Кавказская беглянка

               

                (Быль)
           /Из воспоминаний двоюродной сестры моего отца –
      Дарьи Ильковны Казыдуб (Завертайло), 1921 года рождения/

  Одним из  моих прадедов был Гордей Мусийович Лелека. Сведений о нем  не сохранилось. Известно только, что умер он молодым,  но успел оставить после себя сына и трех дочерей. На момент описанных ниже событий старшей его дочери Ирине Гордеевне (матери Дарьи Ильковны, от  которой и дошла до меня эта история) было двенадцать лет, младшенькой Паше (будущей моей бабушке) – десять, его сыну Карпу – восемь...

      События, с которых всё началось, произошли на Украине весной 1885 года в селе Флярковка, ныне Каменского района, Черкасской области.
В один из первых теплых дней  Гордей Мусийович  вместе со своей  женой Феодосией копались на огороде. Как обычно по весне, чтобы земля не была такой тяжелой, решили добавить в нее песку. И  Феодосия, снабдив детей небольшими мешочками и скребком, велела сходить на Вапнище – так селяне называли место, где обычно брали песок из давно раскопанной ямы.

Добежав до Вапнища, старшая сестра Ирина велела Паше и Карпу держать мешочки, а сама стала скребком насыпать им песок. Несколько раз копнула, как вдруг из-под земли послышались странные звуки, напоминающие глухой прерывистый  вой. Дети прислушались. Всё стихло. Ирина снова начала копать – и опять донеслись снизу непонятные звуки, теперь уже напоминавшие стон. Из ямы выскочил вдруг какой-то  зверек и пустился наутек. Ребятишки встревожились. Ирина копнула еще раз - и снова раздались те же звуки, только погромче. Дети застыли от страха. Первой пришла в себя десятилетняя Паша и тихо молвила: «Я тикаю!».

  Перепуганные дети прибежали домой и, перебивая друг друга, рассказали о случившемся родителям. Подошли соседи. Слушали детей, расспрашивали, уточняя подробности необычного происшествия. Высказывали самые разные предположения, пока наконец не пришли к одному: так отзываются закопанные в земле деньги. А поскольку нашли их дети Гордея Мусийовича, то ему посоветовали еще до восхода солнца сходить вместе с детьми на то место и поискать клад.
Почему именно до восхода солнца – теперь непонятно: может, из суеверия, а может, и слукавил кто… Факт тот, что наутро возле  ямы с песком нашли мешочки, брошенные детьми, а рядом - разбитый деревянный бочоночек. Начали его осматривать  - и в щели обнаружили монету в 25 золотых рублей. Похоже, в бочонке действительно были деньги, но кто-то успел уже забрать клад.

Соседи, собравшись на Вапнище, дружно   возмущались содеянным, а самые авторитетные, уважаемые односельчане приговорили: «Такие деньги счастья не принесут. Прокляты они!». Кое-кто даже предположил злоумышленника. Прямых доказательств не было, но сходились на том, что это дело рук Якова Билыка, который жил в соседнем селе Жаботин.  Он тоже слушал рассказ детей, но никто не мог вспомнить, когда он ушел. Яков являлся свояком Гордея Мусийовича – женат был на его родной сестре, красавице Одарке.  Но многие  в селе почему-то считали Якова не совсем чистым на руку…
 
Спустя некоторое время, когда разговоры в селе об этом событии стали утихать, как бы сама собой всплыла новость, что у Билыка завелись деньги. Он покрыл хату оцинкованным железом (по тем временам это стоило немалых денег), покупал обновки. А когда он привез в дом ножную швейную машину, тут уж всё село загудело, перемывая косточки бесстыжему удачливому односельчанину.

   Жена Якова Билыка,  Одарка Мусийовна, доводилась моей бабушке Прасковье родной теткой, т. е. мне прабабушкой. Замуж Одарка вышла рано, но, даже родив шестерых детей, оставалась на селе первой красавицей. Характером отличалась бойким, энергичным, особенно удачно она ярмарковала (как говорится сейчас – занималась бизнесом). Да и то сказать: подрастали сыновья,  надо было их ставить на ноги, и Яков с Одаркой, несмотря на пересуды односельчан, усердно занимались торговлей. 

