Эта не обычная история случилась в далекие времена, в Спарте, в правление эфора Аристема. В те времена люди были суровы и чтили наставления предков. Изнеженных жителей Афин приводили в ужас некоторые устои воинственных лакодемян. И дейтвительно, взгляды спартанцев на рождение и воспитание детей были чудовищны.
Всякий младенец сразу после рождения подвергался внимательному изучению и проходил испытание. И если он оказывался хил и слаб, имел телесные недостатки,то его бросали в пропасть Апофеты. И дикие звери уносили их с собой в свои логава. И по сей день в том ущелье лежат обглоданные кости сорока восьми воставших илотов,пытаясь уверить научный мир,в том, что это все выдумка. И в тот день они уже лежали вместе братья по оружию и их пустые глазници были свидетелями суровых нравов спартиатов.
август 442 год до н.э. Пелопонес.
В тот день солнце как обычно поднялось из –за горного хребта Парнона и отбрасывая причудливые тени от кустарников, деревьев, утесов и каменных глыб, скользнуло по Лаконской долине. Ослепительные блики заиграли в холодной воде реки Эврот, и плакучие ивы зашелестели листвой от дуновения ветерка. Воздух наполнился утренней прохладой, и запели свои трели птицы, встречая новый день.
Солнце осветило грубые кровли построек из дерева и сырцового кирпича, каменные колоннады могучих храмов Акрополя. На окраинах города закипела жизнь, в очередной раз прокукарекали петухи, заблеяли козы и овцы, замычали быки и коровы, залаяли собаки, и послышался крик пастухов выгоняющих стада на пастбища у подножия и на склонах гор. То илоты приступили к своему рабскому труду покоренные однажды северным народом.
Мгла рассеялась, и слегка затянутый утренним туманом показался горный хребет Тайгет,изрезанный узкими ущельями, у подножия поросший хвоей и причудливыми кустарниками и со снежными шапками на вершинах, который уходил далеко на север и терялся в дымке высоких гор.
Здесь в котловине: между хребтом Тайгет на западе и хребтом Парнон на востоке, между высокогорными недоступными отрогами Тайгет и нагорий Аркадии на севере, и заболоченными берегами Лаконского залива на юге; в долине на западном берегу реки Эврот, раскинулись поселения Спарты - дядьев всей Греции.
Сорокасемилетний спартанский царь- Архидам из рода Еврипонтидов был взволнован. Но внешне он ни движениями, ни мимикой не показывал своих переживаний… У него должен был родиться ребенок. И причина для беспокойства у него была, его любимая жена Лампито, умерла при родах вместе с ребенком пять лет назад… Евполия, его новая жена: красивая, молодая женщина из знатного спартанского рода уже на протяжении нескольких часов не могла родить. Архидам решил присутствовать при родах своей возлюбленной, что бы одолеть страх, который поселился в нем после смерти Лампито и быть в трудную минуту рядом с любимой женщиной. Ночь прошла как в бреду. То он подбадривал Евполию, когда она тужилась, и был сосредоточен, то его одолевали воспоминания…
..…Он молодой царь пробрался тайком к своей жене в опочивальню после общей трапезы, что бы его никто не заметил и потом не высмеял на завтрашней федитии.
....Лампито была горячая, красивая, настоящая спартанская женщина. Она была старше его на несколько лет и являлась дочерью его деда Леотихида от брака с Евридамой, т.е для него она была его сводной теткой…Кроме того она была мудра и рассудительна. И Архидам, молодой царь делился со своей женой мыслями и прислушивался к ее советам…
Он любил запах волос и тепло любимой женщины… Это чувство хорошо подогрели несколько дней перерыва…Они двигались в такт друг другу, постепенно наращивая темп и в тот момент, когда они достигли кульминации и мужское семя нашло свой выход, сдвинулось ложе , словно первое стало причиной для второго. Заскрипела кровля . Сверху посыпалась пыль. Стены задрожали…
- Боги гневаются! – воскликнул молодой царь, и схватив жену за руку, прихватив с собой вооружение, выбежал из дома во двор. Следом за ним в панике мешая друг другу высыпали слуги.
Следующий толчок поверг их на землю. Кровля дома обвалилась ,и рассыпались подкосившись стены. Архидам закрыл своим телом Лампито и прикрылся щитом от возможных обломков . Лежа на земле он наблюдал.
Повсюду царил хаос. Клубы пыли поднялись вверх. Единый мощный стон разрушающихся зданий и построек слился с плачем и криком, блеянием, ржанием и визгом, наполнил до боли слух.
Вершины Тайгета словно сместились, откололись и с оглушительным грохотом, увлекая за собой лавину из камней и поднимая тучи пыли упали в зияющую пропасть образовавшуюся в ущелье при расколе земли, под горой Кадес.
Долина стонала. Воды реки Эврот выплеснулись на берег и изменив свое русло местами пронеслись через часть города увлекая за собой обломки зданий, нерасторопных людей и животных. Табуны лошадей из разрушенных конюшен понеслись по городу, наталкиваясь друг на друга и сбивая под копыта тех кто оказался на их пути… С десяток домов обрушилось в образовавшиеся разломы.
Толчки прекратились. Архидам поднялся с земли и оглядел все вокруг . Спарта была разрушена до основания. … и статуя бога Смеха, которую установил Ликург, слегка покосившись продолжала смеяться…
С земли стали подниматься люди приходя в себя. Кто-то оглядевшись по сторонам и не найдя рядом своих близких бросился разгребать завалы.
Архидам приказал трубить сбор как на войне, с целью, что бы вывести людей из ступора и придать всему этому хоть какой- то порядок. Он повиновался своему, какому-то внутреннему чувству, которое подсказало ему действовать немедленно и сейчас.
Уцелевшие воины привыкшие повиноваться стали стекаться на городскую площадь к царю со всех мест разрушенного города и выстраиваться в боевой порядок. Кто-то был со всем гол, но в полном вооружении. Настоящие спартанцы, ни при каких обстоятельствах не расставались со своим оружием.
Прошло совсем немного времени, как с окраин города, которые меньше всего пострадали от землетрясения стали стекаться вооруженные кто чем Илоты, ища между развалин раненых спартиатов для того что бы умертвить их. Они надеялись на быструю победу, на большие потери своих порабатителей и найдя спартиатов готовых к бою хоть и в малом количестве не решались какое-то время напасть. И когда их стало, еще больше предприняли отчаянную попытку. Архидам во главе спартанской фаланги опрокинул их, и они разбежались в горы под ударами настигающих их господ.
Перед глазами царя мелькали обрывки войны с илотами, которые выстраивались в логическую цепь принятых им решений. Он вспоминал как узнав весть о рождении сына мчался во весь опорт в Спарту, для того что бы увидеть и представить своего сына на совет старейшин. Он провел несколько часов со своей женой Лампидо и умчался обратно к войску, которое осождало илотов в горах.
Он не увидел, как возмужал его сын Агис, и достиг совершеннолетия. Не участвовал в его воспитании. Воевал и участвовал в походах, выполнял свой долг перед Спартой. И когда он вышел из отроческого возраста решил остепениться и посвятить себя миру, родить другого сына и дать ему всю свою отцовскую любовь, умерла при родах его любимая жена Лампидо вместе с ребенком. Что бы заглушить свою боль он покинул Спарту и отправился на Крит. Спустя несколько лет он вернулся обратно и взял себе в жены молодую женщину знатного рода Евполию. Она была маленького роста, но стройна и красива, лаконична в речах и метка в колкостях.
Между тем Евполия после очередных потуг откинулась назад и отдыхала тяжело дыша. Архидам с любовью и сочувствием смотрел на свою жену и молил про себя богов, что бы она быстрее разрешилась от бремени. Эвполия выглядела изможденной. Роды затянулись….
