Революция

Ланделина Кентерберийская
В бывшей институтской столовой царил сумрак. Свет проникал сюда лишь днем, протискиваясь через узкие щели между досками, заменявшими занавески. На столе, за которым я сидела, стояла жестяная банка с горевшими праздничными свечками. Сначала мне казалось это забавным: полумрак, заброшенное помещение и разноцветные восковые палочки – потом стало очень грустно и больно почти до слез. Эти свечки, купленные, может, для новогодней елки, так и не увидели праздника.

Вытерев рукавом влажные глаза, я выпила грязную воду из-под крана. Еще год назад я побрезгала бы пить ее, но сегодня… Спасибо, за воду! Еще год назад…

***

Солнечное утро двадцать девятого декабря две тысячи седьмого года. Наверное, около девяти. Во дворе все еще тихо и спокойно. Снег играючи блестел на солнце. Вот бездомная собака перебежала улицу. Гавкнула, вспугнув голубей…

…взрывной волной выбило стекла в окрестных домах. Запахло паленым. И всюду валялись обожженные обломки, покрытые пеплом осколки…

Помню конвой, буквально вытолкавший меня из комнаты. Потом, обжигая горячим дыханием мои замерзшие уши, кто-то прошептал, что мы плену.

Красная площадь. Речь Бласта, этой мерзкой крысы, предводителя Революционеров. Восстание Несогласных. Выстрелы. Разлетавшиеся в стороны осколки красных кирпичей. Атака Несогласных. Побег пленных. Кровавая площадь. Море крови и битого красного кирпича. Пули, стучавшие по куполу собора, подобны колоколам.

База Несогласных где-то под землей. Доктора. Боль в плече. Потом – через неделю или месяц? – нам рассказали о заговоре, о восстании, о Революции под черно-синим флагом Бласта…

Начали обучать всех, кого признали способными держать оружие. Остальных, кажется…
И не поймешь, с кем оставаться хуже, с кем – лучше.


Ночь.
Я и Инструктор-11 по-пластунски ползли между сугробами и голыми кустами. Снег то и дело падал на обнаженную шею, быстро таял, распространяя неприятный холодок по спине. Цепкая клешня ветки схватила за воротник, дернулась…

Выстрел.

Снайпер метко снял Инструктора-11. Я не успела испугаться, только вздрогнула, с ужасом посмотрела на багровеющий снег. Замерла, осторожно отползла вниз, притаилась за сугробом.
Падал снег, заметая мои следы. Приземлялся и на кровь, розовел.

Снайперы спустились и осмотрели тело. Контрольный выстрел в упор. Гром, пронзивший мертвую тишину.

Ушли. Но будут внимательно прислушиваться к каждому шороху, потом – извращенно загонять жертву, наслаждаясь удовольствием убить кого-то из Несогласных.

«Надо куда-то бежать. Что-то делать. Что у нас было за задание? Черт, об этом только Одиннадцатый знал. Впрочем, какая разница теперь? Скоро это место будет кишеть людьми Бласта… Бежать! Хоть куда-нибудь».

«Хоть куда-нибудь. Хоть как-нибудь», — все кружилось в голове.

Не помню, как выбралась на большую дорогу… Я шаталась, как пьяная. Очередной приступ был готов накрыть меня волной.

Жилой район. И полным-полно спавших в своих кроватях Согласных. Наверное, они видели, как распивают шампанское на Новый Год и как по телевизору показывают публичные казни захваченных лидеров Несогласных.

Пьяной походкой я подкралась к обветшалому трехэтажному зданию с крышей-треугольником и маленьким окошечком чердака, - темному провалу на сероватом снегу, освещенным фонарем. Набрала на пульте домофона какой-то номер. Вызов.

«Интересно, сколько семей живет в доме: одна, три?.. Черт, что я делаю? Совсем не соображаю. Держаться. Это главное. Хоть как-то…Уйти сейчас?..»

Дверь открыла женщина в голубом халате.

«Открыла? Почему, зачем спустилась лично открывать дверь? Приказ? Кого-то ждет? Новые порядки?»

Пепельные волосы были собраны под ночной косынкой. Темные заспанные глазки без проблесков ума, как у зомби.

«Зачем она спустилась? Почему не ответила? Что же я… Мой город изменился. Уже не мой город».

- Вам кого… девушка?

По паузе чувствую что-то недоброе. Наверное, хорошо видна моя черная форма со значком Несогласных.

- Извините.

Медленно, пьяно спустилась с крыльца. Она захлопнула дверь. Я побежала по тротуару дальше. Тяжело.

«Не могу. Спрятаться. Дышать трудно. Ненавижу зиму! Знаю, она уже звонит полиции Бласта».

Впереди – заброшенные невысокие знания. В похожем я жила год назад. В похожем когда-то встретила утро первого дня правления Бласта… Мерзкая крыса… Эй! Это ведь тот самый район!

Оглянулась. Светлое пятно в темноте, полицейские Бласта разговаривают с той женщиной.

Скорее к домам. Бежала, спотыкаясь и словно не достаточно быстро. Двери открыты. Холл чуть занесен снегом.
Знакомая лестница. Знакомые надписи на стенах. Незнакомые пятна крови. Незнакомые гильзы от пуль.

Шум шагов за спиной.

Ускорила бег..

