Глеб вздрогнул, разбуженный звуками скандала: мама и отчим так кричали друг на друга на первом этаже в гостиной, что слышно было на весь дом. Дуэт их срывающихся, искажённых злостью голосов разбудил и Лору: из-за занавески, разделявшей детскую, показалась её испуганно-заспанная мордашка с двумя растрёпанными косичками по бокам.
– Опять они ругаются...
– Покричат и перестанут, – сказал Глеб сестрёнке. – Иди, ложись. Ещё рано.
Лора теребила край занавески, напряжённо вслушиваясь в крики. Разобрать можно было только отдельные слова.
– А если он опять ударит маму?
Глеб ничего не ответил. Лора постояла ещё и ушла на свою половину. Слышно было, как она укладывается в постель. Крики в гостиной смолкли, хлопнула дверь: Ростислав поехал на работу. Глеб выглянул в окно. Фигура отчима в светло-сером костюме размашистой, взвинченной походкой направлялась к машине, возле которой уже ждал водитель и охранник Яр. Его круглая, стриженная под два миллиметра голова поблёскивала в лучах утреннего солнца. Он был раза в полтора шире отчима в плечах, а отчим был не хилого сложения. Богатырская фигура Яра нырнула в машину на водительское место, а отчим, нервно откинув рукой волосы, сел рядом. Глеб отошёл от окна.
За завтраком мама была задумчива. Возле её губ пролегла горькая складочка, мелкие морщинки были видны и между аккуратных тонких бровей, чуть подкрашенных коричневым карандашом. Румяные сырники аппетитной горкой возвышались на тарелке, тонкая струйка сгущёнки, петляя, тянулась из баночки в чашку Глеба.
– Чего он опять?
На вопрос Глеба мама не ответила. Сказала:
– Ешь давай.
После того, как год назад отцу сделали смертельную инъекцию, начались эти ссоры. Один – два раза в неделю. Однажды дошло даже до рукоприкладства: отчим влепил маме пощёчину, мама тоже не осталась в долгу. Больше не дрались, но ссоры стали обычным делом.
Нежаркое сентябрьское солнце косыми лучами заливало лужайку перед домом, усыпанную первыми жёлтыми листьями, и сияло на покатых очертаниях серебристой машины с зеленоватой тонировкой стёкол. Возле неё, прислонившись к дверце, ждал Рогволд – их второй водитель. Он был не такой накачанный, как Яр, но от его высокой фигуры веяло огромной силой, какой-то тёплой и доброй.
– Привет, дядя Волик! – У Лоры не получалось правильно выговорить имя «Рогволд», и она переиначила его, против чего водитель не возражал.
– Привет, мышонок, – улыбнулся он девочке. – Ну что, готова грызть гранит науки?
Вся улыбка Рогволда была в его прозрачно-серых глазах, а губы затрагивала только чуть-чуть, в самых уголках. Лора запрыгнула в машину, Глеб последовал за ней, а Рогволд сел за руль. Кинув через плечо на Глеба тёплый взгляд, он завёл мотор.
Машина быстро катила по улицам. Рука Рогволда, охваченная белой манжетой рубашки, уверенно лежала на руле, спокойный взгляд внимательно следил за дорогой. Будь у него борода и рогатый шлем, он был бы точь-в-точь викинг, думалось Глебу. Большой, сильный, светлоглазый.
Волна холода захлестнула Глеба: они проезжали мимо большого белого здания, дугообразно вогнутого, с широким крыльцом. Его окружали величественные голубые ели, а на фасаде под самой крышей внушительно сияли буквы: «ДВОРЕЦ ПРАВОСУДИЯ». Будто придавленное ледяной ладонью, сердце Глеба на мгновение сжалось и застыло. Хорошо, что они быстро миновали этот шлифованный айсберг...
Вот и школа. Уютный дворик пестрел яркими клумбами и бантами девчонок в белых колготках, спешивших на уроки. Глеб вылез из машины, следом за ним выскочила Лора. Она доверчиво обняла высунувшегося из открытой дверцы Рогволда, а тот, погладив её по косичкам, проговорил:
– Давай, беги, зарабатывай пятёрки.
Глеб встретился с его светлым взглядом. Ему Рогволд ничего не сказал, только улыбнулся – как всегда, больше глазами, чем губами.
* * *
Ростислав, выйдя из офиса, попал под проливной дождь. До машины было буквально два шага, и он побежал по лужам, прикрывая голову кейсом. Обшлага брюк забрызгал, конечно. Не стоило надевать светлый костюм. Но кто её знает, эту погоду? Утро было ясное, а после обеда полило как из ведра.