Повитуха увидев, что роженица достаточно отдохнула стала пощипывать ее за животик, что бы вызвать очередные схватки, приговаривая «Тужься! Тужься!»
Эвполия потужилась сильнее. У нее заболела правая нога, и она чуть было не свела вместе ноги. Повитуха, опытным глазом, заметив это движение, прикрикнула на свою помощницу:
« Аристоника, Разведи!»
И удерживая промежность от разрыва, приготовилась к принятию ребенка…
«Тужься. Короткий вдох. Длинный выдох…» - приговаривала она.
Эвполия потужилась сильнее…
Повитуха ловко приняла ребенка и обрезала пуповину. Быстро осмотрела и омыла в вине . На лице ее промелькнула досада. Наметанный глаз увидел недостаток. Новая жизнь заявила о себе детским плачем. Роженица облегчилась. Повитуха положила младенца на животик матери. Маленькая головка уместилась между двумя большими грудями матери с набухшими от молока сосками. Повитуха аккуратно сжала один сосок рукой , и немного сцедив молока прикоснулась соском матери к губам младенца, который в это время прерывисто плакал видимо не понимая куда он попал…
Блаженная улыбка появилась на губах у матери, Она почувствовала пилив материнской любви.Ее переполнило от нежности.
Теперь наступила очередь отца…
Архидам взял ребенка на руки. Его лицо стало хмурым. Глаз отца уловил недостатки. Мал. Хил. , К тому же ему показалось, что не все в порядке с его ногами. Царь аккуратно вытянул ножки ребенка и показал женщинам. Левая нога была короче правой. . Сердце екнуло у матери. Повитуха произнесла молитву. Аристоника ахнула. По законам Спарты его участь - Апофеты. Старейшие сородичи по филе не одобрят его жизнь.
Ребенок на мгновенье замолк и, по-видимому, увидев, как изменилось лицо отца, разразился громким плачем. Этот плач пробудил видение у Архидама, соединившись с воспоминанием из прошлого.
Мертвые дети хилые и изможденные тянут руки к новорожденному и его плач расколол землю под ними, и они упали в пропасть, а с вершины Тайгет на них упали обломки скал... Разрушенная Спарта и опять бог Смеха со своим от души смеющимся лицом, только теперь выражение лица его показалось злобным
Он отшатнулся и отдал ребенка Аристонике.
Что теперь делать? Его ждут на лесхе(площадь) старейшие сородичи по филе. Разве он может теперь выйти к народу и прокричать, что родился сын…
Евполия приняла у Аристоники сына и подошла к Архидаму, посмотрела прямо ему в глаза и произнесла. В ее голосе послышались стальные нотки, а в глазах он увидел мольбу и накопившиеся слезы.
- Иди. Они ждут тебя. У тебя родился Царь.
И хоть царство по праву принадлежало Агиду, его сыну от любимой ушедшей до срока Лампито, и потом уже его детям, он не стал возражать,и даже более того повиновался какому то особому судьбоносному чувству.
Повитуха и Аристоника стояли молча в стороне.Не было той радости, когда рождается спартанский ребенок… Им казалось, что участь его предрешена…
Архидам отвел глаза и помолчав собираясь с мыслями ответил:
-Не бывало в Спарте еще такого Царя!
Он взял ребенка на руки и вышел к людям. Евполия собравшись с силами, последовала за ним. Его уже ждали и встретили музыкой, песнями и танцем толпа сородичей, друзей и зевак. Архидам изобразил на своем лице, что-то вроде радости и сквозь расступающуюся толпу направился к лесхе. У него промелькнула обманчивая надежда, что старшие не заметят недостатков. Тем более, что мальчик был голосистый. Толпа, увидев Евполию, приветствовала ее восхищением, в ее честь какой-то поэт затянул на ходу придуманную песню под торжественные звуки флейты. Архидам ободрился и закричал:
- У меня родился сын! – первый раз получилось не уверенно. Он закричал снова:
- Ликуй Спарта! Веселись и пой! У меня родился сын!
Толпа ликовала. Ребенок плакал.
Архидам уверенно зашагал. Он уже и сам поверил в то, что все обойдется. Евполия следовала позади, маленькая и уверенная. Внутренняя тревога ни как не отражалась на ее лице. Они вели себя так, как будто с ребенком все в порядке и совет старейших родичей - это только формальность.
Процессия докатилась уже почти до площади, постепенно стихая с каждым шагом и оставляя силы на торжество после формальностей. Не следовало раньше времени ликовать в присутствии старейшин. Но только после их окончательного решения. И уже, соблюдая тишину, толпа влилась на площадь и остановилась. И словно приветствуя их, снова зазвучали торжественные звуки флейты, прославляющие песни и ликование людей находящихся уже на площади по случаю рождения нового гражданина Спарты. Дело в том, что в соседней обе то же сегодня утром родился мальчик. Когда они удалились, наступила тишина.
Среди старейших родичей сегодня присутствовал один из пяти Эфоров Аристам, знатный муж Спарты, вошедший в должность семь месяцев назад в день осеннего равноденствия, влиятельный и строгий, почитающий законы и богов. Должно быть он пришел сегодня, что бы проконтролировать , как соблюдаются законы в Спарте касательно рождения и воспитания детей. Он стоял в стороне, скрестил на груди руки, и казался безучастным.
Когда его увидел Архидам, то последняя надежда погасла в нем. Старейшие рода теперь будут оценивать ребенка с пристрастием, что бы угодить власти, побаиваясь штрафа. Сердце Евполии учащенно забилось, когда она увидела Аристама, и лицо выразило беспокойство. Она крепко сжала предплечье Архидама.
-Подойди, сын Спарты! И покажи нам свой дар! – провозгласил глава рода.
Архидам приблизился, бережно держа на руках ребенка, к плачу которого уже привык. Его обступили со всех сторон.
-По крику и здоров и силен! - пошутил один из родичей.
- Ликовала толпа и песни пела! – добавил другой.
- Доблестный воин принес достойного сына? – обратился третий к Архидаму.
- В Спарте дети не принадлежат своим отцам! – ответил тот – достоин ли покажет только время! – и с этими словами он уверено протянул новорожденного.
Ребенок пошел по рукам. После недолгого изучения, передавая один другому, каждый старейшина говорил свое немногословное заключение.
- Слаб и мал.
- Хилой. Какое даст потомство?
- Он еще и уродлив – заметил один и обратил внимание на то, что одна нога короче другой.
-Но голос у него звонкий! – подметил дед Евполии, увидев отчаяние и мольбу на лице своей внучки.
- Звонкий голос нужен в Афинах, а здесь Спарта! – резко отрезал другой.
- Спарта сильна от того, что дети не принадлежат своим отцам! – заметил глава рода и посмотрел осудительно на Архидама, а затем на Евполию.
- В наше время Спарте нужен каждый меч! – нашелся, что ответить Архидам.
- А меч в руках сумеет он держать?
- Я научу!!! – воскликнул Архидам – и доблестью своей исправит он рожденье.
-Но есть закон! И предков наставленье!
- Ответственность несу за каждый вдох и выдох! – воскликнула Евполия, войдя в круг. Она держалась достойно и внушила уважение окружающим.
- Усердие свое оставь другому сыну. Ты молода. И время еще есть!
- Видение я видел – вставил Архидам - взяв на руки чадо!
Кто-то вставил:
- Ведёшься ты женою Спарты царь!
Другой добавил:
- Видения оракулам даются. Стратегия и тактика твой дар!
- Забудем это! И покончим с этим. Мы в Спарте! И слабостям здесь места нет! – заключил глава рода и громко захлопал в ладоши, привлекая к себе внимание. Старейшины собрались в тесный кружок и в полголоса стали обсуждать случившееся.
