брюхом.
«Надо взять на заметку, чтобы не портить мелкоту», – подумал он.
Развесив сушиться белье, Карасик отправился на другую сторону, где расположилась застава трубопроводчиков. Из глиняного домика вышел прапорщик.
– Юрий! – он протянул руку. – Заходи! Посмотришь, как живу, тем более, я давно к тебе собирался по одному вопросу.
– По какому?
– Ты тротилом не богат? На днях думаю проскочить в одно место, ямки хорошие, думаю, будем с отличным уловом, добро?
Карасик кивнул:
– Ящик с тротилом возьмешь у меня на БТРе.
На той стороне Карасика ждал Андронов:
– Здоров?
– Здоров!
– На днях жди еще подкрепление, прибывает танковый тягач, оборудованный крупнокалиберным пулеметом ДШК, да быстрее готовь схему обороны моста, начальник требовал. Кстати, наши вышли из полка и занимают позиции на дороге. На следующем мосту, возле второй заставы, расположился Крымский со взводом.
Он помолчал немного и вздохнул: «Танковый полк, в котором я служил, уходит в Союз, так что – не повезло с переводом, но ничего, до замены осталось меньше года, продержимся!» Карасик кивнул. Он понимал, что для капитана его мнение безразлично. Свои дела – свои ответы.
Прибыл подполковник Огороднийчук. Выслушав рапорт командира взвода, усмехнулся:
– Ну, ты и окопался! Тебя и полком сейчас не выбьешь из-под моста, а мин понаставил от души. Дома у тебя все нормально?
– Пишут, все нормально, старший сын ходит в школу, уже третий класс штурмует.
– Ну, добре, поступило распоряжение закрыть мост до пропуска наших войск.
– А как же местные будут перебираться?
– Река обмелела, поэтому оборудуй брод, обозначь объезд, а главное, самым тщательным образом проверяй мост.
БТР пропылил дальше, а из комнаты вышел начальник заставы и принялся в бинокль разглядывать старый Гератский мост.
– Смотри! – он коротко оторвался от окуляра. – По мосту с ишаком кто-то тащится! Ну, суки! Не знают, что ли, что проезд временно запрещен! Ничего, сейчас потренирую расчет!
– Сержант!
С позиции, где стоял миномет, подбежал сержант.
– Видишь цель на старом мосту? Покажи саперу, как надо работать! Через несколько минут раздался выстрел. Сноп взрыва показался возле опоры.
– Черт, недолет! – выругался начальник заставы и поспешил к расчету.
Карасик остолбенел. «Ничего не понимаю, чем же помешал этот старик с ишаком?» – думал он, наблюдая, как разрывы ложились все ближе и ближе к цели.
«Хоть бы не попали! Да что же они делают?! Ведь это же живой человек! И чего это старик так медленно тащится?! Надо остановить наших, чего они себе позволяют?.. А вообще-то – зачем?..»
Наконец старик скрылся с моста, и Карасик облегченно вздохнул. Мимо прошел начальник заставы, ругая минометчиков, а Сашка продолжал вглядываться в дорогу, которая вела от старого моста на «бетонку», пока не показалась «ЦЕЛЬ».
Седой старик все так же семенил в деревянных башмаках, погоняя ишака, груженного двумя мешками… Покосившись на «шурави», он двинулся в сторону Герата. Тебе повезло, старик…
Какая-то тяжелая, сжимающая тоска наполнила все тело. Карасик с жадностью затянулся сигаретой. Страшно, до боли в сердце, захотелось домой. Вспомнив о приглашении трубопроводчика, он отправился на другую сторону моста. Но от выпитой водки самочувствие не улучшилось и, вернувшись к своему БТРу, он сел за пулемет и до глубокой ночи посылал пули вдоль реки. Словно огненные стрелы, трассеры уходили в сторону старого моста и разрывались где-то вдалеке. Почувствовав страшную усталость, взводный лег на свое место в десантном отделении. В голову лезли самые сумбурные мысли: «Отчего у меня что-то не ладится со службой? Да ерунда все это. Просто в самый последний момент, когда решался вопрос о повышении, обязательно происходил какой-нибудь нелепый случай, который перечеркивал всю предыдущую работу. Да что это я все о службе! Не ладится – и черт с ним! Главное, чтобы дома все было нормально... жена, дети. Интересно, узнает меня моя маленькая козявочка? Узнает, наверное, жена пишет, что ходит малыш по комнате и, показывая на фотографию, нежно так говорит: «Па-па».
…А до отпуска еще ого-го. Карасику стало так скверно, что захотелось заплакать. Он убедился, что в машине никого нет, натянул на голову одеяло и потихоньку заскулил. Слезы закапали за ухо. Повернувшись на другой бок, Шурка, незаметно для себя, уснул…
Утром, проверив со своими подчиненными мост, Карасик, насвистывая песенку, отправился в гости к Андрею. Начальник заставы слушал магнитофон, попивая чай.
– Здорово, ну как спалось?
– Да как сказать... – Шурка неопределенно пожал плечами. – Все нормально, только тоскливо что-то по вечерам, хоть волком вой.
– А ты оставайся на ночь у меня, что тебе маяться в бэтээре, да и вечером можно погонять в нарды.
– Хорошо, – Карасик кивнул.
– Ну вот и отлично, кстати, пошли завтракать, вчера привезли арбузы и дыни. Правда, арбузы не очень сладкие, а вот дыни хоть и небольшие, но вкусные.
– Слушай, – Шурка кивнул на магнитофон. – Кто это поет?
– Вилли Токарев, ты что, не узнал? Это записи эмигрантов, а сейчас будет петь Успенская, слышал?
– Не-е, – Карасик отрицательно мотнул головой.
– Может тебе Розенбаума включить?
– А это тоже эмигрант? – он мрачно усмехнулся.
– Ну, ты даешь! Это же ленинградский бард, – не понял Андрей.
– А почему, Андрей, ансамблю «Каскад» не разрешают выступать в Союзе?
– Да черт его знает! Даже Высоцкий запрещен. Ну, ладно, пойдем перекусим, а потом продолжим разговор о музыке.
Вышли к столовой. Андрей показал рукой на реку: «Смотри, кажется «духи» застряли, может, поможешь?»
– Почему бы и нет? – Карасик отправился к своему БТРу, который стоял в окопе под мостом так, что торчала только одна башня, а от бокового люка вела траншея к основной позиции, где находились солдаты.
– Лысаков! Заводи, будем «духов» вытаскивать из реки! Да прихвати трос!
Через минуту БТР задом выполз из окопа, развернулся и остановился рядом с командиром. Пока вытаскивали машину, прошло часа три. Это был грузовик афганской армии. Афганский офицер крутился рядом, переживая, что «шурави» бросит это занятие. После того, как машину вытащили на твердую гальку, офицер махнул Карасику рукой: «Командир!»
Шурка, прихватив автомат, сел к нему в машину. Достав бутылку «Столичной», офицер разлил в стаканы: «За дружбу!» Его карие глаза смотрели влажно и дружелюбно.
– Это можно. – Карасик осушил стакан и обратился к офицеру. – Дети, бочата, есть?
– О, да, да! – тот заулыбался, закивал головой. – Два «боча». Фемили?
– Понимаю, – Шурка утвердительно кивнул головой: – У меня тоже двое. Ну, будь здоров!
Карасик пошел к своему БТРу, слыша вслед: «Ташакур, товарищ! Спасибо!» После этого, по своей инициативе, взводный не раз помогал переправляться афганским машинам, хотя официально (!) команды на это не было.
Возле моста появилась палатка, в которой осматривали женщин-афганок, проезжающих на работу через мост. Осмотр проводили афганские женщины-военнослужащие.
С моста свесился капитан Андронов: «Саня! Как БТР у тебя?».
– Все нормально, а что случилось?
– Выезжай на бетонку, сгоняем к Крымскому, посмотрим, как у него дела, да еще нужно съездить в сторону границы – проверить подъезд к перевалу Раббати-Мирза…
БТР уверенно летел по бетонке. Проезжая в Герате мимо школы, Карасик заглянул за каменный забор, где слышалось веселое щебетание и девичий смех. Девчата, откинув паранджу, бегали друг за другом. Увидев «шурави», усмехаясь, стрельнув глазами, набрасывали паранджу на лицо. Город нравился Шурке. Несмотря на двухполюсное противоборство, он был своеобразным, старинным и, в то же время, ощущалось что-то молодое в этих старинных и современных постройках. За городом дорога пошла вверх, весь город был как на ладони. «История средних веков, вот она, – подумалось. – А, впрочем, так оно и есть. Вот он, четырнадцатый век, пожалуйста. Даже не верится, что именно ты, Александр Карасик, представитель северного соседа, белого народа, живущий в двадцатом веке по ту сторону границы, топаешь сейчас по этой земле…»
БТР резко свернул направо, прервав мысли, вылетел на бугор, где разместился взвод Игоря Крымского.
– Здорово, дружище! – Игорь радостно пожал руку. – Ты там еще не одичал под мостом? Приезжал «Шеф» с дивизии, говорит, что ты зарылся в землю, обложился минными полями, проволочными заграждениями, сидишь и бдишь. Да ты проходи, сейчас будет чай готов!
Офицеры уселись прямо на землю, постелив плащ-палатку.
– А у меня, – продолжил Игорь, – метет намного скромнее твоего, да и речка полностью высохла, но все равно охранять приказано.
– Але! Кончай базар, поехали дальше! – Андронов, не глядя на офицеров, направился к БТРу.
– Ну ладно, потом поболтаем, – Карасик поправил автомат и прыгнул на броню: «Поехали!»
Назад вернулись только вечером. Шурка попрощался с Андроновым и решил сходить к трубопроводчикам в гости. Юрка подкатил на своем БТРе, на котором сидели два «духа».
– А-а, здоровеньки булы, дорогой, – дыхнув перегаром, радостно поприветствовал он Карасика. – Садись на мою колымагу, мы щас двинем в гости, – он громко икнул. – И не вздумай отказываться, мы сегодня трохи гульнем.
Шурке стало интересно, что будет дальше, он запрыгнул на броню и уселся рядом с «бородатым». Тот приветливо улыбнулся. Карасик задал ему вопрос, но тот отрицательно мотнул головой: «Нефемили».
– Не понимает ни бельмеса, – крикнул Игорь, но второй бородатый спросил по-русски: «Откуда, товарищ?»
– С Дальнего Востока.
– О-о! – удивленно ответил тот.
Подошел Юрка, и они покатили в Герат. Уже темнело.
– Сейчас завезем одного и покатим в гости. – Юрка старался перекричать шум двигателя.
В Герате, на знакомом перекрестке, возле дуканов, повернули направо. БТР уперся в ворота в каком-то тупике. На высокой башне окликнул часовой, бородатый спрыгнул с машины. Выехав задом из тупика, покатили по ночному Герату в западную часть города. «Это еще что за фокусы? – Карасику стало не по себе. – Он что, к Гурану Исмаилу в гости собрался, что ли? А впрочем, ему видней, сидит себе спокойно и смотрит, посмеиваясь надо мной, думает, я испугался». Шурка сделал серьезное, равнодушное лицо, но автомат взял наизготовку.
…Снова высокие ворота, короткая перекличка на незнакомом языке – ворота распахнулись, и машина въехала в красивый, ухоженный дворик, окруженный высоким каменным забором. Вошли в дом. Поднялись по просторной лестнице на второй этаж. Один из бородатых был хозяином дома, он распахнул дверь в гостиную. Карасик покосился в соседнюю дверь, где хлопотала у плиты женщина, очевидно – жена хозяина. Встретившись взглядом с «шурави», она не закрыла лицо, а только слегка прикрыла глаза.
На ковре появился в огромном блюде плов, дыни, арбузы, виноград. Бородатый, подмигнув Карасику, катнул по ковру, на котором расположились, поджав ноги по-турецки, «шурави», две бутылки «Столичной». Шурка поднял бокал: «Разрешите тост?» Юрка замахал руками: «Тихо, мужики! Сапер тост говорить будет!»
– За мир и благополучие в этом доме! – Карасик оглядел комнату. Со стены смотрели два портрета: В.И. Ленин и Бабрак Кармаль. – Потому что из мира в одном доме складывается мир во всей стране и во всем мире…
Афганцы слушали с интересом и вниманием, тот, кто понимал немного по-русски, бросал другому отрывистые фразы. Оба кивали одобрительно. Юрка, заметив, что тост произнес внушительное впечатление, пытался тоже высказаться, но в его хмельной голове не рождалось ничего весомого, и он просто произнес: «П-поехали, за дружбу!»
…На мост вернулись поздно ночью, а утром прибыл капитан Андронов с комбатом второго батальона. Все были взбудоражены, настроение было приподнятое, еще бы!
– Сегодня полк отдыхает в Герате, там развернули столы, оборудовали заправочную станцию, – Андронов повернулся к Карасику. – Ну, а мы с тобой проскочим к Крымскому, предупредим его.
У Игоря сидели, обедали, как вдруг раздался крик часового: «Колонна!» Все, кто был на заставе, бросились к дороге.
Шли БТРы, танки, самоходки, многие на трейлерах, одни машины тащили другие. На машинах размахивали руками офицеры и солдаты, отвечали им жестами, криками.
…Счастливой дороги вам, друзья! А мы пока остаемся!
