О СВАДЬБАХ И ОКЕАНЕ
- Похоже, нам придётся тут поселиться. Они нас не отпустят. А всё из-за тебя, Энт. Ты всех девочек приворожил своей флейтой, вот в чём дело. Верно, Аль?
- Точно-точно, - с готовностью согласилась Альвин. - Ах, как они смотрят на него, когда он играет!
- А как они смотрели на него, когда он утром умывался у колодца! Ещё бы, такое зрелище - Энт без рубашки и с сеном в золотых локонах. Принц из сказки, одно слово!
Энтис усмехнулся, безуспешно пытаясь не краснеть.
- Пошути-пошути, Вил, пока солнышко светит. А ночевать мы снова будем в том сарае. Ты об этом подумай хорошенько. Пока не поздно. Вот я погляжу, как ты с полным ртом сена станешь шутить!
- А завтра, - хладнокровно отозвался Вил, - я погляжу, как ты вместо меня станешь петь на свадьбе.
- Петь на свадьбе, - с ласковой улыбкой предложила Альвин, - могу и я. Корми его сеном хоть до рассвета, Рыцарь, я разрешаю.
- У тебя такое доброе сердце, Аль, - промурлыкал Вил. - Спеть за меня не всякий решится. А вместо своего голоса возьми Хета. У вас отлично получится. Никто и разницы не заметит.
- Верно, - кивнула она, - вы с Хетом одной масти. И смотрит он на меня, когда я пою, тоже очень, знаешь, выразительными собачьими глазами.
- Ах, вы с ним уже репетировали? Ну правда же, ваши голоса чудесно друг друга дополняют?
- Да, я заметила. Но ты не расстраивайся, с тобой у меня не намного хуже. Самую капельку.
Энтис уткнулся в лохматый бок Хета и стонал от смеха.
- Эй, ребята, - из окна дома, во дворе которого они сидели на траве, высунулась красивая женщина средних лет. - Одёжка ваша готова, забирайте. А ты, милая, погоди ещё чуток. Да зайдите в дом, что на солнышке-то жариться? Заходите, заходите, вы ж, небось, голодные, я вас тут целых полдня держу!
Хозяйка усадила их за стол, заставленный мисками с творогом, сметаной, яйцами, ветчиной, сыром, зеленью и клубникой, наполнила кружки молоком из огромного кувшина и дружелюбно заговорила:
- Я ведь, милая, им-то готовое платье подгоняла, вот оно быстро и вышло. А тебе новое шью. Наши-то девчушки и пониже тебя будут, да и попышнее, - она похлопала себя ладонями по полным бёдрам. - А ты вон какая стройненькая, ну чисто осинка. А вы, верно, играли уже на свадьбах?
- Часто, - кивнул Вил, и она с удовольствием принялась расспрашивать: в каких краях, кто принимал у влюблённых Обет, каковы были наряды у невест и что подавали к столу. Энтис весь ушёл в раздумья, не имеющие к свадьбам ни малейшего отношения, а Альвин слушала очень даже внимательно.
- А Главой выбрали Магистра, - рассказывал Вил, - вэй’Алиана Лири. Похоже, он этого не ожидал - у него был ужасно удивлённый вид. Говорили, он её от смерти спас: она с лошади упала, и та копытом в лицо её ударила. А вэй’Алиан вылечил. И никаких следов не осталось!
- Ой, бедняжка, - сочувственно вздохнула женщина. - Страх-то какой! А это они славно придумали, Главой его взять. У Магистра хоть своих забот хватает, но в люди он малыша выведет. А всё же... - она покачала головой: - Не робкого они десятка, видать. Магистру не всякий дитя доверит. Да и по-свойски с Магистром не поболтаешь, и перечить не осмелишься. То ли дело, к примеру, сьер! Свой человек, только дом побольше да одёжка понарядней. А у дочки, - с явной гордостью поведала она, - вейлин наш будет Главой. Немолодой уже, я с пелёнок его знаю. И у матушки роды принимал, и у меня, а у дочки примет - считай, почти своё дитя. Вот уж не ждала, что так выйдет - и свадьба, и вейлин наш!