Люди, сопроводившие Архидама и Евполию, подступили к ним, пытаясь ободрить. Но в этот момент они не нуждались в одобрении. Они были сосредоточены на происходящем. Какое решение примет совет? Кому отдадут сына матери или отцу? Шансов не было! Оставалась только надежда.
Эфор Аристам стоял в стороне и был недвижим. Он внимательно наблюдал за происходящим, скрестив руки на груди и одной подпирая подбородок, прикрывая уста. Он изредка поглядывал на Евполию. И теперь, поймав ее взгляд, он читал мольбу, в ее глазах обращенную к нему, одно его слово могло многое изменить. Все в Спарте знали его нрав и с его мнением спорить опасались. Но он здесь был просто наблюдателем. Ни одного слова. Ни одного лишнего движения. Полная сосредоточенность на происходящем. Именно это молчание вызывало страх и подчинение.
Евполия кричала ему глазами «защити!». Она поймала в его холодном взгляде упрек и обреченно опустила глаза. Потом уже старалась не смотреть. Между тем Аристам не дождавшись решения, тихо удалился, предоставив событиям далее течь без его участия.
Тем временем после недолгого совещания старейшины расступились, видимо придя к единогласному решению. Глава рода выступил вперед. Добился тишины и внимания, обойдя всех своим властным взглядом. Помедлив, он произнес:
- Его жизнь не нужна ни ему самому, ни Спарте, раз ему с самого начала отказано в здоровье и силе. Ваши старшие отправляют его к Апофетам. А надел на землю и право на жизнь, и на доблесть пусть получит другой ваш сын. Отдайте ребенка матери. – Приказал глава, тому, у кого находился ребенок на руках. И уже обращаясь к Евполии. - дочь Спарты сделай это быстро и забудь. Спарта ждет от тебя достойных сынов и дочерей.
Сказав, это, он покосился в сторону. Не увидев на прежнем месте Эфора, отвернулся, и направился на выход с площади. Старейшины стали расходиться, общаясь между собой. На площади остались люди, которым хотелось потолковать и обсудить последние события. А две женщины Евполия и Аристоника направились к Тайгету на гору Кадес к пропасти под названием Апофет. Архидам проводил жену взглядом смирившись с течением обстоятельств, не в силах что то изменить, не находя слов, как ободрить жену и отправился по делам.
До пропасти Апофет на горе Кадес было чуть более 10 километров. Тропинка извиваясь, между валунов, уходила вверх. Полуденное солнце поднялось уже высоко над долиной. Внизу лежала Спарта. Она раскинулась далеко на север вдоль западного берега реки Еврот. На Восточном берегу виднелись поселения периеков – свободных граждан. Через реку перекинулся висячий мост. Равнозначные земельные наделы с ветхими хижинами илотов – рабов окаймляли город.
Четыре широкие улицы разбивали город на четыре большие части и сходились в центре, опоясывая широкое вытянутое кольцо - лесху, вокруг невысокого холма, на котором возвышался Акрополь со своими величественными храмами и святилищами.
В восточной части города у реки размещались дома царских отпрысков родов Агидов и Еврипонтидов, Эти дома были больше всех остальных в Спарте. Это место называлось Кнакион. Здесь же находились казармы гоплитов, а ниже по реке в черте города конюшни.
В северной части размещалась фила панфилов. Это место называлось Бабика. На западе – фила гиллеев. Это место называлось Энунтом. На юге – фила диманов. Это место называлось Зелусом.
Между Кнакионом , Бабикой и висячим мостом через реку образовалась незастроенная поляна окруженная живой изгородью из фруктовых деревьев, которая получила название - Агелия. Здесь уже на протяжении нескольких веков проходили собрания герусии – совета старейшин и народные собрания.
Сеть узких улиц разделяли филы на обы. Кровли у домов были сделаны грубо из тростника. На окраинах города селились ремесленники и мастеровые из числа свободных граждан периеков. Спарту окаймляли равнозначные земельные наделы, на которых ютились ветхие дома илотов. Защитных стен у Спарты не было. После землетрясения прошедшего более двадцати лет назад город почти оправился и восстановился. Местами виднелись полуразрушенные строения. В долине кипела жизнь.
Была жарко и душно. Женщины остановились и присели на камень, что бы перевести дыхание. Что бы успокоить малыша Евполия дала ему свою грудь. Малыш, получив то, что хотел, замолчал и всецело увлекся полезным для себя занятием.
- Это ему не к чему! - заметила Аристоника - Тебе будет сложнее! – напоминая, матери о том, куда и зачем они идут.
- Может он успокоится!
- Почему ты так боролась за этого ребенка?- Спросила Аристоника.
- А ты боролась бы? – переспросила ее Евполия.
- Я?! Думаю, нет! Я родила бы нового здорового и сильного!
- Ты не носила!
- Да, не носила!
Они замолчали.
Мальчик, наевшись, заснул. И женщины продолжили свой путь в гору. Они поднимались вдоль отвесной пропасти по тропе между кустарников и деревьев все выше и выше. Пение птиц, запах хвои, свежее дуновение ветерка, красоты глубокого ущелья, голубое небо и рваные облака: все это успокаивающе воздействовало на Евполию и желание жизни стало преобладать в ней. Она уже почти смирилась с участью своего ребенка, наверное, как и другие спартанские женщины, проделывая такой дальний путь. Теперь ее воображение рисовало более красочные картины, и в них уже был другой мальчик или девочка, которых она родит через год. И все, что было утром, уже казалось ей нелепым и давно минувшим. Мальчик спокойно спал на руках у матери. Теперь Евполия была полна решимости. Она уверенно шла вперед, как будто и не было бессонной ночи. Аристоника едва поспевала за ней.
Тропинка привела на широкую голую площадку. Это была самая высокая точка в этом ущелье над пропастью. Перед глазами предстали затянутые густыми облаками снежные вершины Тайгета. Небо стало хмуриться. Видно солнце заслонила плотная туча. Сильный порыв ветра растрепал волосы женщин.
Они здесь были не одни. Три женщины из другой филы опередили их. Одна женщина средних лет держала на руках ребенка. Он уже был мертв. Другая женщина, совсем юная, горько плакала, должно быть на плече у своей матери.
Евполия и Аристоника замерли при виде этой картины. Старшая женщина увидела их. Что-то сказала. Лицо ее перекосилось. Юная женщина всхлипнула, приняла мертвого ребенка и подошла к пропасти. Быстро бросила, не смотря, и упала без сил на каменную плиту площадки. Женщины ей помогли встать, и повели под руки.
Когда они проходили мимо Евполии и Аристоники малыш проснулся и снова заплакал. Они остановились. Старшая женщина обратилась к Евполии:
- Я Лисандра, дочь Клеодема. Это мои дочери – Ланасса (она указала на молодую) и Митра (она указала на среднюю). Он умер сразу после обмывания вином.
- Я Евполия дочь Мелесиппида. Это моя подруга Аристоника царица Спарты.
- Законы Спарты мудры царица - сказала Лисандра – Они доверили живых мужчинам. А мертвых матери. И мы женщины вправе решить дальнейшую судьбу своих детей. Если вы пойдете дальше через перевал, то там наткнетесь на поселение...
Сказав это, женщины, ушли.
Евполия почувствовала, что теряет решимость, и поэтому быстро направилась к пропасти. Сильный порыв ветра в лицо преградил ей дорогу, и она отступила назад. Малыш закричал еще громче , словно почувствовав опасность. В сердце матери закрался страх и неуверенность. Она собралась с силами и приблизилась к самой пропасти . В этот момент внезапно потемнело. Большая плотная туча закрыла солнце. И опять сильный порыв ветра оттолкнул ее назад. Словно мальчик своим криком вызвал к себе на помощь богов. Погода резко переменилась, вызывая суеверный страх. Мать оторвала от себя сына и протянула руки над пропастью, так и не решаясь разжать пальцы, словно что-то неведомое сдерживало ее члены.
