ТОТ САМЫЙ ОСТРОВ
ZWOLF
23/IX-1944
Сразу после завтрака на лодку заявился вдрызг пьяный комендант. Он уговорил командира выйти на пирс и долго его там о чём-то упрашивал. Мимо проходили члены экипажа – кто на борт, кто на берег, а он воровато озирался, пытался брать Змея под руку и старательно заглядывал ему в глаза. В конце концов, командир громко сказал ему «да», притом несколько раз, но добавил, что не раньше, чем тот проспится. Штурмбанфюрер расплылся в улыбке, ещё раз нервно оглянулся, сказал «яволь» и «хайль Гитлер», после чего заплетающейся походкой отправился по дороге в джунгли. Было очевидно, что начинающаяся жара по пути развезёт его ещё больше, и что трезветь ему предстоит где-нибудь под кустом или на обочине.
Змей, брезгливо отряхнув рукав, подозвал своих помощников, штурмана, боцмана и меня.
– А где шеф-механик? – спросил он.
– Гейнц в дизельном отделении, герр капитан.
Наш инженер-механик Дривер действительно все эти дни не столько времени провёл на пляже, сколько внутри лодки. Он очень любит её и всегда находит для себя какую-нибудь работу. В итоге мы стоим, готовые к выходу в море в любую минуту: батарея заряжена, дизеля в отменном состоянии. Он очень переживает за командирский перископ, но сделать ничего не может. В работе ему всегда помогают машинист-мааты и кто-нибудь из матросов.
– Ладно. Знаете, что он мне предлагал за рейс в Бразилию? Я имею в виду этого Дитца. Ни за что не угадаете. Сокровища.
– Сокровища? – удивился Хорст.
– Ага. Золото, серебро… Мол, давайте отплывём немедленно в Бразилию или Венесуэлу – ему, дескать, всё равно, а за это он сделает меня миллионером. И экипажу, сказал, достанется.
– Клад капитана Флинта, – вставил Герхард, выпучив глаза.
Флинта? А кто такой Флинт? Все засмеялись, а Змей покрутил пальцем у виска:
– По-моему, он просто допился. Что скажете?
– Похоже на то, капитан, – сказал Фогель. – А по мне так пусть и дальше пьёт. Раньше сдохнет. Свою миссию он выполнил. Командование над эсэсовцами примет Циммель, он, кажется, не совсем ещё конченый.
– Согласен, Клаус.
Я впервые услышал, чтобы Змей обращался к первому помощнику по имени.
Герхард Финцш спросил:
– А что дальше, герр капитан?
– А ничего. «Шатёр» запущен день в день. Через пять суток после запуска сюда прибудет летающая лодка. Но ведь о запуске нужно доложить. А это мы можем сделать, только находясь снаружи «шатра». Поэтому завтра выходим в море и отправляем радиограмму – ту самую, про квадрат AL 7183. Заодно убедимся, что «шатёр» по-прежнему работает. Или не работает. Что будет дальше – пока секрет.
Вот как? А «шатёр»? Он же не даст...
– Разрешите вопрос, герр капитан? Но как же самолёт найдёт остров, если он не виден снаружи? – спросил я.
– Ну… – Змей сделал рукой неопределённый жест. – Во-первых, у этого лётчика есть точные координаты, – он выделил слово «этого». – Он знает, как попасть прямо в «шатёр». А во-вторых, об этом должен был позаботиться не я, и не вы, а координатор проекта.
– А кто координатор проекта? – поинтересовался Герхард.
– Не скрою, – ответил Змей. – Скажу. Вы спрашиваете – кто? Ответ: кто надо.
Мы опять засмеялись, в том числе и всегда невозмутимый Фогель.
– Нужно вечером обеспечить присутствие всего экипажа на борту, чтоб никто не заночевал где-нибудь на острове, – сказал капитан. – Выйдем, дадим радиограмму, подождём ответ. Потом вернёмся к доктору и дальше действуем согласно полученным указаниям. А скорее – по обстоятельствам.
– А сокровища? – напомнил Финтцш.
Командир рассмеялся.
– Успокойтесь, Герхард. Какие сокровища? Вы мало видали в жизни горьких пьяниц? Это же бред конченого алкоголика. Спросите у Ганса, вон он идёт.
– А что я у него спрошу? Мол, так и так, унтерштурмфюрер, позвольте поинтересоваться, вот ваш комендант хочет уплыть с острова и расплатиться за это сокровищами, скажите, пожалуйста, врёт он или нет? Так, что ли?
