Дорогие читатели, я предлагаю вам лишь фрагмент повести -сказки. Был подписан договор с изданием и полную версию пришлось изъять из свободного обращения.
Спасибо всем, кто желал удачи :)
Купить электронную книгу можно здесь:
https://andronum.com/product/malyarenko-alena-na-beregu/
НА БЕРЕГУ
(фрагмент. завязка)
Ну что ж… Начнём по порядку?
Я не знаю, кто вы. Я не знаю, кто я. У меня была возможность разобраться: столько со мною рядом перебывало разных существ – мудрых и странных, добрых и злых, что можно было бы попросить у них в этом помощи. А я не смогла. Потому всё так же сижу и сижу на берегу.
Жизнь – это Река, впадающая в Океан. Она стремительно рвется вперёд, теряется вдали и… проносится мимо меня. Волна обгоняет волну, свистит и мчится ветер. И те, кто в Реке, кто движется вместе с водою и ветром, - те и живут. А я… Я просто сижу на её берегу.
...
Не потому что боюсь потерпеть поражение в борьбе с Рекой и Океаном – мне незачем было бороться с тёмными тёплыми водами (пусть только позовут – и я нырну, чтобы умчаться в потоке навстречу вечности). Дело в ином. Как объяснить? Я просто ощущаю себя - лишней среди плывущих. Я улыбаюсь им – пусть вам повезёт и всё будет хорошо в вашем пути – и машу вслед рукой, и остаюсь на своём берегу.
Ещё, наверное, и потому, что мне иногда кажется, будто я оставлена здесь (Кем-То или Чем-То) совсем не зря. Пусть даже если и не всегда мне суждено сидеть на берегу, то хотя бы до тех пор, пока не найду этого Кого-То или Чего-То, чтобы плыть вместе с ним, вслед за ним. Или хотя бы не найду… себя. Ведь я до сих пор даже не знаю, кто я – Я, оставленная на берегу.
Впрочем, начнем по порядку.
АНО
Долго я ощущала себя деревом. Живое существо увидал во мне однажды старый Чарг, теперь мой верный друг. Правда, когда он впервые спустился с неба на песок возле меня, обошёл вокруг, кося чёрной бусинкой внимательных глаз, почесал недоумённо лапкой клюв, он ещё не был другом, а скорей случайным первым встречным птахом. Прокашлявшись, Чарг сам завел беседу:
- Ммм-да-с-с-с… Что мы имеем? Самочка, определенно самочка, да-да. Только какого вида?
- Кто - я? Вы это - обо мне? – и смутилась, и обрадовалась я то ли нежданному собеседнику, то ли звукам собственного, такого нового для меня, моего голоса, то ли тому, что вообще, оказывается, умею говорить. – А откуда вы… узнали?
- Хм! – усмехнулся Чарг и снова почесал клюв. – Хм. Видимо, по запаху? Ххха! Конечно, по запаху! Крра!
Тут мы засмеялись оба (хорошая шутка – по запаху! – ведь смешно же, правда?), разговорились и стали друзьями. Как друг, он рассказал мне бесконечно много и изумительно интересно. Всё, что я знаю о Реке и о Плывущих, я узнала именно от него. Чарг бывал в разных местах и из каждого полета возвращался, удивляя меня новостями. А однажды он принес мне тёплый лёгкий платок. Нет, целый плед! В красную и зелёную клетку, с бахромой. Такой огромный, что мне можно было завернуться в него целиком.
- Чарг, но мне нечего подарить тебе взамен. – смутившись, сказала я ему - А хочешь, я сделаю тебе гнездо? Мы будем там вместе, и ты бы навсегда остался со мной?
- Вот ещё! - хмыкнул он. – Носи, Самочка Неизвестного Вида, носи этот плед и не выдумывай глупостей! А я и так ещё прилечу к тебе. И не раз. Зачем мне твоё гнездо? Да и я тебе – зачем? Незачем! Ты лучше вот что: лучше сделай себе дом и жди.
- Чего жди?
- Особь твоего вида, но… противоположного пола. Он обязательно найдётся, и вы будете вместе. Понимаешь? Не поняла? И ладно. И Бог с тобой. Поймёшь со временем. А пока верь мне, – сказал он, а потом…
Потом Чарг, не привыкший сидеть на одном месте, снова улетел. Как улетал всегда. Тем более, уже заканчивалось лето. А осень всегда действовали на Чарга одинаково – заставляла исчезать куда-то на долгую-долгую зиму.
