Соблазн

Дмитрий Верендеев
«Вас не пропишут в нашем городе», – твёрдо заявила паспортистка. Её пуговичные чёрные глазки презрительно сощурились. И она брезгливо бросила документы на стол.

Димыч знал, что «органы» никогда не ошибаются, и потому не стал доказывать, как говорят «качать права», молча взял паспорт, прочую макулатуру и положил во внутренний карман пиджака. Его надежды, минуту назад так высоко занёсшиеся, теперь были повержены в прах. Одно лишь слово «не пропишут» безжалостно вычеркнуло из его жизни целый месяц упорного труда на сварочных работах Всесоюзной ударной стройки Сырдарьинской ГРЭС и столько же времени эффективного изучения узбекского языка в общежитии небольшого городка Беговат.

Суровое лицо его стало непроницаемым. По изгибу чёрных бровей стало понятно, что в нём взыграло чувство противоречия. Волна горечи затопила душу. Будущее расстилалось перед ним беспросветной пустыней. И вот за ним захлопнулась массивная железная дверь паспортного стола.

На улице жарило яркое, июльское солнце. Лишь лёгкий ветерок временами спасительной прохладой обдувал его крепкую фигуру. «С трудовой книжкой будет проблема, без приказа по управлению об увольнении её мне никто не выдаст», – размышлял Димыч. Беспокойство и разочарование настолько явно отразились на его загорелом лице, что, когда он вошёл в кабинет отдела кадров монтажного участка треста «Средазэнергомонтаж», инспектор невольно задала вопрос: «Что с вами? Что-то случилось?»

– Хочу снять копию трудовой, – ответил рабочий.
– Тогда напишите расписку о получении вами в отделе кадров трудовой книжки, и я  выдам её.

Такой ответ кадровички обрадовал сварщика, и он в два счёта накатал расписку. Взамен получил свою трудовую.

Широким шагом он направился в своё пристанище, где длинный состав пассажирских вагонов составлял рабочее общежитие. Но страшная жара заставила его свернуть в пивной ларёк, который находился рядом с базаром. Несмотря на тощий кошелёк, он купил восемь бутылок «Мартовского» пива, оставив в кармане последний рубль.

С таким багажом он явился в купе своего бывшего общежития. Выпив взахлёб несколько бутылок тёплого пива, он и не заметил, как вошла к нему уборщица. С невинным личиком, умело покачивая бёдрами, она прошлась по купе и бесцеремонно присела на свободную полочку, обдав облаком каких-то резких духов.

– Говорят, тебя не прописывают? – сходу, без предисловия выпалила уборщица.
– Слухи всё же добрее ко мне, чем судьба, – ответил Димыч и протянул женщине открытую бутылку пива.

Молодая женщина восточного типа лёгким движением руки взяла полную бутылку и, отстранив предложенный ей стакан, жадно припала губами к стеклянному горлышку. Димыч равнодушно наблюдал, как она выпила пиво, как нежно вытерла свои яркие полные губы, но беседа не клеилась, сказался сегодняшний неблагоприятный день. Даже её соблазнительные формы  и певучий, манящий голос не смогли воодушевить парня на весёлый разговор. Уборщица это поняла и тихо покинула купе. Димыч лёг спать.

Ночью пиво разбудило его и погнало на улицу. Однако наружная дверь вагона была закрыта на ключ. Долго он стучал в купе дежурной, но никто ему не ответил. Вернулся в своё купе и пытался открыть окно, но тщетно.

Тут его выручила солдатская смекалка: на полу стояла целая батарея пустых пивных бутылок! Он вмиг наполнил две бутылки, будто сбросил со своих плеч огромный стокилограммовый груз. Аккуратно закрыл их металлическими пробками, поставил на место и, как ни в чём не бывало, лёг спать.

На следующее утро в спешке он забыл их вынести на улицу, срочно побежал на автовокзал узнавать расписание автобусов на Ташкент, куда только один раз в день отправлялся рейсовый автобус, преодолевая трудную, горную дорогу.

Около билетной кассы автовокзала никого не было, по залу чинно маршировал водитель-узбек. Когда желающий купить билет до Ташкента подходил к билетной кассе, он тут же появлялся перед ним и сообщал, что билеты будут у водителя, и снова начинал ходить туда-сюда, туда-сюда. Увидев нового пассажира, он обратился к нему по-русски: «В Ташкэнт едэм, дарагой? Вэщи ест? Билэт нэ бэри!»

Знал бы он, что у этого пассажира в кармане всего лишь один помятый рубль! Но ответ Димыча многообещающий: «Деньги есть – Уфа гуляем, денег нет – Чешма сидим!»
– Ой, вэрна, дарагой, какой маладис, какой висёлый урус (русский), – радовался узбек новому пассажиру, предвкушая содрать с него солидный куш за проезд.