Конец лестницы. Последний, семнадцатый этаж. Вбежала в чью-то квартиру. Мебель разворочена, выпотрошена. Пепел, гильзы, черная пыль… и следы. Консервные банки, упаковка от чего-то съестного.

Шаги. В тишине хорошо было слышно шум на нижних этажах.

Выстрелы.

«Господи, да кто же там?»

Окно. А к нему привязан натянутый трос. Как в кино. Впрочем, вся жизнь стала фильмом после Революции, страшным кошмаром…

Знак Несогласных. Куда ведет этот трос?

Выстрелы все ближе…

Сняла ремень. Перекинула через трос. Встала на подоконник.

Внизу – бездна. Холодный ветер. Внизу – смерть.

Выстрелы за спиной.

Мой крик.

Ветер в ушах…

Врезалась в стекло. По лицу. По щекам.

***

Очнувшись, я сразу же поняла, что судьба привела меня в лагерь Несогласных. Я лежала в куче битого стекла, а рядом стояла рыжеволосая женщина, с неодобрением взиравшая на меня. Кажется, другие при спуске не били стекол.

- Инструктор-11? – спросила рыжая.

- Его убили, - нехотя призналась я.

- А ты? – недоверчиво.

- С ним была, - ответила я, глядя ей в глаза.

- Имя?

- БП-Три-Ноль-Один-Два–Сто-Б.

Рыжая усмехнулась, обнажая ряд желтых зубов.

- Имя, а не номер.

- Маша.

- Кристина, - представилась рыжая. – Пошли.

В ранее застекленное отверстие в крыше ловко спрыгнули десантники Несогласных, которые, наверное, и стреляли там, в здании, услышав топот подручных Бласта.

- А они сюда не сунутся? – с опаской спросила я.

- Нет. Они считают, что это мелкое пристанище. Мы для них как развлечение. Смог пробиться через их заслон – не смог…

Мы спускались по лестнице. Вглядываясь в их лица, я замечала знакомые черты, чуть огрубевшие от войны.

- Ты не училась здесь до Революции? – неожиданно спросил меня голос сзади.

Я оглянулась:

- Да, а ты?

Меня внимательно изучала девушка в черном комбинезоне. У нее были синие глаза-блюдца и светло-русые растрепанные волосы.

- Два года назад окончила.


Вот так и я очутилась в партизанском штабе Несогласных района О-243.

После второго в жизни сильного удара головой я, к сожалению, не стала лучше помнить происходящее, к тому же появилась другая проблема: я отвлекалась и, как в детстве, летала в облаках. В общем, для войны моя голова была непригодна.

Как мне выжить? Любой ценой.

***

- Итак, - в столовую вошла Кристина, - Инструктор-11 тебе рассказал о вашей миссии?

Я отрицательно покачала головой. Мне совсем не хотелось разговаривать. Мои мысли и воспоминания занимали меня куда больше.

- Плохо.

- А ты знаешь, в чем дело? – исключительно из так называемой вежливости поинтересовалась я.

- Нет, нам не сообщили, боялись, что канал радиосвязи прослушивается.

- Наверное. Они четко его сняли. Может, ждали, - без всякой жалости ответила я. Одиннадцатый не был примером гуманности и человечности. Впрочем, он был как все Инструктора, из душ которых война подчистую вымыла жалость, любовь, сочувствие, оставив лишь каменную жестокость, целеустремленность и безумную, как у всех, жажду жить и свергнуть Бласта.

- Ты год обучалась, да? – допрос продолжился. А Кристина в силу ее настойчивости и выпытывающему взгляду нравилась мне все меньше. Мне казалось, что она мало чем отличалась от Инструкторов. В ней чувствовалась железная хватка.

- Да.

- А сама из первых освобожденных пленных?

- Да, от тридцатого декабря.

- Тогда ясно: тебя послали, чтобы если что, пожертвовать твоей жизнью….

- Знаю, - резко оборвала я. Несколько надменный тон, которым она сообщила эту «новость», полностью лишил ее моего расположения.

Тупые правила новой жизни.

Мы замолчали. Разговаривать не о чем. Некоторое время Кристина расхаживала, разгоняя копошившихся на полу мышей, чтобы не слушать неприятной тишины. Честно говоря, меня это раздражало. Неожиданный приступ нервозности, негодования и острого желания оказаться в одиночестве где-нибудь на другой планете, где нет этой темной столовой и Бласта.

- Здесь можешь чувствовать себя в безопасности. Я не люблю их порядков, - выдавили из себя Кристина. Она, видимо, чувствовала, что не нравится мне, и это было ей не по душе.

- Угу.

Разговор был окончен, а я снова вернулась к мысли о свечке. На какую новогоднюю елку она была предназначена?..

***

Через две недели прибыл Инструктор-15. Судя по одиночному выстрелу, сняли кого-то из таких же, как я, спутников. Я не почувствовала какой-либо жалости к убитому, но напоминание о том, что и я могла так же умереть, бросило меня в дрожь.

«Но не я, кто-то другой. Ну и хорошо».