Он вскочил в машину. Яр встретил его вопросительным взглядом.
– В городскую администрацию, – кратко сказал Ростислав.
Улицу потряс страшный удар – зазвенели стёкла в окнах и всполошённо завыла сигнализация припаркованных поблизости машин. Огненный шар вырвался из подброшенной взрывом машины Ростислава и взметнулся к небу, атаковав дождливое пространство.
Дождь не мог потушить полыхающие останки машины. Огонь с жадным треском пожирал всё, что мог пожрать.
* * *
Задача никак не решалась: Глеб не мог думать об уроках. Полчаса назад к дому подъехала чёрная машина, и из неё вышли трое в костюмах и галстуках, с одинаковыми короткими стрижками. Не повезло им с погодой: ливень хлестал вовсю. Но они приехали делать свою работу.
Они сидели в гостиной и беседовали с мамой и Рогволдом. Глеб догадался: это были люди из Дворца Правосудия. Знакомым жутковатым холодом повеяло в доме при их появлении, и это чувствовал не только Глеб: Лора тоже поёживалась.
Беседа длилась минут сорок. Услышав, как закрылась дверь, Глеб приник к окну. Трое из Дворца Правосудия шли под дождём к машине не одни: с ними, кутаясь в длинный шерстяной кардиган с поднятым капюшоном, шла мама. Остолбенев от ужаса и недоумения, Глеб провожал взглядом её понурую фигуру. Один из троих людей в костюмах открыл перед ней дверцу, и она села в машину.
– Куда они её?..
Оказывается, Лора тоже видела это. Машина укатила в пелену дождя, увозя маму, а сестрёнка смотрела на Глеба вопросительно и жалобно. Что он мог ей ответить?! Он и сам не понимал, что происходило. Нет, он знал, что взорвали машину отчима, но для чего сотрудникам Дворца Правосудия было увозить маму? Неужели они её в чём-то подозревали?
– Дядя Волик, куда увезли маму?
Лора бросилась к появившемуся в дверях комнаты Рогволду. Он присел на корточки, приобняв её одной рукой, а другой погладил по голове.
– Не волнуйся, мышонок. Всё будет хорошо. Маме зададут ещё несколько вопросов и отпустят.
– Когда её отпустят?
– Думаю, скоро.
* * *
– Глебушка, просыпайся, – прозвучал над ухом Глеба тёплый голос.
Над ним склонился Рогволд. За окном была непроглядная темень, на тумбочке тускло светился ночник. Глеб не мог пошевелиться, как ни старался: его тело оцепенело. Он как будто уже и не спал, но почему-то был расслаблен и неподвижен, как во сне. Рогволд взял его на руки и понёс по лестнице вниз.
В гостиной было темно. Рогволд передал Глеба в чьи-то прохладные руки, и те приняли его бережно и нежно. Пронзительный, горестный внутренний отклик на прикосновение этих рук потряс всю душу Глеба, он УЗНАВАЛ... узнал!.. Но губы не могли разомкнуться, чтобы пролепетать хотя бы «па...» Грустный, ласковый голос прошелестел в голове: «Папа ни в чём не виноват, знай это. Слушайся Рогволда, он ваш Хранитель. Это я вам его послал».
Глеба окутало что-то прохладное, извилистое и вязкое, оно сжимало и нежно покачивало его тело – а может, душу? – в своей могучей петле, как мать качает младенца у груди. Это что-то было очень добрым и любящим, Глеб его не боялся, напротив – он тянулся всей душой к этому существу, и на порывы его чувств оно отвечало, сжимая Глеба ещё крепче и нежнее. Глеб был заключён в уютный кокон его любви, и ему хотелось бы остаться с этим существом навсегда... Но петля заскользила, бережно опуская Глеба на кровать... Сквозь полуоткрытые веки он видел комнату и своё перемещение относительно неё – он как бы плыл по ней. Напрягая изо всех сил горло и губы, он стремился одолеть огромное слово, но произнести его было всё равно что проглотить дом.
ПАПА
– Я здесь! Здесь, с тобой. Всё хорошо.
Глеба обнимала не призрачная петля, а живая, сильная рука Рогволда: он сидел на кровати рядом с Глебом. Без пиджака и без галстука, в рубашке с закатанными до локтя рукавами, он был какой-то тёплый, домашний и родной, совсем как...
– Папа...