До отхода автобуса оставалось полчаса. Димыч изо всех сил рванул в общагу, откуда нужно было забрать свой чемодан. Энергичными прыжками он поднялся по лестнице на площадку вагон-общежития, резко открыл дверь и быстро вошёл в вагон.

Вдруг сильнейший удар по голове тяжёлым, мокрым предметом ошарашил его и заставил остановиться. Рука машинально закрыла больное место, голова гудела, и он с трудом оглянулся назад: за дверью стояла вчерашняя уборщица и двумя руками держалась за длинную ручку швабры, готовая ещё раз садануть по башке этого бесстыдника, но тот успел зайти в своё купе.

– Ты что, дурак, нарочно это сделал? Меня решил обмануть? – вплотную приближалась  уборщица. – Я-то думала, вон какой путёвый мужик к нам приехал, самостоятельный, дай-ка, думаю, утолю жажду вчерашним пивом. У-ух-х, гадина! – свирепо визжала она.
Димыч спешно собрал чемодан, посмотрел на женщину со шваброй и подумал: «Какой же непредсказуемый, однако, женский нрав!»

Автобус был полон людьми, все ехали в столицу. Дорога трудная и дальняя, потому в кабине было два водителя. Сидя на заднем сиденье, наш герой внимательно смотрел в окно, но это занятие ему вскоре наскучило. Он уснул.

Проснулся, когда пассажиры стали выходить, расплачиваясь при выходе за проезд. Димыч выходил последним.

– Билет мне нужен позарез для отчёта, я вам его не отдам! – твёрдо сказал он водителю и для пущей верности дважды похлопал себя по груди.
Узбек знал, что никто из пассажиров в кассе билетов не покупал, а тут ему навешали вот такую лапшу на уши! В замешательстве он поспешно отошёл в сторону, освобождая дорогу пассажиру.

Когда «странник» вышел на улицу, небо на западе ещё хранило розовый отблеск зари, и в вечернем воздухе чувствовалась свежесть, приятно охлаждая разомлевшее тело. Голод нещадно сжимал кишки со всех сторон. Недалеко был расположен Алайский рынок, который к этому времени уже закрылся. А вот рядом с зелёным газоном копошилась женщина с тележкой и упаковывала свой кондитерский товар в коробку. Там были коржики! Димыч подбежал к миловидной габаритной женщине, вытащил свой драгоценный рубль, бережно протянул его продавщице и попросил у неё два коржика по двадцать копеек. К радости покупателя, сдача оказалась девять рублей 60 коп.

– Да-а, деньги, оказывается, корень всех достоинств – в этом никто и не сомневается, теперь хоть жизнь немного поправится и на душе устоится желанный покой! – думал про себя покупатель и аккуратно положил сдачу в карман.

Размашисто, твёрдо шагал наш герой по зелёным улицам Ташкента. С тихой радостью пришёл он на вокзал и купил билет до Тюлькубаса, в купейный вагон пассажирского поезда Ташкент–Новосибирск. В плацкартный вагон ему билет не достался, а ехать – до Алма-Аты; но из-за нехватки денег пришлось остановить свой выбор на незнакомом Тюлькубасе.

В вагоне застарелый запах табака смешивался с резким запахом туалета и паровозного дыма. Димыч занял своё место и уставился в окно. Поезд вышел из Ташкента и помчался на север, по направлению к Кзыл-Орде, по долине реки Сырдарья. За окном вагона еще тянулся пыльный и знойный июльский день, но рисовые и хлопковые поля, то и дело, мелькавшие по правой стороне пути, создавали впечатление, что поезд движется в каком-то пустынном мирке. В Арысе поезд свернул на восток и помчался в Алма-Ату. И когда наступил вечер, за окном потянулись степи.

Попутчиком оказался гвардии полковник интендантской службы в парадно-выходной форме со всякими железяками на груди. Аккуратно подстриженные усики, бритвенные складки на брюках и розовый валик жира на затылке говорили о полнейшем благополучии в войсках. Огромные, навыкате глаза полковника блестели. Он был так вылощен, что, казалось, излучал блеск и освещал купе.

А напротив полковника, на второй полке, расположился крепко сбитый, жилистый, с короткой причёской пассажир. На фоне загорелого лица ярко выделялись его ослепительные белые зубы. Нос изрядно деформирован – памятка былой боксёрской карьеры. И весь его облик носил отпечаток полной уверенности в себе. Однако в его душе не было покоя, большая ледяная рука тревоги крепко сжимала ему сердце.