После обеда хозяйка заставила мальчиков надеть «свадебную» одежду, с удовлетворённым кивком отпустила их на свободу и увела Альвин примерять платье. Энтис, уставший от жары, лёг под яблоню в саду невестиного дома и тотчас уснул. Хет обошёл все улицы, вызвав восторг у детворы, сбежавшейся поглядеть на необычного большого пса, покормить и погладить, а потом пристроился возле Энтиса под яблоней. А Вил укрылся от солнца в трактире и пел, пока тёмно-синее небо не усыпали звёзды и самые завзятые полуночники не разбрелись по домам. А он долго ещё сидел на ступеньках перед запертой дверью трактира, в задумчивости глядя на звёзды и легонько, почти неслышно перебирая струны.
Свадьба началась на рассвете и продолжалась весь день, а затем всю ночь. Шумный, яркий, весёлый праздник, который Вил любил с детства: радостные лица и смех, новые наряды и масса разноцветных свадебных бусинок - на одежде, в волосах, на шеях и запястьях, на деревьях, кустах и палисадниках, на окнах и дверях; даже по улицам были рассыпаны блестящие бусинки, а дома жениха, невесты и Главы просто в них тонули. И всем хотелось музыки. Свадьба - один из нечастых в Тефриане случаев, когда менестреля не просто снисходительно слушают (не скрывая, что удовольствие от музыки прекрасно соседствует с презрением к музыканту), а видят в нём желанного, более того - уважаемого гостя. Вот когда Вил в полной мере оценил, как полезно иногда иметь упрямых друзей - что бы он делал, не будь с ним ещё двоих «менестрелей»? Не иначе, разорвался б на части! А уж голос бы посадил и до крови стёр пальцы - наверняка. Им и втроём-то пришлось несладко: жители деревни вознамерились погулять на славу, и, похоже, не думали о том, что менестрелю тоже иногда нужно отдыхать... За Альвин Вил сперва боялся: слишком неожиданно на них свалилась эта свадьба, они и спеться толком не успели, и не привыкла она петь во весь голос часы напролёт, и запросто могла перезабыть едва выученные песни. Но опасения не оправдались: слов она не путала, мотивы не перевирала и в обморок от усталости не упала. Наоборот, выглядела свеженькой и весёлой, а в перерывах между пением (Вил старался делать ей перерывы подлиннее) ещё и танцевала, словно сутки перед тем отсыпалась.
А Энтису казалось - он сам стал частью флейты. Иногда он отрывал её от губ, Вил чем-то поил его, он поспешно глотал и снова нырял в переливы мелодий. Потом он пел с Вилом... пел один, а Вил играл на минеле... пел баллады Ордена, даже не замечая, успевает ли Вил подобрать аккорды... играл, играл, сливаясь с флейтой в единое целое, растворяясь в музыке, чувствуя себя опьянённым и невыразимо счастливым. А потом звёзды мерцали прямо над ним, словно запутавшись в ветвях деревьев, и трава была мягче пуховой перины в далёком Замке, и он тихонько смеялся - сам не зная, чему. Пальцы онемели, губы распухли и болели, но если б его позвали и попросили сыграть ещё, он вскочил бы и снова поднёс к ним флейту. Но никто не звал, а знакомая рука влажным платком легко касалась лица, сладкое вино лилось в рот, густые тягучие капли... он уже почти спал, но Вил не был сном - он в самом деле так нежно заботился о нём, глядел сияющими глазами и шептал: «Нет, ты играл лучше тех двоих, лучше всех в Тефриане!», а он с наслаждением глотал сладкую густую влагу, и радость искрилась и кружила, и звёзды - нет, глаза Вила - или всё-таки звёзды?..
___
- Я ничего не помню о свадьбах, - сообщила Альвин, присев на край колодца. Вил поднял голову от ведра, над которым умывался, стоя в траве на коленях:
- Ничего насколько?
- Вообще ни капельки. Вытри волосы, простудишься.
- Сами высохнут. Ветер тёплый. Да я и не могу простудиться.
- Ага. Вейлин.
Он нервно оглянулся.
- Ты что?! Никогда не надо так говорить! Ты ж не знаешь, кто нас слышит!
- Да никто. Мы тут одни. Все остальные дрыхнут без задних ног.
- Ты не знаешь. - Он глубоко вздохнул и опрокинул на себя ведро. Альвин засмеялась:
- Помогло?
- Не очень, - холодно отозвался Вил. - Хочешь с кем храбрым побеседовать - пойди Энта разбуди.
- Ах, как он вежлив. Разве так положено менестрелю отвечать сьерине с Вершины, Вил, дорогой?
- Аль, я вчера слишком устал для всего этого. Не цепляй меня, ладно?
