Радужный вояж, главы 13 - 16

                ГлАвА тРиНаДцАтАя: НА УЛИЦАХ САРАТОВА

     В Саратове я прожил три дня.
     Первый - у человека по имени Сергей Сафронов. Лет более чем десять назад щедрая на географические зигзаги судьба пересекла наши пути в Средней Азии, возле столицы Узбекистана, где мы полтора месяца жили бок о бок в двухместном номере санатория «Ситора-и-Мохи-Хоса» («Звезда, подобная луне», но не по-узбекски, а по-таджикски) близ дворца-музея бывшего эмира бухарского.
     На интересных людей мне тоже всегда везло. Сосед мне попался умный, содержательный и для общения весьма полезный. Его интересовало всё. Он самостоятельно изучил памятники архитектуры в Бухаре, облазал её медресе и мечети (часто в компании со мной) и съездил на автобусную экскурсию в Самарканд от санатория (мне это было не по карману). К тому же этот обаятельный парень с на редкость уравновешенным характером, рослый и белобрысый (в прошлом, кстати, как я теперь узнал, чемпион Саратова по гребле, о чём он тогда из скромности умолчал), оказался страстным книголюбом: все дни напролёт, пока мы жили в Бухаре, Сергей охотился за высокопробным чтивом, скупая всё наиболее интересное из мира книг. В те ещё годы в бухарских книжных магазинах всплывали замечательные московские и ленинградские издания, которые разве что в таких вот отдалённых регионах и доходили до прилавков - ну, в крайнем случае, извлекались из-под них и сбывались с незначительной наценкой; в самих же Москве и бывшем Ленинграде простым людям их не сыскать было днём с огнём. Если же ещё завязать неофициальные отношения с заведующей магазином, какой-нибудь Нудрой Ишанкуловной, то вообще можно было отовариться уникальной литературой.  Такие знакомства давались Сергею легко, он как-то даже побывал у одной такой начальницы в доме. Потом рассказывал с удивлением: -
      - Снаружи - хибара глиняная, а внутри - ковры и хрусталь!
     Приобретённые книги он чемоданами отсылал по почте из Бухары домой, в Саратов, и не с низменной коммерческой целью, а единственно для домашней библиотеки, по одному экземпляру.

     С этой его библиотекой - может быть, лучшим в городе частным книжным собранием - я теперь и познакомился. А вместе и с семьёй его: матерью, женой и двумя дочерьми, уже студентками педагогического института, как в недавнем прошлом и я.
     Посидели мы с Сергеем вдвоём, повспоминали безмятежное житьё на знойном Востоке, загорание в местном парке и купание в озере, пёстро-изобильные рынки и скудные арыки в полях, огромные арбузы по 7 копеек килограмм и вкуснейший лаваш с кунжутом, испекавшийся прямо на ваших глазах в круглой печи, куда заныривал обмотанный мокрым полотенцем парнишка-узбек.
     Вспомнили тет-а-тет и волгоградскую журналистку с соседнего этажа санатория, что влюбилась в Сергея без памяти и написала ему на прощание душераздирающие стихи.
     Теперь-то в Среднюю Азию просто так не съездишь – хорошо, что мы тогда успели, в благодатные советские времена, когда чуждый нам Восток стал на несколько десятилетий более досягаемым – по крайней мере, физически, микроклимат-то его всегда был далёк русскому человеку. (В анекдоте брежневских времён аксакалы в чайхане спрашивают заезжего ленинградца: «Там у вас в семнадцатом заварушка случилась – скажи хоть, чем дело-то закончилось?»)
     Тем временем Надежда, хозяйка, принесла откуда-то с улицы килограмма два раков и вскоре подала их сваренными на стол - красных и дразняще-ароматных. Пришлось мне сбегать за пивом к ним.
     Сергей сожалел, что не успеет свозить меня на дачу (у него есть «Москвичок» старенький) - завтра ему на работу, - но убедил переночевать у них.
     Вечером я слушал игру на пианино обеих дочерей, играл им сам, потом мы разглядывали семейные альбомы, а на ночь я был уложен в замечательном месте: на балконе-лоджии, откуда открывался с последнего девятого этажа (тем паче, что дом стоит на холме) далёкий вид на современный район и пространство за ним. Трудно оторвать от него взор.
      - Я тоже, - сказала Надя, - как только переехали сюда лет 15 назад, не могла наглядеться.
     Долго не спал, любовался панорамой, а потом читал роскошно иллюстрированные книги из сергеевой библиотеки - где и когда ещё подержу такое в руках?

     Второй свой саратовский день (вместе с ночью) я провёл не менее интересно по другому имевшемуся у меня адресу, на этот раз в старом районе: у своих родственников, с которыми впервые встретился. Наши семьи знали о существовании друг друга из родословной, давно хотели познакомиться, и раз уж я попал в Саратов, то решился разыскать эту ветвь общего древа «Строковы - Виноградовы - Иоанно». Мне интересно было узнать побольше о наших общих предках, в том числе о моём прапрадеде Петре Фёдоровиче Строкове, который в конце 19-го века служил здесь то ли архиереем, то ли архимандритом, часто принимая у себя дома и наставляя на путь служения России 30-летнего Петра Аркадьевича Столыпина.
     Замечательными людьми они оказались: Тамара Александровна - интеллигентная, почтенного возраста женщина, в прошлом врач-педиатр, сын её Саша Иоанно, кандидат математических наук, и два внука-подростка. После того, как они повозили меня по городу на машине и угостили обедом, мы с Тамарой Александровной проговорили весь вечер, я просматривал её печатные работы, фотографии, и всё просил, помню, ещё и ещё рассказывать интересные  случаи из её врачебной практики, а их она могла вытаскивать из памяти десятками. До сих пор спасённые ею от лейкемии дети, сами уже родители, пишут ей письма и помогают при случае.
     Более же всего меня поразила трепетная любовь к скончавшемуся три года назад мужу-учёному, которую она, говоря избитой фразой, пронесла сквозь всю жизнь. Как и он по отношению к ней. И если кто сомневается в существовании такой идеальной, можно сказать, любви семейной пары - то вот он, живой пример тому.
     С этого посещения я завязал с их семьёй прекрасные отношения и переписку.

     …А третий день моего пребывания в городе оном озарился примечательным событием, которое тогда затерялось как-то в веренице других, и только теперь осознаётся как знаменательная веха путешествия, как главное моё достижение в нём. Наша взяла!
     Но - по порядку. Начну с того, что и в этот, и в два предшествующих дня, пока я знакомился с Саратовом, пока исхаживал его вдоль и поперёк, я всё время имел смутную надежду повстречать среди тысяч людей тех, кто напомнил бы мне своим обликом о «Радуге», о том мире, что так недавно стал мне близок, - то есть кого-нибудь из «системной» молодёжи. Машинально пытался выхватывать намётанным взглядом их нестандартные фигуры и на центральных проспектах, и на раздолье главной пристани, и на вокзале - в сутолоке залов ожидания и подземных переходов, - там я, между прочим, потщился было подхалтурить флейтой, однако саратовцы почему-то игнорировали камерную музыку и, в отличие от нижегородцев, не обращали внимания на мои рулады; вдобавок и оружие моё в сражении за культурный уровень сограждан оказалось неуместным: изящная рапира блокфлейты была повсеместно подавляема тяжёлыми танками аккордеонов, безбожно её глушивших, так что пришлось в конце концов убраться восвояси.
     Высматривал их и накануне вечером, в толпах гуляющих у водного простора, когда ходил на набережную любоваться закатом и величественным мостом через Волгу, соединяющим правобережный Саратов с левобережным Энгельсом, – самым длинным мостом в Европе, как поспешили меня проинформировать местные жители.
     И - увы: хоть малость чего, даже отдалённо похожего на неформальщину, не высмотрел. Видать, не водится она в Саратове, решил я. Здесь разве что парней так много холостых, а кто-то, представьте себе, любит женатого.
     Шибко прилипла ко мне, сказать к слову, песенка эта, пока я бродил по саратовским улицам. А вот первую строчку её убей - не помню! Чего-то там много на улицах Саратова, но чего? И так меня это достало, что я не выдержал и спросил у сидевшей на скамье одинокой дамочки, проходя мимо:
      - Простите, вы не подскажете, чего много на улицах Саратова?
    - Огней. Золотых, - с готовностью подхватила она этот предлог для знакомства и намеревалась, судя по всему, продолжить его. Но мне в данный момент как-то не до того было, и я, всё больше неформалами озабоченный, облегчённо поблагодарил и отправился дальше, мгновенно успокоившись.
     Короче, ни одного экземпляра из желаемого народа мне не попалось на глаза в эти дни, я уж и думать о нём перестал.
     И вот...
     Иду по многолюдному проспекту Кирова, что в самом сердце города, и только собрался завернуть в Дом книги, чтобы там если не купить (кусачая, небось!), то хотя бы взглянуть на карту Саратовской области: что там дальше предстоит преодолевать? - как вдруг окликает меня сзади звонкий голосок:
      - Эй, человек! Человек!! Привет.
     Оборачиваюсь: выбегает ко мне из толпы юная девушка в жёлтой маечке - изящная и тонкошеяя, с милой стрижечкой, вся увитая радужными бусами и феньками из бисера. А с ней молодой парнишка в длинных шортах и с конским хвостом на затылке.
     Оба восторженные такие! И сразу видно: они из этих … ну, из тех самых!
     Она мне - радостно:
      - Человек, ты откуда?
      - Из Питера, - я ей в тон, приветливо.
      - О, это круто! Мартин, вот человек из Питера!
     И вновь повернувшись ко мне:
      - Ты давно у нас? Пойдём к нам, тут флэт один классный есть. Это здесь, рядом!
     Вот он, миг моего триумфа: меня приняли за своего!!!
     А что, разве не похож я и в самом деле на «бродячего мэна»? Всё выдаёт его: джинсики, башка длинноволосая в повязке, стоптанные туфли, рюкзачок за плечами... И впрямь человек - в особом, узком их значении. Пускай - со спины только, пускай тут не без великодушной терпимости самой Системы, вбирающей в себя практически любого, кто к ней прикололся. Всё равно - рад я был безмерно!
      Мы повернули к одной из арок старых домов, и у меня, пока шли, само собой спросилось:
      - А ты была на «Радуге» в Кафтино?
      - Ага, была! Ой, как здорово, и ты был? Это в кайф! Ну идём, я тебя с людьми познакомлю!
      ...Флэт - квартира для тусовок и вписок, какие есть в каждом городе - находилась и в самом деле в двух шагах от места нашей встречи. Мои новые знакомые Лора и Мартин (по-настоящему их звали, кажется, Лариса и Павел) провели меня через двор-колодец на второй этаж «старого фонда», затем мы прошли через не запирающуюся дверь квартиры в большую квадратную комнату, где сидела и полулежала на полу дюжина неформалов.
     Я сказал:
      - Привет, народ!
      - Привет. Хавать желаешь?
     Не дожидаясь ответа, девочка по имени Сергей усадила меня за пластмассовый столик под зонтом, какие бывают в уличных кафе (притащили же сюда!) и налила чаю. Положила к нему сушек, а потом принесла из кухни банку варенья, и не какого-нибудь, а клубничного.
     Постепенно я освоился и рассказал о «радужных» делах. Больше из присутствующего здесь народа никто на недавнем «Рейнбоу» не был, но они наслышаны были о нём от некоторых заезжих и местных, кто побывать там успел. На показанных им фотках они сразу узнали своих, саратовских. Тут есть неподалёку, сказали они, другая «флэтуха», там хозяин Ваня, тоже тусняки кайфовые собирает. Вот они со товарищи в Кафтино смотались, они постарше. А здесь хозяин Лёша, здесь собираются всего лишь «пионеры», как я узнал, то есть самые юные. У них и тусовки по вечерам бывают возле кинотеатра «Пионер». И вообще Саратов, как выяснилось - один из крупных очагов неформализма. Это и перекрестье множества хипповских маршрутов, и вписочно-тусовочные квартиры вроде этой. И своим меня посчитали без сучка и задоринки – в отличие от всяких религиозных центров – оттого, что я внутренне принял этот мир, их мир, - может быть (и даже наверняка) временно, - но пока что я жил в нём.
     Сергей сказала мне одну интересную вещь: в Волгограде, куда я направлялся, есть место, называемое среди своих «Квадратом» - это сквер прямоугольной формы, в нём по вечерам можно встретить всякий тусовочный пипл и при случае вписаться у кого-нибудь. Она сама узнала об этом месте, будучи когда-то в Волгограде, совершенно случайно от прохожих хиппов. Вот так и передаются у них сведения – из уст в уста, без всяких газет и радио   - а в итоге все всё знают!
     Ценная информация. Я её принял к сведению.
     Сергей поручила передать приветы неким девочкам Розовому Кролику и Тучке, если побываю на «Квадрате».
     На прощание я подарил народу журнал «Радуга (Rainbow) - 1996» – первую и последнюю попытку периодического издания о «Радуге» – память о тех временах, когда Васудэва и Миша Шараев тянули одну упряжку, причём в одну сторону.
     Приятно загруженный, я вернулся во второй половине дня к хозяевам, семье Иоанно, и ближе к вечеру, тепло распрощавшись с ними, тронулся в дальнейший путь.