   Как-то летом (шел уже 1903 год) поехали  они на ярмарку в надежде продать свой товар и закупить лавровый лист, который привозили абхазцы с далекого Кавказа. Статная Одарка сидела на повозке, и среди других торговок на ярмарке выгодно  выделялась своей яркой красотой. Но Яков, казалось, не замечал, как на нее пялили глаза приезжие черкесы, - главное, чтобы товар хорошо расходился. 
Поторговали удачно. И Яков, оставив жену, отправился за гостинцами детям. А когда вернулся, Одарки на повозке не было.

   В ожидании он перебирал покупки, подсчитывал барыш – Одарка  не появлялась. Черкесов, которые торговали рядом, тоже не стало. Недоброе предчувствие овладело  Яковом. Отгоняя страшную догадку, он бегал по базару, расспрашивал встречных, не видел ли кто Одарку. Люди сказали, что трое черкесов ее подхватили и куда-то повезли. Яков был потрясен. Нескоро оправившись, он запряг лошадей и поехал домой. Радостно встречали повозку дети, выбежавшие навстречу  в ожидании гостинцев. Но почему отец такой печальный  и почему один? Где мама? «Будем теперь жить сами» - только и смог вымолвить Яков. Двор наполнился детскими рыданиями…
   
     Как разворачивались события дальше, стало известно лишь много лет спустя. Когда лихие черкесы, по обычаю своих предков, выкрали украинскую красавицу Одарку, оказалась она наложницей уже немолодого зажиточного абрека в далеком кавказском ауле. Поначалу ее, как и других наложниц, держали взаперти, никуда не выпускали. Только когда она родила наследника, оттаял суровый абрек, и надзор за Одаркой ослаб.  Никогда не покидала ее мысль о побеге домой, где за тысячи километров, на далекой Украине, ждали муж, сыновья, родные и близкие. Но с дитем не убежать, а оставить беспомощную кровинушку, хоть и  от нелюбимого, она не могла.
         
     Прошел еще год. Одарка научилась чужому языку, волей-неволей пришлось принять и чужие нравы, но в душе она все равно молилась своему христианскому Богу и надеялась. Малыш подрастал, перестал брать грудь, и Одарке изредка, хоть и под надзором, позволяли уже выходить на базар. Однажды, торгуясь на базаре, она случайно заговорила по-украински.

     - Ты з Украины, доню? - спросила пожилая женщина, обрадовавшись, что встретила землячку.
От неожиданности сердце невольницы учащенно забилось. Неужели Бог услышал ее молитвы?
     - З Украины, титонько! Тилькы мовчить, бо за мною чэркэсы слидкують, - тихо ответила Одарка и сделала шаг  в сторону. В ней с новой силой вспыхнула надежда, но она лишь обернулась и тихо добавила: 
     -Я до вас щэ пидийду. 
Изо всех сил стараясь скрыть волнение, она подошла к арбе, где сидели ее соглядатаи, оставила покупки и сказала, что надо еще кое-что купить. Ей разрешили, предупредив, чтоб не задерживалась.
Она вернулась к новой знакомой, осмотрелась и скороговоркой стала изливать душу, переполненную печалью за годы неволи. Рассказала, как ее выкрали, как тяжко ей живется, как она тоскует по своим детям, по дому. Рассказала про маленького сына, которого родила здесь. И землячка ее поняла. Узнав, что Одарка  находится под надзором уже два года, ее неожиданная   собеседница прониклась к ней сочувствием и  пообещала:
     -Я тоби допоможу. Збырай гроши. Бачыш, там коло ричкы моя хата. А тэпэр иды, доню, бо як замитять – убьють  и тэбэ, и мэнэ.

   Одарка уже не замечала, как тряслась арба по камням на пути к ненавистной сакле: ее окрыляла надежда, что удастся, наконец, вырваться из плена. Чтобы не вызвать подозрений, она старалась вести себя по-прежнему: угождала своему хозяину, покорно  выполняла работы по хозяйству. Изредка просилась на рынок, где ходила к реке  мыть ноги. А торгуясь, откладывала сэкономленные деньги, и тайно передавала их бабе Миле (так звали  землячку).

   Баба Миля была украинкой. Неведомо, при каких обстоятельствах она, к счастью  Одарки, оказалась на Кавказе. Их коротких тайных встреч было достаточно, чтобы обдумать план побега. Договорились, что Одарка переоденется в нищенку. Подобрали старую свитку, в которую баба Миля на спину вшила искусственный горб, подготовили суму через плечо, посох… В приготовлениях и надежде прошел еще год. Когда все было готово, баба Миля договорилась со стариком-лодочником, чтобы он перевез беглянку через реку.