Это из-за занавески выползла Лора. Хлопая сонными, недоумевающими глазами, она почти на ощупь доковыляла до Рогволда и с бессознательной доверчивостью уткнулась ему в плечо. Он обнял и её – для этого у него была вторая рука, не менее сильная и ласковая, чем та, что обнимала Глеба. Встретившись с мутноватым, потусторонним взглядом сестры, Глеб вдруг без слов понял: она только что видела и чувствовала то же самое. Значит, не только у него было свидание с папой...
Усадив Лору к себе на колено, Рогволд покачивал её, и это движение передавалось и Глебу. Оно очень напоминало ТО покачивание... «Хранитель», – пульсировало у Глеба в голове. Вот почему у Рогволда такие неземные глаза...
* * *
Вместо мамы на кухне хозяйничал Рогволд. Оказалось, что он умеет не только водить машину, но и готовить. Сырники у него получились не хуже маминых.
– «Следствие рассматривает различные версии произошедшего, но версия заказного убийства является основной».
С экрана кухонного телевизора сыпал официальными фразами пресс-секретарь Дворца Правосудия, а за спиной у него белел шлифованный вогнутый айсберг в окружении голубых елей. Даже через телевизор передавалось это холодное веяние...
– Маму отпустят? – спросила Лора, ковыряя вилкой сырник.
– Конечно, – ответил Рогволд. И добавил, глянув на часы: – Кушай быстрее, мышонок, через десять минут уже надо выезжать в школу.
Глеб наблюдал, как тают в чае петельки из сгущёнки, и думал: возвращаются ли те, кто поднялся по широкому крыльцу здания-айсберга?
Взгляд Рогволда окутал его уютом и теплом. «Хранитель», – стукнуло сердце.
* * *
– Приехали! Приехали!
Радостный крик Лоры заставил Глеба подбежать к окну. В вечерних серовато-голубых сумерках по дорожке к дому шла мама! Она по-прежнему зябко куталась в тот же кардиган, в котором её забрали; походка её была хоть и немного усталой, но уже не понурой. Рогволд шёл рядом, а ветер кружил у их ног опавшие листья.
Во взгляде мамы сквозило какое-то странное, новое выражение. Она расцеловала детей, а потом устало повалилась на диван.
– Всё, чего я сейчас хочу, это чашка чая и ванна, – выдохнула она.
Лора побежала набирать ванну, Рогволд отправился заваривать чай, а Глеб сел рядом с мамой и устремил на неё выжидательный взгляд. Она как-то незнакомо усмехнулась.
– Подробностей ждёшь? А особых подробностей и нет. Ну, выпустили меня под подписку о невыезде. Пока вопросов ко мне нет. Следствие идёт своим чередом.
Это ничего, подумал Глеб. После ванны и чая она отойдёт и станет прежней. Хотя, впрочем... После всего, что произошло – вряд ли. Да и не только мама. И он сам, и Лора.
Глеб ещё не решил, рассказывать ли маме о ночном видении и о том, что сказал папа. Может, позже? Да, наверно, лучше потом...
Сейчас главное – мама дома. Она вернулась из Дворца Правосудия.
* * *
Лора уже спала, а к Глебу сон не шёл. Закутавшись в одеяло, он потихоньку выбрался из дома и уселся на крыльце. Одеяло хранило тепло, а вот торчавшим из-под него ногам было зябко. В тёмном осеннем небе мерцали далёкие звёзды. Глеб закрыл глаза и попытался воскресить в себе ощущение эфемерных объятий любящего существа: ему до щемящей тоски в сердце хотелось их снова почувствовать. Однако вместо них он ощутил, как тяжёлая тёплая рука опустилась ему на голову. Рядом сел Рогволд.
Они вместе молча смотрели на осенние звёзды. Глеб выпростал руку из-под одеяла и тихонько просунул её в руку Рогволда. Тот ничего не сказал, только сжал маленькую кисть Глеба.
– Ты ангел? – спросил Глеб.
Рогволд молчал, задумчиво пожимая пальцы Глеба.
– Тебя правда папа послал?..
И этот вопрос остался без ответа. Глеб легонько боднул его в плечо головой: одна рука была зажата в ручище Рогволда, а другую было слишком долго и нудно доставать из-под складок одеяла.
– Ну, дядя Волик...
Вместо ответа Рогволд встал и похлопал Глеба по спине.
– Так, всё, марш в дом и спать. Кому завтра в школу?..
Без дальнейших пререканий он сгрёб Глеба в охапку и понёс внутрь. Водворив его обратно в постель, он шёпотом сказал:
– Никаких больше блужданий, ясно?
– Ладно, – тихонько хихикнул Глеб.
Он свернулся калачиком и закрыл глаза. Озябшие ноги согрелись, и он провалился в сон.
продолжение http://www.proza.ru/2010/02/19/1252