      …Чем, какими средствами буду продвигаться к югу, в сторону Каспия - автостопом ли, поездами – ещё не решил, а покамест влез в попутный троллейбус, обещавший, судя по табличке, добросить меня до вокзала.
     Но тут, как и при покидании Макарьева и Сызрани (и чего это все города и сёла слёзы проливают, провожая меня?), излился на Саратов обильнейший ливень – правда, на этот раз тёплый и потому похожий на тропический, которого я не видел («Что такое дождь? Это воздух с прослойкой воды. Дождь тропический – это сплошная вода с прослойкой воздуха», - из воспоминаний В.В. Маяковского о путешествии по Южной Америке). С саратовских крыш низверглись водопады, по саратовским улицам хлынули бурлящие реки. В полминуты штаны мужчин набрякли и отяжелели, а сарафаны девушек попрозрачнели.
     Несколько остановок наш троллейбус ещё проплыл по брюхо в воде во главе вереницы других таких же двурогих бедолаг. Но до вокзала так и не добрался: в одном переулке вода дошла аж до нижней ступеньки, так что водитель вынужден был опустить якорь, то есть тролли, - и выгнать седоков за борт. Так велит инструкция.
      - Милок, до вокзала хучь подкинь! Потонем…
      - Нельзя, бабуля, слазь! Шандарахнет вон десять киловольт – мало не покажется.
     Пассажиров нашего «Титаника» эти слова стимулировали устремиться к выходу: с закатанными штанами и снятой обувью они стали соскакивать в тёплый пенящийся поток, чуть ли не сбивавший их с ног, и по колено в воде пробираться к тротуарам, где было помельче.
     Таким же образом и я побрёл к вокзалу, связанные шнурками туфли набросив на шею.
     Улицы – как в Венеции, где я не был, только вместо гондол плывут автомобили; те, что попронырливей – объезжают дворами.
     На вокзале выяснил: пригородных поездов в сторону Волгограда здесь не водится, а на дальний садиться не хочу, вольно так вольно, да и не могу. Да и билетов, сказывают, нет. Пошёл на автовокзал - узнать про автобусы: когда и почём. Не устроило – ни когда, ни почём. Ладно, торчать здесь тоже восторга мало, остаётся задрать штаны выше колен – и босичком через город. Ибо дождь прекратился довольно быстро, не может ведь такая прорва воды долго в небесах подвисать.
     Топал часа два. На краю города, где шоссе понижается, оно превратилось теперь в широкую реку, впору ещё один мост сооружать, второй по длине в Европе.
     Все машины встали. Проезду нет.
     А мне – нипочём, топаю мимо. Есть и у нашего пешего брата свои преимущества!
     Вот и на тракт вышел - междугороднюю трассу. Уходит она вдаль прямо на юг - на Волгоград и Астрахань.
     Теперь дорога всё вверх и вверх. Долгий-долгий подъём.
     Уф-ф-ф! Осилил его...
     На самой верхотуре – святой источник с красивой надстройкой в виде часовенки, изукрашенной мозаикой. На куполе - большой крест. Не мешает на него помолиться шофёрам перед дорогой. Они вообще-то народ суеверный, как и лётчики. А на трассе не менее опасно, чем в небе. Мой знакомый Сашка Рамазанов, тридцать лет шофёром отпахавший, признался как-то, везя меня по лесному извилистому Нижне-Приморскому шоссе:
      - Вот так целый день за баранкой просидишь, и едешь к вечеру уже на одной интуиции. Она всё заменяет, никакие знания и правила уже не спасают.
      Сел я возле источника перекусить. Закатное солнце нашло лазейку между тучами и горизонтом и осветило вид на южные районы города. А над ним зажглась длинная радуга. Панорама - сплошная красотища!
     Прощай, Саратов! Когда ещё свидимся?
     Двинулся дальше. Вот здесь, наверно, и проходит граница города – под этим призывом поперёк шоссе на красном фоне: «Сделаем Саратов городом образцовой чистоты!»
     Местная власть, небось, заказала и этот транспарант, и ливень на сегодняшний вечер.
               

                ГлАвА чЕтЫрНаДцАтАя: ВПЕРЁД, К ВОЛГОГРАДУ!


     «Вперёд, к Магадану!»   -   так называется первая большая книга Антона Кротова (после ранее изданных «Практик…» и написанных в 17 - 18-летнем возрасте пяти очерках, объединённых в книгу «Пути по России», о которой я уже упоминал), где он увлекательно описывает совершённую в 1996 году вольную поездку на Дальний Восток. Впервые я узнал о ней из анонса сзади «Практики» и возгорелся желанием заполучить, что мне и удалось несколько позже, да ещё и из рук автора.
     Мы же будем поскромнее – преодолеть бы эти 400 километров, что отделяют Волгоград от Саратова. На поезда надежда отвалилась, а потому настал момент истины – пора осваивать автостоп. Без антоновой брошюрки я бы на него не подорвался, но коли уж в кармане у меня такое беспримерное вдохновлялово, то   -   сам Бог велел (через архангела своего Антона).
     Ну-с… начнём, пожалуй.
     Принялся голосовать. Однако – по неопытности ли, потому ли, что руку поднимал ещё робко,   –  никто не хотел стопиться. Простоял на обочине, пока темнеть не начало.
     Невдалеке остановился вишнёвый «жигуль», из него вылезли шофёр с молодым солдатиком и стали копаться в моторе. Я подсеменил к ним и тихонько спросил, не подбросят ли.
      - Ты в этом не шаришь? – спросил водитель, указав под открытый капот.
      - К сожалению, - развёл я руками.
      - Заело вот, - констатировал огорчённо. - Если починим - прихватим тебя.
      Они долго ковырялись в приводах и патрубках, а я, как ни желал, не мог ничем помочь, ибо не «шарил». Наконец мотор хрипло зафырчал, я был подсажен на заднее сиденье, и машина недовольно сдвинулась с места, на малой скорости побежав по трассе. Вскоре хозяин зачем-то круто свернул вправо и покатил по бетонке. Я промолчал, потому как должны же они понимать, что мне вообще-то прямо. Тут мотор опять заглох. Пришлось им вылезать и вновь заниматься починкой. –
      - Помочь? – спросил я из своего гнёздышка.
      - Ладно, сиди уж, - ответил шофёр.   –   Служивого надо вот в часть подбросить. Потом вернёмся.
     Ага: служивый такой же пассажир, как и я. Отпустил его замполит на выходные, а теперь он в свою военчасть возвращается. В Рыбуши.
     Починенный двигатель капризничал и ещё пару раз замолкал по дороге. Приходилось что-то там подправлять. Солдатик заметно нервничал: опоздать из увольнения – не шутка! Мы с водителем гадали, какое последует ему наказание.
     Уже во тьме подкатили к воротам с красной звездой, куда рядовой имярек и устремился из автомобиля. А мы через поля с редким кустарником вернулись на трассу, и прокатил меня по ней хозяин «лады» километров с пять всего, далее ему сворачивать. Вот уж и ночь, а я почти от Саратова и не отдалился за этот вечер. Если такими темпами двигаться, то через пару недель, глядишь   -   и доберусь до Волгограда. Всё одно как если бы пешком.
     Пачке «Далласа» водитель приятно удивился (он же ни на что не рассчитывал), здесь таких сигарет и не видывали. А я, отпустив его (кхе!), потопал вперёд по трассе, вспоминая главу «Автостоп ночью».
     Что там советуется?
      - одеваться светлее,   -   это есть, курточка у меня жёлтая;
      - стоять лучше под фонарями,   -   а тут их почти не наблюдается, да зато меня, светлого, неплохо фары освещают;
      - полезно иметь светоотражающие катафоты, - Антон советует их прицеплять к пяткам; один я как раз нашёл сегодня на дороге, кругленький такой велосипедный, но лучше иметь два, чтоб обе пятки сверкали, одна-то - смешно будет.
     Легковушек больше практически нет. Только налетают на меня слепящие огни «Мазов» и «Кразов», «Белазов» и «Камазов», с рёвом проносятся мимо многотонные фуры. Не-ет, из этих никто не возьмёт - ответственность, боязно, да им просто и не успеть остановиться. Те, что полегче - отвиливают от моей выхваченной фарами из мрака фигуры со вздыбленной правой рукой.
     Всё, хватит! Иссяк. Ни фига, кажись, не выйдет у меня сейчас.
     Пройдя с полкилометрика, свернул в лес и, разгребая одной рукой в кромешной тьме сухие ветви, а другой защитив глаза, вылез на какую-то просеку, где и раскинул палатку.
     Она у меня быстро ставится: две минуты – и готово. Немецкая, кило восемьсот всего. Такую я впервые увидел на Урале, когда и познакомился в августе 1996-го с движением «Rainbow», съездив на Пятую русскую «Радугу». Ещё в дороге сошёлся с двумя питерскими девочками: Мышкой и Солнышком. Стройная серьёзная Мышка (Маша Цупрова) была законченной индеанисткой: ходила в мокасинах, замшевых одеждах и даже ела из деревянной посуды, вырезанной собственноручно. А рыжая Солнышко (Юля Кукушкина) любила сочинять мечтательные стихи, навеваемые дымом марихуаны. В её-то двухместной палатке мы втроём и ночевали, чтоб не замёрзнуть. Мне она так понравилась   -   палатка то есть (за лёгкость, комаронедосягаемость и сворачиваемость компактной колбаской), что я на свою палеозойскую брезентовую и смотреть не захотел - отдал её Телеку и Коту, лохматому московскому режиссёру, чтоб не волочь обратно за 2000 км. Телеку нужнее, он-то круглый год на трассе… А на эту копил весь следующий год.