Ещё бы: месяц бесплатной работы по сварке самых ответственных узлов паропровода из легированной стали, где каждый сваренный стык просвечивался рентгеном или прозванивался ультразвуком, и все они были признаны пиловцами с высокой оценкой качества. Не состоялась обещанная прописка. Маленькие, прекрасные мгновения счастья по каким-то непонятным причинам задвигались и раздавливались глыбами разочарования, безысходности. С семнадцати лет шёл он по жизни трудной мужской дорогой без посторонней помощи, ничем не защищённый от жестокого мира.

– Товарищ полковник, если сам себя не порадуешь, то кто ж тебя порадует? – задал он ему философский вопрос и, не дожидаясь ответа, направился в соседний плацкартный вагон. Здесь было намного уютнее, теплее, люди свободно общались, играли в карты, читали газеты и книги. Двое увлечённо сражались в шахматы, за игрой внимательно наблюдала симпатичная девушка славянской внешности. Димыч присел рядом и тоже стал «болеть».

Но шахматисты слишком туго думали, и потому болельщик переключился на девушку. Лицо её выражало и грусть и нежность. Синие глаза со стальным оттенком не отрываясь смотрели на шахматную доску. От неё исходила странная завораживающая сила. В какой-то миг девушка перехватила его печальный взгляд. Через некоторое время между ними установился тайный, невидимый, но ими ощутимый внутренний контакт.

– Пустой желудок – удобный плацдарм для дьявола, давайте лучше заполним его. Я приглашаю вас в ресторан за мой счёт, – чуть ли не касаясь губами её розового уха, нежно прошептал Димыч. Девушка рассыпалась звонким смехом, шахматисты ошалело подняли свои плешивые головы. Девушка медленно поднялась с места, выгнула спину, демонстрируя тонкую талию, и решительно двинулась в сторону ресторана. За ней последовал Димыч. Безупречно сработал закон парности.

По обе стороны вагон-ресторана расположены буфеты, в зале стояли столы, за которыми сидели по два, по четыре человека, густой табачный дым создавал полумрак. Наши герои заняли свободный столик и стали изучать меню.

– Ещё царь Соломон говорил: «Празднуй день, в котором ты живёшь!» К еде закажем бутылочку винца, – сказал Димыч и вопросительно глянул на девушку. Она согласно кивнула головой. В это время словно из-под земли вырос перед ними небольшого росточка чернявый армянин с великолепным носом. Лихо посаженная голова и пенсне подчёркивали властное высокомерие официанта. Он пыжился и часто запрокидывал свою кучерявую голову, чтобы казаться выше и умнее.

Димыч с первого взгляда оценил рассеянность официанта, ибо глаз его был точен, как весы для взвешивания золота. В одной руке официант держал раскрытый блокнот, в другой – блестящую авторучку. Но в силу необходимости он спрятал самолюбие в карман: «Что будем есть и пить?» – глядя куда-то вдаль, с достоинством спросил он.

– Две порции супа харчо, столько же цыплят табака, два салата, две бутылки пива, две плитки шоколада с орехами и бутылочку портвейна!
– Окей! – сказал официант и скрылся за кухонной дверью.

Долго ждали за столом клиенты свой заказ и официанта, успели познакомиться. Девушку звали Елена Никоновна Полищук, она из угольного Экибастуза, работает на железной дороге и едет домой через станцию Чу. От долгого разговора или от магического влияния энергичного собеседника щёки Лены так и пылали, точно она долго тёрла их щёткой, а глаза горели живым огнём, привлекая внимание окружающих.

Наконец с подносом появился кормилец, поставил на стол бутылку вина, две бутылки пива и мясной салат. Ловко откупорил бутылки, мастерски разлил по фужерам вино.
– Приятного аппетита! Остальное получите по ходу дела, – сказал культурный официант.
– Как жаль обижать такого человека, добрый малый, – думал про себя Димыч, глядя вслед юркому официанту.

Но отступать некуда. Он твёрдо решил наказать хотя бы этот пищеблок за несправедливый отказ в прописке, за свой бесплатный труд во благо строительства коммунизма. В его понятии теперь всё начальство монтажного участка, где он проработал целый месяц, выглядело беспардонным халявщиком, так как руководство не выдало ему никакого табеля, ни копейки денег. На халяву использовали его квалифицированный труд, за что, конечно же, получат прибыль.

– За что будем пить, мой дорогой попутчик? – спросила девушка, высоко подняв свой фужер, тем самым она развеяла его тяжёлые, неприятные мысли.

– За нас с тобой, давай сначала выпьем за себя! – ответил он и махом опустошил фужер.
Они не торопились, со стола смели всё, что приносил шустрый официант, и блаженно беседовали. Со стороны они казались людьми, близкими друг к другу, увлёкшись интересным разговором, забыли даже про официанта. Последний снова появился так же неожиданно, как и в первый раз, но теперь уже со счётами в руках.