Малыш тянул к ней свои ручки и ножки. Его звонкий голос рвал матери сердце на части. Он не хотел умирать. Он был живым и сильным. Евполия застыла на месте, и горькие слезы катились по ее лицу, обжигая скулы. Она не могла сделать это!
Евполия услышала за спиной раздраженный голос Аристоники.
-Брось его!
Евполия резко прижала ребенка к себе, отпрянула от обрыва и, освободив, одну руку с размаху ударила Аристонику по лицу. Кровь брызнула из разбитой губы. Аристоника вскрикнула и упала. Лицо Евполии исказилось в гневе и стало страшным.
-Бросишь своего, когда родишь. А мой будет жить!
Аристоника быстро вскочила и набросилась на Евполию. Та, защищая ребенка, отвернулась и повалилась на спину, то Аристоника крепко вцепилась в ее волосы и потянула на себя. Евполия успев повернуться на бок, отпустила ребенка и, подобрав камень, неожиданно ударила своего врага в голову в тот самый момент, когда Аристоника перевернувшись, села ей на грудь и с размаху ударила по лицу. Аристоника оглушённая камнем упала, схватившись за голову. Потом села и заплакала. Евполия подползла к сыну. Взяла его на руки. Поднялась и пошла по тропе вниз. Первые тяжелые капли дождя упали на камни…
Прошел сильный дождь. Тучи рассеялись. Уже смеркалось. Солнце заходило за хребет Тайгет, осветив кровавым светом его вершины. Долина наполнилась свежестью и прохладой. На Спарту медленно надвигалась ночь.
Как обычно, уже на протяжении многих веков, в это время мужи Спарты собрались на федитии – общие трапезы. В специальных предусмотренных для фидитий местах: в домах или под навесом, по всей Спарте, илотами, под присмотром ответственных мужей накрывались столы.
Царь Архидам немного припозднился. Он не хотел приходить в федитии сегодня, но закон обязывал его. Когда он вошел в дом, то члены его обеденной группы в количестве семнадцати человек уже сидели на своих местах и вели задушевные разговоры. Это были воины, с которыми он не раз опрокидывал врага стоя в первой шеренге и кто-то из них прикрывал ему спину. Здесь были воины разных возрастов от двадцати лет и выше. С кем начинал Архидам многие из них уже погибли в битвах и их место заняли новые воины. От того и возраст у всех был разный.
Архидам направился на свое место к столу. Старшим на федитии был самый старый воин, на его счету было много славных подвигов и ему удалось пережить многих своих товарищей. Звали его Анурий. Он встретил царя одобрительным кивком и словами, указывая на дверь: "Речи за порог не выходят".
Архидам кивнул и сел на свое место, с краю на лавочку напротив Анурия. И если читатель думает, что это не царское место и царь должен сидеть во главе стола, то я просто хочу напомнить, что мы в Спарте. И на федитиях были все равны. Места старшего не было и лавочки стояли вдоль столов.
Анурий обратился к Архидаму:
-Мой царь, сегодня на нашу трапезу напросился Эфор Аристам.
- Достойный муж Спарты – Выдавил из себя Архидам.
- А вот и он сам!
Дверь открылась. Вошел Эфор Аристам. Он был одет в гиматий поверх хитона. Поприветствовав участников трапезы словами:
-Мир вам и честь – сел нас свободное место.
Анурий позвал слугу. И посмотрев Эфору в глаза, произнес:
-Обычная церемония. Может быть, кому то из нас неприятно ваше общество.
Эфор немного напрягся, и сказал твердо:
- Я тоже воспитывался в Спарте.
Воины с уважением смотрели на доблестного мужа. Это был уважаемый в Спарте человек. И каждый в руках уже держал хлебный мякиш, отщипнув его от своего куска хлеба.
- Принеси кадихос – сказал Анурий, обращаясь к слуге.
Аристам оглядывал воинов, испытывая неловкость, но при этом прекрасно сохранял самообладание. Появление Эфора вызвало у Архидама наплыв воспоминаний . И подчиняясь какому то внутреннему, непонятному для него чувству он с силой сжал свою мякоть хлеба. В этот момент глаза эфора и царя встретились. Эфор уловил движение его руки и все понял.
Тем временем слуга с кадихосом на голове обходил участников трапезы и все бросали в кувшин свою мякоть, настала очередь и Архидама. Аристам не спускал с него глаз. Царь, не раздумывая, бросил сжатую в руке мякиш в кувшин. Эфор смутился.
Анурий снял с головы илота кувшин и вытряхнул содержимое на стол. Он нашел единственную сжатую мякоть и протянул ее Аристаму. Эфор встал, посмотрел на Архидама, громко сказал:
- Мира вам братья. Видно не угодил я кому!
Спартанцы, увидев смятый кусок, среди прочих кусков хлебной мякоти, переглянулись в недоумении, надеясь найти, кому из них не угодил эфор. Меж тем Аристам быстрым и уверенным шагом покинул дом.
Обсудив друг с другом это событие, сотрапезники принялись за еду. Илоты принесли знаменитую спартанскую черную похлебку, сыр, мясо и рыбу.
- Феофост сегодня отличился – заметил один из воинов, указывая на воина помладше – он влетел сегодня раньше всех.
- А все остальные залетели следом потому, что их затолкнул Арелай - добавил другой воин средних лет. И, по-видимому, воины вспомнили какое-то событие и засмеялись.
Архидам понял, что воины намекают на его опоздание, и он пропустил какое-то важное с их точки зрения событие. Он ответил.
- Я просто уступил дорогу Арелаю и, опасаясь того, что он снова вытолкнет вас обратно, подождал снаружи.
Все дружно засмеялись. Арелай был крупнее и рослее всех остальных воинов и сейчас справлялся с похлебкой.
- Вы так старались обогнать друг друга, что застряли в дверях, стараясь настигнуть Феофоста. – с полным ртом добавил он, обращаясь сразу ко всем. И посмотрев на Феофоста который, без всякого аппетита ковырялся ложкой в чашке с похлебкой добавил:
– А, вот Феофост разнуздан и изнежен. У него совсем нет аппетита.
Все дружно посмотрели на смутившегося Феофоста.
- Грязный илот – в один голос сказали воины и дружно засмеялись от такой неожиданности, что их мысли и сказанные слова совпали.
- Я просто смакую и хочу понять, почему Анурий обменял свое мясо Гелаю на его похлебку.- Возразил Феофост, посмотрев на самого молодого из воинов, который недавно достиг отроческого возраста и пополнил ряды гоплитов, заменив убывшего воина.
- А может быть причина в том, что ты освобождаешь место, которого не осталось после плотного обеда с женой дома? – подметил еще один воин – Я видел, как ты выкатывался из своего дома, отрыгивая, словно боров после плотного обеда.
- Разнуздан и изнежен – послышались голоса.
- Да ты должно быть, что то перепутал Деодор – защищаясь, воскликнул Феофост - так же как и в прошлый раз разбавленное вино с неразбавленным.
Спартанцы дружно засмеялись, вспомнив какую-то комичную ситуацию.
- И каковы твои наблюдения Феофост? – неожиданно спросил Анурий.
- Какой-то скрытый смысл ускользает от меня! – ответил Феофост, возрадовавшись тем, что внимание переключается с него.
- Так делал мой дед. А потом так делал мой отец. Теперь так делаю я.
Все перевили свое внимание на Анурия. Внимательно слушая его.
- Молодежи надо больше мяса. А нам старикам больше жидкости. – и, переключив внимание всех опять на Феофоста, тем самым погасив в нем огонек надежды на то, что его наконец оставят в покое, добавил.
-А ты Феофост, если будешь есть с наслаждением дома и еще есть здесь без наслаждения, скоро станешь похож на илота Елизара.
Спартанцы дружно засмеялись, и Феофост посмеялся над собой тоже.