     Только начал засыпать, как прямо на меня стал накатывать шум приближающегося поезда, освещавшего всё ярче и ярче мою светло-зелёную палатку прожектором. Жутковато, право слово… Оказалось, буквально в пяти метрах от меня проходит одноколейка на Волгоград, так что за ночь несколько раз грохотали над ухом поезда - товарняки и скорые. Но родного «электричного» звука я так и не услышал.
     Утром после продирания глаз, а затем кустарников вновь выкарабкался на трассу из-под виадука, коим она нависала над рельсами. Перекрестившись внутренне, начал стопить.
     Как же, так тебе и остановились!.. День будний, понедельник, только редкие грузовички пробегают, и те по накладным, деловые, спешат. А ещё более редкие частники и не реагируют, как нет меня.
     Вот уж полтора часа голосую, а толку ноль.
     Умеют же иные некоторые!.. На «Радуги», например, многие предпочитают добраться автостопом, нежели «собаками», даже на таких оживлённых участках, как Москва – Питер. Один мне в Кафтино сказывал: поспорил с другом, что прибудет из Одессы в Москву на два часа раньше, чем тот поездом. Проводил друга на вокзал, тут же от него простопил чуть больше суток   –  и выиграл спор. А на уральскую «Радугу», помню, одна герла прибыла к нам стопом из Витебска до Перми и дальше, выдрав страничку из учебника географии (с очень, понятно, мелкомасштабной картой) и руководствуясь только ею.
     А я-то что же, рыжий? Давай-ка пробовать!
     Как там у Великого Учителя написано?

     «Техника голосования.
     Голосование – это обмен жестами между автостопщиком и водителем. Сначала нужно выделить (хотя бы для себя) из потока машин именно ту, к водителю которой вы будете обращаться. Смотреть надо водителю в глаза (а не на свои ботинки или в носовой платок)».

     Смотрю.
     Эй, на «Ниве»! Тормозни, ну! Проехал… Жалко ему, видите ли, подбросить бедного путника. Шут с тобой, другого найдём! Грузовики вон бегут гуськом.
     Тяну, тяну руку!.. Глаза в глаза… Этот  –  ноль внимания, тот   –  фунт презрения.
     Не видать, видать, во мне уверенности. Пока.

     «Жест обязательно должен быть энергичным и направленным именно на этого водителя. Жест должен останавливать, а не напоминать протянутую руку нищего: ”Пода-а-а-айте мне, бедному, маши-и-ину!”»

     «Семёрка» вон летит. Застопься-ка, друг, а! Видишь мой европейский жест?   -   большой палец в сторону («…усердно вводится в употребление в России Валерием Шаниным.») Это значит - далеко еду.
     Э-эх! Пролетел. Бог тебя накажет…
     Ну, этот-то, на «мерсе» вряд ли встанет, нечего и руку тянуть. Но тяну. Тяну-у…
     Таки мимо! А ведь один в машине, мог бы и подцепить. Я безвредный.
     Сейчас вон ту «шаланду» зафигачу. Оп-ля! Руку поднял приветственно, рот до ушей. А он обе свои развёл в стороны: рад бы, типа, да некуда!
     «Обмен жестами…»
     Ещё хороший совет:

     «Нельзя голосовать с мыслью: “Ну, этот точно не остановится, на всякий случай подниму руку…” Не рассеивайте внимание, а поднимайте руку, напротив, с уверенностью в успехе. Если нет уверенности в успехе  –  лучше пропустить машину-другую, съесть конфетку».

     Руководствуясь данной инструкцией, конфетку съел. Как раз завалялась тут одна в рюкзачке. И вообще подкрепился, посидев на пригорке. Остался у меня про запас только мешочек чернослива.
     И с новыми силами – за старое! Руку то есть вздевать. Уехать-то надо, не торчать же здесь до второго пришествия!..
     Ну вот   -   ура-ура. наконец-то дело пошло резвее. Подвёз меня с полтора десятка километров «Запорожец», из местных. После него - грузовичок: парень-шофёр с девушкой, почти нецивилы, из своих. Оттого мы весьма друг другу понравились.
     И вновь   –  не «Джип» и не «Тойота», а простой «Запорожец» (везёт мне на них!)   -   два пенсионера возвращались с рыбалки - подкинул меня почти до села Яблоньки. Так что хоть рывками, но начал я вперёд продвигаться.
     А потом опять проторчал бездарно с час, пока не тормознулся мне рейсовый автобус до поворота на Бобровку, это километров двадцать.
     «А в т о б у с н ы й     с т о п. …Негромко сообщить водителю, куда ты добираешься, и что ты - человек безденежный»,   -   советует Кротов.
     Но негромко обратиться не успел: водитель, угрюмый и насупленный, как сыч, тут же буркнул:
      - Что будет?
      - Рублей шесть наскребу, - растерялся я. - В смысле – тысяч.
      - Шесть, шесть…,   –   пробурчал он, трогая с места свой «ЛАЗ».   –   Больше не захватил, значит? Что я тебе тут, благотворительностью, что ли, занимаюсь?
     Поразительно, как изменяет лицо человека алчность, каким она делает его некоммуникабельным. Вот пенсионерчики-рыбаки, что везли меня в голубом «Запорожце» – те прямо светились великодушием, они прекрасно знали, что ничего из меня не извлекут, и эта определённость помогла нам открыто пообщаться с обоюдным удовольствием. А дело-то всё в некоторой малой сумме! Да… 6 тысяч рублей за 20 километров – какой же это, к лешему, автостоп?! Если до Волгограда этак двигаться, то много дороже оно выйдет, чем если бы обычным пассажирским поездом – тут никаких финансов не хватит, даже с тем «НЗ» вместе, что зашит у меня в хайратник, в головную то бишь повязку.
     Ну не даётся он мне пока, аутостоп ентот, не занимался я им раньше почти нисколько. Есть у нас в Питере «Лига автостопа» («ПЛАС»), президент её - Алексей Воров; меня всё собиралась познакомить с ним одна общая наша подружка Юля Воронова, да я так и не сподобился на это напрячься. Они там проводят постоянные тренировки для новичков вроде меня   –   например, за выходной смотаться до Выборга и обратно. На трассе воровцев легко узнать по характерным жёлтым комбинезонам и особым «воровским» чёрно-красным рюкзачкам. Всё в «ПЛАСе» поставлено на научную ногу, это значит: подход у них к проблеме, с одной стороны, более серьёзный, нежели у хиппов (не признают воровцы типично хипповских словечек вроде «стопить», «драйвер» и подобных, изучают основные европейские языки и т. д.), а с другой - и более занудный от этого, слишком уж много принципов, правил и требований. Сейчас, правда, очень бы даже не помешали мне те знания. Они там, слышно, по 500-800 км за день проходят в среднем. Это профессионалы которые.
     Что-то есть у Антона о    п о з и ц и и. То есть о месте, где лучше всего встать на шоссе. Кажется, и позицию я нашёл - лучше не бывает, а вот на тебе!
     Потом, с опытом, понял, что надо просто чувствовать её, позицию. Этого не объяснишь на пальцах, это приходит только практически.

     Стою и стою в привычной уже позе на обочине. Как Ванька-встанька, как столбик песочных часов. С протянутой рукой. У вас-то, небось, мистер Кротоff, таких «зависов» не случается, судя по вашим книгам (а теперь уже и по личным рассказам). Вам везде останавливаются.
     Много есть у него историй о хороших водителях. А случаются и забавные. Например, как приятель его заснул ночью в самосвале рядом с шофёром и нажал носом какую-то кнопку, отчего кузов стал подниматься и высыпать на ходу содержимое (уголь, кажется). Или как сам он ехал на севере со знакомой девушкой в кузове грузовика, среди груды коробок с пакетами кефира, и стал гадать с ней   -   просто так, по приколу: зальёт их кефиром или нет, если машина вдруг перевернётся? И тут грузовик в самом деле слетел с насыпи и перевернулся! Они и вправду оказались все в кефире, отделавшись испугом. Трудно поверить, но он сам показывал мне фотку этого опрокинувшегося грузовика.
     … Вот какая-то машина длинномордая развернулась лихо с противоположного направления и подчалила ко мне.
      Ах, чёрт   –  менты! Шумные, весёлые, довольные жизнью:
      - Кто такой? Документы есть? Далеко направляешься?
     Пока смотрели в мой паспорт, я рассказал, что еду в Астрахань искать работу на полях, денег на дорогу нет, добираюсь вот машинами.
      - Да кто тебя возьмёт-то?   –  загоготали они. - Ты посмотри на себя: обросший, небритый... Кому ты нужен? - и укатили.
     И то верно, подумал я, волосы-то ладно ещё, что до плеч, а бороду при случае сбрею   -   сейчас-то нечем,   -   может, дело со стопом и наладится.
     А пока ни шатко, ни валко переместился ещё с три десятка километров к югу: местный шоферюга под хмельком на «трёхтонке», который всех любил в ту минуту, подбросил меня чуток, да подсадил на остальной путь в свой «Вольво» молодой интеллигентный татарин, начинающий адвокат.
     Потом под придорожным деревом я пристроился на «передох», и тут подошла ко мне бродячая молодёжь, трое девиц и столько же их кавалеров. Вежливо так обратились:
      - Здравствуйте! Извините пожалуйста, у вас не найдётся чего-нибудь перекусить? А то у нас вода только, а заесть нечем.
      Студенты, видать. На аск вышли.

      «”Выйти на аск”   -  заняться выпрашиванием (от англ. “to ask”  –  “просить, спрашивать”); “тележный аск” –  выпрашивание под предлогом выдуманной истории ( то есть “телега“   -   слово это, насколько я понял, общаясь с хиппи, означает не только выдуманную историю, но также и любой интересный рассказ или версию - М.С.); “обломный аск” – безрезультатное выпрашивание.» (А.Файн, В.Лурье «Всё в кайф. SlovarЬ», Москва,1991 г.)

     Ну, это дело не новое. Помните?   -   ещё у Гоголя:
     «... Бурсаков почти никого не было в городе, все разбрелись по хуторам… потому что по хуторам малороссийским можно есть галушки, сыр, сметану и вареники величиною в шляпу, не заплатив ни гроша денег».

     Я отвечал, что хлеба и вообще мучного, к сожалению, не осталось, и отдал им мешок с сухофруктами, они были рады. Ничего, этим всё в кайф, даже чернослив. Аск не обломный вышел. А мне взамен тоже чего-нибудь пошлёт Господь.
     Здесь где-то, помнится мне, параллельно идущая железная дорога должна подходить достаточно близко к трассе. Я и спросил у них заодно, далеко ли отсюда до железки (потому как стал подумывать о передвижении вновь по шпалам),   -   и выяснилось: всего в шести километрах отсюда - крупная станция Карамыш, что разделяет пополам рельсовый путь, возле которого я ночевал сегодня: от Саратова до Петрова Вала. Распрощавшись, потопал к станции.
     Дорога   -   под небольшой уклон, идётся легко, всё полями да кустарниками. Далеко вдаль видно.
     Один из кустов привлёк внимание тёмными ягодами, я попробовал   -   да это же смородина! Вкусно-то!.. Но не наша, не та чёрная, что на севере растёт. Эта послаще будет.
     Э, да тут всё ею усыпано! И ещё один смородиновый сорт тут же, на кустах, совсем незнакомый   -   ягоды ярко-жёлтые, даже красноватые, вроде северной нашей морошки. И такая, значит, бывает. Чудны дела твои, Господи! Вот и послал мне пищу, не пришлось долго ждать!
     Наелся я до отвала и с собой набрал вдоволь. Заодно, пока собирал ягоды, высушил на долгожданном солнышке палатку и одежду, ещё сырые после вчерашнего саратовского ливня.
     В Карамыш и дальше, на Петров Вал, как выяснил я в здании станции, ходит раз в сутки из Саратова местный поезд «с тётками» (по классификации А. Кротова), а оттуда такой же, «с тётками» - обратно в Саратов. Да вот они как раз и встретились оба, стоят по сторонам платформы. И нужный мне   -   вот досада!   –  тронулся у меня из-под носа.
     Бегу рядом, кричу проводнице:
      – Не возьмёте путника?
      – Мест нет!
      – А когда следующий?
      – Следующий завтра.
      – Ну, счастливого пути!
     Эх, не увлёкся б ягодами   -  может, и успел бы уговорить «тёток» и вписаться! Жадность фраера сгубила.
     А ждать ещё сутки   -   нет уж, зависалово такое запарит конкретно!
     Поездов больше на станции не осталось. Разве что вон товарняк стоит. И между прочим, созревший, судя по всему, для отправки.
     Так-так, что-то в памяти зашевелилось.