И все же неприятно было смотреть на серый снег и думать, что всего этого: и снега, и окна, и Инструктора-15 – уже могло не быть в моей жизни. Я не могу назвать это страхом. Я боялась только в первые дни Революции, потом как-то отесалась, стала жестче, не зря же мне упорно вбивали в голову, что это война и смерть естественное дело…

Партизаны и Инструктор-15 заперлись в одном из подвальных помещений, которых стали очень популярны после Революции. Но я старалась туда не спускаться, хоть там было и безопаснее, чем на этажах. Да, что-то враждебное я чуяла в их сырости, неприветливости и темноте. Может, они просто стали для меня символом нового порядка, который я не понимала и не могла принять.

Я сидела в рекреации и разглядывала белевший на улице снег сквозь доски, которыми заколотили окно. Стекла давно были выбиты, и сидеть на старой скамейке было очень холодно, но мне не хотелось уходить. Может, я даже испытывала какое-то садистское наслаждение и удовлетворение от невозможности пошевелить замерзшими пальцами. Но я не разбиралась в своих чувствах, мне просто хотелось сидеть и все.

Я вспомнила последнюю зиму… Зима без снега. Зима с дождем. Весна. Мне так и не удалось поиграть в снежки, скатиться с ледяной горки… Теперь была война между Бластовцами и Несогласными.

- Эй, Машка, - ко мне пошла та с синими глазами, Женька – я все-таки вспомнила ее имя.

- Чего тебе? – нехотя я повернулась к ней.

- Пошли спать. Завтра на рассвете выходим.

- Куда?

- Воевать. Куда ж еще? – улыбнулась Женька.

- Ну да… воевать тридцать первого декабря…

Воевать. Меня учили держать в руках оружие, я умела стрелять и даже убила парочку Революционеров в свое время, но это был не настоящий бой, а побег из плена, трехнедельный неумелый прорыв от Красной Площади до ВДНХ, где располагался главный штаб, прорыв, на карте испещренный жирными точками стоянок. Когда нас окружали, мы дрались как львы, ибо хотели еще немного пожить…
Тогда была безумная драка за жизнь, а сейчас мне предлагалось тихо идти с автоматом наперевес, красться, убивать из засады, холодно и расчетливо… как трусливая, загнанная в угол тварь, которая уже поняла, что проиграла, но не может не искать последней возможности укусить за пятку обидчика. Эта так бессмысленно!

Не знаю, может, по сути эти два боя и не отличаются между собой, но мне не хотелось целенаправленно лезть в пекло. Когда меня освободили из плена, то насильно заставили встать в ряды борцов-учеников, а так лично я бы предпочла спрятаться в загородном лесу, где нет, наверное, войны. Но я делаю то, что мне говорят, я - пешка… маленькая кусачая собачонка, которой руководят загнанные в угол беззубые твари…

***

Мы долго шли по канализационному туннелю. У меня ныло плечо, а перекинуть на другое перевязь оружия мне не позволял так называемый воинский устав. А чтоб его…

Часа через два вылезли на поверхность.

К врагам мы подходили с тыла. Медленно и тихо, как обыкновенные злоумышленники. А потом начали стрелять. Выпорхнули из-за угла и открыли огонь. Многие падали замертво сразу, другим посчастливилось успеть открыть огонь.

И я стреляла.

То ли так было задумано, то ли нет, но, мне казалось, к ним подоспела подмога, ибо нас начали теснить.

Страшно не было. Страх остался где-то там позади. Осталось безумное желание не быть убитой именно сейчас, именно в каждую секунду боя, пусть потом – в следующую секунду, но не в эту.

И тут… я вновь забылась, выпала из реальности…

Вместе с криком «Отходим!» я услышала, как враг спустил курок и ствол выплюнул ту пулю, что через секунду прожгла мой комбинезон над левым легким.

«Так просто?..»

Меня неумело несли на руках. Я постоянно обо что-то больно задевала. Позади - кровавая дорожка.

Еще я видела синие глаза Женьки и, кажется, слышала голос Кристины.

Я говорила, что не хочу умирать, но меня не слышали. Я потеряла много крови и ослабла.

Не помню, что я чувствовала тогда. Наверное, жажду жизни, еще и еще разок увидеть сизое небо над головой.
«Жить!» - может, я так кричала? Не помню.

Кто-то склонился надо мной, но я уже не различала лиц…


***
 
Я очнулась в своей постели.

В своей комнате.

«Господи, это был сон…», - я вздохнула с облегчением.

Дотянулась до мобильного телефона.

Двадцать девятое декабря две тысячи седьмого года, восемь часов и сорок с хвостом минут.

Заснуть я уже больше не могла, поэтому оделась и вышла в коридор общежития.

Все случилось быстро, и действовала как будто не я, а мое тело, машинально, хорошо обученное Инструкторами.

Стекла вылетели, осколки должны были впиться в меня, но я уже оказалась на полу, те пролетели над моей головой.

«Революция…»

«Бежать…»

«Куда?»

Бросилась зачем-то в свою комнату.
Взгляд в окно – осколки. На улице черно-кровавый снег.

Шум. Революционеры. Быстро, однако, пришли за пленными. Нет, это я два часа стояла в море осколков-обломков. Почему? Я этого не помнила, более того я не осозновала, что прошло так много времени.

Меня увели.

Пронзительно-белые кучерявые лошадки бежали по ярко-голубому небу. Почему я никогда раньше не видела таких пушистых седых облаков, таких беззаботных? Это ведь тоже все сон?

