1.
К мусорным бакам, за широким двором продовольственной базы, лихо подкатила новенькая мусоровозка и, посвистев тормозами, остановилась. Яркая, оранжево-желтая окраска автомобиля бросалась в глаза. Среди весенней, апрельской грязи, не растаявшего по темным углам снега и гор раскисшего мусора, смотрелась она дико. Лобовое стекло искрилось, отражая слабые проблески солнца, фары весело подмигивали двум милым дворняжкам, развалившимся чуть поодаль на подсохшем бугорке. Водитель Петелькин, личность в “Спецтрансе” уважаемая, открыл дверцу и, прикурив сигарету, спустился на сырой и грязный асфальт. Настроение у Петелькина было приподнятое и даже слегка праздничное. Душу его радовали сразу два события. Наконец-то он сдал старый мусоровоз в металлолом и получил вот эту новенькую иномарку, и рождение внука, чьи ножки, как у нас и полагается, собирался сегодня обмывать сначала всем гаражом, а вечером в кругу своей дружной семьи. Петелькин, вполне довольный собой, обошел автомобиль, снял с бампера обрывок старой веревки и, надевая рукавицы, подошел к мусорным бакам. Вокруг валялись битые банки с просроченными огурцами и всякой иностранной гадостью. Ругая в душе дворника, Петелькин наклонился и потянул торчащий из-за бака сапог. Тот не поддавался. Петелькин дернул сильнее и выволок на площадку обглоданную человеческую ногу, торчащую из разорванных в хлам брюк и гору блестящих и колышущихся внутренностей. Петелькин охнул, его рвануло и вывернуло наизнанку. В вонючем, блеванном тумане он забрался в кабину и трясущимися руками опрокинул в рот пузырек карвалола.
2.
Из протокола осмотра места происшествия.
… за мусорными контейнерами обнаружено человеческое тело, предположительно мужского пола.
… брюшная полость разорвана, внутренности разбросаны, правая нога раздроблена ниже колена, горло разорвано.
Одежда старая, с сильным запахом свойственным лицам без определенного места жительства.
Из беседы участкового инспектора со сторожем продовольственного склада Васьковым И.А.
- Давно вы здесь сторожем работаете Иван Андреевич?
- Давно, вот как выгнали Рябого, так и работаю. Это года два наверно. Да, никак ни меньше.
- И прошлой ночью вы тоже работали?
- Работал, а куда ж я денусь. Я тут один каждую ночь дежурю.
- Ничего подозрительного, особенного не видели, не слышали?
- Так чего тут подозрительного? Ночью собаки рычали, так они тут у помойки кормятся. Вообще они под утро прибегают, а вчера вроде пораньше. Ну, да, еще и часа не было. Я плейбой как раз по телику смотрел. Девки там голые, задницы во!
- И что?
- Так порычали и все, тихо потом. До трех точно, а после сморило меня. Устал чего-то. До шести, грешен, спал как убитый.
- Иван Андреевич, вы говорили, что были знакомы с покойником.
- Да какое там знакомство? Бомж он. Сказал как-то, что Геней зовут. Он у нашей помойки кормился. Ну. Ночью приходил. Днем отсидится в подвале, а ночью на промысел, за хлебом. Да он, товарищ лейтенант, тихий был, безобидный. Бывало подойдет, сигаретку попросит, а глаза не поднимает, в землю смотрит. От стыда прячет. Потому днем из подвала и не показывался. Вот как.
3.
Трехлетняя ротвейлерша Лайма оказалась на улице сразу, как только ее хозяин купил квартиру в роскошном особняке в центре города. Уже на следующий день выяснилось, что выгуливают здесь только элитных щенков, от крутых производителей, и купленных за очень большие деньги. И судьба Лаймы была решена однозначно. Нет документов, нет родословной, нет собаки. И вылетела она из салона иномарки далеко за городом, в промозглую осеннюю ночь, так и не уразумев произошедшее.