Одно хорошо: каждая весна возвращала его обратно. Возвращались его рассказы о Мире, о Реке, об Океане, многих и многих Живущих и Плывущих, о его высоких полетах, и… обо мне. Правда, обо мне он каждый раз рассказывал другое и новое – никак не мог разобраться, кто я и что я. Единственное из его слов я поняла точно: я – живая, одушевлённая, я – Ано, самочка неизвестного вида.
И еще кое-что я узнала благодаря Чаргу: с его отлётами я узнала, что такое о-ди-но-чес-тво и о-жи-да-ни-е…
ДОМ
Я долго думала над словами Чарга о доме. Но с чего начать? Как начать? Я не знала. И подолгу сидела на своем берегу – думала!
А однажды утром над водой, прямо напротив меня остановился туман. Я хотела поговорить с ним, но он был занят. Туман одной лапой уперся в песок около меня, а другой – в противоположный берег, пил воду и пытался разглядеть на тёмной скользкой поверхности своё отражение. Тщетно: глупый туман закрыл своей широкой спиною солнце и ничего не мог увидеть теперь. Он расстроился, сжался, отяжелел, брызнул поневоле от горя весомыми редкими слезами и, раздражённо оттолкнувшись от берегов, взмыл кверху. Он повис невысоко, качаясь и печалясь. Под ним, как под крышей, плавала по воде вместо отражения его темная грустная тень. Я непроизвольно залюбовалась.
Но тут примчался легкий веселый ветер. Он стал дергать туман за рукава, за полы ватного пальто, сбил с него косматую шляпу, уцепился за длинный белый шарф. Он тянул его за усы и бесшумно смеялся ему в лицо с лёгким придыханием. От его насмешек туман совершенно расклеился, распался в клочья, расцвёл в вышине кучевыми облаками: бело-розово – на голубом…
Ветер недоумённо пожал плечами – вот незадача! – и погнал куда-то по разбитому зеркалу реки последние лоскутья тумана.
Я осталась совсем одна. Только моё отражение – очертания самочки неизвестного вида – невесомо выглядывало из пледа, качаясь сюда и туда на волнах.
- Тоскуешь? – спросила я его – А друг твой Чарг улетел и прилетит только когда пройдут холода, но сначала выпадет, а потом сойдёт снег…
Отражение мое вопросительно поглядело на меня:
- Ты чего? Спрашиваешь, как я готовлюсь его встречать? Мы сядем, поговорим… Я насыплю ему сухих ягод, которые припрятала для него под пеньком, и…
Вдруг мне захотелось: пусть там, где мы будем беседовать с Чаргом, будет так же покойно и тихо, как под крышей, которую соорудил над водою туман. Но только чтобы пробегающий мимо ветер не размахивал руками и не ерошил нас. И чтобы был, была, были…
- Дом! Теперь я знаю, как я буду делать для нас дом!..
Я отошла подальше от берега, к сухому глинистому пригорку на опушке соснового леса. Обошла, рассмотрела его и поняла: если вырыть в нём ход, а потом широкую просторную нору, которая, как капля, расширялась бы вглубь и уютно круглилась снизу, можно будет не стыдиться принять в ней моего друга.
До глубоких холодов шла моя работа. Я рыла долгий ход, потом копала комнатку, ровняла её стены. Из вынесенного наружу суглинка выкладывала и лепила вокруг пригорка, моего будущего дома, низенькую длинную стену. Из лесу носила ветки, укрепляла, подпирала потолки. В редкие тёплые деньки сушила листья, хвою, жухлую траву. А позже устилала ими пол в своём новом доме. Там стало мягко и тепло, пахло солнцем и сладкой осенью. Только темень стояла непроглядная. Даже как-то неуютно.
- Что же делать? Мой Чарг так любит свет, свободу. Я не могу заставить его сидеть со мною здесь во тьме! Надо придумать, как запустить в мой дом солнце.
Я подумала, и прорыла 2 окна. Одно – в длинном ходу-коридоре, другое – в комнате. Стало светло и … прохладно. Холод нам не нужен!