Мы все захохотали.
– С сокровищами разберёмся после, господа серые волки. Равно как и с нашей дальнейшей судьбой. Мы до сих пор не знаем, что творится с миром и с Германией – что же мы можем определённого сказать о себе?
При этих словах все сразу сделались серьёзными.
Про себя я решил, что именно сегодня наведаюсь в северную часть острова. Вдруг завтра мы уйдём и больше не вернёмся? Мне очень хочется прикоснуться к кусочку тайны.
Ганс пришёл с очередной дурацкой идеей: соревнования по стрельбе в зачёт всё той же спартакиады между «вашими» и «нашими».
– ...или по плаванию, если вы боитесь проиграть и думаете, что это нечестно. Наши парни и впрямь здорово стреляют – они будут охранять пловцов от акул!
Командир ответил, что экипажу необходимо готовиться к выходу в море, и Ганс ушёл, разочарованный. По пути он дважды выстрелил из парабеллума в какую-то пичужку на ветке, но промазал. И вообще – какие соревнования; по какой, к чёрту, стрельбе, когда у них у всех руки от пьянства трясутся?
Герхард увёл меня к старому разбитому кораблю, который почти наполовину засосало в песок. Мы остановились у растрескавшихся и позеленевших шканцев, над нами громоздилась густая листва деревьев со свисающими лианами. Птицы орали, не переставая, тёплый ветерок гнал по зеркалу воды лёгкую рябь. Обернувшись по сторонам и как бы убедившись, что нас никто не слышит, Герхард спросил:
– Гейнц, ты веришь нашему командиру?
При этом он прищурился – ну почти совсем как Змей.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился я.
– А то, что он, несомненно, ведёт двойную игру. Не понимаешь?
Он словно ковырнул мои сокровенные мысли, которым не нашлось места даже в дневнике.
– Помнишь, мы гадали о заговоре против фюрера? Так вот: Змей выполняет здесь задание фюрера, но, несомненно, и что-то ещё. То ли он действует сам, то ли за ним ещё кто-то стоит – это не имеет значения. Главное, что он думает о новой Германии.
– А что ты понимаешь под новой Германией? – спросил я. – Нового фюрера и Четвёртый вечный рейх? Он с тобой уже говорил?
– Да, – ответил Герхард. – Говорил. Я пойду с ним.
– Против кого? Против фюрера?
– Не «против кого», а «за кого», – терпеливо объяснил Герхард. – В новой Германии я, как и фон Рёйдлих, вижу, прежде всего, германский народ.
– А фюрер? – я хитро прищурился.
– Знаешь, Гейнц, я нашёл для себя хорошее оправдание. Сказать? (Я кивнул). Так вот: я присягал не фюреру, а германскому народу и Германии. Да, в лице фюрера, но ведь так принято – присягать тому, кто в данный момент возглавляет нацию, всё просто. Однако мой отец и моя мать мне куда ближе, чем мой фюрер, вот честно тебе скажу, ты уж прости. А Германия состоит из таких вот отцов и матерей, а также из их детей – из нас с тобой. Понимаешь?
С минуту мы смотрели прямо друг другу в глаза. Молчание нарушил Герхард.
– С ним Фогель, как ты сам догадываешься. Теперь ещё и я. Мне хочется, чтоб ты тоже был на нашей стороне, где все офицеры экипажа. Тогда и штурман, и боцман…
– А инженер-механик? – перебил я.
Кажется, я понимаю, почему Змей так много разговаривал со мной. И Герхард завёл этот диалог не просто так…
– Не знаю, – чистосердечно признался Герхард. – Но уверен, что он тоже. Лейтенант Дривер вообще один из самых честных людей, каких я только видел. Просто он любит свою лодку, наверно, больше Германии, и уж конечно, больше фюрера.
Тут Финцш широко улыбнулся. От этого мне сразу стало легче на душе, хотя от всего сказанного Герхардом сильно попахивало крамолой и государственной изменой.
– И что дальше? – снова спросил я.
– Пока не знаю, Гейнц. Но скажи, ты веришь командиру? Ты веришь ему как моряку и как человеку?
Это был самый простой вопрос из всех заданных. Я даже не сразу сообразил, что именно с него Герхард и начал.
– Да, – ответил я. – Верю.
– Ну, вот и поговорили, – облегчённо произнес Герхард. – Такие, как Змей, как раз и есть элита Кригсмарине. И это не заговор, я тебе точно говорю. Это другое. Пошли на пирс. Мы хотели ещё прогуляться к северному берегу, не забыл?