- А если не послушаюсь? - усмехнулась она. - Прогонишь меня? Знаешь, на свадьбе ты без меня бы не справился. Да и Энт разволнуется. Ему ведь не всё равно, правда? Не как тебе.
Его лицо скрылось от неё за пёстрым вышитым полотенцем.
- Аль, давай договоримся? Когда снова захочешь такое сказать, лучше просто ударь меня посильнее. Отзови в сторонку, чтобы Энт не видел, и валяй. Идёт?
- Вообще-то, - медленно сказала она, - я не очень люблю делать людям больно.
Полотенце скользнуло вниз.
- Ты уверена?
Она почти сдалась, но нет, всё же он моргнул первым. Отвернулся и принялся надевать рубашку. «Я ничего о нём не знаю. Эти шрамы на его спине. Рыцарь с ним рядом. Чар. Почему он меня боится?»
- Привет! - весёлый голос влетел в их молчание и застыл в нём, как горячее масло в ледяной воде: - Ну, мы уходим?
Вил обвёл друга взглядом, в котором ясно читалось: вопроса глупее он в жизни своей не слыхивал.
- Прямо нас и отпустили. Всего день и ночь - это для свадьбы не гулянье. Никуда мы не уйдём.
- Ты тихо говоришь, - заметил Энтис. - И хрипловато. Если и сегодня петь, совсем голос посадишь.
- А я не буду. Ты рвался выступать - вот и получишь в своё удовольствие. У тебя-то голос в порядке.
- Если не считать, - мягко уточнил Энтис, - что я не умею им петь. Всё остальное в полном порядке.
- Не болтай ерунды, - с ноткой раздражения отрезал Вил. - Умеешь. Не как я - да, конечно. Как ты.
- Как галки, - согласился юный Рыцарь. - Да, заряночка?
Но Вил не улыбнулся и не пошутил в ответ. Резко кинул мокрое полотенце на плечо и ушёл в дом.
- Я ничего обидного ему не сказал, - прошептал Энтис, опускаясь в траву и сцепляя руки на коленях. - Вчера всё было так хорошо! Нет, я сказал... про хриплый голос. Мне не стоило...
- Он просто устал. - Альвин легонько коснулась его щеки: когда он делался таким несчастным, её тянуло приласкать его и утешить, как тянет приласкать котёнка. - Всё нормально. Ты тут ни при чём.
- Нормально? - Он криво усмехнулся. - Ну да. Разумеется.
- Что это ты?
- Да ничего. Давай я тебе спою одну вещь, ты её не знаешь. Слова поучишь, пока они не проснулись и снова в нас не вцепились.
Вернулся Вил и начал подыгрывать на минеле. Энтис, поникший и сумрачный, тотчас ожил, будто цветок под пробившимся из-за туч солнечным лучиком, а ей очень хотелось встать и уйти - с вызовом, напоказ, если ему можно, почему и ей... «Нет. К чёрту». Она с нежной улыбкой прислонилась к плечу Энтиса и запела, бросая всю душу, весь свой талант в балладу Ордена. «Вот тебе, мальчик. Приятно? Ну, смотри. И слушай. Ты ведь слышишь, я знаю. Мы оба это знаем, правда?»
А петь снова пришлось целый день и полночи, и она злилась ещё сильнее, чем вчера, глядя, как Энт весь ушёл в музыку и не замечает ничего, кроме флейты, а Вил (нет бы остановить своего спятившего дружка или просто заткнуться, пусть Энт один играет!) дёргает струны дрожащими пальцами, всё чаще переходя с пения на речитатив, пряча хриплые нотки за резкими, оглушительными аккордами. А она не может это прекратить. Ничем не может ему помочь. Только петь с ним, стараясь не очень фальшивить.
Потом они втроём сидели в сарае на пахучем сене. Снаружи вовсю галдели птицы, мешая им спать, а они от усталости слышали не птиц: в ушах звенели слова бесчисленных песен. Вил разбирал монетки, считая «свадебную» выручку: крупные - в пояс, мелочь - в специальный внутренний кармашек куртки. Крупных, стелов, было много, это он и без подсчётов знал. Понятно, за два-то дня веселья, да ещё Аль, зеленоглазая красавица, удивительные огненные волосы и огонь в каждом движении, в сверкающей улыбке, вся она сплошной огонь, влекущий, неукротимый... Он медленно пересыпал монеты из ладони в ладонь. Она и Энт. Ты знал, что так будет, он Рыцарь, ты менестрель, и она не любит Вэй, оставь, оставь, всё предрешено заранее, всё уже сказано, всё безнадёжно.
