Отражение, возможно, одно из самых ранних окон в мир потустороннего, обнаруженных человеком.
Тебе 0.Счастливый отец с горланящим кульком и огромным букетом роз, выходит на улицу, распахивая стеклянные двери роддома.
Тебе уже целых три. Ты подходишь к старому зеркалу на даче и, улыбаясь, трогаешь свое запыленное отражение в полный рост.
Вот ты пятилетний лежишь с расквашенным носом на замерзшем пруду. Детская клюшка валяется чуть поодаль.
Посвящение в пионеры. С раскрасневшимися от волнения щеками ты поправляешь непослушные волосы у зеркала в местном ДК.
Ты аккуратно сметаешь снег со старенькой отцовской «BMW», варежкой счищая изморозь с хрома. Через неделю тебе ровно 11.
Всплеск воды и резкая тишина. Закладывает уши. Ты медленно погружаешься вниз. Открываешь глаза, слегка щуришься - лучи солнца серебряными нитями пронзают сотню воздушных пузырьков. Последнее лето твоего счастливого детства.
Первый алкоголь и первая сигарета. Тщательно проблевавшись, смотришь на свое бледное лицо в ванной комнате дома у одной из одноклассниц. Ты будешь редко курить, но каждый раз будет «точно последним».
Зимняя сессия. Ты впопыхах дописываешь курсовую. Молоденькая библиотекарша с нелепой улыбкой роняет кипу учебников, ты отражаешься в ее стильных очках. У нее каждый раз разрывается сердце при виде тебя, тебе же до нее нет никакого дела.
Тебе 23 и ты довольно улыбаешься в зеркало заднего вида своей первой машины, боковым зрением оценивая реакцию окружающих.
Ты лежишь в пухляке на одном из спусков Камчатки. Очищаешь горнолыжную маску от налипшего снега. Голова кружится от такого количества озона, скорости и счастья. Тебе будет хорошо знакомо это чувство по жизни.
Ты отражаешься в красном шарике в виде сердечка, протянутом радостной дочкой. Вы вместе наряжаете елку и мандариновый праздник с Дедом Морозом еще впереди. Папе 30, доче 3.
Ты чуть устало смотришь сквозь иллюминатор международного Боинга Москва – Франкфурт. Внизу разноцветной гирляндой мигают огни больших городов. Ты запиваешь все это дело Мартелем и закусываешь икоркой. Жизнь улыбается тебе. Тебе, 35 летнему дядьке.
Тебе 40. Измученный кризисом среднего возраста и затянувшимся бракоразводом , иронично смотришь на надпись над своим отражением в двери вагона метро - «Не прислоняться».
Ты поднимаешь бокал и произносишь тост, смотря ей в глаза. Это не твоя свадьба, дружок. Это свадьба той малышки, которая вроде совсем недавно протягивала тебе шарики и едва произносила «папа».
Крупные капли дождя медленно стекают по черному лаку катафалка. Точно такие же слезы стекают по твоим щекам. Нет, ты не хоронишь лучшего друга. Ты хоронишь частичку себя. Ему также как и тебе было 47.
Твое пятидесятилетие. Обе жены и куча общих друзей. Две семьи и две судьбы. Вроде бы большой праздник, но все не то, и все не так.
Тебе 67, ты гуляешь в соседнем скверике, перебирая на память Есенина. Тросточкой шевелишь пожухлые листья в вешней воде, и спешить уже некуда.
Тебе 72 года. Кряхтя, на неверных ногах, подходишь к зеркалу в отделении острой кардиологии и, щурясь близорукими глазами, пытаешься поверить в реальность отражения.
Гул. Пронзительный, звенящий гул в ушах. Он как натянутая струна проходит через твой мозг. Кроме этого гула нет ничего на свете. Он невыносим и почему то желтого цвета.
Утренние лучи солнца играют в паутинках апрельских лужиц, карканье ворон грубо разрывает кладбищенскую тишину. Дорогие венки посыпаны серебром инея. На свежей могиле точно такое же имя как у тебя, и, как не странно, твоя дата рождения. Приятная женщина, с опухшими от слез глазами, бережно поправляет рамку с фотографией какого-то старика. Тебе было 79.
В пустом зале кинотеатра, в полной темноте, сидят двое. Где-то позади в аппаратной стрекочет кинопроектор. Белый луч нервно скачет, конусом пробивая зависшие в воздухе мельчайшие пылинки.
Ты сидишь и разговариваешь с Богом. И все эти картинки Он по-приятельски показывает тебе, как фотографии старому другу.