      «Проезд в товарном поезде.
      Среди ближайших к хвосту состава вагонов бывает пустой вагон-теплушка, где можно ехать (предназначен он, видно, для других охранников и сопровождающих груз, но обычно их нет, а вагон есть)…»
     «Возможен ещё проезд в зерне, если поезд везёт зерно… там можно мягко лежать и смотреть в небо.»

     Значитца так, Юрич: быстро дуй к составу! Авось выгорит…
      «Внимание! С пятого грузовой отправляю на Петров Вал!..»
     Это диспетчерша. И эхо за ней: «…ал-ал-ал-ал…»
     Борзо поперёк путей   -   топ-топ!   -  и беру курс вдоль поезда.
     «С пятого пути грузовой!» - «…вой-вой-вой».
     Дьявол!   -   все вагоны, как один, запломбированы. Уже зелёный дали. Быстрей, быстрей! Аллегро кон мото пиццикато!
     «Будьте осторожны! С пятого грузовой!» - «ой-ой!..»
     Шестой вагон, седьмой… Ура, вон впереди открытый! Ещё немного, ещё чуть-чуть - и я в его чреве!
     Только почему оттуда чьи-то ноги свисают?
     Ну во-от… Охранник в военной форме и с кобурой! Сидит себе на площадке, а за ним ещё два мужика в затрапезном измятом штатском. Сопровождающие, стало быть. Вот тебе и «обычно их нет»! Облом, выходит.
     (Правда, в последнем издании «Вольной энциклопедии» Антон сетует на появившуюся в последнее время сильную «заВОХРенность» некоторых железных дорог.)
     «С пятого на Петров Вал грузовой отправляю!..»   -  «аю-аю-аю…»
      Ну давай, что ли, отправляй уже наконец!
     …А впроситься?..
     Но что предложу? О, у меня ведь бутылка пива осталась в боковом кармане рюкзака: раки такие вкусные были, что всё больше на них налегалось, чем на запивку   -   вот мне и сунули в дорогу нераскупоренную ёмкость. Что ж, а попробовать, не убудет ведь!
      - Путешественника не прихватите?
     Охранник обернулся, на меня, потом назад. Тот, в измятом, прохрипел из темноты:
      - Паспорт спроси!
      - А паспорт имеется?
      - Имеется,   -   я с готовностью протянул паспорт оруженосцу, который бегло его проглядел; состав в это время лязгнул и стронулся потихоньку, а я добавил поспешно:
      - И пива бутылка имеется.
      - А покрепче нет чего?
      - Знал бы   –   захватил,   -   я развёл руками. - Пока нет, звиняйте уж!
     Оба вновь переглянулись, и охранник махнул рукой: залазь, мол, так и быть. Вагон уже катился споро, и я поспешил вспрыгнуть на площадку, забросив сначала рюкзак. Они посторонились, пропуская меня в дальний конец «салона».
     Внутри него было сумрачно, пыльно и жёстко. Я сел на голые доски в углу и облокотился спиной на рюкзак. Поезд разогнался, в щели вагона залетала гарь от тепловоза   -   за компанию к пыли, что уже висела внутри вагона плотной стеной. Я хоть и задыхался от неё, но старался не выдавать соседям по вагону свой дискомфорт - они, похоже, привыкли к нему и не замечали.
     Бутылка пива была в полминуты распита ими на троих и, перекинувшись со мной несколькими фразами, спутники мои потеряли ко мне интерес. Да и разговоры вести было невозможно из-за жуткого скрежета. А уж трясло немилосердно! Этак зад весь в синяках доедет, потом не сесть будет три дня! Вагон-то грузовой, на человеческие телеса не рассчитанный. В пассажирских - иное дело, там двойная система рессор; а здесь их, сдаётся, вообще нет.
     Единственная «мебель»   -   кучка веток, которые сопровождающие набросали для себя в противоположной части вагона. Бывалые, стало быть! Один помятый завалился на ветки спать, другой прислонился рядом, охранник же с кобурой так и остался сидеть, свесив ноги, в проёме двери.
     Едем час. Эх, да когда же кончится это мучение?
     Пыль столбом, лязг и оглушительный грохот! И тряска, словно без рельс по бетонке едем. Неужели они постоянно так мотаются? Я бы и за пятьсот баксов не стал!
     Какое там, к свиньям, «в зерне»! Живым бы доехать.
     Борюсь с дурнотой… Долго ещё?
     А одна моя ну очень хорошая приятельница - красивая такая, яркая девица   -   с другим моим знакомым, прекраснейшим тоже человеком, как раз сейчас, в эти часы, должна садиться в самолёт, уносящий их из Пулково-2 в Испанию, на берег Средиземного моря, в Малагу. Комфортабельный перелёт в салоне международного класса, обслуживание на высшем уровне: коктейли на подносе, туристические журналы и проч., потом - гостиница-люкс, нега на пляже под шелест волн и сиеста с виноградом. (Она его от жены-стервы на две недели выкрала и купила путёвку на двоих - пусть развеется парень, типа в командировке.)
     Мне бы кто коктейлику поднёс! С соломинкой!
     У меня тут свой люкс.
     «Охота пуще неволи!»; «Терпи, казак, атаманом будешь!»; «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти»,   -   только и остаётся, что пословицами утешаться.
     Едем час. Стоянка… Еще два едем. И опять стоим… Если б не останавливались несколько раз по пути - где на пять минут, где на полчаса - не знаю, как бы я дотрюхал до конца. А так хоть в себя приходить успевал чуть-чуть в эти «рекламные паузы».
     Часам к девяти вечера дотащились до Петрова Вала. Мне было велено спрыгнуть на ходу пораньше, за полкилометра до станции, и я тут же, в подвернувшихся кустах и пристроился на ночлег, углубившись в них - слишком уж хреновато-задумчиво себя чувствовал после сего вагонного аттракциона, чтобы ещё выбирать место.
     Кругом – полное безлюдие, только густой лесочек да сухая-пресухая трава. Далеко же я отъехал от Саратова  –  тут, как видно, дождём и не пахло уже не одну неделю. Помню, как в горах Крыма напугались мы однажды с семьёй в таком же пересушенном лесу: глухой чёрной ночью прямо за стеной палатки вдруг раздались шаркающие шаги, словно ворошили сухую листву ноги человека или крупного животного. Оказалось – это всего лишь ёж, двигавшийся маленькими перебежками!
     А нет ли и здесь этих милых колючконосцев? Поставив палатку, я на всякий случай обошёл её кругом, и вдруг увидел неподалёку тлеющий огонёк. Кто-то совсем недавно разводил здесь небольшой костерок! Среди сухой травы! Ещё чуть-чуть   -   и она могла бы вспыхнуть. Я спешно загасил его ногой, чувствуя себя в положении героев жюльверновского «Таинственного острова», которые в мясе жареного поросёнка на необитаемом острове нашли дробинку. Сумеречный окружающий лес стал казаться мне наполненным страшными существами, притаившимися за каждый кустом. В нормальном состоянии эти страхи казались бы пустыми, но сейчас, когда перед глазами ещё плыли круги от тряски и пыли, нервы были перевозбуждены. Оттого и не мог я, лёжа в палатке всю ночь, сомкнуть глаз. Мучили кошмары. Вспомнилась ещё одна палаточная история, рассказанная обаятельным ведущим передачи «В мире животных» Николаем Дроздовым: в горах Алтая к его палатке прислонился, прячась от дождя, дикий медведь, и милейшему дяде Коле пришлось спешно подпереть изнутри медвежью спину своей, чтобы его лёгкий матерчатый домик не рухнул. Так и просидели они вдвоём весь дождь!
     Нет, уж пусть лучше ёжики кругом бегают!