Пишу поздно вечером. Никуда мы не пошли. Страшно болит голова, не пойму отчего. Лягу спать.
TWELVE
Секунд пять я рассматривал его лицо, обрамлённое чёрной кучерявой шевелюрой. В нём было одновременно что-то хищное, жуткое, дьявольское, и в то же время он был странно обаятелен. От него веяло первобытной силой. Я подумал, что такому ничего не стоит зарезать человека, но его слово может стоить куда больше, чем напыщенные фразы какого-нибудь рафинированного краснобая. Бывают на свете люди, в которых вот этот самый внутренний стержень виден очень хорошо. И я начал.
Начал с обычного французского паспорта, который вытащил из его кармана. Помню, я тогда ещё удивился: надо же, на заброшенном острове пират носит в кармане документы, аккуратно завёрнутые в полиэтилен…
Паспорт настоящий? Фальшивый, но все визы подлинные. На кого выписан? Руслан Дароев. Имя настоящее? Да. Болгарин? Югослав? Нет. Русский? И да, и нет; он нохчо. Что значит «нохчо»? Это Чечня, маленькая республика в России. Это где теперь война? Это где всегда война. Хм… Как попал сюда? Долгий рассказ... А вкратце так: в Чечне воевал за нохчи, против русской армии. Отряд был разбит, их осталось двое. Ушли через Грузию в Турцию; потом Иран, потом Саудовская Аравия. Долго скитались. Удачно перебирался в Венесуэлу. Был грузчиком, вышибалой, охранником в частной фирме… Потом в драке убил какого-то негодяя (это он так сказал), прятался. Эти люди сами нашли его. Им нужны такие.
– Какие? – спросил я.
– Умелые воины. Универсалы, – ответил он.
– А вы умелый воин?
Спросил и тут же подумал – хм, а ведь, пожалуй, да. Этот парень действительно умеет обращаться с оружием, он это доказал. И они взяли бы нас без особых проблем, если бы он не повёл себя столь странно. Вопрос, конечно, был лишним. Отвечая на него, он сказал:
– Да. Я нохчо. Воевать умею, больше ничего не умею. Поколение такое. Читать не уметь, взрывать уметь что угодно, из автомата попадать десять из десяти.
Я удивился – как это так? Он почесал щёку связанными руками:
– Долго объяснять, вы не понимать. Большие деньги… одни платить, другим воевать. Всё запутано… Спрашивайте другое.
Далее выяснилось, что на острове базируется отряд. Или банда, кому как нравится. Во главе стоит некая синьора Лаура, девственница сорока с чем-то лет. Этот Руслан её никогда её не видел. А на острове командует отпетый разбойник по имени Жан-Люк, кличка – «Кулак».
Тут Мэг не могла не влезть:
– Вы убивали людей?
– Здесь, на острове? – спросил Руслан.
– Да, здесь, на острове.
Он немного помолчал, пожевал губами и коротко ответил:
– Да.
Если Мэг больше интересовала этическая сторона дела, то меня – практическая. Поэтому я кинул на неё косой взгляд, чтобы она перестала встревать. Револьвер она не спрятала и держала в руках, изредка зачем-то проворачивая барабан.
Из последующего допроса стало ясно: обыкновенные пираты, разбойничают на море, нападают на всех подряд, кто слабее. На катера, яхты, небольшие суда, а однажды был захвачен, ограблен и утоплен целый гидросамолёт на поплавках. У них существует что-то вроде штаба, на каких-то островах – это солидные люди, у них бизнес. Они отмывают деньги, и где-то там прячется синьора Лаура.
Тут мне стало интересно, и я спросил про склад золота, серебра и денег в капонире под чёрной скалой. Бровь Руслана поднялась, затем опустилась:
– Вы там были? А, ну да... сабля, вижу. Вас уже ищут. Вы взяли там ещё что-нибудь, да?
Я сердито ответил:
– А как же. И что, нас давно ищут?
Оказалось, что с десяти утра, и наша яхта уже захвачена. Вот как? Мы с Мэг переглянулись. Этого ещё не хватало… Я спросил:
– И где она теперь?
– Там же, в бухте. Двое с автоматами на ней, ждут вас. Мы с Марио искали ваши следы в южной части острова. Остальные…
Я перебил:
– Сколько вас всего?
– Со мной – шестнадцать.