Погрузили в грузовик и увезли. Дальше – неинтересно. Все это я уже переживала во сне, но тогда все было чуточку по-другому. Теперь я знала, что в этом мире у меня нет никого, кроме железных Инструкторов Несогласных, кроме войны и цели выжить. Я была одна во враждебном мире.

Я не плакала, хотя мне было больно и немного страшно, ведь кошмар сбылся. Сегодня утром я проснулась не такой, какой была вчера, как будто между «вчера» и «сегодня» прошел длинный год ужасных событий. Вчера мир был одним, сегодня – другим.

***

Бласт, в плотном кольце телохранителей, выступал на Красной Площади, стоя на крыше бронированного джипа. Пленные стояли поодаль, окруженные охраной. Выступление Бласта транслировали по телевидению. Люди, которых еще не успели захватить или перешедшие на сторону Революционеров, Несогласные, которые просто не могли пропустить выступление – все могли наслаждаться яркой, полной страсти и призывов к борьбе за лучшее, речью Бласта, наглого лжеца, подлеца.

Снова девять утра.

Я смотрела на Кремль. В последний раз. Если верить кошмару, через сорок пять минут эту крепость сравняют с землей, нас освободят и погонят прочь отсюда, а вот этот рыжий мальчик двенадцати лет рядом со мной будет убит вон тем охранником; Бласт скроется в своей машине, его не успеют даже ранить…

«Ранить… Убить… Убить Бласта?»

«Я ведь знаю его планы на год вперед… почти… Если бы я больше интересовалась политикой во сне, то могла бы подкараулить Бласта где-нибудь. Если бы я только помнила и знала каждый его шаг!»

Выстрелы Несогласных начались минута в минуту, без пятнадцати десять.

«Убить Бласта…»

Упав на землю, подползла к ближайшему сраженному охраннику, одолжила автомат и впервые в этой жизни выстрелила.

Очередь попала в джип Бласта, но не причинила ему вреда.

Кто-то с яростью ударил меня по голове.

- Уймись, тварь…

***

Серый потолок. Немного прохладно. Наверное, где-то под землей. Голова раскалывалась. Белое одеяло. Стоны раненых. Лазарет Несогласных.

«Значит, меня все-таки освободили из плена. Значит, я еще живу в этом аду».

- Это она?

Я не видела говорившего: он был за моей спиной. Но я поняла, что речь обо мне. Моя единственная очередь произвела впечатление?

- Да, она самая, - ответил знакомый голос.

«Инструктор-11», - узнала я.

«Черт, неужели я не сплю? Что происходит? Когда же конец?» - эти вопросы вертелись в моей голове. Но боль не давала сосредоточиться. И правильно, лучше не думать, лучше в забытьи, чем в этом аду…

- Смелая девочка. Она поправится?

- Да, генерал, - ответил врач.

«Генерал?! Генерал… черт, как его имя… Знаю ведь… А! Нерон! О нем Одиннадцатый рассказывал!»

- Хорошо…

***

Ночь. Голова болела чуть меньше. А ночь ли? Поскольку окон в подземном лазарете не было, то судить о времени я не могла.

Надо было разобраться, что происходит, все осознать. А что осознавать-то? Все предельно ясно: приснился идиотский сон, проснулась, взрывы, первая часть сна очень похожа на реальность, а вот сейчас все идет не так, как во сне…

Сколько я была без сознания?

Черт, как все слишком ясно… Как трудно принимать очевидное…

Но это ведь сон? Конечно, сон. Такая чушь бывает только в кино.

- Эй, ты не спишь? – прошипел сбоку чей-то знакомый голос. Я скосила глаза и увидела…

- Макс? – неуверенно спросила я.

- Маша?!

- Что тут делаешь? – не смотря на то, что мне было больно двигаться, я чуть повернула голову в его сторону.

- Отдыхаю… - он едва заметно усмехнулся. - Слушай, кто научил тебя так стрелять? Ты прямо словно с экрана «ящика» сошла. Черт, как ты круто вынырнула тогда из-за контейнера, перекатилась и мочила из автомата…

«Контейнер? У Кремля?» - меня охватило волнение: я снова что-то упустила. Я чуть приподнялась на локтях. Голова закружилась. В глазах чуть потемнело. Но я держалась.

- Что за чушь ты несешь?

- Маш? – непонимающе.

- Когда это было? – мне пришла в голову крайне неприятная идея, что я…

- Ну, три дня назад…

«Разумеется!»

- Какое сегодня число?

- Двадцатое января.

- Черт, - я без сил опустилась. - Я не помню, что я делала последние три недели.

Макс ни капельки не удивился:

- Знаю.

- Что? – зато я не предполагала такой скромной реакции. Неужели у меня хватило ума рассказать кому о своей проблеме? Наверное, я выглядела сумасшедшей.

- Ну, я слышал, как говорили фельдшеры о твоих симптомах… Я тогда не знал, что ты тут рядом лежишь.

У меня отлегло от сердца. Врачи были людьми, пользовавшимися уважением и доверием.

- Давно говорили?

- Семь часов назад.

- Ясно… - я уставилась в непроницаемый черный потолок. Где-то над ним были еще этажи, были люди, еще выше – улица, свежий воздух, ветер и, наконец, серое небо.

- А Нерон когда тут был?