И тогда я сплела из камыша занавеси на окна и покрывало для входа, и повесила. На это у меня ушло ещё несколько дней. Но теперь холод отступил, а сквозь рыжеватый камыш пробивались тонкие лучики – свет. Теперь Чаргу будет уютнее и светлее. Остается только его ждать. Я – дождусь, ведь у меня никого кроме него нет. Даже меня.
До первого снега я управилась. Перенесла внутрь все свои запасы. А как только лёд тронул реку – вошла в свой новый дом. Как хо-ро-шо! Я легла и заснула, как засыпают зимой медведи, ежи, лягушки, черепахи, летучие мыши. Заснула, потому что мне нечего стало делать, пока рядом со мною нет моего друга...
МОИ ПЕРВЫЕ ГОСТИ
Моими первыми гостями стали плывущие – те самые Идюл, о которых говорил Чарг…
Видимо, он действительно рассказывал им обо мне. Потому что однажды, прохладным солнечным утречком, ломая прибрежный ледок, они причалили к моему берегу своей огромной лодкой. Я видела, как высокие Идюл прошлись по заиндевелой траве, оставляя на белом – свои буроватые следы и… случайно вышли к моему дому.
Мы вместе удивились друг другу. Но Идюл пришли в себя раньше меня и заговорили. Сначала много, непонятно. Но понемногу я стала разбирать их слова – ведь они говорили как Чарг, только звонче, быстрее.
- Ты кто? – спросили они меня.
- Я? Не знаю. Может, это знаете вы? Чарг, например, считает, что я – самочка неизвестного вида. А вы?
- Мы-то? Мы-то Идюл, Плывущие. – сквозь смех выдавили они. – А ты… - самочка? Ну-ну…
Помолчав немного, они спросили ещё:
- И ты живешь вот в этой норе?
- Как «в норе»? Это – мой дом! Я построила его себе сама. Здесь я жду весны и своего друга Чарга.
- А раньше ты где жила?
- Раньше? Не знаю, не помню. Мне кажется, что я была деревом и росла на берегу.
- Да неужели? Ну и что ты станешь делать теперь, когда ты - не дерево, а… - снова засмеялись они, – самочка неизвестного вида?
- Я же говорю: буду ждать весны и своего друга Чарга. Есть, пить, спать, выходить на берег. У меня много припасов. – я сбегала в дом и вынесла им орехов и ягод, насыпала каждому в пригоршни. – Видите? Хотите ещё? Берите! Это очень вкусно. Ещё у меня есть чай, но я не умею его есть.
Но Идюл почему-то засмеялись снова.
- Хочешь, мы научим тебя разводить костер? – предложили они. - Ты сможешь тогда греться и пить свой чай.
Двое из них, нагнувшись, с трудом вползли в моё жилище, сделали ещё одну дыру в потолке, соорудили там странную штуку, которую назвали «дымоход». А под этой штукой выложили из камней ещё одну и назвали её «очаг». Потом в нору вошли остальные и позвали меня внутрь:
- Гляди. Складываешь сюда щепочки, хвою. Вот так вот. И…
Под ногами у нас, в кругу очага, возникла, блеснула сперва оранжевым глазком, потом поползла, развернулась и ожила маленькая оранжевая змейка. Она выпустила удивительно длинный язык, лизнула хвою, сглотнула её всю. И, насытившись, превратилась вдруг в удивительный цветок. Идюл кормили его щепками, ветками, сушняком. А он все рос с ровным потрескиванием, шевелил лепестками, дышал теплом. Он наполнил собою весь дом, и теперь от него буквально нельзя было оторвать взгляд.
- Какой красивый, горячий – выдохнула я от восторга и дотронулась рукой. – Ай!
Идюл снова засмеялись:
- Что ты! Это же огонь! Его нельзя трогать и нужно беречь.
- Кого?
- И себя, и его. Он может быть очень опасным, если разгуляется. Следи за тем, чтобы он не вырастал больше, чем сейчас. Иначе он съест и твой дом, и твой лес, и тебя. Он не может жить без воздуха и дров. А боится только воды. Так что будь с ним осторожной. Поняла?
- Если он такой злой – выбросьте его прочь! Я не хочу!