Значит, уже пятнадцать: Марио валялся в траве с продырявленной грудью. Сам не знаю зачем, я спросил, как называется их моторная яхта. Ответ нас ошарашил: «Золотая лань». Ни больше, ни меньше… Я хмыкнул:
– Книжек о Дрэйке начитались?
Он слегка сконфузился и сказал, что не знает, кто такой Дрэйк. И пояснил, что у них в Чечне целое поколение вообще никаких книжек не видало.
– Кошмар… – сказала Мэг.
Тут я согласен: действительно, кошмар – дети, не читающие книг... Ладно, пора было переходить к прояснению ситуации. Начиная с момента, как он нам сдался. Пират аж вспыхнул и чуть не вскочил:
– Кто сдался? Я сдался?! Нохчи не сдаются! Я перешёл. Вы нужны мне, я нужен вам. Точный расчёт. Вместе мы можем уходить с острова. Потом высадите меня где угодно, вот и всё. Дальше мы друг друга не видели, ничего не знаем. Без меня вам не уйти.
Мне стало интересно, почему он хочет выйти из их игры. Он ответил:
– Мне не нравятся некоторые правила. Я воин, я не разбойник и убийца. Я согласен убивать вооружённого врага для большой идеи, но не мирных людей за деньги.
Мэг снова не выдержала:
– А можно так, чтобы вообще не убивать?
– Можно, – согласился он. – Но кто-то имеет большие идеи, большие деньги и своё мнение на этот счёт.
– Вы считаете, это правильно?
Руслан пожал плечами:
– Синьорита, какая вам разница, что я считаю? Я вам нужный попутчик. Вы мне тоже. Потом дороги расходятся. Мне от вас больше ничего не надо. Если вы не верить мне, вам крышка.
Оставался ещё один вопрос, требующий хотя бы каких-то пояснений. Вернее, два. Выяснили, что «купол» они называют «зонтиком», или «крышей». Что это такое, он не знает. «Зонтик» накрывает остров и невидим, а источник его находится в центральном холме. Там на вершине торчит какая-то непонятная труба. В самом холме есть шесть стальных дверей, и он одну из них видел лично. Они ржавые, не открываются. А «зонтик» работает всё время. Сам.
Вы что-нибудь поняли? Я в тот момент тоже. «Труба в вершине». Что это? Руслан просто пожал плечами:
– Я там не был. Мануэль был. Он говорил: там труба, два метра диаметр, серебристый такой металл, вертикально вниз, в холм. Был у нас Малыш Родриго, приятель Мануэля. Он заглянул туда.
– И что? – спросил я.
– А ничего, – ответил он. – Сошёл с ума. Хохотал и плакал, потом Кулак пристрелил его. В эту трубу кидали гранаты – ай, даже взрыва не слышно. А на самой вершине ничего не растёт. Голая вершина.
Тут я сразу подумал – а не связано ли это с подводной лодкой? Руслан удивлённо поднял обе брови:
– Конечно. Подводная лодка германская. А на большой двери, которую я видел – фашистский орёл и свастика. Я ненавижу германцев. За моего деда. За мой народ.
Я покачал головой:
– Нынешние германцы не виноваты. Сколько времени прошло!
Руслан вздохнул.
– Я понимаю… Я не так сказал. Простите меня. Вы германцы, да?
– Я англичанин, она француженка. Война была давно, хватит уже валить на германцев.
Наш собеседник вздохнул и вновь попытался почесать ухо связанными руками. Ему понадобилось с полминуты, чтобы подумать и сформулировать свою мысль:
– Понимаете, Россия слишком большая страна. Резать её на много кусков жалко, а управлять такой, какая есть, мозгов не хватает. Правительство жадное, чиновники жадные, а народ – как баран, сам не знает, чего хочет. Там плохо, неправильно... Но кто-то делает на этом очень большие деньги, а поэтому ничего не меняется. Послушайте, мы теряем время.
И тут он, пожалуй, был прав. Тогда я задал последний вопрос. Может, самый интересный:
– Где находится этот остров?
– В Атлантическом океане. Я думал, вы знаете.
М-да. Что да, то да. Знаем.
В этот момент рация на поясе у мёртвого Марио неожиданно ожила (я даже вздрогнул) и заговорила по-английски:
– «Текила», здесь Кулак. На связь, приём.
Руслан кивнул в сторону трупа Марио и сказал:
– Жан-Люк вызывает. Возьмите «уоки-токи», несите сюда.