- Часа два назад.

- Я совсем потеряла счет времени… Знаешь, я когда-то видела сон… - я расслабилась и говорила медленно, растягивая фразы, как резину. Боль потихоньку отступала.

- Ты о нем уже говорила.

«Видимо, все-таки было время, когда я выглядела сумасшедшей».

- И? – я попыталась повернуться набок, но от резкого движения боль пронзила голову.

- Чушь все это. Тебя просто сильно по башке шарахнули, - сказал Макс со знанием дела. В отличие от меня, он вполне мог совладать со своим телом и, сев в позу лотоса, смотрел на меня сверху вниз, от чего имел еще более напыщенный и важный вид.

- А стрелять я откуда умею? – рискнула спросить я, наплевав на его мнение обо мне.

- Маш, ты меня пугаешь, - слишком медленно произнес Макс, словно ожидал, что я сама что-то вспомню, соображу. - Ты же последний год ходила на курсы по стрельбе…

- Я?!

- Маш, врача позвать?

- Не надо…

«Не надо… Не поможет. С ума сойти! Если та реальность была сном, если тот сон был сном, то сейчас настоящая реальность или сон? А может, не было реальности и сна, а был только один длинный сон, в котором мне тоже снились сны?.. Черт, где реальность?»

Я упорно перебирала крупицы знаний о снах, пылинки каких-то туманных воспоминаний, но чем больше я напрягалась, тем труднее становилось контролировать вяло текущие картинки и слова. Наконец, уставшая, я просто заснула.

Утром – все-таки тогда была ночь – пришел главный врач осмотреть мою рану, что-то удовлетворенно хмыкнул и ушел.

Нас позвали на завтрак в столовую, отличавшуюся от лазарета лишь наличием соответствующей мебели и еды.

Макс уплетал за обе щеки, а мне кусок в горло не лез. Честно говоря, все еще болела голова, и хотелось просто лечь на лавку и уснуть.

- Тебе лучше поесть, - заботливо заметил Макс.

При свете я смогла лучше его разглядеть. С момента нашей последний встречи в той реальности-сне он здорово похудел. Волосы были неаккуратно обрезаны под корень, остатки торчали клочьями. Но исцарапанные пальцы уверенно сжимали вилку.

- Я не хочу. Съешь за меня?

Макс пожал плечами и покорно перевалил половину моей каши на свою тарелку, животная жажда насытиться взяла верх.

- Все-таки поешь.

Нехотя я последовала его совету.

- Слушай, а я ведь правда ничего не помню о курсах стрельбы. На бальные танцы я ходила…

По взгляду Макса я поняла, что в этой реальности бальные танцы я ненавидела всей душой. Что ж, вполне может быть, ведь даже тогда я порой сомневалась в правильности принятого решения.

- Ладно, проехали.

Это был наш последний разговор.

Через полчаса меня, уже признанную абсолютно здоровой (интересно, кто постарался?), проводили на верхний этаж, где находились жилые помещения. Я могла бы обойтись и без провожатого, ибо отлично помнила каждый метр пути, я даже знала, что моей соседкой будет толстая девица со сросшимися бровями, даже знала, какое свое отражение я увижу в зеркале… Ну, или очень была в этом уверена.

Все оказалось, как я и думала. Соседка – толстая Надя с прилизанными темными волосами. Мое отражение в зеркале: исхудалое лицо, шрам над левой бровью, выпирающие косточки плечевого пояса…

***

Я была уверена, что мне предстоит обучение стрельбе вместе с остальными освобожденными, но, видимо, благодаря моей потрясающей памяти я пропустила много интересного. Помню, меня назначали помощником Инструктора-11, а через два месяца, вопреки всем моим предположениям, я получила повышение.

«Здравствуйте, Инструктор-67. Как поживаете?» - кривлялась я перед зеркалом в своей новой комнате.

А Инструктора неплохо живут, не по-спартански, как ученики. В моем распоряжении находилась ванна, которую я уж и не чаяла когда-либо увидеть, махровое полотенце, четыре комплекта формы обычной, пять – боевой и целых два – официальной. А еще у меня появились тапочки и ночная сорочка…

***

А утром двадцать девятого декабря мне сообщили, что я должна взять с собой одного из бывших пленных и отправиться в партизанский штаб Несогласных района О-243 с особой миссией.

Миссия была простой, но важной – атаковать отряда Бластовцев, перевозивших черный контейнер с секретными документами и отобрать контейнер любой ценой.

«И убить Бласта», - мысленно я всегда добавляла эту фразу к любому заданию.

Тихо падал снег. Мы ползли осторожно, приближаясь к тому месту, где в иной реальности-сне был убит Инструктор-11. Снимут ли меня?

Мне казалось, что в мертвой тишине я слышу отчетливые стуки еще живого сердца, ощущаю, как оно выталкивает порции крови. Страх животного, попавшего в ловушку. Ужас животного, которому в морду нацелена двустволка. Через силу я двигалась вперед…

Смерть… Что если там действительно смерть?

Звериный ужас. Представьте: впереди вас ждет жизнь, не имеет значения какая: счастливая или нет – но столько открытий еще предстоит сделать, столько нового узнать, увидеть, сказать, сделать…

Я не хотела умирать, не дождавшись смерти Бласта.