- Елизара сюда! Пусть покажет нам пример. – Закричал он, что бы перевести внимание с себя, на что-то другое. Спартанцам понравилась эта идея и многие подхватили ее, позабыв уже про Феофоста.
- Елизара сюда!
Архидам, который все это время был в качестве наблюдателя и задумчив, с такой силой стукнул кулаком по столу, что подпрыгнули чашки с похлебкой.
- Не надо! – громко, властно и твердо сказал он.
Спартанцы, привыкшие беспрекословно повиноваться своему царю во время войны и заслужено уважающие его за доблесть и здравый смысл замолчали.
- Не время Елизара вином поить без надобности. Нет юных среди нас! Для кого это послужит уроком?
Все согласились со своим царем.
Трапеза продолжалась. Воины веселились. Царь сидел задумчивый и ковырялся в чашке с похлебкой без всякого аппетита.
- Что плохо ешь и задумчивый такой? – спросил Анурий Архидама
- у меня сегодня сын родился- ответил Архидам.
- Так радоваться надо!
-Жена понесла на Апофет.
Анурий в знак понимания покачал головой.
- По виду маловат и хил… Но голосистый уж больно очень… -Архидам говорил медленно, обдумывая, словно вспоминая. Анурий внимательно слушал и кивал. – И уродство еще… нога была короче другой… Евполии ,моей жене, полюбился он… Хотел сына понянчить… что бы на моих глазах вырос. Агид, сын мой, от Лампидо без меня возмужал…
-Соболезную царь – вставил в разговор, рядом сидящий воин средних лет с мужественным лицом – на Энунте, то же мертвый ребенок родился. Там отец сразу отдал матери, сказал нести на Апофет. Мать совсем молодая, еле успокоили.
Архидам горько усмехнулся.
- Гела – повернулся он к воину – Этот был живой и плакал за двоих! У меня до сих пор в ушах этот плач и волнение, какое-то странное.
- Я слышал, что не все спартанские женщины бросают своих детей – сказал вдруг Анурий, понизив голос – может, поэтому их и доверяют матери.
Архидам вопросительно и с надеждой посмотрел на него.
- Некоторые отдают на воспитание месенцам или периекам.
Гела, увидив, что старшие разговаривают между собой и не хотят, что бы он участвовал в разговоре из уважения, подключился к словесной схватке между Феофостом, Деодором и Арелаем. На этот раз мишенью для колких замечаний был Арелай, его высокий рост, неуемный аппетит, и безответная любовь.
- Откуда ты это знаешь? – подвинулся ближе Архидам.
- Я уже не один год живу. Да и ты уже не юных лет. Однако сталкиваешься впервые. За жизнь все успеешь посмотреть, что-то позже, что-то раньше. Я недавно узнал от своей жены, что у меня сын рос в Мессении. Возможно, я его своими руками и убил во время Мессенской войны…
Архидам задумался.
- Видел у мастеровых наших, да у ремесленников в подмастерьях дети хилые, дунешь, рассыпится, и с недостатками бывают?
- У Арибаза кузнеца …
- Да… Это спартанский ребенок… Кузнец нашел его у дверей кузни своей и вырастил. И не он один. Если мать привязалась к ребенку, то будет жить он – подмигнул Анурий – а, ты забудь это уже не твоя проблема. На все воля богов!
Архидам кивнул.
В этот момент илоты назначенные прислуживать за столами принесли вино. Трапеза подходила к концу. Спартанцы запили пищу умеренно вином и разошлись по домам.
Смеркалось.
Евполия шла вдоль улиц, крепко прижимая к себе сына. Много пережив, он спокойно спал. Походка у нее была уверенная, взгляд целеустремленный и решительный. Весь ее вид говорил «Иду до конца!» Разорванный хитон и разбитая губа были свидетелями недавней стычки, в которой она одержала победу. И это улавливалось в ее походке и во взгляде.
Граждане, расходящиеся по домам с лесх или идущие в фидитии, на совместные трапезы , мастеровые и ремесленники, молчаливо и с почтением уступали им дорогу. Эта маленькая повзрослевшая женщина, как будто выросла в их глазах.
Служанка, встретившись в дверях с Евполией, отступила назад.
- Где мой муж?
- Ушел на фидитию.
- Время у нас достаточно. … Фекла приготовьтесь с Эмилией убрать меня, пока я покормлю сына. И найдите кормилицу для моего сына. Если я засну, обязательно разбудите меня. Время дорого.
Она вошла к себе в опочивальню села на ложе и помогла сыну найти сосок. Малыш затих, заняв себя делом. Ее лицо просветлело, глаза зажглись материнской любовью и нежностью. В этот момент для нее уже не существовало законов.
- Соси малыш! Утро вечера мудренее.
Глаза матери слипались от усталости. Бессонная ночь. Тяжелый день. Евполия была на краю своих возможностей. Разные картины плыли у нее перед глазами. Покормив малыша, она уложила его рядом и, обняв, намереваясь немного полежать, заснула спокойным, глубоким сном.
Служанки зашли и, увидев госпожу спящей, переглянулись, и долго не решаясь, что делать, помедлив, разбудили ее. Они омыли ее тело, умастили благовониями и аккуратно уложили волосы. Переодели в чистую красивую одежду.
Архидам после федитии вернулся домой. Он ожидал застать Евполию в печали и приготовил даже несколько фраз, что бы успокоить ее. Но какого было его удивление, когда он увидел жену веселой, необычайно красивой и ухоженной в нарядной одежде, подчеркивающей тонко ее прелести. Он замер в дверях удивленный. У него не сочеталось то, что произошло сегодня утром с тем, что происходит сейчас.
Евполия приветливо и загадочно улыбнулась и, отвернувшись, подошла к окну. Архидам аккуратно снял снаряжение и уложил в специально отведенное для этого место. Он подошел к жене сзади и обнял ее за плечи, прислонился устами к ее волосам и вдохнул запах ее прядей. Как опытный муж он понял, что есть причина для такого поведения и Евполия что- то затевает. Но разум чаще всего слаб, когда желание берет верх. Ибо женская красота подчеркнутая особенно изысканно разоружает и великих мужей. Он хотел касаться ее тела, впиться жадно в ее уста. Но обученный выдержке он, все же, не торопился. Она повернулась к нему лицом, посмотрела игриво ему в глаза и вместо губ для поцелуя подставила щеку. Затем слегка отстранилась и произнесла.
- Ты так сильно хотел сына! – подчеркнула она твердо и продолжила – Ты хотел бы оставить его?
- Да! - он снова приблизил свои губы, что бы поцеловать ее. Евполия приложили ладошку к его губам, ловко покинула объятия и, взяв за руку, подвела его к кровати и показала. Архидам при свете лампадки увидел малыша, который спокойно спал, свободно раскинув по сторонам ножки и ручки. В Спарте не закутывали детей в пеленки, что бы ограничить движения. Архидам при виде этого застыл. И снова перед глазами у него пронеслись воспоминания видения: Мертвые дети хилые и изможденные тянут руки к новорожденному и его плач расколол землю под ними, и они упали в пропасть, а с вершин Тайгета на них упали обломки скал... Разрушенная Спарта и опять бог Смеха со своим от души смеющимся лицом…
Евполия прочитала смятение и испуг на лице царя.
- Ты не рад?! Он жив! – воскликнула она. Архидам перевел взгляд с сына на жену и сказал
- Ты ослушалась старейшин рода.
- После лесхи, когда мы пошли с Аристоникой на Апофет. Я почти смирилась с его смертью. Но там, у пропасти я не смогла ничего с собой поделать. Что-то внутри мне подсказывало, что я поступаю неправильно. Погода сильно испортилась. Даже ветер словно отталкивал меня. Я не смогла. Лисандра приходила вместе с дочерью до нас, они сбросили ребенка, который умер после обмывания вином. Она сказала мне, что ребенка можно отдать мессенцам. Но наш сын не смотря на то, что мал, проявил в своем крике много силы. И сами боги были против его смерти.