- Ну и глупая же ты! Впрочем, как хочешь, - сказал один и прикрыл огонь котелком Чарга, подержал его немного и убрал.
Не стало ни змейки, ни цветка. Вверх поднялся только тонкий сизый дымок и вылетел в дымоход. Запахло горячим ветром и жженым деревом (наверное, так пахнет само солнце?). Постепенно стало, как и прежде, неуютно и прохладно.
- Что, жалко? – Идюл в который раз добродушно смеялись надо мной. – Ничего. Если захочешь, ты сможешь разводить огонь сама и гасить его, когда будешь надолго уходить. Со временем ты перестанешь его бояться, и вы станете друзьями. Вот, гляди…
И Идюл научили меня разжигать и тушить костры, подвешивать над огнем котелок и варить чай. Мы посидели у костра, и я впервые выпила душистого чаю с печеньем и сахаром. Мы болтали, слушали шум веток на ветру и манящий плеск реки
А потом Идюл снова сели в свою лодку и оттолкнулись от берега. Они звали меня плыть с ними, хотели меня показать ещё кому-то. Но я не решилась. Мне почему-то было важно остаться на своем берегу, в своем доме. И я осталась.
- Эй, Идюл! Если снова будете проплывать здесь – заходите в гости! – закричала им вслед я.
- Вот это вряд ли! Мы никогда не возвращаемся. – в который раз весело рассмеялись они. – Вперёд и только вперед! Так что уж лучше вы - к нам!
Я помахала им вслед и отправилась домой.
Мой дом теперь стал другим. Кроме меня там стал теперь жить Огонь и Вещи, подаренные Идюл. Мои первые гости на память о себе оставили мне очаг, дымоход, свои железные кружки и сахар кусочками.
Они действительно так никогда и не возвратились. Но были другие Идюл. Смешно, но и они, останавливаясь на моем берегу, всегда оставляли мне в подарок чай и такой вот сахар. И свое быстротечное тепло, такое же ускользающее, как след от их лодок на стылой предзимней воде.
Впервые я сама осторожно и нерешительно разожгла костер, погрела себе чаю, и пока пила его и загрызала сахарком, поговорила с Огнем о Чарге и об Идюл.
Одиночество моё громко горько вздохнуло, и вышло прочь за камышовую дверь…
ШИМ
Ночью меня разбудил странный шорох. Шуршало всё: трава на крыше, сухие листья на тропинке, голые ветки, - словно жаловались неспокойно и грустно. Я прислушалась: может, возвратилось Одиночество?
Нет, это пришел осенний дождь. Он ощупью искал во мгле дорогу, и никак не мог найти её, шарил рукой в траве, натыкался на деревья, громко вздыхал и тихо плакал. Я подошла к двери и позвала его. Мне пришлось поговорить с ним о том - о сём, пока он не успокоился и не пошёл умыться к реке.
- Ну вот и хорошо, - сказала я ему вслед, вернулась в дом, пошевелила дотлевающий костер, легла, свернувшись клубком под пледом, и задремала.
Тут шорох опять попытался пройти в мой дом.
- Эй, даже не думай! Не входи! Нам с тобой под одной крышей нельзя! Ты здесь обязательно остановишься, а дождь должен идти и идти. А я – промокну! – закричала я ему. – Иди в лес! У тебя там небо и маленькое озеро, ветви и лужи. Не обижайся и не сердись на меня. Уходи, слышишь?
Снаружи громко всхлипнули и чихнули. Тогда я поняла, что это уже не дождь. Но кто?
Осторожно высунув нос за дверь, я увидала, как в глубокой луже перед порогом, которую мне нечаянно наплакал дождь, кто-то барахтается. Маленькое тельце пыталось выбраться из воды по плавучим веточкам, щепкам, срывалось, чихало со всхлипами. Вынырнув вновь, в который раз карабкалось и снова падало.
- Э-эй, кто ты? Бедняжка… Эй, ты тонешь что ли?
Мне не ответили. И я, лязгнув зубами, выхватила малютку из лужи, отряхнулась и прыгнула за дверь, поближе к теплу. Бросив свою добычу в сухую листву, я поскорее стала разводить огонь. Когда уверенные лепестки заплясали по сухим веткам, наклонилась над нежданным гостем.