Саперы с трудом узнавали свои старые, прошедшие не одну сотню километров, машины. Вся техника была покрашена, подремонтирована. Узнавая своих, прыгали на подножки, ехали несколько десятков метров, прощаясь. Вытянувшаяся на километры колонна, как живое существо, ползла, цепляя на буксир передохнувшие машины. К границе. Домой!
Прогремело техническое замыкание и наступила тишина. Вернулись на мост. Попрощавшись с капитаном, Карасик, ведя Дика на поводке, отправился к прапорщику Черезову, покормить собаку. Шурка и Дик сдружились и постоянно находились вместе. Спокойный, уравновешенный характер пса действовал успокаивающе. С собакой на поводке Карасик чувствовал себя внушительней. Многие расспрашивали о достоинствах овчарки, и Шурка с удовольствием рассказывал о них и иногда демонстрировал способности пса минно-розыскной службы, зарыв тротиловую шашку. Дик моментально ее находил. Командир полка даже посоветовал использовать собаку для осмотра машин, проходящих через мост, но Карасик не стал его разубеждать. Ведь пес обучен был только для работы на местности. Откуда, командиру такие тонкости знать? Шурка с ним охотно согласился, понимая, что это только повысит авторитет Дика, а значит, и его – Карасика.
Оставшись наедине с собакой, Шурка гладил пса и разговаривал с ним, посвящая его в самые сокровенные мысли. Дик внимательно слушал, прищуривая свои умные, по-домашнему добрые глаза.
…В ночь по мосту от Турутунди на Шинданд пронеслись БТРы.
Боевое знамя 371 мотострелкового полка возвращалось в свой родной полк, выполнив задачу по торжественному проводу через границу ложного полка для корреспондентов и мировой общественности…
…И снова этот сон. Которую ночь Карасику снится этот сержант... Он держит в руках вещевой мешок, протягивает его взводному:
– Посмотрите, это не виноград, там все, что осталось от ребят… Проснувшись среди ночи. Карасик вспоминал.
…В тот день в районе моста работали саперы из отдельного инженерно-саперного батальона, присланные на усиление. Они минировали заросли, чтобы нельзя было незаметно подойти к мосту, подрывали дувалы. После очередного взрыва вдруг надолго наступила тишина.
«Странно, – подумал Шурка. – Что-то рановато… (подрывные работы обычно заканчивали только к обеду). Схожу, посмотрю, что там у них. Пройдя метров пятьдесят от моста, Карасик увидел сержанта, который сидел на обочине и, обхватив голову руками, мычал, раскачиваясь из стороны в сторону. Увидев офицера, он поднял лицо. На Карасика смотрели глаза, полные такой тоски и боли, что стало страшно.
– Т-т-товариш с-с-старший лейтенант, они там, от них ничего не осталось…, – он вдруг тонко заскулил. – Я не виноват, я не знаю, почему заряд сработал, что теперь со мной будет... товарищ старший лейтенант, я не хочу жить, я не хочу ничего, я не трогал подрывную машинку…
– Мои живы? – Карасик взял его за ворот, тряхнул. – Мои, спрашиваю! Ты что, оглох?!
Подошел лейтенант-танкист, который прикрывал мост с южной стороны.
– Что случилось? – спросил у него Карасик. – Может, хоть ты объяснишь, что здесь произошло?! Сержант что-то вовсе невменяемый, мать… его…
– А ты что, не понял? – тот махнул рукой в сторону дувалов. – Там подорвались твои командированные, туда не ходи, им уже не поможешь, одни разорванные тела, я даже не знаю, сколько их было, в дивизию уже сообщили, а вот и БТРы подходят.
…С подошедшей техники спрыгнул врач с фельдшером, кто-то вытаскивал носилки. Останки сложили в целлофановые мешки и увезли…
На следующий день Карасик отправился на своем БТРе в полк. Что, опять за боеприпасами прикатил? – поинтересовался старшина, увидев взводного, направляющегося к командирской палатке. Что у тебя за инцидент? Подорвались??
– Чужие…
– Тогда легче. Жрачку берешь?
– Ага, и продукты надо получить.
– Как там на мосту, войска нормально прошли? Да забирай всё с патронами, место только занимают!
– Командир у себя?
– Нет, в наряде.
– Так что в палатке никого нет?
– А черт его знает, – он сильно потер ладонью лицо.
Загрузив БТР, взводный вернулся на мост, зашел к Андрею на заставу. Засиделись.
– Надо перевести мины в боевое положение. – Шурка поднялся,– я сейчас приду.
…Неожиданно сработала сигнальная мина. В ответ сработала мина направленного действия. Часовые с постов открыли огонь изо всех стволов. Слева пару раз бабахнул танк. Затем все стихло. «Завтра утром надо осмотреть то место, – подумал Шурка, укладываясь спать в десантном отделении БТРа. – Хватит с меня. Наверное – опять шакал, человек вряд ли попрется, тем более, все прекрасно видели, как мы минировали. Дурак попрется через нас, или – дезертир».
С рассветом наступила тишина. Смолкли выстрелы часовых, Дик лениво потянулся, и шумно зевнул.
– Пойдем, старина, проведаем бойцов! – Карасик прицепил поводок. – Давай, давай, не ленись.
Убедившись, что ничего страшного не произошло, командир облегченно вздохнул и поднялся на мост. Вдалеке показались два БТРа… А вот и начальство на подходе… – Чего им? Шурка на всякий случай заглянул под мост: чем занимаются его саперы?.. С подъехавших машин спрыгнул командир второго батальона и помощник начальника инженерной службы полка.
– Все нормально? – спросил Андронов, пожав руку Карасику и протянул ему пачку сигарет.
– За сигареты спасибо, а во взводе все нормально, кроме того, что слышали – ответил взводный, промолчав про Федосеева.
– На подходе танковый полк, уходят в Союз, – затянувшись сигаретой, с грустью проговорил капитан, – я служил в этом полку командиром саперной роты.
– Жалеешь, что перешел в наш полк? – прервал затянувшуюся паузу Карасик.
– И да, и нет, – проговорил Андронов, пожав плечами, – а впрочем, все надо принимать так, как оно есть на самом деле. А ты сам жалеешь, что в жизни не все произошло так, как хотелось бы?
– Конечно, жалею! – Шурка потрепал Дика по холке. – Очень даже жалею! Но об этом слишком долго надо рассказывать.
– А ты не рассказывай и не принимай все близко к сердцу, плюнь на звездочки, – капитан положил руку на плечо взводного, – надо думать о будущем, а не застревать в прошлом…
Их прервал лязг гусениц. К мосту двигались танки.
– Ну, Саня, – севшим внезапно голосом проговорил капитан, моли Аллаха, чтобы ни один танк не сковырнулся с моста.
От тяжелых машин, мост подрагивал, как живое тело. Андронов отвечал на приветствия, провожая бывших однополчан. Танки шли слаженно, несмотря на то, что были собраны со всей дивизии из разных подразделений. Чувствовалось, что шла настоящая боевая часть, действительно боевая, а не то, сбродное войско, которое под видом мотострелкового полка, вышло в Союз. Проходили трейлеры, БТРы… Солдаты сидели на броне, улыбаясь запыленными лицами. Все. Последние десятки километров по этой выжженной земле – и они дома. В Союзе. Карасик сжимал поводок, Дик сидел рядом и вертел головой вслед уходящим машинам… Они что-то кричали с брони, и Шурка кричал, не надеясь быть услышанным. С брони стреляли в воздух.
– Счастливо, ребята! Всего вам хорошего в мирной жизни на родной земле! – взводный махал вслед. Андронов тоже. Мост дрожал. Даже афганцы со своими ишаками улыбались. Уходят ребята, уходят, уходят… Счастливо! У них своя дорога, а у командира инженерно-саперного взвода гвардейского мотострелкового полка Александра Карасика – своя. Но, тем не менее, острой зависти не было, все происходящее воспринималось само собой. Каждому – свое, судьба…
…А через два дня он будет провожать на мосту колонны зенитно-ракетного полка… Грустные, но и счастливые проводы… Заканчивалась операция «Гранит».
10. ВСТРЕЧА С СОВЕТНИКОМ
– О! Все в сборе! – радостно воскликнул Шурка, войдя в командирскую палатку. – Я уже страшно соскучился, сидя под мостом!
Все радостно приветствовали Карасика. Голос из магнитофона пел:
Я вернусь к тебе, я вернусь,
Потому что ты ждешь меня.
Солдаты сдавали оружие, боеприпасы, бронежилеты, вытаскивали матрацы с БТРа, заправляли постели. Карасик вышел посмотреть, как они устраивались в палатках, следом вышел Сан Саныч.
– Посидим?
– Угу, – взводный сел в курилку, взял предложенную сигарету и с удовольствием затянулся. По-летнему светило солнце, полученные письма приятно шуршали в кармане. «Потом почитаю со смаком, не спеша, – решил Карасик. – Потом, когда все устроятся».
 – Зубанов показал тетрадь, в которой оформлял представления.
– Я вот думаю оформить ходатайство на представление тебя к награде медалью «За боевые заслуги». Как ты на это смотришь? А, может, подождешь? Со временем и на орден можно оформить, а так – пока медаль не придет, с орденом не получится…
– Добро! Но постарайся оформить награду и  на Федосеева, он заслужил, да и пострадал, к тому же…
– Хорошо, я оформлю, но меня интересует твой вопрос.
Карасик задумался, поднял валявшийся патрон и сунул его в карман:
– Я согласен на медаль, неизвестно, что будет впереди, а тут хоть синица в руках, как говорится.
– Хорошо, на том и порешили, – Зубанов ушел.
Карасик не удержался, распечатал конверты. Вначале, по старой привычке, пробежал бегло, проверяя, все ли нормально дома, затем, при свете ракет, не спеша, смакуя каждую букву, каждое слово, читал и перечитывал: «Родной наш, мы очень скучаем по тебе. Мишенька уже вовсю разговаривает, показывает всем фотографию, говорит – это мой папа…»
– Шурка! Тебя Шеф зовет, срочно! – прервал чтение Куликов.
– Иду! – взводный сложил бережно письма и отправился в палатку командира.
Майор Пономаренко пожал руку Карасику и пригласил сесть:
– Завтра выезжаешь со взводом в район второго кольца укрепления вокруг Герата. Выезжать надо пораньше, с соседнего полка подойдет помощник начальника инженерной службы, капитан Евдокимов. Значит, обстановка такова: насколько мне известно, сарбосы отбили у духов склад с оружием, но вовнутрь зайти не решаются, боятся мин-ловушек. Твоя задача – проверить и разминировать подходы к складу и сам склад, если понадобится. Об осторожности я не говорю, на месте сам сориентируешься. Если риск будет велик – прекращай работу, на рожон не лезь... Начальник замолчал, закурил сигарету.
– Но прежде, в Герате, заедешь на виллу к советникам. Вас будет ожидать полковник Никитин со своим инженером.
– Никитин?! – переспросил Карасик. – На Дальнем Востоке приходилось не раз встречаться, меня он должен помнить, особенно, когда я был начальником котельной, а впрочем, фамилия распространенная, может – однофамилец?!
– Может, все может, – майор дал понять, что разговор окончен. Рано утром немного замешкались с выездом, и на контрольно-диспетчерском пункте Карасика недовольно встретил капитан.
– Евдокимов! – представился он. – В чем дело? Мы должны уже выехать, а твоего БТРа не вижу.
– Сейчас поедем! – со злостью ответил Сашка, а про себя подумал: «Приперся на чужую машину, еще и раскомандовался, деловой больно, как я погляжу!»
Он так разозлился на этого капитана, что не отчитал даже своего механика-водителя, а молча сел в машину и отвернулся: «Пусть сам и командует».
«И с чего так завелся?» – корил он себя по дороге.
…Остановились возле дома советников, Карасик с интересом осмотрелся. В середине двора, утопающего в зелени, бил фонтан, распространяя прохладу. Этот двор напоминал армейскому лейтенанту мусульманский рай. Но жил в этом раю русский человек.
– Ух, ты, красота какая! – не удержался Шурка, разглядывая все с интересом. – Живут же люди! И жены у них, видать, рядом…
Пройдя по галерее, сорвав мимоходом винограда, они постучались в красивую дверь. Офицеров встретил подполковник в спортивной одежде,
– Да вы входите, пожалуйста! Сейчас вам жена подаст кофе, а я пока переоденусь.
– Простите, товарищ подполковник, Вы не узнаете меня? – вытянулся Шурка.
– А мы разве уже где-то встречались?
– На Дальнем Востоке. Начальник котельной, помните? Полковник внимательно посмотрел на Карасика и вдруг широко улыбнулся:
– Вспомнил! Ну, тогда еще раз, здравствуй!
Элегантная женщина стала накрывать на стол, офицеры засмотрелись на красивые руки, которые проплывали рядом, источая запах, который пьянил и заставлял сильнее биться сердце.
– Вы уже успели позавтракать? – низкий грудной голос жены полковника вывел Шурку из оцепенения.
– Да, да, конечно! Я сыт, извините, я сыт.
С усилием, не ощущая вкуса кофе, Карасик выпил чашечку. Ему казалось, что женщина читает его мысли. Появился полковник в афганской форме, но без знаков различия.
– Готовы, товарищи?