Рация между тем продолжала вызывать какую-то «Текилу», а когда та, наконец, ответила, разорвалась руганью:
– Вы что там, дрыхнете все?! Шкуру спущу! Что там у вас?
– У нас всё нормально, – ответила «Текила». – Марио с Акбаром на берегу, ищут, где указано.
– Долго ищут, лентяи! Эй, Марио! Слышишь меня? Ответь Кулаку!
Тут Руслан чуть ли не заорал:
– Да быстрее, шайтан вас раздери!
Я метнулся к Марио и снял с его пояса маленькую чёрную «моторолу» в водозащитном исполнении – мечту любого яхтсмена; поднёс её к лицу Руслана и приготовился нажать на тангенту: «Только без фокусов». В другой руке у меня был «кольт-питон». Руслан только глянул мне в глаза и покачал головой, что, наверно, должно было означать: «Боже мой, вот идиоты!». Продолжая смотреть мне в глаза, он сказал в рацию:
– Здесь Акбар.
– Где вас дьявол носит?
Руслан секунду помедлил и ответил, изображая одышку:
– Спускаюсь с центрального холма по ручью. Марио вывихнул ногу. Я вколол ему промедол. Иду медленно, он очень тяжёлый. Приём.
Рация чертыхнулась:
– Вот дерьмо... Кого-нибудь видели? Отвечай!
– Нет, – спокойно ответил Руслан. – Никаких следов. Были возле деревянной крепости, на втором кладбище, в долине и на южном мысу. Всё чисто. Приём.
Примерно с полминуты в эфире не было ничего. Пару раз кто-то включался на передачу, но ничего не говорил. Затем снова раздался зловещий голос Кулака:
– Хорошо. У нас тоже пока ничего. Эти люди были в хранилище. Может, что-то взяли с собой, проверим после. Их двое, мужчина и женщина. Возможно, вооружены. У них маленькая собака, имейте там в виду. Если что-то будет не так, то радуйтесь, если просто останетесь без премиальных. Как поняли?
Акбар и «Текила» дружно заверили, что поняли.
– Всё. Действуйте. Мы идём в вашу сторону. Куда им деваться, ха-ха!
Руслан многозначительно посмотрел на меня, потом на Мэг. Мы с ней тоже переглянулись; Мэг кивнула, я вынул нож и перерезал узел, которым были связаны руки пирата (двойной констриктор развязывать бесполезно). Руслан тут же вскочил, в глазах его мелькнул жуткий огонёк:
– Будем делать так. «Текила» стоит у борта вашей яхты…
– А что такое «Текила»? – спросила Мэг.
– Это второй катер, втрое меньше «Золотой лани». Ещё там надувная лодка с мотором. Рябой Джек отвёз меня и Марио на берег, а Кастет оставался на вашей яхте. Если Рябой Джек всё ещё на берегу, то задача будет проще. Вы вернёте мне мой автомат?
Помедлив пару секунд, я протянул Руслану его оружие, после чего счёл нужным представиться:
– Меня зовут Седрик. А это Манон, но привыкла к имени Мэг.
Руслан не произнёс обычной положенной фразы вроде «очень приятно», а только кивнул.
– Верьте мне, – твёрдо сказал он. – Нохчо не сдаёт того, кого он объявил своим. Я мог придушить Марио и раньше, но вы бы не поверили. А кроме того, хотел посмотреть, кто вы такие, убедиться…
– Убедился? – спросил я.
– Убедился, – с усмешкой ответил Руслан. – Возьми у Марио тесак, руби вон то маленькое дерево. Без веток.
Я не понял. В самом деле, зачем?
– Выиграем время. Мы потеряем десять минут, они – полчаса, а может, и больше. Давайте быстрее. Он всё равно был уже покойник – крупно проиграл Крюгеру, послал его к чёрту при всех, а Крюгер такие вещи не прощает.
Мачете оказался острым, как бритва, и через пару минут мы с Русланом просунули срубленный ствол через джинсы и футболку Марио. Потом мы подняли холодеющий труп вертикально и воткнули заострённый низ палки в землю, забив его на пару футов. Скажу честно – я с превеликим трудом заставил себя прикоснуться к этому покойнику. Руслан, напротив, действовал быстро и деловито. Он держал своего давешнего напарника, а я вколачивал кол прикладом карабина. Наконец Марио встал среди травы, чуть подогнув колени и неловко свесив голову набок. В его боку красовалась дырка от пули и расплылось большое бордовое пятно, не очень заметное на фоне красной футболки с Че Геварой. Чучело получилось не очень устойчивое, но большего и не требовалось.