-А!.. А-а!.. Аб-аб-чхи! – брызнуло мне в глаза остроносое серенькое длиннохвостое существо и, сверкнув бусинками глаз, бросилось прочь от меня, в тень.
- Обо что, извините? – не поняла я. – Вы кто? Где вы? Вам уже лучше?
- Воспитанный человек на твоем месте сказал бы: будь здорова, Шим. Но ты – не человек. Разве можно от тебя ожидать культуры? – нравоучительно и визгливо закончило существо, не показываясь из темноты.
Я удивилась, помотала головой и снова села к огню. Не стану его искать. Пусть, думаю, освоится, выйдет – тогда и раззнакомимся.
И точно: вскоре так называемая Шим покинула тень, резво оббежала всю комнату, разыскивая что-то, шурша листвой. Потом села напротив меня у огня и стала забавно приводить себя в порядок – елозить лапками по мордочке, за ушами, по щекам.
- Кстати, на будущее, раз уж нам придётся жить вместе, тебе следует кое-что запомнить, – начало уверенно существо, окончив свой туалет. – У меня – всегда всё в порядке, и потому - хорошо. Ведь я же – Шим. Никто из нас ещё не умирал от того, что ему ночью довелось поплавать в холодной воде. Ясно?
- Не очень… Вы простите – я, видимо, невнимательно вас слушала. Мне так понравилось, как вы умываетесь! И вообще…
- А точнее? - сурово спросило существо.
- Я так и не поняла, кто вы. Шим – это имя, или ваш … вид?
- Да уж! Видно, я не зря сразу усомнилась в твоей благовоспитанности. Не зря… Сама –то ты кто? Ты же мне - так и не представилась!
- Я – самочка неизвестного вида, Ано. Вот и все что я знаю. Так сказал мой друг Чарг. Он, правда, стал последнее время думать, будто я – медведь. Но потом увидел, какой я построила дом, и понял, что ошибся… А вы… Вы сказали, что я не человек. Это как?
- Человек, или Идюл – это Плывущие. Ты уж точно – не они. Идюл высокие, красивые, умные, организованные, аккуратные, запасливые. Они всегда знают, чего хотят. А ты…
- Может, вы знаете, кто я?
- Почём мне это знать? Я знаю Идюл, как свои пять па… В прочем, не важно. Вот я, например - Шим. Это и вид, и имя. Поняла? Шим – и всё. А вот ты – точно не Шим. И не Идюл. Ну да ничего. Дай только срок – мы во всём разберёмся. Куда нам спешить?
Шим повела носом сюда и туда, принюхалась, повернулась у огню другим бочком:
- У тебя здесь уютно, тепло. Пахнет вкусно… Чем гостя угостишь?
Так Шим осталась жить со мной. Как она сказала, чтобы навести здесь, у меня, порядок. И ещё - научить меня жизни.
ЦАЙАЗ
После долгих холодов и мелкого колючего снега, который таял и оставлял после себя мерзлые зеркальца тут и там, снова будто вернулась теплая осень. Мы с Шим решились наконец отойти подальше от дома и встретить полдень на берегу.
Было так хорошо! Мы сидели рядом, кутаясь в мой плед. Я глядела на Плывущих, на далёкие волны, на высокие облака и прибрежные отражения. Сегодня на меня никто внимания не обращал, не махал руками, не звал. Было просто хорошо сидеть на солнышке. И я радовалась своей тихой и незаметной причастности к движению Реки, своему безмолвному в нём присутствию....
...лес шептался со мною, ронял под ноги обрывки своих самых последних, самых сокровенных, чудом переживших ветер, снег и морозы слов – тёплых, бурых, ржаво-золотых. То сухих и горячих, то влажных и доверительных. Жаль, я не понимала его удивительного языка, так же, как не понимала языка рыб. Жаль, мы бы поговорили…
Тут неподалеку захлопали чьи-то тяжелые сильные крылья. А потом непонятно откуда выкатился стремительный косматый горячий ком и с разбегу врезался мне в колени.
- Бежим! Нападение! Ужас! – завопила Шим, сорвалась с моего пледа и зашуршала под листьями прочь к дому какими-то тайными, ей одной известными путями.