Офицеры вышли из гостеприимного дома с сожалением оглядываясь на утопающую в зелени крышу.
Когда огибали Герат с севера, полковник, примостившись на машине, рассказал, что осажденный район города постоянно держит в напряжении правительственные войска. Посты круглосуточно обстреливаются. У начала дороги, которая соединяла посты сарбосов, стоял БТР, в котором находился советник начальника инженерной службы афганской дивизии.
– Что ждем? – обратился к нему Никитин.
– Да вот, видите, сегодня дорога еще не накатана, а за ночь мятежники могли и заминировать, – ответил советник.
Карасик с интересом его разглядывал.
«Странно, кажется, по роду своей службы, он должен разведать маршрут, а он решил отсидеться, не рисковать», – подумал Шурка.
– Не надо спешить, – спокойно продолжал советник, – пусть вначале афганцы покатаются, а уж если не подорвутся, и мы покатим.
Никитин занервничал, повернулся к Карасику:
– Может быть, рискнем?
Взводный с готовностью повернулся к Евдокимову:
– Поехали!
Тот кивнул, без особой охоты.
Накатанная дорога была покрыта толстым слоем пыли. На востоке возвышались минареты Герата. Отсюда, с запада, Карасик впервые видел город. Особенно красиво смотрелась крепость. Мимо огневых точек сарбосов проезжали, сбавляя скорость, и афганцы приветливо здоровались с полковником. Свернули в разрушенную крепость и остановились во дворе. Недалеко дымилась кухня, тут же находилась позиция минометчиков, оттуда слышалась русская, вперемешку с афганской, речь. Подошел русский офицер в пропыленной гимнастерке, с небритым лицом, злой.
– Здорово, славяне, разминировать приехали?
Карасик утвердительно кивнул.
– Поздно. Сегодня ночью духи отбросили сарбосов, так что способности ваши демонстрировать не придется. Обед будете ждать? Через полчаса будет готов.
Карасик утвердительно кивнул головой.
– Тогда присмотрите укрытие, – офицер поправил автомат, – минут через пятнадцать-двадцать начнут обстреливать, а потом уже пообедаем.
– Спасибо, дорогой, за информацию, – с иронией проговорил Карасик, – но у меня что-то пропал аппетит, а посему немедленно дергаю в обратный путь.
Подошел Евдокимов:
– Полковник остается здесь, ну, а мы мотаем обратно! – Евдокимов облегченно вздохнул.
Карасик махнул рукой механику-водителю: «Заводи!»
Когда выезжали на окраину Герата, сзади послышались разрывы снарядов, они переглянулись и одновременно посмотрели на часы. Офицер, приглашавший их на обед, был прав. Ровно через пятнадцать минут духи начали артподготовку.
– Слышь, капитан, а почему ты не остался на обед?! Я слышал, что ты из тех людей, которых ничем не напугаешь.
– Ты что, ненормальный, что ли? Лишний раз подставлять задницу? Лично у меня нет никакого желания, а к обеду мы и так в полк успеваем.
И действительно, в полк они успели как раз к обеду…
– Ну, как, разминировал? – встретил взводного Мазов.
– Увы, дорогой, не пришлось, зато встретил своего бывшего командира дивизии – полковника Никитина.
– У тебя знакомых все больше и больше, – вставил Крымский. – То начальник инженерных войск Армии, то советник. Они, случайно, не вместе с тобой учились? – пошутил он.
– Все может быть… А где Куликов? – перевел разговор Шурка.
– В парке возится, вместе с Сарычевым, готовит две машины тащить в ремонт в Турутунди.
– Счастливый… Хоть издали посмотрит на Союз, да и развеется немного, там, я слышал, много женщин работает. – Карасик вздохнул. – Да что тебе рассказывать, Игорь, ты ведь там был.
– Женщины есть, отрицать не буду, но ты не знаешь, сколько они стоят, – Игорь усмехнулся – это по карману только начальнику склада или, на худой конец, замполиту.
Вечером подошли Санька Куликов с Сарычевым. Сели расписывать преферанс и просидели до глубокой ночи.
– Завтра отоспишься! – остановил Карасика Игорь, когда тот намекнул, что пора бы и честь знать.
Сигнал тревоги прозвучал в тот момент, когда Сашка сладко вытянулся под одеялом и стал засыпать. В палатку вбежал дневальный:
– Группа пятнадцатиминутной готовности, на выезд!!!
– В чем дело? – Карасик приподнялся на кровати.
– Диверсия на трубопроводе!
– Водителя в парк! – крикнул Карасик, рывком соскочив с кровати.
– Ротного не буди! – бросил он в спину дневальному, надевая бронежилет и пристегивая спаренный магазин к автомату. – Сами справимся!
Оперативный дежурный полка подвел взводного к карте, наклеенной на стене и прикрытой шторками.
– Вот в этом районе, не доезжая Герата, взорван трубопровод. Трубопроводчики уже на месте, ждут саперов, давай…
Выскочив из штаба, Карасик увидел, как из парка, светя фарами, выезжают машины. Это выходили БТРы саперов и прикрытие в составе мотострелкового взвода.
«Оперативно!» – удовлетворенно отметил он про себя, запрыгнул на машину, надел шлемофон.
На месте пожара крутился Юрка-трубопроводчик, с которым познакомились на охране моста.
– Наконец-то! – воскликнул он увидев Карасика, – Вас не дождешься!
– Во-первых, здравствуй, а во-вторых, мы прилетели сюда сразу после сигнала, а вот как вы звонили, и откуда – это еще надо разобраться!
Разделившись на группы, взвод начал осматривать район подрыва. Трубопроводчики подтянули трубы и принялись за работу. Карасик закурил.
– Может, обстреляем вокруг? – предложил командир мотострелкового взвода.
– Не стоит, успокойся, – Карасик затоптал окурок прямо на броне и повернулся к своим саперам. – Поехали домой, ребята…
«Когда же это кончится…» – вдруг подумал он.
На следующий день Шурка подошел к Куликову:
– Чем машины тянуть думаешь?
– Один УРАЛ возьму у тебя, а второй – у Крымского.
– Кто это придумал новые машины использовать? К тому же, их еще надо обкатать без нагрузки, да и УРАЛ у меня что-то греется, на прошлых боевых возил тралы, и вот результат! Угробили машины к чертовой матери!
– Ты на меня не волоки, мне все равно. Так начальство решило.
– Ну, мать-перемать, добре, давай помаракуем, как лучше тянуть, чтобы не развалились по дороге.
Оба, отвернувшись, замолчали, закурили, и, докурив, заговорили опять.
– А, может, поговорим с Шефом, чтобы тебя взять, все-таки вдвоем было бы веселее? Слышь…
– О! Это неплохая идея! – поддержал Карасик. – К тому ж в полку мне уже начинает надоедать.
Начальник инженерной службы полка был не против, поэтому офицеры повеселели.




9. НА ГРАНИЦЕ С СОЮЗОМ

Два тягача, таща на буксире машины, медленно ползли на север, на приемный пункт станции Турутунди. Герат прошли нормально, но за городом, возле заставы оторвался буксир. Пришлось немного повозиться, и снова – вперед. Перед перевалом Раббати-Мирза сделали остановку.
– Ну что, Санька? – обратился к Куликову Карасик. – Как штурмовать перевал будем?
– Как ехали, так и дальше покатим, если почувствуем, что одна машина не сможет вытянуть, тащим одну двумя тягачами. Лады?
– Попробуем.
Первым на перевал пополз УРАЛ рядового Карнуты. На приличном расстоянии шел Карасик со своими машинами.
– Не спеши! – командовал Карасик водителю. – Не торопись, пацан!
Тот утвердительно кивал. После второго поворота стрелка указателя температуры поползла вправо, к критической отметке. Водитель, рядовой Павлюх, растерянно взглянул на взводного – останавливаться было нельзя и дальше ехать в таком режиме тоже опасно.
Карасик снял автомат, бронежилет, каску, на ходу переполз на крыло машины и поднял капот. Двигатель парил. Взяв с крыла канистру, взводный стал доливать воду в радиатор. Кипящие брызги летели в лицо, обжигая, но Шуркины мысли были заняты другим. «Скорее бы кончился подъем, расселся тут на капоте без оружия, и ползем как черепахи, не хватало, чтобы еще какой-нибудь дух пальнул. Говорил же шеф: возьмите БТР для прикрытия, отказался, дурак, мы с колоннами проскочим, вот и проскочили… Вот щас ударят».
Когда показалась застава, Карасик облегченно, вздохнул, сполз в кабину. Вдалеке, перед шлагбаумами, ждал Куликов с машинами.
– Не пускают без сопровождения, – пожаловался он, – может, БТРы подойдут?
К счастью, долго ждать не пришлось, да к тому же спуск прошли удачно. Впереди была ровная дорога до самой границы.
Подъезжая к Туругунди, Карасик с тоской смотрел на ряды колючей проволоки и вышки, четко выделяющиеся на песчаных сопках. За ними, за рекой, Родная Земля!
Оттуда, с Кушки, протянулась ниточка железной дороги, по которой шло снабжение Афганистана. Здесь же, в Турутунди, находилась крупнейшая база со складами, погрузочными площадками. Отсюда в Союз отправляли разбитые и подорванные машины, и трупы убитых…
Оттащив неисправную технику на приемный пункт, на исправной машине отправились в инженерный отдел базы оформлять документы. От нечего делать, пока Куликов возился с бумагами, Карасик отправился в сторону продовольственных складов. Пройдя немного, почувствовал, как кто-то схватил его сзади и стиснул в своих объятиях.
– Шурка, дружище, как ты сюда попал?!
Оглянувшись, Карасик узнал старшего прапорщика Коновалова.
– А ты что тут делаешь?
– Я служу здесь. Начальником продовольственного склада. Шурка! Слушай, некогда. Держи ключи от моей комнаты, можешь отдохнуть, а я немного поработаю.
– Подожди, Ген… понимаешь, я не один, а с товарищем. Мы найдем место для него?
– Конечно, какой разговор! А ты загорелый, как черт, да и похудел, но ничего, я тебя быстро откормлю. Надолго к нам? Рад я тебя видеть! Щас баньку, щас и бабу. Шурка, чтоб тебя… Часам к шести!
– Не знаю, как получится со сдачей машин.
– Не спеши, успеешь, надо немного и отдохнуть. Короче – договорились?
– Да, конечно! Черт тебя задери, ты из другой жизни…
Карасик побежал сообщить Куликову приятную новость.
Приятно было, черт подери, встретить знакомого, да еще начальника продовольственного склада! Со старшим прапорщиком Коноваловым они были знакомы еще по Дальнему Востоку, да и в Ташкент летели одним самолетом.
– Ты чего это весь цветешь? – встретил Куликов Карасика. – Знаешь, Сань, встретил корефана, будем ночевать у него, как ты на это смотришь? Он сегодня пообещал классную баню с хорошей закуской и выпивкой.
– О-о! Это здорово! Значит, торопиться не будем, остаемся здесь на 7-е отпразднуем.
– Так это еще целая неделя! Нас за такую сдачу машин не вздрючат?
Куликов рассмеялся:
– Ты знаешь, сколько Крымский сдавал БТР, который подорвался на мине? Целых два месяца! И ничего!
– Это когда погиб рядовой Гужас?
– Да. Не повезло парню… Он был пулеметчиком, лег на днище под пулемет в БТРе и уснул. А когда зацепили мину, тряхнуло так, что у него оторвалось что-то там внутри… Не довезли. А остальные сидели в десантном отделении, только задницы себе поотбивали…
Они замолчали, закурили и одновременно посмотрели на север. Вот он. Союз, рукой подать, хорошо видны дома Кушки, в которые сейчас возвращаются с работы люди. Дети встречают своих родителей, садятся с ними ужинать, а вечером отцы ложатся в постель со своими женами.
Хоть бы на день туда… В Кушке дома похожи на сортиры, а сортиры на дома. Царь строил. Оба вздохнули.
– Пойдем, – Карасик показал ключ, – скоро Генка придет. Поднялись в модуль. В фойе стоял бильярд.
– Сыграем? – Карасик взял кий и расставил шары.
– Я слабо играю, – отмахнулся Куликов.
– Да и я не ас, давай разочек, а?
Но сыграть им не пришлось, влетел Генка. Познакомившись с Куликовым, махнул рукой:
– Поехали! Нас машина ждет!
– Куда поехали? – поинтересовался Шурка, запрыгивая в БТР.
– Как куда? Я же обещал вас для начала свозить в баню!
– А сколько сейчас на твоих часах? – прокричал Шурка. – Мои часы что-то забарахлили!
– Ну-ка, покажи! – Генка взял часы Шурки, посмотрел на них снисходительно и, размахнувшись, выбросил за дорогу.
– Ты что?! С ума спрыгнул! – Шурка привстал от возмущения.
– Сейчас тормознем у дукана, ты выберешь себе японские, какие понравятся! – Генка рассмеялся.
Тормознув возле дукана, Генка сбегал вовнутрь и протянул Карасику японские часы с калькулятором.
– Нравятся?
– Еще бы! Я о таких давно мечтал! Сколько с меня за них?
– Это мой бакшишь! – возмутился Генка
– Ну, спасибо тебе! – Шурка с удовольствием примерил часы. – Богато вы тут живете!
– А ты что думал!
