Мой второй по счёту командир в Монголии – майор Владимир Ильич Мерзлов, по своему характеру был очень контактный и дружелюбный человек. Служить с ним было интересно и не скучно, хотя служба всегда была службой – требовал он, как полагалось и достаточно жёстко, при необходимости. Но всё же факт, что мы выпускники одной курсантской роты, играл определяющую роль в искренних и доверительных отношениях, которые сложились сразу по моему прибытию в часть.
Первый наш «совместный» объект возник уже летом 1982 года - железнодорожная линия Хар – Айраг - Борундур. Организованно передислоцировали нужную технику, механизмы, и начали обустраиваться на новом месте. И вот тут Володя себя проявил как настоящий дипломат, хозяйственник и просто порядочный человек, уважающий местные порядки, обычаи и людей. Конечно же, в Айраге разный народ жил и работал, были какие-то органы власти и их руководители – ведь это сомонный центр. И вот Володя, разобравшись с самыми важными делами и дав все нужные распоряжения, взял меня, и мы поехали знакомиться с местным руководством. Главным человеком в Айраг сомоне Восточно-Гобийского аймака был секретарь сомонного комитета МНРП Гомбожав, а его помощником по хозяйственной части – уж не помню как правильно называлась его должность – был Баадамдорж. (ХБ Ангийн дарга, вот как называлась его должность).
Товарищ Гомбожав оказался вполне общительным, контактным и дружелюбным человеком, принявшим нас очень приветливо и гостеприимно - видно было, что он, безусловно, к нам сразу проникся симпатией. Конечно же, это чувство было взаимным: разве не приятно, когда сразу возникает хороший контакт с местным руководством? При всех условиях, в различной, бывало и как-то меняющейся обстановке, каких-то непредвиденных моментах (жизнь – есть жизнь, всё бывает!) такие отношения с руководителями являются определяющими во всех случаях. В этом я не раз потом убеждался, в том числе гораздо позже, когда сам стал командиром части в Кемеровской области. В этом налаживании добрососедских отношений, на мой взгляд, Володя Мерзлов был непревзойдённый мастер!
Мы, военные железнодорожники УС-15, быстро стали «своими» в сомоне, появилось немало хороших знакомых и друзей. Тут же находилась контора советско-монгольского карьероуправления - кажется, так называлось это предприятие. Директором был монгол, а главным инженером – советский специалист: и так, практически, по всем должностям вплоть до рабочих. Было принято дублировать таким образом и, одновременно, обучать монгольских специалистов. Много было рабочих и ИТР из Казахской ССР, Украины – т.е. «земляков» было немало – и везде и ко всем приглашали, звали в гости.
В гости звали и монголы тоже; конечно особенно некогда было ходить «по гостям», но иногда, особенно к руководству, ездили обязательно. Например в июле, в самую жару, пришлось прибыть на торжественный приём в сомонный комитет МНРП по приглашению товарища Гомбожава (1982 год) - праздновали государственный, а по сути - очень древний монгольский праздник – Наадам. В то время он связывался с монгольской революцией, хотя был просто традиционный и очень древний сам по себе. На приёме – старые ветераны монгольской революции, дедушки в парадных дели (халат такой монгольский), с орденами и медалями, и все так радостно приветствуют… Ну сами подумайте – что может быть на душе у нормальных людей…? В этом пекле - вначале командир, потом замполит произносят хорошие тосты, потом дают слово и мне, который уже кое-что выучил на монгольском языке… И мы пьём с ними горячую монгольскую водку за нашу нерушимую дружбу и братский монгольский народ. И причём тут, в принципе, какие-то КПСС и МНРП, идеологии и партийные указания - простое человеческое общение, искренняя благодарность таких пожилых людей за то, что мы строим на их земле железную дорогу и наше глубокое почтение к старым ветеранам - вот что это было…
Такие официальные приёмы были ежегодно, всегда командование части получало приглашение и мы, конечно же, присутствовали там как почётные гости. А сколько было приёмов неофициальных, и просто – как у монгол принято, заехать к другу, например к Баадамдоржу, просто так, чаю попить… В таких взаимоотношениях - вся прелесть и непосредственность монгольского характера вообще: нет понятия о… церемониях. Ты друг - я к тебе. Знаком или нет – не важно: познакомимся. Мы быстро поняли эту монгольскую особенность – во время службы в славных желдорвойсках она не раз просто помогала в общении и не только.
Конечно, ещё в самой первой беседе командир пообещал помогать, чем сможем нашим новым друзьям: и не так много им и надо бывало – то что-то отрыть, то что-то засыпать. Может, что-то куда-то перевезти. Немного топлива… Мы никогда не отказывали ни в чём: и в этом, видимо, тоже был залог добрых наших отношений. Всегда. Везде. Круглые сутки.