Я не стала её догонять, а склонилась над «нападавшим». Уткнув мордочку в землю, передо мной, почти не дыша, замерло длинноухое пушистое создание. «Всего-то раз в 5 больше, чем мой Чарг», - подумалось мне. Такое жалкое, такое милое, такое трепетно-несчастное… Я не удержалась и погладила, ощущая, как его горячая крупная дрожь передаётся и мне.
- Ты что делаешь?! Остановись! Прекрати! Он зверь, хищник! Он напал на нас! Убей его, убей!!! – Шим, невесть как оказавшаяся рядом, буквально лопалась от гнева и ненависти. Она толкала меня сзади и требовала – Чего ты ждешь? Бей! Убивай его! Ну?!
- Ахх-х….- еле слышно выдохнуло длинноухое создание и распласталось, едва дыша, по тропинке.
- Не надо, Шим. Ты что? Разве ты не видишь: оно само нас боится!
- Глупости! Это всё - хищнические хитрости! Вот он сейчас ка-ак – прыгнет! Ка-ак – вцепится в твою глупую голову! Ты что, не понимаешь, кто перед тобой? Мех серый, зверь быстрый! Это же, несомненно, хищный Клов!
- Кло-ов? У-ух! Ах-ха-ха! – ухнуло совсем рядом, и вновь захлопали тяжелые сильные крылья.
Кто-то мягко плюхнулся вверху на маковку сосны и заходил по ней, осыпая на нас редкие хвоинки. Я высоко задрала голову, чтобы разглядеть нового знакомого, но с той стороны светило солнце и слёзы мешали мне его видеть. Зато раздался гулкий голос:
– Это не Клов. Это - серый Цайаз. Вкусный, очень вкусный и очень трусливый Цайаз. Поделим? Угу?
Шим вздрогнула и молча юркнула под мой плед. Цайаз затрясся мелко-мелко, часто-часто. Снова захлопали крылья и этот кто-то спустился ниже, на ветку напротив меня. Я оглядела его. Большая круглоголовая и круглоглазая птица раздувала шею и щурила вертикальные зрачки, иронично и холодно поглядывая на нас.
- То есть как это - поделить? – посмотрела я в её жесткие жёлтые глаза.
- Уф! Поделимся – это значит, убьём и разделим. Чтобы съесть! – птица странно крутнула головой, слетела вниз бесшумно и тяжело, мягко плюхнулась и зашагала вразвалку к трусишке, который затаил дыхание у моих ног, оглядела его и клюнула крючковатым носом в спину.
-Охх-х… - тихо охнул тот, и я вздрогнула от ужаса и жалости.
- Мы никого убивать не станем! – подхватила я отяжелевшего Цайаза под передние лапы и прижала к себе. – У нас есть еда – орехи, ягоды, сухарики, сахар, галеты и чай наконец. А Цайаз теперь… теперь… - Цайаз просительно-вопросительно глядел на меня, и его короткая верхняя губа жалобно дрожала. - Цайаз теперь мой и будет жить у нас. Мы никому не позволим его есть!
- О Боже ты мой! – сокрушённо вздохнула Шим.
- Правда? - Цайаз впервые подал глубокий дрожащий голос и посмотрел на меня мокрым косящим взглядом.
Сколько в нём доверия… О, столько доверия! Просто комок в горле и режет веки горячим и солёным. Но я ответила ему твердо:
- Правда. – и зашагала прочь, не спуская нового друга на землю.
- Погоди, а я? – возмущённая Шим подпрыгнула, успела вцепиться в плед и быстро-быстро полезла по нём вверх, к моему уху. – Знаешь, что эта птица – хуже, чем Клов? Она враг всех Шим и Цайаз. Зачем тебе и мне такой неприятель? Отдай ей её добычу! Скорее.
- Ни за что! И вообще на него – я подняла вверх Цайаза – ты тоже сначала говорила – Клов.
- На этот раз я точно знаю, что говорю, - обиделась Шим и надула щеки.
- На этот раз и я знаю, что тебе - не всегда можно верить. Он будет жить с нами и мы - никому его не отдадим.
- Ах та-ак?! - Шим разозлилась и смолкла
Дальше мы шли в тишине. Но за нами, я точно слышала это, перелетала с ветки на ветку до самого нашего дома та самая злая птица...
(Читать продолжение - здесь: https://andronum.com/product/malyarenko-alena-na-beregu/
Херсон, 2006-2009