Свернув с дороги, стали подниматься вверх по накатанной колее. Показалась застава артиллеристов, расположенная на самой вершине горы. Там Генку знали и встретили обрадовано. Приготовили баню. После того, как они распаренные, помолодевшие, уселись в беседку, накрытую маскировочной сетью, Генка стал открывать большие банки консервов. Карасик с Куликовым переглянулись удивленно. Чего тут только не было: и цыплята отварные, и язык говяжий, различные паштеты и фарши.
– Это нам будут на боевых давать? – поинтересовался Шурка у прапорщика.
Тот в ответ рассмеялся:
– Держи карман шире! На боевых ты будешь давиться сухим пайком, а это для избранных. Для своих, Саня, для знакомых, для начальства. Ты что, ничего не продаешь?
– Нет.
– Зря. Научишься.
Третий тост выпили молча, думая о своем. Карасик вспомнил своего однокашника капитана Матеша, с которым так и не пришлось встретиться, молодого лейтенанта минометчика, погибших на мосту саперов…
После следующего тоста уже велась оживленная беседа. На базу возвращались довольные, обсуждая события прошлого дня. Пока все складывалось прекрасно. Но, ложась в модуле на кровать, Карасик снова затосковал. «Откуда такое настроение? – удивился он. – Все ведь прекрасно. Но уже и матом ругаться стал, чего не водилось... А-а, вот в чем дело – просто долго спал в палатке да в машине, а эти, такие домашние стены, навеяли воспоминания… ну ладно, спокойной ночи… И артиллерийского грохота не слышно…», – мелькнуло в голове, и Шурка провалился в сон, и в тишину.
Десять дней сдавали машины. Целых тихих десять дней! Собственно, крутился с машинами, оформляя документы, затаскивал их на платформы в основном Куликов, а Карасик то пропадал с Генкой на складе, то гонял бильярд в модуле. Но все-таки чаше старался попасть на склад, хоть издали полюбоваться Татьяной, которая постоянно оформляла какие-то документы Пономареву. Маленькая, стройная фигура девушки, а особенно разрез платья на ее груди волновали Шурку, но он никак не мог заговорить с ней. Огромные очки не только не портили лицо, а наоборот, делали его еще привлекательней. И только в праздник, седьмого ноября, на дискотеке, Карасик пригласил девушку на танец. Он уже отвык от прикосновения женских рук, а от близкого молодого тела замирала душа, внутри сладко прокатывалась теплая волна.
– Может, прогуляемся? – набравшись смелости, предложил Шурка.
– Нет, нет, что Вы! Да я еще танцевать хочу.
Шурка с ненавистью поглядывал на оркестр, который играл быстрые танцы. Наконец заиграли вальс, и они закружились.
– А Вы хорошо танцуете. – Татьяна посмотрела на Карасика с некоторым интересом.
– А Вам очень идут очки. Почему Вы их не носите постоянно?
– Ой, что Вы! Я в них похожа на стрекозу.
– Я очень люблю стрекоз! – выпалил Шурка и замолчал, встретив настороженный взгляд.
«Кажется, что-то не так брякнул, – мелькнуло в голове. – Теперь не согласится прогуляться вместе по базе».
Но он ошибся. Из столовой, где проходила дискотека, они вышли вместе. Здесь, на севере Афганистана, звезды не казались такими огромными. Они присели на скамейку летнего клуба. Из репродуктора слышалась песня ансамбля «Мираж». Карасик нащупал в кармане ключ от свободной комнаты, который дал ему Генка. Вспомнились его слова: «Здесь за красивые глазки никто с тобой не пойдет, нужен какой-нибудь подарок. Даже на французскую косметику ни одна женщина не клюнет, им платья «сафари» подавай или пеньюар американский». Естественно, ничего этого у Шурки не было, а если бы и было, то предложить все это Татьяне взамен на близость Карасик все равно бы не решился. «Она не из таких», – думал он, глядя на милый профиль девушки.
– Холодно что-то стало, – Татьяна передернула плечами. – Может, зайдем к нам? Только я зайду первая, посмотрю, нет ли коменданта.
Они пошли, она постучала в модуль. Через минуту открылось окно. «Давай сюда, пока никто не видит!» – зашептала она. В комнате Татьяны находилась еще одна девушка. Карасик назвался, но она в ответ только фыркнула и ушла, стрельнув взглядом.
– Сердитая, – проговорил Шурка.
– Да нет, они меня считают недотрогой и постоянно подтрунивают, а сами уже давно обзавелись мужьями… здесь.
– А что? Здесь так много холостяков?
– Нет, что Вы. В основном женатые, а женятся, если можно так назвать, на время пребывания, а по замене разбегаются, но бывают исключения, остаются, бросают настоящих жен, но это очень редко. Ну вот, я уже все сплетни выболтала, а даже чаю не предложила.
– Спасибо большое, я не хочу, да и поздно уже. А как здесь по-настоящему женятся?
– А Вы жениться собрались? У Вас там на юге кто-то есть?
– Где это – на юге?
– Ну, там, где Вы служите.
Карасик улыбнулся.
– Я, так сказать, боевик, все по рейдам мотаюсь, в полку почти не нахожусь, так что это исключено.
– А Вам не страшно? Ведь могут убить.
– Могут.
Неожиданно Татьяна приблизила свое лицо вплотную, Шурка с удивлением разглядел, что она была не такая уж молодая, как казалось раньше. Погладив его по волосам, она притянула его голову к груди. Стало жарко и, почему-то, он почувствовал себя беспомощным ребенком. Платье соскользнуло с ее плеч, и Шурка с исступлением стал целовать плечи, грудь. Дикий восторг, острая жалость, – все перемешалось в душе. Такого чувства Шурка еще не испытывал.
Вернувшись в свой модуль, Карасик встретил недовольный взгляд Саньки Куликова:
– Ну и где тебя черти носили, пора возвращаться в полк, машины уже на ходу, а тебя все нет!
Поймав глупую улыбку Карасика, оживился:
– Трахнул кого-то? Расскажи! Шурка поморщился.
– Как это пошло: «трахнул»! Ты знаешь, я влюбился и, кажется, серьезно. Правда, расстались, ничего не обещая друг другу, но пойми – это по-настоящему.
Санька упал на кровать и задрыгал ногами.
– Ой, не могу, ой, держите меня, а то я лопну от смеха! В комнату с большой сумкой вошел Генка.
– С праздником, мужики! Что-то у вас весело, вы, похоже, уже опохмелились?
– Да вот этот кадр уморил! – Санька указал на Карасика.
– Ну, вас к черту! Давай, Ген, выпьем немного, да нам пора в дорогу.
– Ну, и чем он уморил тебя? – обратился Генка к Куликову, прожевывая кусок мяса, от которого шел приятный острый запах.
Карасику не понравилась тема разговора, он уже пожалел о том, что сказал Куликову, и, взяв кусочек мяса, спросил у Генки:
– А это что за зверь?
– Ты угадай!
– Ну, судя по нежному вкусному запаху, это что-то молодое, что я ни разу не пробовал. Верблюжонок?
– Нет.
– Тогда… да нет, на баранину и свинину не похоже.
– Ладно, не буду вас пытать, это – дикобраз.
– Что-о!? – в один голос воскликнули Куликов и Карасик.
– А что? Вам мясо не нравится?
– Да, в общем, ничего, но если бы раньше сказал, я бы эту страхолюдину есть не стал, – заявил Санька.
Друзья попрощались и направились к выходу.
– Татьяне привет передать? – спросил Генка вслед .
Карасик запнулся: «Откуда он знает? А впрочем, это сейчас не имеет значения».
– Передай, что мы встретимся. Я буду здесь при первой возможности…
– Ну, давай, бей машины... На пороге модуля обнялись…
– Живите, мужики. Я очень рад видеть вас, не обижайтесь, если что не так, – прапорщик искренне обнял обоих. – Воюйте. Живите. Надоело смотреть, как вас возят, как мясо, мужики.
– Ну что ты, Ген, – Карасик расчувствовался. – Все было очень здорово!
– Давай, давай…
Друзья зашагали к ожидавшим машинам, оглянувшись в сторону границы, где жила мирной жизнью Кушка.
– Помнишь армейскую присказку: «Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют»? – промолвил задумчиво Санька. – Так вот, устарела она. Нашли возможность послать и дальше…



13. ПРЕДСТАВИТЬ К ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЙ НАГРАДЕ

Командир дивизии генерал-майор Учкин разместил свой командный пункт в соседнем полку. Как-никак, и условия там были лучше для работы, да и сам полк за время своего пребывания успел отстроиться. Вместо палаток стояли модули, дороги были забетонированы, кругом росли деревья, которые добросовестно поливали каждое утро, а следил за этим дежурный по полку. Но самой большой гордостью полка был огромный бассейн.
– Тут где-то должен находиться вышестоящий курятник? – поинтересовался Карасик, остановив дежурного.
– А вот топай прямо по этой дороге и упрешься в модуль, там и находится вышестоящий штаб, или, как ты назвал, «курятник».
– Я спросил чисто автоматически, проскакивают дурацкие фразы.
– Да нет, мне лично это выражение понравилось.
– Но вряд ли понравится тем! – Карасик махнул рукой в сторону модуля.
Командир дивизии свой манерой поведения, аккуратно подогнанной формой, четкими фразами сразу понравился Карасику. Он с обожанием слушал генерала, уважая волевую манеру, не вслушиваясь внимательно в слова, а впрочем, они не имели большого значения, самое главное, опять – завтра строевой смотр, который проводят офицеры дивизии, да еще необходимо успеть в баню к автомобилистам, давненько не приходилось париться. Как только совещание закончилось, Шурка быстренько исчез из класса, пока Шеф с дивизии, начальник инженерной службы, не стал долго и нудно уточнять обстановку на завтра. Но, тем не менее, сегодня органически не везло. По привычке надев шлемофон и включив радиостанцию, командир услышал тревожный голос в эфире и насторожился: «В районе гератского моста обнаружена на обочине противотанковая мина!»
«Что же делать? – мелькнуло в голове. – Можно сделать вид, что не услышал эту информацию и спокойно продолжать заниматься своими делами, мало ли кроме меня других саперов. А вдруг время не терпит?» Отбросив все сомнения, Карасик дал команду срочно поворачивать БТР на мост и вошел в эфир: «Я – «ЩУП», выезжаю на место!» И, перейдя на внутреннюю связь, подбодрил молодого механика-водителя: – Давай, Акулов, жми веселее, мы нужны, а поэтому счастливы! Не боись!
– Да я и не очень-то боюсь, товарищ старший лейтенант, Вы не бойтесь! – усмехнулся солдат и рывком включил скорость.
«Вот гад!» – подумал он и еще подумал: «Еще не вечер, возможно, по-быстрому управлюсь и успею в баню, а бойцов Шеф возьмет под контроль».
На мосту стояли БМРД, ожидая саперов. Казалось, что вынужденная задержка разведку нисколько не расстроила, а наоборот, солдаты оживленно переговаривались с охраной моста, выявляя земляков. Только командир нервно прохаживался вдоль машин. Увидев cапера, он обрадовано пожал ему руку и указал место, где находился заряд. Отправив всех в укрытие, Карасик склонился над опасным местом. Это была противотанковая мина китайского производства. «Что же мне с тобой, голуба, делать?» Согласно инструкции, ее необходимо было уничтожить накладным зарядом, но тогда будет поврежден трубопровод и часть дороги, поэтому необходимо было предупредить трубопроводчиков, чтобы прекратили подачу топлива, но, тем не менее, пожара не избежать, а, значит, еще пожарников надо дождаться. В общем, история долгая, разведчикам вряд ли понравится, да и трубопроводчики в восторге не будут «А если рискнуть?»
Стало не по себе. Карасик опустился на колени и стал медленно, осторожно, пальцами выгребать твердый, накатанный тысячами машин грунт из-под мины, придерживая ее другой рукой, чтобы она не сдвинулась с места. «Хоть бы элемента неизвлекаемости не оказалось», – вертелось в голове. По лицу струился пот, а ноги предательски подрагивали.
– Боишься, – вполголоса приговаривал Шурка, подбадривая себя. – Боишься, это хорошо, это нормально. Если перестанешь бояться, вот тогда ты не сапер, тогда можно списывать.
«А теперь попробуем выкрутить взрыватель», – давая команду сам себе команду, понимал, что вряд ли из этого что-то получится, вон как заржавел. Однако, на удивление, взрыватель, хоть и не без усилий, поддался. В кровь раздирая пальцы, Карасик снова стал подкапываться под мину, нетвердый грунт слабо поддавался. Вдруг от неосторожного движения мина сдвинулась с места! Но взрыва не последовало! Карасик взял мину в руки и пошел прочь от дороги, выбирая воронку, где можно уничтожить эту смертоносную штуку. Подошли солдаты.
– Все! – улыбнулся Карасик. – Можете ложить сверху тротиловую шашку и поджигать шнур. Едем. Мы свою работу выполнили, пусть разведка топает дальше. Доложив по связи о выполнении задачи, Карасик взял курс на командный пункт дивизии. У двери, где командир проводил совещание, Шурка замялся, не зная, что предпринять и с нетерпением ожидая перерыва, поглядывая на часы: «Пролечу с баней, как пить дать, пролечу, а когда придется следующий раз помыться – неизвестно».