       И вот долгожданный день настал.  Как обычно, Одарка на рынке отправилась за покупками, а надзиратели остались возле арбы. В условленном месте беглянка встретилась с бабой Милей, быстро переоделась в нищенку. Старик, не мешкая, перевез ее  на противоположный берег и тут же вернулся обратно. А Одаркину одежду баба Миля положила на камень у речки…
 
С трудом сдерживая себя, чтоб не побежать, Одарка вышла  на дорогу, которая с покинутого ею берега просматривалась как на ладони. Казалось, сердце вырвется из груди.  «Только не оглядываться, только не оглядываться!» - твердила она себе.

    Что происходило позади, стало известно много позже – из писем бабы Мили. Когда охранники, а их было пятеро, спохватились, они обшарили весь базар. Прибежали к речке. Один, достав полевой бинокль, долго вглядывался в горбатую нищенку с посохом, которая медленно удалялась по дороге на противоположной стороне реки. Старик в лодке удил у берега рыбу. На расспросы охранников он отвечал, что никого не видел, но как бы между прочим обратил их внимание на одежду у камня.  Охранники узнали одежду и решили, как и ожидалось, что Одарка утонула. Достали шест, пошли вниз по реке…

   …Трудно себе представить, что пережила Одарка, преодолевая тысячекилометровый многомесячный путь.  Шел уже 1907 год, когда она добралась до родного села. Навстречу попадались знакомые люди, но никто не узнавал в горбатой нищенке бывшую первую красавицу.  Вот и  дом  под крышей из  оцинкованного  железа.

  Сдерживая волнение, Одарка переступила через порог, поздоровалась. В доме был один только Яков, который  в это время пек гречневые блины. Посмотрев на  нищенку, он ответил на приветствие и продолжал возиться у печки.
      - Можно, я у вас видпочыну? - ели сдерживая слезы, попросила Одарка.
      - Видпочивайте, - неохотно  отозвался хозяин.
Прошло какое-то время, и Яков стал недовольно поглядывать на непрошеную гостью. «И чого цэ вона сыдыть и сыдыть?»,- недовольно бурчал он себе под нос.
     - Яша, ты мэнэ нэ впизнаеш? Цэ ж я, Одарка, - рыдая, вымолвила она и рухнула ему в ноги.
 
От ее слов Яков на мгновенье оцепенел,  но знакомый голос заставил его поверить, что это не сон. Он поднял Одарку с колен, посмотрел в глаза и в уставшем исхудавшем лице узнал родные черты.
Не сдерживая слез,  рассказала Одарка, что с ней случилось, какие унижения пришлось ей пережить. Рассказала, что оставила там сынишку. Поведала, как удалось бежать, как добиралась до Украины. Потом сказала:
     - Я готова була питы на смэрть. Якщо прыймэш мэнэ, буду дитям матирью, а тоби дружыною. Якщо ни,  то повернусь назад, де залышылась моя дытына.
Яков взял ее за плечи:
     - Що ты говорыш? Ты ж дома. У тэбэ шисть сынив. Трэба було забраты з собою и чэркэсэня… 

Пришли сыновья. Радости Одарки от встречи с ними  не было края.  Были и слезы, но это были счастливые слезы.  Сыновья купили матери новую одежду, у местных евреев заказали на всех баню, а потом всей  семьей праздновали ее возвращение. 
Оставшись наедине с Одаркой, Яков с грустью проговорил:
     - От и росплатылысь мы з тобою за ти гроши з бочонка. Правду люды казалы: прокляти воны!..

       Вот и вся история, рассказанная мне когда-то Дарьей Ильковной. В нашем роду живет эта быль-небылица уже больше века – как передаются, наверное, подобные преданья и в некоторых других семьях. И хотя мало кто верит сегодня в заклятья таинственных кладов – я думаю, главный смысл этих живучих поверий не в устрашающих чудесах, а в том, чтобы остеречь молодые поколения от корысти и злобы, от неправедных помыслов и поступков. Я преклоняюсь перед мужеством и верностью моей далекой прабабушки, сумевшей, рискуя жизнью, совершить свой материнский подвиг - и тем самым через годы и десятилетия  передать нам, правнукам, свой высокий нравственный завет.

2010

На фото: картина  Франца Рубо "Похищение".

               


Тематический Конкурс "Назад по лестнице времени", Кавказская беглянка - ДИПЛОМ, 04.08.2013.