     … Наконец рассвело. Мутило меня уже меньше, я собрался-упаковался и побрёл на станцию.
     Петров Вал  –  место историческое, связанное с именем Петра I. Триста лет назад по его повелению строился здесь канал между Иловлей и Камышинкой, да так и не достроился (по нашему российскому обычаю). А выкопанная земля осталась лежать валом.
     На стене в здании станции  –  большое мозаичное изображение царя. Пригородных поездов на Волгоград опять же обнаружить не удалось. А может, я искал их в расписании не слишком дотошно   -   где уж тут сосредоточиться, когда голова ещё гудит, как пустая грузовая цистерна!
     Пошёл дожидаться автобуса на город Камышин – это в сторону трассы километров 5 и дальше за неё аж до берега Волги. На автостанции, пока сидел я на рюкзаке возле дерева, пристал ко мне местный пьянчужка, всё надеялся раскрутить меня своей трепотнёй на энную сумму для опохмелки – требовалось ему "вот так"! Но мне было ещё хуже, да и не мог я ему помочь ничем, кроме сочувствия, поэтому вскоре он отвалил искать удачи у другого, подбодрив напоследок:
      - Ничего, в другой раз поможешь, когда встретимся. А может, я тебе. Земля круглая!
     Достигнув на автобусе трассы, я решил не выходить из него, а ехать дальше до конца, посмотреть, что за Камышин такой, о котором я слышал прежде от друга. И к тому же, отсюда, с автостанции реальнее уехать в Волгоград, нежели подсаживаться на трассе.
     Но уже в самом Камышине, оказавшись вновь в окружении высоких зданий и кишащих автомобилями улиц, понял, что ещё не отошёл от вчерашнего грузового перегона и не в состоянии пока осматривать город. Подышал в парке, не знаю как именуемом, и пошёл в автокассы.
     Иду мимо припаркованных, готовых к отправке автобусов, и слышу – представительный билетёр (или ревизор) «вставляет пистон» шофёру:
      - Нет, ты у меня хоть десять билетов, но купишь! Никуда не денешься. Иначе не поедешь!
     Всё ясно. Водители оборзели, берут деньги прямо в руки, продавать билеты им интересу нет. А тот заставляет   -   и поделом!
     Обернулся я на шофёра взглянуть   –  ба, да это же тот самый «сыч», что благотворительностью заниматься не желает! Нет, к тебе-то уж я не сяду, точно.
     Взял билет на другой автобус в сторону Волгограда. Как всегда, до ближайшей остановки  -  села Антиповки. Она оказалась не на шоссе, а опять правее главного пути в нескольких километрах. Петров Вал - справа, Камышин - слева, Антиповка   -  вновь справа от трассы. Ну и маршрутик у меня сегодня получается! С заносами.
     В Антиповке вышли почему-то почти все, так что невозможно было остаться незамеченным. Пришлось тоже сойти. Автобус-то, похоже, совсем и не до Волгограда направлялся, а какой-то местный. Может, всё же к «сычу» надо было подсесть? Хотя нет, он бы меня вспомнил…
     Постоял я в печали на остановке, купил хлеба в сельмаге и потащился обратно на трассу. А это всё в гору, через кусты на равнине, как и при спуске в Карамыш. Надо было раньше там, на трассе, и выйти!
     Время уже   –   послеобеденное. Что-то не клеится всё у меня сегодня…
     Только вышел за село – навстречу милицейская машина. Начальник, похожий на милиционера Аниськина из старого сериала про него, вышел из неё ко мне:
      - А покажь-ка, товарищ дорогой, документы!
      Дал я ему паспорт. А он у меня, между прочим - заграничный! Нормальный-то пришлось оставить дома, дела квартирные, а этот на всякий случай прихватил в последний момент, и он мне ещё как пригодился! Не думал я, что так часто будут проверять ксивы   –   и во Владимире, и на других станциях, в залах ожидания, и в электричках (когда ехал с Васей-беженцем), и те, из товарного вагона… Понимаю теперь, что в наше время паспорт нужно обязательно брать с собой в любую поездку!
     Я по нему ни разу ещё за границу не ездил. Сделал его перед гастролями нашего хора прошлым летом в Германию, но гастроли сорвались, а загранпаспорт остался. Вид его у проверяющих вызывал почтение: а серьёзный же я, стало быть, путешественник! «Аниськин» же отнёсся к нему весьма подозрительно. Видно, старой закалки служака, из тех, что до сих пор шпионов ловят. Устроил тщательный допрос: откуда родом, кто я и кем работаю? Но лишь узнал, что я учитель - моментально зауважал. Здесь ещё по старинке с почтением относятся к учительскому званию, не то, что в наших столицах!
      - Во-от оно как! И что же Вас тянет в такие поездки?
      - Хобби у меня такое - бродяжничать.
      - Ну что ж, идите, путешествуйте. Удачи Вам!
      Я потопал дальше.
      И как это у меня сказанулось про бродяжничество? Раньше я таким словом свои поездки не называл. Видать, накипело: весь год общаешься с богемой, с такой же, как сам, «гнилой интеллигенцией», наблюдаешь честолюбивые потуги и интриги, ложь и снобизм, вольно или невольно во всём этом участвуешь   -   и наконец, с приходом лета, хочется сбросить с себя фальшь и опуститься на самое дно. Хочется простоты! Хотя бы временной.
     На полпути к трассе запыхался - всё подъём да подъём. А меня ещё мутит после товарняка. Ввязался же в авантюру! Простоты, видите ли, захотел!
     Нет, дорога у меня определённо не склеивается. Вторые сутки на исходе, как я от Саратова в Волгоград отправился, а и полпути не одолел. Смех и грех! Рассказать кому из профессионалов…
     Сейчас вот снова надо будет выгребать на трассу и голосовать. Только никакого нет настроя на это! В нездоровом теле нездоров и дух.
     Что ли, привальчик устроить? Отлежаться в палатке, а там уж подумать, продолжать ли путешествие дальше?
     Тонуса как-то нет на то. Хотя и погода установилась солнечная. Может, пора возвращаться домой? Зачем мне та Астрахань сдалась? Всё равно ни одного адреса городского у меня нет. И так уж сколько видел всего   -   и мест, и людей интересных… Устал я что-то.
     От Камышина до Петербурга прямой поезд ходит, это я знал давно от друга Серёжки Васильева, что проводил в этом самом Камышине каждое лето в безмятежно-юные годы. Заначки моей, в хайратнике зашитой, хватит на общий или даже плацкартный вагон. Лягу на верхнее место, уставя взор в разводы нижней части третьей полки (на ней тоже ездить доводилось), положу руки под голову, расслаблюсь… Я всегда езжу только на верхней   -   независимость, да и помечтать можно спокойно. Хорошо, что я тощий. («Когда пассажиры пытались его объединёнными усилиями взволочь на верхнюю полку, проводница увидела это и испугалась: «Осторожно, эти полки рассчитаны всего на 190 килограмм!» – «Ничего, в нём только 183, -- отвечала его родственница.» А. Кротов «Русский север»).
     А можно и от Тамбова электричками через Рязань. Надо поразмыслить над таким вариантом…
     Решено   -   вот в этом леске и поставлюсь!
     Поставился. Подремал до вечера, стало легче. Вечером насобирал ещё дикого крыжовника и смородины, поужинал ими - больше как-то ничего душа не принимала   -   и кое-как переспал, на сей раз без особых кошмаров.
     Пастух, гнавший поутру стадо на берег реки, весьма удивился, увидев мою палатку. В эти края, видно, туристы не заглядывают.
     Поотъедался ещё ягодами в виде лечения до полудня.

     «Если вы попали в трудное положение и не знаете, что делать   -   не делайте ничего. Поставьте палатку, или найдите вписку, или просто подождите минуту, час, день. Мы не на гонках.»

     Лежу у входа, вяло почитываю «Практику вольных путешествий».

     «…Усталость   -  ещё один момент, мешающий человеку. Усталость является следствием недостаточной связи человека с Природой. Если взять с собой огромное количество вещей - магнитофон, кипятильник, электробритву, ночной горшок и другие вещи, развивающие зависимость человека от оных,   -   то вскоре можно почувствовать усталость. Если же быть чистым от всяких неприродных веществ, если относиться к миру с оптимизмом и с благодарностью за все случаи, происходящие с тобой, если летом купаться в реках и озёрах, ходить босиком по лесам и дорогам (по городам тоже можно), пить много обычной воды, стараться нести всем радость и свободу, - в таком случае вы приедете домой гораздо более отдохнувшим, чем выезжали… Накапливающейся усталости не будет вообще, а появляющаяся кратковременная будет исчезать при контакте с природой и с Богом. И тогда дорога будет для вас не назойливой необходимостью и не бегством от каких-то сложившихся дома проблем, - это будет наш Путь, наша свобода, победа, награда и счастье!»

     Да что же это я, в самом деле! Неужто в упадничество ударился? Неужто не в состоянии сделать рывок и достичь цели, то есть Астрахани?
     А попробовать?.. Задать себе настрой на удачу! А?
     Но сначала   -   подковаться ещё в автостопе.
     Быстренько листаю мелкие странички.

     «Автостоп   -   это бесплатное передвижение на попутных машинах. Есть два ложных мнения относительно автостопа. Одно из них гласит: «Сейчас просто так не берут!» Другое мнение заключается в том, что «остановить нужную машину   -   чистая случайность». К счастью, эти мнения неверны. Они опровергаются опытом многочисленных автостопщиков (в том числе и моим личным). Нас почему-то берут (как в легковые машины, так и в грузовые), везут, не требуя денег за проезд, иногда ещё и кормят,   -   и, помимо всего этого, процесс автостопа является управляемым.»
     Не то, не то… Это и так ясно.
     «Стихийный автостоп, не имеющий определённых методов и правил, появился с появлением автотранспорта ещё в первые десятилетия ХХ века».
     Это история, это мне пока не надо…
     «Есть в автостопе и обширное хипповское направление, пожалуй, наиболее многочисленное. Сотни и тысячи волосатых людей, передвигаясь по трассе, накопили за десятилетия колоссальный и неповторимый опыт автостопа. Жаль только, что их опыт никак не суммирован, - поэтому технология автостопа, применяемая ими, не претерпевает изменений и не движется к совершенству. А обмен сведениями, накопление опыта, играют большую роль всюду. Именно поэтому, как попытка систематизации, как обобщение опыта многих и многих автостопщиков, и написана эта глава, да и вся книга».
     А практически?..
     Ага, вот оно, кажется: «…следует избегать «эффекта столба», когда автостопщик стоит неподвижно с протянутой рукой, никак не отличаясь от окружающей местности».
     И ещё: «…думайте про себя так: «Этот человек - не захочет ли он составить мне компанию? Он не пожалеет об этом!»
     «Помогите, опаздываю в Читу, я замёрз, несчастный, голодный, возьмите меня, о, о… гад, опять не взял!» – это неверно. С такими мыслями   -   не достигнете успеха. «Я еду в Читу, можете составить мне компанию!»  –  с такими мыслями голосуя, достигнете большего.»

     Ну-ка вперёд, штурмовать трассу!
     Резко уложился, чтобы не растрясти долгими сборами тонус, появившийся у меня от чтения столь воодушевляющей книжки - и бодро зашагал к шоссе.
     Негоже духом падать! Иззя! Не положено оно вольнопутешественнику по определению.
      ... Верьте   -  не верьте, но с этого момента всё пошло как по маслу, так что к утру я уже был в Астрахани! Вот что значит - настрой!
     Не успел я дойти до трассы, как нагнал меня «жигулёнок», владелец которого сам предложил мне подсесть. Видно, решимость и готовность моя к этому даже со спины была видна; к тому же ему, на удачу мою, в ту же сторону оказалось нужно по трассе, что и мне, километров с тридцать - там у них с друзьями на поляне придорожной сабантуй какой-то намечался. Заднее сиденье у него всё было завалено бутылками с вином и сладостями. Он мне дал один хороший совет, который чуть позже мне пригодился.
     После моста через Балыклей меня опять подобрала (без моей инициативы!) попутная старенькая «Волга». В ней оказались два азербайджанца, торговавшие арбузами. Багажник был переполнен ими так, что не закрывался до конца. Молодой шофёр, трогая автомобиль с места, сказал:
      - Вчера ехаем   -   ты навстречу идёшь, сегодня обратно ехаем – ты опять идёшь. Далеко идёшь?
     Я говорю:
      - В Астрахань. Работу искать на полях.
     Второй, пожилой, в тюбетейке, добрым оказался и чувствительным. Очень растрогался, и пока я рассказывал о своём пути к полевым работам, всё повторял:
      - Ну, дай Бог тебе удачи!
     А под конец сунул мне две «пятёрки» и сказал:
      - Как совсем туго будет, некуда податься будет - приходи в Баку, на Тязя-базар, скажи: «Мне Муса нужен!»   –   меня там всякий знает. Я тебя пристрою!
     Довезли они меня до моста через Горную Пролейку, там их земляки держат кафе или чебуречную какую-то.
     А потом я, найдя удачную позицию («понятие позиции является одной из ключевых в автостопе»), стал голосовать, повторяя про себя: «Я еду в Волгоград. Не хотите ли составить мне компанию?»
     И тут мне остановился самосвал, шедший аж в самый Волгоград!
     Всё правильно, так и должно было случиться. Антон-кротовский задор вылезал изо всех моих пор, заметный издали!
     Молодой водитель-дальнобойщик с жёсткой щёточкой усов оказался парнем серьёзным и замкнутым. Едет сегодня, сказал, аж от самого Саратова.
     Надо бы его развлечь! Рассказываю о Питере, о путешествии - молчит. О «Радуге»   -   молчит. Ну, и я замолчал. Чего навязываться? Километров двадцать так и проехали в молчании, а впереди ещё сотни полторы! Я подрёмывать начал. Как бы тоже чего не нажать носом! Где тут кнопки эти, что кузов поднимают?.. И вдруг я заметил под передним окном натянутую поперёк синюю шёлковую ленту, на которой разобрал слова золочёными буквами:

                «...моленiе къ благосердiю Твоему, и отврати от меня всякiя несчас…»

      - Что это?   –   спросил я.
      - Оберегательная молитва, - кратко ответил он.
     Выходит, верующий! Может, и возле источника того выходил помолиться? Тут я ему и рассказал о Крестном ходе (раньше-то не стал, думал, смешно и неинтересно ему будет, работяге), и он неожиданно заинтересовался, оживился… Ну, я ему по такому случаю и выложил в подробностях всё "от" и "до"! Потом ещё и о Макарьевском монастыре поведал. Он слушал с явным интересом. Расспрашивал, разговор у нас полился   –   прямо как на «Радуге»!
     И дальнейший наш путь от Дубовки до Волгограда прошёл, как говорится, в тёплой и дружеской обстановке. Раз сам из Саратова, то я и поговорил с ним о его родном городе (так товарищ Кротов советует). Водитель оказался ярым приверженцем саратовского губернатора Д.Ф.Аяцкова, личности своеобразной и весьма непокладистой, я о нём слышал по ТВ. Помимо дерзких преобразований в городе, товарищ Аяцков уже полгода с успехом борется за его чистоту; это он и развешивает по трассе призывающие к тому плакаты. Шофёр увлечённо говорил мне о независимости и прямоте Аяцкова.
     Так незаметно и добрались мы до города. Отличным парнем оказался этот саратовец!
     Перед бензоколонкой, куда он завернул заправиться, я сошёл с самосвала.
     Улыбались друг другу   -   я с земли, он с верхотуры сиденья:
      - Счастливо добраться!
      - Спасибо,   -  отвечал я. И добавил фразу, слышанную вчера от выпивохи:
      - Может, и я тебе пригожусь когда-нибудь. Земля круглая!