- Прекрасный Рыцарь, - проворковала Альвин, - ты в силах отвечать на глупые вопросы, дорогой?
- Глупых, - юноша сонно зевнул, - у тебя не бывает. Странные - да.
- Ну, ответы твои тоже странные. А кто бы им пел на свадьбе, если б мы вовремя не подвернулись?
- Свадьбы бы не было, - хмыкнул Вил. - Без менестрелей какая в ней радость?
- Вил, любовь моя, мне нужен ответ, а не твои шуточки. И я, по-моему, спрашивала не тебя.
- Он не шутил, - возразил Энтис.
- То есть, - с сарказмом уточнила Альвин, - не зашли мы в деревню - и прощай семейное счастье? И бедные влюблённые дети ворочались бы без сна в своих холодных постелях, с тоской гадая, когда сюда занесёт менестреля? Тогда менестрели должны считаться самыми важными персонами в Тефриане!
Вил засмеялся. Энтис выглядел озадаченным.
- Чтобы разделить постель, свадьбы не надо.
- Пока не заловили папы и мамы, - кивнула девушка. - Или ребёночек случайно не приключился.
Мальчики переглянулись. Ну вот! Снова эти тревожные, до зубной боли ей надоевшие взгляды!
- Дети не родятся случайно, Аль. - Энтис подбирал слова с осторожностью путника, ступающего по островкам твёрдой почвы в трясине. - Они родятся, если женщине хочется. А не захочет, их и не будет. И почему «заловили»? Так о запретном говорят. А любить никто никому не запрещает.
- Хм. - Она помолчала. Завизжать или что-нибудь разбить об стенку... хотя разбить тут нечего... нет, не поможет. Помог бы Хет, а он где-то бродит, и умница, на воздухе куда лучше, чем в душном сарае... Ладно. Хоть на один-единственный вопрос она должна добиться ответа! - А как они это делают, Энт?
- Кто?
- Ну, женщины. Чтоб детишек не было.
Рыцарь явно растерялся.
- Но... Аль, я ведь не женщина. Откуда мне знать?
Она вопросительно взглянула на Вила. Он с тихим смешком мотнул головой:
- Не знаю. По той же причине.
- А разве ты сама не... - недоумевающе начал Энтис. Она довольно точно изобразила смешок Вила:
- Энт, дорогой. Если бы «я сама» - зачем мне спрашивать?
- Прости, - пробормотал юноша, пунцово краснея, и уставился на минелу в руках друга. На сей раз замолчали надолго. Вил свистел «Балладу о гибели Шера». Альвин вяло гадала, где носит Хета.
- Когда-то давно, - с неожиданной мечтательностью в голосе произнёс Вил, - мне ужасно нравилось слово «океан». Я вначале не понимал, что это. Мне казалось, океан - такое место, где сотни оттенков переливаются, как крылышки у бабочек, или небо на закате, или радуга. И там можно плыть. Помните, в сказке про Живой Цветок: и вот океан без дна, и плывёт она к острову... Говорят же - облака плывут по небу. А человек плыл бы так по океану. Если бы отыскал. Я хотел, когда вырасту, сделаться тем, кто странствует повсюду и ищет океан. По Тефриану и всему миру Сумрака. Только бродить и искать. И сочинять про океан песни. И когда споёшь о нём настоящую песню - он услышит. И ты найдёшь.
Он подобрал длинную соломинку и долго, тщательно сворачивал в ломкий золотистый клубочек.
- А потом мама рассказала, что океан - просто очень большое озеро. Я так расстроился, даже плакал. Мне лет пять было, наверное. А настоящий океан я никогда не видел. С мамой - не успели, а без неё... не мог себя прогнать с дорог, где с нею ходил. Будто там от неё что-то осталось. - Он сжал соломенный комок меж ладоней и растёр в душистую пыль. - Озеро, где не видно берегов. И волны с гору высотой. И он то яростный, то нежный, но всегда - таинственный. Мама так говорила... Давайте туда пойдём. Новые места для всех нас, для каждого. Мы все окажемся там, где ни разу не были. И неважно, кто где родился, прошлое, воспоминания... это останется здесь. А на дорогах - только мы сами. Какие есть.