Вот на снимке я в юрте у Баадамдоржа, не помню когда и по какому поводу. Может быть, просто ехал рядом и заехал. Это нормально и в характере монгол. Когда поступаешь так же они это ценят. А когда ешь и пьёшь всё, что тебе дают во время угощения – то можно заслужить такие славные и душевные слова, как, например, такие: «Серьг, ты настоячий монгол!» А? Ну разве это не приятно? Однажды у него же в юрте праздновали Цагаан сар, кажется по-нашему наступил уже 1983 год. Почему в это время я оказался в Айраге, а не на наших зимних квартирах в Улан-Баторе, правда, абсолютно не припоминаю. Зато прекрасно помню тёплый, но без нашего типа шумных эмоций, приём. Как усадили на почётное место, и чем угощали. Конечно, была и серебряная пиала, и бозы и – что поразило, большая варёная говяжья нога, от которой надо было самому отрезать мясо ножом, который мне тоже дали. Просто и со вкусом, как говорится. Была и варёная баранья голова - тоже еда для почётных гостей, но я зачем-то отказался: думаю, что зря. Позже, поняв до конца взгляды монгол на то, что они едят, мне стало понятно, что есть надо всё, что тебе дают. Не рассматривать ничего, не принюхиваться, к примеру, и не делать «умное лицо» - просто есть, и всё. Я лично всегда исходил из того, что если я пришёл к другу, то он мне предложит именно то, что ест сам, ели его деды и прадеды. А значит, это можно употреблять в пищу, причём так, как они это делают. Вот припоминается случай, когда в юрте за разговором остыли бозы в моей пиале, и я попросил подогреть. Мне объяснили, чтобы я налил в пиалу чаю, который налит в термос – через минуту еда снова стала горячей. Как всё оказалось просто – сам бы, наверное, не догадался… Сколько всего жареного-пареного употреблял, ни разу ни от чего не отказался: всё было вкусно, готовилось удивительно быстро, и в пищу употреблялось всё, что съедобно – кроме костей, и, по-моему, шкуры… Так они питались веками – так пробовал и я…
Самым интересным блюдом угощали однажды во время праздника Наадам, или позже – в августе. «Фирменное» блюдо готовилось из тарбагана (монгольский сурок) прямо у костра: этот рецепт точно – тысячелетний! Из зверька мастер своего дела извлекал все внутренности через... пасть(это надо видеть – не для слабонервных картинка!), а потом туда отправлялись раскалённые на костре небольшие камни-голыши, типа тех, которые мы используем в парной, немного соли. Тарбаган, который уже превращается в блюдо, бросается где-то рядом, минут – не помню на сколько, сорок, что ли. За это время произносились несколько тостов, а потом… этот надутый мешок мастер брал за зад и… вытряхивал камушки! Вот тут-то наступал момент истины гурмана монгольского, не оставляющего равнодушным и русского: пар, сок и… запах – бери нож и трудись, ешь свежее, вкуснейшее, сочнейшее и экологически чистейшее мясо. На вкус, как я помню, ничего это мясо мне не напомнило – уникально, значит! Да, руки будут в жире, соке – это ерунда, разумеется. Зато впечатлений на всю оставшуюся жизнь – наверняка теперь на такое пишерство в Монголию должны обязательно туристы валом валить…
Зато и так было: раннее осеннее, кажется, утро. В сомоне и сурях (участках, видимо) жаркая пора – идёт расплод молодняка, и это настоящий итог всей хозяйственной и, как считалось, политической деятельности всего сомона! Гомбожав со своим хозяйственником Баадамдоржем не знают ни дня ни ночи – всё время в пути, на колёсах… И вот – скрип уазовских тормозов. Стучат. Мерзлов, кряхтя и слегка матерясь, открывает дверь вагончика. На пороге – они, родные. « Заходите пожалуйста!», а у Баадамдоржа - бутылка Архи в руке. Володя усаживает гостей, одновременно натягивая штаны и соображая, чем же их кормить в такую рань?... Я начинаю разговор, как это принято – о том, о сём: как там ваши бараны, хорошо ли дело идёт? «Да, да, хорошо!», отвечают весело… Но, чёрт возьми, то ли 3, то ли 4 утра ведь. Баадамдорж без долгих разговоров ставит на стол бутылку, мы начинаем немножко причитать: мол, так рано, а ведь работать надо будет целый день… На что мудрый Баадамдорж кратко отвечает: «Ничигооо, один бутильк мооджьна!» После чего ничего не остаётся, как пойти в вагон-столовую и поискать там что-нибудь закусить – они наверняка голодные со степи-то… «Мероприятие» идёт каких-то минут сорок - и они уезжают в свою бескрайнюю степь… Наши друзья и братья монгольские…