                                ГлАвА пЯтНаДцАтАя: НА "КВАДРАТЕ"

     И вот - Волгоград. Он же Сталинград, он же Царицын. Легендарный город, известный прежде всего тем, что именно в этих краях «был сломлен хребет фашистскому зверю», здесь решился исход Второй мировой. Мамаев курган, площадь Павших борцов, Аллея Героев…
     Самый длинный (что там Сызрань!) из приволжских городов.
     Однако экскурсией по нему мне пока заниматься недосуг, вечереть начнёт скоро. А надо, во-первых, найти почту, чтобы отправить домой ещё одну телеграмму (я обещал родителям периодически информировать их о своих перемещениях, дабы не волновать почём зря), во-вторых, разведать на вокзале - а ведь до него ещё ехать на двух троллейбусах, как я узнал у местных, - о поездах на Астрахань, и в-третьих, если останется время, разыскать тот самый «Квадрат» с целью пообщаться лишний раз с «пиплом». А может быть, у кого-нибудь из них и вписаться на ночь, если обломаюсь с поездами. А потом уж, если время останется (не сегодня, так завтра), уделить его знакомству с городом.
     Отправление телеграммы ознаменовались ещё одним денежным поступлением в мою «мошну», в дополнение к десятке Мусы. Накатав наспех не совсем серьёзный текст на бланке, я сунул его в окошечко девушке-телеграфистке и призадумался, встав у окна с озабоченной миной: всё ли составлено правильно? Озабоченность моей физиономии привлекла внимание фланировавшего мимо мужичка под хмельком (и чего это их всех ко мне, непьющему, тянет?):
      - Какие проблемы?
      - Да никаких, пожалуй, - отвечал я беззаботно, и добавил на всякий случай:
      - Кроме денежных разве что.
     А он, вопреки ожидаемому попрошайничеству, напротив, сунул руку во внутренний карман телогрейки и широким жестом вынул оттуда три мятых «червонца».
      - Держи, на!
      - Да ладно, не надо, - засмущался я. А он потребовал:
      - Дер-жи! Пока есть. А то к вечеру, может, не будет уж. Душа-то горит!
      - Ну, спасибо! Есть ещё добрые люди!
     (Так я всем говорил, кто мне помогал в дорогах). И, окупюренный, я сел в троллейбус искать вокал.
     Работяга, видать, премию получил - вот и гуляет. Русская душа! Всё равно бы сегодня же у него не осталось к ночи ни бумажки. А мне - прибавка существенная. Как-никак, пять долларов тоже на дороге не валяются! Как правило.
     На радостях от двух сегодняшних материальных вливаний плюнул я опять на принцип безденежности транспортных перемещений и схватил, долго не раздумывая, билет на 606-й поезд «Волгоград - Астрахань», раз в сутки отходящий в 22 часа с копейками и имеющий, в отличие от других поездов, недорогой общий вагон. Всё равно электричек в те края не ходит, я узнал в справочном, а «автостопный аккумулятор» во мне уже как-то подразрядился. Конечно, билет-то я взял, как обычно, не до конца, а на чуть меньше половины пути, до Ахтубы, надеясь на то, что удастся затеряться ночью среди пассажиров и проникнуть таким манером в Астрахань. Да и то чуть ли не в «четвертной» (25 тысяч) встал мне тот билет. Осталось только на мешок пряников да бутылку лимонада, коими я и обзавёлся здесь же, в здании вокзала.
     До отправления поезда ещё часа полтора почти, дождик вроде как собирается накрапывать, - пойду-ка в зал ожидания, пересижу и перекушу там. Всё равно на «Квадрате» уже не успею побывать: Сергей говорила - туда ехать от набережной на каком-то скоростном трамвае. А далеко ли отсюда, от вокзала, та набережная - я без понятия. Не буду рисковать, заблужусь ещё. Жаль, конечно, страсть как! Может, зря я поспешил с билетом?
     Зал ожидания - разбежался, «пересижу»! - оказался, как теперь стремительно входит в практику многих вокзалов, небесплатным. Правда, всего «тысчонку» стоит подышать его воздухом, но у меня уже и её нет, а и была бы - лучше бы хлеба на неё купил, больше выгоды. На всякий случай, подойдя к вахтёрше в седине и строгих очках, махнул перед ней своим студенческим билетом - авось проскочу? Она спросила:
      - Это что?
      А я ей невинно так:
      - Студентов бесплатно не пускаете?
      - Каких ещё студентов?!
      - Ну, обыкновенных. Бедных, - с обречённостию ответил я. Она вдруг подобрела и разрешила:
      - Ладно уж, сидите, если деваться некуда.
     Я благодарно прошёл мимо неё и, не найдя свободного сиденья - народу была уйма! – сел на рюкзак возле стены. Перекусывать уже не хотелось, поскольку духота стояла жуткая. А я её совершенно не выношу. И за это ещё платить!
     Через полчаса сидения понял, что от недостатка кислорода вот-вот могу шмякнуться в обморок, словно перезанимавшаяся юная студентка, и выкатился на улицу. Лучше уж где-нибудь в скверике подожду! Если, конечно, дождь не начнётся, а то он всё-таки вроде как грозится пойти: ветер во всяком случае какой-то не слишком ласкающий.
     И тут посетила мысль: а ведь в аптеках бывают удобные мягкие кресла и столики рядом, а посему не посидеть ли мне лучше там за книгой? Прошёл я по Привокзальной улице до ближайшей аптеки и втиснулся в узкую стеклянную дверь со своим длинным рюкзаком. На безмолвное удивление продавщицы сказал ей:
      - Прошу прощения, можно у вас тут переждать часок до поезда?
      - Я бы вам позволила, вид у вас культурный, да мы закрываемся уже!
      У прилавка стояла единственная пара покупателей - парень в кроссовках, очках и бейсболке и девушка в джинсовом костюме. Они посоветовали мне:
      - Рядом есть магазин, в нём тоже удобные сиденья. Он работает круглосуточно.
      И тут что-то толкнуло меня - к новому удивлению продавщицы - спросить их:
      - А вы не знаете - ну, может быть, чисто случайно, - где тут в городе «Квадрат»?
      Я уверен был, что они переспросят, что это за”Квадрат” такой, но девушка вдруг сказала:
      - Знаем, конечно! Это здесь, недалеко.
      - Мы в ту сторону идём, можем проводить, - прибавил парень.
      Я был в полном обалдении от такого великолепного сюрприза. Вот оно как обернулось! Принесли же меня ноги именно в эту аптеку! Неужели успею я всё же побывать сегодня на том самом «Квадрате», о чём всякая надежда была уже оставлена?
      Мы вышли втроём. По дороге парень давал мне советы касательно дальнейшего продвижения в Астрахань:
      - Если стопом будешь дальше ехать, то лучше по левому берегу Волги. Трасса хорошая. Да и берут лучше!
      О происхождении названия «Квадрат» он поведал:
      - Там четыре кафешки по углам сквера - потому и прилепилось.
      - Ага, вроде как у нас в Питере - «Труба», - ответил я по поводу места сбора неформалов в подземном переходе под Невским у Гостиного Двора.
      - Вот и пришли, - сказала девушка. – Там, за углом, под большими такими каштанами, стоят скамейки, на них народ и собирается. И сейчас наверняка кто-то есть на них. Ну, пока!
     Поблагодарив за помощь, я отправился к скамейкам под каштанами.
     Гляжу - и в самом деле: пёстрая молодёжь самой что ни на есть «системной» внешности их оккупировала. Человек десять - пятнадцать. Этим ветер нипочём - и внимания не обращают на грозящий дождь!
      Я подсел и заговорил с ближайшими из них:
      - Привет! Из Саратова еду. Ну, как вы тут?
      - Да нормально, - отвечали они неуверенно, а голосе слышалось: «Что это ещё за тип к нам затесался?»
      Близстоящие стали из любопытства подтягиваться ко мне.
      Поначалу обитатели «Квадрата» отнеслись к моему появлению в их стане не слишком доверчиво, но когда я вынул фотографии - те, что уже показывал в Саратове, - все они облепили меня кругом:
      - Ой, да это же Умка! А вот Энди, Доктор, Циклоп…
      - А вот Стрекоза! А это её парень, Скиф.
      - Так ты питерский! А Волоса давно видел? А Зелёного, а Махмуда, а Птицу?
      - Как там саратовские - Чип, Мартин, Суслик? Как девчонки - Мишель, Серый?
      - Серый - это Сергей, да? - догадался я. - Она мне и рассказала про вас. Кстати, Серый просила передать привет Розовому Кролику и Тучке. Есть такие?
      - Есть, это мы! - тут же откликнулись две подружки. - А ты, в Астрахани когда будешь, передай от нас приветы Ардо, Барабану и Пухлому. Наши там у Главпочтамта собираются, это возле Кремля.
      - Ладно, передам! Если доберусь.
     Вот я и вновь - с в о й, как и в Саратове. Приятное, чёрт возьми, ощущение!
     И тут подходит ко мне молоденькая такая девчоночка и спрашивает:
      - А вы случайно не Хранитель радуги?
     Я - в недоумении:
      - А кто это?
     Мне объясняют, что сейчас проходит экологический фестиваль Хранителей радуги. Это акция такая в защиту окружающий среды. Проходит она под городом Волгодонском, километрах в 200-х отсюда, по другую сторону Цимлянского водохранилища. И ещё недели с три будет длиться. Там у них какой-то палаточный городок.
     Вот это да! Опять - «радужные» дела. Везёт мне на них в этой поездке! К тому же и в защиту окружающей среды. Это мне близко, не зря я всё в заповедник под Рязанью мотаюсь.
      - А из вас кто-нибудь там побывал?
      - Нас папы-мамы не пускают!.. Мы для них ещё дети.
      - Да ведь это и недалеко вроде бы! Если электричками…
      - Электрички у нас только по городу ходят, дальше - нет.
      - Но я же видел сейчас на вокзале по схеме на стене, чеканка там висит такая: веток много отходит, куча разветвлений, и на каждой - станций десятки!
      - Всё равно: это всё - только в пределах города. Такой он у нас большой!
      - Ну и дела! У нас в Питере, например, пять вокзалов, и по каждой линии три-четыре станции только в черте города, а остальные уже - пригород. Да и в Москве так же.
      - Не-а, нам предки за город не дают самим ездить! Далеко.
     …Ясно, «пионеры» ещё, маменькины - как и те, саратовские. Какая тут может быть вписка!.. Да и билет у меня уже на руках.
      …Хотя может, и не ехать в Астрахань, а сразу туда, в Волгодонск, доверясь указанию Верховного Существа, кем бы оно ни было?
      Эх, нет со мной Наташи… Она бы разгадала его замысел быстро и определённо. Она бы даже и поехала, пожалуй, не раздумывая.
      Может, и мне так? Чёрт с ним, с «четвертным», пусть пропадает! Как и она тогда заехала на «Радугу»: повернуть круто в сторону от намеченного маршрута и - навстречу судьбе?..
      Не-ет, не умею я быстро перестраиваться. Мне нужно для этого какое-то время. Разве что на обратном пути из Астрахани (коли доберусь) туда заглянуть? А сейчас я могу только дивиться таким совпадениям в цепи событий, случайных или нет - не знаю: не перенял бы я у хиппи манеру одеваться и держать себя - не подцепили бы меня те, в Саратове, не узнал бы я у них об этом вот «Квадрате», а здесь, следовательно - и о Хранителях.
     Тут же, на скамейке, я и поужинал с ними вместе: у них были какие-то гамбургеры, у меня - лимонад с пряниками, которых ещё и в дорогу осталась половина. Они спросили:
      - А чем живешь вообще? Аском?
      - Да нет, не умею я это. Зарабатывать стараюсь, на флейте вот играю.
      - Да ну! Сыграй, а?
     Я достал из кармана рюкзака свою деревянную блокфлейту и сыграл им «Город золотой», а затем «Зелёные рукава». Им страшно понравилось, попросили сыграть ещё что-нибудь. Я изобразил несколько мелодий из «Битлз», а потом сказал:
      - Ну, пора мне, ребята. Хоть и здорово было с вами! Поезд скоро.
      - Пока!.. Так не забыл? - у Главпочтамта, где Кремль астраханский!
      - Ладно, попробую заглянуть!
     И ушёл я на вокзал.
     Вот и посидел в скверике, как и собирался, выйдя из зала ожидания. Да ещё с какой пользой для себя! И пообщался приятно, и новую информацию получил.
     Ну и поездочка у меня получается, я обалдеваю! С хиппейской «Радуги» - в православный центр «Радуга», и затем, через радуги средней полосы - на фестиваль этих… экологических Хранителей радуги.
     Прямо радужный вояж какой-то!
     Думал ли я о таком, переступая порог дома?