Дверь скрипнула: в щель просунулся влажный чёрный нос. Альвин вздохнула и кашлянула от пыли.
- Тогда вставайте и пошли прямо сейчас. Вон, Хет давно уже готов, ждать утомился.
Подтверждая её слова, Хет энергично заскрёб дверь; в конце концов распахнул её и громко чихнул.
- Да. - Вил глядел на Энта, не на неё. Во тьму сарайчика, пропитанную запахом трав, ослепительным горячим потоком лилось солнце. - Прямо сейчас. Нельзя тянуть время, когда уходишь к океану.
___
Деревня осталась далеко позади. Справа и слева тракт отделяли от полей кусты сафнии - из-за ягод, густо усеявших ветви, они казались белоснежными. Ягоды были несъедобны, но пахли очень приятно.
- Бывают свадьбы, - вдруг сказал Вил, - и без менестрелей. Кому-то и пастушьих дудочек вполне хватает. А если Глава - сьер, так во многих сьеринах клавесины есть. А уж арфы - наверняка.
Альвин кивнула. Гордость гордостью, и сегодня он начал первым, но нельзя же ссориться вечно!
- А в Тени, если праздник, идут в Замок за музыкой. На арфах и клавесинах у нас многие играют. И петь кое-кто умеет. Мой друг тоже играл и пел на свадьбе, на ферме. - Энтис улыбнулся: - Глава у них Мейджис, а сыну сейчас пять, ну и ходит всюду за Мейджисом хвостиком, даже на Круг. А мы сшили ему белый плащ, вырезали меч, а ножны сделали, как у Мейджиса. Весь Замок чуть не умер со смеху.
Вил хмыкнул. Подобного выражения на его лице Альвин определённо раньше не видела.
- Кто такой Глава? - спросила она, отмечая для себя: поймать Энта, когда Вила не будет поблизости, и задать другой (кажется, куда более интересный) вопрос, кто такой Мейджис. - И как его выбирают?
- Выбирают все по-разному. Смотря чего для детей хотят. Денег, почёта, или Вершины, или места в гильдии, или просто доброго друга. Или Заповедей Света.
- Необязательно! - пылко вмешался Энтис. - Глава вовсе не навязывает путь. Тем более, Рыцарь!
- Кто будет рассказывать, ты или я? Да, он не навязывает, и можно послать в трясины его советы, но обычно так не делают, верно? В общем, какую судьбу детям готовишь, от того и выбор Главы зависит.
- Не всем детям. Глава только первого ребёнка должен растить.
- Хет, укуси его, если снова влезет, ладно? Он меня сбивает. Не «должен», а если родители захотят!
- Стоп. Вы совсем меня запутали. Зачем он нужен на свадьбе, этот Глава?
- Ты ж видела. Принимает Обет Единства и объявляет, что два пути стали одним в мире Сумрака. А когда родится их первый ребёнок, Глава будет ему вроде второго отца. И если они пожелают, возьмёт к себе в дом и воспитает, как собственное дитя.
- А если сам Глава не пожелает? Или у него своих детей полно, а в карманах ветерок?
- Можно отказаться быть Главой. Хотя это ж почёт, мало кто откажется. Обыкновенно выбирают человека важного, уважаемого. Не по богатству, а чтобы выучить мог, достойный путь указать. Или помогать... лечить, например, бесплатно. Думаешь, для чего им вейлин-Глава? Тут ребёнку и здоровье, и грамота, а если у него Дар, вейлин и о Ступенях расскажет, и Магистра найдёт и вызовет в срок. Но Вэй редко соглашаются, у них и без того дел по горло. В деревнях чаще сьеров выбирают, а в городах - мастеров гильдий или лордов с Вершины. Или короля.
- И король согласится? Всегда? Кто бы его ни выбрал?
- Конечно. Это ж тебе не вейлин в деревне! Тот и победнее короля, и занят с утра до ночи. А король ведь не сам с детьми возится. И дела у него совсем другие. Ему два-три лишних принца не помешают.
- Два-три! - Энтис насмешливо кивнул. - Как же! А десять каждый год не хочешь? Если не больше.
Альвин с восторгом наблюдала редкое зрелище: Вил, нескрываемо изумлённый.
- Энт! Даже король такую кучу ребятишек не прокормит! Да они и во дворце-то не поместятся!