Приоткрыв дверь, он внимательно следил за тем, что делается в классе. Дождавшись, когда комдив отвернулся, Шурка прошмыгнул в дверь и сел рядом с начальником инженерной службы дивизии.
– Товарищ подполковник, мина обезврежена, разрешите убыть в полк? – шепотом доложил он.
С руками что-то творилось, но они не тряслись.
– Не спеши. – Огороднийчук положил перед командиром чистый лист бумаги. – Нарисуй, как она была установлена и коротко опиши. Вздохнув, Карасик набросал схему и протянул начальнику, нетерпеливо ерзая и поглядывая на часы. Начальник наклонился поближе:
– Трубопровод и дорогу сильно разнесло?
– Никак нет. Все цело, на месте. Ну, я пойду, а? Меня люди заждались.
– Нет, подожди. Это как понимать – «все цело»?
– Да, я ее снял и грохнул в другом месте. Разрешите идти?
Взгляд подполковника не предвещал ничего хорошего. Это Карасик понял сразу.
– Сейчас ты у меня знаешь куда пойдешь?! Вы что самодеятельностью занимаетесь? – Он перешел на официальный тон: – Мало, что ли, таких гибнет?
Подполковник, забывшись, уже набросился на Карасика в полный голос. На шум обратил внимание генерал:
– В чем дело?!
Подполковник с Карасиком встали.
– Вот этот офицер прибыл с докладом, что мина обезврежена, и разведчики ушли дальше по маршруту.
«Сейчас мне крепко достанется, – мелькнуло в голове у Шурки. И черт меня дернул обезвредить ее, дурак! Вон сколько их пришлось снимать с диверсий на трубопроводах, помалкивал – и все нормально, а сейчас вспомнят приказ о запрещении снятия мин вручную».
Выслушав рапорт начальника инженерной службы, генерал обратился к Карасику:
– Вы, товарищ старший лейтенант, почему решили не взрывать мину на месте?
– Товарищ генерал-майор! – слегка заикаясь от волнения начал Шурка. – Там рядом трубопровод шел, нужно было останавливать перекачку керосина, еще дорогу бы разнесло, а также мост был бы поврежден.
Про мост Шурка явно загнул, чтобы оправдаться повесомей.
– Вы лично обезвреживали мину, или с солдатами?
– Извините, сам, товарищ генерал.
Наступила пауза. Офицеры управления дивизии прекратили работу и с интересом наблюдали за происходящим. Шурка отвел взгляд от подтянутого генерала и готовился к самому худшему – отстранению от предстоявших боевых и убытию на гауптвахту.
Решение же генерал-майора Учкина было для Карасика как гром:
– Товарищ подполковник, прошу этого офицера представить к правительственной награде, я думаю, он заслужил Орден Красной Звезды! Спасибо за службу, товарищ старший лейтенант!
Все встали. Отдавая честь, обалдевший Карасик выскочил из класса и, забыв, что его ожидает машина на КПП, пошел в полк пешком.
Не замечая пыли, которую он поднимал своими ботинками, шагая к ограждению, он повторял про себя: «Представить к ордену…»
– Мы тебя уже замучились ждать, – недовольно встретили офицеры роты своего командира. – Где же ты так долго пропадал?
– Прошу прощения, мужики, дайте переодеться, и идем в баню!
– А чего это ты такой взбудораженный? – спросил Сан Саныч.
– Все, Санек, можешь оформлять – представление на наградной лист, комдив лично ходатайствовал!
– Да, ну? Рассказывай, что произошло и с тебя причитается.
– Не беспокойтесь, за этим дело не станет!
Отдыхая после парилки, офицеры слушали рассказ Шурки, прерывая его смехом, так шутливо он преподнес события этого сумасшедшего дня. После очередного похода в парилку, Шурка почувствовал страшный приступ голода.
– Ребята, пожрать бы… а?
– Ну-ну! Старшину! От, блин, а правда – пожрать бы…
– Старшину-у-у!
Во время сытного ужина настроение снова резко поднялось.
– Ты как в рассказе «Трое в лодке, не считая собаки», – посмеиваясь сказал Игорь Крымский.
– Расскажи.
– Хорошо, слушай…
Оживленную беседу прервал вошедший дневальный.
– Командиру роты срочно прибыть в штаб!
В техклассе собрались командиры подразделений. Командир полка был краток. Приняв доклад о готовности к рейду, он подошел к карте:
– Наш полк блокирует Герат с юга, – сообщил он, – сигнал о начале рейда может поступить с минуты на минуту…







15. КАРАВАН

В палатку вошел командир разведывательной роты.
– Здорово, братан! – он подошел к Александру и протянул широкую, крепкую ладонь спортсмена. – Ты в курсе?
– Конечно, – ответил Карасик, а про себя подумал: «Интересно, что он хотел этим сказать?»
– Ты с саперами выходишь на перехват каравана, – как бы отвечая на мысли командира саперной роты, продолжил разведчик.
– С чего это ты взял? – удивленно переспросил Карасик. – Да и кто отпустит меня всего с одним отделением, когда здесь остается целая рота.
– Вопрос решен, об этом узнаешь на совещании.
И действительно, через полчаса в штабе полка Карасик получил задачу выдвигаться в эту ночь вместе с разведчиками на перехват душманского каравана. Задача – установить противопехотные мины в местах предполагаемых засад. В такой роли Карасику не приходилось пока работать, к тому же, предстояло установить новый комплект мин – «Охоту».
– И как работает эта штуковина? – спросил разведчик у Карасика, когда загружали ящики с минами.
– А очень просто, – Карасик взял коробку и подкинул ее на ладони, – вся хитрость в этом приборе. Представляешь, в землю устанавливаются несколько мин и подсоединяются к этому прибору, который так же, как и мины, маскируется в грунт. Проедет машина – не сработает, пройдет ишак – ничего не будет, а протопает человек, так вот этот сейсмодатчик и сработает, ну и, естественно, выпрыгивает мина и взрывается на уровне груди, поражая все вокруг. Ну, как?
– Оригинально! Но все-таки прихвати побольше осколочно-направленных мин.
– Само-собой, – перебил разведчика Карасик, – да и возни с ними меньше. А откуда сведения о предполагаемом пути движения каравана? А, впрочем, молчу, меня это не касается.
Колонна выходила в горы, когда стало темнеть, соблюдая все предосторожности. Далеко за полночь, оставив в ущелье «броню», продолжили путь пешком. Спасибо разведчикам, они помогали саперам тащить тяжелые ящики с минами. Как только стало светать, залегли, используя неровности, спрятавшись за камни. Теперь до темноты целый день предстояло лежать не передвигаясь. Замереть, затаиться. Через несколько минут Карасик уже щелкал зубами от холода.
– Днем пригреет, легче будет, – сказал вполголоса разведчик, – а ты приколись, каково летом целый день валяться на камнях без движения. Один у меня дуба дал, не выдержал, так мы со злости круто обошлись с пленными, после того, как накрыли караван.
– А если приспичит справить нужду? – поинтересовался Карасик.
– Так и справляли! – усмехнулся разведчик. – Почти под себя, в пору хоть судно таскать в этих случаях. А если серьезно, то главное в нашем деле – остаться незамеченным. Как правило, перед караваном идет разведка. Это может быть даже старик на ишаке, или пацан. А значит, приходится ликвидировать их, если они нас засекли.
За камнем послышался шорох. Разведчик не спеша поднял автомат. Показался дикобраз. Шурша огромными, красивыми иголками, он протопал мимо офицеров и скрылся за камнем.
«Только бы змея какая-нибудь не пожаловала к нам», – подумал про себя Карасик и поежился. Он страшно боялся змей, тем более, что пришлось испытать на себе укус этой твари. Хорошо, что во время успели довезти до госпиталя.
Страшно долго и мучительно тянулся этот день, которому, казалось, никогда не будет конца. Никогда с таким нетерпением не приходилось ожидать темноты. А когда горы и камни стали окутываться в спасительный плащ ночи, Карасик облегченно вздохнул.
Продвинувшись до следующего поворота, саперы приступили к работе. Маскируя мины в камнях, они создали целую сеть заграждений и протянули провода к командному прибору.
«Можно ожидать гостей, – удовлетворенно подумал Александр, пристроившись к выложенному из камней укрытию. – Гостинец готов, стол накрыт, как говорится, а комплект «Охоты» мы оставим на десерт».
– Готово? – спросил разведчик, внимательно наблюдавший за действиями саперов.
– Вроде так, – ответил Карасик, проверяя схему пульт-пробником.
– Ну, и прекрасно! Караван уже на подходе, если появится небольшая группа, пропускай их вперед, мои ребята сами с ними разберутся, а в основной группе взрывай мины, быстро забирай своих саперов и как можно скорее уходи под прикрытие бронегруппы, дальше моя забота. Хорошо, Сань?
– Добре, но откуда ты узнал, что караван на подходе?
– А ты прислушайся.
И действительно, вдалеке слышался шум моторов. Карасик удивленно посмотрел на разведчика.
– А что, это разве не наша бронегруппа? Я рассчитывал на людей и лошадей, что же меня не предупредили, я бы взял противотранспортные мины.
– Можно подумать, мы знали о том, что духи будут на технике. Так что придется горячо, такие караваны хорошо охраняются, а значит, груз там солидный. Не мешало бы вертолеты запросить, да уже поздно, придется самим выкручиваться, но на всякий случай я свяжусь с полком, пусть готовят группу пятнадцатиминутной готовности.
Разведчик скрылся, а Карасик стал срочно переставлять мины с таким расчетом, чтобы осколки поразили людей, находящихся в кузовах. Караван приближался, разведчики подали сигнал, и саперы ушли в укрытия. Вначале Карасик решил взорвать мины в хвосте и в голове каравана, а затем, когда собьются в середине, рвануть там. Рядом, тяжело дыша, плюхнулся командир разведроты: «Взрывай все мины и сматывайся!» Ночное ущелье заполнялось гулом машин, а когда послышался стук копыт, разведчик выругался вполголоса:
– Кажется, для полного счастья нам только «ксиловцев» не хватало!
– Кого? – удивился Карасик, пододвинув к себе командный прибор.
– Это гвардейцы, которые побывали на Ирано-Иракском фронте, прекрасно владеют оружием, в том числе – гранатометом и пулеметом. Появляются, как правило, на лошадях, дают залп из гранатометов по машинам, затем, спрыгнув с лошадей, успевают дать очередь из автомата или пулемета и скрыться за камни. Там его поджидает сменная лошадь. Запрыгивает на нее и исчезает. Лихие хлопцы! – неожиданно добавил он с уважением.
Но Карасик не слушал его. Сжав нервы в комок, он молил Бога о том, чтобы все мины сработали.
– Пора! – дал команду разведчик, передергивая затвор. – К бою! Александр крутнул диск прибора и мощный грохот потряс ущелье.
Сразу вспыхнуло несколько машин, освещая метавшихся людей в чалмах. Автоматные и пулеметные очереди разведчиков, страшные вопли, разрывы гранат сотрясали ущелье. Карасик дал сигнал своим саперам отходить к бронегруппе.
– А может, поможем разведчикам? – крикнул сержант. – В такой мочиловке мы еще ни разу не были!
Глаза его азартно блеснули в пламени пожара.
– Выполняй то, что приказано! – крикнул на ходу Карасик, проверяя, все ли на месте. Если бы не ответственность за своих саперов, Карасик остался бы с разведчиками, но на инструктаже шеф серьезно предупредил, чтобы не было никакой самодеятельности, за каждого бойца – персональная ответственность.
«Быстрее, быстрее, мужики, сейчас на технике войдем в связь, и все станет ясно».
Навстречу вылетели две боевые машины разведчиков и резко остановились, клюнув широкими носами.
– Ротный где?! – крикнул техник. – Нас вызвал Димка, а еще затребовал вертолет.
– По машинам! – скомандовал Александр саперам, а сам запрыгнул в головную машину к технику роты. Машины рванули туда, где гремели выстрелы.
– По радиостанции передали, что ротному оторвало ногу! – крикнул радист.
Когда подъехали, в основном все было кончено. Солдаты тушили машины, оказывали помощь раненым, добивали уцелевших духов, расстреливая их в головы, не забывая обыскивать, снимая часы и шаря по карманам. Быстро загрузив раненых, машины умчались отыскивать площадку для вертолетов. Несколько солдат возились у трофейной «Тойоты», пытаясь завести ее. На пикапе было установлено безоткатное орудие. Уткнувшись в скалы, тяжелые грузовые «Мерседесы», изрешеченные пулями, обреченно стояли, закончив свою дорожную жизнь.
– Товарищ старший лейтенант! – крикнул разведчик, обращаясь к замполиту и держа в руках красивую трубу с прицелом и спусковым устройством. – Что это?
Димка Джумаев ахнул: «Да это же «Стингеры»!
Все, кто находился поближе, сбежались к машине. Конечно же, все прекрасно знали о том, что за захват такого ценного трофея ожидаются солидные награды. Рассмотрев внимательно переносные установки, действительно убедились в том, что это было новое оружие, которое поставлялось из США душманам. Так вот почему караван так тщательно охранялся, и душманы оказывали такое упорное сопротивление! Кроме «Стингеров» были обнаружены также английские переносные ракеты «Блоупайл», боеприпасы, зимнее обмундирование. Подорвав машины, которые были повреждены в ходе боя, колонна из наших и трофейных машин двинулась домой.
