Петро готовился к свадьбе племянника жены основательно. До всего ему было дело. Весь отдел настройки приборов обошёл, ко всем сунулся по поводу проведения свадьбы, а на вопрос коллег по работе: «Зачем тебе такие подробности?» — запальчиво отвечал:
— Мало ли что! На свадьбе не только пьют да едят, ещё и пляшут! Там так топнуть надо, чтобы на всю округу было слышно! Может вы подскажете с какого места ловчее пляску начинать?
Так ничего особо не добившись от коллектива стал допытывать меня, словно на десерт моё мнение оставил.
— Послушай, Колян! Подскажи, что мне лучше под костюм на шею приладить — галстук повязать, или бабочку нацепить? Давно нарядным в люди не выходил… Право дело не знаю, с которого края начать, — доверчиво заглядывая в глаза, обратился он ко мне.
— Да бабы без этого на тебе висеть будут… Ты мужик видный! Тебя и с голым задом в объятья примут… Чего это ты, так распетушился? — ответил я ему с усмешкой. — Ты края в стакане не просмотри, да в женских прелестях не ошибись, а остальное свадьба спишет! (С Петром у нас были давние приятельские отношения, поэтому я мог такое себе позволить.)
— Да причём тут бабы! Я ж не в гарем иду! — моя умеренная шутка его всё-таки вывела из себя, но он продолжал. — Понимаешь! На свадьбу собираюсь, а сейчас всё по-новому… Одеваются, не поймешь как, поют неизвестно что, танцуют и пляшут на головах. Не хочется пентюхом выглядеть... всего-то!
В повышенном голосе Петра преобладала просьба, нежели обида. А реплику про голый зад, он пропустил мимо ушей. Да и у меня-то она проскочила без задней мысли. Кто же знал наперёд что место, где спина теряет своё название, окажется в центре свадьбы
э да ещё во всей красе.
— Сейчас галстуки и бабочки не в почёте…, — откликнулся я уже серьёзно. — Так что можешь обойтись и без них. Затяни ремень потуже. В кошелёк нырни поглубже. Вот и будешь на высоте!
— Не-не! Я подтяжки английские себе купил, всё по фирме. Ты брось мне свою лапотную философию на уши вешать! Потуже и поуже, это мы проходили…, — теперь уже Петро начал козырять своими «понятиями».
— Ну, тогда перестань бухтеть! Зайди в мужской салон, там тебя обуют и оденут! — отмахнулся я от него. В конце концов он так и сделал — «обули» его там хорошо.
Петя Бузуев — бывший флотский моряк. Пришёл на гражданку. Женился. Под рубахой всё ещё носил тельняшку. Может поэтому, череда белых и чёрных полос в жизни была ему особенно заметна. Наши рабочие места находились рядом, и я чаще других слышал негодования по этому поводу.
В понедельник, придя на работу, я застал Петра уже за приборами. Как обычно поздоровавшись, я не услышал ответа, а только увидел кивок головы на моё приветствие. Меня это привело в недоумение.
— Случилось что, братуха? — спросил я его, пытаясь заглянуть в глаза.
— Потом! Не спрашивай лучше! — ответил Петро и ещё усерднее стал пялиться на стрелки.
— Надо же! Первый раз вижу, чтобы после свадьбы, человек был таким придавленным. Неужто, там всё веселье тебе отдавили? — пытливо забирался я к нему «под кожу».
— Потом, Колёк! Потом! Без этого тошно! Ты ещё под печёнкой ворочаешься! — сказал он мне таким тоном, что стало понятно — лучше помолчать.
Только через месяц, во время ночного дежурства, Петруха решил сбросить с души камень и рассказать всё как есть:
— Знаешь, Никола, фиаско меня на свадьбе поджидало. Не знаю, что и рассказывать…, — Петро зубами упорно пытался скусить заусенцу на безымянном пальце, раздумывая с чего начать.
— Да брось ты пальцы-то во рту мусолить! Говори по порядку… Увидим, какая Фиаска там тебя ожидала. Туземка что ли? — скорчил я непонимающую рожу.
— Опять ты меня на баб кладёшь! Что у тебя за манера такая? Накаркал своим поганым языком всякой всячины, теперь не знаю, когда отмоюсь! — обрушился он на меня.
— Я же со своей Настей на свадьбе гулял. Понятно! А она у меня сам знаешь какая… — правильная как азбука! У неё сильно не побалуешь!
Анастасия, преподавала в начальных классах школы. В глазах Петра, несла эталон правильной женщины. Родила ему сына, но малым дитём называла всё же Петьку. «А мужик он и есть малое дитё, только дури в голове больше», — говорила она не раз. Позволяла нам с Петрухой пивка после баньки попить, но не более.
— Ну, не томи ты душу, рассказывай! Чего там у тебя приключилось? — не обращая на повышенный тон, тормошил я его.
— С Загса у меня уже не заладилось, — наконец-то Петро собрался с духом и начал: «Правильно ты мне говорил: купи ремень да затяни потуже. Так нет, нацепил я эти проклятые подтяжки, а они у меня в самый ответственный момент и лопнули... словно подпруга у коня порвалась. И я, вместо того чтобы роспись в книге регистрации ставить, штаны держу, чтобы не свалились. Благо Настя сообразила, сзади меня подпёрла. Так паровозиком и ползали за женихом с невестой», — Петро раздосадовано стукнул кулаком по столу.