- Кормит не он, а Тефриан, - возразил Энтис, явно довольный произведённым эффектом. - А дворец у него не только в столице. Ещё в Дрейде и Северине. И два владения среди красот природы. В Руне и поблизости от Дешелета. Скромные сельские домики для приятного отдыха. Комнат этак на полсотни.
Вил округлил глаза (а вот сейчас, думала Альвин, он уже играет. А губы вновь сложены в обычную скептическую гримаску - сжаты, будто ничем его не проймёшь, а самые их уголки всё-таки смеются).
- Ты-то откуда знаешь, Рыцарь? Ну, насчёт ребят.
- Наши Лорды ведь ездят на Сход Вершины. Каждый год, как положено. А потом рассказывают, о чём там говорили. Тут нет секретов. Эти дети, принцессы и принцы Обета, живут не в столице, а во владениях. Мы тогда в Дешелет не добрались, а то мимо бы прошли. Могли бы и в гости зайти.
- Ага. Нужны мы им, как пню сапожки. Прямо они нас и впустили.
- Все дома Вершины, - спокойно сказал Энтис, - включая дворец в Аэтис, обязаны открывать двери Рыцарям на Пути. Вот трактирщику можно меня не впустить. А королю - нельзя. По закону Тефриана.
- А мы? - заинтересовалась Альвин. - Неведомо откуда и с минелой?
- Вы мои спутники на Пути. Значит, со мной наравне. С минелой, с лопатой или с ручной багрянкой.
- Но на тебе не написано, Рыцарь ты или кто. По виду, - девушка окинула его критическим взором, - я бы не сказала. В Ордене наверняка иначе одеваются. Ткань, покрой. И обтрёпанный плащ в заплатах.
- Вот именно плащ в заплатах, - усмехнулся Энтис, - их и убедит. «Не-Рыцарь» никогда не стал бы лгать, разгуливая в лохмотьях. У него был бы плащ новенький и беленький. Непременно.
Вил, рассмеявшись, извлёк из струн Лили что-то журчащее и звонкое.
- На случай, если рваный плащ не поможет, у него есть имя. В Тефриане немного Рыцарей, чей род идёт от Первого Замка. Верно ведь, Энт?
- Не знаю, - с явной неохотой сказал юноша. - Я же тебе объяснял: это только предположение.
- А мне, - промурлыкала Альвин и взмахнула ресницами, заглядывая ему в глаза: - ты объяснишь?
Энтис смущённо улыбнулся и покачал головой:
- Да тут нет ничего интересного. В свитках Первого Замка упоминается человек по прозвищу Крис, Сокол на языке хиан-эле; но был ли он Рыцарем, неясно. А в записях Эврила, сто лет спустя, есть Крис-Тален - в списках Круга, без вопросов. На самом деле, правильно говорить криис’т’айлинн - «сокол с золотым опереньем», Золотой Сокол. Может, тот Крис и был его предком. А может, и нет. Шла война, а сокол - хищник. Не одного человека могли так прозвать.
Она удивилась: Вил глядел на друга почти с упрёком. «Энт - я поняла бы, но тебе-то почему важно верить в его связь с тем далёким Соколом, видевшим создание Первого Замка? Тайны, снова тайны...»
Они подошли к столбу-указателю на развилке двух дорог. Тут же было устроено место, где путники могли отдохнуть: две широкие деревянные скамьи и выложенное из камней подобие очага, накрытое закопчённой решёткой. Очагом недавно пользовались: зола на камнях и останки древесного угля, среди которых лежали тонкие птичьи кости, явно появились здесь уже после короткого утреннего дождя.
Не успели они развязать мешок (набитый снедью до отказа: весомое свидетельство благодарности «свадебной» деревни Ялин), как у них появилась компания. Двое ребят, на вид чуть помладше Вила, приблизились по дороге со стороны рощицы, за которой, согласно указателю, находилось село Исток. У обоих на плечах висели такие же причудливой формы футляры, как тот, что лежал на скамье рядом с Вилом. Нет, решила Альвин, не совсем: один из них и короче, и гриф изогнут, а не прямой, как у Лили. Зато во втором - наверняка Лилина близняшка.
Вил поднял руку, приветствуя. Мальчики казались обрадованными.
- Все тебя потеряли, - сказал тот, что пониже, смуглый и коренастый. - Мы уж подумывали разное.
- И, конечно, рыдали горькими слезами? - Вил насмешливо пожал плечами: - А я вот он. Ну, извини.