Через несколько дней старший лейтенант Дмитрий Джумаев был вызван в Москву для вручения ему Ордена Ленина.
Остальные участники этой операции были представлены к различным правительственным наградам.
А двоих пленных духов довезти не смогли. Они покончили жизнь самоубийством по недосмотру конвоя.
Но что-то сломалось в душе Карасика после этой операции. Он стал вялым, равнодушным, несмотря на то, что разведчики с восторгом отзывались о его работе.
– Не пей так много, – уговаривал его Сан Саныч.
– Ради такого случая можно! – еле ворочая языком, Карасик разлил самогонку в кружки. – Поздравь меня, Санек, я стал профессиональным убийцей. Представляешь, всех на куски, а потом… поднимет голову раненый дух… очередь из автомата – и мозги на камушках… веселуха, Санек, ве-се-лу-ха!..


16. ПЕРЕМИРИЕ


На том самом поле, в Шинданде, где стояли войска в октябре прошлого года перед выходом в Союз, теперь стояли полки в ожидании команды «ВПЕРЕД!» На сей раз техника дивизии готовилась к бою.
Команда «ОТСТАВИТЬ» прозвучала как гром среди ясного неба. Карасик не поверил и отправился к разведчикам.
– Конец войне, – похлопал Сергей Шурку по плечу. – В стране объявлено перемирие, возвращаемся в Герат!
Декларация Ревсовета республики
«О национальном примирении в Афганистане».
С 15 января 1987 года соответствующим компетентным органам государства даются указания:
– прекратить огонь изо всех видов оружия, приостановить ведение боевых операций;
– вернуть войска в пункты постоянной дислокации, перейти на регламент мирного времени;
– не наносить артиллерийские и авиационные удары по противнику, если он не представляет опасности для мирного населения;
– вооруженным силам ограничиться охраной государственной границы, государственных и военных объектов, обеспечением проводки колонн, выполнением сугубо оборонительных и экономических задач.
В ответ на мирные инициативы правительство ожидает прекращения:
– обстрелов из любых видов оружия городов и кишлаков, воинских частей и воздушного пространства;
– доставки и размещения на территории ДРА оружия и боеприпасов;
– минирования дорог;
– террористических актов и диверсий.

Командир дивизии на трибуне приветствовал войска, возвращавшиеся в свои городки, в места постоянной дислокации», говоря военным языком. Карасик слегка волновался, стоя в люке БТРа. Когда машина подходила к трибуне, он, приложив руку к шлемофону, не мигая уставился на комдива. И только когда порядком отъехали от трибуны, облегченно вздохнул и оглянулся назад. Машины шли ровно, соблюдая дистанцию, а на бетонку вытягивались другие полки.
«Теперь эту картину придется наблюдать только на выводе войск», – подумал он, вспоминая события последних часов.
Вчера начальник инженерной службы пришел с совещания в приподнятом настроении.
– Все, мужики! Отменяются все боевые операции, возвращаемся в полк и переходим на мирные рельсы! – выпалил он одним духом.
Офицеры недоуменно уставились на своего начальника, не переваривая информацию до конца.
– А как же Кандагар? – разочарованно спросил Карасик.
– В стране объявлено перемирие, – пояснил шеф, – так что технику ставим в парке на хранение и начинаем заниматься плановой учебой, в общем, все как в Союзе. Более подробную информацию получим в полку!
От монотонной работы двигателей Карасик слегка задремал и очнулся оттого, что ткнулся лбом в ствол автомата, подвешенного на люк. Справа показалась застава. Свободные от дежурства солдаты приветствовали проходящих мимо них однополчан. Второй батальон продолжал нести службу по охране дороги и трубопровода. Но в этой ситуации ему было тяжелей. В связи с объявленным перемирием, обстрел застав расценивался как провокация. Отвечать же предписывалось только в случае, если жизни явно угрожает опасность. Вот только определить начальнику заставы этот случай было непросто. По ночам затаились заставы, не рассекали ночное небо трассера крупнокалиберных пулеметов, только изредка слышались одиночные выстрелы.

Совершенно секретно
Вне всякой очереди
Для членов Политбюро ЦК КПСС, руководства МИДа, МО СССР
(перевод с дари)
Выступление тов. Наджибуллы на заседании Чрезвычайной комиссии по интернациональному примирению.
– Во имя Аллаха милосердного и всемилостивейшего! Благородные члены Чрезвычайной Комиссии Национального примирения! Соотечественники, братья-афганцы на нашей многострадальной земле и за рубежом!
От имени ЦК НДПА, Революционного совета и правительства нашей страны, я имею честь обратиться сегодня ко всем вам с призывом начать переговоры о национальном примирении.
Народ устал от войны, от непрерывного страха, от непомерных тягот и лишений, от горя и слез. Семьи хоронят то одного, то другого близкого человека.
Веками человек мечтал о трех простых вещах: чтобы было где жить, что одеть и где поесть. А что навязывает ему война?
Вместо пищи – пулю! Вместо жилья – пулю! Вместо одежды – саван!
Мы предлагаем прекращение огня!
Мы предлагаем перемирие!
Мы предлагаем мир!
...Я хочу обратиться к тебе, человек, к тебе, брат-афганец! К тебе, крестьянин: что ты имеешь от войны? Нищету. Поборы, угрозы и запугивания. Выстрелы по ночам. Подумай и ответь на главный вопрос: тебе нужна война?
Мы предлагаем мир!
Я обращаюсь к тебе, ремесленник, к тебе, рабочий: что ты имеешь от войны? Взорванную в твоей мастерской мину, грабителей, унесших плоды твоего многолетнего труда. Неграмотных детей. Подумай и ответь на главный вопрос: тебе нужна война?
Мы предлагаем мир!
Я обращаюсь к тебе, торговец, к тебе, национальный предприниматель: что ты имеешь от войны? Разграбленные караваны с товаром. Взлетевший на воздух дукан. Все тех же грабителей, по ночам отнимающих всю ту выручку, которую ты получал, днем. Подумай и ответь на главный вопрос: тебе нужна война? Мы предлагаем мир!
Я обращаюсь к тебе, почтенный мулла, к тебе, седобородый старейшина: что ты имеешь от войны? Разрушенные мечети, оскверненные святыни. Угнанных в Пакистан сыновей и дочерей. Глумление над твоей старостью. Подумай и ответь на главный вопрос: тебе нужна война? Мы предлагаем мир!
Скажи, отец, тебе нужна война? Скажи, мать, тебе нужна война? Скажите, дети, вам нужна война?
Горы и долины, поля и сады, скажите: вам нужна война? Я слышу голос: нет, нам не нужна война! Все мы – плоды и ветви одного дерева. Нам нужен мир!
Я обращаюсь к афганцам, к каждой афганской семье: что вы имеете от войны? Смерть и похороны. Голод. Разрушенные очаги. Скитания в поисках крова. Подумайте, люди, и ответьте на главный вопрос: вам нужна война? Мы предлагаем мир!
Я обращаюсь ко всему афганскому народу: братья, поддержите благородное дело мира! Этот призыв родился в ваших сердцах, так давайте добьемся мира для Отечества, для себя, для своих детей! Я обращаюсь к благородным улемам и благочестивому духовенству: доколе будет проливаться мусульманская кровь? Мир – это завет Аллаха. В великомудром Коране сказано: «И если два отряда верующих сражаются, примири их!» В другом месте написано: «Но Аллах примирил: ведь он знает про то, что в груди!» В груди, в сердцах вашего народа сегодня одно желание: Мир! Вот почему от имени многонационального народа мы хотим мира, предлагаем мир, наконец, требуем мира!
Пусть навсегда смолкнут пушки!
Да поможет нам Аллах!
Кабул. 3.01.87 г.

Полк начал переход на мирные рельсы. Но что-то там в правительстве не ладилось с мирной инициативой. А моджахеды стали еще более наглеть, не получая должного отпора. Напряженность возрастала. В письмах Карасик по-прежнему бодро писал родным о том, что, возможно, скоро будет собираться домой, но уже твердой уверенности не было.
На очередном совещании командир полка объявил о том, что в ближайшее время надо ожидать серьезные боевые действия. Уже появился приказ решительно отвечать на обстрел застав. Снова по вечерам загрохотали орудия. Война, несмотря на объявленное перемирие, набирала очередной виток.

Капитан Мазов пришел со служебного совещания командиров подразделений возбужденный и повеселевший.
– На Кандагар! – торжественно объявил он, когда все собрались в командирской палатке. – Ну, мужики, началась крупномасштабная армейская операция. Заменщики могут остаться, ибо можем вернуться ой как не скоро!
Куликов с Крымским согласно кивнули, а Сан Саныч возмутился:
– Вы как хотите, а я иду с ротой в рейд!
– Да я, в принципе, не против, вот только как на это шеф посмотрит?
– Он против не будет. Прошлый раз на строевом смотре командир дивизии приказал вывести всех офицеров и прапорщиков рот на боевые.
– Так ты не равняй нас с мотострелковой ротой. Они выходят полным составом, а у нас остается людей на целый караул.
– Смирно! – раздалась команда дневального у крайней палатки, где хранилось оружие. Ротный вскочил и вскоре вернулся с капитаном Андроновым. Тот, поздоровавшись со всеми, потребовал боевой численный состав роты, выводимый на боевые действия.
– Подожди немного, – ротный недовольно сдвинул брови, – тут еще не успели между собой разобраться, не говоря уж про солдат и сержантов.
– Хорошо, – согласился Андронов, – я зайду попозже, а пока предварительно могу сообщить, какую технику необходимо готовить к рейду.
И началось самое неприятное, чего страшно не любил Карасик: подготовка к строевому смотру. Снова склеивание огромных карт, проверка солдат, устранение бардака, обычного, что в Союзе, что в Афгане. Куда больше он любил подготовку техники. И хотя приходилось с боем пробивать запчасти на машины, тем не менее, в парке боевых машин можно было, урвав всяких сладостей, немного «попировать» в будке машины.
Наконец-то, все позади! Строевые смотры в составе полка, в Герате, затем в составе дивизии, в Шинданде.
Карасик, сидя на броне своего БТРа, проверив связь, всматривался в темноту, где, светя сотнями фар, вытягивалась техника дивизии. Где-то там, вдалеке, в десятке километров, в голове колонны двигался отряд обеспечения дивизии, а полки все выходили на бетонку. Вот прошел, громыхая траками, танковый полк, затем артиллерийский. Поднялась такая завеса пыли, что даже при свете фар невозможно было разглядеть дорогу. Наконец прозвучала долгожданная команда – «Вперед!»
БТР дернулся и, пристроившись за машиной ротного, медленно пополз по полевой дороге. Рассветало. Контрольный пункт прошли, когда стало уже совсем светло. Южнее Шинданда Карасик никогда не был, поэтому с интересом смотрел по сторонам. Когда прошли защитный пояс дивизии, состоящий из застав, расположенных одна от другой на расстоянии километра, показалась старинная крепость, сложенная из глины.
«Вот бы покопаться в этих развалинах, – подумал Шурка, – наверняка можно обнаружить что-нибудь интересное».
Голоса в наушниках не смолкали ни на минуту. Карасик передал шлемофон сержанту, но в тишине долго проехать не смог. Чувствовалась какая-то оторванность от всего, и он снова надел наушники. «Вот теперь другое дело, в курсе всех событий!» – удовлетворенно подумал он и даже сообщил по радиостанции, что у него все в порядке.


 После ночного привала Карасик лично сел за руль БТРа, не доверяя механику-водителю, который всю ночь провозился с машиной, вместе с ремонтниками. Утро было прохладным, поэтому Шурка задраил люк, включил отопитель и с удовольствием накручивал баранку, напевая вполголоса. Уж что-что, а возможность сесть за руль он не упускал никогда.
Механик-водитель, выспавшись, сменил его, а Карасик занял свое обычное место – справа на броне, свесив ноги в люк.
С интересом наблюдал он, как крестьяне обрабатывали свои участки земли на быках, да еще деревянной сохой. Шурка думал о том, что сейчас в Союзе зима, ребятишки катаются на лыжах и санках. Проезжая мимо одного участка, Карасик невольно улыбнулся странному для нас контрасту. Еще бы! Есть чему удивляться! Главное, пашет сохой, а на обочине стоит и заливается японский магнитофон самой новейшей марки, любой бы «шурави» позавидовал, а бывает, что на краю поля еще и «Тойота» стоит.
Колонна двигалась спокойно, почти как в Союзе на учениях, и только пейзаж, да обгоревшие остовы машин на обочинах напоминали о том, что идет война. Да еще небольшие обелиски заставляли задуматься о тех парнях, которых постигла здесь горькая участь. Обозначая место гибели, эти самодельные памятники, сделанные из подручных материалов – иногда в виде столбиков, иногда из нескольких труб, выглядели предостережением об опасных участках дороги
Дорога пошла под уклон, показался огромный мост. Колонна пересекала реку Гельмент, которая несла свои воды в никуда. Трудно было поверить, что такая огромная, широкая река, гораздо большая по размерам, чем Герирут, теряется где-то в Иране, так и не дойдя до моря. «Вот так и мы, – подумал почему-то Карасик, – Несемся, несемся, а куда – неизвестно, и у кого-то из нас, как и у этой реки, путь затеряется где-то в песках».