Летом в Монголии жара, это понятно. Машина только не всегда понимает, перегревается иногда, да и сам без воды помрёшь. А если кумыс? Да прохладный? Сколько же его выпито, и именно в Айраге и окрестностях – приятно вспомнить. А если в пути нестерпимо пить хочется? И водителю и самому? А ничего страшного нет: видишь белеет юрта вдали – меняешь курс. Подъезжаешь к юрте не близко – метров за 20 остановил машину, выходишь. Весь местный народ – отец, мать и чичики – уже тут, и смотрят на нас с интересом. Вот тут надо проявить свои знания монгольских обычаев, хотя бы элементарных. Громко, с улыбкой говоришь монгольское приветствие «Сайн байнауу, нухуруу!», и… всё - ты свой. Почти – ещё правильно если зайдёшь в юрту ( нам-то русским это без разницы – задом, передом, ногами ли, головой вперёд…), то монгол это сразу отметит. Входишь головой вперёд и садят такого, по-нашему незваного гостя, на почётное место, на столик выставляются все угощения, которые у монгола есть: сыр, твёрдый как камень, какие-то конфетки - надо учитывать и всегда при этом помнить – это от всей души тебя угощают люди. Намёк на кумыс делать не надо: тебе уже несут в большой серебряной пиале (это только для почётных гостей такая!) прохладный кумыс. Разумеется, и водителю-солдатику тоже. Тут уместно спросить что-нибудь про баранов, чичиков (детей), может быть, про воду. Вот теперь ты свой в доску, и с тобой пытаются говорить по-монгольски. Приходится вежливо сообщить, что ты, вообще-то, не знаешь монгольский. Но раз ты это можешь сказать, то… тебе не очень верят. Улыбаются, и… наливают, наливают кумыса. Кстати, не совсем понятно, откуда хозяйка его носит: на стенке юрты висит какой-то чёрный, неприглядного вида, мешок. Ёлыпалы, «монгол» называется – это ж бурдюк с божественным напитком! То- то на зубах остаются… волосы какие-то, не к столу будет сказано. Ну что ж - так у них принято, так они живут тысячелетиями – никто ещё не помер от наличия волос в бурдюке; можешь их не глотать – собрать на зубах, да и выбросить потихоньку. И все проблемы; только не стоит забывать, что пока будешь выпивать пиалу полностью, тебе будут её наливать снова. Этого я поначалу не понял – хозяин же не понял моих просьб типа «Спасибо, мне хватит…».
Провожает так же вся семья – долго машут руками, улыбаются, и, думаю, что помнят до сих пор, что у них в гостях был недолго Советский майор с водителем, и они пили кумыс. До сих пор, наверное уверены , что я знал тогда монгольский… Такие встречи в пустыне разве забудешь?
Три года работы на трассе Айраг-Борундур нас отдалили от сомонного центра – временный городок вначале переместили примерно на тридцатый, а позже и на пятидесятый километр, под Борундур. Но дружеские связи, конечно же, остались. Кстати, утреннее посещение Гомбожава и Бадамдоржа было как раз в городке на тридцатом километре. В это время Бадамдорж подарил нашему командиру подарок – козлика Борю. Этот уникальный зверёк настолько полюбился всем, что стал неотъемлемой частью нашего лагеря: всё время находился около солдат, ночевал обязательно около дневальных, отзывался на мой зов «Боряяяяяя!» - топот его копытцев хорошо был слышен, особенно ночью. Подбегал и пытливо смотрел в глаза, тряся бородкой – верил, что зовут-то не зря! И бывал прав – баловали Бориса разной крупой, сигаретами. Ритуал начинался с утра: принесёшь миску сухой крупы, или рожков – тогда только позови, и – вот он, нарисовался! Не то, чтобы он скучал у нас, но возникла мысль у меня как-то про то, что неплохо бы ему напарницу найти. Причём, этот разговор был c Бадамдоржем, насколько я припоминаю. И вот через месяц к нам в городок приехал на Зилке его водитель и вручил уже лично мне подарок – козочку Машу! Это был небольшой праздник – так у нас на трассе в полевом городке стали жить коза и козлик – прекрасные ручные животные, каждый со своим характером, привычками, и оба любимые всем личным составом. Они свободно паслись в районе городка, всегда были на виду – никуда не пытались сбежать или исчезнуть. Словом, было похоже, что они у нас были целую вечность. На зимние квартиры из «эвакуировали», как правило, автотранспортом: зимой они «балдели» на комбикормах в батальонном свинарнике, проживая отдельно от хрюшек. Всю зиму туда не останавливалось паломничество наших женщин и детей – пообщаться с ними хотели и из других частей – никому не отказывали. Как же нравилось Борису – в особенности, быть в центре внимания!... Маша была гораздо более скромной девочкой…