А теперь представьте: что этого ничего никогда не будет, не будет даже пугающей пустоты. Вы никогда прикоснетесь к холодному стволу родного автомата. Вы никогда не услышите человеческого голоса, выкрикивающего команду. Вы, возможно, даже никогда не увидите больше темноты перед глазами. Ничего не будет. Вас не будет, а жизнь будет, но вы ее не познаете.

Бласт должен умереть первым.

Вас вычеркнут из истории живых. О вас никто не вспомнит.

То место. Стоп.

Никогда не будет.

Я остановилась. БП-04-09-07-К остановился позади.

Еще шаг и возможно меня уже не будет.

Хотелось сказать что-то БП… Вдруг?

Я умру. Меня уже никогда не будет в этой реальности… Но что если есть другая реальность? Другой район О-243? Другой верный автомат? Другие партизаны? Нет, такие же внешне, но другие внутри, из другой реальности. Что если это всего лишь сон? Я уже умирала во сне. Но я жива. Я просыпалась. Вдруг смерти не существует? Еще шаг и я проснусь…

Я прижалась щекой к холодному снегу. Чистый. Невинный. Скоро на нем будет кровь. Прикрыла глаза.

Кровь. Кровь.

Шаги.

Я насторожилась. Справа по дороге шел патруль. Прошли. Шаги стихли.

На сердце полегчало. Страх понемногу отпускал. Мы поползли дальше. Но спокойно вздохнуть я смогла лишь тогда, когда мы добрались до территории партизан…

***

После совещания я зашла в бывшую столовую. Все так же, как и во сне. Только на улице уже светало.

- Мария, - холодно позвал меня голос Кристины.

Она стояла рядом с дверью, а я присела на подоконник.

- Ты Макса помнишь? – холодно, испытующе глядя на меня, спросила она.

- Помню, - ответила я.

- Помнишь, как он погиб?

- Нет.

Я правда не помнила, но мне рассказывали… Да, я могла его спасти. Могла, но при этом могла потерять дискету с ценной информацией. У меня ведь не было выбора… Что ж, может, в другой реальности нам повезет больше.

- Мразь, - процедила Кристина. И в ее глазах я видела искреннюю ненависть человека, в душе которого осталось еще что-то человечное.

Я не ответила. Что мне ей сказать? Она же меня не поймет. Она же не видела моих снов-реальностей…

- Моя сестра любила Макса, - очень тихо и очень зло прозвучал голос Кристины.

- Сочувствую, - сочувствия не было в моем голосе.

- На следующий день она покончила с собой, - зло чувствовалось в каждом звуке.

- Сочувствую.

А прозвучало бесчувственно, даже немного лживо. Так и было. Что мне до них? У них же есть другая реальность.


***

«…на следующий день мне благородно выстрелили в спину. Помню, умирая, я заклинала их убить Бласта. Даже умирая, я страстно желала ему смерти, ибо он был повинен во всем, даже в моих снах. Но сны ли это?

Сейчас двадцать девятое декабря две тысячи седьмого года. Уже в который раз.

Я давно бросила попытки разобраться в происходящем, просто воспринимаю все как должное. И я отчаянно хочу убить Бласта, ибо он превратил мою жизнь в ад. Я трижды покушалась на его жизнь. Трижды меня убивали. Все начиналось сначала.

Ад – замкнутый круг моих снов, только снов ли?
Кроваво-белоснежный водоворот, отдельные воспоминания, одно желание – убить Бласта.

Взрыв. Трупы. Пепел. Плен. Побег. Жизнь с провала в памяти.

Убить Бласта. Эта мысль – все.

Одиннадцать вечера.

Четырнадцать часов назад Бласт захватил власть в городе, свергнув и уничтожив правительство. Теперь он – новое правительство.

Как и в предыдущий раз, мне удалось избежать плена. Но тогда меня поймали, когда я искала удобное место, чтобы снять Бласта метким выстрелом. Место я выбрала неудачное.

Сейчас, осмотрев окрестности Красной площади, я пришла к выводу, что тут нет того идеального местечка, откуда я бы могла выстрелить.

Попробую пережить ночь и дождаться начала восстания», - так заканчивались заметки, написанные узким почерком в толстой тетрадке.

Холодно. На небе висели блеклые точечки ледяных звезд. Мои руки замерзли.

Утро, как и всегда, началось выступление Бласта, затем - выстрелы.

Бег. Все смешалось в единый хаос жажды жизни.

«Каждый хочет жить, но не каждому суждено дожить до конца секунды. Впрочем, что такое «суждено»? В этой реальности мы можем умереть сейчас, а в другой – через сорок лет. Что тогда такое жизнь, смерть, мы?»

Выпад из реальности. Но свисты пуль и крики быстро вернули сознание.

Уклонилась от выстрела, выронив тетрадку. Я открыла огонь, и мертвые упали. Патроны кончались.

«Это выбор, который мы делаем каждую секунду. Например, я могла бы выбрать плен вчера утром, во время обстрела спряталась бы, потом попала бы к Несогласным и попросилась бы, скажем, кухаркой работать. Но я выбрала другое – убить Бласта. Это моя миссия. И выполнив ее, я прекращу этот кошмар».

Кровь. Трупы. Красный снег.

И уезжавший на бронированном джипе Бласт.