                             ГлАвА шЕсТнАдЦаТаЯ: АВТОСТОП ВТОРОГО РОДА

    «Тогда я предложил нетрадиционный для автостопщика вариант - поехать в Новосибирск цивильно, с билетом, на поезде…
    «Это неспортивно!» – восклицали, узнав об этом впоследствии, некоторые люди, просвещённые в автостопе. «Ну, это маразм, это же непрофессионально», - снисходительно улыбались другие…
     Но я никогда не видел смысла в «автостопе-ради-автостопа», в «бесплатно-как-принцип», в «трассе-ради-трассы». Впереди у нас лежали более сложные участки, более серьёзные испытания… Освобождаясь от привычки только к цивильным путешествиям, нельзя отягощать себя другою, ещё более странною привязанностью – привычкой ездить только нецивильно.»   (А.Кротов «Вперёд, к Магадану!»)

     И вот я возлежу на верхней боковой полке, ближайшей к концу вагона. Самое нелюбимое народом место: спёртый воздух, ежеминутно отворяемая дверь истерически взвизгивает и тут же хлопает над ухом, ноздри ловят утончённый букет туалетно-тамбурных запахов - сигаретный дым и всё такое. Но мне после всего испытанного – комфорт абсолютнейший! Полный, короче, улёт.
     Спальный мешок расстегнул, расстелил и вытянулся на нём, балдея от давно забытого удобства и покачиваясь от двойной системы рессор. Лежу и кайфую.
     Пол-одиннадцатого вечера. Сейчас самое мудрое – успокоиться, расслабиться, прийти в себя от передряг последних суток, от многочисленных знакомств и… плавно перейти к дремотному состоянию до самой Астрахани. Потому как давно мне по-человечески не спалось, всё урывками.
     А я – наоборот: лежу, как на иголках. Проклятая интеллигентская совестливость очередной неуместный раз высунула нос наружу: билет-то у меня до Ахтубы только! А если контроль, а если позор на весь вагон, а если проводникам достанется? Иное дело - пригородные поезда, но этот же пассажирский.
     Моральный мазохизм, короче. Типично русская черта!
     Два часа проворочался, и незадолго до Ахтубы (точнее, Владимировки) всё же не выдержал, спустился со вздохом на пол и направился в проводниковое купе. Там сидела женщина средних лет. Рядом подрёмывал на нижней полке напарник, пожилой тёмноглазый мужчина.
     Я им: так, мол, и так - позвольте ехать до конца, билет до Ахтубы только… денег нет, часы вот… устроиться на поля…
     Она ответила:
      - Мы не хотим работу терять. Да, Артур?
     Низкорослый Артур поднялся. Сказал:
      - Мы-то не против. И не надо нам ничего. Но ревизоры могут подсесть.
      - Это здесь-то? – удивился я. – Где нибудь в районе Саратова или Москвы – ещё понятно, но в такой дали, да ещё ночью…
      - У нас самая проверяемая ветка по всей России! – сказала проводница то ли с досадой, то ли с гордостью.
      - Миля, пусть он сходит в девятый, - предложил Артур. И мне:
      - Идите в девятый вагон, к начальнице поезда. Если она позволит…
     Начальница оказалась особой сравнительно молодой, с высокой причёской и претензией на красоту. А также на власть.
      - Нет! Я не разрешаю остаться.
      - Но ведь проводники согласны. Эти… Артур и Ми…
      - А что мне проводники? Я, я одна все вопросы решаю в поезде! Как скажу, так и будет. Я не разрешаю!
     Ну и тётя мне попалась, надо ж так!..

                Я знал красавиц недоступных,
                холодных, чистых, как зима,
                неумолимых, неподкупных,
                непостижимых для ума…

     Эх, если б не рыпался - может, доехал бы спокойно до Астрахани.
     А теперь…

                Над их бровями надпись ада:
                «Оставь надежду навсегда!»