– Товарищ старший лейтенант, смотрите! – наблюдатель указал на левую сторону обочины, – что это?
Через равные промежутки вдоль обочины виднелись свежие воронки.
– Это саперы уничтожали мины! – крикнул Карасик, стараясь перекричать шум двигателя. – Усилить наблюдение!
В стороне от дороги показался подорванный танк.
«Да-а, – протянул про себя Шурка, – это тебе не мина, а фугас, и притом солидный, аж башню сорвало».
Чем ближе подходили к Кандагару, тем больше и больше попадалось подорванных и сожженных машин. На очередном привале в машину к Карасику прыгнул Сан Саныч.
– Скоро свернем с «бетонки» и пойдем в объезд! – крикнул он. – Ротный послал меня для подстраховки, чтобы ты не промахнулся и не ушел прямо, правда, там обозначено, но кто его знает, что у тебя на уме!
Шурка обиделся.
– Он за кого меня принимает?! Я что? Пацан?!
Но он зря обижался, через два часа на этом участке произошла страшная трагедия с его коллегой – командиром саперного взвода соседнего полка, а точнее, с водителем, который не повернул с бетонки, а проскочив препятствие, обозначающее съезд, ушел прямо в «зеленку». Был уже вечер, поэтому спохватились лишь, когда разместились на ночной привал. Разведчики доложили, что видели горевшую машину. Разгневанный командир полка послал взводного на БТРе за водителем. Тот прыгнул на броню и повернул на тот самый участок, по которому ушел УРАЛ. Здесь дорога так и осталась под контролем душманов, хотя принимались самые решительные меры по очистке. В итоге, колонны, которые шли на Кандагар, обходили этот участок по пустыне, а для прикрытия стоял «пустынный» батальон.
БТР не прошел и километра, как взводный увидел сгоревшую машину, но пришлось срочно прятаться в люк. По броне защелкали пули. Затем увидели и водителя, который лежал на дороге в луже крови. Почему душманы не забрали труп, было непонятно, но подойти к нему бородатые не давали. Тогда взводный выскочил через боковой люк, прихватив только автомат и «кошку».
Обстрел был такой, что не давал приподнять голову, поэтому пришлось ползти по кювету, тесно прижавшись к земле. Поравнявшись с телами, взводный бросил «кошку», но неудачно. С БТРа солдаты прикрывали своего командира из пулеметов и автоматов. Наконец, дернув за веревку, взводный почувствовал, что зацепился за тело, стал тянуть одной рукой. Но веревка не поддавалась, тогда, отложив автомат, он лег на спину и стал тянуть веревку обеими руками.
Пот застилал глаза, тело била мелкая дрожь. Когда труп оказался рядом, взводный пристроил его у себя на спине и пополз к БТРу. Неожиданно мертвец дернулся и сполз с его спины. Он закричал и бросился прочь,
Только утром, перед тем, как полк продолжил движение, Карасик узнал подробности. А того взводного Шурка больше не встречал. Он был отправлен в госпиталь с сильнейшим нервным расстройством. «Крыша съехала», – объяснили в соседнем полку, когда Карасик расспрашивал о нем.
Чем ближе подходили к Кандагару, тем больше и больше валялось по обочинам сожженной техники.
– А перед городом – звездец! – крикнул Сан Саныч. – Сплошная стена из металлолома!
– Смотри! – крикнул Карасик Сан Санычу. – Этот плакат надо взять на вооружение!
При выезде на бетонку стоял небольшой плакат с надписью: «Водитель! Выезд на обочину – смерть!»
– Оригинально и доходчиво! – Зубанов щелкнул фотоаппаратом. – Это более впечатляет, нежели надписи: «На обочину не выезжать – мины!»
Слева покатила огромная свалка покореженных машин, которая тянулась несколько километров. А потом вдруг возникла голубая мечеть.
– Эх, жалко, нет цветной пленки! – воскликнул Сан Саныч. – Красивая фотография получилась бы!
Где-то рядом Карасик услышал трель из коротких свистков. «Птицы распелись рядом, что ли?» – подумал он и повернулся к Зубанову, но на броне никого не было, а изнутри кто-то усиленно тащил его за ногу. Карасик нагнулся и увидел испуганное лицо товарища.
– Тебе что?! Жить надоело?! Какого черта торчишь наверху, когда попали под обстрел!
– А я думал, что это птицы поют…
– Дурак, нашел соловья!
Эфир был забит вводными, командами, докладами, а через несколько минут в сторону «зеленки» понеслись снаряды. Показалась авиация. Позади слышались тяжелые взрывы, а впереди начались окраины Кандагара, разрушенные и нежилые. Заброшенные глиняные дома, поднимающиеся по склону горы, смотрели пустыми глазницами на «шурави». Когда же начались жилые кварталы, все полезли наверх, на броню, и с интересом разглядывали город, который так и не удалось взять под контроль. Только в светлое время суток можно было пересекать это осиное гнездо. Танки и бронированные машины почти сплошной стеной стояли по обеим сторонам, а на ночь они снимались и уходили в свои части, которые находились южнее Кандагара. Показались дуканы. Торговцы и покупатели вот уже несколько часов наблюдали за проходящими войсками. На площади показалось сооружение в виде часовни, только квадратное и с куполом наверху. По бокам стояли старинные пушки с огромными деревянными колесами. Сооружение обрамляли огромные цепи на массивных тумбах.
– Это памятник победы афганского народа над английскими оккупантами, – пояснил Зубанов, когда колонна проходила площадь.
– Не исключено, что рядом будет стоять еще один памятник, – ответил Карасик, оглянувшись последний раз на монумент. – Памятник победы над советскими оккупантами.
В одном из дуканов Карасик увидел огромнейший, примерно с метр высотой, начищенный до блеска самовар. Такую посудину еще не приходилось видеть. Он толкнул Зубанова и показал пальцем: «Смотри!» Тот удивленно покачал головой.
Вдоль сплошного каменного забора две женщины, закутанные в паранджу, вели верблюдов. Снова началась пустыня, которая начинала покрываться зеленью, да такой яркой, что казалось, будто кто-то искусственно раскрашивал этот пейзаж. Справа от дороги показался военный городок, а колонна сворачивала налево, выстраиваясь рядами с большим интервалом, чтобы в случае обстрела не пострадало много машин разом. Как только остановились, сразу стали отрывать окопы для укрытия людей. Но твердая как камень земля слабо поддавалась. Рядовой Лягин, продолбив в земле небольшую лунку, залил ее водой.
– Это что еще за фокусы? – поинтересовался взводный.
– Товарищ старший лейтенант, видите, даже воду не принимает земля, до того, собака, твердая! – Он выругался вполголоса. – Уже все руки сорвал, а так, может, хоть немного отмякнет, – он закурил сигарету и прислонился к будке.
– Долго мы здесь стоять будем, товарищ старший лейтенант?
– Я думаю, что скоро двинем.
– А куда дальше-то?
– В какое-то ущелье на границе с Пакистаном, надо у замполита спросить, вроде Шинкарай, что ли.
– Вода согрета, командир, – подошел старшина, – будем мыться? Несмотря на февраль, было тепло, поэтому, раздевшись догола, обливали себя водой, смывая пыль. Подошел командир роты.
– Давай, Шурка, – обратился он к Карасику, – сходи к ремонтникам, уточни насчет запчастей.
– Прям щас?
– Да нет, не к спеху, помойся, а после обеда, когда я пойду на совещание, то и сходишь.
Ремонтники разместились через несколько колонн на левом фланге. Шурка шагал, насвистывая песенку, как вдруг к его ногам упала пробка. Водочная. Он поднял ее, прикинул, из какой машины она должна вылететь, направился в ту сторону, заглянул в люк МТЛБ минометчиков, и тут же был схвачен сильными руками и оказался внутри. Какой-то десантник стиснул его в своих объятиях.
– Ты что! – возмутился Карасик и осекся. На него, улыбаясь, смотрел старший лейтенант Филимонов, с которым вместе служили в одном полку на Дальнем Востоке.
– Не узнал земляка?
– Лешка! Не может быть!
– Может, Шурка, может! Ну ладно, мужики. – Валерка Зубарев разлил водку по стаканам, – хватит обниматься. Кстати, как ты додумался заглянуть к нам? Мы только хотели за тобой послать.
– Ладно мозги закапывать, сами уже один фунфырь раздавили. А нашел очень просто – не надо выкидывать пробки из-под бутылок, а то следующим «гостем» может оказаться кто-либо из вышестоящего курятника.
– Давай дунем ко мне в гости в бригаду! Заодно, – Филимонов повернулся к Карасику, – встретишь своего бывшего командира роты. Не забыл?
– Как?! И Валька Колчанов служит в десантно-штурмовой бригаде?!
– Ну, да.
– Тогда собираемся побыстрее, что мы здесь расселись? Пойду договариваться насчет бани и лечу сюда.
– Давай. Шурка, только побыстрее.
– Я махом.
Через некоторое время, вспоминая свою службу в Союзе, они топали на ту сторону дороги, где виднелись постройки бригады.
– А ты давно последний раз был дома? – спросил Карасик у Лешки.
– Две недели назад заезжал на неделю, после того, как отправил груз-200 по адресу.
– И как встретили тебя родители солдата, когда ты им гроб доставил?
– Нормально. Какие ко мне претензии могут быть? Они же понимают, откуда я привез. Сегодня он, а завтра, глядишь, и меня могут в цинке привезти.
.– Эх, скорей бы в отпуск.
– Придет твой отпуск, никуда не денется, а вот тут саперы живут, заходи вон в ту палатку первым, а мы потом.
– Боитесь, что ли?
– Боимся, заходи…
Карасик вошел в земляной домик. Офицер приподнял голову на кровати, затем рывком сел, протер глаза:
– Карасик?! Они обнялись.
– Да я не один! Ты помнишь Валерку Зубарева? Так вот он стоит за дверью! Ребята.
– Ну, так зови его скорей!
– Мужики! Заходи! Где вы там застряли?
Лешка с Валеркой ввалились в помещение, начались объятия, похлопывали по плечам. Когда первый ажиотаж улегся, возникла проблема – где же взять спиртное?
– Что, у вас вольнонанимаемые не продают самогонку? – поинтересовался Шурка.
– Какая самогонка? – рассмеялся Филимонов. – Мы тут попиваем водочку, в основном «Посольскую». Так что тут вам не Герат, тут климат иной! Сапог!
Возвращались к себе Карасик и Зубарев покачиваясь, весело разговаривая, перебивая друг друга и усиленно жестикулируя.
– В-валера, топаем через дорогу напрямик, а не через КПП, тем более, я в упор никакого забора не наблюдаю.
– Гады. – Валерка утвердительно мотнул головой.
Друзья свернули с дороги и направились напрямик.
– Стой! Назад! – услышали они окрик солдата возле шлагбаума.
– Да пошел ты! – проворчал Валерка. – Пошли, Шурка, не обращай внимания.
Но автоматная очередь немного отрезвила и заставила офицеров остановиться.
– Он что, контуженный, что ли?! – Шурка на всякий случай снял автомат с плеча.
– Пойдем, подойдем к нему, – предложил Валерка. – Узнаем, чего это он начал палить по честным людям.
Они подошли к охранению со злыми лицами, но после того, как им объяснили, в чем дело, душевно поблагодарили солдата, а Валерка отдал ему пачку сигарет.
Оказывается, друзья во хмелю потопали на минное поле и даже немного прошлись по нему. Некоторое время шли молча.
– А были бы трезвые – сходу бы подорвались, – прервал молчание Валерка.
– Не говори. Вот бывает, пьяный вывалится со второго этажа – и хоть бы хны! Пьяных Бог бережет, что ли?
Офицеры снова оживленно разговорились, а Валерка даже запел что-то из песен Розенбаума.
– Ну что, договорился в отношении бани? – встретили офицеры роты Карасика.
– Нема базара, – Шурка качнулся.
– Ба! – воскликнул капитан Андронов. – Да тебе надо срочно ложиться в постель! Укачался в дороге?
– Ну вот, – разочарованно протянул Сан Саныч, – а мы ждали его, чтобы сразиться в преферанс!
– Щас сыграем, – проговорил Шурка, однако уже через минуту сладко посапывал во сне.
На следующий день с утра зарядил дождь, и пустыня сразу стала непроходимой. Предстоящая операция откладывалась на неопределенное время. Пребывание на «поле дураков», как окрестили это место, затянулось.
Хорошо, что Карасик прихватил с собой на боевые резиновые сапоги! Почва раскисла так, что ноги по щиколотку проваливались и скользили в этой жиже. Немудрено, что отложили операцию: не только колесная, но и гусеничная техника сядет на брюхо. На прием пищи бегали по очереди, и каждый раз Шурка подтрунивал над офицерами, которые выпрашивали у него сапоги:
– Что, мужики, съели? Как я вас, опытных волков, обошел? Старый воин – мудрый воин.
Наконец, дожди кончились, и буквально за день все подсохло. А ранним утром, когда еще было совсем темно, прозвучала команда: «Вперед!» Карасик потрепал Альфу за ухом: «Ну, псина, скоро, очевидно, для нас обоих начнется работа, так что придется тебе расстаться со своим другом!» Собака поглядывала умными глазами, как бы понимая своего командира.