- Помогите, - чей-то жалостливый голос.

Семилетний ребенок.

Безумие вокруг. Никто не обращал внимания на невинное создание. Взяв его на руки, побежала к Несогласным.

Какая-то собака выстрелила в спину. Последние силы. Последние шаги. Успеть передать им ребенка.

- Убейте Бласта.

***

- Генерал, а что думаете вы?

Нерон, нахмурившись, склонился над картой, делая вид, что изучает. Но я знала, что это не так: он уже давно выучил ее наизусть. Его седые кудри напоминали облака, которые я видела много-много лет назад. Пять или шесть?

- Генерал? – настойчиво позвала я. Остальные офицеры, присутствовавшие на собрании, стояли молча.

- Думаю, Маша, это очень рискованно, - наконец, Нерон соизволил оторваться от карты. Его глаза не выражали ничего. Я не могла понять, что он думает и чувствует в действительности, поэтому мне оставалось лишь строить догадки.

- Но это ведь реальный шанс! – возразила я.

- Маша, не обижайтесь, но я не могу рисковать.

«Трус… Ты - трус. Ты просто боишься, что меня поймают, будут пытать, а я под страхом смерти все им расскажу. Дурак. Смерти не существует. Это все чертов замкнутый круг», - зло думала я и вслух сказала:

- Вы рискуете только моей жизнью!

«Если бы жизнь только существовала…»

- Вы ценный боец! – для пущей убедительности Нерон стукнул кулаком по столу. Остальные не шелохнулись, как будто их тут и не было. Жалкие куклы.

- Я не боюсь потерять свою жизнь!

«…ее же просто нет! Есть только эта чертова Революция!»

- Вы ею не дорожите?

- Нет…

«Я столько раз умирала. Смерти не существует. Жизни тоже. Мы все живы и мертвы. Это замкнутый круг. Его можно разорвать лишь убив Бласта, наверное».

- Дайте добро, - как-то тихо – с мольбой, что ли? – сказала я.

Да, Нерон лишь играл, что ему неохота мною рисковать. На самом же деле, он был безумно рад призрачной возможности избавиться от Бласта и потому ответил:

- Ступай с богом, дитя мое.

«Лицемер, я уже не дитя, давно».

***

За пять-шесть лет Бласт и его подручные практически полностью захватили Землю. Хотя Несогласные все еще пытались противостоять им, но должны были быть вот-вот раздавлены могучим войском Бласта. Стены их последнего оплота, бывшего музея, содрогались, а дух оборонявшихся сжался в маленький трясущийся комочек, готовый в любую секунду присягнуть Бласту.

Мы все еще не проиграли войну только благодаря таким энтузиастам, как я, Инструктора, Нерон, которым еще удавалось зажигать огонь в сердцах людей. Но пламя быстро потухает, как однажды погасла синева неба, навеки спрятавшего свой нежно-голубой лик за серыми плотными тучами смога, испускаемыми Главным Заводом.

Города – Бластовские центры управления миром – были ограждены высокой колючей сеткой до небес. Говорят, она и наверху не кончалась, а куполом накрывала город. Еще сказывают, что проделать лаз в ней невозможно. Многие пытались – все погибли. Что там случилось? Неизвестно. Ходят слухи о каком-то особом сплаве, проведенном электричестве и превосходной охране.

Нам повезло: мы захватили один из заводских серых грузовиков. Дальше – безрассудство и риск. План был прост: наш водитель и я переоделись в одежду революционеров, сели в грузовик и поехали в сторону Города. Мы договорились, что водитель будет ждать меня в гараже, пока я не вернусь, если вернусь…

Мы подъехали к Пункту Контроля. Слева и права от двухэтажного серого здания ворота, пропускавшие машины в мир за колючей сеткой, в птичью клетку. Ворота слева пропускали машины к развилке в две стороны, вторые – к главной военной базе в Столице.

Нас пропустили без проблем, только оружие конфисковали, видимо, это была обычная процедура. Ничего, найду на базе. Помню, в сердце родилось нехорошее чувство. Все так просто… Они, конечно, не ожидали, что мы так просто и нагло к ним отправимся. Впрочем, какая разница? У меня будет еще тысяча попыток.

Выпадение из реальности.

Черт.

В следующий момент, который помню, я уже одна поднималась пешком на базу, расположившуюся на вершине горы. Поднялась и остановилась у, видимо, какого-то служебного входа, потому что охраны там не было. По моим представлениям, в настолько превосходно защищенном Городе, можно было охранять только известные парадные входы. Войдя, я попала в какой-то маленький холл - прямоугольный закуток. Интерьер состоял из кушетки и больного окна, сразу за которым виднелась сетка.

Людей не было. Все на дежурстве?

Сердце забилось сильнее. Я начала волноваться. Все было слишком просто… Может, все-таки ждут.

Но раз уж я в форме революционера, то почему бы мне не почувствовать себя хозяйкой в доме?

Я решила осмотреть базу. Следующей комнатой оказалась зона отдыха. Справа, как свидетельствовала табличка, был коридор в женское отделение. Слева несколько мужских спальных комнат. Наверное, зона отдыха тоже была их.

«Надеюсь, присутствие женщин на территории противоположного пола не карается смертью», усмехнулась я.