— Да ерунда это! С кем не бывает! — подбодрил я его.
— В том то и дело, Колян, самая главная пропасть впереди была, — он снова посмотрел на палец, ничего не обнаружил и продолжил:
— На весёлое утро мы же всей свадьбой в деревню поехали, чтобы у невесты в родительском доме его встретить. Первый день в ресторане торжество отмечали. Хорошо погуляли, пышно! А на ночь глядя, всех в автобус погрузили и в деревню.
Там у них дом большой, двор, огород, сад, сеновал. Разместили гостей по всей округе: кого в доме, кого по соседям, кто и вовсе спать не ложился. Нам, по нашей просьбе, на сеновале постелили. Ну разве я усну на воле-то! — Петро расправил плечи, дав мне понять, мол, знай наших.
— Дальше-то что? — торопило меня любопытство, но рассказчик продолжал медлить.
— Ну, проводили мы молодых в опочивальню. Наказами всякими жениха нагрузили. Кто топор советовал под матрас засунуть, кто фуражку под мягкое место подложить, чтобы пацан зачался. Пошутили, как водится, и опять пошли в дом пировать.
Чувствую, что уже порядком набрался. Решил выйти на свежий воздух. А в деревне-то все удобства на дворе. Я значит прямёхонько в сад и «освежаюсь». Хорошо мне так стало, что решил немного отлежаться. Зашёл в сад поглубже и раскинулся на траве…
— Знаешь, Никола! Хоть и темнотища кругом, но до того всё красиво! На небе звёзды высыпали. Звёздный ковш прямо надо мной висит. Кажется, вот-вот наклонится он и выльет на меня водопад звёзд. Покачивается перед глазами, дразнит меня. Достал я зажигалку, сигарету во рту держу, а прикурить не хочется, боюсь спугнуть эту красоту. Такая песня по душе разливается... Вот в таком положении и отключился…
Тут зазвонил телефон и Петро стал докладывать главному диспетчеру о состоянии дел в нашем отделе. Потом стал заполнять журнал, сверятся с инструкциями, подключать испытуемые приборы.
— Да брось ты эти журналы! Валяй дальше, бескозырка залётная! — сгорая от нетерпения, набросился я на него. Видимо там произошло, что-то из ряда вон выходящее. Иначе Петька бы так долго не мялся. — Ну, отключился ты и что?
— А дальше, очнулся я. Смотрю надо мной, такое огромное, белое нависло.
— Белая горячка, никак!? — хихикнул я.
— Сам ты три дня не умывался! Слушай лучше! «Слифасовский» какой нашёлся, — Петька сделал обиженное лицо.
— Молчу, молчу! — закрыл я ладонью рот.
— Я спьяну-то не понял, что это такое. Думал луна, на небе взошла. Руку вскинул, да и чиркнул зажигалкой. А оно, как вспыхнет… и палёным запахло. Только потом визг да вопли раздались.
— Кого это ты спалил!?
— Вот то-то и оно! Оказывается — это деревенская соседка Машка, молодушка безмужняя, тоже как и я в сад пришла «освежиться». Зашла в него поглыбже, в темноте меня не углядела, и над моей головой присела по своим делам. А я, как на грех, проснулся и посветить решил. Пламя-то от зажигалки проскочило ей меж ног да по кудряшкам заплясало. Она как белка готова была на дерево взлететь….
— Ну, а ты? Морская твоя душа!
— Что я! Напугался до смерти! Меня как волной из-под неё вынесло! Запалил я ей, оказывается, самое сокровенное место. Хорошо, что у неё «огнетушитель» полный был. Со страху быстро она его в действие пустила. Большого ожога поэтому, слава Богу, не случилось, — Петька неумело перекрестился и продолжал.
— Люди на крик прибежали. Фонари в саду повключали. Моя жена впереди всех примчалась. Глаза как прожектора горят. Ну представь себе, Колян! Машка с голой задницей подолом трясёт — жжёт, видимо у неё там…, и я с расстегнутой ширинкой здесь же бычусь, не застегнул по пьяни-то. Любой с ходу скажет: «Шуры-муры тут у них!».
Скандал мне Настя такой закатила… Звезды и те на небе попрятались — не до ковша уже тут. Всю ночь, потом на сеновале кудахтала..., меня воспитывала.
Утром молодым: «Горько!» кричат. А у меня на душе такая горечь бродит, хуже редьки недозрелой…. Да и баба-то ни за что пострадала. На деревне быстро её окрестили. Стали называть про меж себя: «Машка палёна п….», — ну ты знаешь как эта «штучка» матерно называется. Вот этим местом свадьба для меня и накрылась.
— Да-а! Устроил ты фейерверк! — сочувственно протянул я. — Как же это тебя угораздило выбрать такое место?
Петро виновато втянул голову в плечи и развёл руками. Слов добавить, что-либо, у меня тоже не находилось.
В памяти всплывала быль и небыль, в которой эта самая «штучка» топила корабли, сдавала города, проматывала состояния, лишала людей жизни, а также её дарила. Вот ведь какая... простая и сложная эта штуковина?! Куда уж тут...
23.01.05 г.