Архидам не смел, возразить Евполии, потому что и сам пережил, что-то подобное. И согласился с тем, что без вмешательства богов здесь не обошлось.
- Тогда почему ты не отнесла его мессенцам.
-А ты хотел бы, что бы твой сын однажды был убит тобой или стал рабом?
-Нет! – ответил Архидам, вспомнив разговор с Анурием на федитии.
- Мы с тобой не хотим, что бы наш сын был безродным. И он имеет право получить свой земельный надел в Спарте.
- Но старейшины рода против его жизни! – воскликнул Архидам.
- Тише! – Евполия взяла Архидама за руку и отвела к окну.
- Я поговорю со своими родичами и заручусь их поддержкой. А ты как царь обратись к Эфорам.
- Я сегодня на фидитии не допустил к трапезе Эфора Аристама. И он знает об этом.
-Но почему? – гневно воскликнула Евполия.
- Не знаю! – потупившись, ответил царь.
Евполия резко отвернулась к окну. И стала о чем - то соображать. Архидам подошел к ней сзади и обнял ее за плечи.
- Почему ты так уверенна, что родичи поддержат тебя?
Евполия резко повернулась, попав в объятия Архидама, и слегка отстранившись от него руками, произнесла твердо и уверенно.
- Если они отберут у меня ребенка, то я умру вместе с ним!
И подумала про себя «А с эфорами я тогда поговорю сама».
Архидам, по просьбе Евполии, направился вести переговоры со старейшими по своей линии. Он был восхищен поступком своей жены. Но мало верил в благополучный исход дела. И первые его успехи добавили в нем уверенности. По отдельности, разговаривая с царем, помня о его заслугах старейшины, шли на уступки, но предупредили, что есть несколько человек, с которыми не возможно будет договориться. И что эфоры не одобрят этого решения. Что от них этого не скроешь. Они стоят на страже закона в Спарте и могут быть последствия. Они посоветовали ему на завтра под предлогом удалиться из Спарты, пока не утихнет накал страстей.
Евполия же наказав служанкам, что бы они присмотрели за сыном, пошла к своим родичам и заручилась их поддержкой, используя шантаж. Евполия была убедительна в своих лаконичных речах. Ни мать, ни отец, ни дед не усомнились в ее искренности, и в том, что она сделает, то о чем говорит и обещали ей сделать все, что будет в их силах. Но предупредили, что глава старейшин рода и еще несколько уважаемых старцев очень придерживаются законов и не уступчивы. Так же их беспокоило решение эфоров. И что если дело примет широкую огласку, ее могут изгнать из Спарты, за неподчинение. Они убедили ее так же на какое - то время перебраться вместе с сыном в отчий дом. Через своего отца Евполия узнала, что Аристам, пользуется большим влиянием среди Эфоров. И она решилась на следующий шаг.
Она вышла из дома своих родичей в темноту узких улиц с заднего двора.
Уже было около полуночи. Улицы были безлюдны. Сердце бешено стучало в ее груди. Она быстрым шагом двигалась по спящему городу. После дождя, тучи рассеялись, и звездное небо куполом нависло над головой. Несколько раз, укрывшись в тени, она пропускала не бдительные патрули, которые разговаривая между собой, голосом предупреждали о своем появлении.
Эфор Аристам вернулся домой в плохом расположении духа. Он без аппетита поел. И долго не мог заснуть. Он не мог понять, чем заслужил такую немилость со стороны царя. Он все заметил и все понял в момент противоборства взглядами на фидитии. Может быть, это было связано, как то с событиями сегодняшнего утра. Или, может быть, Евполия рассказала, что он два года назад ухаживал за ней. Он чувствовал себя униженным и оскорбленным тем, что отказались от его общества. Тем более что он хотел наладить отношения с Архидамом, в виду того, что у него была на это своя причина.
Он долго не мог заснуть. Мстить это было не в его правилах, потому что он был благородным мужем. Уже было за полночь, как вдруг его внимание привлек осторожный стук в дверь. Затем стук повторился снова, послышалась возня, заскрипела отварившаяся дверь, затем тихий разговор. Аристам прислушался, и ему послышалось, что говорила женщина, и голос показался ему знакомым.
Дверь в покои тихонько приоткрылась, и осторожно вошел слуга. Обнаружив, что Аристам не спит он доложил.
-Господин, там пришла какая-то женщина. Лицо свое она сокрыла. Голос очень приятный. Она пришла к вам по какому-то важному делу. Я хотел…
Аристам не дослушал и знаком показал уйти. Подогреваемый любопытством он быстро встал, накинул на себя гиматий поверх хитона, и вышел в дворик. Женщина открыла лицо, и он увидел Евполию. Она была необычайно красива и ухожена.
- Евполия! – только и вымолвил он, любуясь ее красотой. Она молчала и только загадочно улыбалась.
- Тебе нужна моя помощь? – продолжил он за нее. Она кивнула. – Тогда пройдем в дом, и ты мне все расскажешь.
Они вошли. Аристам был смущен появлением Евполии и поэтому не знал как себя вести. Он сам не узнавал себя. При встречах с Евполией, он всегда терял чувство уверенности, не смотря на свой средний возраст. Он просто ее любил и боготворил.
- Я видела тебя вчера на лесхе. – сказала Евполия и опустилась в кресло.
- Я сожалею, что все так получилось! – Аристам взял стул и сел рядом, напротив.
- Ты напугал их всех своим появлением! – в голосе Евполии Аристам услышал упрек. И он почувствовал свою вину, за то, что произошло. Он промолчал и взял осторожно Евполию за руку. Она не сопротивлялась. Какое то времяони молчали.
- Ты и вправду очень влиятельный человек?- нарушила тишину Еввполия и внимательно посмотрела вглаза восхищенному Эфору.
- Не более чем твой муж Архидам. - скромно ответил он.
- Власть и влияние Архидама ограничены властью Эфоров!
- Мне уже трепетно! – улыбнулся Аристам и, осмелев, приблизил ладонь Евполии к своим губам. Зажмурив глаза, он вдохнул запах ее кожи. У Евполии пробежали мурашки по телу. Но она не сопротивлялась ему. – Влияние эфора тоже ограничено временем.
- Но этого влияния может быть достаточно сегодня - парировала Евполия.
Они снова замолчали. Их глаза встретились.Во взгляде Евполии преобладал вопрос. Во взгляде Аристама готовность придти на помощь, но он не спешил.
- Чем я могу тебе помочь? – Аристам уже нежно целовал ее руки, поднимаясь губами к предплечью.
-Я прошу за другого человека.
- Это преступник?
-Нет! Этот человек безобиден. И в настоящий момент беззащитен. Его несправедливо оговорили и приговорили к смерти. И он нуждается в защите.
-Ты хочешь поручиться за илота.
-Нет! Это свободный человек со своего первого дыханья. И знатного рода.
- Иноземец?
-Да он пришел из другого мира, претендуя на этот.
Эта игра понравилась Аристаму, тем более что, не встречая сопротивления, он уже приблизился к ней достаточно близко, что бы играть ее локонами волос и вдыхать их необычайно приятный аромат.
- И что совершил этот иноземец. И почему ты просишь за него?
-У него было слишком мало времени.
-На что?
- На то, чтобы быть достойным жизни.
-И что же ты хочешь?
- Пообещай мне, что ты поможешь мне! И сделаешь все, что в твоих силах ради спасения этого человека.
Они снова замолчали. снова их взгляды встретились. В глазах Евполии загорелся огонек надежды и мольбы. Глаза Аристами засветились предвкушением.
- Это благородный человек?-наконец спросил он.
- Да, от рождения!