– Ничего, после этих боевых я тебя снова свожу в саперный батальон на случку. А друг у тебя красивый, породистый кобель, симпатичные будут щенки.
– Ты что там сам с собой болтаешь? – услышал Шурка голос ротного. – Я его по связи вызываю, а он все за эти дни не наигрался с собакой!
– Виноват, сэр! – Карасик натянул шлемофон на голову. – Я – «Янтарь», к движению готов! Как слышите меня? Прием.
– Слышу тебя хорошо, будь внимателен, следуй за мной.
Дивизия взяла курс в сторону пакистанской границы, а несколькими часами раньше ушла вперед десантно-штурмовая бригада. Где-то там, на одном из БМП, болтался Лешка Филимонов.
Не пройдя и половины дня, свернули с «бетонки». И снова долгий и изнурительный путь по пустыне. Просто не верилось, что совсем недавно пустыня представляла из себя непроходимую жидкую массу. Почва высохла буквально в течение нескольких часов. Поначалу все шло прекрасно. Пыли вначале почти не было. Но затем, как-то незаметно, из-под колес стала подниматься эта гадость, которая лезла в рот, вызывая неприятный хруст на зубах. Не доходя километра три до ущелья, по которому протекала река с поэтическим названием Лора, стали лагерем. Только успели отрыть окопы, как поступила команда «Сбор». По этой команде все офицеры и прапорщики прибыли к командиру полка.
– Все собрались? – командир обвел всех взглядом и, не дожидаясь ответа, сразу стал излагать суть дела. – Завтра с утра наши войска приступают к ликвидации базового района мятежников. Наша задача – раздельными группами, с наступлением темноты выдвинуться на вершины вот этих гор, командир указал карандашом на развернутую карту, с целью – обеспечить пропуск десантно-штурмовой бригады по ущелью. Естественно, если на этих высотах окопались душманы, то выбить их к чертовой матери! Но действовать необходимо осторожно, со знанием дела. И зарубите себе на носу, самое главное – сохранить людей. Откровенно говоря, я могу простить даже невыполнение поставленной боевой задачи, но не прощу потерю людей! Вышестоящее командование придерживается точно такого же мнения. Как только почувствуете, что задачу невозможно, я повторяю, выполнить без потерь, – не лезьте на рожон! а сразу окапывайтесь и вызывайте подмогу, ну, а мы привлечем артиллерию, да и авиацию, если понадобится. Более подробно обсудите с начальниками штабов.
Когда вышли от командира. Карасик задумался: «Необходимо взять с собой двух саперов, первый, естественно, со мной пойдет замкомвзвода, а второго пусть он сам подберет». Подошел командир девятой роты.
– Как дела? Здоровье? Настроение? Что пишут из дома? – выпалил он скороговоркой, пожимая Шурке руку.
– Саллам аллейкум, дорогой! – в таком же шутливом тоне поддержал разговор Карасик. – А что ты цветешь как майская роза? Можно подумать, что собрался в туристический поход.
– Я просто загадал, что если тебя направят ко мне в группу, значит, все будет нормально.
– А чего ты именно на меня загадал? – удивленно спросил Карасик. – Мало ли толковых мужиков у нас в саперной роте.
– Ты везучий, – командир мотострелковой роты полуобнял Карасика. – У нас в батальоне говорят, что сама судьба оберегает тебя, да и опыт у тебя уже солидный.
– Как говорится, старый воин – мудрый воин, – смущенно буркнул Карасик, но на душе у него стало чертовски приятно, да и сам он был доволен, что попал в группу именно к командиру девятой роты, ему этот офицер нравился.
Взрыв раздался как-то неожиданно и нелепо, так как рядом душманов вообще не наблюдалось. Рядом просвистели осколки. Офицеры как стояли, так и продолжали стоять, ошарашенные. Из соседней машины показалась голова начальника связи полка.
– Кто здесь дурью мается?!
Очередные разрывы и вой реактивных снарядов вывел всех из оцепенения. Все бросились в укрытия. Когда все стихло, Карасик побежал к своему БТРу.
– Все целы? – спросил он у своего заместителя.
– У нас все нормально, за вас волновались!
– Спасибо. А сейчас всем экипироваться для путешествия в горы, и советую отдохнуть!
Карасик, проверив снаряжение, завалился спать в десантном отделении машины. Не спалось. Сколько раз приходилось подниматься в горы, но каждый раз не покидало чувство тревоги, волнения, боязнь дать промашку, которая может привести к гибели людей. А этого Карасик никогда себе не простил бы. Но самое главное, в чем никому он не мог признаться – это почти паническое чувство страха, что не хватит запаса воды. Это может прозвучать нелепо, но и мины, которые пришлось встречать на своем пути и не душманские пули, а именно боязнь остаться в горах без воды сжимала сердце страхом и болью
Карасик проснулся оттого, что солдат тряс его за плечо: «Пора!» «Фу ты, уснул незаметно, а впрочем, хорошо, что немного поспал, легче будет в горы забираться».
Взвалив на себя рюкзак, присев под его тяжестью, Шурка потопал в колонну. Группа, в которую он входил, была центральной. Справа, по соседнему гребню, и слева поднимались еще группы. Через два часа командир роты тронул Карасика за плечо:
– Смотри, командир соседней роты почему-то прижался к нам и движется рядом. Давай посмотрим по карте, может мы сбились с маршрута.
– Не может быть! – возразил Карасик, вглядываясь в темнеющие горы, – так, по гребню, мы и должны прибыть на место. Значит, наши соседи сбились, надо подсказать по связи.
Командир роты подозвал радиста.
– «Парус», «Парус», я – «Щука», как слышишь меня? Прием.
– «Щука», я – «Парус», слышу вас хорошо, – послышался ответ по радиостанции от командира соседней роты.
– «Парус», посмотри внимательно на «картинку» (так называли условно карту), вни-ма-тель-но!
– Вас не понимаю, у меня все нормально.
В наушниках послышался голос командира полка:
– Прекратить лишние разговоры!
Ротный выключил радиостанцию и удивленно посмотрел на Карасика:
– Он, наш сосед, считает, что это я сбился с маршрута.
Группа снова начала подъем, но темп заметно поубавился. Автомат и вещевой мешок становились все тяжелее и тяжелее. Мелкие камни мешали устойчиво ставить ботинок, приходилось опираться на автомат, но нога все равно соскальзывала, и все чаще колени ударялись об острые камни. Сзади послышался какой-то шум, Карасик оглянулся и увидел, как минометчик положил ствол на землю и, стоя на коленях, закрывал лицо ладонями. Его напарник, который нес плиту от миномета, снова наотмашь ударил его и громко прошептал: «А ну, вставай, скотина!» Карасик с ротным подошли к нему:
– В чем дело?
– Я не могу больше! – солдат поднял заплаканное лицо. Даже в темноте было видно, как лихорадочно блестели его глаза.
– Вы можете пристрелить меня, но я больше не могу идти, нет сил.
Ротный схватил солдата за куртку и с силой встряхнул:
– А ну, возьми себя в руки!
Затем взял его вещевой мешок: «Вперед!»
Тогда Карасик взял ствол миномета и пошел в голову колонны. Идти стало тяжелее, иногда даже в голове мелькала мысль: «А не поторопился ли я? Ну, его к лешему, такой героизм!»
Но со злостью, матеря себя за минутную слабость, стиснув потрескавшиеся губы, упрямо карабкался наверх. «Господи, когда же мы дойдем, наконец!?» Почувствовав на своем плече руку, Шурка приостановился. Сержант-сапер молча взял ствол миномета и махнул рукой:
– Я донесу.
Сразу стало легче идти. Несмотря на темноту, угадывалась группа, которая поднималась рядом. «Ничего! – подумал Карасик со злорадством, – сейчас поднимемся вместе на одну вершину, вот тут уж я поиздеваюсь над ними! Придется им снова карабкаться на свою вершину. Постой, – поймал он себя на мысли, – да нет, не может быть, но, тем не менее, я их не видел в начале пути. Неужели «духи»?!»
Стало светать, группа подходила к вершине, как вдруг Карасик вскрикнул от удивления. Через вершину, буквально в нескольких метрах, проскальзывали пригнувшиеся люди с развевающимися шароварами цвета «хаки». Рядом ротный ударил по ним очередью, справа и слева его дружно поддержали, но было поздно. «Духи» скрылись за вершиной. Ротный, сбросив вещевой мешок, рванулся за ними, но Карасик схватил его за руку:
– Стой! Ты что? Захотел положить всю роту? Ротный успокоился и окинул взглядом местность.
– Действительно, они могут занять оборону за вершиной и там встретить нас.
Послав вперед разведку, командир дал команду залечь, но все и так с удовольствием лежали, воспользовавшись временной заминкой. И только троим пришлось, пригибаясь, короткими перебежками двигаться к вершине. Через некоторое время они уже стояли в полный рост и размахивали руками:
– Все в порядке, можно продолжать движение, «духи» драпанули дальше без остановки!
Последний бросок – и на вершине все попадали передохнуть, а через некоторое время стали зарываться в землю. Карасик же проснулся только тогда, когда уже совсем рассвело. «Надо проверить, как там мои устроились», – подумал он и отправился осмотреть место, на котором расположились. Чуть ниже гребня Шурка увидел своего сапера и оцепенел. Тот спал на самом краю площадки, которая заканчивалась пропастью. В правой руке он сжимал автомат, а левая висела над самой бездной. Осторожно подойдя к нему, Карасик рывком отодвинул его от края.
– Ты что? Рехнулся, что ли? – Шурка со злостью дернул его за бронежилет. – Поинтереснее места себе не мог найти?
 – Да тут меньше острых камней, – оправдывался солдат.
– Лег бы еще правее, – с иронией вставил Карасик, – там вообще камней нет, один воздух.
Солдат виновато переминался.
– Ладно уж, – дружелюбнее проговорил Шурка. – Хватит изображать из себя невинного мальчика, приступай к оборудованию окопа, уразумел?
– Так точно!
– Действуй!
– Ну и ночь, – ворчал вполголоса Карасик, – то «духи» провели нас как пацанов, то боец отчебучил. Просто удивительно, как он спал и не свалился.
Неожиданно над головой просвистела мина и разорвалась где-то внизу.
– Начинается, – проворчал Шурка, – недаром что-то неспокойно
было на душе.
Минометчики бросили оборудовать свою позицию и сразу же начали ответную дуэль, а командир роты по радиостанции связался с командиром полка. Заработала наша артиллерия. Реактивные снаряды с воем проносились над головами.
– Теперь этим можно и прекращать, – подумал про себя Карасик, глядя, как минометчики продолжали работать, – только мины зря расходуют.
На пригорке заливался лаем крупнокалиберный пулемет, а чуть в стороне подрагивал автоматический гранатомет. Сквозь этот грохот слушались автоматные очереди.
«И куда они все стреляют? – подумал Шурка. – Все равно ничегошеньки не видно». Однако, примостившись за камень, сам стал бить очередями в ту сторону, где от взрыва реактивных снарядов поднималось огромное облако пыли. Через некоторое время Карасику осточертело палить в белый свет как в копеечку, он присмотрел чуть левее куст верблюжьей колючки и стал короткими очередями сбивать его, это получалось у него неплохо и, вдоволь настрелявшись, он отложил автомат с раскалившимся стволом в сторону и стал наблюдать. Бой, если так его можно назвать, закончился так же внезапно, как заканчивается летняя гроза.
– Можно подумать, что на нас двигалась целая банда, – с иронией проговорил Карасик, подойдя к ротному.
– Да ну, их, – ротный махнул в сторону солдат, – как только появляется возможность, стараются истратить как можно больше боеприпасов, чтобы меньше было тащить обратно. Видишь, довольные рожи у минометчиков, выбросили все свои мины в трубу и сидят довольные, черти! А впрочем, переживать не стоит, я думаю, больше на нашем участке ничего серьезного не предвидится. Десантники ушли дальше к пакистанской границе, можно немного отдохнуть, пока есть возможность.
Но отдохнуть Карасику не пришлось, срочно по радиостанции вызвали вниз. Почему-то стали подрываться машины в ущелье, среди наших появились раненые. Оставив запас воды и продуктов, в сопровождении двух солдат, которых выделил ротный. Карасик начал спуск.
Проходя по краю пропасти, Карасик думал о том, что и впрямь скоро конец работе. Осталось совсем немного пройти, и вот она – бронегруппа.
Автоматная очередь из разрушенного кишлака с треском разорвала воздух. Оглянувшись, Карасик увидел, как один из солдат медленно оседает на землю, а второй бросился к нему. Сильный удар в предплечье отбросил Шурку в сторону. Он вскрикнул, выронил автомат, крутнулся волчком и покатился вниз. Несколько раз перекувыркнувшись через голову, остановился. Но Карасику это падение казалось долгим и мучительным.
– Боже мой… Если б вы знали, как больно… – прошептал он и потянулся к боковому карману куртки, где находилась коробочка со шприц-тюбиками промолола, но не смог достать. Последнее, что Карасик успел увидеть – людей, которые, обстреливая на ходу кишлак, приближались к нему. От боли он даже не мог понять – свои это, или чужие?
Затем наступила тишина.