ДУЭТ
За окном шелестел клён. В тихую погоду его совсем не было слышно, но стоило погоде ухудшиться, ветер стал запутываться в пятипальцевых листьях, и от этого листья начинали трепыхать и соударяться. Казалось бы, что такое удар листа о лист? Но когда одновременно соприкасаются тысячи листьев, то возникает шелест, раздробляемый резной формой листа, от чего словно таинственный шёпот вливался в раскрытые окна.
Пианино не хотело умирать. В планы хозяев тоже не входило убийство, но так сложились обстоятельства. Когда-то, очень-очень давно, хозяйского сына определили учиться в музыкальную школу по классу фортепиано и потому, когда по объявлению в газете удалось договориться о покупке с рук, то это посчитали большой удачей. И не важно, что инструмент был старый, зато звук, как у всех старых инструментов был сочный и громкий.
С большим трудом четверо молодых парней затащили пианино на четвёртый этаж. И вот оно стало в углу у окна, блестя чёрным полированным боком.
Скажите, многих ли детей вы знаете, которые охотно ходили бы на уроки музыки после месяца занятий? Я, практически, ни одного. Не был исключением и хозяйский сын. Честно отзанимавшись три года, он бросил школу, и никакие уговоры не заставили его вернуться в «храм искусств». Так и стояло в углу пианино, накапливая пыль долгих пятнадцать лет, никак не востребованное, никому не нужное.
За это время хозяева несколько раз пытались продать инструмент, но времена изменились, и никто не хотел брать старое пианино. Все хотели либо новый инструмент (не важно, что звучит хуже, зато выглядит лучше), либо вместо пианино покупали мультимедийную клавиатуру к компьютеру, не понимая, что она никак не заменит «живой» инструмент.
Наверное, так бы и стоять «старичку» в углу, пожираемому молью, да на его беду хозяйка затеяла капитальный ремонт, и места для пианино в квартире не осталось.
Лишний раз убедившись что даже даром оно никому не нужно, было принято решение выкинуть пианино на помойку, а так как весом оно было неподъёмным, то решили для начала его разобрать, чтобы выкинуть по частям.
Проблем с передней верхней стенкой не было никаких: две поворотные планки, и доска уже стояла у стены. Почти так же легко сняли крышку клавиш и нижнюю стенку. А вот с самими клавишами пришлось немного повозиться. Клавиш было много, и каждую вытаскивали по отдельности, при этом клавиши норовили ударить по молоточку, рождая странную авангардную мелодию.
Когда все полированные планки уложили в картонную коробку, от корпуса стали откручивать ящик, в котором крепились клавиши, и вот тут появились эти звуки тихие как шёпот, таинственные, словно тысячи ветров собрались вместе и спорят, кто из них важнее. При этом в этих звуках можно угадать вибрацию исчезающего в веках времени. Что-то беспощадное и неизбежное слышалось в этих отзвуках. А когда при разборке случайно хозяин задевал струны, то поверх хаотичного звука, вязкого, как утреннее марево, рождалась тихая переливчатая мелодия, не имеющая ни начала, ни конца.
Вслед за ящиком сняли молотковый механизм, и показалось, что пианино умолкло. Не тут-то было. Хозяева решили сделать перерыв в работе, чтобы попить чая, и оказалось, что на каждое движение людей пианино отзывается жалобным стоном.
После чаепития хозяева столкнулись с очередной проблемой: дальше разобрать инструмент не представлялось возможным, а веса в нём оставалось более чем много.
Станина со струнами была намертво прикручена к цельноклееному корпусу. Даже верхняя крышка, закрывавшая резонатор и та была приклеена к корпусу.
- Что делать?
- Отбивай!
Хозяин взял стамеску и ударами молотка вогнал её в еле заметную трещину между крышкой и корпусом. От грохота, усиленного телом пианино, струны застонали, и этот стон перешёл в визг. Это живо напомнило мычание немых, когда они хотят что-то объяснить, но не могут, и от бессилия нечленораздельно мычат. Рёв от пианино, усугубляемый ударами молотка, стоял такой, что возникла опасность, что сбегутся соседи. Надо было либо остановиться, либо, с риском нарваться на скандал, продолжать экзекуцию.
После нескольких мощных отчаянных ударов сквозь монотонное гудение послышался треск, и крышка с лязгом отскочила. Ещё несколько минут пианино гудело, постепенно затихая, так же как затихает боль от нанесённой раны. Складывалось впечатление, что в этом затихающем выдохе слышится надежда на то, что его наконец-таки оставят в покое.
Но не тут-то было! Хозяевам надо было продолжать разборку, но корпус ни в какую не хотел рассыпаться. Тогда хозяин взял ножовку и стал пилить деревянный каркас с левой стороны в надежде отделить боковую стенку. Пианино тут же вздохнуло и стало подвывать в такт равномерно движущейся пиле. Этот визг раздирал перепонки и казался бесконечным. На корпусе появился наклонный пропил, но дальше пилить мешала чугунная рама державшая струны.
Пришлось остановить пытки.
Постояв несколько минут у истерзанного пианино, хозяин буркнул под нос: «Надо идти за помощью», и вышел из квартиры. Вернулся он через несколько минут с тремя хануриками, чьи опиточные лица не оставляли сомнения, что они готовы на любую работу лишь бы выпить. Без лишних слов они схватили останки с четырёх сторон, и понесли. Все струны откликнулись протяжным мычанием. Колодец подъезда усилил мычание, превращая его в рёв, и даже ещё уцелевшие подъездные стёкла задребезжали словно от страха.
Чертыхаясь и плюясь, мужики доволокли корпус пианино до ближайшей помойки и поставили рядом с мусорными баками.
Не успели затихнуть последние стоны как налетел ветер и в спины поспешно уходящих людей понеслись протяжные звуки «у-ау, у-а-у», а поверх этих звуков моросящий дождь стал выбивать: «дзинь-дзинь-дзинь».
Я пришёл домой, подставил под струю воды запачканные опилками руки, и в раковину потекла кровь.
А за окном шелестел клён. Его ажурные листочки трепыхались под порывами ветра и надеялись, что их час ещё не пришёл.
29.09.09
Геннадий Моисеенко