В зоне отдыха было тихо и пустынно, если не считать многочисленных книжных шкафов, удобных кресел и диванов приятных темно-зелено-красных тонов и… Такого количества картин, полотен живописцев XIX века, античных скульптур, древних ваз и сосудов я еще никогда не видела. Бласт не уничтожал произведения искусства, а коллекционировал их.

Маньяк, убийца и истинный ценитель искусства! Видимо, не одна я в этой реальности была немного ненормальной.

В конце концов, поблуждав по зоне отдыха и не встретив никого живого, а наткнулась на металлическую лестницу, ведшую в кухню.

«Никто ведь не осудит меня за то, что я решила перекусить?» - безумная, глупая идея. Как много раз я попадалась на глупостях! Но как велик соблазн. В конце концов, у меня впереди еще много реальностей…

Открыв серую дверцу исполинского холодильника, я увидела вместо еды какие-то пластиковые мисочки, ложки, потом панель управления с кнопками «завтрак», «обед» и так далее. Но мне очень хотелось чего-нибудь сладкого, которое я не ела уже много-много лет. К моему ужасу и удивлению, холодильник прочел мне меню: «Торт, мороженое…». Как только на мониторе высветились новые надписи, я заказала торт с мороженым. Холодильник выдал он мне какой-то крем, но крем был вкусный…

- Нравится?

Я выронила тарелку. Брызги крема - на ноги. Дрожь по спине.

Передо мной стоял Бласт. Карие глаза с легким желтым оттенком безумия. Мощные скулы и каштановая бородка клином. Черный спецназовский костюм. Никакого оружия, кроме охотничьего ножа, крепко сжатого в руке. В другой руке – какая-то тетрадка.

«Что я могу? Я на чужой территории и не успела найти никакого оружия. Господи, о чем я думала? О чем? Это я безумна. Убить Бласта в его собственном доме – дерзость, сумасшествие».

Как поздно я это поняла!
Перед лицом смерти все эти мысли казались ненужным, запоздалым откровением, истиной.

- Мария. Инструктор. Верно?

- Откуда знаешь? – меня бросило в дрожь.

- Думаешь, у меня нет шпионов? Я знаю, что ты пришла меня убить. Где твое оружие?

- Здесь планировала подобрать…

- Глупая девочка.

«Да, глупая. Но что за извращение говорить со своей жертвой? Я вот не планировала с ним говорить: один точный удар - порвана нить. Начну все сначала».

Я не чувствовала страха, лишь нетерпение. Мне хотелось предпринять еще одну попытку.

- Я тебя не боюсь, ты всего лишь скотина, убившая тысячу людей.

Бласт не ответил. Быстрое движение руки. Едва уловимый блеск.

Теплая кровь потекла по груди. Все поплыло.

***

Где-то в темноте тихо будильник считает секунды. Тик-так. Тик-так. Холодная струйка пота бежит по лицу.

Всего лишь сон…

Вздыхаю.

- Что-то случилось? – из темноты на меня смотрят слившиеся с ней глаза Бласта. Но я знаю, что он внимательно смотрит на меня.

Я никогда не просыпаюсь с дикими криками, просто вздрагиваю. Распахиваю глаза, жадно ловлю пустоту и знаю, что моя тревога уже разбудила его.

- Дурь какая-то приснилась, - говорю, - будто я воевала за повстанцев.

- Мария, ты перестала пить лекарство для профилактики?

- Я думала, что все закончилось. Война была семь лет назад, а сны не преследовали уже два года!

- …

- Ладно, сейчас.

Встаю и спускаюсь вниз. Я не зажигаю света. Кухня вся из металла. Он серебром блестит на свету, проникающем через щелку занавесок. Задергиваю их плотнее. Но успеваю заменить холодное черное-пречерное небо. Безлунное небо. Луны не было уже семь лет.

Нащупываю холодильник. Нажимаю кнопки. Кажется, все-таки не те. Холодильник выдал какой-то крем. Мое любимое лакомство – чистый крем. Вкусно.

«Убить Бласта».

Черт, что за дурь? Убить любимого, драгоценного, ненаглядного? Спасителя? Избавителя? Он рассказывал, что лично вырвал меня из цепких рук повстанцев-насильников, когда те громили и жгли дома…

Возвращаюсь в спальню. Голова болит.

«Убить Бласта…»

Черт, а как же лекарство? Я забыла лекарство! Не хочу спускаться назад. Захожу в спальню…



…Мокро. Открываю глаза.

Кровь.

Но почему-то с равнодушием, без отвращения рассматриваю свою руку, с которой падает чужая кровь. Капля за каплей. Медленно. Капля…

Кровь… Кровь везде! На простыне, на одеяле, на подушке, на ковре, на разбитом зеркале, на ложке, которой я ела крем и которую взяла с собой…

А за окном впервые за много-много лет расступились тучи. Рваный кусочек голубого неба. Колючие осколки лучей солнца. И я помню, что так было в далеком детстве, когда я ходила в школу, когда не существовало еще заговора Революционеров, когда не висели над миром свинцовые тучи...

Когда прибежит охрана, я буду сидеть на полу, смотреть на небо – на свободу, на мир – и, закрыв мертвому глаза, буду сжимать холодную руку и стирать кровь с изуродованного лица Бласта.

И знаю: дальше уже не будет снов.

26.10.2007