      Ну, что ж … Вернулся в свой вагон.
      Стал собирать вещи.
     «Находясь в вагоне, заведите дружбу с проводниками, сопровождающими поезд милиционерами и другими официальными лицами. Если же вас решили высадить – например, уверовав в скорое пришествие контролёров, - спокойно выйдите и не пытайтесь, замаскировавшись в вагоне, проехать больше, чем позволено».
     На подходе – Владимировка. Артур тихонько наклонился ко мне:
      - Ладно. Минут сорок ещё проедь, в Баскунчаке выйдешь. Дальше – нельзя, могут нагрянуть.
     Я поблагодарил. Проехал. И в два часа ночи вышел на станции Верхний Баскунчак. Это название я знал с детства: отца часто командировали из Ленинграда сюда, в Ахтубинск - лучше него никто не мог отладить новую модель установки для космической обороны. Теперь-то об этом можно говорить. Но где это географически - я представлял себе смутно.
     Сошёл с подножки вагона – и пошкандыбал с рюкзаком по платформе вдоль состава. Дошёл до локомотива. А там как раз происходит акт прицепки нового тепловоза, и машинист за этим священнодействием надзирает.
     Ага! Значит, здесь, на полпути между Волгоградом и Астраханью – станция переприцепки: смена тепловозов и их бригад.
     Оп!.. «Техника движения в кабинах локомотивов» - этому ведь посвящена одна из глав кротовской книжечки!
     «Если начальник поезда не убедился в вашей мудрости, идите к машинисту. Вас легко могут взять в локомотив пассажирского поезда, ну а в локомотив пригородного – тем более».
     У Антона этот способ наименован наукообразно: автостоп 2-го рода. (Далее у него на полном серьёзе следуют 3-й и 4-й род, то есть гидро- и авиастоп. Такое тоже возможно и не единожды проверено практикой. А у Станислава Лема я встретил даже упоминание о ракетостопе (!), но пока что при всём желании этот метод нельзя отнести к научным.) Да и шофёр, добровольно подобравший меня в Антиповке, советовал, крутя баранку: «Как до «железки» доберёшься – просись к машинисту. Мы студентами частенько в кабинах катались!» Это и есть тот совет, о котором я говорил.
     Поодаль стоит молоденький помощник машиниста. Я – к нему (к самому-то машинисту не решился):
      - Не подбросите ли до Астрахани?
      А он мне:
      - Иди в вагон!
      - Да не могу я. Ну прихватите, а?
      - Нет! Иди в вагон.
     Да был я уже там, в вагоне! Как же – «легко могут взять»!
     Ладно, не хотят – не надо. Себя обидели, не меня. К хвосту, что ли, прицепиться?
     Быстренько бросаю кости в хвост состава. Гляжу на торец последнего вагона.
     «Прикрепляться надо, пока поезд дал свисток и начал ехать, но ещё не разогнался… Не подавать никакого вида, что хочешь прикрепиться… Самое безопасное место – хвост последнего вагона, где можно сесть на заднюю ступеньку и привязаться».
     Нет уж, не умещусь я с рюкзаком на этот муравьиный уступчик позади тамбура. Да и вон тётя в оранжевой жилетке, что рельсы метёт, явно проявляет интерес к моему интересу к задней двери. Если и стану привязываться к ступеньке, как рекомендуется, это не пройдёт незамечено и безнаказанно.
     Зелёный зажёгся! Нехай ехает, леший с ним. Не судьба, стало быть…
     Не солоно хлебавши, побрёл я в здание вокзала, даже не сделав на прощанье ручкой отчаливающему поезду.
     В кассе выяснил, что пассажирских составов на Астрахань теперь не будет аж до полудня! Правда, кассирша тут же прибавила, что не было ещё московского скорого, он опаздывает на час.
     А ещё «скорый»! Ну, в этот-то, столичный, меня ни в жисть не подсадят. Да ещё за какие-то там часы!
     И всё же, а попробовать?
     Встал я под фонарём и прохладным ветерком, открыл в который уж раз антонову «Практику…», эту Библию вольнопутешественника, чтобы быть во всеоружии - и… листаем, читаем… вот оно:
     «Езда в локомотивах. Случалось ли вам ездить в локомотивах товарных поездов? Нет, для этого не обязательно поступать в техникум железнодорожного транспорта и становиться машинистом…
     Хиппи называют это "ездой на оленях" (по аналогии с "ездой на собаках"). Автостоп 2-го рода оказывается весьма удобным, а порой и единственным средством передвижения. Изучим сущность его».
     Так-так…
     «Распространено мнение, что в локомотивы подсаживать не будут, потому, мол, что это запрещено. Однако подсаживают! Технология езды в локомотивах детально разработана Алексеем Воровым.»
     Ну, это опять же всё теория. А конкретно?
     «В локомотивах машинист сидит справа, а помощник – слева. Обращаться нужно именно к машинисту».
     Ага! Вот где моя ошибка.
     И ещё: «Не задавать отрицательных вопросов типа: «Не возьмёте ли в сторону Новгорода?» Отрицание и неуверенность вызывают подобную же реакцию.»
     Выходит, я всё делал не так! Кстати, и не поздоровался сначала, как советуется.
     «Важно: сначала просьба, а потом мотивация».
     Вот что значит - наука!
     Сразу уверенно почувствовал себя, с книжечкой великой справившись. Великой! – хотя она без проблем в кармане умещается.
     Продрог я, читамши: хоть и лето, а – ночь. Припарковался к ларьку на перроне, что призывно подмигивал радужными гирляндами лампочек. За стеклом – обычный ширпотребовский ассортимент: сигареты, жвачки, шоколадки, напитки типа джин-тоника. А мне-то горячего хочется, ветерок-то ночной пробирает неслабо! Гляжу – блондинистая девушка внутри пьёт кофе. И тут мне тоже зверски захотелось его хлебнуть.
      - Кофейку не плеснёте?
      - Нет в продаже!
      - Что, вообще горячего ничего?
      - Ничего.
      - Но вы-то пьёте?
      - Мы тут с утра до вечера сидим!
      - А я вот наоборот… С вечера до утра.
      - Это как?
      - Проездом.
      - Ну и куда направляетесь?
     Рассказал ей слегка о поездке. Она тут сидит, света белого не видит, а молодая - вот ей и любопытно. Кончилось тем, короче, что пустила к себе, попили кофе вместе (у меня как раз и пряники из Волгограда - нам на закуску). Так что знайте: если занесёт вас судьба ночью в Верхний Баскунчак, то в станционном киоске обитает светлая девушка Алёна, которая – при известном усилии с вашей стороны – может обогреть и напоить кофе.
     Тут и московский скорый подчалил к перрону. Я поспешил к его голове. Машинист с помощником уже сошли на землю, я не успел заметить, кто из них кто, то есть кто сидел справа, кто - слева. А впрочем, зачем мне это: бригада ведь, скорее всего, будет сменяться.
     Хотя нет… похоже, эти-то и повезут - новые. Машинист, по всей вероятности, тот, что постарше и посолиднее.
     Точно так же, как и к тому составу, прицепляли тепловоз, и машинист контролировал сцепку, а потом проверял её надёжность. Помощник же, усатый и молчаливый, чем-то похожий на того водителя самосвала, стоял рядом.
     Ну, теперь-то я учёный, идейно подкованный! Улучив момент, когда машинист направился к кабине, подкатил прямиком к нему:
      - Доброй ночи! (как советуется.) До Астрахани, будьте добры, прихватите путешественника! Из Питера добираюсь. Деньги кончились, а доехать надо - там уж надеюсь подработать.
     Молча дослушав до конца мою тираду (просьбу и мотивацию), машинист, чуть помешкав, предельно лаконично ответил басом:
      - Нас за это е..т!
     И пошёл к лесенке, ведущей на его пост.
     Вот и всё!.. Я остался стоять в недоумении. Как это понимать: как отказ или, может, напротив того - приглашение? Если приглашение - не чересчур ли оно изысканно?
     «Если машинист сказал «нет», попробуйте уговорить его. Помните: автостоп 2-го рода существует!»;
     «Главное - ваше спокойствие, уверенное поведение»;
     «Повторите процедуру впрашивания... объясните, что вы не простые бомжи».
     Но как объяснить, когда он уже там, наверху, а я ещё тут, на земле-матушке? Не кричать же во всеуслышание: «Я не бо-о-о-мж!» Народ смешить только.
     Помощник машиниста, слышавший наш диалог, постояв ещё с полминуты внизу, поднял голову наверх, к кабине шефа, обменялся с ним взглядами, а затем подошёл ко мне:
      - Документы есть?
     Просмотрев мрачно мой паспорт, сказал тихо:
      - Лезь!
     Что это? Я не ослышался?
     Кажется, нет…
     Ур-ра-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
     «Когда согласие получено, быстро поднимайтесь в дверь, ведущую в заднюю секцию локомотива (если машинист специально не пригласил в переднюю)»
     Не успела эта фраза отзвучать во мне песней, как я уже взлетел по ступенькам и облегчённо сбросил на пол рюкзак. Победа! Виктория!
     «Распространена гипотеза, что, в отличие от товарных, локомотивы пассажирских поездов «вообще не берут». Если грузовая станция совмещена с пассажирской - попробуйте!»
     Попробовал! Получилось!!
     Отдышался и осмотрелся. Рычагов, тумблеров и циферблатов - масса. Выглянув в заднее окно, с удивлением обнаружил, что находится кабина почти на уровне крыш всех прочих вагонов. Никогда я на такой высоте не ездил по рельсам. Голова чуть кружится от восторга. Два кожаных кресла, рядом - никого. Помощник ушёл по узенькому коридору в переднюю кабину, к машинисту. Из неё-таки легче поездом управлять, нежели отсюда, нет?
     Расположился: в одно кресло сел, в другое посадил рюкзак. Тут тепловоз ожил, загудел и затрясся, как в лихорадке, от колёс до трубы; выпустил мощный клуб угольно-чёрного дыма, заволокшего перспективу нашего поезда, и натужно потащил за собой змеиное тело состава.
     Да, только находясь в локомотиве, понимаешь, каких усилий стоит сдвинуть с места махину поезда. Одна жена машиниста мне рассказывала в позапрошлом году, что у её мужа спина потеет, когда он ведёт в гору грузовой состав. Сейчас наконец я этому поверил.
     При разгоне стало поматывать из стороны в сторону. Ещё бы - я ведь на высоте оказался! В самом буквальном смысле, конечно.
     Поразительно всё-таки, что со второй попытки взяли. Да ещё в скорый, да ещё в столичный!
     «Конечно, здесь вас возьмёт далеко не каждый машинист. Но - примеров успешного проезда предостаточно. Пробуйте!»
     Мотает всё сильнее. Несёмся за 130 – смотрю по спидометру, что дрожит стрелкой рядом. Голова у меня болтается, как у китайского болванчика, перекатываясь из стороны в сторону, не унять. Ко всему прочему весьма претерпеваю от сизого дыма, просачивающегося в каждую оконную щель, а может, в дверь. Как они тут всё это выдерживают? Вот работёнка! Не слаще, нежели у охранников товарного состава. Вообще на железной дороге работать тяжко, хоть и романтика, конечно. Пару лет назад я устроился на лето по найму путевым рабочим – моей обязанностью было вырубать на прилегающей к рельсам 10-метровой полосе кусты и деревья. Это занятие мне в общем-то нравилось – свежий воздух, график свободный, как и объёмы работ, - вот только жалко было рубить иные очень уж симпатичные берёзки. А потом одна моя знакомая девушка-изотеричка с философией вроде наташиной стала доказывать, что такая деятельность не для меня: с моими качествами надо работать не на уничтожение, а на созидание. И я это дело бросил.
     Совсем закашлялся с непривычки от дымовой завесы.
     «Если дорога не электрифицирована, избегайте первых вагонов, в коих дым от тепловоза достанет вас» (глава «Наружная езда»).
     А у меня вагон не то, что первый, а - нулевой.
     «Пребывая в задней кабине локомотива, ведите себя тихо, не трогайте никаких рычагов».
     Это мне вовсе ни к чему, не четыре годика.
     «Можно лечь спать на полу кабины, постелив предварительно коврик».
     Это тоже не обязательно, и так в мягком кресле сижу. А передо мной - столик малый. Расстелил на нём карту железных дорог, гляжу, мимо чего проезжаем.
     «Несколько раз в час в заднюю кабину заходит помощник машиниста, щёлкает тумблерами, смотрит на приборы. Подружитесь с ним».
     Усач и в самом деле заходил каждые 15 – 20 минут, но таким суровым и молчаливым он был, что я только сидел мышонком в своём комфортном уголочке и не решался даже взглянуть на него прямо.
     Кругом - степь. И бесподобная заря занимается, красящая всё окрест в мечтательные тона. Степь - в розовом свете. Несёмся по просторам, как чапаевская конница.
     Сижу и наслаждаюсь, кашляя от дыма, панорамой.
     Ну и болтанка! Красота, конечно, вокруг, но с другой стороны - скорей бы уж доехать! Немногим же тут удобнее, нежели в безрессорном вагоне товарняка.
     …А вот и остановка на станции со смешным названием Чапчачи. Параллельно нашему ещё один поезд пассажирский стоит. Мне с верхотуры хорошо видны все его вагоны и платформа, куда сошли проветриться седоки с проводниками.
     Э, да вон и старая знакомая - неприступная красотка-начальница 606-го поезда!
     Это же тот самый поезд, с которого я сошёл несколько часов назад, мы его догнали!! И должны даже перегнать, ведь наш московский состав по идее, то есть по расписанию, должен идти прежде волгоградского. А в этих Чапчачах (так, что ли, склонять?) - как раз, должно быть, станция обгона.
     «Обгонный пункт - раздельный пункт на двухпутных линиях, имеющий путевое развитие, допускающее обгон поездов и в необходимых случаях - перевод поезда с одного главного пути на другой». Этот сухой абзац из книги «Правила технической эксплуатации железных дорог СССР» вспомнился мне теперь, как строчки прекрасной поэмы.
     Так и есть: мы стронулись! А они остались.
     Ля-ля-ля! Вот вам!
     Чертовски подмывало выглянуть полностью в окно и сделать «носик» властолюбивой начальнице. Я еле-еле удержался от мстительного поступка: не хотел подвести вписавших меня ребят и поэтому старался не светиться и на станциях не высовываться, - ну, разве что немножечко, с краешка окна.
     Опять мчимся сквозь пространство. Степь да степь кругом. Апельсин солнца уже висит над горизонтом полностью.
     В кабине стало оранжево, и глазеть в окно не представилось возможным из-за слепящего солнечного круга. Я прилёг на расстеленную железнодорожную карту и задремал. А когда в очередной раз зашёл сверхсерьёзный помощник машиниста и увидел, как голова у меня катается по карте, он наконец чуть улыбнулся под усами - это я точно успел заметить сквозь щёлку век, пока он возился с переключателями.
     Ссадили меня за одну остановку этого поезда до Астрахани, на Аксарайской - на самом-то астраханском вокзале нельзя. Три предложенных сигаретных пачки помощник машиниста мне вернул, и, поблагодарив его изустно за бесплатный проезд, я выгрузился из тепловоза на землю.
     Солнечное утро – в разгаре. На душе - радость победителя. «Дориносима чинми»!
     Вот и прокатился я от Санкт-Петербурга до Астрахани всеми основными кротовскими способами. Всё к лучшему: хорошо, что начальница та, местный гений красоты, выгнала меня из поезда - зато такая романтическая поездка выпала на мою долю!
     Просто замечательно сложилось дело сегодня! Это всё ещё настрой действует, что получил я вчера от чтения кротовской книжки.
     И то, что здесь же, на платформе Аксарайской, стоял пригородный поезд с мягкими голубыми сиденьями, готовый вот-вот отправиться в Астрахань, меня уже не удивило. Я влез, устроился на свободное место - и конечно, у всех проверили билеты, а меня обошли вниманием, чему я не слишком огорчился.
     Этот поезд ходит дважды в сутки из Астрахани в Аксарайскую и обратно;  отсюда же тянется железнодорожная ветка в Казахстан, на Гурьев и Бейнеу, и далее, через Мангышлакскую и Каракалпакскую области   -   в Среднюю Азию. По той железной дороге мне приходилось ездить прежде не раз. Ужасно это утомительное занятие   -   пересекать казахстанские степи.
     Теперь-то перегон поменее, километров восемьдесят. Полтора часа - это не двое суток. Проехали песками, камышами и мостами ещё через две станции, Дельту и Рычинский (через Ахтубу, Бузан, Кривую и Прямую Болды), остров Обливной между ними и - привет, старушка Астрахань!
     Наука победила, как выражается господин Кротов.
     Ура три раза!

    
                (переход к следующей главе: http://www.proza.ru/2010/02/20/351 )