- Он совершил, какое-то преступление? – Продолжал спрашивать Аристам,уже не смотря в ее глаза, и его рука опустилась под хитон и нащупывала налившуюся молоком полную грудь.
-Нет! Его не захотели выслушать и не дали возможности оправдаться. – Евполия накрыла своей ладонью горячую руку Аристама на своей груди. Он медлил с ответом и продолжал гладить Евполию.
-Этого достаточно, что бы пообещать мне? – первой начала она, едва борясь с искушением броситься в объятия Аристама, так он ее разогрел своими глажениями, горячим дыханием и мурлыкающим голосом. И только осознание того, что она недавно родила, чувство дискомфорта от этого и, моральное и, физическое останавливало ее.
- Хорошо я сделаю для тебя то, что ты просишь. - Он поцеловал ее в губы. Она ответила. Страсть нахлынула на Аристама, и Евполия совладав с собой, еле смогла его остановить.
- Постой, милый. Не сейчас. Не сегодня. Мне нельзя. Потом.
Объятия разомкнулись. Они тяжело дышали. Евполия быстро встала и зашла за кресло, для того что бы быть подальше от очередной страсти Аристама.
- И так кому нужна моя помощь? – спросил Аристам, собравшись с мыслями.
- В твоей защите нуждается мой сын! – решительно заявила Евполия.
- Да, конечно я мог об этом догадаться.- Аристам сел на ложе. Евполия молчала, ожидая ответа, и вопросительно смотрела на него. – Ты ослушалась старейших рода. Он жив?
-Да! Он такой славный!
- У него обнаружили, какие-то недостатки? – уточнил Аристам.
-Ерунда. Будет прихрамывать.
-Он вроде мал и хил был?
- Телом немощен. Духом силён. – Подчеркнула Евполия.
Аристам кивнул головой и продолжил.
- Обычаи в Спарте суровые. И проблема не в том, что бы жизнь сохранить ребенку. Ты это уже сделала. А в том, как это все огласки не придавать. И что бы твое неповиновение, не послужила поводом для неповиновения другим,царица.
Он внимательно посмотрел на Евполию. Она подошла к нему и обняла за голову, прижав к своей груди.
- Одно твое слово может все изменить.-она слегка отстранилась и посмотрела ему в глаза.Ее глазаужене просили, они повелевали,и Аристам хотел подчиниться этой власти и придти на помощь.
-Слово имеет силу тогда, когда разумно! И ко времени! – Аристам встал, взял Евполию за плечи, посмотрел в ее глаза. Он был выше ее на голову. В его объятиях она была хрупкая и маленькая. Он улыбнулся и твердо сказал.
- Я помогу тебе! Надо помыслить.
Евполия притянула его за шею к себе и поцеловала в губы. Чувство нежности, благодарности и любви она испытала к этому благородному человеку. Она закрыла глаза и отдалась его губам. Когда, насытившись, их уста разомкнулись, она прошептала:
- Я рожу тебе сына! Спустя месяц проси меня у Архидама. Он тебе не откажет. – и выскользнула из его объятий, и направилась к двери – Мне пора. Надо кормить сына.
- Я провожу тебя?!
-Нет. Я сама. Я не хочу, что бы нас увидели вместе. – Евполия накинула на себя диплоидий(отворот в виде капюшона) и вышла из дома. Аристам довольно вздохнул и сел на кресло, закинув за голову руки. Он с удовольствием еще некоторое время прокручивал у себя перед глазами недавние события и мечтательно улыбался…
Утром во дворе у родичей Евполии было шумно. Собрались все старейшие родичи. Они жарко спорили друг с другом. И разделились на два лагеря, не приходя к согласию.
Глава старейшин и еще несколько его сторонников были возмущены поступком Евполии. Они осуждали ее за неповиновение: за то, что оставила ребенка, и за то, что чуть не убила Аристонику, пробив ей камнем голову. Архидама они осуждали за малодушие. За то, что он попустительствует своей жене и идет у нее на поводу. Угрожали, что придадут это дело огласке и, что бы другим было неповадно, изгонят из Спарты. Что Спарта катится вниз. Что нарушаются заветы отцов. И царская семья, которая должна быть примером для народа, на деле подает повод для нарушения законов и другим. Что ребенок должен умереть сейчас, пока не смышлен. И для него это будет лучшая доля, чем он будет мучиться при жизни. Они требовали мать и отца, и напирали на двери.
Сторонники же Евполии стоя в дверях, возглавляемые ее дедом, утверждали, что дело это деликатное и не надо рубить с плеча, что надо дать шанс. Что мать привязалась к сыну и нельзя отрывать вот так просто у нее ребенка. То, что он будет хромым это не беда, и то, что хил дело поправимое. Были бы кости, а мясо нарастет. И дело огласки придавать не надо. И тогда все обойдется. Что, и мать, и отец взяли на себя ответственность за воспитание ребенка. Что решить все можно мирным путем. И мать не выйдет, потому что кормит ребенка. А то, что подралась с Аристоникой, так это бывает. И драки в Спарте поощряются и воспитывают у Спартанок отвагу и доблесть. А Архидам занят государственными делами и его нет в Спарте.
Евполия стояла напротив окошка под кровлей и плакала. Она слышала все эти разговоры. И ей было больно за то, что так ненавидят ее и ее ребенка. Казалось, что этот спор никогда не закончится. И они ни о чем не договорятся. Она в ожидании прислушивалась к происходящему во дворе, желая услышатьспасительный голос Аристама, но его все не было. А потом ей стало казаться, что и он уже ни чем не сможет помочь, так непримиримы и убедительны в своих речах были ее противники. Уверенность стала покидать ее. Она кормила сына, и горькие слезы текли по ее лицу. Она уже стала рисовать в своем воображении мрачные картины, как она покинет Спарту, что бы сохранить жизнь своему ребенку. Поселится где-нибудь в Фесалии или на Аргосе, может в Афинах… Картины в ее воображении снова стали приобретать светлый оттенок и она уже смирилась со своей участью, когда во двор зашел Аристам. Евполия встрепенулась усышав его голос, ожила, и надежда наполнила ее сердце.
Аристам быстрой и уверенной походкой вошел во двор в тот самый момент, когда не согласие между сторонами уже стало перерастать в стычку, сыпались угрозы и обвинения, припоминалось старое совсем не относящееся к делу. И глава старейшин уже замахивался и угрожал посохом, потрясая им в воздухе. Аристам громко захлопал в ладоши, что бы привлечь к себе внимание. Старейшины, увлеченные разговором по душам, нехотя стали смолкать и расступились. Глава старейшин направился к нему за поддержкой, и на ходу с возмущением произнес.
- Евполия ослушалась старших и принесла ребенка обратно. Пробила камнем голову Аристонике. – и, указывая на ее родичей - а они хотят оставить этого калеку, как полноправного гражданина Спарты.
Дед Евполии накинулся на него в ответ.
- Пусть лучше останется жив этот калека, чем моя внучка наложит на себя руки.
Поднялся гул. Аристам снова захлопал в ладоши, привлекая к себе внимание. И когда разговоры унялись, произнес.
-Есть сообщение оракула. – Дождавшись тишины, он зачитал ретру:
Спарты народ пусть не осудит мать.
Не волей своей она дитя оставит,
Того, чья участь по завету умереть.
В том замысел богов от вас сокрытый.
Наступила тишина. Старейшие родичи стали переглядываться друг с другом. Глава старейшин опешил от такого поворота событий. Аристам продолжил:
- Кто-то знает в Спарте еще подобный случай за последние дни? – он обвел присутствующих глазами. Они перешептывались друг с другом и пожимали плечами.