- Ты всерьёз про нас так думаешь?! - с обидой воскликнул второй, с узким подвижным лицом и светлыми, почти белыми волосами. - Мы за тебя боялись, а ты...
- Он шутит, Тэн. Не шуми. Я Рит, - он смотрел на Альвин. - Добрый день, сьерина. А он - Тэвин.
- Не сьерина. Альвин. - Из-под скамьи высунулась лохматая голова и со вкусом зевнула. - А это Хет.
Смуглый Рит уважительно кивнул. Тэвин в восторге присвистнул:
- Ну и псина! А не боитесь, что он однажды вас самих слопает, вместо дичи?
- Я - нет, - заверил Вил. - Если он выберет по росту, слопает Энтиса, - он взглянул на друга, - а самая вкусная наверняка Аль. Выходит, мне не грозит. Садитесь поближе и давайте обедать.
Уговаривать не пришлось. Напротив, приглашение на обед было принято с откровенной радостью.
- Здорово, - промычал Рит с набитым ртом, с трудом проглотил и тоскливо взглянул на оставшуюся еду (её, казалось, ничуть не убавилось). - Вил, у тебя нашёлся добрый дядюшка-торговец?
- Нет, - хмыкнул Вил. - У меня нашлась свадьба в Ялине. То ли они год менестреля не видали, то ли музыку здорово любят, но нас три дня не отпускали. Причём половина деревни желала плясать ночами.
Светловолосый Тэвин вдруг помрачнел и решительно затолкал в рот ещё один кусок сыру. Его друг покосился на указатель и тяжело вздохнул. Вил сощурился:
- Вы из Истока? Там что, совсем тускло?
Рит безнадёжно махнул рукой.
- Хуже некуда. Ну, правда, они нас не били. Поленились, наверное. Тэн, ты не лопнешь?
- Спрячьте, - жалобно попросил Тэвин, глядя на остатки пиршества. - Пока я вижу, у меня рука сама тянется... Вил, у нас никогда такого не было! Пусть бы просто не слушали. А они глядели... будто мы вроде мух. Жужжит - плевать, в суп не лезет, и ладно, а полезет - раздавят. Вот так, - он медленно сжал ладони. - И всем это смешно. Всем. До единого. Ну всегда хоть кто-то тебя слышит! Всегда. А тут...
Он низко опустил голову. Рит неловко дёрнул плечом:
- Он громко петь не умеет, а там нарочно шуметь начали, вроде в шутку... ну, ты знаешь эти шутки.
- Похоже, - резюмировал Вил, - мы туда не идём. А до Озёр два дня по пустому тракту. Трясины.
- Вам-то что? Еды полно, иди да радуйся. А после Ялина что за края? Мы-то здесь в первый раз.
Несколько секунд Вил покусывал губы, хмуро созерцая указатель.
- Две недели - глушь. В трактирах почти никого, и вокруг леса-болота. Дальше направо - деревни, не так чтобы очень. А налево - городок, Селис. Там уже хорошо. Но до него от развилки тоже дней пять.
Вид у Рита стал самый разнесчастный. Тэвин сидел, понурившись, и, похоже, плакал.
- Да ладно вам, - мягко сказал Вил. - Ялин-то не Исток. Вы придёте к вечеру. Все как раз проспятся и в трактир поползут. Там люди неплохие. И не обидят, и не жадные. Я знаю, я же там пел.
Светленький менестрель рывком поднял голову.
- Ты смеёшься или правда не понимаешь?! «Я там пел»! Да в том и дело! Спятить надо, чтоб теперь туда соваться! Может, ещё и песни твои спеть?! Кто ж нас будет слушать после тебя, Король Минелы?!
Он опять сгорбился на краешке скамьи. Вил молча отошёл от него, снова развязал дорожный мешок и быстро поделил на две равные части всё съестное, что им насовали щедрые жители Ялина.
- Тут вам до Озёр хватит. А когда назло шум поднимают, сразу надо замолкать, вы ж не маленькие. Песнями шума не переорать, да и незачем. Кстати, увидите Нири и Чака - от меня привет. И можете их порадовать: на Дне Кораблей я слышал, как Крэв пытается изобразить их песню. Позорище.
- Да он у всех ворует, - пробормотал Рит, растерянно глядя на результаты дележа.
- Ясно, ворует, коли все ему разрешают.
- Вил, мы не можем...