Наверно через неделю добралась она до городских окраин, но в вони выхлопных газов потерялась, и, поколесив по переулкам и тупикам, прибилась к стае бродячих собак, и через какое-то время оставила попытки найти дом, где когда-то валялась на диване сытая и довольная. Верховодившая в стая вислоухая сучка, без признаков породы, долго не продержалась. Меткий бросок, хруст костей и десяток разношерстных сявок, готовы разорвать любого за нового вожака.
А в начале апреля у Лаймы появились щенки. Шесть полукровок ожесточенно царапали ей брюхо, не всегда находя в отвисших сосках желанного молока. От голода они постоянно скулили и слабели на глазах. И тогда Лайма перетащила их под деревянный сарай, в десятке метров от помойки продовольственного склада. Здесь ей было сытнее и спокойней. Страшась дикой силы ее челюстей, к помойке ни смела приблизится ни одна живая тварь, способная отобрать у нее еду, а значит и жизнь ее детей. Не прилетали даже вороны, но вот этот человечишка. Он приходил каждую ночь, в одно время, и уносил из ее, Лаймы, кормушки самую вкусную пищу. Его противный запах она чувствовала из далека и начинала злобно рычать. Ее бесила эта наглость. Ее дети должны жить, но тот вонючий не оставлял ей почти ни чего. Значит, щенки могут умереть, значит, он враг.
4
Геня, в прошлом Геннадий Иванович, почесал через рубаху свербящие от чесотки ребра и булькающе кашляя, выбрался из картонных коробок в полумрак бетонного подвала. Этот подвал он выбрал не случайно. Низкий, с торчащими из перекрытий кусками арматуры, не привлекал малолеток и Геня не боялся быть забитым до смерти молодыми отморозками скуки ради. Согнувшись пополам, он подошел к крохотному оконцу в бетонной стене и, усевшись на водочный ящик, стал перебирать содержимое мятого пакета. Достал со дна погрызенную крысами печенюшку, заскорузлыми пальцами отковырнул прилипшую бумажку и, чмокая и сопя, принялся ее обсасывать. Из окошка потянул ветерок. В нем чувствовался запах весны и жизни. Геня устремил свой взгляд в отверстие, через которое был виден кусок неба с бордовым закатом. Солнце уходило.
Небо потемнело, становилось холодно и сыро. Гену дернул озноб.
Когда он первый раз пришел домой пьяный и уселся с сигаретой у окна, позади стояла жена и тихо плача говорила что-то про закат. Теперь он вспомнил тот вечер, окно и бордовое небо. Будто полоснули небо острой финкой под самое сердце и обливаясь кровью падало оно на холодную землю.
А потом была жизнь. Его Геннадия Ивановича жизнь. Должность инженера КБ, новые трактора, испытания, командировки. Лесные делянки, пьянки, опохмелка. Снова командировки и опять водка лилась рекой. Потом выгнали с завода, ушла жена. Дальше по наклонной. Сантехник, грузчик, дворник, подвал. И вот оно, разорванное бордовое небо. Из глаз Гены текли слезы. Его трясло. От дикой тоски он выл и бил кулаками бетонную стену. А солнце все уходило, не замечая стонущие в подвале лохмотья.
5
В эту ночь за едой они вышли в одно время. Лайма учуяла запах врага издалека. Она уже хотела вернуться к щенкам, но там, в контейнере, под коробками, лежало что-то вкусное, и его было много. Собака остановилась. Сейчас это ничтожество заберет все, и она останется голодной. Оскаля острые клыки зверь прижался к земле, прячась за кучей тряпья. Его глаза ни на секунду не выпускали из вида врага. Вот он подошел к баку, хрипя и кашляя, остановился и запустил руку под коробки. В темноте, под сараем, заскулил голодный щенок. Сильные ноги бросили собаку вперед.
Падая, Гена схватился за горло. Кровь, хлеставшая по сторонам, была черна. В мозгу пронеслась последняя мысль. Видно солнышко-то, уже закатилось.
2005 год. г. Петрозаводск.