- Значит это послание адресовано в этот дом. А с волей богов мы спорить не будем. Пусть ребенок получит все то, что причитается ему по закону. Этому случаю, не надо придавать ни какой огласки, что бы потом по городу не ходили нелепые слухи. За ослушание Евполии ответит Архидам. Ибо муж несет ответственность за проступки своей жены. А она не ведала, что действует по воле богов. Мы налагаем на царя Архидама штраф в размере годового дохода с его земельного надела, за то, что взял себе жену маленького роста, и теперь они будут рожать нам не царей, а царьков.
Сказав это, Аристам оглядел старейшин. Его решение, похоже, всем понравилось и примирило обе стороны. Эфор удалился с чувством выполненного долга, и в предвкушении скорой встречи с любимой женщиной.
Евполия все слышала и видела. Она завыла от переполнивших ее смешанных чувств и , опустилась на пол обняв колени, отдав ребенка подоспевшей няньке. Слезы брызнули из ее глаз. В них была и радость - за сына, и обида – за сказанное про нее, и благодарность – за то, что все так получилось, и страх – за свое обязательство перед Аристамом, и стыд – за обман Архидама…
Архидам вернулся на следующий день. До него уже донеслась весть о том, что ребенок был признан старейшими рода после вмешательства эфора Аристама. Для него это было загадочно и неожиданно. Его переполняли противоречивые чувства. На душе его было не спокойно.
Вручив вспенившуюся лошадь слуге, он влетел в дом, что бы поздравить жену, но не застал ее. Он осведомился у слуг о ее отсутствии и нашел Евполию у ее родичей. Его приняли радушно и с почтением. Все его поздравляли с сыном. И рассказали, как все произошло. Про вмешательство Эфора Аристама.
Архидам вошел в покои Евполии. Увидев его, она передала сына кормилице и попросила удалиться. Почувствовав холодность и неловкость, с ее стороны, Аристам опустился в кресло. Нарушила тишину Евполия.
- Я с сыном поживу у своих, какое-то время. Так будет лучше для нас с сыном.
Архидам вопросительно посмотрел.
- Мои родичи убедили меня, что мне надо придти к ним, что бы я была под защитой. – И помедлив спросила .
- Почему ты оставил меня в трудную минуту?
- Меня убедили, что мне лучше уехать, пока улягутся страсти и все наладится само собой. Потому что мое присутствие могло вызвать дополнительную волну беспокойства.
- Но ты мне ничего не сказал?- с упреком воскликнула Евполия, при этом осознавая, что если бы он и хотел это сделать, то не застал бы ее дома. И то, что они не встретились, облегчило ей многое.
- Да я переночевал в казарме гоплитов, а с утра удалился из Спарты.
-Ты стал не внимателен ко мне Архидам! – Евполия отвернулась, скрывая навернувшиеся слезы.
- Как сын? – поинтересовался Архидам.
Евполия улыбнулась.
- Он славный! Быстро набирает в весе.- и добавила быстро - Сейчас спит. И тревожить его пока не надо.
- Что-то произошло между нами? – спросил Архидам, почувствовав отчужденность с ее стороны.
- Архидам, с рождением сына все как то переменилось.
- Что именно?
Евполия собралась с духом, повернулась к Архидаму, уверено посмотрела ему в глаза и произнесла:
- Наш сын жив благодаря стараниям и вмешательству эфора Аристама.
- Я знаю об этом – в сердце у Архидама кольнуло.
- Я хочу родить ему ребенка. Он будет просить меня у тебя – она отвернулась, скрывая навернувшиеся слезы.
Архидам сначала опешил от прямолинейности своей жены. Затем вскочил. И в замешательства заходил по комнате. Противоречивые мысли и чувства боролись в нем. Приученный с детства не позволять эмоциям брать верх над разумом, он поборол свой гнев и произнес:
- Аристам достойный муж. Я дам ему свое согласие.
Сказав это, он вышел от Евполии, едва удержавшись от того, чтобы не хлопнуть дверью.
Взнуздал лошадь и ускакал прочь.
Сына назвали Агесилаем. Архидам был восхищен доблестью своей молодой жены и обескуражен одновременно, той ценой, которую пришлось заплатить ему за его жизнь. Планы Архидама в очередной раз рухнули. Он хотел предаться тихой спокойной семейной жизни, насладиться в объятиях молодой жены, видеть и радоваться тому, как растет его сын. А на деле теперь все выходило иначе. Эфоры наложили на него штраф. Молодую жену красавицу пришлось уступить Аристаму. И под влиянием противоречивых чувств и мыслей он проникся неприязнью к своему сыну, не справедливо считая, что он оказался в глупом положении по случаю его рождения. Отношения с женой стали прохладными и отчужденными. В сердце он осуждал ее за ее поступок. И чувствовал себя одураченным, заходя далеко в своих суждениях. Не смотря на это, он не отказал Аристаму, на предложение войти к его жене.
Еще некоторое время ходили разговоры между родичами о случившемся на федитиях и на лесхах. Кто- то одобрял поступок Евполии, и дивился ее отваги. Кто- то осуждал Архидама за малодушие. Кто- то жалел и входил в положение обоих. Кто-то домысливал и рассуждал. А старики говорили, что Спарта катится вниз. А те, кто понимали значение событий, просто молчали и наблюдали за тем, что будет дальше…. Меж тем как обычно бывает, со временем, умолкли разговоры на эту тему и переключились на другую злобу дня и другие заботы.
Архидам опять занялся государпственными делами, а Евполия сама воспитывала сына и давала ему столько любви, сколько способна дать мать, находящаяся в положении. Она больно переживала холодность к себе и к сыну Архидама. И чувствовала себя одинокой. Воспылавшая, многообещающая страсть к Аристаму быстро угасла. Она провела с ним одну ночь, и удалилась от него. Родила ему здорового и крепкого сына – Телефтия и передала его на воспитание отцу.
Политическая карьера Аристама на этом закончилась. Ходившие среди спартиатов догадки породили необходимую осторожность относительно его кандидатуры. Он в срок сложил свои полномочия и больше в эфоры не избирался. Страсть его к Евполии угасла и он обзавелся семьей.
Меж тем Агесилай взрослел и набирался сил. С малого он стал проявлять сообразительность, быстро пошел и быстро заговорил. Его живость и подвижность, любознательность практически скрывали его основной недостаток – врожденную хромоту. И однажды Архидам увидел сына за игрой и залюбовался им. Подсев к нему он принял участие в игре…. С тех пор царь все чаще общался с сыном и стал принимать активное участие в его воспитании. Малыш проявлял сообразительность ,смышленость и несгибаемость духа.
Архидам снова вошел к своей жене, и у них родилась дочь Киниска.
Теперь мать занималась дочерью, а отец целиком посвящал себя сыну.
Старший сын Агис, как то заметил с укором своему отцу.
- Мне надо было родиться хромым, что бы получить твою заботу?!
На что отец ему ответил.
- На моем примере, сделай для своего сына столько же, что бы он ни упрекнул тебя в старости.
Малыша полюбили все родичи. Было в нём, что- то притягательное. Может быть его смышленость, открытость и заливной детский смех. И хоть Агис питал противоречивые чувства к ребенку, он находил справедливость в поступках своего отца, наблюдая за Агесилаем, и то же проникся к нему симпатией. Он сказал отцу, Архидаму:
- Прости. Я был не прав.
- Прости и ты меня – Ответил Архидам. Отец и сын крепко обнялись.
С рождения Агесилая прошло семь лет. ..По законам Спарты, его забрали из семьи и поместили среди сверстников в агелию, где до 20 лет он должен был проходить обучение и стать воином. И так как власть по закону должна была перейти к Агиду, Агесилаю надлежало пройти обычное спартанское воспитание, в чем впрочем, не нуждались царские особы. Спустя много лет, Агид умер,его сын Леонтихид был признан незаконорожденным, а Агесилой стал новым царем Спарты и совершил во время своего правления много доблесных дел для Спарты. Это был единственный хромой царь. Но это уже совсем другая история.