– Ай, хорошо, – сказал Руслан, любуясь результатом. – Теперь вешай на него карабин.
Я повесил, и даже всунул палец правой руки в спусковую скобу. Руслан потребовал ещё десять-пятнадцать метров верёвки. Мэг достала из рюкзака свёрнутый в бухту линь, полсотни футов. Руслан удовлетворённо крякнул, размотал линь и разрезал его пополам. Оба конца он привязал к ногам Марио.
Мэг пробормотала:
– Ничего ж себе, шуточки. В духе капитана Флинта… Зачем всё это?
Руслан словно не замечал её реплик:
– Тяни верёвку туда. Привяжи там где-нибудь. Верёвку хорошо маскируй. Будто минировать. Здесь к бухте только одна тропа, хорошее место.
Сам он взял второй кусок линя и протащил его в противоположную сторону. Всё заняло минут пятнадцать. Я отёр пот со лба – до этого раза я в жизни никогда ничего не минировал, и уж тем более трупы, и надеюсь, больше не буду. Торчащий из травы Марио выглядел довольно уныло. Руслан срезал веточку, сломал её пополам и обломками, как распорками, подпёр подбородок мёртвого пирата. Теперь его лиловая голова стояла почти прямо. Остекленевшие глаза Марио были широко открыты, нижняя челюсть выпячена. Зрелище было ещё то. Я представил, как погоня наткнётся на это чучело в траве и офонареет. Я б на их месте, наверно, сразу заработал себе пожизненную диарею – это уж как минимум. Глядя на опухшую физиономию Мэг, Руслан объяснил:
– Сначала они будут смотреть издалека. Потом будут звать… Потом долго думать. Потом подойдут; сообразят; потом будут искать растяжки, потом только поймут… А скоро уже стемнеет. Дика!*
* Дика (чеченск.) – хорошо.
Я так и не понял, что такое растяжки, и что значит «дика». Спрашивать было некогда, Руслан махнул рукой – мол, пошли. Проходя мимо меня, он бросил взгляд на притороченный к рюкзаку «килидж» и еле заметно усмехнулся. Мы пошли к бухте вдоль ручья. На ходу я спросил:
– Что ты предлагаешь?
Руслан пожал плечами и ответил:
– Да самое простое. Выманим на берег и прихлопнем.
Выманим? Интересно, как. Руслан улыбнулся:
– Можно связать вас, будто я вас поймал. Но ведь вы же не дадите себя связать. Или дадите?
Конечно, не дадим. А вы бы дали, сэр? Вот-вот. Поэтому я почесал подбородок и пробурчал что-то невнятное. Руслан прищурился:
– Значит, сделаем по-другому. Какая разница?.. «Текила», «Текила», здесь Акбар, – позвал он в микрофон, одновременно изображая одышку.
– Здесь «Текила», – отозвалась рация.
– Я иду к вам. Где Джек?
– Джек на берегу, ждёт в лодке.
– О’кэй, – сказал Руслан, «переводя дух». – Меняю Марио на Джека. Мы нашли след, они где-то на восточном берегу.
– Нет, Акбар! – запротестовала рация. – Вместо Джека пойду я!
– Ха, Кастет! Премиальных захотелось? – усмехнулся Руслан.
– Не твоё дело! – окрысилась «Текила».
Мы слушали всё это, не переставая двигать ногами. Данни держался возле Мэг и, казалось, полностью игнорировал Руслана как нового члена нашей компании.
Тут опять рация зарычала – конечно, голосом Кулака:
– Эй, «Текила», Акбар! Я вам, болванам, сейчас как выкачу премиальные! Что ты мелешь?! На кой чёрт им идти к восточному берегу?
Руслан неопределённо пожал плечами, словно Жан-Люк мог его видеть:
– Не знаю, Кулак. Мы нашли след, вот и всё. Приём.
– «Текила»! – рявкнул Кулак. – Марио – на борт, пусть пока сидит там, а вы оба – на берег к Акбару. Идите к Белой скале, мы – с трёх сторон по прямой. Обнаружите – не трогать, доложить, наблюдать, ждать нас. Всё, на связи.
На «Текиле» заверили, что поняли, и тут же спросили Акбара, сколько ему осталось до берега. Старательно задыхаясь, Руслан ответил: «Пятнадцать минут», и в этот момент мы достигли Южной бухты, оказавшись в зарослях прямо у пляжа.