– Давайте рассчитаемся, соколики, что у вас там было? – выпалил официант и быстро-быстро начал двигать деревянные фишки счетов своими изящными тонкими пальцами правой руки.
Димыч устремил на него свой яростный взгляд, огненный блеск которого одинаково ужасал мужчин и женщин. Он невозмутимо смотрел на него бесстрастными глазами и чётко произнес:
– А мы разве с вами не рассчитывались???

Официант, на худой шее которого болтался галстук цвета рухнувшей надежды, опешил, бросил на них быстрый, блуждающий, полный подозрительности взгляд. Выражение высокомерной надменности сползло с его лица.

– Пардон, пардон, – тихо произнёс он и, о чём-то раздумывая, пятясь назад, тихо отошёл к буфету. Вскоре его отвлекли клиенты, и он тут же забыл про всё, и, видимо, навсегда.
Но путники наши, Димыч и Лена, наверняка помнят тот памятный вечер и сегодня. Вот такая безоглядная решимость, оказывается, иногда приносит свои плоды.

На другой день Димыч старался больше времени находиться в постели. Давно проехали Тюлькубас, сошла Лена Полищук на станции Чу. А проводник вообще ни разу к нему не подходил. И вот этой ночью поезд должен прибыть в Алма-Ату.

Вечером наш герой полностью разделся, снял с руки свои позолоченные часы, положил их на столик и в одних трусах запрыгнул на вторую полку. Поздно ночью он проснулся, видно, сильно захлопнулась дверь, протянул свою руку вниз, чтобы достать со стола часы и посмотреть время, но часов на месте не оказалось. Не оказалось на своем месте и полковника. Через некоторое время он всё же появился в купе с лицом красного помидора, с масляными губами, в приподнятом настроении.

Димыч давно понял, как обманчив блеск офицерских погон и петлиц; он давно не лучшего мнения об офицерах высшего командирского состава. Вихрь возмущения взметнулся в его душе. Он интуитивно почувствовал, что его часы находятся в правом кармане кителя полковника, успел заметить, что тот был правша.

Пришлось пойти на маленькую хитрость: как бы от души радуясь возвращению гвардии полковника из ресторана, он обеими руками крепко обнял его, как только тот вошёл в купе, и незаметно извлёк свои кровные часы из правого кармана кителя полковника. И даже в изрядном подпитии полковник не терял марку, показывая своё превосходство; он поправил галстук, многозначительно посмотрел на свои командирские часы и, шагая вразвалку, снова вышел.

– Видимо, люди не могут устоять против соблазна получить что-то на халяву, независимо от их ранга и положения в обществе, – размышлял Димыч, с довольным видом рассматривая время на «крещёных» часах.

Полковник пришёл поздно, от него, как из бочки, разило коньяком. Не раздеваясь, как в армии говорят, «в полной боевой готовности», завалился на свою полку и полностью выключился.

Димыч лежал на второй полке, сон от него ушёл. Он чётко представил родительский дом, любимых родителей в нём, братьев, сестёр. Он всегда помнил главный жизненный принцип своего мудрого отца: никогда не забывай добра, никогда не прощай зла!
На нижней полке в это время с протяжным свистом похрапывал упившийся полковник, за окном вагона чернел густой мрак. Ветер гудел и барабанил в стекло крупными каплями дождя, стучали колёса по рельсам: «чуваш-чокки, чуваш-чокки…» Поезд с грохотом нёсся вперёд.

Скоро выходить, пассажир со второй полки слез и оделся.

Американцы говорят: «Нельзя простить человека, которому был дан шанс, а он его не использовал. Дважды он не даётся никому!» Но наш герой этот шанс не упустил.
– Долг платежом красен, халявщик! – громко произнёс он, подошёл к полковнику и с большим трудом приподнял крышку полки, на которой беззаботно дрыхнул жирный полковник интендантской службы, подставил плечо и достал большущий чемодан.

Когда среди ночи он заявился в своё одноэтажное рабочее общежитие на Илийском шоссе города Алма-Аты с двумя чемоданами, сонные ребята ни о чем его не спрашивали. Их абсолютно не интересовала его поездка в Узбекистан, все они с жадным любопытством, выжидающе смотрели на огромный чёрный чемодан.

И вот открылся этот тяжёлый чемодан – в нос шибанул мощный поток ароматного запаха, – там стыдливо румянились отборные яблоки вкуснейшего сорта «Апорт».
Наверное, ни одной победой в жизни Димыч не был так горд и доволен…

Сентябрь 1998 г.

Верендеев Дмитрий Петрович.