- Не петь при нём не можете? Его припугнуть разок, и он от ваших голосов шарахаться станет, а не песни ваши учить! Он же трус. Я его и не трогал, просто сказал пару слов. И моих он больше не поёт.
- Мы не можем взять, Вил. Вас трое, путь длинный, а в Ялине мы...
- В Ялин вы не идёте. Вы идёте в Озёра. Два дня по пустому тракту. И с чего вдруг «мы не можем»? Если вам в трактире петь не позволят, а еды дадут, вы ведь возьмёте. А я чем хуже трактирщика?
Тэвин смотрел на него круглыми глазами. Рит неуверенно проговорил:
- Но если мы - в Озёра... а вы-то куда?
- В лесок, - сообщил Вил. - Вон в тот. Найдём воду, искупаемся, поспим в теньке. А потом в Исток.
- Ты от жары оглох, да? - тихо спросил Тэвин. - Мы ж тебе рассказали!
- А мне взглянуть интересно. - Вил потянулся, морщась: откуда в его теле столько мест, которые на все лады ноют и болят? Нет, три дня и две ночи - это слишком, надо было послушать Аль, не играть так много, отдыхать... или коснуться Кружев, и никакой боли, легонько, всего лишь одно касание... «Нет!»
- Мы пойдём, - торопливо сказал он и не взял, а почти схватил Лили. - До встречи. Гладких дорог.
- И тебе, - отозвался Рит, не глядя ему в лицо. «Да ты совсем как я - чересчур гордый для менестреля. Ох, боюсь, не видать тебе гладкой дороги!» - И вам, - Рит скованно кивнул его друзьям и уставился себе под ноги. А вот Тэвин не отворачивался - благодарно улыбнулся им всем, потрепал за уши Хета, а едва они отошли шагов на десять, звонко произнёс:
- Гладких дорог, Король Минелы! - и когда он обернулся, поднял скрещенные в запястьях руки, и впрямь приветствуя его, как короля. Кстати, Рит помахал тоже.
Лесок его не разочаровал: озерцо - отдающее болотом, зато глубокое - нашлось почти сразу. Энтис в озере и задремал, лёжа на спине на поверхности воды. Вил вытянулся в траве, глядя в небо, и думал о мелодиях Кружев, о пламени в зелёных глазах, о флейте Энта, Сокола... об океане.
- Его инструмент, - сонно протянула девушка. - Не минела, верно? Форма другая.
- Кмин. На грифе дырочки, как у флейты. И струн касаются не пальцы, а стальной листочек, дэт.
- Кмин. - у неё слово звучало. В нём был ветер, и медный звон, и радуга. - Звенит, правда? Кмин-н... Вил, слушай. Им лет тринадцать, и они поют не первый год: ты знаешь их давно, а они не знают Энта. Почему же маленьких детишек отпустили на дорогу, если менестрелям так живётся? Или они все...
- Как я? - спокойно продолжил он оборванную фразу. - Нет. У всех, кого я знаю, родители живы.
- И позволяют им голодать, и терпеть издевательства, и их могут избить, а то и ещё похуже.
- А как бы ты удержала, Аль? - он привстал на локте. - Запереть? Связать?
- Объяснить. Словами. Если дитя умеет петь и выживать на дороге, то и слова понять может. Кстати, откуда они умеют? Кто даёт им инструменты? Кто учит играть? И зачем? Ведь всё просто: не выучить и не купить минелы - не пойдёт на дорогу. Или все менестрели сплошь дети законченных идиотов?
- Менестрелей. - Он снова лёг и закрыл глаза. - Бывших. Все уходят с дорог лет в двадцать. Чтобы жить с подругой, иметь детей, дом и достойную работу, чтоб тебя уважали, а не плевали в лицо. Но они остаются менестрелями в сердце. Играют и поют для себя. И учат детей, если попросят. И отпускают. - Он помедлил. - Ведь их тоже отпустили когда-то. И дальше они выбирали сами - и дороги, и песни, и попутчиков, и терпеть плохое ради хорошего или плюнуть, сдаться и стать кем-то другим. Я думаю, они хотят, чтобы и дети могли выбрать сами. Потому что когда у тебя отнимают выбор - это куда хуже голода, насмешек и боли. Особенно если отнимают те, кого ты любишь.
«Все уходят? Или я совсем не вижу тебя - или ты в двадцать уходить не хочешь. И ещё... по-моему, я начинаю верить, что когда-нибудь мне придётся всерьёз за тебя бояться, Король Минелы».